Научно-исследовательское судно
"Космонавт Георгий Добровольский"

Сайт ветеранов флота космической службы

О.М.Павленко "Океанские опоры космических мостов"

 

О.М.Павленко в последнем рейсе КВК.
Кадры из его фильма о перегоне КВК в Аланг
(IE8 не поддерживается)

Памяти Олега Максимовича Павленко посвящается эта публикация книги-воспоминания, которой он отдал 10 лет.

В этой книге - свидетельство очевидца взлёта флота космической службы на пик своего развития, и свидетельство его гибели.

Четыре тома книги, изданные автором, моментально разошлись. Переиздать её пока не представляется возможным. Поэтому, учитывая интерес к ней, возникло желание воспроизвести её. Благо, исходные тексты и многие фотоматериалы сохранились в архиве Олега Максимовича.

C позволения наследников Олега Максимовича, ветеранами принято решение выпустить её электронную версию.

Результат этой работы перед вами.

 

Книга доступна для скачивания:


Том 1, Том 2, Том 3, Том 4


 

Хроника перехода

сентябрь 1994
пн вт ср чт пт сб вс
      1 2 3 4
5 6 7 8 9 10 11
12 13 14 15 16 17 18
19 20 21 22 23 24 25
26 27 28 29 30    

октябрь 1994
пн вт ср чт пт сб вс
          1 2
3 4 5 6 7 8 9
10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23
24 25 26 27 28 29 30
31            

ноябрь 1994
пн вт ср чт пт сб вс
  1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30        

 

Предисловие

 

Книга О. М. Павленко «Океанские опоры космических мостов» содержит систематизированную информацию об истории создания и использования уникальных морских судов и кораблей в период с конца 50-х по начало 90-х годов XX века, которые называли морским космическим флотом (МКФ) страны. Эти суда и корабли участвовали в обеспечении выполнения программ космических полётов и проведении лётных испытаний ракетно-космической техники. Оснащённые специальными радиотехническими комплексами и системами они активно использовались для контроля выведения космических аппаратов на орбиты и управления ими, для траекторных и телеметрических измерений во время полёта, в районах приводнения головных частей, при испытательных пусках межконтинентальных баллистических ракет на максимальную дальность. Суда и корабли МКФ участвовали в поисково-спасательных операциях, которые предусматривались при выполнении космических полётов. Неоценимый вклад эти суда и корабли, их экипажи и экспедиции, внесли в реализацию отечественных космических программ, связанных с первыми пилотируемыми полётами, освоением Луны и планет Солнечной системы, созданием долговременных орбитальных станций с международными экипажами, в том числе и экспериментальным полётом «Аполлон» «Союз» (ЭПАС).

В книге содержатся личные воспоминания автора о происходивших в те годы событиях в отечественной космонавтике, о людях, благодаря которым решались задачи освоения космического пространства и испытаний ракетно-космической техники. Автор в доступной форме приводит интересные и поучительные примеры из истории мировой и советской космонавтики, излагает их с точки зрения участника этих событий и современных оценок.

Широкому кругу читателей о судах и кораблях космического флота мало что известно. Причина этого заключалась в закрытости организаций и людей, которые непосредственно занимались космической деятельностью в те годы. Ведущую роль среди них занимало Главное управление космических средств Министерства обороны СССР (ГУКОС МО), впоследствии реформированное в Управление начальника космических средств Министерства обороны СССР (УНКС МО), а затем в Военно-космические силы (ВКС) России. ГУКОС МО являлось заказчиком и осуществляло эксплуатацию большинства космических систем. Оно же имело мощную инфраструктуру с многотысячными воинскими формированиями, основу которой составляли испытательные космодромы Байконур и Плесецк, а также Наземный командно-измерительный комплекс (НКИК). Последний состоял из десятков наземных, самолётных и морских измерительных и командно-измерительных пунктов, располагавшихся по территории бывшего СССР от Западной Украины до Камчатки и в океанах.

С начала 90-х годов завеса секретности с судов и кораблей космического флота постепенно снималась. По зтой тематике публиковались статьи, были изданы несколько книг, в которых, в том числе, упоминалось о принадлежности этих судов к Министерству обороны.

Новая книга О.М. Павленко является наиболее познавательным, детальным и объёмным трудом из всех ранее изданных о судах и кораблях космического флота.

Автор книги О.М. Павленко — «Заслуженный испытатель космической техники», «Почётный радист СССР», отмеченный государственными наградами за практические достижения в реализации космических программ. Он проходил воинскую службу в космических частях на наземных и морских командно-измерительных пунктах. Участвовал в длительных океанских походах в должности главного инженера экспедиции. Он возглавлял работы по управлению комплексами и системами судна при работе по космическим объектам и отвечал за их постоянную готовность к работе. После ухода из плавсостава работал военным представителем ГУКОСа на судостроительных и проектно-конструкторских предприятиях Минсудпрома в г. Ленинграде, осуществляя контроль качества и своевременности проектирования, строительства и испытаний вновь создаваемых судов и кораблей для космического флота. Эта сторона его деятельности также нашла отражение в книге. Излагаемый материал исходит от непосредственного участника событий и, поэтому, представляет интерес для читателя.

Мне, как одному из участников многих тех событий, прошедшему по службе путь от старшего офицера Морского отдела III Управления ГУКОСа до начальника этою управления в ВКС, изложенные в книге достижения и неудачи начала космической эры, глубоко понятны. Переживания за результаты пройденного им многолетнего жизненного пути с судами и кораблями МКФ, созданию и применению которых он посвятил большую часть службы, бесславный конец судьбы их, после распада СССР, предлагают задуматься новое поколение о бережном отношении к прошлому. Полагаю, что после прочтения книги аналогичные чувства будут испытывать и другие участники этих событий, мои многочисленные друзья и товарищи, а также их жёны, дети и внуки.

Публикуемая книга «Океанские опоры космических мостов» является памятником вкладу кораблей Тихоокеанской гидрографической экспедиции (ТОГЭ), научно-исследовательских судов (НИС) Службы космических исследований Отдела морских экспедиционных работ Академии наук СССР (СКИ ОМЭР АН СССР), гражданских и военных специалистов экспедиций, моряков пароходств ММФ, эксплуатировавших их. Это благодарность тем, кто разработал и создал корабли, НИСы, космические комплексы, средства связи, навигации, тем, кто участвовал в покорении и освоении космическою пространства и помог вписать в историю нашей страны - космической державы запуск первою спутника, первую фотографию обратной стороны Луны и первый полёт человека, нашею соотечественника Юрия Алексеевича Гагарина. В 2011 году человечество будет отмечать его полувековой юбилей.

Желаю, чтобы эта книга послужила делу патриотического воспитания молодёжи. Прочитав эту книгу, на примере жизненною пути автора люди молодого поколения поймут каким нелёгким, но и захватывающе интересным был труд старших поколений в покорении и освоении космического пространства, каким образом преодолевалось, казалось бы, непреодолимое, и каким образом человек способен управлять собственной судьбой, достигая желаемой цели.

 

В. М. Бердниченко

Начальник III управления ВКС

Заслуженный испытатель космической техники

Ветеран космонавтики России

Почётный радист СССР

 

О восстановленной версии книги

 

Все экземпляры четырёхтомника Олега Максимовича Павленко «Океанские опоры космических мостов», изданного типографией Санкт-Петербургского Государственного университета небольшим тиражом на собственные средства автора, разошлись практически мгновенно.

Эта книга-воспоминание вызвала интерес не только у тех, кто служил на судах Службы космических исследований Отдела морских экспедиционных работ АН СССР и на Кораблях измерительного комплекса ВМФ на Тихом океане, но и у более молодого поколения.

У ветеранов эта книга навевает воспоминания.

Молодым она даёт неизвестную им ранее информацию о флоте космической службы, о том, насколько тесно его история переплелась с историей отечественной космонавтики, а также о людях – моряках, служивших Космосу.

Олег Максимович посвятил флоту космической службы всю свою жизнь. И отдавая дань памяти этому человеку, у ветеранов появилось желание переиздать его книгу.

К сожалению, переиздание книги в типографии на данный момент маловероятно. Однако потребность в книге есть. В связи с этим, с позволения наследников Олега Максимовича, ветеранами принято решение выпустить её электронную версию.

Файлы вёрстки, с которой типография печатала книгу, нам недоступны. Но в нашем распоряжении оказались файлы исходного текста с некоторыми авторскими правками, сделанными уже после выхода книги в свет, а также иллюстрации и фотографии, использованные автором.

Наконец, книга восстановлена и теперь прочитать её может любой читатель.

В процессе восстановления пришлось внести дополнительные правки, не нарушающие смысл авторского текста, а также внести исправления в той части, где приводится фактологический материал. Хочу поблагодарить за оказанную мне в этом помощь ветеранов флота космической службы А.А.Капитанова и А.М.Курочкина.

 

Владимир Прощенко.

Ветеран СКИ ОМЭР АН СССР,

участник экспедиции

НИС «Космонавт Георгий Добровольский»

в 1-3 рейсах

 

От автора

 

В 1994 г, 9 сентября, от причала судостроительного завода «Северная верфь» Санкт-Петербург, в 18:35 ушло в плавание научно-исследовательское судно «Космонавт Владимир Комаров» (КВК). Владелец судна малое государственное предприятие Ленинградский Аэрокосмический Центр Экологии (МГП ЛАКЦЭ) «Экос Конверсия» направило судно новому владельцу в порт Бхавнагар, Индия. Руководством МГП я был назначен ответственным представителем от МГП за выполнение передачи судна новому владельцу согласно договору. Занимал я должность исполнительного директора.

 

Я, Павленко Олег Максимович родился 9 июля 1934 г. в Одессе. Отец Максим Тихонович Павленко офицер Красной армии, мать Галина Иосифовна Павленко (Бутенко) преподаватель истории. Закончил 10-й класс в городе Красногорске Московской области. В 1955 г. окончил Военно-Морское Техническое минно-артиллерийское, училище (ТМАУ) в г. Кронштадте. В этом же году женился на Тамаре Ивановне Орловой. Два сына Александр и Дмитрий 1959 г. и 1963 г. рождения.

Служил в ВВС Северного Флота. В 1965 г. окончил Ленинградскую Военную Инженерную Краснознамённую Академию им А.Ф. Можайского с отличием. Проходил службу в частях Наземного Командно-измерительного комплекса (НКИК) на НИП-10, г. Симферополь. Принимал участие в работах по Автоматическим межпланетным станциям (АМСами) «Луны - 8, 9, 10, 11, 12, 13» и пилотируемым космическим кораблям (ПКК) «Союз-1». С 1967 по 1974 гг. служил на Плавучих командно-измерительных пунктах (ПКИПах) «Космонавт Владимир Комаров» и «Академик Сергей Королёв». Участвовал в работах по АМСам «Зонды - 5, 6, 7, 8», "Марсы - 4, 5, 6, 7» и ПКК «Союзы - 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 11, 12, 13».

C 1974 г. по 1985 г. проходил службу в военных представительствах (ВП) Главного Управления космических средств Министерства Обороны (ГУКОС МО) при ЦКБ «Балтсудопроект», «Невское НПКБ», ЦКБ «Связьморпроект», «Балтийский завод», Судостроительный завод им. А.А. Жданова «Северная верфь», «Ленинградское Адмиралтейское объединение» (ЛАО) В должности заместителя руководителя ВП возглавлял группу контроля качества разработки проектов. В ЦКБ «Балтсудопроект» были разработаны проекты:

- 1929 «Селена-М» плавучих измерительных пунктов (ПИПов);

- 1914 «Зодиак» кораблей измерительного комплекса (КИК).

- 19510 «Адонис» плавучего командно-измерительного пункта (ПКИПа);

По ним, соответственно, были построены:

- НИС «Космонавт Владислав Волков» (КВВ) – 1977 г, «Космонавт Павел Беляев» (КПБ) – 1978 г, «Космонавт Георгий Добровольский» (КГД) – 1978 г, «Космонавт Виктор Пацаев» (КВП) – 1979 г.. Исполнитель работ "Северная верфь;

- КИК «Маршал Неделин» – 1984 г, КИК «Маршал Крылов» – 1990 г. Исполнитель работ «ЛАО»;

- НИС «Академик Николай Пилюгин». Исполнитель работ «ЛАО». Спущен на воду в 1991 г. В 1995 г. корпус продан в Италию без специального оборудования.

Активно участвовал в разработках и испытаниях радиотехнических космических комплексов, судовых навигационных систем, средств связи, систем и комплексов управления. В должности руководителя ВП принимал участие в организации совместных работ военного представительства и промышленности при разработке проектов, строительстве и испытании заказов ГУКОС. За проделанную работу в освоении космического пространства награждён орденом «Знак почёта».

C 1985 г. по 1989 г. служил в должности Уполномоченного по заказам Третьего Управления ГУКОС МО на предприятиях Ленинграда. В 1989 г вышел по возрасту в запас в звании полковник.

С января 1990 г. по сентябрь 1994 г. участвовал в разработке проекта переоборудования НИСа «КВК» в Ленинградский аэрокосмический центр экологии «ЛАК ЦЭ». Разработанный НПКБ проект, осуществить не удалось из-за событий 1991 – 1993 гг и последовавшего развала экономики и управления страной.

Занимаюсь сбором материалов по истории космического флота. В Музее космонавтики Академии им А.Ф. Можайского создал экспозицию, посвящённую истории образования космического флота и участию его в испытаниях межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и обеспечения космических программ СССР.

Желание написать книгу возникло во время подготовки «КВК» к переходу в Индию.

Это было первое судно в составе МКФ получившее имя Героя Советского Союза, лётчика-космонавта Комарова Владимира Михайловича, погибшего 24 апреля 1967 г во время выполнения полёта на первом космическом корабле «Союз-1».

«КВК» положил начало мемориальной группе судов космического флота. Вслед за ним были построены НИСы получившие имена первопроходцев космоса «Космонавт Юрий Гагарин» (КЮГ), «Академик Сергей Королёв» (АСК), «КВВ», «КПБ», «КГД», «КВП», «Академик Николай Пилюгин» (АНП), КИК «Маршал Неделин», КИК «Маршал Крылов».

Во время передачи НИС «КВК» из одесского пароходства в МГП «Экос‑Конверсия» мне пришлось общаться с многими руководителями одесского пароходства. Положительное решение по возвращению НИС в Ленинград, безусловно, говорило об уважительном отношении руководства пароходства к космическим делам СССР. Но меня расстроило равнодушие города и пароходства к процедуре выхода из состава ЧМП первого в Одессе космического НИСа, носящего имя Героя Советского Союза, лётчика-космонавта Владимира Михайловича Комарова, первого космонавта в мире, погибшего во время космического полёта.

 

Письмо в редакцию газеты «Вечерняя Одесса»

 

Наша история пишется теми событиями, которые мы творим сами. Память о них остаётся в книгах, делах и памятниках, которые определяют будущее. Мы жалеем сейчас о том, что многое из нашей истории потеряно, спрятано, разрешено, не сохранено по разным причинам. Но больше всего в этом виновато наше равнодушие в прошлом, безразличие к сегодняшним нашим делам.

Космонавтика начала свой отсчёт в 1957 г. Всего 32 года. И сейчас нужно беречь то, что мы создали, что сегодня уходит в историю.

3 декабря уходит в свой последний рейс универсальное научно-исследовательское судно «Космонавт Владимир Комаров». Построенное в Ленинграде в 1967 г., оно за эти годы, достойно представляло нашу космическую технику. Труд инженеров и моряков, научных работников в нелёгких морских условиях, c длительным отрывом от Родины, от семьи, был нужным. Успехи нашей космонавтики, о которых пишут газеты, журналы, книги, были заслугой и научно-исследовательских судов Академии наук СССР.

И вот выбыли из строя 5 судов. Это «Космонавт Владимир Комаров» Черноморского пароходства, «Невель», «Боровичи», «Кегостров» и «Моржовец» Балтийского пароходства. Они списаны. Балтийцы продали их, как металл. От них остались только названия в книгах и отчётах. Ни благодарности им, ни памяти.

«Космонавт Владимир Комаров» энтузиасты пытаются оставить для памяти. Он, по своим возможностям, ещё послужит 15 – 20 лет, как научно-экспериментальный центр для решения экологических проблем Ленинградского региона, а также как музей, как центр обучения молодёжи, а если вложить, со временем, средства, то и как памятник первым годам начала космической эры.

Прощается «Космонавт Владимир Комаров» с Одессой, со Службой космических измерений АН СССР, а им всё равно. Ни фильма, ни телепередачи. Да и вообще, хотя бы маленькое сообщение в правом нижнем углу на последней странице газеты.

Старший научный сотрудник О. Павленко.

 

Вот такое письмо принёс к нам в редакцию в субботу наш ленинградский читатель, ставший, благодаря службе на черноморском судне отчасти одесситом. Грустное и вместе с тем тёплое письмо. Ведь ни для кого не секрет, что моряк относится почти как к живому существу, как к близкому человеку, к судну, на котором проплавал много лет. И жаль, конечно, что недооценивают этот «фактор» те, кто решают судьбы кораблей, а заодно и людей. Да и об истории, которая может остаться живой навеки только благодаря нашему сегодняшнему неравнодушию, тоже правильно пишет Олег Максимович. А ещё невольно возникает у каждого, кто прочтёт это письмо, мысль: а ведь неплохо было бы Одессе иметь такой музей, такой экологический центр, как и в Ленинграде?

Судно-то принадлежало Черноморскому пароходству.

К сожалению, и эта публикация не поспела до отхода «Космонавта Владимира Комарова» из нашего порта, одесситы – члены экипажа прочтут её лишь возвратясь домой. Но ведь это не только для них, это нужно знать и нам, всем одесситам.

Редакция газеты «Вечерняя Одесса»

 

В 1994 г. достойных проводов судну мы даже не подумали делать, так как время было рыночное, и могли попасть в поле зрение и интересов очень предприимчивых людей. Перспектив использования судов МКФ не просматривалось. По всем тенденциям развития российского космоса предстояла ликвидация официальной организации СКИ ОМЭР АН, соединения кораблей измерительного комплекса в составе ТОФ ВМФ и ВКС (Военно-космических сил) арендатора судов СКИ ОМЭР. Что и случилось в 1995 г.

Начиная с сентября 1960 г. и по сентябрь 1989 г., моя судьба, проходила в русле космических дел и событий. 29 лет, половина жизни, была отдана самому значительному достижению человечества в XX веке и в его истории. Впервые за всё время существования человека на Земле он, Человек, вышел в космическое пространство и ступил на поверхность спутника земли Луну и, с помощью автоматических станций, побывал на всех планетах Солнечной системы, получил фотографии их поверхностей и данные о происходящих там процессах. Я и мои коллеги из земных обитателей перешли в категорию жителей Солнечной системы, и вышли на порог Вселенной. Вот как мы, в один из новогодних праздников оценивали наш потенциал:

 

До Бога

Теперь совсем немного.

Открыли путь!

Мы нынче у порога,

 

Чтоб заглянуть

Во вселенские хоромы

Отца – Творца,

Узнать его приёмы,

Творить мир без конца.

 

И как там наши предки

По-божески живут?

Как инопланетянки

Землян хоть признают?

 

Название морской космический флот (МКФ) мы придумали сами. Придумали, чтобы собрать все ПИПы, ПКИПы и КИКи под одним именем, попытаться рассказать на бумаге, показать в музейных экспонатах, запечатлеть на фотографиях и в видеофильмах.

Первые корабли МКФ появились на Тихом океане в составе ВМФ СССР 31 августа 1959 г. под названием Тихоокеанская гидрографическая экспедиция № 4 (ТОГЭ-4). В октябре 1959 г. – январе 1960 г. они обеспечили измерения параметров движения головных частей (ГЧ) и определили точность попадания в цель первой советской межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) Р-7 (8К-71). Это были Государственные испытания по приёму её на вооружение Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Начиная с 1960 г., корабли измерительного комплекса принимали участие в обеспечении полётов космических аппаратов и пилотируемых кораблей.

В восьмидесятые годы на смену первых кораблей прибыли 2 новых КИКа: «Маршал Неделин», 1984 г. и «Маршал Крылов», 1989 г.

Тихоокеанские корабли обеспечили приём на вооружение РВСН всех МБР. Они обеспечивали контроль работы ракетоносителей и состояние бортовых систем КА, ПКК на участках выведения и разделения КА и ПКК с РН, поиск и спасение приводнившихся объектов. В настоящее время на Тихом океане эти задачи выполняет КИК «Маршал Крылов».

Хочу отметить и Поисково-спасательную службу (ПСС) ВМФ. В составе Черноморского флота была сформирована специальная эскадра. В её состав вошли крейсер, плавбаза, танкер, плавмастерская, пять экспедиционных гидрографических судов и восемь судов, переоборудованных из лесовозов, переданных ВМФ из ММФ. Эти суда: «Апшерон», «Баскунчак», «Даурия», «Диксон», «Донбасс», «Севан», «Тамань» и «Ямал» были основным подразделением эскадры. Они обеспечили поиск и спасение «Зонда-5» и «Зонда-8», «БОРа-4», и других объектов, приводнявшихся в акватории океанов и морей. Командовали эскадрой контр-адмиралы Т.Г. Катышев, В.М. Леоненков, А.А. Трофимов.

В 1960 г. в состав наземного командно-измерительного комплекса (НКИК) при НИИ-4 МО были введены 3 ПИПа и сформирован плавучий телеметрический комплекс (ПТК) НИИ-4. Телеметрические станции «Трал», система единого времени (СЕВ) «Бамбук» в автомобильном варианте были установлены на обычные сухогрузы, выделенные ММФ. Теплоходы «Краснодар» и «Ворошилов» Черноморское морское пароходство (ЧМП) и «Долинск» Балтийское морское пароходство (БМП) использовались НИИ-4 МО на правах аренды. Теплоходы несли флаг СССР, личный состав экспедиций оформлялись, как члены экипажа, специальная техника в формуляре судна не указывалась. Теплоходы выходили в рейсы под легендой снабжения тарой и продуктами судов промыслового рыболовного флота СССР. В 1962 г. в состав ПТК был включён танкер «Аксай» Грузинского морского пароходства (ГМП). Он был оснащён так же, как и первые три ПИПа.

Эти ПИПы были необходимы для обеспечения контроля стартов АМСов с орбиты ИСЗ, работы тормозных двигательных установок (ТДУ) на ПКК и спускаемых аппаратах.

В 1963 г. НКИК был выделен в самостоятельную воинскую часть, подчинённую Главкому РВСН. Из ПИПов, в составе четырёх судов был сформирован ПТК НКИК. Командиром его был назначен капитан II ранга Виталий Георгиевич Безбородов.

Виталий Георгиевич командовал Атлантическим соединением научно- исследовательских судов МКФ 20 лет. В 1983 г. вышел в запас и, до настоящего времени, руководит ветеранской организацией МКФ.

1967 г. для меня стал годом крутого поворота в судьбе. Командование НИП-10, где я проходил службу в должности инженера узла связи, ознакомило меня с приказом командира НКИКа генерал-майора И.И. Спица о наборе офицеров, желающих служить на плавучих измерительных комплексах и порядке отбора.

Мне удалось убедить мою жену Тамару Ивановну, что морская служба, моё призвание. Она согласилась отпустить меня, несмотря, на то, что у нас уже было два сына Александр и Дима, дошкольного возраста. Она работала в службе тыла НИПа и достаточно успешно. Семья и дом для неё были самой большой ценностью в жизни. Она благословила меня на морскую службу и заверила, что будут ждать хороших результатов на новой работе. И теперь понимаю, что выбор спутника жизни я сделал правильно. 50 лет мы прошли вместе, вырастили детей и внуков, сумев преодолеть невзгоды свои, нашего государства и мира.

В первых числах мая 1967 г. я прибыл в Москву. Встреча с Безбородовым была короткой. Она проходила на бульваре Гоголя в комнатке дома № 6, заполненной двумя столами, четырьмя шкафами и несколькими стульями. Теснота и необустроенность производили тревожное впечатление. Многочисленные звонки телефона превращали разговор в беседу двух глухих. Виталий Георгиевич, пригласил, мня в коридор, и там чётко мне сказал, - ехать в Ленинград на Балтийский завод, и приступить к контролю работ по монтажу экспедиционной техники на судне «Геническ».

18 июня 1967 г. было опубликовано сообщение ТАСС о создании в составе отдела научного флота Академии наук СССР подразделения научно-исследовательских судов для изучения верхних слоёв атмосферы и обеспечения полётов космических объектов, пилотируемых кораблей и межпланетных автоматических станций. Так появился легальный морской космический флот, основной задачей которого было обеспечить первый этап совершенно секретной лунной программы СССР и, в первую очередь, облёт Луны человеком. Для этого в течение полугода были переоборудованы 1 сухогруз и 4 лесовоза на судостроительных предприятиях Ленинграда. В состав МКФ вошли ПИПы «Долинск», «Аксай», «Бежица», «Ристна» и, как мы называли, лунная флотилия: ПКИП «Космонавт Владимир Комаров» и ПИПы «Боровичи», «Кегостров», «Моржовец», «Невель». Теперь все суда назывались научно-исследовательскими.

«КВК» получил имя в память о Герое Советского Союза, лётчике-космонавте Владимире Михайловиче Комарове. Трагедия случилась 24 апреля. ПКК «Союз-1» совершал вынужденную посадку из-за отказа важных бортовых систем. Парашютная система не сработала, и спускаемый аппарат (СА) разбился. На «КВК», я был назначен на должность начальника отделения антенных систем и передающих устройств радиотехнического многофункционального комплекса «Кретон». Ещё на НИПе -10 я мечтал перейти на измерительный комплекс, но, как говорил мой начальник узла связи подполковник Лойко, без связи в бою не победить. На все мои просьбы отпустить он отвечал обещанием подумать. За время службы на «КВК» мне повезло принять участие в работах по облёту Луны «Зондами – 5, 6, 7 и 8», с первыми ПКК «Союзами – 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8».

В межрейсовый период 1971 г. я был откомандирован в Главную оперативную группу по управлению полётом первой орбитальной станции «Салют» и ПКК «Союз-11». Центр управления полётом размещался на НИП-16, Евпатория, Крым. НИСы контролировали посадочные витки в Гвинейском заливе, а новый НИС «Академик Сергей Королёв» на Ньюфаундлендской банке обеспечивал связь и управление на 6-и «глухих» витках. Здесь я понял, каких глобальных организационных мероприятий и огромного количества технических средств, требует пилотируемый полёт орбитальной станции. К работе Главной оперативной группы управления (ГОГУ) привлекаются специалисты всех систем и приборов, как на борту станции, так и на НКИКе. Измерительные пункты располагались от берегов Северной и Южной Америк на Восток, до Камчатки, и далее до 180°Е в северной части Тихого океана. Задействованы авиационные и морские службы поиска и спасения. Вся страна следит за полётом по передачам телевидения и радио о ходе полёта. А если ещё учесть, задействованные в подготовке космических программ научные и проектные организации, изготовителей космической техники, то половина населения страны, а может быть и больше, участвовали в этих работах.

Удивляло и то, как могли работать управленцы при той оснащённости ЦУПа? Телефонные аппараты, громкая связь и планшеты, на которых солдаты рисуют положение объекта на данный момент, а специалисты с карандашами и бумагой за столами, и не у каждого есть телефон. Обмен информацией голосом, записками или по телефону. Много интересного и полезного для моей профессиональной образованности я узнал от встреч с П.А. Агаджановым заместитель начальника НКИК по научной части, Б.Е. Чертоком заместитель В.П.Мишина, Г.М. Тамковичем – начальником ВЦ НИП-16, Л.В. Онищенко заместителем начальника НИП-16.

Эта командировка одарила меня на всю жизнь реальными переживаниями человека, обеспечивающего условия, чтобы ИСЗ, ПКК и АМСы выходили за пределы атмосферы Земли и открывали там возможности жить и работать человеку, полететь к планетам Солнечной системы, а потом и за её пределы. Думаю, только нашему поколению представилась счастливая возможность пережить чувство, которое даётся только один раз в истории Вселенной космического первооткрывателя. Наверное, такое же чувство было у Колумба и членов его команды в 1592 г., когда они поняли, что открыли Америку, у Беллинсгаузена, открывшего Антарктиду.

Фантастический полёт «Аполлона-11» подействовал на членов КПСС как сигнал из космического пространства о том, что партия окончательно упустила первенство в космической гонке с США. Всепобеждающей сущности социализма оказалась сомнительной. Когда это случилось в июле 1969 г., я и мои сослуживцы этого не понимали. Мы продолжали верить в возможность облёта Луны нашими ПКК. Ну, пусть мы немного опоздали с пилотируемым полётом и с высадкой на Луну — это временное отставание. Наш народ и войну проигрывал в 1941 г., но собрал силы и победил фашизм. Вера в наш народ была у нас неколебима.

В начале 1970 г. в состав нашего флота был принят НИС «Академик Сергей Королёв», а в июне 1971 г. в строй вступил флагман космического флота «Космонавт Юрий Гагарин». Оба НИСа были предназначены для обеспечения программы высадки советского космонавта на поверхность Луны. Это обнадёживало нас. Уверенность мы почувствовали, получив от представителей промышленности информацию о предстоящем пуске в июне 1971 г. ракеты Н-1 с лунным объектом.

Благополучные полёты «Зонда-7» и «Зонда-8» не стали предтечей пилотируемого полёта с космонавтами. Полёт «Аполлона-8» с астронавтами Ф. Борманом, Дж. Ловеллом, У. Андерсом к Луне, 10 витков вокруг её и успешное возвращение на Землю, лишили нашу страну приоритета, и Правительство решило прекратить программу Л-1. Политических дивидендов она уже не даст.

Стали говорить о покорении Луны и планет Солнечной системы только с помощью автоматических станций. Это направление определил Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев после доставки лунного грунта АМС «Луна-16». С начала 1970 г. наше руководство стало нацеливать личный состав экспедиций на подготовку к обеспечению долговременных пилотируемых полётов на орбитальных станциях. Эти программы потребуют длительного пребывания наших НИСов в океанах и морях, а следовательно, и заходов в чужие территориальные воды и порты. Нужна будет надёжная радио и спутниковая связь для обмена информацией между НИСами и ЦУПом, а также с КП СКИ ОМЭР. Радиотехнические системы и станции на переоборудованных в 1960 г. – 1967 г. судах устарели и требовали замены, судовые системы и конструкции нуждались в приведении их к существующим нормам. К работам по обеспечению пилотируемых полётов долговременных орбитальных станций (ДОСов) были полностью готовы только НИСы «АСК» и «КЮГ». На НИС «КВК» требовались доработка комплекса «Кретон» и комплекса спутниковой связи «Горизонт», а также улучшение условий обитаемости. Корабли ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 не соответствовали требованиям к испытаниям МБР.

На сборах командного состава экспедиций в межрейсовый период 1971 г - 1972 г, руководство морского отдела ГУКОС сообщили, что в Центральном научном исследовательском институте космических средств за №50 Министерства обороны (ЦНИИ КС-50 МО) начаты научно-исследовательские работы по созданию тактико-технических требований для четырёх ПИПов взамен существующих и для модернизации НИСа «КВК».

В 1971 г. я был назначен на должность Главного инженера на НИС «Академик Сергей Королёв». За два рейса принимал участие в работах по ПКК «Союзы - 12 и 13», «Марсы - 4, 5, 6, 7». В феврале 1974 г. обеспечивали спутниковой связью визит Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева на Кубу связью, через комплекс «Румб».

В 1974 г. в моей судьбе совершился второй значимый поворот. По собственному желанию я подал рапорт о переводе меня из плавсостава в береговую службу. Зная, что в Ленинграде приступают к строительству новых ПИПов, я обратился к начальнику морского отдела ГУКОС Владимиру Ильичу Спирину с предложением направить меня туда для выполнения контроля и наблюдения за созданием строящихся НИСов. Начальник III Управления ГУКОС М.Ф. Кузнецов одобрил это предложение. Вот так я оказался в аппарате военных приёмок ГУКОС.

Семья моя проживала в городе Пушкин с 1970 г. Места работы в ЦКБ «Балтсудопроект» и на судостроительном заводе имени А.А. Жданова, меня устраивали. Должность – заместитель старшего военпреда на заводе, производящем бортовую аппаратуру для космических аппаратов. Я фактически только числился там, получал денежное довольствие и состоял на партийном учёте. О результатах своей работы я докладывал в морской отдел ГУКОС и Районному инженеру Г.М. Мельникову.

Новые служебные обязанности в полном объёме были совершено новыми для меня. Опыт по приёмке НИСа «КВК» на Балтийском заводе в 1967 г. помогал на верфи. В ЦКБ «Балтсудопроект» мне пришлось начинать всё с нуля.

Теперь моя главная цель не эффективное и надёжное использование специальных комплексов и средств во время обеспечения космических полётов, а организация контроля качественного исполнения разработок проектов ПИПов и ПКИПов, выполнения работ по переоборудованию и строительству их на верфях Минсудпрома, в установленные правительством сроки. Обеспечить своевременную подготовку к проведению заводских и государственных испытаний и качественное выполнение гарантийных обязательств.

В корпусе судна создавался из различных радиотехнических комплексов, систем связи, вычислительных средств, обеспечивающих устройств и источников энергии, современный подвижный измерительный пункт с комфортными жилищными условиями, средствами жизнеобеспечения. Серьёзным условием, при этом было требование к ПИПам, надёжное выполнение тактико-технических требований (ТТТ) в любой точке мирового океана.

Начало было трудным, но интересным. На заводе имени А.А. Жданова уже стояло два лесовоза для переоборудования. ЦКБ «Балтсудопроект» заканчивало рабочий проект переоборудования. Надо было начинать с вопросов, решение которых определяло срок выполнения Постановления правительства о создании ПИП. Целый год мне приходилось исполнять обязанности за все штатные единицы, предусмотренные в нормальном военном представительстве. Теперь я могу сказать, что за этот год я приобрёл опыт и навыки военпредов всех уровней от самого младшего до руководителя.

В 1975 г. Генеральный штаб Вооружённых сил СССР поддержал предложение ГУКОС о создании на судостроительном заводе им А.А. Жданова военного представительства (ВП) 2940 в количестве 14 человек. Начальник ВП А.М. Ридько, заместитель О.М. Павленко.

10 лет мы служили дружно и успешно. Андрей Михайлович сумел сплотить коллектив и нацелить на качественное выполнение работ по контролю разрабатываемой и изготовляемой техники. За это время было исполнено четыре технических проекта:

- 1929 «Селена-М» – переоборудовано четыре лесовоза проекта 596 в НИСы «Космонавт Владислав Волков», «Космонавт Павел Беляев», «Космонавт Георгий Добровольский», «Космонавт Виктор Пацаев»;

- 1917М «Сириус-М» – модернизация НИС «Космонавт Владимир Комаров». Модернизация не состоялась;

- 1914 «Зодиак» – корабли измерительного комплекса «Маршал Неделин» и «Маршал Крылов». Корабли были построены и переданы в ТОФ В 1984 и 1989 гг;

- 19510 «Адонис» – универсальный НИС «Академик Николай Пилюгин». Строительство прекращено в 1993 г из-за отсутствия финансирования. Корпус судна в готовности 97% продан в Италию. Переоборудован, в пассажирское судно.

 

В 1983 г. Андрей Михайлович ушёл в запас, и я принял ВП в преобразованном виде за № 3392.

В 1995 г. я был назначен на должность Уполномоченного по военным представительствам третьего управления ГУКОС по городу Ленинграду. В 1989 г. уволился в запас. С этого времени началась моя рыночная деятельность, о которой старался рассказать в книге на фоне пережитых мною событий во время пребывания в МКФ.

За время службы мне посчастливилось встретиться с людьми, которые сыграли большую роль в формировании меня, как офицера, командира и специалиста по управлению космическими командно-измерительными средствами, компетентного руководителя военной приёмки по разработке и созданию плавучих командно-измерительных пунктов.

Это П.И. Медов – начальник курса III факультета академии имени А.Ф. Можайского, А.А. Яковлев – преподаватель.

Н.И. Бугаев – начальник НИП-10 (Симферополь).

ГУКОС МО: Г.С. Титов – первый заместитель начальника ГУКОС, В.И. Спирин – начальник морского отдела III управления ГУКОС, ведущие специалисты отдела В.И. Воробьев, В.В. Орлов, А.М. Антипов, Г.Э. Калашник, В.М. Бердниченко, В.А. Гасанов, О.М. Бурдейный, Л.И. Вернигора, А.И. Курлов.

50 ЦНИИ КС МО: В.Н. Медведев – начальник управления, Н.Г. Устинов – начальник морского отдела (1968 – 1976 гг), А.А. Балан – начальник морского отдела (1976 – 1900 гг). Ведущие специалисты Ю.Е. Дежников, Е.П. Ильин, А.Г. Масюк, Б.И. Колесник, В.П. Костриков, А.В. Лимановский, Ю.В. Гичкин.

Центр управления полётами (ЦУП): В.Д. Благов – заместитель руководителя пилотируемых полётов.

Космонавты: Ю.П. Артюхин, А.С. Елисеев, П.И. Колодин, А.А.Леонов,

НИИ-1 ВМФ: Н.И. Головнёв – Главный наблюдающий проекта 1914 «Зодиак».

Военные представительства (ВП): 2374 ВП МО – Г.М. Мельников – районный инженер, В.Г. Попов – начальник ВП, А.М. Ридько – начальник 2940 ВП МО.

Минсудпром: Резунов Л.Н. – заместитель министра.

ЦКБ «Балтсудопроект»: Н.П.Сытов – начальник ЦКБ, Д.Г. Соколов, Б.П. Ардашев – главные конструктора проектов, П.Ф. Ванюшкин, Б.Н. Николаев, Я.И. Гершанович. заместители главного конструктора

Адмиралтейские верфи: В.Л. Александров – директор предприятия, главный строитель В.А. Таланов.

Судостроительный завод имени А.А. Жданова: В.А. Емельянов – директор, Б.Е. Пинскер – главный строитель, П.И. Смолев – старший строитель.

В.И. Ростов – ведущий специалист ЦКБ «Связьморпроект».

 

Я в зал смотрю – и вижу море,

А белой пеной – седина.

И ваши лица, как страницы

О бурях, штилях и зарницах,

Как штурм Луны вела страна.

 

В порту – «Долинск» приник к причалу,

У «Ристны» трап готов к завалу,

«Кегостров» с «Невелем» в ночи

ушли… А там – «Боровичи»,

Окликнув «Моржовец» гудком,

Пошли открыто, не тайком.

 

И «Комаров», блестя шарами,

Пошёл балтийскими путями

Поведать миру, что страна

Героев помнит имена!

 

Воспоминанья набегают:

Огни «Гагарина» сверкают!

А «Королёв» – в антеннах, белый,

Стоит космической галерой!

 

Одесский рейд, как Байконур,

Антенн весь полнится фигур.

И у потёмкинских ступеней,

Закат смотрящих, – наводненье!

 

Мы на бульваре смотрим море:

Зорь разноцветье в каждом взоре,

Лучами яркими светило

Палитру всю боготворило!

И голоса наш слух ласкают:

— Рейд НИСы очень украшают!

 

Смотрю я в зал и вижу лица,

Они — истории страницы!

И пусть тома её огромны,

А наши подвиги там скромны,

Оставить внукам их должны.

Деянья наши им нужны!

 

Где наши судьбы не носило:

Нам имя Сталина светило,

Был вой сирен, бомбёжек ад,

Блокада, славный Сталинград,

И победителей парад!

 

Нас разбудил Хрущёв Никита,

Сказав, что карта культа бита!

Без страха жить, мы так хотели.

И в Космос первые взлетели!

 

Такие нам открылись дали:

Наш шарик, словно диск медали,

Висит, украсив грудь Вселенной,

Весь голубой и несравненный!

 

Висит один между планет,

Где солнце есть, а жизни нет.

И мы прозрели все тогда:

Войны не будет никогда!

 

Вот этот тяжкий к миру путь

Судьба дала нам всем хлебнуть.

Да! Время выпало на диво!

И рассказать о нём правдиво

Наш долг!

 

Должны мы рассказать о СКИ

И положить свои мазки

На холст истории страны,

Которой были мы верны:

 

Нам жребий выпал не кровавый.

Страну мы укрепляли славой.

И наш всегда мы помним взлёт:

Когда «Восток» ушёл в полёт;

 

«Союз» к «Союзу» прикоснулся;

А АМС «Зонд-5» домой вернулся;

И старты «Марсов» совершались;

«Салюты» в «Мир» оборотились;

 

И МКФ был наш готов

Опоры радиомостов

Построить чашами антенн

В необходимый им момент.

 

Как пятикратного героя

Страна родила в дни застоя;

Как Миша с Борей власть делили,

И СССР похоронили.

 

Да как реформ великих сила

Дефолт в России породила;

И как российский, славный флот

Теперь, как бомж, подачек ждёт.

 

Уже прошло немало лет,

И СКИ ОМЭР в помине нет.

Сожгло всё пламя перестройки.

Строй оказался наш не стойкий.

 

И нынче мы – остатки СКИ

Собрать должны все колоски!

Всё то, что сбереглось, осталось,

Чтоб внукам сеять что досталось.

 

Пусть через годы наш задел

Взойдёт для межпланетных дел.

И в океаны выйдет флот

Я верю – космос призовёт!

 

Опоры строит для мостов

Земли с планетами миров,

Где можно человеку быть

Род продолжать, творить и жить

 

И выйдут в море корабли,

А в космос полетят с Земли

Ракеты к Марсу и звёздам!

И воздадут всем первым вам –

Хвалу творцам, и всем делам!

 

Эту книгу я писал более десяти лет. Посвящаю её поколению, открывшему Космическую эру несмотря на то, что утраты и раны Великой Отечественной войны были свежи и посыпаны солью атомной угрозы. Посвящаю её моей жене Павленко Тамаре Ивановне и жёнам моих коллег по службе на МКФ, моим сослуживцам, создателям НИС, разработчикам и изготовителям космической техники, научным работникам, детям и внукам нашим.

Большая благодарность за участие в создании этой книги Анатолию Александровичу Капитанову. Его фото и видео материалы, личные воспоминания и собранные им использованы полностью. В основу многих событий положены воспоминания и размышления нашего командира Виталия Георгиевича Безбородова. Он один из немногих, кто решился прочитать книгу ещё в редакционном варианте и дать положительный отзыв. Я признателен Илье Никитовичу Позднякову, самому много плавающему начальнику экспедиции, за представленные материалы по НИС «Космонавт Владимир Комаров».

Постоянную помощь, в получении информации о рейсах и жизни экспедиций и экипажей, я получал от ветерана МКФ Владимира Евстафевича Дубкова, участника рейсов с 1963 года. Дневники и записи во время рейсов Александра Григорьевича Турецкого, Петра Фёдоровича Дерёшева, Бориса Владимировича Сырового, Олега Семёновича Расторгуева, Петра Ивановича Шатохина, заняли достойное место на страницах книги. Рассказы, первого начальника экспедиции на ПИП «Краснодар», первого начальника морского отдела ГУКОС Василия Васильевича Быструшкина, Анатолия Афансьевича Балан, начальника морского отдела 50 ЦНИИ КС МО, Валерия Васильевича Орлова, заместителя начальника Морского отдел ГУКОС, офицеров отдела: Владимира Михайловича Бердниченко. Александра Михайловича Антипова, Олега Марковича Бурдейного, участника первых рейсов ПИП «Краснодар», Владимира Сергеевича Литвинова, заместителя по измерением командира тихоокеанского соединения космических кораблей, Виктора Дмитриевича Благова, заместителя руководителя полётам пилотируемых космических кораблей ЦУП, стали основой книги.


 

Надежда умирает последней

 

Приёмный буй Кронштадта. Стоим с 23.00 09.09.94 г. Погода серая и нерадостная. Кронштадт еле просматривается. Купол собора — как экслибрис Кронштадта. Твёрдо решил: буду вести дневник этого перехода. Испытываю непреоборимое желание попробовать написать книгу о нашем космическом флоте. Это желание заставляет взять подаренный мне капитаном Градским ежедневник.

Начинаю дневник.

 

Вчера, 9.09.94 г., в 17.00 состоялся отход, который ставил крест на всех наших планах по использованию научно-исследовательского судна (НИС) «Космонавт Владимир Комаров». Это был финал почти четырёхлетней эпопеи. Наши надежды создать Ленинградский аэрокосмический центр экологии — ЛАКЦЭ «Экос-Конверсия», как мы писали Собчаку и Гайдару, — окончательно рухнули. Задаю себе вопрос: почему? Ответа не нахожу. Наверное, спешу дать оценку тому, что предшествовало отходу.

09.09.94 г. в 21.00 стармех доложил: греется главная машина и, видимо, придётся остановиться. Идём в караване. Стать на якорь в канале нельзя. Тянем до якорной стоянки у приёмного буя.

09.09.94 г. в 23.00 стали на якорь. Старший механик в машине. Идут разборки. Не спится. Уйдём или нет? Так и не понял, спал я или бредил. Утром обрывки воспоминаний: какие-то полицейские или таможенники требуют разрешения от министерства. Волны почему-то зелёные, бьют о борт. Старший механик плачет, и показывает сломанный клапан. Из трубы судна валит чёрный дым. Мастер говорит мне: это очень плохой признак. Наконец, совсем проснулся.

На судне тихо. Шумят только вентиляторы. На завтрак идти ещё рано, зарядку делать нет настроения. Радости и бодрости по случаю выхода в море не испытываю. Идти до места назначения в Индии, по расчётам, 47 суток, а уже начались поломки.

Старший механик предполагает, что моторист Миша Кривоносов и его напарник, пьяные, на вахте перекрыли клинкеты забортной воды. Это докладывалось в 6.30 на совещании у капитана. Списать их на берег — предлагал капитан. Реальность этого, конечно, очень низкая. Прошло более полусуток, а решения ещё нет. Результатов беседы стармеха с виновниками, никаких. Мы почти не знаем друг друга. Команда собрана для перегона судна, и рассчитывать, на добросовестность и доверительность рискованно. Мастер производит впечатление опытного руководителя, решительного и жёсткого, знающего своё дело. Вчера, прямо на отходе, списал боцмана за нетрезвое состояние и опоздание, хотя боцман был его старым знакомым.

Отход был тяжёлым и мучительным. Таможня и пограничники прибыли с опозданием. Поначалу всё шло своим чередом: пограничники проверяли паспорта и помещения, а таможня — документы на отход. Вдруг неожиданно возник вопрос о декларировании топлива. Таможня требует всё топливо на борту задекларировать. Но, как мы понимаем, должны декларироваться лишь излишки топлива. Мы приняли в танки топлива только на переход со штормовым запасом. Излишков у нас нет. Пришлось ехать в Таможню. Была пятница, 15 часов. В Таможне начальства не было. Полтора часа пришлось потратить на решение вопроса. Разобрался во всём толковый дежурный, который позвонил на судно и сообщил своим коллегам, что топливо, находящееся на борту, декларированию не подлежит. Вернулся на судно как выжатый лимон. Правда, за это время все остальные службы закончили оформление отхода, нам оставалось только убрать трап и отдать концы.

Какие чувства испытывал? — Усталость и досаду. Чего больше всего желал? — Уйти. О чём жалел? — Жалел, что иду один. Все эти годы всегда был рядом Александр Лагодин, последний главный инженер на «Космонавте Владимире Комарове». Все беды и радости мы переживали вместе. Вспоминал вчерашний уход. Судно стояло кормой к стенке Северной верфи (бывший судостроительный завод имени А. Жданова) рядом с доком. Провожающих не было, кроме А.Н. Лагодина и А.П. Пономаренко. Они сошли последними.

Теперь я остался совсем один. Правда, со мной идут пожарный помощник Владимир Степанович Кучеренко и доктор Анатолий Иванович Шевченко. Кучеренко остался от экипажа БМП, а доктор идёт второй раз. Есть ещё несколько человек, которые ходили в Эмираты и в Германию.

11.00. Начальник радиостанции доложил об отказе спутниковой системы навигации «Наяда». Этой системы он не знает, и восстановить не может. Я вспомнил, что во время рейса в Арабские Эмираты эту систему мог ремонтировать только А.Н. Лагодин. Ещё раз пожалел о его отсутствии.

13.00. Новые неприятности: лопнула труба горячего пара. Нечем греть топливо.

Сколько же мы можем стоять? Этот вопрос крутится в голове с такой частотой, что другим мыслям не попасть на вход любого полушария. Все, кроме вахты, сидят по каютам. Перезваниваюсь с капитаном и старшим механиком. Пытаюсь заставить себя отвлечься от надоедливого вопроса.

18.00. Позвонил капитан, попросил подняться на мостик. В рубке были старший механик, старший и второй помощники капитана.

— Сергей Николаевич доложил о готовности продолжать движение, — сказал капитан, — можно сниматься с якоря. «Наяду» восстановить не удаётся. Но из-за этого задерживаться не стоит.

— Локатор работает нормально, можем идти, — добавил старший помощник.

— Тогда с Богом! — сказал капитан.

— Боцману на бак! — дал команду по громкой связи второй помощник.

Итак, мы пошли. Назад дороги нет. Вышли все на левое крыло мостика. Серое небо, серая вода, с десяток судов, ждущих захода в порт, и чёрные мазки на горизонте там, где остров Кронштадт и берега в районе Зеленогорска. Загрохотала якорь-цепь. Боцман докладывает о количестве смычек. Судно медленно разворачивается по направлению положения якоря. Убираются стояночные сигналы, зажигаются ходовые огни. Вот и якорь в клюзе, звенит телеграф. Главная машина фыркнула, труба выплюнула клубок дыма, и мы пошли.

Что-то сработало и в нас. Тревожные предчувствия покинули нервные клетки. Лица у всех подобрели.

— Надо бы расслабиться немножко, — сказал капитан и посмотрел на меня. Его интересует моя реакция. Это было первое предложение к застолью. Мне тоже интересно, как говорят на измерительных пунктах, «провести стыковку на орбите». Путь нам предстоял долгий и непредсказуемый. На судне жизненный климат зависит от «циклонической деятельности» руководства судна. Если на верхних палубах, между руководителями нет мира или они братаются со стаканами в руках, то и на нижних палубах образуются враждующие группки или всё пьющий коллектив.

Все, кто находился на крыле мостика, с любопытством наблюдали эту маленькую, почти эстрадную, репризу. Каков будет ответ?

— Расслабиться можно. И даже нужно! От перенапряжения может сильно и долго слабить, — ответил я капитану. — Можно собраться у меня в каюте.

— Я дам команду шеф-повару принести ужин на всех в вашу каюту, — сказал капитан.

Судно набирало ход. Усы от форштевня и уступов булей уже протянулись далеко за корму. Вечерние сумерки начинали стирать горизонт.

В 20.00 в моей каюте собрались мастер Владимир Львович Градский, помощник по пожарно-технической части (ППТЧ) Кучеренко, доктор Шевченко, старший механик Сергей Николаевич Кожухов. Старший и второй помощники находились на вахте. Это был наш первый междусобойчик. ППТЧ и доктора я знал по предыдущим рейсам с 1992 г.

Виктор Степанович, наш шеф-повар, красиво и обильно накрыл стол. Трапезу описывать нет желания. Застолья не получилось. Тост за начало перехода уже был холодным и непривычным. Привычным был тост за начало рейса, а рейс предполагает возвращение судна в порт приписки. Капитан много говорил. Разговор всё время крутился вокруг судьбы судна: почему его продали, всё ли сделали при поисках его возможного применения. Капитану хотелось знать, уверен ли я в правильности принятого решения. А мне совершенно не хотелось говорить на эту тему. Пока на многие вопросы, связанные с делами нашего малого государственного предприятия Ленинградский аэрокосмический центр экологии (ЛАКЦЭ) «Экос-Конверсия», я ответить не мог.

В стране творилось такое, что нам, бывшим коммунистам с тридцатилетним стажем, трудно было осмыслить и понять. Мы в таких условиях часто поступали, руководствуясь интуицией и желанием выжить. Нам не хватало наглости и жёсткости комсомольских вожаков и умения партийных боссов комплектовать свои команды нужными для их дела людьми.

В общем, спевка не получилась. Травля тоже не пошла. Выпили по три стопки и разошлись под разными предлогами.

Я вышел на палубу подышать. Ночь уже вступила в свои права. Ветер был холодный. Видны огни судов, идущих попутно и навстречу. Что-то пробудило моё желание посмотреть, что там по курсу. На носу была небольшая площадка, огороженная леерами. Здесь ночь царствовала полностью. Впереди, слева и справа виднелись ходовые огни судов. Внизу можно было рассмотреть белую пену усов из-под форштевня. Привыкнув к темноте, стал различать впереди шевеление волн и даже белые мазки пены.

В 1952 г. я стоял на такой же площадке учебного парусного судна «Седов» исполняя обязанности вперёд смотрящего вахтенного матроса. Тогда я очень старательно всматривался во мрак ночи. Я должен был докладывать на мостик о любом предмете, появившемся на пути судна. В те годы на Балтийском море нередко всплывали мины времён Великой Отечественной войны. Это была моя первая боевая вахта. Мне хотелось заметить мину и доложить вахтенному офицеру.

Первую встречу с морем курсант ТМАУ ВМФ СССР Павленко хотел отметить героическим поступком. Дух войны ещё наполнял нас, и своё будущее мальчишки видели в армейской службе. После поступления в училище нас всех первокурсников отправили на десятидневную морскую практику.

Первое плавание, как и это, состоялось тоже в сентябре. Тогда была радость от встречи с неизвестным, но многообещающим будущим, теперь — это грусть расставания с интересным и во многом хорошим прошлым.

«Как быстро промчалось время!» — подумалось мне. Это заставило память порыться в личном архиве:

 

— Ах ты, времечко-время!

Ты куда так летишь?

Ноги выйми из стремя

И на миг задержись…

 

— Кони мчат по Вселенной! –

Время в космос кричит.

— Вашу жизнь в бесконечность

Не могу превратить!

 

Свет о вас всё расскажет,

Посетив все миры,

Если разум откажет

Жить у чёрной дыры.

 

Так по жизни бывает:

Надо б время сдержать.

Но и свыше не знают,

Можно ль им управлять.

 

Эти слова я написал в дни, когда моя служба в армии подходила к концу, и великая перестройка разворачивала непреклонную борьбу с пьянством, прогулами и искала пути выхода из дебрей недостроенного социализма. Длинные очереди у винных магазинов были теплицей для выращивания философских творений. При развитом социализме таких теплиц не было. Мы поголовно конспектировали первоисточники марксизма-ленинизма и мудрые мысли здравствующих вождей. Поэтому мы смотрели телевизоры и читали газеты с любопытством прогнозируя, кто нас поведёт в светлое будущее и по какой дороге.

С правого борта видны огни острова Сескар. За ним, дальше на север, — Берёзовые острова.

К этим островам я каждое лето езжу на рыбалку. Берёзовые острова и полуостров Киперорт разделяет пролив Бьёркезунд. Здесь находится база отдыха Адмиралтейских верфей. В 1959 г. Адмиралтейский судостроительный завод построил стенд для испытаний первой атомной силовой установки ледокола «Ленин», и с тех пор рыбаки и грибники с удовольствием проводят здесь свои отпуска и выходные. Эти территории в 1940 г. СССР отвоевал у Финляндии, здесь много финских наименований. До сих пор на островах и материке можно найти остатки оборонительных сооружений и фундаменты жилых домов финнов. Удивляет добротность бывших строений даже в разрушенном состоянии. Воспоминания о днях, проведённых на островах, сгладили немного неувязки первого дня. Сентябрьский ветер не располагал к дальнейшим размышлениям. Захотелось домашнего тепла. Но теперь на все дни перехода домом будет каюта.

Время уже к полуночи. Включив ночник, я стал искать, что-нибудь почитать на сон грядущий. На прикроватной тумбочке лежали несколько книг и старые дневники. Кроме моих записей, я располагал дневниками Саши Турецкого и Бориса Сырового. Саша начинал службу на НИСах вместе со мной в 1967 г., а Борис — немного позже. С Александром мы были вместе в экспедиции «Академика Сергея Королёва». У меня есть материалы очевидцев рейсов наших судов. Интересно узнать, что же было в сентябрьские дни на других судах.

Но сначала посмотрю свои дневники с «КВК»:

 

10.09.1968 г. Куба. Гавана. «Космонавт Владимир Комаров». Начальник экспедиции (НЭ) – И.Н. Поздняков, капитан (КМ) – А.В. Матюхин.

Предстоит работа по очередному «Зонду». Наверное, будет № 5. Работу будем выполнять из порта Гавана. Тут есть возможности иметь надёжную связь с Москвой. Наш спутниковый комплекс в деле ещё не был. Пока будем работать на коротких волнах. Нам, по договорённости с Министерством связи Кубы, предоставлена возможность использовать кубинские передатчики.

Тренировки каждый день. Очень ждём этой работы. Американцы собираются в этом году облететь Луну на «Аполлоне-8» с тремя космонавтами. Не хочется быть вторыми. Если опять сорвётся пуск, тяжело будет ждать следующий. «Голосу Америки» много рассказывает об этой программе. О нашем полёте мы ничего не знаем! Ждём информации от оперативной группы. Может быть, они нам расскажут про нашу программу. Почему облёт Луны и посадка на неё у них в одной программе, а у нас в двух? Первая – облёт Луны, а вторая – посадка на неё?

О. Павленко.

 

Вот как проходил этот день на НИС «Боровичи» в рейсе, который начался 04.06.1969 г. и закончился 03.03.1970 г. Из дневника Александра Турецкого (после работы по «Зонд-7» им дали заход в Сингапур с 29 августа по 3 сентября 1969 г.):

 

10.09.1969 г. НИС «Боровичи» Индийский океан. НЭ – Г.Ф. Самохин, КМ – В.Я. Радченко. Курс на архипелаг Чагос.

«Итак, позади Сингапур! Конечно, это лучший из портов по сравнению с теми, что довелось мне видеть в Европе, Азии, Африке и Южной Америке. Красивый, опрятный чистый город. Исключением являются только китайские кварталы. Огромный, просто необозримый порт. Впечатлений много. Трудно сразу понять и изложить. Лучше делать всё по порядку. Огромная гавань с большим количеством судов. В среднем в день приходит и уходит около 300 судов. Пятый порт мира после Нью-Йорка, Амстердама, Гамбурга и Антверпена. Можно видеть суда из разных уголков Земли. А какие названия! — ”King's Horse” (Королевский конь), “Swift dragon” (Быстрый дракон). Скользят чистенькие, ярко раскрашенные буксиры, много яхт и катеров. И никакой суеты.

Давно мы не видели красивых городов, практически после Ленинграда. И вот перед нами на берегу грандиозной бухты раскинулся голубой Сингапур. В рассветной голубоватой дымке мы увидели большой, красивый, современный город с высокими домами в деловой части. Жилые дома — не выше 16 этажей. Уже потом, когда мы ходили по городу, видели в китайских кварталах развалюхи, в которых жили люди.

К полудню нас буквально атаковали торговцы. На катерах, моторных лодках и других плавсредствах они окружили судно. Фейерверком взлетали крюки над бортами судна, и надёжно зацепились за них. По концам на палубу поднялся цветной десант. Все были в ярких рубашках. Следом они подняли мешки и коробки с товаром. За считанные минуты палуба «Боровичей» превратилась в привычную для нас барахолку. Не было только электроники и автомобилей. Захват торговой территории происходил быстро и решительно. Каждый торговец имел шнур, которым обозначал, занятую им территорию. Установленную границу уже никто не мог нарушить. Решить пограничный вопрос можно было только путём переговоров. Каждый старался продать свой товар, виртуозно его демонстрируя. Торговались с упоением, но чётко соблюдая разумные границы.

Что можно сказать о городе, об обычаях и людях? Город красивый. Подчёркивают это море, современные здания и улицы, по которым движутся современные автомобили. Всё здесь содержится в идеальной чистоте. Растительность и цветы органически вписаны в городские пейзажи. Дороги чистые, аккуратно размеченные и охраняются светофорами на каждом перекрёстке и ровные. Если улицу польют или пройдёт дождь, то вы не увидите луж ни на тротуарах, ни на проезжей части. Урны для мусора расставлены так, что бросить мимо ненужную вещь просто невозможно.

Город раскинулся на 6-7 км вдоль берега и настолько же вглубь острова. Каждые 10-15 мин над ним идут на посадку воздушные лайнеры. Центр города — площадь со сквером, окружённая со всех сторон впечатляющими зданиями банков, дорогими магазинами. Самый шикарный магазин «Триумф нации». Пытался узнать, какой. Ответа не нашёл

Всё продаётся, всё покупается от автомобилей и женщин до иголок и различных валют. Да, да! Обычные деньги различных стран предлагают прямо на улице. Платить можешь любыми деньгами, главное, чтобы они интересовали продавца.

Отношение к нам («русский, давай!») здесь вполне лояльное. Узнают нас сразу и, я думаю, по лицу. По одежде мы от других моряков почти не отличаемся. Наши парни выглядят богатырями по сравнению с хилыми и тщедушными сингапурскими китайцами. Они здесь своего «кормчего» в открытую не чтут. Портретов его мы не видели нигде. В одной из китайских лавок мне задали вопросы: почему первые на Луне американцы и когда русские там будут? Ответить мне было нечего, и я стал говорить о первом спутнике, о Гагарине. Китаец улыбался, кивал головой и твердил всеязычное «О´кей!». Они удивлялись, а мы ещё больше».

А. Турецкий.

 

Мне не пришлось побывать в Сингапуре. Мы проходили мимо на корабле «Маршал Неделин» в октябре 1984 г.

А вот мои записи на борту НИСа «Академик Сергей Королёв». «Вышли мы из Одессы 14.06.1972 г., а вернулись 18.12.1972 г.

 

10.09.72 г. НИС «Академик Сергей Королёв» НЭ – Поздняков, КМ – Борисов. Атлантический океан.

«Воскресенье. Пришли в точку работы 18°05´N и 17°22´W в 12.00. судового времени. Легли в дрейф. Ждём объект «Молния-2». Нужно принять телеметрическую информацию работы систем блока второго старта. Сегодня все отдыхают. В салоне начался шахматный турнир. Рыболовы ждут на корме подхода тунца, макрели и акул. Снасти забрасывают с наветренного борта, чтобы они не затягивались под судно, то есть в сторону, противоположную направлению дрейфа. Около 14 часов за борт выбросили пищевые отходы. Акулы не заставили себя долго ждать. Пошли за борт акульи снасти. Крепкий капроновый шнур, на одном конце которого мощный поплавок из пенопласта и крюк с наживой, а другой конец закрепляется к лееру ограждения. Акулы ходили вокруг судна, приближались к крюкам с мясной наживой, осторожно осматривали и обнюхивали. Всё было хорошо видно в прозрачной воде. После ужина поймали голубую акулу длиной около двух метров. Смотреть сбежались со всех палуб.

Голову акулы подняли над водой. Она изо всех сил старалась вырваться в воду. Дышать над водой долго она не могла, и силы её оставляли. Она всё реже и реже делала попытки сорваться с крюка. Зрители бурно реагировали на все перипетии борьбы. Они выкрикивали советы, одобряли или клеймили действия ловцов, удивлялись стойкости акулы. Не было слышно только голосов с сожалением о происходящем.

Акулу подняли над водой и с хвоста завели петлю, потом её подвели под передние плавники, затянули и стали поднимать. Акула, словно почувствовала, что наступила последняя возможность вернуться в океан. Она рвалась из пут с такой силой, что пришлось ловцам остановить подъём и выждать. Нашлось много желающих помочь. Участники были заведёны до полного предела охотничьего азарта. Все жаждали видеть акулу на палубе. Тут можно было делать им всё, чтобы её растерзать на сувениры.

Акула выбилась из сил и висела, как восклицательный знак на плакате «Защитим природу!». Под счёт «и раз, и два» акулу подняли на палубу, и жаждущие что-нибудь отхватить на сувенир бросились терзать тушу. Но акула не рассталась ещё с надеждой уйти в океан. Безжизненная туша вдруг задрожала, хвост изогнулся почти до самой головы, пасть открылась, обнажив редуты зубов. Последовал мощнейший удар хвостом по палубе. Тело подпрыгнуло, упало на палубу и вновь повторило удар и прыжок. Акула замерла, глаза её начали мутнеть. Дрожала кожа у дыхательных щелей, и чуть-чуть трепетал кончик хвоста. Кто-то грубо выругался: Вот сука! Так и покалечить может! Остатки акулы использовали как наживу для ловли ещё плавающих. Ночью подошла макрель. Ловили всю ночь».

О. Павленко.

 

Теперь дневники Бориса Сырового. 1975 г. НИС «Моржовец». Начало рейса – 12.06, порт Таллин. Конец рейса – 24.01.1976 г., порт Ленинград.

 

10.09.75 г. Атлантический океан. НЭ – В. Г. Бонах. КМ – В.Я. Радченко. Курс к Экватору.

«После выхода из Дакара 08.09. выбрали точку и легли в дрейф. Моем и красим судно от дакарской пыли и неизбежной ржавчины. Время до следующей работы позволяет это делать. Послал телеграмму Валечке (жена) и домой в Павловск. Погода пасмурная. Спустили за борт плот и подкрашивают борта там, где подтёки ржавчины стали портить внешний вид судна. Механики занимаются ремонтом главной машины.

Вчера мимо близко прошёл пассажирский лайнер. На палубах много туристов. С любопытством разглядывают нас и фотографируют старика «Моржовца». Начали купаться в бассейне. Это очень хорошо».

Б. Сыровой.

 

Вот ещё блокнот Бориса Сырового с записями о рейсах на НИС «Космонавт Юрий Гагарин». На первой странице написано: Рейс № 14 (12.05 – 19.12 1985 г.).

 

10.09.85 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Г.В. Пыпенко, КМ – Г.Ф. Григорьев. Атлантический океан. Курс на Ньюфаундленд.

«Идём на Запад. Солнце всходит по корме. Навстречу — чёрно-синие дождевые тучи. Белые пенные гребни уже оседлали каждую волну. Вторые сутки идём в полосе дождей и туманов. Всё время работает локатор. Капли дождя падают на палубы в таком огромном количестве, что кажется, будто над моей каютой, черти из мешков рассыпают горох, который грешники собирают его в мешки, а черти снова их высыпают.

04.09.1985 г. вышли из Лас-Пальмаса. 3 дня топтали сушу, гуляя по улицам. Красивый курортный город. Всё приспособлено для прекрасного отдыха. Шикарные отели, виллы, рестораны, спортивные сооружения на побережье. Но всё это по ценам, которые для нас баснословные. Шикарные фирменные магазины, где цены не по нашему валютному содержанию, которое мы получаем взамен командировочных. Для нас предназначены небольшие магазинчики с пёстрыми витринами и кричащими названиями на нашем родном языке: «Аврора», «Одесса», «Москва», «Крым», «ГУМ‑ЦУМ», «Наташа» и др. Торгуют в основном: индусы, арабы и испанцы. Эти магазины располагаются на улицах вблизи порта. Покупок делает наш народ мало. Берегут валюту на машины.

04.09 в 19.30 два буксира развернули «КЮГ» на выход из порта Ла Лус, и мы пошли в океан. На пирсе собралось много любопытных. Когда прозвучало три прощальных гудка, толпа провожающих украсилась мерцанием рук, колышущихся над головами. Так провожают пароходы всегда и везде, так желают счастливого плавания и напоминают, что моряков ждут на берегу.

Пошли в район Азорских островов. Там нас ждёт «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Черников, КМ – Кононов. Для них мы закупили продукты. «Комаров» в рейсе с 25 мая, и они полагают быть в Одессе в октябре. 07.09 1985 г. начали работать на ходу с «Салютом-7» – «Союзом Т-13». Пока принимаем телеметрию и дежурим на приёме по «Авроре». Экипаж «Салюта» на витках, проходящих в зонах видимости наших судов, как правило, отдыхают. За сутки — до 4-х витков.

08.09.1985 г. С утра приблизились к «Комарову». В точку встречи пришли ещё вчера в 18.00, но передачу продуктов назначили на сегодняшнее утро, так как ночь здесь наступает быстро и большая зыбь. Загрузили рабочий катер продуктами. Команда катера — три человека: второй помощник капитана, моторист и офицер от экспедиции. Боцман аккуратно спустил катер на волну. Он заплясал на волне. Мотор запустился с первого раза, что вызвало одобрительные возгласы членов машинной команды, находящихся в многочисленной толпе зрителей. Гаки отдали удачно, что громко отметили члены палубной команды, и катер пошёл в сторону «Комарова». Он взлетал почти на уровень верхней палубы, а потом исчезал в провале волн.

Вернулся катер в 12.30. После его подъёма обменялись тройными гудками, и мы двинулись к острову Сейбл. До сегодняшнего дня всё время шли сквозь дождь.

Стрелки часов показывали половину второго. Пора спать. На судне нормальный шум. Гудят вентиляторы, скрипят конструкции и шелестят волны. Чуть-чуть покачивает. Идём».

Б. Сыровой

 

Вот кажется и всё на сегодня. Надо поспать. Завтра будем проходить Таллин.

 

Курсами первого рейса «КВК»

 

11.09.1994 г. Курс 257°; 59°50’N 25°07’E; V=11,4 уз; S=161,4 миль

 

Сегодня стал отрабатывать свой распорядок дня. Сделал зарядку, омылся забортной водой из шланга. На мостике вахта Славы, третьего помощника. Спутниковая навигация «Наяда» не работает. Судов – встречных и попутных – много. Постепенно набираем ход. Мастер общается по телефону. Капитанский недуг[1]. Прошли Таллин. Теперь это заграница. Наладил приёмник «Волна-К» и успокоился: информация будет. Вчера первые посиделки не удались. Делалась попытка потравить, но, по-моему, не получилось. Военные моряки травят интереснее. Там с взрывами и невообразимыми событиями, а здесь всё больше пьянки да бабы. Один из рассказов был о том, как Б. Ельцин был в Питере в 1992 г., в те самые дни января, когда мы уходили в Абу-Даби. Во время приёма на одном из судов капитану сказали, если он во время обеда поставит хоть одну рюмку водки, то его карьера закончена. Задача охраны президента — не дать ему напиться до обеда. Байка капитана!

Посиделки нисколько нас не сблизили. Капитан демонстрировал свою значимость в прошлом и большие возможности по оставшимся связям. Старший механик ничего не демонстрировал. Пил очень аккуратно и пристрастия к «змию» не проявлял, в разговорах был тактичен и, если сомневался, то старался выслушать другие мнения. Заходил Виктор Иванович, шеф-повар. Он позволил себе выпить рюмку, отсидел положенное время и удалился, поинтересовавшись, нужна ли ещё закуска. Шеф был давним знакомым капитана, но этого никак не демонстрировал.

Выпили мы немного. Мастер, похоже, пользуется правилом: в меру выпитая водка полезна в любом количестве. Ну да ладно. Выводы делать рано.

Во время подготовки рейса в Арабские Эмираты капитан В.К. Матюхин представился нам как вообще непьющий. В походе «Комарова» в Абу-Даби он в первой половине рейса избегал компаний. А если вынужден был остаться, то пил только минеральную воду или соки. Его кумиром был очень популярный американский киноартист Арнольд Шварценеггер, неоднократный чемпион мира по бодибилдингу. Не только накачанные мышцы привлекали нашего капитана, но и силовые манеры решать все сложные вопросы. Вначале семидесятых он ходил на НИСе «Невель» вторым помощником. К моему удивлению, воспоминания у него о работе наших судов были очень скудные.

На «Комарове» он впервые пошёл капитаном. И несмотря на долгий путь к капитанскому месту на судне, он вступил на мостик «Комарова» с очень скудным капитанским багажом. Как судоводитель, он был подготовлен. Но судовождение в капитанском багаже занимает одну треть. Руководить и отвечать за судно, людей, интересы пароходства и страны — это остальные две трети капитанских обязанностей. Может быть, у него были плохие учителя, а может быть, виной всему был его неконтактный характер. Любой совет или рекомендацию он воспринимал как посягательство на его авторитет. За весь семимесячный рейс мы не смогли с ним договориться ни по одному вопросу.

Большинство решений исполнялись в приказном порядке. Так вот, на обратном пути капитан перестал появляться на мостике и в столовой. Я пытался выяснить причину. Не получалось. Ни доктор, ни жена его не могли дать информации. По просьбе капитана она прилетела в Абу-Даби с делегацией из Ленинграда за счёт нашей фирмы. Мы надеялись на положительный отклик с его стороны. Капитан поселил её в отдельную каюту и, по моим наблюдениям, общался с ней очень редко. Доктор мне доверительно сообщил, у капитана начались запои. Благо, что мы шли без заходов, и его присутствия не требовалось в обязательном порядке. Своё трёхдневное отсутствие он объяснял болезнью. Мотивировка серьёзная. У него не было ступни левой ноги. Он использовал протез, на несовершенство которого ссылался.

Зазвонил телефон. Это был капитан. По интонациям было понятно, ему требуется некоторое время на отдых. Он сказал, что работает над маршрутом «Комарова» к цели. Сколько времени он будет работать над маршрутом, не сказал. Это меня насторожило, но идти на обострение уже на второй день рейса не в моих правилах. Подождём. Во всяком случае, он в трезвенника не играет.

Надо знакомиться с командой. Попробую собирать командиров на чай у себя в каюте или буду ходить на чай к ним. Способ испытанный. Пожарный помощник Кучеренко, доктор Шевченко, третий помощник капитана Слава и моторист Миша Кривоносов — ветераны «Комарова». Каждый из них сходил хотя бы в один рейс.

Как поведёт себя команда — трудно сказать, но вчера капитан обещал разобраться с происшествием в машине и сурово наказать виновных – лишить их валютной премии. Сумму определит после разбора. Думаю, что в данной ситуации только материальное наказание будет эффективным. Но пока капитан занят другими делами.

Честно говоря, тоже хочется побыть одному и поразмышлять.

Весь 1994 г., прошёл в борьбе за право продать судно. Теперь цель почти достигнута. Нужно только доставить его покупателю. Таковы условия договора.

Подготовку к продаже судна мы начали в январе 1994 г. Итоги кильского рейса за автомобилями в октябре-декабре 1993 г. окончательно склонили чашу весов с неудачами к перевесу чаши с нашими удачами и намерениями по переоборудованию «Комарова». Итальянский вариант кредита рухнул после смены правительства в Италии и «революционных» событий у нас в октябре 1993 г. Попытки коммерческого использования судна показали его непригодность. По своей просоциалистической остаточной ментальности мы не понимали новых демократических, либеральных и рыночных законов Гайдара и Чубайса так, как их понимали бизнесмены (комсомольцы) и чиновники (коммунисты). Пойти на риск взять кредит, не имея уверенности, что мы его вернём, не позволили наши сформированные прошлым принципы.

Мы знали, что многие новоявленные предприниматели делали большие деньги на вывозе сырья из России и ввозе продуктов питания и электроники из-за границы. Среди нас, к большому сожалению, не было таких. Мы поискали их на стороне. В начале 1993 г. молодые парни от фирмы со странным названием «Сова» предложили договор на фрахт «Комарова» для доставки грузов из Германии. Предложение было заманчивое, оно сулило поправить наши финансовые дела.

Весь апрель и май мы готовили судно. Наши арендаторы из «Совы» демонстрировали бурную деятельность по заключению договора с Германией и аренде нашего судна. В середине мая «Сова» резко сбавила обороты. Нам они объяснили, что на них наехал рэкет и практически лишил их средств на торговые операции. К концу мая наши контакты с «Совой» прекратились. Разошлись мирно, но долги наши выросли, а будущее ещё больше затуманилось.

В экипаже чутко реагировали на все наши попытки найти работу судну. В первых числах июня капитан Матюхин и несколько членов экипажа подали заявления об увольнении по собственному желанию. Воспрепятствовать этому мы не могли. Каждый день был заполнен встречами с людьми, которые тоже искали возможности заработать. Это были очень разные люди — и по возрасту, и по образованию, и по жизненным принципам. Характерным для всех было желание сделать большие деньги как можно быстрее и за чужой счёт.

Как пример приведу предложение русского эстонца, имеющего бизнес в эстонском «рыбном» флоте. Он предложил заполнить танки «Комарова» топливом и, под предлогом рейса в какую-нибудь европейскую страну, выйти в Балтийское море. Там к нам будут подходить его рыболовецкие суда, и мы их будем заправлять. Валюту будем получать там же «налом». Он убеждал нас в том, что метод опробован, и всё обходилось нормально. Вся страна тогда кипела от такого рода предпринимательства, рэкета, воровства и бандитизма, а мы тратили время на обсуждение вариантов правомерных способов решить проблемы переоборудования.

«Народ разделился: одна половина не способна ни на что, другая способна на всё» — такие хохмы несли в народные массы, расплодившиеся многочисленные юмористы. «Состоятельный человек – это тот, кто успевает сделать денег больше, чем у него успевают отнять», – отмечали они.

Нашлись умные люди, которые просветили нас в безрассудности этого предложения.

Вот на этом реальном жизненном фоне 02.07.93 г. нам пришло письмо из городского Совета народных депутатов за подписью первого зама председателя совета Б.А. Моисеева об использовании «Комарова» для благотворительного рейса в Гамбург. Тут мы не устояли и заглотили приманку. Клёв был хорош, да улов не пригож. А потом кильский поход нас поставил в расход.

— А то ли мы делали? — задавал я себе вопрос. Вот и последствия! Cотворили перегон судна для исполнения не очень понятной операции – «бичинга»[2]. Может быть, зря отказались от замысла создать космический музей. Поставить судно на прикол, как это сделали с «Авророй». Она символизировала начало «социалистической эры», а «Космонавт Владимир Комаров» был бы символом эры космической. Ведь уже все документы на строительство причала около Горного института были готовы, проведены изыскания и разработан проект. Компания «Молодая Россия» из Москвы предложила своё участие в строительстве причала, но она тоже рухнула в1992 г. Власти Санкт-Петербурга были не против музея, если он будет не за счёт города. Музейный вариант стал сходить на нет, так как не было главного — денег. Пока «Комаров» ходил в Абу-Даби, вопрос строительства причала был отодвинут на второй план перспективным предложением СМ РФ включить проект переоборудования «КВК» в ЛАКЦЭ в итальянскую кредитную линию, открываемою в 1993 г. К концу 1992 г. все ранее полученные решения на его строительство потеряли силу. Таким образом, музейная судьба «Комарова» была снята с повестки дня. Но мне не даёт покоя пример упорной борьбы капитана ледокола «Красин» за сохранение ледокола как исторической реликвии. «Красин» до сих пор стоит в Санкт-Петербурге и продолжает бороться[3].

— Просим разрешения! – раздался голос Кучеренко.

— Очень даже просим! – жалобным голосом вторил ему Анатолий Иванович.

Они стояли у входа, держа в правых руках, как подсвечники, кружки.

— Входите!

— Разрешите доложить? – обратился Владимир Степанович. Осмотр судна произведён. Утренний обход завершён. Замечаний нет. Вахта на местах. Свободные от вахт пьют чай или спят.

— В лазарет никто не обращался, – добавил доктор, улыбнулся, толкнул локтем Степаныча, и вместе сказали:

— Есть предложение попить чайку в вашем полку!

— А я как раз думал вас пригласить. Вы стармеха и старшего электромеханика не видели? Их бы тоже пригласить надо. Я думаю, надо собираться у меня на чай или кофе в 10.00. Мастера я приглашу. Так делали на «Комарове», так было на «Королёве» и так собирались в салоне командира на «Маршале Неделине». Надо совмещать приятное с полезным.

— А если вечером тоже собираться? – спросил с многозначительной ухмылкой, Владимир Степанович, только чай будем пить?

— Я думаю, кофе вечером тоже можно, – обнадёживающе сказал доктор, ну и всё то, что здесь запасено!

— Я думаю, вечером лучше – всё то. От кофе сон плохой. – заметил Степаныч.

— Ладно, кончайте трепаться. Готовьте чай и пригласите стармеха и электрика. Мастер пока работает по личному плану.

Чаёвничали не более получаса. Разговоры велись вокруг отхода, о заходе в Кейптаун, о том, что нас ожидает в пути. Я прислушивался к рассуждениям старшего механика и старшего электромеханика. Мне они оба понравились своим настроем. О происшествии во время выхода Сергей Николаевич сказал:

— Экипаж – пока сборная солянка. Дня через 3 всё устаканится. Технических последствий нет, но потеряли время. С капитаном я согласен. Наказать надо серьёзно.

Виновные прослышали о возможной потере премиальных и очень огорчились. В нынешнее время всё измеряется в долларах. Электромеханик полностью с капитаном согласен. В общем, первые посиделки прошли на уровне. После уборки следов чаепития гости разошлись по своим делам.

Решил разобрать бумаги. Начал с дневников. Вчера я просмотрел события в дневниках от 10 сентября. А что, если я буду в свои записи каждого дня вставлять события, происходившие на наших судах в эти же дни во время прошлых рейсов? Это мысль. Надо попробовать.

 

11.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана

«Сегодня вернулись из Виллемстада, остров Кюрасао. Заход был отличным. Ошвартовались на рыбном причале. После открытия границы на борт поднялась оперативная группа. Руководитель группы Е.Н. Юмашев (от Спицы), заместитель А.Ф. Харитонов (от ЦУП). В опергруппе человек 10 от Минобороны и промышленности. Ребята привезли письма для некоторых москвичей. Всё на судне пришло в движение. Много работы по связи. Паше Шкуту, зам по связи, забот много. Четыре КВ-канала по релейке на кубинский радиоцентр.

Оперы говорят о предстоящих работах. 15 сентября – беспилотный облёт Луны. Наверное, будет «Зонд-5». В марте этого года был «Зонд-4». Он подорвался над Африкой во время спуска. Мог сесть не на территории СССР. Сработала система автоматического подрыва. Вероятному противнику не должны достаться наши секреты космических успехов.

На завтра назначено совещание по организации взаимодействия корабля, оперативной группы, кубинского радиоцентра, командования нашей группировки на Кубе и Посольства СССР.

Реальность предстоящей работы всех очень обрадовала. Уже прошёл год, второй рейс идёт, а мы ещё живого сигнала не видели. Тренировки и выполнение методик по программе натурных испытаний. Отчётов и всяких актов по испытаниям написано горы. Все жаждут настоящей работы. Очень надеюсь на то, что мои антенны и передатчики не подведут. Волнуюсь за волновод: выстоит он после ремонта в августе?»

О. Павленко.

 

Иван Иванович Спица, генерал-майор, командир в/ч 32103, начальник Наземного командно-измерительного комплекса (НКИК).

Теперь эту информацию можно открыто публиковать. А тогда секретили всё. Удачный пуск – скажут о новом достижении. Неудачный – «запустили очередной Космос». Совершил посадку объект – очередной успех. Не состоялась посадка – «объект прекратил своё существование в соответствии с программой полёта».

 

11.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан

«Идём к острову Диего-Гарсиа. Немного болтает. Теперь ждём сообщения о следующей работе. По объекту «Зонд-7» отработали отлично. Заходом в Сингапур все довольны. Ещё бы, «Зондик» с космонавтами — и такой заход можно снова осуществить. Очень жду радиограмму от своих. Просто болею душой и сердцем без весточек. Прошло всего 7 дней с моего дня рождения, когда лучшими подарками мне были 9 телеграмм от Нины и моих ребятишек, от мамы и папы, от моих близких и друзей. Надеюсь позвонить домой как только войдём в зону прохождения связи. Пошёл шестой месяц рейса, и по дому тоскуешь всё больше. Если бы связь хорошая была!»

А. Турецкий.

 

Да, 25 лет тому назад связь с домом была большой проблемой. Письма через посольства шли адресату на судне очень долго. Иногда мы получали письма уже в следующих рейсах. Сейчас появились мобильные телефоны. Когда в 1992 г. «Комаров» стоял на рейде Порт-Саида почти 3 месяца, то нам пришлось познакомиться с агентами порта. Мы были очень удивлены, когда агент, выслушав наши жалобы на плохую связь с Санкт-Петербургом, достал небольшую прямоугольную сумочку, вынул из неё телефонную трубку и предложил позвонить в Россию. Такую бы связь нам в те годы!

Хотя мы и сейчас на «Комарове» имеем связь ещё хуже, чем 25 лет назад. Тогда организация связи и финансирование осуществлялись пароходствами, а теперь масса фирм, со всеми надо заключать договора и делать предоплату.

 

11.09.1970 г. Ялта. НИС «Космонавт Владимир Комаров»

«Прибыл в порт Ялта для подготовки в 7-й экспедиционный рейс.
НЭ – Олег Ходжаевич Валиев; главный инженер (ГИ) – Олег Максимович Павленко; зам. по связи – Николай Николаевич Курасов; замполит – Николай Филаретович Пузыня; КМ – Борис Николаевич Борисов; ст. помощник – Вениамин Александрович Кононов; главный механик – Станислав Георгиевич Леонтьев; помполит – Юрий Иванович Потапов.

НИС готовится к рейсу в Ялте из-за холеры в Одессе. Валиев по штату начальник экспедиции строящегося в Ленинграде НИСа «Космонавт Юрий Гагарин» (КЮГ). Почти весь состав экспедиции составляли гагаринцы. В рейсе планировались работы по очередному «Зонду» и по программе Л3 в южной части Атлантики у западных берегов Африки. Для работы по объекту «Зонд» намечалось прибытие на Кубу. Туда же должна прибыть рекогносцировочная группа. Её задача провести оценки пригодности портов восточного побережья Южной Америки и западного побережья Африки для выполнения работ НИСами по лунным объектам типа «Зонд».

Группу формировало Главное управление космических систем (ГУКОС) из представителей заинтересованных ведомств Минобороны Минобщемаша. Руководитель группы Валерий Васильевич Орлов – старший специалист морского отдела ГУКОС.

Допуск на судно в Ялте был ограничен. Все туалеты на судне были закрыты и опечатаны. Холера. Пользовались береговыми санузлами. Ближайший от судна туалет находился за магазином крымских вин. Такая дислокация породила много конфликтных ситуаций между членами команды, научными сотрудниками и командованием экипажа и экспедиции. Почти после каждого посещения берега по естественной надобности на судне появлялся подвыпивший, у которого эти потребности увеличивались в геометрической прогрессии. Результат иногда доходил до полной невозможности попасть на трап.

Пользуемся курортными благами. Народу в Ялте мало. Отход намечается на первые числа октября. В Ленинграде холодно. Холера нам подарила Ялту. Стоим у причала, на главной набережной. У трапа всё время толпится народ. Спрашивают, когда будут экскурсии. Любопытствующих много».

О. Павленко

 

11.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Траверз Дакара.

«Лежим в дрейфе. Ждём выхода «Бежицы» из Дакара. Она привезла письма — самый ценный груз для каждого из нас. Солнце палит нещадно. Матросы скребут и красят — процесс непрерывный во время рейса. Сегодня рыба изволила начать клевать. Пока это голубая макрель. В воде она переливается различными цветами: жёлтый, зелёный, голубой, чёрный. Когда подходит стая, то кажется, там происходит салют. Рыба эта вкусная, но готовить из неё блюда можно только без головы. Так утверждает кок. После встречи с «Бежицей» пойдём в точку работы. Прибытие планируется на 19.09. Только бы не переносили. Будут ли письма?»

Б. Сыровой.

 

11.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» Атлантический океан. НЭ – Г.В. Пыпенко. КМ – Г.М. Григорьев.

Возвращаемся в рабочую точку – о. Сейбл. Ветер стих. Не видно белых барашков. Но зато, какая зыбь! Океан играет с махиной в 45 000 т, как ребёнок с игрушкой в ванне. «Юрий» зарывается носом так, что волна заливает бак, и брызги долетают на иллюминаторы мостика. Бортовая качка уже сбросила и уронила всё, что было не закреплено. Слабаки в столовую не ходят, перешли на свежий воздух. До точки ещё двое суток хода. «Салют-7» — «Союз Т-13» ждут смену на «Союзе Т-14»».

Б. Сыровой.

 

Кажется, больше нет дневниковых записей за этот день. Но беспокойство крутится в голове. Что-то ещё было в этот день знаменательное для космоса. «Маяк» по приёмнику даёт свои позывные и начинает последние известия. Сначала о Чечне и Дудаеве, потом о стимулировании инвестиций и ещё что-то о реформах. И вот диктор сообщает: сегодня исполняется 59 лет космонавту-2, Герману Степановичу Титову. Вот так! Этот день знаменателен для космического флота. C 1974 г. по 1991 г. Герман Степанович активно участвовал в создании новых НИСов и КИКов. Часто приезжал в Ленинград. Его приезды всегда вносили в работу нашего ВП свежую струю. Проходили встречи с руководителями предприятий, секретарями парткомов, райкомов. Проблемные вопросы выносились на обсуждение и, как правило, поступательное движение в разработках проектов и строительстве НИСов и КИКов получало ускорение. В октябре 1991 г. Герман Степанович Титов ушёл в отставку по возрасту. Летом 1992 г. он был в Ленинграде и нашёл время встретиться с Варгановым и мною. Он одобрил наши планы с «Комаровым» и обещал принять участие в его судьбе. К сожалению, после этого нам больше не удалось встретиться.

Телефон прервал мои размышления. Звонил капитан. Мастер поинтересовался моим самочувствием и, не дав мне ответить, начал излагать свой план на заход в Калуннборг:

— На рейд Калуннборга прибудем 13.09 во второй половине дня. Продукты, карту района Сейшельских островов и глицерин для гироскопов включены в заявку. Доктор настаивает на заказе лекарства против заражения малярией.

Мастер говорил, как бы ставя меня в известность:

— Этот вопрос я посоветовал ему решить с вами.

При выходе из Санкт-Петербурга санитарные власти не смогли найти это лекарство и обязали нас купить его в первом порту захода. Я согласился c ними, дабы избежать задержки с выходом.

Слушая капитана, почувствовал по голосу, он звонит, чтобы напомнить о себе. Ему наплевать на этот заход. Он хочет просто-напросто найти предлог для встречи и сделать меня, располагающего запасами спиртного, своим компаньоном. По интонациям, по дыханию я понимаю, что он под хмельком. Мастер ждёт моего приглашения или предложения зайти к нему, так как надеется на свой жизненный опыт человека, диктующего свою волю, свои правила взаимоотношений. Как мне кажется, мастер не может себя ограничить. Все мы, поколение тридцатых годов ХХ века, пережили стадию строительства социализма и, как утверждала КПСС, перешли к стадии строительства коммунизма, но прочно унаследовали из всего прожитого пристрастие к алкоголизму.

— Я вам позже позвоню. Будете звонить в Питер, передавайте от меня привет Максимке, — сказал капитан, подождал ответа, сделал выдох и положил трубку.

Максимка — мой внук. Несколько раз мастер звонил мне домой и попадал на него. Капитану нравилось говорить с ним. Максиму 7 лет. Наверное, капитан искал тему для разговора. Но мне не хотелось пока выяснять отношения. Идут вторые сутки перехода, и надо просто подождать. Выйдем в Северное море — там навигационная обстановка полегче. Мы будем проходить все проливы без лоцмана. У мастера есть разрешение на проводку судна по балтийским проливам. Вот и посмотрим его в деле. Перегон судна осуществляет сборная команда. Их дело доплыть из одного порта до другого — и всё. Весь их интерес — получить деньги за эту работу. Наверное, надо делать всё, чтобы была мирная обстановка. Мастер правильно сказал: «Только рублём дисциплину соблюдём!». Он серьёзно настроен, наказать мотористов, и впредь любого провинившегося лишать премиальных.

На обеде были все свободные от вахты. Не было только капитана. Как сказал шеф-повар, мастер попросил обед в каюту. Две девочки, Оля и Лена, обслуживали зал. Обе были молодые и симпатичные. Они не первый раз в море и держатся свободно. Обеденные блюда были приготовлены хорошо. Закуска из свежих огурцов, наваристый борщ с мясом, свиные отбивные с жареной картошкой, компот из сухофруктов и по яблоку – таково меню на этот день. Сам шеф у окна раздачи наблюдал за всеми. Видно было, он интересуется отношением экипажа к приготовленной им пище. Значит, на этом направлении надёжный человек. Камбуз на судне – всегда очень важный фактор общего настроения экипажа. Когда же шеф подошёл к моему столу и поинтересовался качеством своей работы, а затем спросил, нет ли у меня каких-либо предложений и замечаний, я поверил в благополучие на этом важном направлении. Теперь надо получить информацию о настроении остальных служб: судовождения, машинной команды и пожарной службы. Мысли о чрезвычайном происшествии по вине экипажа и моей непредусмотрительности не покидали меня ни на минуту. Случай перегрева главной машины по вине мотористов не давал покоя, и тревога о возможных ЧП занимала первое место в моих размышлениях.

Стол, за которым я сидел, – на четыре персоны. Напротив меня сидел капитан, справа — старший механик, слева – старший помощник. Старпом пообедал раньше и отдыхал перед вахтой. Капитана не было. Обедали я и старший механик Сергей Николаевич.

— Владимир Львович уговорил шефа пойти в этот рейс. Мастер с ним давно знаком и много вместе плавали. С питанием у нас будет всё в самом лучшем виде, — сказал Сергей Николаевич, когда шеф-повар отошёл от нашего стола.

- Я тоже так думаю, – и спросил: А вот как ваша команда? Как настроена?

— Со многими побеседовал. С первого раза кажется, народ неплохой. Случай с Кривоносом, думаю, по разгильдяйству, но мужик он управляемый. Да вы лучше меня знаете его. Он из одесского экипажа. Судно знает хорошо, и работать умеет. Мастер правильно хочет наказать рублём. Все они пошли заработать. И наказывать надо с самого первого проступка. Остальным это будет в назидание.

Я слушал стармеха и чувствовал, как неуверенность и страх перед ЧП стали покидать меня. Видимо, Сергей Николаевич уловил мотивы моего разговора и сказал:

— Я уже много лет хожу стармехом и могу вам сказать, что по рабочему звуку машины, по запаху в её отделении, по тому, как тебя встретит судно, можно сказать, на что оно способно. Уже вторые сутки я слушаю судно. Оно скрипит и стонет, фыркает трубой, пыхает дымами и заставляет волны оставлять чёткий след почти до самого горизонта. Только у этого судна такие обводы, дающие двойные усы от форштевня и бортовых булей. Они, как крылья, если посмотреть сверху. Так вот, я думаю, машина нас не подведёт, а скрипит корпус потому, что хочет с нами поговорить.

— Мне бы вашу веру, Сергей Николаевич! Пока очень тревожно. Выйду на палубу – и сразу на трубу смотрю: какого цвета дым? Механики учили: чёрный дым значит, что-то не так в машине; рыженький, клубочками – всё в порядке.

— Пойдёмте на палубу. Нам надо двигаться как можно больше. Вечная проблема моряков – живот растёт, – сказал стармех.

Мы вышли на шлюпочную палубу и направились на мостик. На вахте был второй помощник капитана Александр Шель. Мы поздоровались и подошли к штурманскому столу. На карте наша точка местонахождения была на траверзе[4] Ирбенского пролива, входа в Рижский залив.

— Первого августа 1967 г. в полночь «Космонавт Владимир Комаров» через этот пролив вышел в свой первый рейс. Он шёл на Кубу. Там была рабочая точка, из которой мы обеспечивали облёт Луны беспилотным кораблём «Зонд». Начальником экспедиции был Поздняков, капитаном – Матюхин. НИС был весь белый, как пассажирский лайнер.

— А вы с первого рейса на «Комарове»? – спросил второй помощник.

— Да! Я же кончал военно-морское училище в Кронштадте и очень хотел служить на корабле. Но пришлось служить на берегу. Так бы и служил на наземном измерительном пункте НИП-10 возле Симферополя, если бы не лунная гонка. Американцы стремились отобрать у нас пальму первенства в освоении Космоса и решили первыми высадить своих астронавтов на Луну. Мы, конечно, уступить им не могли. Для нашей лунной программы понадобились плавучие командно-измерительные пункты. Их начали создавать в январе 1967 г. Когда стали набирать офицеров для работы на ПИПах, я подал рапорт, и мою просьбу удовлетворили. Получил назначение на НИС «Космонавт Владимир Комаров» начальником отделения антенных систем и передающих устройств.

— Это все шары и всё, что под ними? – спросил стармех.

— Можно сказать и так.

С правого крыла мостика в рубку вошла неразлучная пара – доктор и пожарный помощник.

— Докладываю! – начал пожарный помощник, обход судна закончен, замечаний нет. О чём идёт разговор?

— Оцениваем навигационную обстановку и вспоминаем события, связанные с этими местами, — ответил стармех.

— Это одесситы перекрасили корпус «Комарова» в чёрный цвет, – продолжил я. У них все суда имели чёрную окраску корпусов. Рефмашинист первого класса В.Ф.Бенга, потомок одесских бичей, на вопрос, почему в ЧМП корпуса судов красят в чёрный цвет, отвечал: «Таки это же просто: Чёрное море дом родной! Да и выгоду поиметь можно – ржавчину не так видно!».

— Завтра в 08.00 пройдём Готланд, а послезавтра в это время войдём в проливы, – показал на карте второй помощник.

— С Готландом у меня связаны воспоминания о первом выходе в море, – заметил я. Это было в конце сентября 1952 г. После принятия присяги, нас курсантов первого курса Кронштадтского минно-артиллерийского училища, отправили в учебное плавание на барке «Седов». Остров Готланд был самой дальней точкой нашего похода. Шли мы, как правило, в светлое время. Балтийское море часто выбрасывало на поверхность наследие войны — мины. Нас ставили на вахту сигнальщиков, и мы до боли в глазах высматривали шар с рогами. Очень хотелось отличиться. После изменения курса на Кронштадт «Седов» попал в шторм.

Сильно качать начало после ужина. Почему-то хорошо запомнилась палуба юта, вся покрытая овсяной кашей, и разъярённый боцман, совавший в руки очередному извергателю каши шланг или швабру. И ещё запомнились здоровенные крысы, рыскающие без страха по кубрикам. Хорошо помню, когда ошвартовались в Кронштадте, на берег мы сошли уже не школярами. Мы считали себя уже мужчинами.

— А для нас, – заговорил стармех, Балтийское море и его проливы – самое изматывающее место. Вот посмотрите, что твориться вокруг. Суда и военные корабли снуют во всех направлениях. Погода в осень и в зиму такое дерьмо, что и на палубу выходить не хочется. А в те годы, о которых вы вспоминаете, были облёты самолётами и сопровождение военными кораблями. ЧП в машине приводило не раз к большим неприятностям в этих местах. Машинная команда почти и не видит Балтийского моря. Завтра подойдём уже к проливам. Вахту специально проинструктирую. Так делали мои учителя, так делаю и я.

Последняя фраза мне была очень приятна. Надёжность стармеха подтверждалась. Я посмотрел на вахтенного помощника. Мне захотелось узнать, будет ли капитан что-то предпринимать перед проливами. Он имеет разрешение проходить Большой Бельт без лоцмана.

— Мы тут со старпомом уже просматривали лоцию и НАВИПы[5], — как бы дополняя стармеха, сказал вахтенный помощник, — мастер на завтра назначил занятия во время моей вахты.

И эти слова ещё немножко уменьшили моё беспокойство и тревогу, хотя мастер продолжал отдыхать, напоминая о себе звонками телефона.

— Олег Максимович! – обратился пожарный помощник, мы тут с доктором обсуждали дебют нашего великого перехода. Он начался тревожно — так же, как и все 3 прошлых рейса «Комарова» после его приписки к порту Ленинград. Уходя в Арабские Эмираты, мы стояли у приёмного буя на Кронштадтском рейде по такой же причине. Но как оказалась, это была самая серьёзная поломка за 7 месяцев рейса. Походы в Гамбург и Киль тоже начинались с задержки выхода. Но «Комаров» уходил из Питера и возвращался. Ваш «Комаров» – надёжное судно. Мы с доктором верим, что и это плавание пройдёт нормально!

Владимир Степанович посмотрел на каждого из нас. В его глазах блуждали шальные искорки. Видно было, он что-то задумал. Излучая полное добродушие, он продолжил:

— Доктор говорит, что вы очень переживаете, и это его огорчает. Анатолий Иванович не любит лечить. Он любит только профилактическую деятельность. Вот купите таблетки от тропической лихорадки, он их раздаст, и будет ждать результатов. Он имеет большую практику в антарктических условиях.

— Ну вот, уже появились симптомы психических отклонений, – с тревогой заговорил доктор, тенденция к бредовым рассуждениям с мотивами втереться в доверие начальству. Вот перед вами факт перенапряжения от безденежья в береговой жизни и сомнений в приобретении их в море. Первый пациент есть. Прошу вахтенного помощника внести запись о больном в судовой журнал.

— А как правильно сформулировать диагноз? – спросил вахтенный помощник. Крыша поехала или фундамент осел?

— Напишите, – доктор изобразил мыслительный процесс и печально произнёс, – потрясение! Утром он проходил мимо каюты директора. Дверь была открыта. Олег Максимович мыл спиртом шрифт печатной машинки. Это потрясло Степаныча. Он до сих пор находится в состоянии стресса. Думаю, отойдёт, если Максимыч эту работу поручит ему.

Я действительно протирал спиртом шрифт пишущей машинки. Степаныч заглядывал в каюту, но никаких разговоров у нас не было.

— Так и напишем! Помощник капитана по пожарной части Кучеренко получил потрясение и нуждается в уходе судового врача, — громко произнёс вахтенный помощник, записывая в вахтенный журнал.

— И ещё допишите, – улыбаясь, заговорил Владимир Степанович, и чем дальше уйдёт врач, тем лучше будет больному!

Зазвонил телефон.

— Это вас! – передавая мне трубку, сказал вахтенный помощник, капитан просит.

— Как дела, товарищ директор? – энергично прозвучало в трубке, хочу к вам зайти в гости. Есть разговор.

— Давайте после ужина! По голосу я чувствовал, что мастер на взводе.

— А сейчас можно? – прозвучало в трубке с оттенком недовольства.

— Можно! Приходите на мостик. Здесь стармех и доктор с пожарным помощником.

— Ладно! После ужина зайду. В трубке пошли прерывистые гудки.

В каюту решил не идти. Встреча не исключалась. А она врядли будет полезной. Надо подождать. Мужик он сильный и переборет срыв. Как учит Карнеги, скандалы не нужно провоцировать.

Хохма – этюд доктора и пожарного помощника – угасла. Новой темы никто не предлагал. Второй помощник сосредоточился на навигационной обстановке. Параллельно с нами, с левого борта, шёл небольшой танкер с ярко раскрашенной трубой. Порт приписки – Гамбург. Навстречу, почти кильватерным строем, шли сухогрузы. Старший механик разговаривал по телефону с машиной. Доктор и пожарный помощник вышли на правое крыло мостика. Там ветер был потише. Я присоединился к их молчанию.

На НИСах капитаны не запрещали членам экспедиции и экипажа выходить на крылья мостика. Не рекомендовалось присутствовать на мостике только при наличии лоцмана. В океане члены экспедиции небольшими группами, по 3-4 человека, приходили сюда и подолгу рассматривали игру бегущих волн, украшенных золотом солнечных бликов и белыми бантами пены. Фантастические облачные замки и чудовища надвигались от горизонта, меняя свои очертания и развешивая полупрозрачные дождевые шторы, создавая иллюзию плавания за золотым руном. Так возникала тема, и завязывалась травля. Вахтенный помощник, утомлённый одиночеством, выходил на крыло и слушал сюжеты. Иногда он дополнял их. Он становился участником импровизированного спектакля.

В тропиках встречные потоки воздуха приносили ощущение прохлады. Если смотреть вперёд, то вода, ограниченная только линией горизонта, кажется, набегает на нас и ощущаешь вращение Земли. Куда ни посмотри, нет ни одного предмета, относительно которого движение судна неоспоримо. Только шорох волны и подвывание в ветроотбойниках воздушных струй. Если ещё на самом горизонте видны цепочки облаков причудливых форм, то начинаешь ждать появления неведомых земель. Очень хочется увидеть, что за горизонтом.

Солнце уже двигалось к закату. Ближе к горизонту кое-где толпились небольшие сине-серые облака. Волны зеленоватого оттенка катились нам навстречу. И опять мысли: что же нам готовит судьба?… Чем всё это закончится?… С судна тащили всё, что можно продать. Украли большую часть библиотеки. Выносили цветные металлы. Из аппаратуры исчезли блоки с драгоценными металлами. Исчезло много инструментов и приспособлений. В таких условиях уверенности в безотказной работе приборов, механизмов и систем очень мало. Помощь просить не на что. В России о нас думают только наши близкие и «Экос-Конверсия», у которых забот хватает.

Некоторые страны имеют материальные претензии к Балтийскому пароходству. Они пытаются вернуть долги, воспользовавшись развалом СССР, и прихватить то, что предприимчивые российские добытчики первичного капитала готовы любым путём продать за рубеж. Один из таких способов – арестовывать российские суда, при заходе в иностранные порты.

— Мне это судно нравится. Оторвало меня от невесёлых мыслей. Механики на этом судне были настоящие профессионалы. Машина в хорошем состоянии. Голос её чистый во время работы, без единой фальшивой нотки. Старший механик сделал паузу, убедился во внимании присутствующих и продолжил:

— «Бурмейстер» – отличные дизеля. Даже лицензионное изготовление в Минске не ухудшило их качества. В электростанции, дизели не ахти какие. Тут вся надежда на резерв и ЗИП, который, на удивление, не растащили. Думаю, что доплывём

— За такие слова спасибо. Терзаюсь пока. Вторые сутки только на ходу. В Атлантику выйдем, там всё должно уже притереться.

— Я хочу спросить вас, а почему мы гоним судно в Индию? В России его нельзя уже по делу использовать? — спросил старший механик.

— Так сразу и не ответить. Я и сам пока не всё могу понять. В нашем случае вопрос «что делать?» ясен и понятен. Дойти до Аланга и передать судно новому владельцу. «Кто виноват?» – вопрос почти безответный. Да, наверное, искать виновных и не нужно. Так сложилось события. В 1989 г. все научно-исследовательские суда (НИСы), официально открывшие Службу космических исследований в Отделе морских экспедиционных работ Академии наук СССР (СКИ ОМЭР АН CCCР) в июне 1967 г., были исключены из состава Отдела. НИСы «Боровичи», «Кегостров», «Моржовец» и «Невель» после демонтажа специальной аппаратуры были возвращены БМП. «Космонавт Владимир Комаров» тоже готовился к демонтажу аппаратуры и передачи ЧМП. Специальная аппаратура на этих судах по своим техническим характеристика устарела и не соответствовала комплексам и системам новых космических кораблей, спутников и межпланетных станций. Эти НИСы уходили, достойно отслужив началу космической эры. Взамен им были построены 4 НИСа проекта «Селена-М»: «КВВ», «КПБ», «КГД», «КВП». Оставались в составе СКИ ОМЭР «КЮГ» и «АСК». На ЛАО строился новый НИС «Академик Николай Пилюгин». Его специальная техника создавалась с учётом будущих программ освоения космического пространства. Там же строились 2 КИКа для Тихого океана «Маршал Неделин» и «Маршал Крылов». В 1984 г. на ТОФ ушёл первый, а в 1990 г. второй. Они заменили 6 старых кораблей. В 1990 г. космический флот в Атлантическом океане был представлен шестью НИСами, а на Тихом океане — двумя КИКами.

— А как «Комаров» из Одессы попал в Ленинград? Его же должны были вернуть ЧМП? Насколько я знаю, БМП продало НИСы, кажется, грекам. Это же валюта. А в годы перестройки так просто валюту не отдавали, – спросил старший механик.

— Время было лихое. Каждый день нам открывали ужасы прошлого и радужные перспективы будущего. ХIХ партконференция была потрясающим зрелищем. Как говорили и что говорили, завораживало и восхищало. Это было представление невиданное и неслыханное народом. Да вы должны помнить.

— Точно так! Резали правду-матку в глаза, – дополнил меня Владимир Степанович. А выступление Сахарова на съезде народных депутатов! Мне его было жалко. Как его захлопывали и освистывали! «Он унизил афганских героев-интернационалистов из ограниченного контингента» — орали народные депутаты. Горбачёв перепугался и всё хотел посадить его на место.

— Вот в это время, в сентябре 1989 г. я должен был уйти в отставку. Мне было 55 лет. Конечно, я задумался, куда двигаться дальше. Оставаться в военном представительстве в новых условиях не хотелось. Заказы Минобороны катастрофически сокращались. Военные представительства без заказов превращались в обузу. Предприятия стали искать другие заказы. Началась инфляция. Производство падало. Кооперативы и частные фирмы в основном занимались торговлей или изготовлением палёной водки, липовых моющих средств и тому подобным. К этой деятельности я был совершенно не готов. В общем, решать своё будущее было проблематично.

Где-то в средине лета дома раздался междугородный телефонный звонок. В трубке я услышал женский голос. Женщина сначала убедилась, что я и есть Павленко, после чего представилась:

— Валентина Яковлевна Комарова, жена космонавта Владимира Комарова. Для меня это была полная неожиданность. Я знал, что она, дочь и сын неоднократно бывали на борту НИСа «Космонавт Владимир Комаров». Их принимал первый капитан «КВК» Матюхин, затем — капитаны Шевченко и Кононов. Встречи проходили в Одессе, и начальники экспедиций, как правило, находились в Москве, так что она была хорошо знакома с капитанами. Видимо, Кононов и дал ей мой телефон.

— Олег Максимович! Я звоню вам по дальнейшей судьбе «Космонавта Владимира Комарова». Судно исключено из состава космического флота. Черноморское пароходство планирует его продать, на металлолом, как только судно вернут ему. Мне очень горько и больно слышать, что «Комаров» пойдёт на «иголки». Судно, названо именем космонавта, погибшего при выполнении первого пилотируемого полёта космического корабля «Союз-1». Володя – первая потеря среди космонавтов во время полёта. Так сразу продать! Я была в Одессе, и мне дали ваш телефон. Сказали, что вы сейчас занимаетесь новыми судами для космических задач. Может быть, из него можно сделать что-то? Может быть, музей? Надо сохранить память о Володе и о том времени. Они же были первыми...

Она замолчала. Слышно было, что она плачет. Что я мог ответить? Чем я мог её успокоить?

— Валентина Яковлевна! Я понимаю вас, – попытался я хоть как-то её успокоить. На этом судне я работал с момента его переоборудования. Мне оно тоже очень дорого. Вы, пожалуйста, успокойтесь. Я вам пока ничего не могу предложить. Будем думать с моими товарищами. Я вам позвоню.

— Я вас понимаю. Буду ждать вашего звонка. Большое вам спасибо... До свидания!

Потом я думал об этом звонке. Разговор был коротким. Я не был готов предложить даже создание музея!… Почему она позвонила мне?… Там, в Москве, — все рычаги и кнопки управления космическими делами и космическим флотом. Там Минобороны, Управление начальника космических сил (УНКС) и Центр подготовки космонавтов. На что она рассчитывала, когда звонила мне? Предполагаю, что Вениамин Александрович Кононов очень эмоционально рассказал ей о нашей встрече в Одессе, когда я приезжал по делам переоборудования одесских судов в начале восьмидесятых.

Может быть, перестраивая нашу жизнь, партийные и государственные чиновники просто её не слышали. Наверное, это был звонок отчаяния. После этого она мне не звонила и, насколько я знаю, больше не интересовалась судьбой НИСа. Один раз я звонил им домой и разговаривал с дочерью Ириной. Звонил из Одессы 2 декабря 1989 г. Ира сказала, что мамы нет дома. Я представился и сказал, чтобы она передала маме: НИС «Космонавт Владимир Комаров» 03.02.1989 г. выходит из Одессы в Ленинград. Теперь он будет базироваться в Ленинграде. Больше контактов с семьёй Комаровых у меня не было.

— Я видел, – воспользовался паузой пожарный помощник, в судовом музее несколько фотографий жены Комарова во время посещения судна. Помню разговоры об организации космического музея на судне. Даже место стоянки было определено – у Горного института. Консультировал разработчиков проекта причала по пожарным вопросам.

— Так вот, после увольнения из армии, я обращался ко всем, кто мог обладать хоть какой-нибудь информацией о рабочих местах. Мои документы на увольнение были в Москве, я ждал приказа. В начале сентября я встретил в электричке Виктора Андреевича Шульгина, бывшего начальника НИП-9 в Красном Селе. Он служил в ленинградском филиале Болшевского ЦНИИ КС-50. Мы разговорились о наших дембельских делах, потом он стал интересоваться моими морскими делами. Я ему, не знаю почему, рассказал о звонке Комаровой, о том, что «Комаров» списан из состава космических судов, и пароходство планирует его продать на металлолом. Валентина Яковлевна предложила создать космический музей. В этом что-то есть. Все лаборатории сохранились. На судне больше сотни кают, две кают-компании, огромная столовая, своя электростанция.

Шульгин о наших судах знал достаточно много. НИП-9 был базовым центром для ленинградских судов. Сюда поступали техника и ЗИПы для специальной аппаратуры НИСов. На этом НИПе готовились первые экспедиции. При уходе в рейсы и возвращении в Ленинград НИП-9 всегда оказывал помощь транспортом. Он внимательно слушал, и я видел, его заинтересовал рассказ о «Комарове».

— Знаешь, я поговорю с моим командиром генералом Варгановым. Последнее время он ищет возможность увеличить число лабораторий, а никакого строительства нет, и не предвидится. Он мужик энергичный и пробивной. Может «Комаров» ему будет в самый раз.

Вот таким путём дошла информация о «Комарове» до Варганова. В сентябре, накануне моего увольнения, Михаил Евгеньевич приехал в Телевизионный институт на площади Мужества, где находилось Военное представительство Уполномоченного третьего Управления Начальника Космических сил. Я тогда был на этой должности. Мы встретились и переговорили о возможности использования «Комарова» в интересах его организации. Он предложил мне после увольнения поступить к нему на работу с перспективой заниматься «Комаровым». Я принял предложение и уже в конце сентября был научным сотрудником филиала у Варганова.

Начали мы с обсуждения организации научно-технического центра. Эта задача решалась, но содержание судна, его место базирования требовали очень больших средств. После долгих поисков пришли к концепции действующего музея, научно-технического центра с небольшой гостиницей. Этот вариант тоже мало нас устраивал. Докладывать командованию УНКС такое предложение было делом сомнительным.

— Содержание судна – дело дорогое и сложное – заметил стармех, да и место стоянки вам нужно не в порту, а где-то в городе на Неве.

— Вы правы. Этот вариант малоперспективен. Поэтому были начаты поиски использования судна с такими целями, которые позволяли зарабатывать средства для его содержания. Решили, что самый актуальный теперь вопрос – это экология. Космические средства будут играть большую роль в экологическом мониторинге поверхности Земли и атмосферы. С этой концепцией и ездили Варганов и я в Управление Начальника космических сил. Генерал-полковник В.Л. Иванов одобрил приобретение НИС «КВК» в собственность ГУКОСа. Варганову поручалось от имени УНКС выкупить судно по остаточной цене у ЧМП. Оформление этой сделки поручили мне и Начальнику 9-го ОМКИК (СКИ ОМЭР АН СССР) В.С. Мамалыгину.

— А что, были другие морские измерительные комплексы? Почему девятый? – спросил доктор. Такие суда были ещё у кого-то в нашей стране?

— В составе ТОФ была ОГЭ-5 — пятая океанографическая экспедиция, в составе 6 кораблей КИК, которые предназначались для отработки ракетных и космических комплексов. Они были созданы в 1959 – 1963 гг. Основной задачей было определение координат падения головных частей МБР при полёте на максимальную дальность, в акваторию Тихого океана. Почему мы девятые, а они пятые, я ответить не могу.

— И что, одесситы так просто и отдали вам НИС? — спросил пожарный помощник. У одесситов бесплатный только сыр в мышеловке, да пара хохм за так могут выдать. Учился я в Одессе. Знаю их.

—  Нет, конечно. Хлопотать пришлось много. В основном наседал на то, что я тоже одессит. Буду представлять Одессу уже на экологическом НИСе «Космонавт Владимир Комаров». Кто ж тогда думал, что они самостийность обретут и жовто-блакитное знамя поднимут, а затем «КЮГ» и «АСК» собственностью своей объявят. Рассуждать об экологии и задачах, которые мы собираемся решать аэрокосмическим экологическим центром, размещённым на «Комарове», я уже поднаторел и умел заставить собеседников внимательно слушать. Тогда экология была модной темой. Мало кто глубоко в этом разбирался, но понимали, что деньги на экологию нужны большие, и перестройка, возможно, в этой области будет всеми поддержана. Дело-то совсем новое и нужное. При социализме об экологии говорили мало. Тогда всё делали для народа и во имя народа, а это значит, всё делали хорошо. В светлом будущем всё будет экологически чистым.

Теперь о жутком состоянии экологии говорили много. Требуемые суммы на реализацию первоочередных программ назывались с большим числом нулей и не в рублях, а в долларах. Для одесситов что-то поиметь – всегда насущная цель. Конечно, мы поторговались. Я назвал цену, исходя из остаточной стоимости нового сухогруза «Геническ», который был переоборудован в НИС «Космонавт Владимир Комаров». Она была не больше 2 000 000 рублей. Они предлагали цену, по которой хотели продать за рубеж на металлолом. Требовать такие деньги они не могли. Цена «Комарова» после переоборудования — во много раз больше стоимости «Геническа». За время аренды мы выплатили столько денег, что на них можно было купить ещё несколько сухогрузов.

В беседе с начальником ЧМП я назвал цену: 1 000 000 рублей. Он в присутствии главного инженера и главного бухгалтера ответил мне, что, по его мнению, цена 1 500 000. С этим предложением я тут же согласился. Почему он назвал эту цифру, не могу и теперь ответить. Потом, предпринимались попытки увеличить цену, но идти к начальнику пароходства с этим предложением никто из чиновников не решился. Так мы и купили его за эту цену.

Из Одессы «КВК» ушёл 3 декабря 1989 г. Прибыл в Ленинград 31 декабря. Все документы по передаче судна мы закончили в мае 1990 г. К этому времени мы создали Малое Государственное предприятие Ленинградский аэрокосмический центр экологии (МГП ЛАКЦЭ) «Экос-Конверсия». Тогда модно было быть экологом и конверсионщиком. Вот так «Комаров» попал к нам.

— Всё было так, как это делается в Одессе, — заговорил пожарный помощник, — как на Привозе:

— Почём ваша курочка?

— 6 рублей.

— А дешевле?

— Сказал 6 рублей, и баста!

— А если 5?

— Без всяких «если»!

— Хорошо. Пусть будет шесть. Сразу могли сказать: 7 рублей!

— Где ты только набрался этих анекдотов, Степаныч? — обратился доктор. — Всю жизнь в Балтийском пароходстве со скобарями, а шутки — одесские.

— На «Комарове» и набрался. Почти 2 года одесситы были в составе экипажа в Ленинграде. Вот от вас я ни одного антарктического анекдота не слышал. Вам пингвины разве не рассказывали?

— Пингвины нет, а моряки, про пожарного помощника байку рассказывали. Было это на переходе в Антарктиду. Все знакомятся, притираются. Часто проходили посиделки и, конечно, травля была отменная.

— Было это на пассажире, – начал старший помощник. Я ещё только вторым начинал. Прислали нам пожарного помощника из кадров по фамилии Баранов. Весь он был какой-то не такой. Ходил, будто подпрыгивал. Голову всегда держал так, что кадык на шее торчал, будто второй нос. Когда делал замечания по пожарной безопасности, то голос дребезжал:

— Всякий пожар – дело рук человека. Причину пожара создаёт один человек, а горят на судне все. Я не предупреждаю. Я наказываю сразу.

И ещё. У него было удостоверение киномеханика, и он иногда крутил кино, если радиомеханик был на вахте. Его сразу прозвали «козлом». Он это знал. Когда прямо в глаза ему говорили «козёл», он, улыбаясь, напевал куплет из песни Высоцкого про «козла» отпущения:

 

Покажу вам козью морду настоящую в лесу,

Распишу туда-сюда по трафарету.

Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,

И ославлю по всему по белу свету.

 

Мастер его тоже остерегался. Его обходы были стихийным бедствием. Но экипаж как-то притёрся и всегда был готов к выкидонам пожарного помощника.

— Это ж на каком пассажире могло такое быть? — с недоверием спросил Владимир Степанович, – нашего брата строго отбирали.

— Старпом назвал какое-то судно, но я не помню.

—На счёт отбора, могу тебе сказать, по медицинскому опыту, немало психов и хроников попадало на флот, – сказал доктор.

Степаныч промолчал, а старпом продолжил:

— Приняли мы в Гамбурге туристов из ФРГ. Идём по маршруту. Немцы обживаются, гуляют, купаются, сидят в барах. С собой священника взяли. Попросили капитана выделить помещение для службы. Капитан распорядился выделить концертный зал. Тогда на советских пассажирах никаких помещений для исполнения религиозных обрядов не было. Мастер поручил пожарному помощнику обеспечить безопасность.

Вечером священник пришёл в зал заранее. Попросил поставить стол. Он накрыл его красным покрывалом, установил крест и две свечи. Когда собралась паства на вечернюю молитву, вышел священник, зажёг свечи, открыл молитвенник и готов был начать молебен, из кулис сцены появился пожарный помощник. Он направился прямо к столу и со словами «найн файер» задул свечи. Молящиеся остолбенели. Священник попытался с «камрадом» пообщаться, но Баранов, повторил: «Найн файер» – и вышел из зала.

Директор круиза, немец, обратился к капитану. У капитана от этой новости даже белки глаз посинели. Мастер дал команду вахтенному помощнику вызвать Баранова и добавил: «козла вонючего». Когда Баранов прибыл на мостик, мастер уже успокоился и спокойно распорядился, чтобы Баранов с нынешнего дня и до конца круиза во время службы сидел в зале около стола и держал в руках огнетушитель ОУ-25. И он это делал с удовольствием. Члены экипажа бегали на это представление.

Однажды Баранова попросили прокрутить кино для экипажа. Он пришёл к кинобудке ровно за минуту до назначенного времени, поздоровался и запустил кино. Фильм был «Каин ХVIII». На самом весёлом месте, когда Каин просил туалетного работника спасти его, экран погас. В зале темнота. Только в окошках кинобудки можно увидеть светлые полосочки. Прошла минута. Из будки ни звука, ни лучика света. Публика забурлила, потом закипела, и началось извержение. Все запасы слов и выражений, которые употребляет русскоязычное морское братство, характеризуя своего врага, были выплеснуты в зал. Три минуты кинобудка напоминала блиндаж, в котором уже не было живых. Вдруг в окошках вспыхнул свет, открылась дверь и вышел Баранов. Сочным и радостным голосом он сказал:

— Я вас очень внимательно выслушал. Сердечно благодарю за вашу откровенность. Теперь я знаю, что вы обо мне думаете.

Он вошёл в будку и запустил кино.

Когда мастеру рассказали, он попросил помполита по возвращению домой написать Баранову характеристику из одного слова: ИДИОТ. Когда эту характеристику Баранов получил, он улыбнулся и спросил: — А почему?

— В БМП такого пожарного помощника не было и не могло быть, – твёрдо заявил Владимир Степанович.

— А у тебя, Степаныч, нет диплома киномеханика? – с ухмылкой, спросил доктор.

— У меня есть дипломы кочегара и моториста, – в тон доктору отвечал Степаныч. И ещё я играю на гармошке, в шахматы и домино.

— Ну, значит, не было в БМП пожарного помощника по кличке «козёл», – куражился доктор. Я знаю, что подпольно тебя кличут «Степашка».

— Так как ты всегда трёшься возле меня, Степашки, быть тебе с кликухой «Хрюша»!

Такая концовка прекратила дуэль между доктором и пожарным помощником.

Время шло к ужину. На вахту заступил уже старший помощник. Это была наша первая встреча, когда можно было познакомиться поближе. Как говорил мне капитан, старпом выходец из рыболовного флота. Рыбфлот развалился, и он подался в торговый. Перед приходом на наше судно он работал на сухогрузе река-море в Германии. Океанскую практику на рыбаках он получил хорошую, а проходы проливов, узостей и каналов он познавал в Германии. Беспокойства у мастера он не вызывал, но, как сказал капитан, в сложных ситуациях он будет с ним рядом.

Пока старпом принимал вахту, я присматривался к нему. Он был выше среднего роста, худощавый. Черты лица острые, нос с горбинкой, плотные тонкие рыжие усы и под ними тонкие губы говорили о жёсткости характера. Глаза прятались в глубоких впадинах, прикрытых тонкими рыжими бровями. Только голубой их цвет смягчал кажущуюся суровость. Он двигался быстро и резко. Говорил тихо и быстро.

Приняв вахту, он подошёл ко мне. Видимо, ему тоже хотелось поближе познакомиться со мной.

— А мы будем пополнять продукты только в Калуннборге? – спросил он. 13-о, во второй половине дня будем там. У нас глицерина нет, для гирокомпасов и карты Индийского океана не все есть. Заявку надо бы уже делать агенту. Поздно дадим – обязательно напутают и привезут не то.

— А вы с мастером и шеф-поваром составьте заявку вместе. Моё дело дать деньги. Платить будем кэшем. Предполагаю – пополним продукты в Кейптауне.

— Понял, – ответил старпом.

Во время разговора он всё время смотрел в иллюминаторы. Судов было много, и появился ещё паром, который пересекал наш курс. Старпом c биноклем пошёл на крыло. Я понял, что сейчас не время для знакомства, и отправился к себе в каюту.

Приёмник в каюте был настроен на «Маяк». Шла сводка новостей. Говорили о Чечне. Дудаев, генерал от авиации, настойчиво лез в президенты суверенной республики. Дело шло уже к вооружённому конфликту. Слово инфляция в сводках было самое употребляемое. Что-то говорили о выборах. Фамилии Зюганова, Жириновского, Явлинского звучали часто. Хорошо, что сводки на «Маяке» были короткими. Пошла музыкальная программа. Сплошной рок. Перестроил приёмник на режим УКВ. Музыки и рекламы много. Слава Богу, не на русском языке. От нашей рекламы мы одурели уже.

Разговор о том, как мы приобрели «Комаров», был короткий. Достался он нам не просто. Много раз пришлось съездить в Одессу и в Москву. Несколько раз в Одессу ездил Варганов и его специалисты, для обоснования решения взять НИС в Ленинград. Чтобы дать ему новую жизнь, нужно было тщательно изучить и понять, пригоден ли НИС к новым целям. Наши намерения широко обсуждались с представителями промышленности и науки. И могу сказать, везде мы находили одобрение и поддержку. Многие нас предупреждали, в нынешних условиях нашей политической и экономической обстановки придётся очень трудно.

В начале ноября практически решили вопрос перехода «КВК» в Ленинград. Пока арендный договор действует, арендатор вправе использовать НИС по своему усмотрению. Видимо, мне удалось убедить начальника ЧМП в перспективности наших предложений использовать «Комарова» в экологических целях. Разговор был и о купле-продаже. Договорились о цене и времени оформления документов на эту операцию. В двадцатых числах ноября уже с капитаном обсуждали подготовку к переходу и сам переход. Переход в Ленинград наметили на первые числа декабря.

Всё вокруг нас менялось каждый день. Вот записи в моём дневнике.

 

10.10.1989 г. Ленинград. Перестройка. «Просто фиксация фактов. За всем, что нужно – очереди. Рок забил радио и телепрограммы. Самое духовное – это церковь. В нашей истории не было ничего хорошего, кроме кровавой победы в Великой Отечественной войне. Стало популярным говорить о репрессированных, блокадниках и бомжах. Дедовщина в Армии – самая излюбленная тема. Одни тёмные краски и самые унизительные толкования прошлого.

Самый ходовой анекдот.

Вопрос:

— Должен ли коммунист платить членские взносы от взяток?

Ответ:

— Должен, если он честный коммунист.

Создаётся огромное количество всяких фондов. Всё во благо человека. Во главе большинства из них — выходцы из КПСС и ВЛКСМ. Фонды – гнёзда для мошенников и воров. Самый принципиальный вопрос – раздел собственности. Жить в будущем голым и голодным не хотят, а в настоящем надо хапать всё, что можно. Ещё проще и быстрее – отобрать силой. Бандиты уже на иномарках, в кожаных куртках. Как правило, спортивный вид. Короткая стрижка и наглая, жующая жвачку физиономия.

КПСС несут по кочкам. Шестую статью требуют исключить из Конституции СССР. Семьдесят вторую годовщину Октябрьской революции встретили очень скромно, без парадов и демонстраций.

Что нас ждёт? Что будет? Как выжить? Три вопроса к «золотой рыбке». Поймать бы её!

Ахи и охи по Иосифу Виссарионовичу – правителю, победителю и строителю. Слёзы и вздохи о брежневской тишине и благодати с колбасой по 2 руб. 20 коп. и путёвками в профсоюзные санатории, орденами, медалями, значками «Ударник коммунистического труда» и пышными советскими празднествами.

Жили же со всем этим, и казалось, что по-другому и жить нельзя. За какие-то 5 лет прошлое превратилось в рухлядь. Понимаем, что по-старому жить нельзя, а по-новому не знаем как. Теперь рынок, говорят, – самый верный путь к хорошей жизни, к той, которой живут наши бывшие враги. Ну, как тут разобраться?

Последний анекдот.

— Может быть в СССР двухпартийная система?

— Нет!

— Почему?

— Две партии нам не прокормить!

А мой партийный билет лежит дома. Последний партийный взнос – сентябрь 1989 г. На учёт нигде не становлюсь. До партийности никому нет дела, да и мне стало до фонаря. В СМИ больше говорят: лишить партию власти и развалить!»

О. Павленко.

 

13. 11.1989 г. Ленинград. Перестройка.

«Возобновила работу II сессия Верховного совета. Горбачёв и компания отстояли шестую статью. Пока партийная машина работает надёжно, но уверенность колеблется. Завалили рассмотрение законов о собственности и земле. Еду в Москву. Надо оформлять визу. Готовлюсь к переходу Одесса — Ленинград».

О. Павленко.

 

19.11.1989 г. Ленинград. Перестройка.

«Вернулся из Москвы. Все вопросы по переходу «КВК» из Одессы в Ленинград согласованы в УНКС, в СКИ ОМЭР АН СССР и ММФ. Осталось получить визу. Бумаг оформлять для визы стало ещё больше. Помог Герман Степанович Титов. Он одобрил нашу задумку с «КВК»».

О. Павленко.

 

21.11.1989 г. Одесса. Перестройка.

«Живу на «Комарове». Пароходство никаких препон не творит. С капитаном согласовали порядок подготовки к переходу. Пока проблема с картами. В ЧМП бардак. Кононов, капитан, который дольше всех ходил на «Комарове», в этот рейс не пойдёт. Кто-то будет другой. Стармехом пойдёт С.Г. Леонтьев, абориген. В экипаже много людей, которые ходят с первого рейса. Саша Голищенко с женой Надей – самые лучшие повара ЧМП. Кормить будут отлично. Это очень важно. Помполитом идёт Добровольский, бывший рефмеханик. Теперь он стал очень важным. Пока партия у руля, помполиты возле крутятся. Лечу в Москву оформлять визу».

О. Павленко.

 

26.11.1989 г. Москва. Перестройка.

«Остановился в Красногорске у мамы. Здесь я заканчивал десятый класс. Все документы для визы ушли на оформление. Пока никаких противопоказаний нет ни по визе, ни по «Комарову». Москва имеет очень грустный вид. Улицы не убираются. Лёд, снег на тротуарах. Кругом торгуют. На переходах Пушкинской площади вечером много народа. Кучкуются по интересам. Массовая торговля газетами и какими-то изданиями. Есть поющие, есть играющие. Ларьки, торгующие всем, чем угодно. Дерутся часто и жестоко. Милиционеры, как знаки препинания в неграмотном сочинении, стоят там, где не надо. Зашёл в Елисеевский магазин на улице Горького. Огромные витрины почти пустые. Колбаса одного сорта, докторская. Берут целыми палками по 6-7 рублей за штуку. Расходится быстро. Сыр только российский. В винном отделе коньяк по 13 рублей. Берут. Водки нет. В других отделах какие-то коробочки в витринах. В мясном очередь за костями с остатками мяса и синими цыплятами, с перьями на лапах. Вспоминаю одесский анекдот.

На Привозе Сара просит продавца дать ей нетоптаную курочку. Продавец долго роется и достаёт синюю-синюю тушку, как в этой витрине.

— А вы уверены, что она нетоптаная?

— Мадам, кто же на такую синюю полезет?

А тут искать не надо. Все нетоптанные. Размышляю, стоя в кассу. В зале 3 кассы, но работает одна. Купил торт. Иду в метро. В переходе есть прохожие и стоящие группами. Протискиваюсь сквозь стоящих. Послышался глухой удар и крик. Кто-то упал и ударился головой, понимаю из возгласов.

— Затылком врезался?

— Жив ещё?

— Выживет! Не первый раз так.

— Живой гад! Ещё очухается!

И никаких попыток помочь. Стоят, смотрят и делятся впечатлениями. Идущие просто ускоряют шаг. У входа в метро милиционер. Он ничего не замечает, никто ему ничего не говорит. Безнаказанность порождает вседозволенность и жестокость. Это подтвердилось по дороге к дому. Около детского сада группа молодых парней и девушек били парня. Били жестоко, что-то требовали отдать. Кто ногами, кто палками. Делали это по очереди. Отработавшие уходили за угол и перекуривали, делились впечатлениями, смеялись и потом опять шли бить. Только одна девушка кричала и плакала, не пытаясь защищать. Остальные девушки толпились возле парня, которого били, и одобрительно шумели. А избиваемый извивался, падал, поднимался, садился, закрывал лицо и голову. Кричал: «Нет у меня!» Иногда он отбивался, и если удачно, то на него бросались другие.

Меня поразило, что тот, которого били, не пытался убежать, а девушка кричала только, чтобы не убивали. Видимо, это была одна компания и таким образом выясняла отношения. Когда они заметили меня, то умерили свой пыл, заставили кричащую девушку замолчать, забрать парня и уйти. Они собрались в кучку, о чём-то поговорили и направились в мою сторону. Пути наши пересекались, и я встревожился. В мои планы драка не входила. Получилось так, что я первым вышел из этого прохода между домами на основную дорогу. Здесь шли люди с электрички. Мы разминулись безо всяких происшествий.

Это напоминало послевоенные годы, когда хулиганья было много. Помню, как меня раздели парни в пригородном поезде. Они предложили поменяться одеждой. У них пап и мам нет, а у меня, судя по одежде, всё нормально, всё есть, объяснили они. Те парни стали такими из-за войны, а эти парни войны не знали. Что их заставляет быть такими?».

О. Павленко.

 

30.11.1989 г. Одесса. Перестройка.

«Я снова в Одессе. «КВК» стоит у причала Морвокзала левым бортом. Стоит он так же, как и много раз стоял раньше перед отходом в очередной рейс. С площадки, где стоит первый генерал-губернатор Одессы герцог Ришелье, «Комаров» смотрится так же привлекательно, как и в декабре 1968 г., когда он пришёл после первых своих работ по «Зонду-5», «Зонду-6», «Союзу-2» и «Союзу-3». Тогда шары сияли белизной, флаги расцвечивания переливались под порывами холодного ветра. Всё идёт к тому, что судьбу этого судна решать будем мы, а он будет решать нашу. В такое смутное время можно выстоять, если есть цель в жизни.

И всё же, есть что-то грустное в этой, открывшейся мне картине. Дюк, так называют одесситы Ришелье, что в переводе означает герцог, мне показался грустным. Почти пустой рейд и мусор у пьедестала и на площадках знаменитой Потёмкинской лестницы. Как-никак, 195 лет Одессе исполнилось в сентябре, а итоги печальные. Что будет к юбилею?

Шары «КВК» не излучают свежую белизну. Они как застиранная белая рубаха. Палубы — не глаженые брюки, в каких-то разнотонных складках и морщинах. Якорные клюзы с потёками ржавчины напоминают носки нечищеных ботинок. Признаки небрежного отношения. С апреля 1989 г. «Комаров» ждёт решения своей судьбы. Почему я думаю о нём, как о человеке, испытывающем превратности судьбы? Наверно, его и моя судьбы, да и судьбы многих, кто начинал работать на НИСе «Космонавт Владимир Комаров», были неразделимы.

Итак, отход судна намечаем на 3 декабря 1989 г., так, чтобы прийти в Ленинград к Новому году. Как всегда, перед отходом возникает куча проблем. Из Москвы пока нет разрешения на выдачу паспорта моряка, не определили порядок передачи судна, много вопросов по оформлению документов и всё ещё идут разнотолки о цене. Беготни много. Встал вопрос о договоре купли-продажи. Чиновники пароходства просто саботируют это. Пишу сам, благо опыт по составлению договоров приобрёл за время работы в военной приёмке. Моряки экипажа ждут этого перехода. Это твёрдый заработок в валюте, и хотя

бы на предстоящие три-четыре месяца есть конкретная работа. Подписали пролонгацию арендного договора на три месяца. Все расчёты будут идти по старой схеме».

О. Павленко.

 

03.12.1989 г. Одесса. НИС «Космонавт Владимир Комаров». Морской вокзал.

«Всё готово к отходу. Власти заказаны на 13.00. Набегались по кабинетам пароходства до полного перенасыщения нервными стрессами от чиновничьего равнодушия и оставшегося партийного чванства. С огромным трудом удалось согласовать текст договора купли-продажи и цену. Начальник пароходства сказал несогласным с ценой, он назвал цену 1 500 000 рублей, и не будет изменять. Оформлять окончательно договор будем в 1990 г, после перехода «Комарова» в Ленинград.

Провожать НИС «Космонавт Владимир Комаров» пришёл только наш агент Александр Павлович Яцук. Он типичный представитель одесского народонаселения. Похож на болгарина. Высокий, плотного телосложения, черноволосый, пышные усы, скрывающие сочные полные губы, цвет лица – кофе со сливками и неторопливая, уверенная походка землепашца. Курил запойно, как настоящий болгарин. Отношение к вину профессиональное. Только водку принимал по-русски, не спеша, до дна, нанюхивая корочку и не торопясь закусывать. Нам много помогал, но так, чтобы начальство этого не замечало. Он интересный рассказчик и знает много одесских баек.

— Тут недавно Михаил Сергеевич Горбачёв решил пообщаться с одесситами, – рассказывал Александр. Пожелал узнать, как идёт перестройка. Много мнений есть. Одесса имеет, что сказать и как сказать. Где можно народ поиметь? Конечно, на Приморском бульваре. Здесь гуляют, размышляют и у всех есть что сказать. Александр дал всем нам представить эту картину и продолжил:

— Самый дружественный жест из народа – это пригласить третьим. Ну, Михаил Сергеевич приглашение принял, но дал короткое интервью:

— Партия и я боремся с алкоголизмом, а выпить, бывает, хочется, иногда для консенсуса нужно.

От такого признания в народе одобрительный шумок пошёл, а у Михаила Сергеевича мета на голове аж лиловой стала.

— Так вот просто скажешь – и хочется ещё больше… Вот так, дорогие товарищи!

Ну, разлили, выпили, огурчиком малосольным, хрустящим отшлифовали. Теперь бы и поговорить! Но не всё пошло так, как хотелось бы. Мета на голове у третьего стало исчезать. Ещё не успели прожевать и сказать пару слов, а меты уже нет.

— Михал Сергеич! Мета бисова пропала! Вот дела! – воскликнул один из пригласивших.

— А какую водку мы с вами пили, товарищи?

— Водки нынче и на Молдаванке не найдёшь. Может, оно и есть в Кремле. А мы пятновыводителем довольствуем.

— Это, безусловно, наше достижение – сказал Михаил Сергеевич и уже, блистая чистым челом, спросил:

— А как у вас с мясом? Хорошо?

— С мясом всегда хорошо! Без мяса плохо.

Вот такой он Александр Павлович. Больше никто из ЧМП провожать нас не пришёл.

Экипаж был укомплектован полностью. В экспедиции было всего 5 человек. Я, Лагодин – главный инженер экспедиции, Виталий Николаевич Грищенко – представитель Варганова и 2 инженера из штатного состава: Н.И. Лагутин и Ю.А. Балакин. Ещё шёл с нами мой сослуживец по «Комарову», бывший зам по связи, мой сосед по дому Павел Тихонович Шкут. Его мы должны были пересадить в Средиземном море на НИС «Космонавт Виктор Пацаев». Там он работал инженером по средствам связи. Ещё НИСы СКИ ОМЭР АН СССР пасли космические аппараты и пилотируемые корабли на орбитах. На рейде Одессы стояли в ожидании своего часа выхода на работу НИСы «Космонавт Юрий Гагарин» и «Академик Сергей Королёв». Жизнь продолжалась.

Вахтенный штурман принёс газету Вечерняя Одесса, где была напечатана моя статья об уходе НИС «Космонавт Владимир Комаров» в Ленинград».

О. Павленко.

 

Телефонный звонок, как наезжающий трамвай, моментально выключил все мысли о прошлом. Наверное, капитан. Он перешёл на телефонный способ общения. Я взял трубку. Действительно, звонил капитан.

— К ужину готовитесь?

— Да!

— Мы договаривались о встрече у вас в каюте после ужина, хочу вас или огорчить, или обрадовать. Я не смогу подойти. Буду готовить заявку на Калуннборг. Поужинаю в каюте.

По голосу чувствовалось, что энергетика его повышена. Наверное, он помнил наш утренний разговор. Ему тоже не хотелось обострять отношения. Себя обуздывать он пока не хотел. Всего-то пошли только третьи сутки полной независимости. Так думал я. Поживём, увидим:

— Хорошо! Надеюсь, завтра вы мне поможете в расчётах с агентом. Для меня такая процедура будет впервые. Желаю вам успеха.

— Безусловно! Я тут немного прихворнул. Надеюсь, что завтра всё будет в порядке. Приятного вам ужина.

Ужин экипаж отработал очень дружно. Виктор Иванович приготовил отличный суп с фасолью и аппетитное пюре со свиными отбивными. Был салат из овощей и очень вкусный компот. В добавках никому не отказывал. Шеф-повар действительно был опытным мастером своего дела. Благоприятный климат взаимоотношений на судне очень зависит от качественного приготовления своевременно выбранного меню. Как в природе, камбуз может сформировать циклоны и антициклоны в атмосфере взаимоотношений экипажа. Шеф должен знать, что и когда подавать на столы, чтобы климатические условия жизни на судне удовлетворяли большинство. Ещё я был доволен внешним видом членов экипажа. Все были одеты в чистую одежду и вели себя прилично. Но достаточно было сомнений и страхов ещё.

 

Томят мне душу наважденья былых событий и утех.
Тревоги завтрашние

 

12.09.1994 г. Судовое время 08.00. Курс 215°; φ=57°7'N λ=18°52'E; Глубина (Н)=48 м; Р=755 мм рт.ст; Tвоз=12°, Tвод=13°; Суточный переход (S)=267,9 мили; Всего пройдено (L)=429,3 мили. Погода ясная.

 

Продолжаем движение. Балтика спокойна. Снуют туда-сюда суда. Мастер выпал в осадок. Сегодня уже не звонит. Пока есть время. Может, это пройдёт. Наверное, постоянное пребывание на берегу в поле зрения начальства и семьи сформировали желание пойти в рейс и пережить в последний раз капитанскую вольницу и обречённость на одиночество. Время покажет. Наблюдая за моряками-профессионалами, я заметил у них бессилие перед приобретёнными привычками во многих случаях. Но не будем торопиться. Переход только начался.

Решил записывать в дневнике координаты и все данные на 08.00 судового времени. Сегодня в это время судно проходило западную оконечность острова Готланд. Остров принадлежит Швеции. Видимость хорошая. Остров плоский, покрыт сосновыми лесами. Берега обрывистые высотой 30‑40 м.

Пожалуй, я впервые так пристально рассматриваю всё, что вижу с палубы «Комарова». Это моё прощание с морской судьбой. Остров был самой дальней точкой плавания барка «Седов», на котором я, курсант военно-морского училища, впервые познакомился с морем. Была осень 1952 г. Тогда я запомнил только название острова, а рассмотреть его не успел. Шторм, оставил самое сильное впечатление того плавания. Теперь я прохожу мимо этого острова последний (десятый) раз и хочу его запечатлеть. С годами появилось желание рассказать о том, что судьба дозволила пережить, в каких делах и событиях предписала участвовать, с кем пришлось встречаться. Наверное, к каждому человеку иногда приходят мысли: в память о себе можно оставить не только надгробье. Многие считают, таким напоминанием может быть написанное на бумаге в любой форме отношение к пройденному пути. Но, как показывает человеческий опыт, берутся за написание о своём времени немногие. Осилю я или нет? Сколько было островов, городов, стран и континентов только на «Комарове»! С кем работал, встречался, дружил, сорился. Кого-то любил, кого-то ненавидел. Да и вообще, всё, что случилось с тобой и вокруг тебя. Буду пробовать и стараться.

 

Томят мне душу наважденья

Былых событий и утех:

Пучки, витки, переплетенья,

Следы, отметки, строчки вех.

 

Что было в прошлом, зришь с укором.

Или с тоскою о былом.

Есть, что с восторгом и задором:

О самом лучшем, дорогом.

 

Судьба предписана Всевышним.

Он знает, как мы проживём.

И если день подарит лишний,

Как дар восторженно берём.

 

Пока мы с юными сердцами,

Ругали медленность минут,

Года промчались табунами!

И всё короче наш маршрут.

 

В судьбе есть всё, как и в природе:

Весна и лето, осень, снег…

Мы на Земле равны все, вроде,

Да только разный у нас бег.

 

Событий всяких многотонья,

К земле стараются нас гнуть.

И только «чудные мгновенья»

Нам облегчают жизни путь.

 

Судьба, как эшелон в дороге.

В нём пассажиров едет тьма.

Садятся, сходят, топчут ноги…

Тут люди разные, весьма.

 

Случаются в пути потери.

Порою вспыхнет и вражда...

И не пройти без драки к двери.

А то нагрянет и беда…

 

Но добираешься до цели,

Переборов и зло, и страх.

Прикинешь прошлые потери

И всё расскажешь вдруг в стихах.

 

Да! Я хочу звенящим словом,

«Мгновений чудных» зов излить

Оно, как колокольным звоном,

Вещает: – Надо, надо жить!

 

Про всё на чистый лист бумаги

Хочу с надеждой положить,

Про нашу жизнь простые саги,

Чтоб вам могли они служить…

 

Как мне исполнить эту задумку? Всё, что я писал до этого, были дневники и стихи. Мне нравится, как общается с нами В.В. Конецкий. Когда читаешь его произведения, кажется, был с ним рядом. Всё, что он рассказывает, было именно так, но ты забыл это или не заметил. Когда он размышляет, то в большей части считаешь его размышления как своими. С чем-то не соглашаешься. Ну, на данный момент, может быть, и так. Время у нас было одно, а места в пространстве разные, значит, и видится кое-что по-разному.

Размышляю об этом уже в каюте, после посещения мостика. Обстановка на судне нормальная. Никаких ЧП. Попросил старпома дать распоряжение командирам докладывать на мостик к 09.00 о наличии личного состава. После обеда обязательно проверить тех, кто не приходил в столовую. Всякие мысли в голову лезут. После мостика обошёл судно по шлюпочной палубе. Никого не встретил. Свежо. Посмотрел на дым из трубы. Чуть заметный, почти прозрачный. Значит, в машине всё в порядке. Заглянул в иллюминатор старшего механика. Сидит за столом, что-то пишет. На вопрос, какие новости, ответил, что новостей нет. Заглянул в иллюминатор каюты доктора. Доктор и пожарный помощник играли в шахматы. Степаныч спросил, во сколько кофе. Завязывать разговор не хотелось. Я ответил, что кофе в 10.30 и отправился в каюту.

Надо собирать материал. А что же было 12 сентября?

12.09.1959 г. Космодром Байконур. 09.39.24 запущена королёвская ракета Р-7. Цель – доставить космической аппарат (КА) «Луна‑2» с научной аппаратурой и вымпелом СССР на поверхность Луны. Разработчики сформулировали задачу так: попасть в Луну. Тогда это была фантастика.

Мои ручные часы показывают московское время. На них 09.40.00. От этого совпадения я почувствовал волнение. Надо же было открыть свои записи именно сейчас. 35 лет назад, в это время ракетоноситель разрывал небо огненными шлейфами. Это был шестой пуск после «Луны‑1», которую журналисты назвали «Мечтой». У «Мечты» была задача попасть в Луну. Радиосистема управления отработала с ошибкой, и «Мечта» прошла на расстоянии 6000 км от Луны и стала искусственной планетой. Почему назвали «Мечтой» — нашёл значительно позже.

У меня в записях такое объяснение. В те годы наши пуски объявлялись в случае исполнения программы полёта. Цель запуска объявлялась только при удачном запуске. В противном случае цель формулировалось, как очередное мероприятие в научных целях. О фактической цели можно было только мечтать. Вот поэтому и «Мечта».

«Луна-2» попала в цель. Вымпел зафиксировал наше первенство, что подтвердила английская обсерватория «Джодрелл Бэнк». Это случилось в 00.51.00 14 сентября. 15 сентября в Нью-Йорк вылетала делегация нашей страны во главе с Н.С. Хрущёвым. Никита Сергеевич с большим удовольствием вёз очередную «космическую оплеуху». Визит был очень эффектным. Лунный вымпел Страны Советов, подаренный Хрущёвым президенту США Эйзенхауэру, был в центре внимания не только Америки, но и всего мира. Вернер фон Браун, главный специалист по ракетным делам США, отметил, что если СССР остановится в космической гонке, то Америке догонять придётся не менее двух лет, а может быть и больше.

В эти дни первые корабли измерительного комплекса ТОГЭ-4 готовились в Петропавловске-Камчатском к выходу в Тихий океан. Там они должны были определить координаты точек падения головных частей (ГЧ) межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Космический флот был востребован Ракетными комплексами. В состав Тихоокеанской гидрографической экспедиции (ТОГЭ) входило 4 корабля-измерителя: «Сибирь» — флагман, «Сахалин», «Сучан» и «Чукотка». Командовал ТОГЭ-4 капитан первого ранга Максюта. Уже на этих кораблях стояли телеметрические станции, способные принимать информацию с космических аппаратов.

12.09.1962 г. Предпринята 5-я попытка запустить КА 2МВ-2 (Марс-Венера). Задача КА: провести фотографирование Венеры на пролётной траектории. Произошла авария III ступени РН. В южной части Атлантики обеспечивали контроль работы ДУ при втором старте 3 ПИПа «Краснодар», «Ильичёвск» и «Долинск».

Под большим секретом НИИ-4 МО переоборудовало сухогрузы, выделенные Минморфлотом. Он же сформировал экспедиции из офицеров и солдат. Сухогрузы работали под легендой снабжения судов рыболовецкого флота.

12.09.1970 г. Космодром Байконур. Запущен ракетоноситель с КА «Луна-16». Цель запуска: показать американцам и всему миру, что Советский Союз в лунной гонке идёт своим путём. Второй старт обеспечивали:

НИС «Невель», НЭ – Н.С.Жарков, КМ – Н.И.Тонкошеев и НИС «Моржовец», НЭ – В.Г. Никифоров. КМ – В.Я. Радченко.

Человек может посетить Луну после исследования автоматическими станциями. Такой путь безопасен и дешевле. «Луна-16» должна была осуществить мягкую посадку на Луну, взять грунт и с ним вернуться на землю. Такую же задачу имел АМС «Луна-15», запущенная 13.07.1969 г., за 3 дня до старта американского пилотируемого корабля «Аполлон-11». Она должна была доставить лунный грунт до возвращения КК «Аполлона-11». Раньше, чем национальная задача – вернуть Америке первенство в освоении Космического пространства, поставленная президентом США Кеннеди в 1961 г, будет выполнена.

«Луна-15» прекратила связь с Землёй при осуществлении посадки 21.07.1969 г. Причина неизвестна. В печати было опубликовано, что программа полёта выполнена. На 52-м витке 21 июля была включена двигательная установка, КА сошёл с орбиты и достиг поверхности Луны. О новом избранном пути покорения космоса, начатого КА «Луна-15», СССР не сказал ни слова.

Успешный полёт «Луны-16» позволил открыть миру наши новые пути. Здесь можно отметить, что, начиная с августа 1961 г. по август 1963 г. все выводы КА на траектории полёта к Луне, Венере, Марсу обеспечивали ПИПы «Краснодар», «Ворошилов» (в 1961 г. переименован в «Ильичёвск»), «Долинск» и «Аксай». С августа 1963 г. эти суда вошли в состав девятого «Отдельного морского командно-измерительного комплекса» (9-й ОМ КИК) Министерства обороны. Командир — капитан первого ранга Виталий Георгиевич Безбородов. С 1967 г. 9-й ОМ КИК работал под крышей Служба космических измерений Отдела морских экспедиционных работ Академии Наук СССР (СКИ ОМЭР АН СССР)

Весь мир наблюдал 21.07.69 г. за астронавтами Армстронгом и Олдрином: их выход из «Орла», водружение американского флага и установку медалей с изображением погибших астронавтов В.Гриссома, Э. Уайта, Р.Чаффи и космонавтов В.М. Комарова, Ю.А. Гагарина. На Землю «Аполлон-11» доставил 24,9 кг лунного грунта. В СССР сообщение о посадке ЛК «Орёл» на Луну и выходе астронавтов на поверхность было только в последних известиях по радио и телевидению. Видимо, руководство КПСС полагало, что у нас своих успехов достаточно, и американские удачи нашему народу не нужны. Время было такое. За нас думали, решали, что нам нужно знать, как нам жить, с кем дружить.

 

12.09.1975 г. Атлантический океан. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко.

«Перешли на новое место. Дрейфуем. Подошло большое стадо дельфинов. Настроение у них хорошее. Резвятся, показывают свои аттракционы. В 08.00 встретились с «Бежицей». Она идёт в свою точку работы, которая ниже экватора. Встреча была короткой, 1 час. С «Бежицы» привезли 8 писем. На экспедицию только 4 письма. Мне, конечно, писем нет. Сам виноват. Не успел послать телеграмму о предстоящей встрече. Тем обиднее. Остался без радости.

Весь день кушаем, свежую рыбу. Уха горячая и холодная, тунец жареный, печёный и копчёный. Фосфора для мозгов так много, что задумал сделать чучело из, пойманного, ската. Голова полная мыслей. Всё они о доме. Отсутствие в почте письма огорчило. По громкой связи объявили: Сыровому прибыть в радиорубку! Бросил ската на палубу и быстро за радиограммой. Какие там вести? Ура! От Валечки телеграмма. «ПОЛУЧИЛИ ПЯТЬ ПИСЕМ. ЗА НАС НЕ ВОЛНУЙСЯ. ВСЕ ХОРОШО. ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ КРЕПКО. ВАЛЯ». Её телеграммы как эликсир жизни. Вес фосфор работает на хорошее настроение».

Б. Сыровой.

 

12.09.1985 г. Северная Атлантика. НИС «КЮГ». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев.

«Слегка качает. Цвет воды в океане вчера изменился на серо-стальной. Это от туч. С утра дождя не было. К обеду пошёл. Идём на запад. Похолодало, воздух +16°, вода +15°. Работаем по «Салюту-7». Каждый день 1-2 витка. Пока живём воспоминаниями о заходе в Лас-Пальмас. Три дня стоянки 2-е, 3-е и 4-е сентября пролетели быстро. На столах постоянно овощи, фрукты и молочные продукты. Рассматриваем покупки. Некоторые обнаружили, что покупки не удовлетворяют и ищут таких же неудачников, чтобы совершить обмен. Теперь это происходит реже. Шмоток стали покупать меньше. Копят деньги на машины. Идёт четвёртый месяц. Всё чаще думается о доме. Как они там? Жду весточки от Валечки».

Б. Сыровой.

 

Закрываю дневники. Пока это весь материал на календарный день. На часах 10.30. Должны появиться приглашённые на чай.

Компания пришла во вчерашнем составе. Степаныч принёс трёхлитровую банку кипятка. Сахар – доктор. Стармех – печенье. Электромеханик держал в руках лимон. От меня были кофе и заварка для чая. Такой коллективизм мне нравился. Это были первые шаги возвращения к посиделкам в экспедиционных рейсах.

— Сегодня разбирался с виновниками остановки на Кронштадтском рейде, – заговорил старший механик. Виноватые Миша Кривоносов и Саша Росляков. Они проявили беспечность из-за остаточного похмелья. Мастер сказал, что будет наказывать сам. Жду встречи с ним.

— Мужики-то, вроде, нормальные. Миша, конечно, грешит иногда, но подличать не станет, – заметил Степаныч. Саша тоже не подводил до этого случая. Мастер круто хочет их наказать. Получается не меньше 200 $.

— А как иначе? – сказал стармех. Команда сборная, судно знают плохо. С самого начала такие плюхи. Начала греться главная машина. На вахте был Росляков. Второй механик пошёл поднимать Кривоносова. Второй систему пока знал плохо. Трубы, по которым подаётся охлаждающая забортная вода, – заведование Кривоносова. Второй его поднял, а он оказался в тяжёлом похмелье. Поэтому, наверное, не проверил систему перед выходом. Клапан забортной воды оказался закрытым. Он пошёл и открыл — так доложено капитану

Стармех замолчал. Отпил несколько глотков кофе. Видно было, что он додумывает, и что-то хочет сказать.

— Правда, клапан завис, — начал размышлять стармех, — в положении указателя «Открыто», то есть клапан оказался закрытым. Кривоносов это быстро обнаружил и с помощью кувалды открыл его. Об этом капитану не доложили.

— А надо было доложить мастеру, – заметил Степаныч. Всё не так бы круто.

— Тут спуску давать нельзя, – убеждённо заговорил стармех, идти ещё не менее 45 суток. Надо сразу на полную катушку. Выговоры и собрания не помогут. Только валюта может всех заставить думать. Народ набран малознакомый.

— Капитану надо до конца всё докладывать, – поддержал Степаныча доктор.

— А ты как будто не знаешь, почему не доложили. Ты когда последний раз его видел? – спросил стармех.

— Думаю, после выхода в Северное море всё станет на свои места, сказал электромеханик, допивая кофе. Большинство капитанов, с кем приходилось ходить, начинали рейс очень трудно. Мне кажется, капитаны – самые неприспособленные люди к береговой жизни.

— А как доктор оценивает иммунитет команды?

— По моей оценке, пока всё благополучно. Венерическим подаркам проявляться рано. Психи – ещё в радости отхода. Они могут проявиться попозже. Для сердечников погода хорошая. Самое неприятное – это какая-нибудь эпидемия в районе порта прихода. Тут нас карантинами замотают. Надо ещё раз напомнить мастеру, чтобы включил в заявку на Калуннборг лекарства от малярии. Как говорил один мой пациент, нас теперь лечат все, кому нужны деньги.

— Вы, Анатолий Иванович, сходите к старпому и впишите в заявку. Предполагаю, её будет готовить и выдавать он. У мастера сейчас другие дела.

Чай заканчивался. Гости мои начали проявлять беспокойство о состоянии своих заведований. Традиция на судах: чай в первой половине дня длится не более 20-30 мин. Все с озабоченным видом вышли из каюты. У моряков торгового флота во время плавания нет выходных. Их засчитывают в срок очередного отпуска. Моряк — на работе весь рейс, но в рабочие часы распорядка дня или во время вахты, он должен безупречно исполнять свои функциональные обязанности. Ритуальный чай или кофе в это время рассматривались, как короткие деловые совещания. Отступления от этих правил не одобрялось командованием судна. Экипажи на НИСах жили по этим правилам.

В экспедициях жизнь шла по береговому распорядку. У нас были и субботы, и воскресенья. Если не было работ с космическими объектами, то в сутках был восьмичасовой рабочий день с распорядком дня. К отпуску выходные дни не добавлялись. Думаю, что Минобороны ошибалось, не согласившись прибавлять к отпуску выходные. В межрейсовый период служащие и офицеры после отпуска приезжали в Москву, где у многих не было жилья. Командование не обеспечивало рабочими местами и жильём в межрейсовый период. Суда были приписаны к портам Ленинграда и Одессы. Переезды к месту стоянки судов оплачивались только при убытии в рейс из столицы. Перерывы между рейсами были от 3-х до 9-и месяцев и более. Командование с огромным трудом решало проблемы временного пребывания иногородних членов экспедиций. Увеличенный отпуск за счёт выходных снял бы многие проблемы.

У меня была одна забота — дойти до индийского порта Бхавнагар. Для этого надо делать всё, чтобы экипаж не допустил грубых ошибок, и командиры об этом тоже беспокоились. Что будет по возвращении в Питер, думать не хотелось. После четырёх лет непрерывных забот о судьбе «Комарова», всех перипетий, связанных со своей судьбой, судьбами членов нашего коллектива, невольно возвращаешься к прошлым событиям. Порою эти возвращения очень портят настроение. Поиски причин неудач очень болезненны. Свою вину, если чувствуешь, то долго не принимаешь. Сначала ищешь виновника или компромисс. Иногда просто заставляешь себя уйти от этих размышлений. А мудрецы прошлого нас учат: «Тот, кто, обращаясь к старому, способен открывать новое, достоин быть учителем». Так оценивал китайский мыслитель Конфуций 500 лет до новой эры полезность возвращения к прошлому.

Сегодня возврат в прошлое, как тяжёлое похмелье. А головной боли так не хочется! Да тут с мастером заморочки. Вроде всё было в рамках. При выходе из порта капитан и я стояли на левом крыле мостика. Он очень складно и интересно рассказывал о возможных перспективах развития порта, о многочисленных компаниях, образовавшихся на территории порта. Так или иначе, он акцентировал внимание на своих связях с ними и давал почувствовать, что у него достаточно влияния во многих из них. Он прямо высказал предложение обсудить вопросы сотрудничества после возвращения.

В общем, знакомились мы. Присматривались, прощупывали возможности. Настоящее можно укрепить, если будут найдены взаимно интересные цели. Наверное, мы оба придерживались этого принципа. Разговоры нам пришлось прекратить, так как судно вошло в канал. Капитану пришлось заниматься с лоцманом, а я занялся видеосъёмками.

Потом мы встретились у меня в каюте на первой посиделке. Тогда разговора не получилось. А теперь наше общение ограничивается телефонными разговорами. Нам ещё полтора месяца быть в океанах, без заходов и с очень ограниченной связью с Санкт-Петербургом. Связь — только по КВ каналам телеграфным ключом или по радиотелефону. Знаю по опыту экспедиционных рейсов, да и по приобретённому с 1989 г., по настоящее время, что разлад между хозяином судна и капитаном всегда приводит к негативным результатам. Устав службы на судах Министерства морского флота Союза ССР в обязанности капитана включает 65 пунктов. Нет такой составляющей жизни на судне, за которую бы капитан не отвечал. Ему даны все юридические права представителя государственной власти СССР. Обладая такими полномочиями, да ещё длительное время, при ограниченном контроле со стороны вышестоящих властных структур, не всякий капитан устоит перед головокружительной силой власти, пьянящей вседозволенности и безнаказанности.

В нашем случае: СССР уже не существует, а устав старый. К кому обращаться в случае конфликта с капитаном? Пароходство в коматозном состоянии, да и судно наше ему, в общем-то, до лампочки. Ситуация уже была опробована. Рейсы в Абу-Даби в 1992 г., в Гамбург и Киль в 1993 г., предполагали возвращение в Санкт-Петербург. Порт должен был нас принять. А этот рейс — в один конец.

Вывод: конфликтов допускать никак нельзя. Всякие громкие разборки во времена раздела собственности и свободы предпринимательства приводят к непредсказуемым результатам. Терпение и знание обстановки позволят меньше допускать ошибок. Надо выживать и в этой обстановке. 4 года с «Комаровым» полны вдохновенного творчества по разработке проекта Аэрокосмического экологического центра. Было много печальных событий, как в личной жизни, так и в попытках осуществить наши разработки.

За эти годы народ стал проявлять не только любопытство, но и интерес к религии. Уже никого почти не удивляет бывший партийный босс со свечкой в руках или важный чиновник, целующий руку патриарха. Мы так и не доросли до верования, но можем познать накопленные человечеством духовные ценности. Из любопытства вожу с собой изданную кустарным способом, затрёпанную книжку, в которой излагаются наиболее значимые события и мысли Ветхого и Нового заветов. Таких книжек в наше время — море. Их раздают, опускают в почтовые ящики и разносят по квартирам. Вот как бывает в жизни часто. Экклезиаст (гл. 9, ст. 11): «Непроворным достаётся успешный бег, нехрабрым — победа, немудрым — хлеб и неразумным — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их». Вот и для нас с «Комаровым»: и время не то, и случай не тот. Поэтому надо ждать и искать свой случай. Религия рождает оптимизм. Много мы потеряли духовного и интеллектуального не оттого, что не веровали, а потому, что нам не позволяли познавать и самим решать, верить или не верить.

 

Обживаемся. Первый контакт с берегом

 

Курс = 270°; φ=54°27,6' λ=11°56,5'; ветер=240°, 14 м/сек; море 2 балла; Р=755 мм рт.cт; Твоз=14°, Твод=13°; Н=19 м; S=288 миль; L=717,7 миль.

 

Часы не перевели, и поэтому за бортом ещё темно. Полагаем к 17.00 подойти к Калуннборгу. Будем брать продукты. Вчера старпом, по собственной инициативе, отправил радиограмму с заказом. Мастер пока не в форме. Мои надежды на везение тают с неимоверной быстротой. Обещания мастера заказать продукты сегодня с утра не подтвердились. Он снова отдыхает, хотя по всем правилам, на борту уже должен быть лоцман и капитан должен быть на мостике. Вахты несут хорошо. Пока ситуация не осложняется собственными ошибками и разгильдяйством.

Эти сутки начались у меня в 04.00. Сон нарушили посторонние звуки. Стук… Его только что не было. Шумели вентиляторы, скрипел скользящий шов и музыка из приёмника — обычное звуковое сопровождение. Если оно прекращалось, то сну приходит конец сразу. Понимаю, что стук в дверь. Двери не заперты. Кричу:

— Войдите! – Тревожно думаю: кого несёт нечистая сила? С какой вестью?…

В дверях спальни появляется чёрный силуэт. Стоит молча. Вот голова стала двигаться, как бы осматривая спальню, потом кабинет. Дверь в коридор осталась открытой. Свет был сзади, и образ обрисовывался чёткими линиями. Лобная часть головы как бы сияла от этого света. Под этим золотистым сиянием иногда проскальзывали отблески. Это глаза попадали в лучи света. Мне подумалось, что сейчас зазвучит голос Мефистофеля: – «Люди гибнут за металл!» – услышал хорошо знакомый голос капитана:

— Мне старпом всё рассказал! Он уже всё заказал!

Стихами лупит! Вот даёт – подумал я и включил ночник. Ореол над головой пропал. В дверях стоял мастер в чёрном свитере, в чёрных брюках и банных сандалетах. Лицо его, без единой морщинки, чисто выбритое, даже при этом скудном свете ночника выражало большой запас энергии и желание что-то делать. Огромный лоб и глубокие залысины просто заставляли думать, что за этим «алтарём» скрыт незаурядный ум. Глаза, только что блестевшие, стали голубыми и гипнотизирующими. Верхняя губа тонкая, как струна. Нижняя чуть подрагивала. Снова показалось, что губы разойдутся, и загрохочет дьявольский хохот.

— Вы один, дед Олег? – спросил капитан и громко рассмеялся, почти так, как я ожидал. Этим «дед Олег» он напоминал о моём внуке Максиме, который так звал к телефону, когда мастер звонил домой.

— А кого вы хотели увидеть? – спросил я. Задать вопрос, зачем он пришёл ночью, сразу я не решался. Мало ли что может прийти ему в голову, да ещё в самом начале нашего похода. То, что он был в подпитии, я не сомневался, хотя внешне он больше походил, на человека, которому хочется бурной деятельности. Он был плотного телосложения классического борца. Но когда он заговорил, то ещё раз убедил в обманчивости витрин: то, что в витрине, не всегда соответствует тому, что в магазине.

— Думал, что у вас кто-нибудь в гостях, и вы мне предложите рюмку водочки или бутылочку пива. Так давно не выходил в море, что до сих пор ещё не верю. Сколько хлопот и рогаток пришлось преодолеть. Боцмана на отходе списал. Хороший боцман, давно знаю. На отход пришёл пьяный в лоскуты. А эти два пьяных ханурика чуть машину не угробили. С такими нам идти в рейс нельзя. Мастер деловито открыл холодильник, осмотрел его содержимое и сказал:

— Этот рейс для меня, думаю, последний. Пароходства Балтийского, считайте, уже нет. А я ещё полон сил. Я ведь борьбой занимался и неплохо боролся. Может, попробуем?

Улыбаясь во всю ширину круглого лица, он стал надвигаться на меня. По глазам я видел, что он готов продемонстрировать какой-нибудь приём. В тесноте каюты это обещало превратиться в полное безобразие.

— Владимир Львович! Я тоже занимался борьбой, и, думаю, нам уже поздно демонстрировать приёмы. У нас уже радикулиты и остеохондрозы в таком состоянии, что, нарушив его, мы познаём их беспощадную власть.

— Ну, тогда давай по стопке, пересохло как-то в глотке. Пусть машина даёт ход! Мостик вас не подведёт!

— А этих пьяниц я накажу! Выйдем в Северное море, подпишу приказ! – наступила пауза.

— Ну, так как? – Капитан жёстко смотрел на меня своими голубыми глазами.

Вопрос встал колом: Пить или не пить? Надо было выходить из этой ситуации и не пить. Меня угнетал мой вид. Я стоял перед капитаном в трусах, волосы взлохмаченные, лицо помятое, а он, даже не извинившись за ночное вторжение, уговаривает меня выпить. Понимаю: сдашься – каждая ночь может стать такой же.

— Я вас очень прошу днём быть на мостике. Для меня и всех нас заход в Калуннборг ответственный и важный этап перехода.

Мастер, понял, что на его вопрос я отвечать не собираюсь, и вышел в кабинет. Потом вернулся в спальню, открыл холодильник, достал бутылку «Боржоми», открыл её и налил в стакан, который был в держателе на переборке, возле графина. Выпил воду и сказал:

— И всё-таки я выпью!

Затем поставил бутылку на место, закрыл холодильник и вышел из каюты.

Что его заставило ночью идти ко мне? Да, вечером я решил все спиртные запасы забрать в свою каюту и запереть в шкафу. По экспедиционному опыту, знал, спиртное надёжнее всего хранить в одном месте. Лучше знать, кому и сколько дал, чем выяснять, как спирт стал причиной неприятностей. Может, капитан обиделся на меня за это и таким образом выражал свой протест. За всю его капитанскую жизнь никто так поступить с ним не мог, как это сделал я.

После этой, можно сказать, спонтанной репризы, конечно, задремал перед самым завтраком. Зарядка прошла вяло. Завтракал один. Мастера на мостике не было.

Старпом показал заявку. Прибытие в Калуннборг предполагается в 17.00. На вахте третий помощник. Старпом на мостике. Входим в пролив Большой Бельт. С правого борта – берега острова Лоланн, с левого – острова Фемарн .

Много рыбацких лодок и сейнеров. Идут торговые суда. Нас обогнала стая лебедей. Они летели низко над водой. Летели клином. Их было девять. На фоне серо-голубой воды, зелёной кромки берега и голубого неба белый клин выглядел грациозно. Взмахи крыльев были почти одновременные. Линии построения выдерживались точно. Они летели без всякого страха. C королевским достоинством прошли вдоль правого борта и, обогнав нас, полетели по курсу «Комарова».

Зелёные берега островов разрывались жёлтыми полосками песка или красными крышами посёлков. Всё было плоским. Только кирхи и маяки вырывались из зелени и пронзали небо. Картина была такая спокойная, что подумалось, все там, на берегу, смотрят телевизоры. Нами никто не интересовался. Ни катера, ни самолёты нас не преследовали, как это было в шестидесятые годы. Тогда в проливах по бортам главной палубы выставлялись посты вахты бдительности. Они наблюдали за всеми плавсредствами, приближающимися к судну, и докладывали на мостик. Главная их задача — предотвратить попытки кого-либо покинуть судно. Саамы тяжёлым ЧП было бегство за границу. Теперь мы даже не говорим на эту тему. Капитан предупредил всех членов экипажа, если кто-либо отстанет от судна во время стоянки в порту или при отлёте в Россию, то он искать и ожидать отставшего не будет. Каждый отвечает за свои действия сам и своими деньгами.

НИСы, приписанные к Ленинграду, иногда выходили в Атлантику через Кильский канал. Канал сокращал путь через Датские проливы на 369 миль. Это сутки хода со скоростью 15 узлов. Каналом шли, когда времени не хватало на переход в рабочую точку или когда НИС закупал снабжение и продукты. Им пользуются все. Только плати деньги. (Впечатления Саши Турецкого).

 

07.06.1969 г. НИС «Боровичи» Кильский канал. НЭ – Самохин. КМ – Буровский.

«Вышли из Таллина 4 июня. Вчера утром вошли в канал и стали у причала. Весь день получали заказы: продукты, воду, техническое снабжение. Как-то немцы затянули доставку, что начало раздражать нас всех. Очень хотелось пройти 98,7 км канала в светлое время суток, посмотреть ФРГ. Ширина канала по поверхности — 104 м, а по дну — 44 м. Глубина по фарватеру — 11,3 м. Построен он был в 1887– 1895 гг. и служит верой и правдой по нынешние времена. Только полтора часа светлого времени выпало нам в канале. Двух – трёхэтажные коттеджи стояли далеко друг от друга и казались очень одинокими. Они были не похожи друг на друга, но все очень приятные на вид. Их уют и привлекательность подчёркивал зелёный ландшафт берегов. Всё было при месте и аккуратно. Газоны и кусты подстрижены, дорожки прямые и ухоженные. Где нужны заборчик или декоративная изгородь, там они и есть. Никаких свалок или нагромождений. Дороги все с разметкой, и автомобили движутся по ним быстро и аккуратно, соблюдая безопасное расстояние. Останавливаются на площадках у берега, и пассажиры выходят посмотреть на идущие суда. На наши приветствия они отвечают, помахивая руками. Цветут яблони и каштаны, пахнет лугами. Мы смотрим на этот мир. До него каких-то 50 м. Наслаждаемся ароматом трав и немножко грустим. Уходим мы на 9 месяцев, и теперь это можно увидеть только следующим летом».

А. Турецкий.

 

Пока двигаемся к Калуннборгу, посмотрю, какие события были 13 сентября. Чёртова дюжина. Не самый тяжкий случай. По моим сведениям, наши НИСы 13-го числа никогда не выходили, а в сентябре и пусков объявленных не было.

 

13.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин, КМ – Бурковский. Индийский океан. Архипелаг Чагос, атолл Диего-Гарсия.

«Недельный переход от Сингапура завершён. Стоим около острова Диего-Гарсия. Рядом с этим подковообразным островом расположены три необитаемых. о Они расположены прямо на входе в гавань подковы. Площадь острова 220 км². В совокупности они представляют атолл. Со стороны океана глубина более 1000 м, а внутри подковы глубина 8 – 10 м. Остров покрыт кокосовыми пальмами, высота которых достигает 30 м. 5 групп подобных островов образуют архипелаг Чагос и представляют собой вершины подводного Мальдивского хребта. Архипелаг принадлежит Великобритании.

На мелководье много кораллов. Нам запрещено здесь высаживаться на берег, и мы не будем иметь кораллы из этих мест. Строений высоких не видно. Даже нет маяка. Население около 370 человек. С трудом представляю образ людей, живущих здесь. Но, сказать откровенно, я бы попробовал годик пожить с семьёй здесь. Сейчас вечер. Солнце уже ушло за горизонт, и красочный закат превратился в узкую, ещё наполненную остатками солнечных лучей полоску, а на берегу ни одного огонька. Конечно, цивилизации здесь точно нет. Взвешивая всё это, мне кажется, мы бы привезли, Нина, отсюда, минимум, ещё одного сына! Таков атолл Диего-Гарсия!

Дорогие мои! Опять вы мне не шлёте телеграмм. Во вторник вызываю вас на переговоры по радиотелефону. Может быть, что-нибудь получится. Всё зависит от ионосферы, от её капризов. Верующие говорят: «Всё от Бога». Соблаговолит Он открыть дорогу радиоволнам с моим и вашими голосами из северного полушария в южное и обратно – значит, сбудутся мои ожидания. Если нет – будем ждать.

Очень, очень хотелось бы услышать вас всех, обо всём расспросить. Какое великое чудо – за 10 000 км услышать родные и любимые голоса!… Буду надеяться».

А. Турецкий.

 

13.09.1969 г. НИС «Моржовец». НЭ – Никифоров. КМ – Радченко. Атлантический океан. Северный тропик.

«Стоим на якоре. Экипаж красит судно. Экспедиция отдыхает. Нам выходные к отпуску не добавляют, а жаль. Ловим рыбу. Поймали 10 тунцов. Каждый — килограмм по семь. Бассейн очень улучшает настроение. Баскетбол и волейбол дают адреналин и эмоциональную разгрузку. Усиленно готовимся к работе по совместному полёту нашего «Союза» и американского «Аполлона». Удачно выполним работу, четвёртый месяц переживём. Это была работал по «Союзу-19», программа ЭПАС[6]».

Б. Сыровой

 

13.09.1985 г. Северная Атлантика. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» НЭ –Пыпенко. КМ – Григорьев.

«Пасмурно и прохладно. Океан серый. Работали на ходу. В 16.30 судового времени пришли в точку работы. Стали на якорь. Все любители рыбалки вышли с удочками на корму. Сразу начался клёв. Пошёл хек, а в 17.00 уже ловили на самодур скумбрию. К полуночи клёв сошёл на нет. Пошёл спать. Завтра — работа по полной программе».

Б. Сыровой.

 

Пока на сегодня это всё из истории нашего флота. Мало материала. Может, не привязываться к датам этого последнего рейса, а брать интересные события и включать в мой дневник? Подумаю. Всё ведь только начинаю.

После обеда поднялся на мостик. Мастера пока нет. На вахте второй помощник Александр Шель. Старпом и третий помощник Вячеслав Шабалов тоже на мостике.

Проходим остров Лоланн по правому борту. По левому – остров Лангеланн. После них нас ожидает самое узкое место в проливе между островами Фюн и Зеландия. В этом месте второй пригласил нас к штурманскому столу и, показывая на карте, начал рассказывать: Между городами Нюборг и Корсер строится автомобильный мост длиной около 25 км. Он соединит дорогу с материка на Копенгаген. Приглашаю вас посмотреть эту стройку века. Это будет около 15.00.

Подошёл старпом. Вид у нег был озабоченный. Впереди ожидаем плохую погоду, сильный ветер. Брать продукты будем без постановки на якорь. Агент подтвердил заявку. Мастер звонил. Будет через 10 мин. Такую информацию выдал старпом и пошёл на первую площадку, где боцман готовил стрелу.

Пришёл мастер. Он был одет в чёрный свитер и чёрные брюки, чёрные до блеска начищенные ботинки. Лицо сияло здоровьем. Весь он благоухал хорошей туалетной водой.

— Я вас приветствую! — сказал он мне и крепко пожал руку.

— Прошу доложить обстановку, — обратился он ко второму помощнику.

Второй стал докладывать. Мастер внимательно выслушал и спросил:

— Шабалов, карту Сейшельских островов включил в заявку агенту?

— Я дал все сведения старпому, – из штурманской рубки подал голос Слава Шабалов.

Капитан и второй помощник подошли к штурманскому столу и стали обсуждать вопросы подхода к Калуннборгу и ожидаемые сложности в бухте. Мастер уверенно наставлял второго и приводил навигационные характеристики места приёма заказа в бухте порта Калуннборг без всяких справочников и бумажек. Просмотрев прогноз погоды, он сначала спросил, как будет действовать второй, а потом очень тактично поправил ошибочные решения.

Судов попутных и встречных было много. Впереди, по курсу показались несущие фермы строящегося моста. С левого борта они начинались от высокой насыпи и стояли с равными промежутками к фарватеру. Самый широкий пролёт был над фарватером. Высота несущих ферм этого пролёта самая большая. Любые суда и плавучие средства должны проходить под этим пролётом. С правого борта несущие фермы тянулись до самого берега. Когда они оказались на траверзе, огромная высота их стала очевидной. «Комаров» своими мачтами только-только дотягивался до половины. Стройка, конечно, производила впечатление. Возле каждой фермы — башенный кран, баржи с различными грузами, вспомогательные суда. Это будет красивое сооружение. Мосты над Босфором и на острове Кюрасао через канал входа в порт Виллимстад очень впечатляют. Будет ли это очередным чудом света, не знаю, но то, что это красиво и поражает размахом – факт. Увижу ли я этот мост?… Наверное, только туристом.

Мастер, между тем, собрал всех штурманов возле лобовой переборки правого борта. Он их построил в шеренгу, лицом к иллюминаторам. Сам с биноклем встал у центрального.

— Сейчас я с вами проведу, как теперь модно говорить, тест на готовность к заходу в порт Калуннборг, а потом вы мне расскажете об особенностях плавания до Кейптауна.

Он стал рассматривать в бинокль обстановку по курсу, как бы давая время обдумать ответы. Старший помощник обменялся жестами со вторым. Я расшифровал их разговор как обоюдное признание неготовности к тестированию. Слава Шабалов никаких эмоций не высказывал и не изображал. Он смотрел в иллюминатор перед собой, чуть-чуть шевеля полными губами. От этих движений уши на наголо подстриженной голове тоже совершали чуть заметное движение. Казалось, что он произносит заклинание, отключаясь от обстановки, и уходил в космический полёт. Его не зря прозвали «Энелоша» ещё в 1992 г., по пути в Эмираты, за эту способность самовольно улетать в другие миры. Капитан Матюхин один раз попытался его воспитывать, но Слава, тут же включил свою инопланетную аппаратуру и улетел в просторы вселенной. Всё, что наговорил капитан, было превращено в инверсный след улетевшего НЛО. Слава придерживался принципа: много будешь знать – не дадут состариться.

Мастер отложил бинокль и повернулся к своему войску. Он стоял, как прославленный полководец, знающий секреты достижения победы. Прищур глаз и снисходительная улыбка говорили, что он видит неготовность войска по его лености. Ему нужен хороший урок, и он его сейчас преподаст.

— Начну с Вячеслава! – мастер повернул только голову ровно настолько, чтобы третий помощник понял, это ему оказывается честь беседовать с капитаном.

— Дайте мне характеристики порта Калуннборга при приёме заказа без постановки на якорь — это первое. И второе, какие варианты постановки на якорь будут возможны, исходя из имеющейся сводки погоды?… Мастер понимал, что он торпедировал все имеющиеся мысли в Славиной голове. Но такова была его тактика.

Славу нисколько не смутили эти вопросы. Он перво-наперво прервал своё инопланетное путешествие. Это стало ясно, когда он подарил улыбку новорождённого после первого прикосновения к материнской груди.

— Я буду выполнять все указания капитана и старшего помощника, если вы мне что-то поручите. Мне не по чину и опыту предлагать таким опытным морякам советы. Я ещё не созрел до этого, – сказал Слава. Он улыбнулся, как самодеятельный артист, впервые удачно выступивший на клубной сцене.

Мастера этот ответ не застал врасплох. Здесь его многолетний опыт сработал и подключил систему юмора и непременного наказания. Он повернул голову к иллюминатору, взял бинокль, посмотрел на суда, идущие навстречу, отложил бинокль и, повернувшись к замершему строю, сказал:

— Чем человек ленивее, тем больше его труд похож на подвиг. Я думаю, что вы, Вячеслав, ещё способны на подвиг и поручаю вам подготовить план перехода от Ла-Манша до Кейптауна как капитан. Вы готовы это выполнить? Обсуждать вашу диспозицию будем в Северном море.

Третий помощник не проявил ни малейшего волнения. Он так же стоял спокойный, со счастливым лицом суеверного велосипедиста, успевшего затормозить перед чёрной кошкой, перебегавшей дорогу.

— Я буду стараться — сказал Слава голосом, подтверждающим его намерения.

— Очень похвально! Я замечаю у вас поступательное движение в желаниях. Верю, что вы способны к подвигу, – сказал, улыбаясь, капитан. В этой дуэли он мне понравился.

Начался разговор со вторым и старпомом. Мастер и их подвёл к тому, что ходить на вахту без проработанной легенды перехода в звании старшего и второго помощников — негоже для профессионалов. Знать характерные погодные условия, направление преобладающих ветров и течений, условия захода в намечаемые порты, навигационное обеспечения и особенности намеченного маршрута перехода надо обязательно. Такое отношение к делу капитана мне нравилось и давало надежду на нивелировку имеющихся неровностей.

В 17.00 зашли в бухту Калуннборга. Сильный южный ветер. Нас заметно дрейфовало. Движение судов было интенсивным. Катер подошёл не сразу. Принять его с правого борта погода не позволила. Стрелу для работы на левом борту пришлось готовить снова. Невозможно описать, сколько было выброшено матюков и скабрёзных слов в атмосферу над Калуннборгом.

С большим трудом стрелу перевели на левый борт. Катер подошёл под стрелу. Агент ловко поднялся по штормтрапу на борт. Доставили почти всё. Были казусы. Слава заказал карту Карибского моря вместо Аравийского. Глицерина не было. Мастер вскипел.

Экипаж заказал себе пиво и сигареты. Несколько человек заказали соки. Но опускать груз в кладовые никто не вышел. Шеф-повар и пожарный помощник управились вдвоём..

Мастер разговаривал с агентом по-английски. Платили мы кэшем. Я от волнения переплатил агенту. Он это обнаружил при пересчёте денег и излишки вернул. Оказалось, я не готов рассчитываться наличными в валюте. Очень волнуюсь. Последствия постоянного отсутствия больших денег. При развитом социализме мы жили скромно, а потом нас ограбили.

Получать своё пришли все, кто заказывал, сразу же, как груз спустили в кладовые.

Все разбрелись по каютам. На судне тихо. Капитан дал старпому команду идти в Северное море. Завтра утром пройдём мыс Скаген западный, покинем пролив Каттегат и выйдем в пролив Скагеррак. Потом Ла-Манш и Атлантический океан. И всё-таки мы идём! Теперь у нас остался один контакт с берегом: в Кейптауне будем брать продукты, думаю, лучше подготовленными. Прогноз погоды пока благоприятный. В Северном море штормит баллов на 3 – 4. Завтра увидим.

 

НИС «КВК», т/х «Балтика» старые знакомые.
МСЛы, БСЛы, КИКи и испытания МБР.
Доггер – банка.
Неиспользованный шанс

 

14.09.94 г. Среда. Курс 312°; φ=57°38,4'N λ=11°04,6'E; ветер 250°, 12м/сек; море 2 балла; Р=755 мм рт.cт.; Твоз=13°; Твод=16°; S=251,2 миль; L=968,9миль.

 

Пасмурно. Идёт дождь. Вошли в пролив Скагеррак. Скоро Северное море. На мостике только вахта. Никаких замечаний не поступало. Видимость 1,5 – 2 мили. Сквозь сетку дождя видно с правого борта два топовых огонька. Видимо, рыбаки. Вахтенный помощник готовится к повороту, и всё время бегает от локатора к штурманскому столу. Уже 9 часов, а за бортом ещё темно. Мастер не дал команду переводить часы. Разница с Москвой уже 2 часа. С левого борта мигает маяк. Вахтенный сказал, что это полуостров Скаген. И так мы вышли в пролив Скагеррак.

Возвращаюсь к вчерашнему дню. Мне пришлось увидеть и услышать мастера в реально напряжённой обстановке. Владимир Львович демонстрировал своё умение и знания короткими и чёткими командами. И действительно всё делалось профессионально. После прохода моста он показал старпому по карте, где его разбудить и ушёл отдыхать.

Старпом разбудил мастера в указанной точке, за полчаса до подхода к Калуннборгу. Подошли в 17.00. Связались с агентом. Ветер был юго-западный, сильный. Всё время сносил судно к берегу. Капитан на мостике действовал уверенно, но с некоторым напряжением. Резкий запах одеколона объяснял причины этого. Старпом метался по палубе, вооружая стрелу вместе с подшкипером и боцманом. Наша стрела — верх конструкторской мысли, была сооружением прошлого столетия. Огромная балка с гаком удерживалась двумя растяжками и управлялась с мачты боцманом. Общаться с ним можно было только криком, что и делали все. Рассчитывали на приём продуктов с правого борта, и поэтому, особых хлопот не предвиделось, но катер запаздывал, а ветер нёс нас на берег, по заливу передвигались суда, и это заставляло мастера маневрировать. Когда подошёл катер, то оказалось, что разгрузить его мы можем только левым бортом. Стрелу нужно было повернуть на левый борт.

Вот тут и начались морские приключения. Концы на оттяжках были в узлах. Их приходилось развязывать и связывать при подходе узла к блоку. Узлы не поддавались. Андрюха, так звали подшкипера, доставал свой морской нож и резал конец с огромным напряжением. Участники комментировали это предложениями использовать нож для отрезания мужских принадлежностей у заклятого врага. Но Андрюха демонстрировал мастерство и спокойствие: вырезал узел, продёргивал концы и завязывал новый. Этим же ножом, открыв шило, он выворачивал болты в серьгах. Мастерство боцмана и подшкипера, сопровождаемое отборным русским фольклором зевак, обеспечило перевод стрелы и успешный подъём продуктов.

Мастер стоически наблюдал за всем этим. Видно было, как его распирало желание сказать всё, что он думает о своих штурманах. Подготовка к заходу была плохая. За время, которое прошло от момента постановки задачи до подхода, никто из его помощников не подумал ещё раз проверить подготовку к заходу и принять нужные меры по устранению недочётов. Полагаю, что он не вмешивался во все действия старпома потому, что считал главным как можно безопаснее выполнить приём продуктов и не создавать окриками и руганью ещё более напряжённую обстановку. Делаю для себя вывод: с ним можно разговаривать и решать конфликтные ситуации. У него есть выдержка. И ещё: он своё дело знает.

Вчера после ужина пришли ко мне доктор и пожарный помощник. Свежее пиво развязало нам языки, и Степаныч нас развлекал рассказами о капитане с пассажирского лайнера «Балтика». Степаныч за 3 года (с 1975 по 1978 гг.) работы на ней от машиниста первого класса вырос до пожарного матроса и был направлен учиться на помощника капитана по пожарной части. Уже с апреля 1979 г. он служил пожарным помощником капитана на теплоходе «Балтика». Слушать Степаныча было интересно.

Капитан не начинал рабочий день без доклада пожарного помощника о прошедших сутках. Если имелись замечания по пожарной безопасности, то нагоняй виновным был суровый. Начальники служб и даже старший помощник уважительно относились к пом. по ПТЧ. Как говорил Степаныч, самые богатые холодильники (после капитана) были у старпома и пом. по ПТЧ.

— У меня всегда была полная информация обо всех ниточках жизни на судне. Пожарные матросы днём и ночью совершали обходы судна. Они имели право заглядывать даже в замочные скважины и вынюхивать все запахи. Пожар на судне – это бедствие высшей категории. Я должен был знать не только об опасных действиях, но и о тревожных помыслах, – говорил Степаныч с полной верой в свою правоту. Я ещё тогда понял, что самый ходовой товар – это информация. И здесь всё знаю. Пока тревожного ничего нет.

Он рассказывал все истории как непосредственный участник событий, даже если хронологически это было сомнительно. От него узнал о том, что теплоход после постройки носил имя «Вячеслав Молотов». Построено было 2 судна по заказу СССР на Амстердамских верфях в 1938 – 1939 гг. Головное судно носило имя «Иосиф Сталин». Во время Великой Отечественной войны они были переоборудованы в госпитальные суда. Во время перехода из Таллина «Вячеслав Молотов» подорвался на мине у острова Гогланд. Эсминец «Стерегущий» на буксире привёл его в Кронштадт. «Иосиф Сталин» подорвался на мине во время эвакуации гарнизона с полуострова Ханко и утонул[7] в декабре 1941 г. После гибели электрохода «И. Сталин», э/х «В. Молотов» был переименован в «Балтику». В 1946 г. «Балтика» доставила делегацию СССР на сессию ООН. В 1960 Никита Сергеевич Хрущёв прибыл на «Балтике» в Нью-Йорк на ХV сессию ООН. Это тогда Н. Хрущёв, после выступления с трибуны, стуком снятого ботинка по столу подтверждал непреклонность социалистического лагеря в борьбе за мир и дружбу народов и о наличии «кузькиной матери», которую СССР покажет поджигателям войны.

«Балтика» трудилась на морских дорогах 48 лет. В 1987 г. она совершила такой же переход, какой делает «Комаров», и осуществила «бичинг» на берег Пакистана в районе Карачи.

«Балтика» и «Комаров» в конце 1970 г. встречались в Гаване. В тот год «Балтика» доставила для Советской военной группировки на Кубе солдат и офицеров. Вместе с ними прибыли 10 офицеров из экспедиции строящегося НИСа «Космонавт Юрий Гагарин». Они прибыли для обучения практической работе по организации управления средствами и системами космических радиотехнических комплексов. Так что «Балтика» и на космос поработала. В том рейсе экспедиция «КВК» была укомплектована на 70 % личным составом «Гагарина». На «Балтике» прибыли не успевшие оформить визу к выходу «Комарова» в рейс 02.10.1970 г.

Встречали мы «Балтику» у пассажирского причала. Львовский автобус, выделенный нам от советской военной группировки, вёз нас встречать через весь город. Мы к этому времени уже ознакомились с городом и обменивались впечатлениями о примечательных местах. Это была старая часть города. Улицы узкие, мостовые из камней. Первые этажи большинства домов заняты магазинами, кофейнями и барами. В барах и кафе всегда народ. Много офисных помещений. Автомобилей мало. Большинство американского производства пятидесятых годов. Вид очень потрёпанный. В одно из увольнений видел американский «Виллис» времён Второй Мировой войны, у которого вместо кресел стояли обычные табуретки. На одной из улиц есть кафе, куда любил приходить Хемингуэй. Говорят, в этом кафе он встретился с героем романа «Старик и море».

«Комаров» был отшвартован у рыбного причала на противоположном берегу бухты, где находился пассажирский причал. Был декабрь. Зима. В Гаване +25°С. Вода в море примерно такая же. Очень влажно и душно.

Шёл третий месяц рейса. Очень ждали мы наших ребят. Ждали писем, вестей от семей, новостей от нашего начальства. Работу по «Зонду-8» мы выполнили успешно в октябре. Других работ с КА в плане рейса не было. Из бесед с представителями оперативной группы можно было сделать вывод, что «Зонд-8» совершил последний беспилотный облёт Луны. Перспектив работ по лунной программе нет.

Нам предстояло ещё провести рекогносцировку мест работы по программе Н1-Л3. Информация о ней, отсутствовала. Это был большой секрет. Мы только понаслышке знали это нечто подобное американскому «Аполлону». Маленькая надежда на то, что наши творцы космической техники готовят неожиданный сюрприз американцам, теплилась в наших умах.

Американцы 10 раз облетели Луну на «Аполлоне-10» и дважды садились на неё «Аполлоны 11 и 12». Правда, ещё «Аполлон-13» совершил облёт из-за аварии на корабле. Наши четыре беспилотных облёта Луны «Зондами», конечно, проигрывали по масштабности и сложности.

В январе 1971 г. в Гавану должна прилететь специальная рекогносцировочная группа от Минобороны Академии наук СССР. Мы надеялись услышать от них обнадёживающие вести. Согласиться с тем, что СССР уступил США первенство в освоении космоса, мы не хотели и не могли. Фанфары наших космических побед, озвученные партийной пропагандой, гремели в наших ушах ещё с огромной силой. Особенно это тревожило начальника экспедиции строящегося НИС «Космонавт Юрий Гагарин» Валиева. Новый НИС создавался для лунной программы Н1-Л3. Олег Ходжаевич специально добивался этого рейса для личного состава экспедиции. Будущие работы требовали подготовки высококвалифицированных кадров. «КЮГ» будет флагманом космического флота. Флагман на флоте – образец для других судов и кораблей.

«Балтика» ошвартовалась быстро. Все приходные формальности заняли около двух часов. Комфорт на «Балтике» нас поразил. Ковровые дорожки, полированные переборки, деревянные поручни и перила, широкие кровати, уютные салоны и кают-компания. Но ещё больше нас взволновал многочисленный коллектив женщин.

Желание побыть дольше в такой обстановке отодвигало наш отъезд. Рассказы наших товарищей о прелестях, выпавших на их долю во время перехода, рождало чувство зависти, конечно, белой. Костя Бычков, наш комаровец, был в группе прибывших. Он прекрасно понимал, что открывшиеся почти сказочные бытовые условия «Балтики» произвели на нас такое воздействие, как переезд из комнаты в коммунальной квартире старого дома в отдельную многокомнатную квартиру в новом доме. Наши шестиместные каюты теперь нам представлялись ночлежками из пьесы Горького «На дне». Туалеты на «Комарове» были только в каютах капитана и начальника экспедиции. Все остальные удобства были коллективного пользования.

Оценив наши переживания как неблагоприятное воздействие хорошего на моральный дух коллектива «Комарова», Костя внёс мудрое предложение организовать вечер встречи экипажей «Балтики» и «Космонавта Владимира Комарова». Это была находка. Мы поблагодарили за доставку наших товарищей и тёплый приём и отправились на «Комаров», окрылённые желанием, подготовить программу вечера и приехать к капитану «Балтики» Герою Социалистического Труда Майоров. И встреча состоялась. Всё это я добавил к рассказу Степаныча о «Балтике».

Степаныч сожалел, что не смог быть на встрече. В это время он плавал на теплоходе «Колпино» машинистом первого класса и о специальности пожарного матроса даже не задумывался. А начинал он с кочегара. Интересно рассказывал он о своей карьере. С трепетом говорил о том, что лопата у кочегара, как у снайпера винтовка, должна подходить и к плечу, и к руке. Вес, форма загребающего устройства и сам черенок должны соответствовать силе и размерам владельца. Бросать уголь в топку – дело сноровистых и искусных. Но в кочегарском деле оно не главное… Главное – уметь шевелить уголь в топке. Каждый сорт угля засыпается в топку и шевелится по своим законам. Расшевелить уголь так, чтобы он дружно сгорал весь до небольшой кучки золы — это высший класс кочегарского мастерства.

Пожарный помощник принёс бутылку под названием «Гениальная водка», крепостью 70° – пойло, напоминающее денатурат с привкусом мяты. Степаныч сказал, что привезли её из Пскова. Действительно, псковское происхождение было обозначено на этикетке. После первой пробы в каюту зашёл капитан. Он сразу же отказался от «гениального» продукта. Вид у него был очень деловой. Поинтересовался планами на завтра и покинул нас. Все удивлённо посмотрели друг на друга, но никто комментировать не стал. Только доктор заметил, что мастер немного на взводе.

Степаныч был полон воспоминаний. Он снова взял инициативу и начал рассказывать про свою службу на пассажирском судне «Пушкин» в должности пожарного помощника. Не берусь пересказать жизнь и необычные приключения бессменного пожарного помощника. Тут нужен писатель-профессионал. Доктор так подытожил его повествования:

— У императора Петра I Романова был верный слуга Алексашка Меньшиков. Он всегда был при императоре первым советчиком и лучшим осведомителем. У капитана Аганова был верный помощник Степашка Кучеренко, да ещё и пожарный притом. Что до дам, застолий и маскарадов и информирования, то превзойти его никто так и не смог. Вас объединяет происхождение: вы оба из народа.

— Доктор, вы мне льстите по причине «гениальности» принятого? – спросил Степаныч.

— Да что вы, уважаемый, наш драгоценный, борец с огнём и дымом, тут вашей «гениальности» никак не хватило. Эти мысли родились, когда чаю напились, а от «гениальной» вашей толку чуть. Хочется лечь на бочок и уснуть, как бычок.

— Мысля доктора красна, – поддержал я, пора добраться и до сна.

— Ну, раз уж вы стихами заговорили, значит, пора нам расходиться, – поддержал Степаныч.

На этом и порешили.

Повествование о лопате напомнило мне историю, рассказанную Литвиновым, о роли лопаты во время испытаний первых межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Владимир Сергеевич – военный моряк, капитан первого ранга, служил на кораблях измерительного комплекса Тихоокеанской океанографической экспедиции ТОГЭ-4 в должности заместителя командира по измерениям.

— Было это в 1974 г. – начал свой очередной рассказ Владимир Сергеевич в кают-компании КИКа «Маршал Неделин» во время перехода из Ленинграда в Петропавловск-Камчатский в 1984 г. Тогда на ТОФе было две экспедиции: ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5. В каждой по 3 корабля. В первой все имена кораблей начинались на «С»: «Сибирь», «Спасск» и «Сахалин». Во второй – на «Ч»: «Чажма», «Чумикан» и «Чукотка». Четвёркой командовал капитан первого ранга Энгельс Яковлевич Краснов, а пятёркой – каперанг Виталий Георгиевич Гатчинский.

Предстояла очередная работа по обеспечению Государственных испытаний МБР с РГЧ. Готовились серьёзно. Опыта работ с РГЧ никакого. Мы были первопроходцами. Иногда незначительные, казалось бы, тривиальные события влияют на результаты испытаний и на судьбы испытателей. Это нас ожидало и в предстоящей работе.

Пришли в точку, отработали. Погода плохая. Дожди и туманы. Целей было несколько и каждая со своими признаками. Пуск завершал программу Государственных испытаний. Отработали мы нормально. Было сомнение по результатам одной из ГЧ в нашей зоне падения. На ней не было ни радиосистемы, ни взрывного, ни красящего устройства. Только всплеск и звук удара об воду. У ТОГЭ-5 тоже были сомнительные результаты. Так как мы были два самостоятельных соединения, то и отчёты по работе каждый готовил сам. По приходу в Петропавловск-Камчатский отчёты отправили на Байконур.

В это время началась эпопея объединения ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 в одно соединение ОГЭ-5, и командиры томились в ожидании решения, кому вручат жезл власти. И в это время из Байконура приходит телеграмма с вызовом заместителя по измерениям на заседание Государственной комиссии по результатам прошедшего пуска. Почему эта телеграмма пришла в ТОГЭ-4, я не могу сказать. Краснов очень обеспокоился и просил всё сделать так, чтобы не было негативных последствий. Я попросил направить вместе со мной флагманского специалиста по обработке измерений Натальченко. Это был толковый офицер. Хорошо знал работу измерительного комплекса и ещё умел красочно подготовить наглядные пособия для доклада.

Совещание проходило в зале заседаний Государственных комиссий. Руководил заседанием председатель комиссии генерал-полковник Ф.П. Тонких, начальник Академии им Ф.Э. Дзержинского. Присутствовал начальник Главного Штаба РВСН. Генерал-майоров пересчитать не успел. Было много офицеров и гражданских. Всех украшали орденские колодки. У многих были звёзды Героев и лауреатов различных премий. Народ был солидный. Генерал Тонких начал разбор последнего пуска с отчётов ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5. Пуск был неудачный. Аппаратура платформы с РГЧ не отработала программу полностью, и часть ГЧ до цели не дошли. Все ГЧ не имели имитационного взрывного устройства, и фиксировать их падение, при волнении океана было затруднительно, а во время шторма, практически, невозможно. По отчёту соединений получаются в целом достоверные результаты, а по отчётам каждого корабля – этого не получается.

Тут я понял, что попал сюда по ошибке. Здесь должны быть представители ТОГЭ-5. В их район падения не долетела ракета, а в отчёте они показали результативный пуск. Отступать было некуда. Надо было защищать честь ТОГЭ.

Генерал представил мне слово. Натальченко развесил изготовленные графики, таблицы и схемы организации работ. Я постарался показать, что для получения надёжных измерений при работе с РГЧ нужно оснащать все ГЧ хотя бы небольшим зарядом. Взрыв при касании водной поверхности — самый надёжный информатор для акустических, радиолокационных и визуальных средств наблюдения. Пока на наших кораблях нет радиолокационных средств, способных наблюдать за несколькими ГЧ одновременно. Приёмоответчики для траекторных измерений «Рубин» на все РГЧ конструкторы не ставят.

Я постарался довести до понимания всех, что корабли измерительного комплекса имели аппаратуру, способную решать задачи по одной, максимум, по двум ГЧ, оснащённых приёмоответчиками «Рубин». В общем, доклад мой удался. Разгромных решений не было, а вот конструкторов обязали вместе с нами проработать вопросы повышения информативности на момент прибытия ГЧ в точку прицеливания.

Казалось, что совещание закончится благополучно, но генерал Тонких вдруг обратился к полковнику, сидевшему со мной рядом. Полковник встал и представился:

— Заместитель начальника НИП-7 по измерениям полковник Гецко. — Фамилию точно не помню, – отметил Владимир Сергеевич, но была фамилия украинская, – и продолжил:

Полковник был высок, плотного телосложения, крупные черты лица, украинские щирые очи и густая шевелюра. Голос был с нотками густого баса и оттенками хохлацкого произношения, особенно буквы «г». Видно было, что перед большим начальством стоял неоднократно. Он спокойно ждал продолжения разговора.

— Очень хорошо получилось, что вы оба оказались здесь. Капитан I ранга Литвинов убедительно показал нашим Главным конструкторам возможности морских измерительных комплексов. Теперь ваш черёд дать информацию о возможностях наземного измерительного пункта.

Генерал посмотрел на полковника, потом на Главных конструкторов. Видно было, что он доволен ходом совещания. Для повышения качества будущих испытаний есть ценные реальные предложения. Генерал продолжил:

— У вас, на Камчатке, не всё благополучно с поиском головных частей. Есть случаи не нахождения остатков некоторых изделий, а точнее, «чёрных ящиков». Разработчики головных частей жалуются на отсутствие необходимой информации о работе автоматики, для анализа поведения ГЧ на конечном участке траектории. Какие трудности вы испытываете при поиске объектов?

— Товарищ генерал-полковник, трудности в этом деле часто создаёт природа. Труднодоступные горные места, плохие погодные условия. По службе все вопросы отработаны. Личного состава хватает для поиска и откапывания изделий. Нет малых средств механизации земляных работ. В места падения ГЧ можно добраться только с МСЛ –55 и БСЛ-110, а срок службы у них небольшой. Резервного запаса не всегда хватает, чтобы заменить вышедшие из строя. В этом году заявка согласована на увеличенное число МСЛ-55 и БСЛ-110. В третьем квартале должны получить нужное количество.

Казалось, что совещание благополучно подходит к концу. По залу пошёл шумок разговоров. Ждали заключительного слова председателя Государственной комиссии. Неожиданно Начальник Главного штаба РВСН генерал-полковник А.Г.Шевцов попросил разрешение задать вопрос полковнику. Он встал и обратился к половику:

— Товарищ полковник, в вашем докладе отмечалась нехватка МСЛ и БСЛ. Я прошу вас дать мне полное название этих средств и необходимое их количество.

— МСЛ-55 – малая сапёрная лопата с черенком длиной 55 сантиметров и большая сапёрная лопата с черенком 110 сантиметров, товарищ генерал, – громко доложил полковник.

В зале наступила космическая тишина. Генерал смотрел на полковника так, как будто только сейчас его увидел и очень удивлён его появлением. В зале кто-то хмыкнул, где-то кашлянули. Кто-то тихо сказал: «Вот даёт!…». Назревал взрыв смеха.

Брови начальника штаба чуть опустились, что было признаком приближающейся грозы. Это было мгновенье. Он посмотрел на генерала Тонких. В его глазах мелькали всполохи смеха. Потом на полковника. В его щирых очах, видны были не всполохи, а осенние туманы.

Брови вернулись на место, суровость сменилась на озабоченность, потом уголки губ поползли вверх и на лице появились контуры неуверенной улыбки. Зал, внимательно следивший за происходящим, почувствовал спад напряжения и грохнул оглушительным хохотом. Смеялись все. Начальник штаба, наконец, тоже улыбнулся. Он, понял, эту неожиданную, комичную ситуацию. Пока зал отдавал должное событию, НШ сел и, наклонившись к соседу, что-то шепнул. Когда зал затих, НШ встал и спокойно сказал:

— Вот и хорошо! Теперь мы все знаем, что главный инструмент в деле испытания ракет это МСЛ и БСЛ.

По залу прошёл одобрительный шумок. НШ уловил это и, обращаясь к полковнику, сказал:

— Я порученцу моему дам задание помочь товарищу полковнику получить эту технику в достаточном количестве. Главных конструкторов прошу подумать о создании для испытаний ГЧ новых средств малой механизации и модернизации существующих, в том числе и МСЛ и БСЛ.

— Вот за это большое вам спасибо! – искренне радуясь, ответил полковник. Такой финал зал отметил одобрительным шумом.

Совещание быстро перешло в фазу окончания.

— Я к чему эту историю рассказал, – продолжил своё повествование Литвинов, мы с вами идём на Камчатку на новом КИК «Маршал Неделин», который заменит отслужившие корабли ОГЭ-5. На «Маршале» установлено много новейшей техники. Эта техника может обеспечить работу одновременно по нескольким объектам при наличии радиоаппаратуры на РГЧ.

Радиолокатор «Атолл» под наш шар так и не дали поставить. Отдали на «Титан» – заказ ГРУ. И это было сделано по чисто ведомственным интересам. «Титан» ещё года 3 будут строить. Наш новый КИК будет решать задачи по РГЧ так же, как их решали наши КИКи – ветераны, с помощью акустики и визуального наблюдения. В общем, БСЛ-110 и МСЛ-55 продолжают служить верой и правдой. Вот такая роль лопаты в истории создания ракетной техники.

Вчерашний день ушёл. Продукты взяли, и теперь – переход через всю Атлантику до Кейптауна. По грубым подсчётам осталось 11 000 миль. Этот путь можно преодолеть за 40 суток при скорости хода 11,5 узл.

Посмотрю, что было 14 сентября в истории нашего Космического флота.

14.09.1959 г. советская АМС «Луна-2» впервые в истории человечества прилунилась. Навсегда туда доставлен вымпел с гербом СССР. Это первые попытки в межпланетных полётах. Мы снова первые были, а вот нынче что-то упустили.

 

14.09.1968 г. Куба. Гавана. НИС «КВК». Н Э – Поздняков. КМ – Матюхин.

«Готовимся к завтрашней работе. Напряжёнка. Первая работа. Как долго мы её ждали! Сегодня провели партийные и комсомольские собрания в экспедиции и экипаже. Представители экспедиции были приглашены в экипаж. Первый помощник капитана Потехин организует газету и передачи по трансляции, концерты по заявкам. На нём же висит вахта бдительности. Наш представитель от КГБ Б.Г. Иванкин организовал через своих соратников из нашей военной группировки осмотр подводной части судна кубинскими водолазами. Во время работы кубинцы будут это делать периодически. Пока наша спутниковая система «Горизонт-КВ» ещё в стадии испытаний. КВ-каналы обеспечивают кубинские передающие и приёмные центры. Представители Минсвязи СССР, ЦУКОСа и зам по связи Шкут постоянно выезжают туда. Поздняков прессует Пашу за громкую связь управления комплексами:

— Кого нужно, не дозовёшься, а кто не нужен, всё время на связи – говорит он. Готовимся. В увольнение никто не записался. У всех пока ещё маленький мандраж. Представителей промышленности у нас 30 человек. Они все уже с опытом работы по лунным объектам на наземных пунктах, но и они в напряге. Что день грядущий нам готовит?».

О.Павленко.

 

14.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко Центральная часть Атлантического океана.

«Стоим на банке и даже на якоре. Погода хороша. Экспедиция готовится к работе. Всё время кажется, что-то забыли. Долгое ожидание порождает неуверенность. Тренировки приедаются. При больших перерывах между реальными работами притупляется реакция. Выручает спорт. Заметил, что хорошие спортивные нагрузки очень способствуют восстановлению работоспособности. Хорошие вести из дома — тоже очень важный стимул.

Рыба ловится хорошо. Идёт тунец. Рыбалка – кузница терпения в ожидании работы. Нужный элемент для выживания. Экипаж красит судно. Этот процесс непрерывный во время рейса. Только погода может его приостановить».

Б. Сыровой

 

14.09.1978 г. Запущена АМС «Венера-12».

Накануне, 09.09.78 г. состоялся запуск «Венеры-11». Цель полёта – посадить СА с научной аппаратурой. Второй старт в Атлантическом океане обеспечивали НИСы «Невель» НЭ – С.А Прусаков, КМ – Н.А.Бурковский; «Боровичи» НЭ – В.Ф Журин, КМ – Е.А Бушин; «Космонавт Павел Беляев» НЭ – В.С. Кизьяков, КМ – В.Г. Азаров. Для КПБ это была первая работа. АМСы достигли планеты 25.12 и 21.12.78 г. соответственно.

 

14.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Северная Атлантика.

«Стоим в рабочей точке на якоре. Погода пасмурная. Тучи заполняют всё небо. Ночью отработали по «Салюту-7» – «Союзу-13». Работа прошла нормально. Рыбаки в 5 утра уже были на корме. Пока рыба ловится плохо. Расчёты отдыхают после работы. Свободные от вахт работают в лабораториях. Палубная команда выполняет покрасочные работы на корме. Стучат молотки – оббивают старую краску. Рыбакам это не мешает.

После обеда тучи растянуло, греет солнце. В затишке можно и загорать. Так и нет клёва. Рыбе до лампочки, что уже прошло два дня 5 месяца нашего рейса. Когда рыба клюёт веселее жизнь идёт».

Б. Сыровой.

 

Кажется, материалов больше нет за это число. Заметно стало качать. Вышел в коридор правого борта. Палуба залита водой. Струи бегут с подволока по переборкам. Где-то хорошо поработала ржавчина. И снова заныло в груди. Нет, не боль. Придавило чем-то грудь. Мысли стали путаться:

А правильно ли мы приняли решение? Может, поторопились? Стоп! Хватит об этом. Уже Северное море. Назад дороги нет.

Смотрю, как вода переливается от переборки к переборке, а потом срывается и мчится по коридору к комингсам в корму, а когда нос идёт в провал волны, то поток замирает у кормового, а потом срывается и мчит к носовому. И всё это сопровождается журчащими трелями шпигатов¹[8], когда их вода минует, да скрипом конструкций корпуса. Мысль о том, что вода на подволоке может попасть в электропроводку, направляет меня на мостик. На вахте старший помощник. Делюсь с ним своими опасениями. Он вызывает боцмана и даёт команду устранить течь.

Иллюминаторы заполнены серостью туч и дождя. Нос то взлетает к тучам, то падает в провал волн, и белая паутина брызг и пены, набрасывается на палубы и надстройки. Хмурые тучи с белёсыми разрывами, мечущиеся серые волны, опутанные белыми волокнами пены, заполнили всё, куда бы ни бросишь взгляд. Качает хорошо. Северное море встретило нас неприветливо. Смотрю на экран локатора. Есть засветки судов. Старпом сказал: Самые яркие засветки – это нефтяные вышки. Менее яркие – рыбаки. Проходим Доггер-Банку. Рыбное место. Потрудился здесь в своё время. Море это неглубокое

Самая большая глубина — около 450 м. Волны здесь толкутся в беспорядке, как на современной танцплощадке.

Старпом периодически пристраивался к тубусу локатора, потом подходил к иллюминатору c дворником, брал бинокль и всматривался в серую муть по курсу.

Название банки было мне знакомо. Где-то я читал. Листаю страницы памяти и смотрю в иллюминатор. Мелькнули в сером мареве чьи-то ходовые огни. Старпом сказал, что это рыбаки. В мареве дождя, брызг и клочков пены появлялись то рубка c зелёным огоньком, то корма или нос. Как говорят морские волки, штывало (качало) так, что в койке не улежишь. Рыбак был небольшой.

На экране локатора отметок много. Вот ещё один пляшет. Видны хорошо труба и корма. В бинокль рассмотрел порт приписки Гулль. Англичане промышляют. Стоп! Гулль, Гулльский инцидент. Кажется, это из «Цусимы» Новикова-Прибоя. Поход второй Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток. Здесь, на этой самой банке, Русская эскадра под руководством вице-адмирала З.П. Рожественского расстреляла рыбацкие суда, приписанные к порту Гулль, приняв их за японские эсминцы. В мировой прессе это событие назвали «Гулльский инцидент». Поделился этим со старпомом.

— Откуда здесь могли появиться японские корабли? – удивился старпом, разве можно в этот район пройти из Японии незамеченным.

— Утверждали сначала, что подстроили предатели – ответил я, – русский шпион, работавший в Дании, распускал слухи и присылал фальшивые документы российскому начальству о появлении неизвестных кораблей в Северной Атлантике. Как потом выяснили, шпион оправдывал расходы отпущенных ему полмиллиона рублей для обеспечения безопасности перехода эскадры.

По лицам присутствующих вижу, им интересно. C удовольствием продолжаю:

- Вторая версия родилась позже. В России стали искать правду об этих событиях. Но пришло время революций — на несколько десятилетий, поиски были прекращены...

Наступила пауза, наполненная ожиданием. Продолжаю дальше:

— А вы знаете, до сих пор идут поиски документов, которые подтверждают присутствие эсминцев на Доггер-Банке. Ещё когда Гулльский инцидент заполнял все газеты и журналы, где варварство и безжалостность русских моряков представлялись самыми крепкими словами, проскользнула информация об эсминце, повреждённом на месте расстрела без опознавательных знаков, который не оказал помощи рыбакам. Всё-таки был эсминец! Потом писали и не один...

— Наш известный писатель Валентин Пикуль в миниатюре «Проклятая Доггер-Банка» рассказывает о других версиях инцидента. Он встретил людей — участников этих событий, которые утверждают, что инцидент произошёл не по вине русских моряков, не из-за плохой организации и низкой боеготовности. Японские эсминцы могли быть в Атлантике, так как Англия строила их для Японии, и уходили они без опознавательных знаков. Они могли укрываться в европейских портах, в том числе и в английских.

— И Царскую Россию англичане не любили,— с иронией сказал старпом.

— Ещё есть версия, — заговорил я, как бы подчёркивая неоднозначность вывода старпома :

— Германия спровоцировала этот инцидент, послав ночью свои эсминцы в район движения Русской эскадры. Германия и Англия тоже были в противостоянии. Нарушить союз Англии с Россией — немцам было выгодно.

— Права русская поговорка: «Кому война, а кому мать родна», — с обидой сказал старпом.

Некоторое время он рассматривал в бинокль обстановку по курсу. Казалось, что разговор закончен. Я уже подумал о возвращении в каюту. Старпом отложил бинокль и, повернувшись ко мне, заговорил так, как будто я ему сказал что-то неприятное:

— До сих пор непонятно мне, почему мы проиграли немцам в начале войны. Как получилось, что 22 июня 1941 г. никто не ждал нападения фашистов? Эстония, Литва, Латвия были насильно обращены в Советские республики Сталиным. Молотов, министр иностранных дел, тайный договор подписал по этому поводу. И войну Гитлер начал, когда предательски было уничтожено всё военное командование СССР, а армия начала перевооружение…

Старпом сделал паузу, как бы ожидая нашей реакции. Присутствующие на мостике вахтенные матросы не проявили желания разъяснять старпому своё понимание этих событий. Мне эту тему не хотелось обсуждать по причине ухода разговора в сторону.

Старпома, видимо, наше молчание не удовлетворяло, но, почувствовав наше нежелание его обсуждать, он заговорил о настоящем:

— Да и сейчас, что в Чечне делается?!… Дудаев уже свои войска создал. Парады принимает. А откуда у него столько оружия?…

Слушаем, но молчим. Старпом всё больше возбуждается:

— Кто-то деньги зарабатывает. Флот весь почти погубили. Распродали или за долги отдали. Рыболовный флот СССР был самый мощный. А где он сейчас? Сколько стала стоить рыба? Дороже мяса.

Это уже ближе к настоящему времени. Хочет втянуть нас в разговор.

— Вот и это судно гоним в чужую страну, продаём столько добра за копейки. Я первый раз попал на такое судно. Это сколько людей создавало его, какие деньги?!

Старпом посмотрел на меня, как показалось мне, с сожалением и отошёл к локатору. Несколько минут он оценивал обстановку. Что-то выяснял на штурманском столе по карте, спросил, какой курс на компасе у рулевого, и назвал направления, где должны появиться суда. После этого подошёл ко мне и спросил:

— А можно было «Комарова» к делу приспособить?

— Если бы было нельзя приспособить, мы бы и не брали его.

— Вмести с ЦНИИМФом (Центральный научно-исследовательский институт морского флота) организовали разработку технического проекта переоборудования НИСа «Космонавт Владимир Комаров». На основании его выдали ТТЗ итальянской судостроительной фирме ИНМА, город Специя. В мае 1992 г. был заключён контракт. ИНМА гарантировала выполнение всех работ по переоборудованию в течение 270 дней. В спецификации на переоборудование НИС «Космонавт Владимир Комаров» было записано:

«После переоборудования судно предназначено для работы попеременно в качестве:

– многофункционального научного центра для экологических исследований;

– бизнес-центра, для проведения симпозиумов, деловых встреч и т. п. и для подготовки специалистов в области экологии с помощью средств обучения;

– медицинского комплекса для обследования населения;

– гостиничного комплекса;

– музейного комплекса по истории космонавтики и самого судна».

И это назначение судна было одобрено в высоких государственных инстанциях, на семинарах и конференциях научных и производственных организаций как России, так и зарубежных стран.

— Поработать на таком лайнере было бы интересно, – улыбаясь, сказал старпом, на этом тоже интересно. У рыбаков совсем другая жизнь. Море у всех одно, а жизни разные.

Старпом отошёл к локатору. Минуты две рассматривал экран, потом постоял на левом крыле, вернулся в рубку и снова спросил:

— Почему же не получилось? Всё одобрили. А мы вот идём не в Италию на переоборудование, а в Индию на разделку или, как у нас в России в таких случаях говорят, на иголки металл поставляем.

Хлопнула дверь из коридора в штурманскую рубку. В дверном проёме штурманской рубки появился капитан. Сегодня он был в чёрном свитере, чёрных брюках и с ослепительной улыбкой:

— Как у нас дела? О чём разговор?

Старпом назвал курс, координаты судна и доложил обстановку. На второй вопрос он ответил так:

— Интересуюсь, как, даже в космических делах, наша Россия-матушка идёт на аборты. Прекращает жизнь таких судов. Я уж молчу о торговом и рыболовном флоте. Про военный флот и говорить не хочется. Сколько Украине отдали за так.

— Из нашего космического флота они присвоили НИСы «Космонавт Юрий Гагарин» и «Академик Сергей Королёв». И Российское правительство приняло это как должное. А какой у Украины космос? Возили эти НИСы челноков в Турцию. Теперь стоят на рейде, ржавеют и разворовываются, — прибавил горечи я к старпомовским словам и добавил ещё:

— В Крыму было два НИПа: под Симферополем НИП-10 и под Евпаторией НИП-16. Судьбы их печальны. НИП-10 разворован и разрушен. А ведь именно на этом пункте управляли полётом «Луны-9», «Луноходами» и «Луной-16», доставившей на Землю лунный грунт. НИП‑16 — Центр управления пилотируемыми полётами и межпланетными автоматическими станциями (АМС) «Марс», «Венера», «Зонд» – пока ещё сохраняется от варварского разграбления. Перспектив его использования нет, да и вряд ли будут.

— Капитализм мы строим, – успокаивая возбуждённого старпома, заговорил капитан, а чтобы его строить успешно, надо иметь капитал. Первый, или, как говорят, начальный капитал, быстро создаётся бандитским или мошенническим путём. Вот те, кто у власти, этим и занимаются. Они волнуются только о том, чтоб до окончания приватизации всех материальных и природных ресурсов страну не захватили чужие капиталисты.

— И всё-таки, Владимир Львович, во власти есть люди, которые думают, как всё лучшее сохранить даже во времена строительства капитализма с социалистическим лицом. Я не могу сказать, что нам не помогали. Проект и ТТЗ нам разрабатывали наши ведущие институты космической отрасли. Генеральный директор Российского Космического Агентства приезжал к нам на «Комаров». Ознакомившись с нашими планами, он одобрил их, обещал поддержку.

Нас поддерживала мэрия Санкт-Петербурга. Наши предложения по созданию Экологического Центра на «Комарове» были представлены в Комитет по внешним связям мэрии. Основополагающее письмо в адрес Первого вице-премьера правительства Российской Федерации Гайдара было отправлено именно этим Комитетом в мае 1992 г.

По мнению комитета и его председателя, заместителя мэра Путина, реализация данного проекта имела большое значение для Санкт-Петербургского региона. Создание такого центра стимулирует ускорение процессов экономического развития и способствовало бы укреплению международного авторитета региона. Существенно расширило возможности оперативного обмена экологической информацией по спутниковым каналам связи. Это позволит эффективно использовать научный потенциал Санкт-Петербурга и конверсионных технологий для решения экологических программ. Председатель Комитета просил включить проект в кредитную линию, предусмотренную Генеральным финансовым соглашением между Правительством СССР и Правительством Италии от апреля 1991 г.

Вслед за этим письмом в Правительство России обратились Председатель комитета Верховного Совета РСФСР по вопросам экологии и рационального использования природных ресурсов Варфоломеев. Он тоже просил поддержать наш проект, очень нужный и важный для страны. Мэр Санкт-Петербурга Собчак в июле 1992 г. направил письмо Президенту Российской Федерации Ельцину. Он ещё раз подчёркивает важность проекта. В письме он отмечает рентабельность переоборудованного судна, официально подтверждённую ЦНИМФом, 8 400 000 $ в год, и возвращение кредита на сумму 58 720 000 000 итальянских лир в течение пяти лет.

В результате активной деятельности нашего Председателя Правления ЛАКЦЭ «Экос-Конверсия» М.Е. Варганова и его помощника А.П. Пономаренко 23 июля вышло Распоряжение Правительства Российской Федерации. В Постановлении было сказано о высокой международной значимости проблем экологии. Правительство поддерживает предложения Минэкологии РФ, Министерство внешнеэкономических связей РФ и Минэкономики РФ о включении проекта по переоборудованию судна «Космонавт Владимир Комаров» в Ленинградский аэрокосмический центр «Экос-Конверсия». Стоимость работ включить в кредитную линию 1991 г., предусмотренную Генеральным Финансовым Соглашением, подписанным Правительствами РФ и Республики Италия.

— Ну, это солидная раскрутка! Что же помешало? – спросил капитан.

— Во время этой раскрутки «Комаров» был в Абу-Даби. Мы доставили на выставку продукцию петербургских предприятий и организаций. Там было представлено и наше судно. Мы знали о положительных результатах в переговорах с итальянцами и активной поддержке Правительством РФ предлагаемого объёма финансирования и порядка оплаты работ. Когда наше судно посетил один из шейхов Абу-Даби, я отважился сказать, что «Комаров», по возвращении в Санкт-Петербург, будет готовиться идти в Италию на переоборудование. Шейх одобрительно кивнул без комментариев.

До конца 1992 г. были надежды на итальянскую кредитную линию. Новый премьер Италии Берлускони отказался от открытия этой линии из-за наличия долгов России перед Италией, которые достались РФ от СССР. Фирма ИНМА прикладывала много усилий найти пути финансирования, но Правительство России никаких усилий в помощи итальянцам не приложило. Надвигались события 1993 г. Содержать судно было всё труднее, а поиски, как сейчас говорят, спонсора, были безрезультатными. Все, кто как-то проявлял интерес, после ознакомления с нашим проектом говорили, что такой проект можно выполнить и потом успешно эксплуатировать только при поддержке государства. Нам предлагали продать судно. В порту мы стоять уже не могли из-за больших стояночных расходов. Нам удалось договориться с руководством «Северной верфи» о стоянке у заводского причала кормой.

Там мы простояли весь 1993 и1994 гг. Как ни дёшево, а долги росли. Стали появляться серьёзные дефекты из-за плохого обслуживания и воровства цветных металлов. Платить зарплату и кормить команду на судне становилось всё труднее. От питания пришлось отказаться. Команда в 10 человек была не способна уже сохранить судно. Помощи ждать было неоткуда. В начале 1994 г. руководство «Экос-Конверсии» на собрании учредителей доложило состояние дел. Тогда же было принято решение продать судно. Вот так наша мечта превратилась в эту «бичинговую» процедуру.

— Да! Сюжет, достойный пера Пикуля! – с некоторым сожалением и удивлением заговорил капитан:

— А я вам скажу так. Все суда и корабли заканчивают свой век: либо погибают, либо люди их сами разрушают и металл пускают на другие человеческие нужды. Нам всегда трудно расставаться с тем, к чему мы привыкли, что сопровождало нас в жизни долгие годы. Научно-исследовательские суда уже исполнили своё назначение и, по-видимому, их участь уже определена. Думаю, что задача, тех, кто свою жизнь посвятил работе на этих судах, как можно больше оставить информации о МКФ и начале космической эры. Чем больше люди знают о прошлом, тем меньше ошибок они допускают в настоящем и лучше планируют будущее.

Капитан говорил это уверенно, без всякого позёрства. Ему нравились эти мысли. Он умел давать советы. И, как мне кажется, очень не любил, когда этими советами пренебрегали. Старпом был равнодушен к сказанному:

— А что я оставлю про нашу рыбацкую судьбу? То, что по 6 месяцев в море в рыбной чешуе и вони жил за мизерную оплату в валюте, которую тратил в русских торгсинах. Море, пьяный отпуск и снова море.

— Но ты-то не переживаешь за свои рыбацкие суда. Они по вашей судьбе проходят, как пиво разных марок. И не надо каждому рыбаку их увековечивать, – отвечал капитан, тут речь идёт о значимом судне. Впервые человек вышел в космос. И судно не последнюю роль в этом играло. Оно не скумбрию или треску ловило. Хотя и это для жизни необходимо.

Старпом ничего не ответил. Он взял бинокль и вышел на крыло.

Капитан повернулся ко мне и жестом пригласил к штурманскому столу. Он достал карту Северного моря и показал мне наш маршрут.

— Не люблю я это море. Тут всегда жди неприятностей. Рыбаки народ непредсказуемый. Вы читали Виктора Конецкого?

— Да, читал и собираю его книги. Я знаком с ним лично. Имею книгу с его автографом.

— А вам он нравится? — с нотками интриги спросил капитан.

— Я читаю и перечитываю его с удовольствием. Он часто говорит, о том, о чём у нас, во многих случаях, не хватает смелости сказать. У него нет лжи. Иронии много и, порою, даже жестокой.

— Ну, в БМП к нему отношение было сложное. С одной стороны, штурман-писатель, известный не только в нашей стране, для пароходства был достоянием. С другой стороны, в его героях многие капитаны и пароходские чиновники находили черты и поступки очень личные и негодовали из-за точности описания их, хотя Конецкий очень редко называл настоящие фамилии.

Капитан не стал ждать моих комментариев по этой теме и продолжил:

— Не будем обсуждать творчество Конецкого. Я к тому заговорил о нём, что в одной из своих книг, кажется, «Солёный лёд», он рассказывает о капитанах. С одним из них, именно здесь в Скагерраке произошло приключение. Я этого капитана знал. Он на одном из наших пассажирских лайнеров долго плавал. Капитан, не буду тоже называть его фамилию, имел бзик[9]. Он спал в ванне с морской водой, надевая на себя спасательный жилет. И вот, где-то в этом месте, где мы c вами сейчас находимся, вахтенный штурман ночью будит капитана и просит подняться срочно на мостик.

В халате, в банных тапочках, мокрый он примчался на мостик. На локаторе в правый борт движется предмет с большой скоростью. За бортом ночь, видимость плохая. Никаких огней с правого борта не видно. Мастер даёт команду «Стоп машина!» и перекладывает руль на борт. Судно-призрак всё равно на экране локатора, двигается в правый борт. Капитан даёт команду «Полный назад!». В это время огромная стая гусей пересекла по носу курс корабля и скрылась во тьме. И это правда, – закончил капитан. Но герой истории очень возмущался: зачем он про сон в солёной воде со спасательным жилетом рассказал?

— Тревожные это истории. Говорят, что больше всего происшествий происходят в Па-де-Кале и Ла‑Манше. Завтра мы будем на подходе, – отметил я.

— Завтра, в 16.00 проведу занятие по штурманскому обеспечению перехода до Кейптауна. Приглашаю вас. О проливах будем говорить в первую очередь. На завтра прогноз погоды неплохой. Давление растёт. Пора готовиться к чаю, — сказал капитан.

Весь вечер работал над дневниками. Очень трудно разбирать чужие почерки. Свой разбираю, но порой с трудом.

 

Маршрутная карта.
Мастер демонстрирует мастерство

 

15.09.94г. Курс 217°; φ=54°38,4'N λ=04°59'Е; Ветер=12 м/сек; Море 4 балла; P=745 мм рт.ст.; Tвоз=14°; Твод=18°; V=12,4 узл; S=292,5 мили; L=1261 мили. Видимость около 2 миль.

 

Вышли в Северное море. Вода стала зелёной. Пошла волна. Дождь. Палубы текут. В коридоре по правому борту вода. Капитан с утра на мостике. Энергия, накопленная за это время, исходит неудержимо. Утром капитан заходил пить чай. Пришёл и стармех. Известие о том, что с третьим механиком случился эпилептический припадок во время ночной вахты, вызвало у них возбуждение и беспокойство. Целый день прошёл в поисках решений, что с ним делать дальше, ставить на вахту или списать? Предлагалось зайти в Англию или на Канары и отправить в Россию. (При наших-то финансах!) Доктору и стармеху дана команда, написать рапорта. В общем, предмет руководящей работы был, и он заполнил рабочий день.

Сегодня будут занятия со штурманами. На вахте III помощника. Он постоянно попадает под разносы капитана. Сегодня получил очередной разнос за неправильно заказанную в Калуннборге карту. Слава непробиваем. Вдруг подстригся наголо и стал похож на китайского болванчика. Толкнёшь – он качается. Предстоящие занятия, как толчок. Он кивает, ожидая, когда его оставят в покое.

Мастер с утра при деле. Кажется, пришёл в норму. В штурманской смотрит лоции и карты. Готовится к занятию. Вахтенный эту команду объявил для всех по трансляции. Попросил стармеха сделать сегодня сауну. Её соорудили одесситы в одной из душевых. Греют паром. Баня с парилкой — великое дело, когда грызут сомнения и преследуют неудачи. Проверено на практике.

В каюте сумрачно. Включил свет. На карте обозначил координаты судна. Нашёл её в штурманской рубке. Это карта часовых поясов Мира. Каждый день место судна и информацию о пройденном пути. Погоду и события стараюсь отобразить в каждой точке. Начиная с перехода из Ленинграда на Камчатку, на КИКе «Маршал Неделин» в 1984 г., я отобразил маршруты рейсов «Комарова» в Абу-Даби (1992 г.), в Гамбург и Киль (1993 г.). Это уже четвёртая карта. Иногда я их достаю и рассматриваю. Очень информативная штука, да и эмоции будит разные. Прежде всего, очень возбуждает масштаб совершённого. От количества стран, морей, океанов и континентов испытываешь чувство величия и масштабности дел. Вот и сегодня наношу точку в Северном море. А завтра будем на выходе из Па-де-Кале. Войдём в Ла-Манш. Пересечём Гринвичский меридиан, где течёт мировое время, откуда начинается отсчёт долготы. Тут проходит граница между Востоком и Западом. А там Атлантический океан!

Знакомый маршрут. Третий раз иду.

Переходом «Маршала Неделина» завершался десятилетний труд по созданию новых кораблей командно-измерительного комплекса. Ждали наград и поздравлений. Это был 1984 г. На стапеле Адмиралтейских верфей тогда стоял «Маршал Крылов». ЦКБ «Балтсудопроект» разрабатывало технический проект универсального командно-измерительного НИСа, которому предстояло носить имя «Академик Николай Пилюгин». Будущее было понятно. Карта с маршрутом перехода получилась, как оглавление к дневнику рейса.

В 1992 г. поход в Абу-Даби был полон надежд. Шли перспективные, как нам казалось, переговоры с итальянской фирмой ИНМА о переоборудовании «Комарова» на верфи города Специя. Места с романтическими названиями: Лигурийское море, Генуэзский залив, Ривьера-де-Леванте, остров Эльба, последняя империя ещё не свергнутого Наполеона. Фантастика! Надежды наши крепли. Правительство России положительно решало вопрос финансирования переоборудования «Комарова» через итальянскую кредитную линию. В Абу-Даби мы надеялись подзаработать денег и найти спонсоров проекта переоборудования судна. Путь туда и обратно в Санкт-Петербург был нелёгким. Пришлось пережить все тяготы владельца судна, работодателя и предпринимателя в условиях нашей русской демократии. И всё равно ещё была надежда. И карта этого рейса наполнена красками тёмных и светлых тонов.

Какая получится эта карта, увижу, когда нанесу последнюю точку в Камбейском заливе. Но, видимо, она будет похожа на предыдущие. Рейс кончится, и останутся только карты — следы наших задумок и дел. А про результаты, надеюсь, будут написаны воспоминания, для которых карты раскроют ход событий того времени.

Посмотрим, какие события прошли в этот день в жизни нашего флота.

 

15.09.1959 г. Тихий океан. КИКи ТОГЭ-4: «Сибирь», «Сахалин», «Сучан» и ретранслятор «Чукотка». Команир капитан I ранга Ю.И. Максюта.

Вышли в первый поход. Курс в район c координатами φ=30°40'N, λ=170°00'Е, точку падения ГЧ МБР 8К-71. Заместителями командиров кораблей по измерениям сотрудники НИИ-4 МО А.П.Бачурин, Г.М.Карпухин и А.В.Лимановсий. Флагманский специалист по обработке результатов измерений С.И Крошко. Личный состав готовился к первой реальной работе.

На первый выход институт выделил для каждого КИК научных сотрудников в помощь личному составу при подготовке и проведении первой работы. Группа в составе: Е.В.Яковлев (старший), А.А.Балан, Е.Г.Бондаренко, В.В.Горюнов, А.А.Галахов, А.Ф.Анохин, В.И.Сазонов, В.А.Саламадин, А.П.Коданев. и Г.А.Смирно прилетела в Петропавловск-Камчатский специальным самолётом, прихватив с собой самый ходовой ЗИП. Измерительная аппаратура наземного варианта никогда не предназначалась для работы в морских условиях. Необходимо было, подготовить расчёты и технику к любым неожиданностям. Балан, тогда ещё лейтенантских званий, попал на КИК «Сучан».

После окончания Рижского ВИАВУ в 1957 г. он был назначен на должность старшего инженера-испытателя в НИИ-4 МО. Подразделение, в котором он служил, занималось подвижными измерительными пунктами. Он работал с талантливыми инженерами и учёными А.Г.Тюлин, А.Г.Устинов, Ю.Е.Дежников, А.Г.Масюк. Е.В.Яковлев. Это они выполнили НИР «Акватория», которая послужила основой быстрого и своевременного создания ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5. Наличие кораблей ТОГЭ-4 в Тихом океане позволило испытать первую МБР СССР и этим предостеречь НАТО от попыток угрожать нам ядерным оружием. Наличие в СССР МБР обещало неотвратимое возмездие любому агрессору на его территории. И ещё хочу добавить, что именно эти испытания подтвердили возможности ракеты Р-7 вывести на орбиту корабль-спутник с человеком на борту. Ставка на первый выход КИКов была велика: будет или нет третья мировая война.

Познакомился я с Анатолием Афанасьевичем в 1967 г. во время проведения Государственных испытаний НИСа «Космонавт Владимир Комаров». Он уже был кандидатом наук, заместителем начальника морского отдела НИИ-4 МО и исполнял обязанности заместителя Председателя Государственной комиссии по приёмке НИСа «КВК» по измерительной технике. Вот с тех пор мой жизненный путь связан с этим человеком. В моей деятельности на поприще космического флота он сыграл важную роль в становлении квалифицированным специалистом. Постараюсь о нём рассказать.

 

15.09.1968г. Гавана. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. 00.42.10,77 (МДВ), космодрома Байконур – запушён РН «Протон-К» с КК Л1 № 9 – «Зонд-5».

«К полночи получили московское декретное время старта «Зонда-5». Ура! Наконец-то будет реальная работа! Тренировочные сеансы с имитатором борта осточертели. Второй год ждём. Первый сеанс в 05.00. Б.И.Краснов – технический. руководитель предложил посмотреть работу Евпатории (НИП-16). Четырёхчасовую готовность решили начать на час раньше, и можно будет поработать на приём. Проверим технику. Юмашев – руководитель Оперативной группы (ОГ) и Поздняков (НЭ) согласились. Мы все – за!

Спали мало и беспокойно. Лезут мысли. Особенно волнует волновод передающей антенны. Горел он 13-о августа. Ремонтировали сами. Это хозяйство Вали Пантелеева. Он аккуратный. Юра Никаноров на модуляторе передатчиков главный, своё дело знает хорошо. Толя Водопьянов отвечает за отработку целеуказаний. Волнуются все. Комплекс «Кретон» включили раньше. Евпатория уже работала. Сигнал комплекс принимал уверенно. Все режимы проходили хорошо. Постепенно все успокоились.

Ну вот, и прошёл первый сеанс. Запомнилось, как Слава Васильев выдал первую команду Б-25 – включение бортового передатчика на «Зонде-5». Все собрались у 615-о пульта выдачи команд. Когда Слава набирал команду, следили за появлением контрольной суммы. И вот число 195 и буквы БК загорелись на транспаранте. Теперь пошёл контроль времени на момент выдачи команды. Слава нажимает кнопку Б‑25БК. На контрольном транспаранте загораются лампочки, сигнализирующие, что команда ушла к объекту. «Зонд-5» уже за 100 000 км. БК — это значит, квитанции о получении команды на борту «Зонда» не будет (без квитанции). В этом случае квитанцией будет ответный сигнал.

Ждём ответа. Зелёная полоска в центре электронно-лучевой трубки чуть-чуть подрагивает. Вот он стала толще, быстро набухает и превращается в кольцо. По громкой связи радостным голосом Лёша Маслов доложил о наличии сигнала. Мы видим, но доклад нас радует, и все аплодируют. Комплекс начал обрабатывать реальный сигнал. НИС «Космонавт Владимир Комаров» открыл список космических работ.

Сеанс шёл почти 40 мин. Поработали на всех режимах. Когда выключили борт, мы искренно радовались и поздравляли друг друга. Поздравили всех с первой реальной работой руководитель ОГ, начальник экспедиции и капитан.

Только в каюте понял, как устал. Выручило кофе. Вечером второй сеанс. Уверенность уже есть».

Павленко О.М.

 

Перечитал эту запись и взгрустнул. Всего-то прошло 26 лет, а об этом событии почти не вспоминают. Тогда за 11 лет со дня запуска первого спутника был пройден путь к полёту человека к Луне, ставилась задача высадить человека на её поверхность. Мы и американцы соревновались. Космос был главным мерилом успехов науки и техники, мерилом могущества государства. А что теперь?… Мерило наше подспустило. Если американцы не помогут, мы «Мир» на орбите не удержим. Договорились бы о совместной эксплуатации станции – было бы здорово. Пока американцы летают на «Мир» в гости для приобретения опыта.

 

15.09.1969 г. Индийский океан. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский.

«Сегодня днём Боб (Борис Круглов зам. НЭ) днём, удачно поговорил с Галей (жена). Телеграммы о вызове на переговоры на 16.09-е посылали вместе, и вдруг, она позвонила ему сегодня. Он её слышал хорошо. Она – плохо. Как-то будет завтра? Очень и очень жду эти переговоры. Вопросов много. Первый – почему редко пишете? Второй – почему вопросы из моих писем остаются без ответов? И другие…

Несмотря на 3 с половиной месяца морского «курорта», вдруг, прошлой ночью проснулся. Приснился сон, будто я разговариваю по телефону с домом…Вот до какой степени можно скучать и волноваться! Обязательно предстоящий разговор запишу на магнитофон. Итак, до завтра.

Идём в сторону островов Каргадос-Карахос. Идём на обжитые места. Чагос остался красивым видением. Мы теперь боимся и необитаемых островов. Арест в Сантосе (Бразилия, 1968 г.) научил. Океан сегодня 4–5 баллов».

А.Турецкий.

 

15.09.1975 г. Атлантический океан. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах, КМ – Радченко.

«Стоим на якоре. Команда красит судно. Экспедиция готовится к работе. Только бы её не перенесли. Погода переменная. Ночью и утром шёл дождь. Рыбалке он не мешал. Солнце днём греет хорошо. Рыбачат после вахты, и после окончания рабочего дня. Каждый рыбак сегодня поймал 5 - 6 тунцов. Вес их от 3 до 5 кг. Питаемся рыбой. Толстеем всё равно».

Б. Cыровой.

 

15.09.1984 г. Балтийск. Внешний рейд. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. Заместитель командира по измерениям (ЗКИ) – Колпащиков.

«Наконец-то 12.09.1983 г. поднялся на борт «Маршала». Вернулся из Ленинграда. 3 дня жил на берегу в гостинице «Золотой якорь». Из-за плохой погоды пришлось испробовать русский сервис в бывшей немецкой гостинице. До 1946 г. город назывался Пилава. Здесь была военно-морская база Германии. Строили её в основном пленные, захваченные в первой и второй мировых войнах. Старые дома двух-трёх этажные из кирпича бордового цвета, с красными черепичными крышами. Много деревьев, кустов и лужаек с цветами. Мостовые ещё сохранили булыжник. Главная улица носит, конечно, имя Ленина. На ней все основные магазины, почта и вокзал. Дом офицеров, штаб Военно-морской базы, музыкальная школа разместились в оставшихся после войны немецких строениях. Есть район новых построек. Дома от пяти этажей и выше. Архитектуры никакой. Окна, балконы, панели между ними и плоские крыши с рогульками телевизионных антенн. Они напоминают огромные теплицы, поставленные друг на друга. Это подтверждают озеленённые балконы.

Номера в гостинице – на одного, двух и более человек. Стены покрыты масляной краской желтоватого оттенка. Набор стандартный: стол, стулья по количеству мест, шкаф, графин со стаканами и светильник в центре потолка из голых лампочек, койка с провалившимся матрасом и тумбочка с дверцей без ручки. В углу – раковина в ржавых подтёках и капающим краном. Туалет и душ в конце коридора. Там обрывки центральной и местной прессы. Мусор равномерно распределён повсюду. Буфета нет, но рядом ресторан. Утром и днём – стандартное питание командированных и приезжих, а вечером гарнизонная «элита» – морская пехота в сапогах и при портупее, морские офицеры в кителях и береговые разночинцы из штабных и тыловиков, как правило, в тужурках или в цивильном. О дамах можно сказать, что это осенний букет – ещё яркий, но уже увядающий.

Нас было трое: я, Николай Иванович Головнёв из Ленинграда и Владимир Назарович Гасанов из Москвы. Я представляю заказчика на ЛАО, Головнёв — главный наблюдающий от ВМФ, а Гасанов — ведущий специалист от ГУКОС МО. Плавсредства на внешний рейд не ходили из-за штормовой погоды. Наши попытки выбить буксир были безрезультатны. Мы болтались з дня по городу, ходили играть в бильярд в Дом офицеров, ужинали в ресторане. От убогости гостиницы, от неуютности города и мерзости погоды нам хотелось скорее на корабль. Мы знали, что полтора месяца будем без берега, но расставанием с ним не опечаливались.

И вот мы на корабле. Каюты «Маршала» под стать современному пассажирскому лайнеру. Здесь тепло и уютно, да и кормили хорошо. Проще сказать – мы дома!

У военных моряков отход ещё сложнее, чем в Морфлоте. Ждём команды Командующего Балтийским флотом. У нас межфлотский переход. До Индийского океана корабль ведёт Балтийский флот, а там его передают Тихоокеанскому. В поход идут:

- командир 35-й бригады КИКов капитан I ранга К.Н.Трунин, его заместитель по измерениям капитан I ранга В.С.Литвинов;

- заместитель председателя Государственной комиссии капитан I ранга Р.А.Проскуряков – он же командир перехода;

- Главный штурман ТОФ капитан первого I В.И.Попов;

- начальник управления НИИ-9 ВМФ капитан I ранга М.А.Куражов;

- Главный наблюдающий от ВМФ капитан I ранга Н.И.Головнёв.

На отход должны прибыть командующий Балтийским флотом и Председатель Государственной комиссии вице-адмирал Е.И.Волобуев. Ещё с нами шла большая группа от промышленности и военных институтов. На переходе мы должны были закончить Государственные ходовые испытания корабля.

Встретил нас Литвинов. Как оказалось, с датой выхода пока не ясно. Нет Трунина. Он назначен командиром перехода вместо Проскурякова. Последний этому очень рад. Прибытие Волобуева не определено. Моисеева – первого командира «Маршала», Главком снял. Назначили капитана I ранга А.Ф.Волкова. Командующий флотом будет на корабле после проверки Штабом Флота. В общем, как сказал Литвинов, всё идёт по отработанной программе.

Прошло 10 лет, как я стал работать в Военной приёмке. «Маршал Неделин» – корабль, в рождении которого я принимал участие от разработки технического задания до вот этого заключительного аккорда – Государственных испытаний и передачи корабля ВМФ. Теперь я иду в море на военном корабле. Он предназначен для обеспечения испытаний МБР и космических объектов. Космические задачи те же, что у НИСов 9-о ОМ КИК, на которых я работал 7 лет.

По морю соскучился. Береговая тягомотина на отходе очень изматывает. Трунин потерялся, Волобуев не торопится, Главком не решает вопрос об оплате валютой. В ВМФ платят валютой в море только при наличии боевой задачи. Нам её придумать не могут или не хотят. Сдаточная команда ЛАО ждёт этого решения и сидит на берегу».

О. Павленко

 

Об этом переходе я написал дневник. В книгу, думаю, войдут многие его страницы. В дверях появился пожарный помощник.

— Пора на обед, – бодро сказал он и добавил: стармех дал команду сделать сауну на 17 часов.

— Добро! Надо бы веничек поискать. Боцман как-то хвастался, что у него есть в загашнике.

Подошёл доктор с бумагами. Вид у него был озабоченный. Он дождался окончания сообщения Степаныча и обратился ко мне:

— Вот, я написал рапорт по поводу случая с третьим механиком на вахте.

— А вы его капитану отнесите. Я такие вопросы решать не имею права. Вы его списывать хотите?

— Лучше бы списать, – вкрадчиво заговорил доктор, но для этого нужно зайти в порот и купить билет до России.

— Ну, товарищ медицинский эксперт, а что вы про деньги написали в рапорте? – спросил Степаныч.

— А ничего, товарищ банщик, про деньги в медицинских заключениях не пишут.

— А вот мы в заключении о пожаре обязательно пишем материальный ущерб. Вам это тоже надо делать, – назидательно произнёс Владимир Степанович. Вы мне навеяли анекдот:

Мужчина нашёл на берегу старую запылённую бутылку. Открутил пробку, а из неё джинн

— Ты кто? – спросил мужчина.

— Джинн я! Приказывай, что хочешь, хозяин!

— Хочу быструю яхту, красивую женщину и царское застолье!

— Сделаем, хозяин! Дай только денег.

— Джинн твой, просто пожарный на машине без воды, Степаныч. Я дальше пошёл. Я второй рапорт написал: больной может нести вахты в дневное время. Вот так!

— А это серьёзно, доктор?

— Вполне. Я его осмотрел. На хронику это не похоже. Буду наблюдать.

— А зачем два рапорта? – спросил пожарный помощник.

— А затем, чтобы ты анекдот нам рассказал. Тебя же надо завести, как будильник.

Мы посмеялись и пошли на обед. Второй рапорт доктор отдал капитану в столовой. Мастер прочитал его и передал стармеху. Все мудро молчали. Я понял, что вопрос списания третьего механика решён.

— Приглашаю вас на мостик в 15.00, – сказал мне капитан. Я приглашение принял.

Занятия прошли по высшему классу. Мастер продемонстрировал свой высокий класс организатора, высокую ответственность за всё, что происходит и может произойти, глубокие знания предмета судовождения и конкретной навигационной обстановки по маршруту следования:

— Когда я прихожу на мостик, это не значит, что с вахтенного помощника снимается ответственность за управление судном. Пока я не заявил о взятии ответственности на себя, любой из вас, чья идёт вахта, командует судном! Вы этим должны руководствоваться всегда. Поэтому вы должны быть подготовлены к любым коллизиям на маршруте. А теперь начнём занятия.

Обучаемые свои знания открывали очень скупо. Они больше старались выкачать информацию от капитана. Едва начав отвечать, у них появлялся вопрос к капитану. Мастер с удовольствием демонстрировал свои знания и, ответив, отечески журил за неуверенные ответы и советовал лучше использовать имеющиеся на борту пособия, лоции и карты. Капитану нравилось, что я снимаю это занятие видеокамерой

Удивляло то, что никого из штурманов не смущали их ответы, которые начинались с невнятного бормотания и двух-трёх коротких фраз. После них наступало полное молчание и сосредоточенное созерцание водных этюдов в рамках иллюминаторов.

— Какие течения и ветры господствуют на нашем маршруте? – спросил капитан, повернувшись к третьему помощнику.

— Слава наморщил лоб, что окружающим сообщало: процесс мышления пошёл. Старпом прильнул к тубусу локатора, а второй помощник просто смотрел на Славу в ожидании.

Третий помощник уже потирал нос. Видимо, это стимулировало умственную деятельность. Губы его зашевелились, он отвёл взгляд от иллюминатора и посмотрел на капитана грустно-грустно…

— В разное время года дуют разные ветры, – тихо сказал Слава.

У мастера в глазах появился отблеск льда:

— Если вы не готовы, то так и надо сказать. А что ответит второй помощник?

— Сейчас, в это время, дуют встречные ветры и течения тоже встречные.

— В это время дуют пассаты южного направления, — сказал капитан, чеканя каждое слово, и продолжил:

— Что такое смерч и как его определить ночью?

— По локатору! – с радостью матроса, увидевшего долгожданную землю, ответил старпом из-за стойки радара.

— А если радар вышел из строя? – тут же усложнил задачу капитан.

Вся штурманская рать сосредоточила свои мыслительные средства и бросила их на поиск ответа…

— По тучам и хвосту, не очень уверенно сказал второй помощник.

— Александр! Ночь же за бортом и погода штормовая, – разочарованно произнёс капитан. Но… – капитан выдержал паузу и продолжил: Смерч всегда сопровождают молнии. По молниям можно предвидеть наличие смерча.

— Ещё пару вопросов. Где лоция рекомендует места отстоя судов на случай опасных метеоусловий и где дешевле стоят продукты, в Гибралтаре или на Канарах?

Видимо, признав свою несостоятельность, будущие капитаны и старпомы искали не ответы на вопросы, а какой-нибудь повод прекратить эту экзекуцию.

Мастер почувствовал это, как мне показалось, и, повернувшись к Славе, сказал:

— Вы мне представите наш маршрут до Кейптауна со всеми комментариями к навигационной обстановке и портам возможного захода. Вот тогда мы и поговорим. Я не буду больше задавать вам вопросы. Впервые я встречаюсь с помощниками, которые не знают навигационную обстановку по маршруту.

Давно известно, что наличие зрителей при каком-либо событии подстёгивает исполнителей раскрывать свои возможности. Как говорят люди искусства, зритель, да если он ещё и толковый, очень даже способствует раскрытию творческого дарования, а то и открытию таланта. Во всяком случае, получить оценку своих возможностей мечтает каждый человек. Скажите хозяйке о прекрасном вкусе её обеда или улыбнитесь водителю, когда он остановился пропустить вас на переходе улицы, и вы увидите, как расцветёт лицо, как засияют глаза.

Капитан получал удовольствие от занятия. Слушатели подыгрывали ему в знак благодарности, теперь им не надо листать лоцию и ползать по картам.

— Я надеюсь иметь кассету с фильмом, который вы снимали и будете снимать, – обратился ко мне капитан.

— В Питере, конечно, сделаем.

— Тут, на мостике, возникали разговоры про ваши космические суда, – заговорил старпом. Может быть, собрать свободных от вахт и работ и вы рассказали бы им о судне, его историю. 7 дней идём, а народ почти ничего не знает, зачем столько шаров и что за аппаратура в лабораториях.

— Поддерживаю предложение, – заявил капитан и продолжил: Экипаж надо собрать. Перед началом вашей лекции нужно довести до них несколько сообщений по итогам пройденного пути и рассказать, что нас ждёт впереди. Мне это предложение понравилось, и я согласился провести беседу завтра после вечернего чая.

Шёл дождь. Видимость не больше 2-х миль. Локатор дальнего обзора не работает. Начальник радиостанции отремонтировать не может. Работает только радиолокатор «Дон». Судов становится всё больше. Не дай Бог, и он выйдет из строя.

Пошёл готовиться к сауне. Это первая баня. Вечером буду готовиться к завтрашней беседе.

 

Капитаны.
Выходим в Атлантический океан

 

16.09.94г. Курс 255°; φ=50°37,7'N λ=0°32,6'E; ветер=10 м/сек; Tвод=18°; Tвоз=12°; P=753мм рт.cт.; V=12,7 узл.; S=306 миль; L=1567,1 миль. Пасмурно. Дождь. Видимость 2 – 3 мили. Берегов Англии и Франции почти не видно.

 

Пятница. Прошли самое узкое место – пролив Па-де-Кале. Идём проливом Ла-Манш. Много встречных и попутных судов. Мастер на мостике. Завтра выйдем в Атлантический океан. Таким ходом мы должны быть в Камбейском заливе 24 – 25 октября.

Никто нас не сопровождает, как это было в первых рейсах. В те годы самолёты, вертолёты на протяжении всего пролива совершали облёты. Военные и невоенные корабли проявляли опасное любопытство: близко подходили к борту или очень рискованно пересекали курс. Обязательно выставлялась вахта бдительности. Её назначение – исключить возможность побега.

Были случаи на судах ММФ и кораблях ВМФ, когда человек, надев спасательный жилет, прыгал за борт и старался скорее доплыть до ближайшего иностранного судна или берега. Это было ЧП международного масштаба и катастрофических последствий для тех, кто в характеристике подтверждал фразу типа: «Товарищ И.И.Иванов достоин, работать на судах заграничного плавания». Капитан и Начальник экспедиции в таких случаях теряли визы на какой-то срок или навсегда.

Размышления мои прервал капитан:

— О чём задумались? Почему на завтрак поздно приходите?

— На завтрак иду после зарядки и купания в морской воде. Вода стала чистая, я наполняю ванну и купаюсь. Надо здоровье поправлять. «Комаров» столько забот и хлопот за эти 4 года доставил, что ущерб становится заметным. В конце девяностого даже инфаркт посетил. Задуматься есть над чем. Никогда не предполагал, что научные суда, которые строил Советский Союз для укрепления своего космического могущества, будет продавать на металлолом странам третьего мира уже другая страна по имени Российская Федерация. Знаю: СССР нет!… Не существует! А верится с трудом… Радиостанция «Свобода» работает в Москве. Вещает круглосуточно и всё так же, как из-за «бугра». Есть теперь и у нас «мистеры-твистеры», «владельцы заводов, морей, пароходов». Одесса стала заграницей!

Капитан рассматривал в бинокль обстановку по курсу. Мне показалось, что он не слушает. Принимаю решение покинуть рубку. Мастер, положив бинокль, сказал вахтенному:

— С правого борта на Францию идёт паром. Вы видите? Слава кивнул.

— Следите внимательно!

— Капитан повернулся ко мне:

— Вам жалко расставаться с прошлым… Конечно, космические успехи, уникальные корабли, работа первооткрывателей с хорошим привкусом авантюры и причастность к громким успехам – тяжкая потеря… Мастер подождал немного. Я молчал. Он снова заговорил:

— У нас и флота нет. Армия в развале. А куда делась оборонка? Парламент расстреляли. Акционируют, приватизируют или под «крышу» берут всё, что может давать деньги. Коммунисты рухнули, и уже той машины партийной не создать. Народ не знает пока, как он хочет жить, но идти коммунистическим путём не хочет. Не до космоса сейчас. «Комарова» не поднять в России. Ждать чего-то вам было нельзя. Судно у вас отобрали бы или разворовали. Без постоянного ухода оно долго не простоит. Или потонет, или сгорит. В этом деле поспособствовать желающих много.

— Понимаю-то я всё, но принять это не могу так сразу. Соглашаюсь постепенно, но это время надо пережить. События управляются не волей государства, а всей накопленной несправедливостью и ожесточённостью в нашем обществе. Каждому человеку отпущена жизнь. Каждый человек хочет того, что делает жизнь достойной. Человек торопится достичь этого. А когда все желают заполучить всё быстро, то получается хаос. Люди должны организоваться так чтобы алчность и зависть не разрушили это желание. Спешить тут опасно.

— В вашем положении вы должны не хныкать, что вы не видите просвета. Пережидать это время надо не в стенаниях, а в поисках возможностей выйти из угнетённого состояния. Определить своё местоположение и от этой точки выбрать новый курс, на котором и встретить удачу.

— А вы-то как? Определились?

Мастер усмехнулся. Помолчал. Достал бинокль и стал рассматривать обстановку по курсу. Длилось это полминуты или чуть больше. Я подумал, у него нет ответа, а поучать могут многие. Желание дальше говорить на эту тему пропало.

Мастер прекратил смотреть в бинокль и повернулся ко мне. Что-то в нём было императорское. Превосходство над окружающими присутствовало в нём как некий дар свыше. Голубые глаза, огромный лоб, округлые контуры крупного лица, тонкие губы, чуть тронутые снисходительной улыбкой, и белые зубы, как фамильный герб на портрете властелина.

— Я давно определился, – начал он уверенно. Капитанская профессия приучила делать выбор сразу. Вся наша жизнь проходит на мостике с биноклем или у экрана локатора, или штурманского стола за выбором курса и оценкой метеосводки. Капитан даёт команды, куда и как идти судну. Он отвечает за судно и экипаж. Вот так.

— Да, наверное, военные меньше приучены к такой самостоятельности. У нас всегда есть вышестоящий начальник, который обязан одобрить или отменить решение. Мы с вами сейчас проходим залив Сены. В 1984 г. в начале октября «Маршал Неделин» встал на якорь в этом заливе. Здесь нас ожидало гидрографическое судно. На нём Главный штурман Балтийского флота, который помогал нам пройти самый трудный в навигационном отношении участок перехода, возвращался в Калининград.

Дальше мы должны идти по маршруту, выполняя Государственную программу мореходных испытаний. По мнению командира перехода Трунина, заместителя председателя Государственной комиссии Проскурякова, в прошлом командира крейсера, и командира корабля Волкова, шторм, который разыгрался в Бискайском заливе, позволил бы выполнить некоторые пункты этой программы.

После ухода гидрографа Трунин дал команду следовать по маршруту и доложил об этом в Штаб БФ. Через некоторое время мы получили команду вернуться в точку, откуда ушли. Штаб БФ нам запретил идти в Бискайский залив пока там штормовая погода. Все наши обоснования пройти Бискайский залив во время шторма были отклонены. Командиров на борту было много, а решение принимали в Калининграде. Трое суток простояли мы в заливе Сена. Это было неоправданно. «Маршал Неделин» самый современный корабль, спроектирован и построен для работы в самых тяжёлых погодных условиях.

— Я знаю нескольких капитанов, которые пришли к нам из ВМФ. Соглашусь с вашими наблюдениями. Первое время им тяжело было даже в старпомах. Проходило не менее 5 лет до их назначения в капитаны. Хочу подчеркнуть, у торгового и военного флотов общее только море. Задачи настолько разные, что и наши навыки, наши методики подготовки кадров, наш опыт работы очень и очень отличаются от военных.

— На «Комаров» в 1969 г. пришёл в старпомы Вениамин Александрович Кононов. Он выходец из ВМФ. Во время хрущёвской экзекуции армии и флота был уволен. Пришёл в ЧМП. Последнее место перед приходом к нам он был старшим помощником капитана на пассажирском теплоходе «Адмирал Нахимов», который столкнулся с сухогрузом «Пётр Васёв» 31 августа 1986 г. при выходе из порта Новороссийск. Только через 6 лет, в мае 1975 г., он был назначен капитаном НИС «Космонавт Владимир Комаров» и командовал им до мая 1989 г., когда НИС был выведен из состава СКИ ОМЭР АН СССР

Мне пришлось ходить с ним в рейсы, когда он был старпомом. Экспедиция очень хорошо его приняли. Это был человек, пропитанный военными укладами жизни. Мы хорошо понимали друг друга. Я хочу сказать, что, плавая на «Нахимове» по маршруту Одесса – Ялта – Новороссийск – Батуми, он не мог приобрести необходимой навигационной и деловой практики дальних рейсов. Военного образования и опыта явно не хватало. Ему в старпомах было трудно. Почти шесть лет он набирался практических знаний. Как у вас говорят, зарабатывал ценз на капитана. До него были капитаны, известные в ММФ.

Первым капитаном на «Комарове» был Адольф Васильевич Матюхин. Ещё на заводе, во время приёмки судна, он получил прозвище «Император». Думаю, комментировать не надо. Он сделал четыре рейса и ушёл. Империя оказалась маловата, да и почестей – тоже. Капитан он был без «бзиков», по классификации Конецкого[10]. Близко к себе не допускал никого. Удивлялся, что на таком важном судне капитанская каюта находится далеко от мостика и капитан в ней сидит за рабочим столом задом наперёд. Так он шутил.

С начальником экспедиции Поздняковым старался ладить, но держался на расстоянии. Заменить название помещения «Салон капитана» на «Салон капитана и начальника экспедиции» отказался. Междусобойчиков не устраивал. В застолье участвовал только на официальных приёмах. Юмор ценил, если он его не задевал. Капитанское дело знал хорошо. Своих помощников и главного механика умел держать в требуемом напряжении так, что «бросков тока» в сети не было. Интересы экипажа отстаивал в пределах, не раздражающих пароходское начальство.

Дальнейшую судьбу его не знаю. Одесситы говорили, что он ходил на лучшем балкере[11] ЧМП.

После него капитаном назначили старшего помощника Алексея Ильича Шевченко. На «Комарове» он — с приёмки судна на заводе в должности второго помощника, До второго его опустили из старпомов за ошибки молодости, порочащие советского моряка в глазах борющегося рабочего класса Италии. Во втором рейсе, по рекомендации Матюхина, его назначили старпомом. В июне 1969 г. он принимает должность капитана НИСа «КВК», В.А. Кононов приходит с «Нахимова» на должность старшего помощника.

— Насколько я помню, в те годы разжалованных за выступления в иностранном порту вернуть, а потом ещё и продвинуть на капитана – дело очень трудное. Чаще всего, штрафников посылали в каботаж[12]. Видимо ваш первый капитан имел вес в руководстве, а молодой зарубежный гастролёр обладал хорошими качествами морехода.

— Заслуга первого капитана в этом неоспорима, но хочу заметить, что Поздняков - начальник экспедиции, сам и через Безбородова, командира ОПИК, доводил до руководства ЧМП желание иметь в капитанах Шевченко, – заметил я, и добавил: два «императора» на одной территории – это излишество.

— А я всё хотел спросить, как уживались два начальника от разных ведомств на одной территории?

— Это разговор отдельный. По-всякому бывало. В самых первых рейсах, в начале шестидесятых, существование экспедиций на наших судах скрывалось. ПИПы ходили на работы под торговым флагом с легендой снабжения рыболовецких траулеров и баз. Мораторий на статус капитана сохранялся. Все конфликты регулировались переговорами в каждом отдельном случае, если это не выходило за борт судна. А после сообщения ТАСС о создании Службы космических измерений, Отдела морских экспедиционных работ Академии наук СССР (СКИ ОМЭР АН СССР) в июне 1967 г. были разработаны положения о взаимодействии капитана и начальника экспедиции.

— Это как «Договор о разграничении полномочий субъектов Федерации и Правительства России». Борис Николаевича Ельцин с большим удовольствием часто говорил об этом достижении, – прокомментировал капитан.

— Не читал «Договоров», но что-то, наверное, подобное. Масштабы у нас были не те. У нас всё-таки был порядок, а в Федерации разграничили полномочия так, что границ найти не могут. Вернусь к капитанам:

— С Шевченко мы дружили. У него была тяга к науке. С первых дней пребывания на НИСе он проявлял интерес к навигационному комплексу. Поняв, что точное определение места судна при работе по космическим объектам является определяющим в точности измерений параметров движения космического объекта, он стал заниматься вопросами точности определения координат места имеющимися на борту судна навигационными средствами. Им были разработаны методики, которые использовались при выполнении работ по «Зондам-5,-6,-7,-8», «Союзам-2,3,-4,-5,-6,-7,-8». В 1979 г. он защитил кандидатскую диссертацию в Высшем мореходом училище им Макарова. Был он капитаном на нашем флагмане «Космонавт Юрий Гагарин». Наука его увлекла. Он ушёл работать в Одесское Высшее мореходное училище. Возглавил кафедру безопасности плавания и работает там сейчас.

Если на одну чашу весов положить требования Устава службы на судах ММФ СССР к капитану, а на другую – всё капитанское старание, что было у Алексея Ильича, Устав он не перевешивал. То, что статью 52 Устава он не выполнял, как и подавляющее большинство экипажа и экспедиции, доказывать не надо. Да и никто во флоте, пожалуй, не знал, как её выполнить.

— Ну, эту статью я даже помню, – с гордостью сказал капитан. И звучит она так: «Членам экипажа, а также другим лицам, на которых распространяются требования настоящего Устава (ст. 2), запрещается приносить на судно и употреблять спиртные напитки, а также появляться в нетрезвом виде. Член экипажа, вышедший на работу или заступивший на вахту в нетрезвом состоянии, подлежит немедленному отстранению от исполнения служебных обязанностей».

Процитировав статью Устава, капитан продолжил:

— Однажды, в начале своей капитанской деятельности, я попытался выполнить требование этой статьи. А случилось так, что на отходе старпом доложил: доктор и пожарный помощник нетрезвые и не способствуют, чтобы их гости покинули судно. Шумят и привлекают к себе внимание. Доктор утверждает, что он лечится после вчерашних проводов, пожарный помощник убеждает, что тлеющие угли надо заливать во избежание пожара.

Вот-вот придут власти, а они гостей не выпускают из каюты, да те и не очень стремятся уходить. Они тоже лечатся и тушат. У первого помощника сидят люди из парткома. Туда с этим вопросом не сунешься, – завершил свой доклад старпом.

Он тоже шёл первый раз старпомом и очень переживал за свои первые шаги.

Я, конечно, обозлился и на старпома, и на нарушителей. Меня учили: прежде чем исполнять, взвесь и подумай, как это решать. Выдерживаю паузу, достаточную для обдумывания. Пока нет властей и партком в каюте первого помощника, эту заварушку надо прекратить. И врача, и пожарного помощника я знал, но шёл с ними в рейс впервые.

Принимаю решение раздраконить их согласно требованиям Устава. Обойдусь без мата и угроз. Беру Устав и в сопровождении старпома иду к смутьянам. В каюте доктора, кроме пожарника, ещё трое мужиков. Все поддатые. На столе почти пустая бутылка водки, рюмки и остатки закуски. Играет магнитофон. Закрываю дверь, выключаю магнитофон и стальным голосом произношу:

— Почему нарушаете Устав?

А они хором:

— Здравствуйте, товарищ капитан!

— Мы пришли пожелать семь футов под килем нашим друзьям, а не нарушать Устав, – сказал один из гостей, если мы что-то нарушили, то разъясните нам, что?

Доктор и пожарник молчали. Они не ожидали, что старпом будет жаловаться. У них был вид разочарованных женихов.

— Вы нарушили статью 52 Устава, – сурово сказал я и зачитал её.

Честно говоря, я никогда не задумывался над этой статьёй. Борьба с пьянством у нас велась всегда: при Хрущёве, при Брежневе, при Андропове и особенно при Горбачёве. Все они говорили, что водка – враг народа! Но народ наш никогда не боялся врага и всегда врага побеждал. Мне казалось, что в статье всё написано правильно. Боритесь так, чтоб нёс потери враг! Но оказалось, что я ни хрена не знаю и не понимаю.

Первым заговорил доктор:

— В каком виде мы появились на судне – никто не видел, – медленно выговаривая слова, стал объяснять доктор.

— Вахтенный у трапа смотрел телевизор в иллюминатор столовой, – дополнил пожарник, стараясь помочь доктору. Сейчас у нас остаточное явление от вчерашнего прощального ужина дома.

— На судно мы водку не приносили и ни капельки не брали в рот, – краснея от напряжения или от стыда, или от остаточного явления, перебил пожарника доктор.

— Нам на вахту заступать не надо, а работ пока не предвидится, – дополнил пожарный помощник.

Ввязываться в перепалку времени не было. То, что они были в подпитии, сомнений не вызывало. Во мне всё кипело. Ещё пару реплик с их стороны – и я буду готов учинить разнос. Гости, ухмыляясь, наблюдали этот спектакль. Их ухмылки так меня возмутили, что я решил нанести удар по гостям:

— Значит, водку принесли ваши друзья и распивали её на борту судна? В статье 2 им это тоже запрещается!

— А можно огласить и эту статью, – обратился один из гостей. Наглость их переходила границы дозволенного. Я взглянул на старпома. Мне показалось, что он, как ученик, задавший учителю неожиданно трудный вопрос, ждёт ответа и предвкушает неправильный ответ. Сам не знаю, почему так подумал. Пыл свой я охладил.

Открыл Устав на странице, где была статья 2, и прочитал её. В статье говорилось, что требования Устава распространяются на всех членов экипажа как на судне, так и на берегу, и ещё там был текст: «...требования Устава распространяются на лиц, временно прибывших и выполняющих служебные обязанности и работы на судне». Прочитал и смотрю на них. В голове возникает вопрос: «А кто же они?».

— А мы, товарищ капитан, никаких служебных дел не имеем на вашем судне, – с каким-то довольным мурлыканьем произнёс самый крупный из гостей и продолжил: Мы пришли проводить наших друзей в рейс на вашем судне и пожелать вам удачного плавания. Если что-то не так сделали, вы уж нас извините. А ваши подчинённые ни в чём не виноваты. Водку принесли мы. И пили мы, не нарушая требований Устава. Я это вам говорю как юрист. Про гостей в Уставе не написано.

Наступила пауза. Признаюсь, я почувствовал себя, как пассажир трамвая, который только что вошёл и хотел купить билет. Полез доставать кошелёк, а его в кармане нет. В трамвайной толчее вытащили. Чувствую, что жулики рядом, а доказать нечем. Заорать? Не поймут. Да и на кого?

— Проводите гостей, – обратился я к старпому. На что гости прореагировали дружным вставанием. Спокойно они забрали бутылку с остатками водки и кое-что из закуски, попрощались сдержанно с хозяевами каюты и пошли к трапу в сопровождении старпома. Доктору и пожарнику я громко, так, чтобы слышали уходящие, сказал, чтобы написали рапорта о происшедшем. Рассказал я это вам потому, что глупость, возведённая в закон, порождает неуважение к нему.

— Наши политработники в случаях разборок дел по употреблению алкоголя во время рейса нас раздолбывали за военные Уставы и утяжеляли вину нарушением именно этой статьи вашего Устава.

— Когда я перешёл на пассажирский флот, об этой статье никогда не вспоминал. На борту были рестораны и бары. В них экипажу запрещали заходить, кроме тех, кто там работал. Это была, как бы, дырка в заборе. Иногда её забивали, чтобы показать, что доступа туда нет. Но хочу сказать, что доски прибивались одним гвоздём. Так можно было доски раздвинуть, а дыру всегда иметь прикрытой. Приносить на судно не нужно было ничего.

— Мы с вами жили и живём во времена, когда в действительности всё не так, как на самом деле.

— Но, ведь, мы живём! И вернувшись, будем очень стараться жить дальше! И жить хорошо! – сказал капитан, рассматривая в бинокль обстановку по курсу. В голосе его звучала уверенность. Он положил бинокль и продолжил наш разговор: — Взвешивать деловые качества капитана и обязанности его по уставу я бы не стал. Во-первых, устав всегда тяжелее, а во-вторых, наш Устав можно знать, но выполнить все его пункты нормальному человеку невозможно.

Есть такая русская поговорка: «На небе – Бог, на судне – капитан», а англичане говорят: «Капитан должен думать быстрее, чем движется корабль». По Уставу: «Капитан является руководителем судового экипажа, доверенным лицом Государства, отвечающим за сохранность судна, жизнь находящихся на нём людей и перевозимый груз». Очень чёткая формулировка. Быть доверенным лицом Государства – выделяет профессию капитана из всей массы руководящих производственных должностей.

— В морском флоте с давних времён в некоторых случаях капитана называют мастер. Как вы думаете, это оценка профессиональных качеств капитана?

— Думаю, что так оно и есть. Как помнится, в журнале «Вокруг света» начала семидесятых годов я читал статью или рассказ про мореплавателя. Начиналось моё капитанское восхождение. Любопытство к своей профессии было огромным. Журнал «Вокруг света» был тогда авторитетным источником знаний. Большую долю занимали морские темы. Текст посвящался английскому писателю, моряку Джозефу Конраду. Мне запомнился небольшой отрывочек. Он посвящался именно оценке профессии капитана. Дословно я его, конечно, не помню, но смысл был в том, что моряки, называя капитана мастером, подчёркивают его высокий профессионализм, умение руководить людьми и кораблём, быть артистом своего дела. В средние века, когда производство организовывалось в цеха, ими руководили мастера, которые прошли все ступеньки командной лестницы. Мастер[13] – это высшая оценка профессии.

— Пользуясь вашей терминологией, я бы сказал, что капитан Шевченко мастер. Я сужу из личных впечатлений. В море я побывал более чем c десятком капитанов, но мастером могу назвать пока только его. Были хорошие. Матюхин — император, Кононов — отличный мужик. 14 лет он командовал «Комаровым». Его уважали и любили в экипаже. В отсутствие называли «наш Веня». Старались не подводить. Он никогда не закрывался в каюте. Никто его не видел пьяным. Шумел он на виновника, но никогда не доходил до оскорблений. В обиду членов экипажа не давал. Перед высоким начальством не лебезил и старался как можно дальше быть от него. В пароходстве считали, что «Комаров» ему по силам и арендатора он тоже удовлетворяет. За это время на судне случилось два громких ЧП.

В 1979 г., при выходе из Средиземного моря в океан, 10.08 в 04.54 судового времени под форштевень попал японский сейнер[14].

— Интересно. Расскажите, что знаете об этом, – попросил капитан.

— Корма сейнера была почти отрезана. Как только «Комаров» дал полный назад, вода хлынула в пробоину, сейнер перевернулся и кормой ушёл под воду. На поверхности торчал нос. Так он плавал долгое время, пока испанские военные корабли потопили, расстреляв. В НАВИПах сообщалось об этом.

— А как получилось, что «Комаров» наехал на рыбака? Очень любопытно узнать. На «Комарове», как я считаю, достаточно локационных средств, 2 перископа с ночным видением, обзор из рубки очень даже приличный.

— Я могу вам рассказать это со слов участников этих событий Маслова - начальника экспедиции и членов экспедиции Монакова, Толмачёва, Леднева и добавлю рассказ штурмана Переходова. Хочу предупредить, что рассказчики многое подзабыли и не всегда были уверены в точности своих воспоминаний.

Полёт основной экспедиции орбитальной станции «Салют-6» – «Союз-34» приближался к концу. Посадка предполагалась после 170 суток полёта от старта 25.02.1979 г. Запросили разрешение зайти в порт Лас-Пальмас для пополнения продуктов и отдыха. В ожидании ответа решили выйти из Средиземного моря в Атлантику и порыбачить на приглянувшейся нам банке на пути в порт.

Рыбалка всегда способствует хорошему настроению, нейтрализует возбудителей ностальгии. Работы закончились после полуночи. Океан спокойно дремал под безоблачным небом, украшенным яркими экваториальными звёздами и почти полной Луной. Взяли курс на банку. Белые шары над серебряными бликами волн, казалось, летят над водой. Мир и покой. Только шелест воды и мерный гул работающей машины наполнял окружающий нас волшебный храм, где Луна и звёзды совершали крёстный ход навстречу новому дня.

На вахте старшего помощника Голоскубова где-то в 04.30 местного времени раздался сигналы общесудовой тревоги. Перед этим многие сквозь сон, ощутили, что судно прекратило движение при работающей машине и, дрожа от напряжения всем корпусом, пытается преодолеть препятствие. Со столов и полок попадали незакреплённые предметы, стулья улетели к носовым переборкам. Все привычно ждали сообщение вахтенного помощника, какая это тревога – учебная или настоящая. Поэтому суеты и паники не было. Но разъяснений не последовало. Сигналы общесудовой тревоги продолжали греметь, а комментариев не было! Народ, обеспокоенный неизвестностью, выходил на палубы или пытался через иллюминаторы увидеть, что происходит за бортом. Отмечу, что спасательных жилетов почти никто с собой не взял. Учебные тревоги приучают к условностям.

Юра Толмачёв жил на верхней палубе в каюте правого борта, ближе к корме. В иллюминаторе в лунном свете виднелся абсолютно чёрный, без единого огонька, силуэт небольшого судна. «Комаров» уже медленно катился задним ходом от этого призрака. На вопрос соседа по каюте Юра сказал:

— Мы, похоже, натолкнулись на затопленное судно. На кого-то напоролись, это факт!

«Комаров» остановился. На мостике происходило интенсивное передвижение. Впереди по курсу виден предмет без огней, напоминающий контуры судна. Полная Луна светила настолько ярко, что лунная дорожка, казалось, начиналась от горизонта. Народ двинулся на бак[15]. Вахтенный помощник дал команду готовить спасательный катер к спуску, аварийной партии прибыть в катер. В это время на чёрном силуэте замелькали огоньки. Понятно – это ручные фонари в руках людей. Заметно было, как силуэт судна уменьшается. Оно тонуло. Крен на левый борт. Потом что-то упало в воду и стало увеличиваться. Оказалось: это надувается спасательный плот. По движению фонарей – люди перебирались на плот, скользя по борту. Наконец, плот с людьми отошёл от тонущего судна. Расстояние между судном и «Комаровым» примерно около кабельтова[16]. Двигатель на первом спасательном катере упрямо не заводился. Попытались спустить другой, но он завис на шлюпбалках и никак не хотел идти вниз. Прозвучала команда спустить рабочий катер. Заработали лебёдки. Катер опустился на воду вместе с командой. Командиром пошёл второй помощник Переходов.

В это время призрак заметно изменил свой контур. Нос стал подниматься над водой, а корма исчезать с поверхности. Послышались гул и урчание воды рвущейся в пробоину. Корма скрылась под водой. Через мгновение на поверхности остался силуэт носовой части. В лунном свете белые пенные следы плели ажурные кружева вокруг чёрного остроугольного надгробия.

С первого раза катер подошёл к плоту неудачно. Проскочил. Второй заход получился. Завели конец для буксировки. Катер и плот находились на лунной дорожке. Видно было, что на плоту около двух десятков людей.

Вдруг кто-то громко закричал:

— Смотрите! Сколько людей ещё в воде! Действительно, в лунных бликах видны были предметы, очень похожие на людские головы. Включили прожектор. Оказалось, плавали шары-поплавки. Это открытие сняло напряжение у всех наблюдающих. Все люди были на плоту. Катер заурчал и начал буксировать плот. Моторист, видимо от перенапряжения, сразу дал газу и плот начал зарываться в воду. Спасаемые так взвыли, что моторист выключил двигатель. Некоторое время караван дрейфовал. Кононов к этому времени уже облачился в брюки и куртку капитана, вышел на крыло мостика и стал выяснять, кого они потопили. Он пытался спросить на английском языке:

— Вы японцы или китайцы?

Английский он не знал. Произношение было такое, что вопросы больше походили на русскую брань. Люди на плоту его не понимали и удивлённо смотрели на орущего капитана.

Погода стояла штилевая, но поднимать потерпевших по штормтрапу капитан не решился. Люди находились в стрессовом состоянии и могли сорваться. Вениамин Александрович приказал пересадить команду рыбака в катер и поднять вместе с катером на борт.

— Раненых пересаживать в первую очередь! — дополнил команду капитан.

На плоту началась какая-то возня, послышались крики. Сверху было видно, как матросы и второй помощник что-то требовали, а спасаемые стремились скорее перебраться в катер. Напоминало это наши очереди за дефицитом, когда каждый старался быть первым. Причина была, видимо, в дополнении капитана о первоочерёдности раненых.

Капитан сам пересчитал спасённых. Их было 19 человек.

— Ху из кэптен? – спросил Вениамин Александрович. Все молчали. Откликнулся маленький худенький человек, одетый в какие-то обноски и спасательный жилет. Он произносил английские слова, из которых удалось понять, что он радист. Он указал на мужчину, одетого более-менее прилично из всей команды, и сказал, изображая улыбку:

— Капитана, капитана.

Капитану было за 30. Он держал в руках полиэтиленовый пакет с книгой, как потом оказалось, судовым вахтенным журналом. Японец никак не прореагировал. Видно было, — действительность он ещё не воспринимал. Происходящее вокруг него он видит во сне.

Помполит и наш работник КГБ предложили отправить спасённых моряков в спортивный зал. Там для них уже готовят места. Вид у всех спасённых был измученный. Одежда – замызганное рабочее тряпьё. Руки и, незащищённые одеждой, части тела в царапинах и ссадинах. У одного рука замотана тряпкой. Пережитое столкновение и процедура спасения держали их в состоянии ужаса.

Вениамин Александрович тоже находился в состоянии боксёра, после нокдауна. Он уже ориентировался в обстановке, но ещё нужно было время для выбора тактики дальнейших действий. На него это событие свалилось неожиданно, непонятно почему, и что же делать? Произошедшие события совершенно не вписывалась в планы учебных тревог и теоретических занятий. Такое с «Комаровым» случилось впервые, и соответствующей практики у капитана не было.

Надо отдать должное нашим морякам. Члены экипажа и экспедиции принесли в спортзал одежду. Капитан распорядился дать постельное белье и накормить пассажиров, оказать медицинскую помощь всем нуждающимся.

— Поднимайте плот, – распорядился он, команду сейнера всю в спортзал – и накормить! Голос его звучал твёрдо. Он перестал выяснять, чьё это судно. Отозвав первого помощника, попросил его организовать в спортзале вахту бдительности и особенно обратить внимание на капитана, как бы тот не сделал харакири. Это он сказал на полном серьёзе.

Обсудив происшедшее с Масловым, они составили радиограммы-шифровки и отправили своим начальникам. Через некоторое время получили указание стоять на месте, не выходить в эфир и ждать команды. Утром спустили рабочий катер, и старший механик осмотрел нос нашего судна. Никаких разрушений или серьёзных вмятин не обнаружили. Это была первая приятная весть.

В конце вторых суток дрейфа возле места происшествия пришла команда передать японский экипаж на наше судно, идущее в Лас-Пальмас. Все заходы нам запретили. На следующий день подошёл наш сухогруз, и мы передали им японских рыбаков. Прощались, как прощаются владельцы столкнувшихся автомобилей, с недоверием и сомнениями в правоте каждого. На память японцы прихватили махровые простыни, на которых они спали, чем очень огорчили бельевую хозяйку и озадачили помощника по хозчасти: как их теперь списать.

В судовом журнале японцев записей не было за несколько предшествующих дней до дня столкновения. Отсутствовали и маршрутные карты. Капитан и главный механик сочиняли необходимые документы по аварии. Японцы в основном отсиживались в спортзале, иногда выходили на палубу подышать свежим воздухом. Языковый барьер сводил общение к жестикуляции и нескольким английским словам.

— Это всё впечатления, – заговорил Владимир Львович. А как произошло столкновение, по какой причине?

— Понять, как это случилось, кто виновник, теперь трудно. Что происходило на мостике, в момент столкновения, выяснить не удалось. Слухов много. Есть вариант, что старпом был в подпитии и ушёл с мостика, а рулевой пил кофе, судно шло на авторулевом. Ещё рассказывали,. cтарпом забрался в кресло у перископа и рассматривал в режиме ночного видения обстановку по курсу. Матрос несколько раз напоминал старпому о судне на курсе. Старпом отвечал, что видит, но команд рулевому никаких не давал и капитана не вызывал. Предполагают, что старпом заснул, утомившись, после посещения застолья по случаю дня рождения его подчинённой.

Капитан прибежал на мостик сразу после удара. На нём, как говорили, были только трусы. Он дал команду включить общесудовую тревогу и, увидев, что нос «Комарова» глубоко вошёл в кормовую часть протараненного судна, сам перевёл машинный телеграф – «полный назад». На пострадавшем судне ни ходовые, ни палубные огни не горели. Людей не было видно. В местах разрушения кое-где возникали искры, видимо, из-за нарушенной электропроводки. Это говорило об угрозе возникновения пожара. Капитан по громкой связи подтвердил команду «полный назад». По трансляции объявил:

— Аварийной партии на бак!

Он немного успокоился, когда увидел, как нос «Комарова» выбирается из чрева рыбака. Но пришла новая беда. В пробоину хлынула вода, и раненое судно начало тонуть. Вениамин Александрович дал команду спустить катер. Ну, а как спасали японских рыбаков, я уже рассказал.

Почти год шли разборки, потом состоялся суд, и ЧМП выплачивало японцам какие-то деньги. Японцы утверждали, что они поставили кошель и отвернуть не могли. Они думали, что в соответствии с международными правилами, «Комаров» их обойдёт. К тому же они заявили, что трюмы их судна были забиты тунцом[17]. Свидетели этого столкновения утверждают, что на корме рыбака были сети. Поплавки, которые они видели, плавали без сетей. Видимо, веских доказательств, что японское судно шло на авторулевом и на мостике отсутствовала вахта, не было. Тунцелов с кошелевым способом лова не мог дрейфовать. Преобладало мнение, что экипаж сейнера спал, вахта на мостике отсутствовала, и столкновение было неизбежным, так как у нас с вахтой тоже был непорядок.

— Думаю, что на обоих судах вахта свои обязанности полностью нарушила. Капитаны безобразно организовали вахтенную службу. В результате, какую славу принесло это ЧП «Комарову»? – закончил вопросом свою оценку Владимир Львович.

— Второе случилось уже в конце восьмидесятых, на той же банке, по пути на которую и произошло первое ЧП. В перерывах между работами «Комаров» стоял на банке. Народ, дабы отогнать ностальгические настроения, отдавался страстям рыбного лова. Но всему наступает конец. Пришло время, снова идти в точку работы. Стали выбирать якорь, а он не идёт. Как ни ухитрялись механики, как ни маневрировали штурмана, якорь не поддавался. В конце концов произошло то, что у судоводителей называется позором – якорь остался на дне. В клюз пришла только верхняя часть веретена. Приходить в родной порт с пустым клюзом считалось полным конфузом.

Кононов тяжело пережил первое ЧП. Оно уже стало забываться. И вот теперь практически в том же самом месте – второе. Приходить с пустым клюзом в Одессу, всё равно, что летом появиться в полный рост на экране телевизоров Одессы с расстёгнутой ширинкой. Этого позора он уже не переживёт.

Выход нашли вместе с главным механиком Леонтьевым. Разработали схему перемещения кормового якоря на место утерянного носового. Предстояла работа по космическому объекту в Средиземном море. В районе Сицилии нашли мелкое место. Спросили разрешения на ремонт в территориальных водах Италии и, получив добро, стали осуществлять свою схему.

Сначала якорную смычку носового якоря прикрепили к стальному тросу и спустили на дно. Судно дало самый малый ход вперёд, а брашпилем[18] стали травить цепь. Матросы переносили трос, прикреплённый к цепи, в корму. Судно остановили, когда якорная смычка оказалась под кормой. Кормовой якорь уже был отсоединён от якорной смычки и закреплён на выходе из клюза. Трос носовой цепи завели на кормовой брашпиль, и конец-цепь подняли к кормовому якорю. Потом спустили за борт беседку, и ремонтный механик скобой закрепил цепь к веретену кормового якоря. Кормовой брашпиль с помощью того же троса спустил якорь на дно. После того, как выбрали трос, дали задний ход, и когда нос прошёл якорь, лежащий на дне, выбрали цепь и завели якорь в клюз. Дело было сделано, ширинка застёгнута. Можно было идти в Одессу.

— Ну, и какую вы ему даёте оценку? – спросил капитан. По вашим данным, Кононов отработал на «Комарове» более двадцати лет.

— Я с ним работал, когда он был ещё старпомом и могу сказать, и экипаж, и экспедиция уважали его и любили. На «Комарове» не было склок и стычек. Когда у Вени, так его называли в народе, что-то не получалось или шло вразрез с интересами команды, народ шёл к нему поговорить. В некоторых случаях, когда в гневе, демонстрируя решительность и непреклонность, он проявлял грубость и бестактность, народ ему прощал. У Вениамина Александровича было развито чувство вины. И если он знал, что в конфликте есть его доля вины, он первым шёл на контакт с потерпевшим. Если он срывался и повышал голос, то потом долго переживал и искал случай, чтобы сгладить это. Ко времени вступления его в должность капитана эти стороны характера были известны экипажу, и он принял его, как достойную смену Шевченко. Взаимоотношения с коллективом устанавливались хорошие. У него сохранились военные навыки отдавать команды, держать выправку. Война, которую он прошёл от начала, заложила в нём уважение к младшим по чину. Хлопоты доставлял начальству не часто, а если они возникали, то устранял их без подлостей.

— А мореходом, каким он был? уточнил капитан.

— На мастера он никак не тянет. Военная практика у него, наверное, была небогатой. Плавания на «Адмирале Нахимове» по Чёрному морю Одесса – Севастополь – Сочи – Батуми вряд ли обогатили его. Рейсы на «Комарове» в навигационном плане были несложные. В старпомах его прикрывал капитан. Шевченко все вопросы навигации брал на себя. Он нёс только вахту. К учёбе у Вениамина Александровича тяги уже не было, да и давалась она ему с трудом. Английский язык ему вообще не давался. Несколько фраз – для приветствия властей и лоцмана. Вахтенные матросы рассказывали, как Веня демонстрировал лоцману свои знания английского. Когда на мостик буфетчица приносила поднос с кофе и бутербродами, Веня подходил к лоцману и говорил:

— Мистер пайлот! Плиз - кофе дринк. Плиз - сандвич с колбаской.

— Thanks! – отвечал лоцман. All right, sausage! – говорил он, с удовольствием рассматривая поднос.

Зачёт в Пароходстве по знанию языка как-то получал, потому что в Одессе «как-то» всегда было надёжным средством.

— На ваших судах, думаю, он был вполне приемлемым капитаном. В торговом флоте ему бы ничего не светило, – сказал капитан и спросил:

— За столкновение с япошкой наказали кого-нибудь?

— Не знаю. Старпом точно ушёл с судна. Пароходство платило какие-то деньги после суда. Капитан продолжал плавать. Почти 2 года НИС заходил только в порты стран, которым СССР очень помогал, где нам не грозил арест. И закончить хочу коротенькой справкой о капитане НИСа «Академик Сергей Королёв»:

— Борис Николаевич Борисов пришёл с танкерного флота. Первый его рейс был на «КВК» в конце 1970 г. В Одессе эпидемия холеры. Выходили мы из Ялты.

Крепкого телосложения, уверенная походка морского волка. Говорил не торопясь, с приправой одесских интонаций и словечек. Оберегал свой суверенитет. В дела экспедиционные вникал только в части его касающейся. К космическому начальству не рвался.

К нам перешёл в надежде избавиться от напряжённости линейных рейсов и постоянной опасности от перевозимых грузов. Он был опытным капитаном, но уже потерявшим интерес к этой профессии. Предпенсионные заботы заполняли его интересы. Каким он был капитаном в молодости и зрелые годы — сказать не могу. Судоводитель он был опытный. С экипажем справлялся в пределах требований пароходства. Конфликты не любил. Не придирался и не делал зла. Терпеливо ждал заслуженной пенсии.

Капитаны, которые ходил на «Комарове» в «Экос Конверсии», в основном были из неудачников, засидевшихся в старпомах по причине невостребованности. В период демократического хаоса они активнее других предлагали себя. Кадровых ограничений не было, и они поднимались на мостики приватизированных судов с надеждой утвердиться. Гонору у них было много. Обид на прошлое ещё больше. За один рейс они хотели наверстать всё упущенное. Наши деловые разговоры велись вокруг финансовых барьеров. Если я убеждал их, что барьер преодолею, то они обещали перелезть вслед за мной, при условии повышения оплаты их услуг. Больше одного рейса они не делали. Покидали судно, как говорят, по-английски: тихо и незаметно, но все придерживались присказки застойных лет – «Не украл на работе, обокрал семью». Вспоминать о них нет желания.

— Интересно, что вы скажете обо мне? – сказал капитан.

— Что поимеем, то и скажем. Главное дойти и «бичинг» осуществить. Мы с вами ещё не в Питере. Пока «надежда – наш компас земной, а удача – награда за смелость!»

Мы оба замолчали и стали наблюдать за обстановкой вокруг судна.

Мне показалось, что капитан хотел спросить, какую категорию я даю ему, что думаю о нём, и как будут развиваться события. Но он смотрел в бинокль. По правому борту чуть виднелись берега Англии. Слева Франция и тот самый залив Сены, где в сентябре 1984 г. 3 дня простоял «Маршал Неделин».

Капитан отложил бинокль и обратился к вахтенному помощнику:

— Когда вы будете готовы доложить о навигационном обеспечении перехода Бискайского залива и всего маршрута до Кейптауна?

Третий помощник совершено спокойно, как будто не было вчерашнего полного провала, улыбаясь, ответил вопросом на вопрос:

— А маршрут мне прокладывать так, как вы сказали, или будут какие-нибудь изменения?

— Я же вам всё показал. Изменения могут быть только по результатам детальной проработки вами, – ответил капитан.

— Думаю, на завтрашней вахте доложу вам, если вы будете. Слава с каким-то хитрым прищуром и интонациями недосказанности произнёс последние слова. Так мне показалось и послышалось. А может быть, этого и не было.

— Не сомневайтесь. Я буду обязательно! – уже сурово ответил капитан.

Я понял, что дальше разговора не будет.

— Пойду поработаю немного в каюте. Надо посмотреть всё то, что я вчера готовил для беседы с экипажем о «Комарове».

Время званого кофе уже прошло. Уже никто не придёт. До обеда больше часа. Включил чайник. Достал из тумбочки кофе. Как же лучше начать бесед?

Невольно взгляд заползает на карту. К вечеру должны выйти из Ла-Манша. Завтра будем в Атлантическом океане. Этому всегда радовались служащие, то есть гражданские и экипаж, — начинал действовать надбавочный коэффициент к зарплате за плавание в океанских условиях. Для кадровых военных такой коэффициент не применялся. Кажется, это правило действует до сих пор. Придётся платить. C этим разберёмся дома. За время рейса оплата в валюте. Вопросов будет много. По прошлым рейсам знаю, пытаются выжимать всё, что покажется возможным и попробуют из невозможного.

Чайник вскипел. Начинаю готовить кофе. Процедура приготовления его всегда отвлекает от раздумий. Сосредоточиваешься на процессе взбивания. Две чайных ложечки кофе, полторы ложечки сахара и ложечку кипятку. Размешиваешь это, а потом круговыми движениями начинаешь взбивать. Крутишь, пока смесь приобретёт цвет кофе с молоком и появится пенка. По каюте распространяется запах. Автор этого рецепта утверждает, что кофе становится ароматнее и вкус его мягче. И я в это верю.

Усаживаюсь в кресло и делаю первый глоток. Странная мысль приходит: последний раз пью кофе в Ла-Манше. И «Комаров» последний раз идёт этим проливом, потом последний раз Бискайским заливом. И так до самой Индии — всё в последний раз. В Индии будем только первый и последний раз.

Пока ещё нет чувства утраты. Оно где-то бродит, по ночам будит и заставляет вставать и прислушиваться к вздохам, скрипам и стонам этой махины. Порою в этих звуках слышишь грустную мелодию. Почти каждый день я обхожу судно и каждая вещь, каждое устройство: лаборатория, каюта, палуба - возвращают меня в те годы…

Судно уже обречено на смерть. Размонтированные, а скорее, разграбленные лаборатории, как язвы, говорят о безысходности судьбы. Диагноз однозначен: жить ему осталось месяц-полтора.

Внешний вид его с большого расстояния поражает своей элегантностью и чистотой линий. Острый нос с глазницами якорных клюзов, лобовая надстройка с венцом иллюминаторов ходовой рубки и перьями антенн напоминала голову мудрого индейского вождя. Безупречные линии палуб и иллюминаторов смотрелись, как украшения. Два огромных белых шара гармонично вписывались в обводы корпуса, создавая впечатления парусов. Конусные антенны на мачтах напоминали птиц на взлёте: ещё взмах – и судно подымится, и полетит над волнами. А когда поближе его увидишь, то горечь и боль омрачат это прекрасное видение. Облезлые надстройки, погнутые и поломанные леера, пустые шлюпбалки, места для спасательных плотов и барбеты антенн, потёки ржавчины по бортам.

В 1966 г., ставилась задача опередить программу «Аполлон» любыми средствами и путями. Делалось всё под большим секретом. Предполагалось сначала облететь Луну, а потом высадить космонавта. Средств для этого партия не жалела. Наземные измерительные пункты, расположенные на территории СССР, не обеспечивали управление полётом лунного корабля по всей трассе полёта: к Луне, вокруг Луны, во время посадки и взлёта и при возвращении к Земле. Нужны были измерительные и командно-измерительные пункты в районах Северной и Южной Америк, а также в Индийском океане, где планировалось приводнение спускаемого аппарата (СА). Из множества предложений было выбрано строительство плавучих измерительных и командно-измерительных пунктов (ПИПов и ПКИПов). Оно предусматривало создание трёх ПКИПов и четырёх ПИПов. Это было 27 лет тому назад. Произошли разительные перемены в жизни и во взглядах на наши принципы, наши человеческие и общественные ценности.

Вот уже неделя прошла, как судно покинуло родные берега России. 22 года оно было Одесской достопримечательностью. Берега Чёрного моря были родными, а теперь это ближнее зарубежье. Не менее тридцати раз судно уходило и возвращалось в Одессу. Теперь оно тихо покинуло свою Родину без всякой благодарности за тот вклад в отечественную космонавтику, который оно сделало. Свой первый рейс судно делало из Ленинграда в 1967 г. и последний рейс оно делает из Санкт-Петербурга, и я их участник.

В январе 1967 г. на Балтийский завод прибыл сухогруз «Геническ» от ЧМП для переоборудования в командно-измерительный плавучий пункт. На переоборудование судна отводилось шесть месяцев. Вокруг работ была создана характерная для тех времён атмосфера патриотизма и ударничества. Работы велись по документации Невского проектно-конструкторского бюро (НПКБ), можно сказать, прямо с листа, так как для обычного цикла разработки проекта времени не было.

Аппаратура командно-измерительных и связных комплексов собиралась на наземных измерительных пунктах, частично изготавливалась на заводах Министерства общего машиностроения. Наблюдение за работами поручено было военной приёмке ВМФ и НИИ-4 МО. ВМФ выдвинул ряд требований на случай военных действий, которые значительно усложняли переоборудование. Добавлялась система размагничивания, система защиты от атомного оружия, средства связи и места для пушек и пулемётов. Это значительно увеличивало стоимость работ и затраты на эксплуатацию.

Вот это я и расскажу, – подумал я, допивая кофе. Если будет получаться, то расскажу подробнее о работах с «Зондом-5», «Союзами», «Марсами» и отвечу на вопросы. Заметки, что вчера набросал, ещё пригодятся. Сегодня 16 сентября, и меня уже просто тянет вспомнить, какие события были в истории нашего флота.

 

16.09.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«Второй день работ по «Зонду-5». Слушаем работу Евпатории. У нас было 2 сеанса по 45 мин. Волновод на передающей антенне в норме. «Зонд» на подлёте к Луне. Камбуз кормит на убой.

Пока всё идёт нормально. Техрук Борис Краснов очень доволен работой комплекса. Надеется закончить испытания. Работы начинаются рано утром и заканчиваются к обеду. Ходим гулять на причал. Утром прохладно. Ветер восточный и гонит вонь горящей свалки на судно. Дышать можно только внутри судна благодаря кондиционеру.

Много времени уходит на подготовку перфолент целеуказаний. Их выдаёт ЭВМ Минск-22. Пробуем работать через «Молнию-1». Передавали РКО. Получали начальные условия. Спутниковая связь – наше будущее. Плохо, что по «Молнии» можем работать только после окончания работы с «Зондом». Каждому комплексу нужна своя приёмо-передающая антенна. Краснов обещает подумать над этим».

О. Павленко.

 

16.09.1969г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан. Район островов Каргадос-Карахос.

«Сегодня говорил с Ниной и Алёшенькой (жена и сын) по радиотелефону.

Красной пастой написано примечание: Читай на обороте листа».

Смотрю на обороте листа. Там записан разговор по радиотелефону через 4 месяца 07.01.70 г. Любопытное совпадение. Дневник заполнялся каждый лист на одной странице до конца блокнота. Последний лист заполнялся и с обратной стороны и так далее к началу дневника.

«Более двух с половиной часов ждал вызова и уже потерял надежду. Слышимость плохая. Понимал только некоторые слова. Помогала девушка-телефонистка «Москва-радио». Решил позвонить сам на дачу бабушке. Телефонистке ответила бабушка Лена. Пытаюсь поговорить с бабушкой. Телефонистка сказала: бабушка не слышит. Всё внутри кипит. Столько потеряно времени. Вызова нет. Ни радист, ни телефонистка помочь не смогли.

Решил позвонить на работу Вале (сестра). Прошу радиста сделать новый заказ. А жду-то я не один. Все молчат, но тоже нервничают. Радист начал переговоры по новому заказу. И вдруг! Телефонистка перервала радиста:

— Жена Турецкого у телефона!

Вот это да! Аж дыхание перехватило. Говорить не могу. Добивает мысль: Блокнот с вопросами куда-то засунул. Начал задавать те, какие вспомнил. Что-то слышу. Голос её. Ничего не понятно. Телефонистка дублирует: Жена вас плохо слышит. Наконец телефонистка сказала: дома всё нормально, сынуля здоров, Алёнушка учится во вторую смену. Напряжение спало. Прижимаю трубку, услышал голос Алёши. Он говорит что-то. Разбираю фразу: Как у тебя дела? Жму тангенту и кричу: Всё нормально! – Слышит он меня или нет, не знаю. Последнее, что услышал: Ждём! В шумах голос Нины: Желаем всем скорого возвращения! Я прокричал: Желаю здоровья и хорошего настроения. Поблагодарил телефонистку.

В каюте достал блокнот и посмотрел вопросы. Так и не выяснил, почему редко пишут, чем болен Алёша? Вопросов без ответа осталось много. А почему не было Алёны?..

И всё-таки из их уст слышал, что у них всё нормально. Можно дальше ждать прихода домой. Всё в порядке и будет так! Разговоры идут, что в январе придём домой».

А. Турецкий.

 

Переворачиваю страницу и читаю. Запись сделана в порту Аден. Южный Йемен. Аравийское море, Аденский залив. 07.01.1970 г. Разговор состоялся накануне захода.

 

«5 января получили команду идти домой, в Ленинград. Наш путь пройдёт через Маврикий. Вчера поговорил по телефону со своим семейством. Это было утром, за три часа до захода в Аден. Разговор записан на плёнку. Всех слышал я, и все слышали меня. Очень, очень рад! Только вот Нина как-то странно себя вела. Ни «Здравствуй!», ни «Прощай!»… Что случилось?… И потом говорит, что послала важное письмо. Видимо, снова насчёт моей должности. И радостно, что дома всё нормально, и снова тревожно. Не всё понятно. Но всё поправимо, если к этому есть у всех желание».

А. Турецкий.

 

Жалко, что мало дневников. О доме думали и переживали все. Ничего так не ждали, как весточку из дома. И ничто так не тревожило, как неясности, недосказанности и плохие вести.

 

16.09.1969 г. НИС «Невель» НЭ – Н.С.Жарков, КМ – Г.В.Семёнов. Индийский океан. Район островов Каргадос-Карахос.

«Новая вахта начинается и заканчивается борьбой с эхолотом НЭЛ-5. Всё тот же закон: пока плывёшь на глубине в пять километров, эхолот отлично работает, потому что абсолютно никому не нужен. Но вот мы подходим к острову Каргадос, должны задеть край банки Назарет и по глубинам на этой банке опознать место.

А эхолот показывает то стадо тунцов, то джунгли кораллов, то ровный асфальт строевого плаца, то есть показывает он всё, что я хочу представить себе под килем нашего теплохода. Кроме истинной глубины. По десять минут стоим мы с капитаном, уперев тупые взгляды в эхограмму, которая ползёт через валик, потрескивая под искрой пробивного тока. Эхолот бастует.

Радар возьмёт островок Альбатрос, на который мы выходим, оставив по корме диагональ Индийского океана, в лучшем случае в десяти милях, а мы не можем нащупать глубины подхода. Старый НЭЛ-3 был куда проще, а потому и надёжнее, так я считаю. Чёрт с ним, с самописцем и прочим, я и без них обойдусь, если есть хороший импульс…Так и не взяв глубины, ухожу спать. Около восьми утра просыпаюсь от грохота якорной цепи и вибрации заднего хода.

Утро солнечное и тихое. Милях в 2-х желтеет узкая полоска песчаного берега островка Рафаэль, поверх песка густая и не очень зелёная шапка кустарников. И почти по всему горизонту салатно-зелёная и нежно-голубая полоса мелкой на рифах воды, а за ней, с дальней стороны островков и рифов, тянется мощная полоса белых бурунов – там расшибаются волны, пригнанные юго-восточным пассатом».

Второй помощник капитана В.В. Конецкий.

«Среди мифов и рифов» Роман-странствие.

Книга вторая «Морские сны».

 

Решился на включение этого текста, так как ни одного дневника профессионального моряка с наших судов не сумел достать. Предполагаю, что такой авторитет, как Конецкий, поможет рассказать о жизни нашего космического флота.

 

16.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Северный тропик.

«Сегодня ясный день. Большие косяки рыб с длинными носами подошли к судну. Тонкий длинный штырь, в одну треть тела, торчит из-под нижней челюсти. Остряки дали ей прозвище селёдка с шампуром. Ловили сачком. Вернее черпаком, которым подхватывали кальмаров и летучих рыбок ночью при свете фонаря. «Селёдку» солили, жарили. По вкусу она напоминает летучих рыбок. Некоторые её сушили, чтобы сделать чучело. Будет хорошая память об океане. Ещё пару дней — и снимаемся на рабочую точку».

Б..Сыровой.

 

16.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Район острова Сейбл.

«Второй день солнечный. Воздух в тени +12° С, вода +14° С. Рыба не ловится. Рыбная точка в двадцати милях. Наши витки будут после обеда. «Салют-7» – «Союз-13» ждут «Союз-14». Последний стартует завтра. Предстоят стыковки и расстыковки. Не соскучимся. В 17.00 судового времени в пяти милях от нас всплыла подводная лодка. Опознавательных знаков не видно. К лодке подошли два вспомогательных корабля. Чьи они, определить не удалось. Наблюдали их в бинокль в течение часа. Что они делали, понять не смогли. Потом лодка погрузилась, а корабли ушли, не приближаясь к нам, на юго-запад. Примерно в 18.00 с левого борта, появился перископ подводной лодки. Его заметили рыбаки на корме. Он торчал из воды со стороны заходящего солнца. Видимо, они рассматривали наш «Гагарин», хорошо освещённый на закате. В это время у нас шёл виток, и антенны комплекса «Фотон» отслеживали «Салют-7» – «Союз-13».

В 19.40 солнце зашло. Закат был багряный. Море спокойное. Перископа не видно. Народившийся месяц царапал горизонт. «Памиры» – Джанибеков и Савиных в нашей зоне. Отдыхают. Антенны отслеживали объект. Он летел с юго-востока на северо-запад и попал в лучи заходящего солнца. На короткое время в небе родилась новая звезда! Мы наблюдали её свет. Она рукотворная. Ребята вернули «Салют-7» к жизни и мы помогали им. Завтра «Союз-14» доставит им смену ».

Б. Сыровой.

 

Вот, кажется, и всё, что могу рассказать про этот день.

Стук в переборку отвлёк от размышлений. У порога стояли пожарный помощник и доктор.

— Приглашаем на обед. Для поддержания организма в боевом состоянии предлагаем чеснок. По докладу нашего доктора сегодня на обед борщ. Владимир Степанович подал головку чеснока и добавил:

— Для всего вашего стола.

После ужина состоялась беседа в столовой команды. Собрались все свободные от вахт. Капитан сказал, что будет на мостике. Как всегда, все расселись на самые дальние стулья от стола, где стояла трибунка. Минут пять уговаривал пересесть ближе, мотивируя тем, что вентиляция шумит и мне трудно её переорать. Кое-как переместились поближе. Любое мероприятие, где имеется президиум и докладчик, начиналось всегда с переселения слушателей с задних рядов на пустые передние. Почему так? Думаю, что это от огромного количества собраний по всякому поводу и без повода в период строительства социализма и коммунизма.

Начал я, как и все начинают, с запуска первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 г. Пожалуй, большая часть слушателей или были детьми, или планировались к рождению. В их памяти не было тех феерических событий с многотысячными митингами на Красной площади и шумными стихийными демонстрациями по улицам городов с лозунгами «Мы первые в космосе!», «Наш советский человек в космосе!», «Вы в Америке шумели, а мы молча, полетели!»...

Сначала говорил стандартные фразы, но воспоминания наполнили рассказ волшебными красками восторга тех дней. Слушали. Многие события для них были в новинку. О лунной гонке они узнали впервые. То, что для выполнения программы освоения космоса Советским Союзом в период 1959 — 1999 гг. было создано 25 специальных судов, которые назывались плавучие измерительные пункты (ПИП) и плавучие командно-измерительные пункты (ПКИП), вызвало у них удивление. Кто-то даже сказал: «Почти Азовское пароходство!». Попросили рассказать о гибели Комарова и космонавтов «Союза-11». Рассказал о семи НИСах для программы облёта Луны и о «Комарове» – флагмане этой флотилии. Пошёл уже второй час беседы, а вопросам конца не видно.

Кто-то из моряков спросил:

— А сколько сейчас осталось НИСов в России?

— На этот вопрос так просто не ответишь. Количество их менялось, все суда космического флота делились на две группы. Одна группа работала на Тихом океане и входила в состав ВМФ ТОФ. В её составе было сначала 6 кораблей, в восьмидесятые годы добавилось ещё 2. Вторая группа базировалась в Ленинграде и Одессе. В Атлантическом океане было, начиная c 1960 г., 17 единиц. А всего 25. Сейчас на Тихом океане в строю остался один КИК – «Маршал Крылов», в Одессе нет ни одного НИСа, в Санкт-Петербурге – 2: «Космонавт Георгий Добровольский» и «Космонавт Виктор Пацаев». Они принадлежат Российскому космическому агентству. В море не ходят. Нет денег. Что с ними будет, не знаю.

После этого вопроса был ещё один:

— А нужны ли НИСы России в настоящее время?

Для обеспечения пилотируемых полётов орбитальной станции «Мир» и ПКК «Союз» наши суда были бы очень полезны. Невидимые с территории России 6 витков мы контролируем через американский ретранслятор и немецкие наземные измерительные пункты только в случае необходимости. От использования имеющихся пока судов военные отказались из-за отсутствия средств на эксплуатацию, а Космическое агентство полагает, что в недалёком будущем они запустят свой ретранслятор, который позволит иметь связь с орбитальным кораблём 85% времени любого витка.

— А когда запустят ретранслятор?

— Думаю, что не скоро. В России много нищих и пенсионеров, и не до космоса пока. Сейчас надо Дом правительства восстанавливать и демократию укреплять.

У слушателей интерес к истории нашего флота угас. Начали задавать вопросы: будут ли соки на тропическое довольствие, пойдут ли океанские с выходом в Бискай, будем Нептуна праздновать, куда ещё можем зайти? В общем, вернулись к самому главному, что волновало на данный момент.

В каюту я вернулся уставшим и растерзанным. Было тихо, кто-то выключил вентиляцию. Вышел на палубу. Свежий ветер забрался за ворот расстёгнутой рубахи, пощекотал шею, юркнул на грудь и, согревшись, уснул там. Кое-где между туч выглядывали звёзды, ползли огни попутных и встречных судов. И всё-таки мы идём, а значит живём!

 

Капитаны, начальники экспедиций.
Мыс Матапан

 

17.09.94. Курс 207°; φ=48°10,3'N λ=05°50,5'W; ветер=340°, 10 м/сек; море 3 балла; P=768 мм рт.ст. Твоз=18°, Tвод=12° ; V=11,7узл.; S=300,3миль; L=1867,4 миль.

 

Ясно. Погода обещает быть хорошей. Прошли остров Уэсан – его считают началом границы между Ла-Маншем и Бискайским заливом, то есть с Атлантическим океаном. И мне кажется, вижу эту границу. Небольшая зыбь голубая, голубая. Катится навстречу величаво. Независима от берегов и поэтому свободна. Катится плавно, без пены и брызг. Поднимает и опускает нас осторожно. Форштевень разрезает волну бережно, стараясь не нарушить её гладкую голубую поверхность. А за кормой уже заграница. Там Ла-Манш с зеленоватой водой и чёрными ленточками берегов, к которым рвутся океанские волны, желая посмотреть, что же там творится на земле.

На мостике только вахта. Третий помощник разложил на штурманском столе генеральную карту и лоции. Выполняет задание капитана, работает над маршрутом до Кейптауна. После обеда у него экзамен. Мешать не буду.

На палубе прохладно. Солнце заливает всё и пригревает ощутимо. Прогноз хороший. Скоро надо будет заполнять бассейн, а он не готов. Решил посетить и направился по правому борту на корму. Тень от шаров чётко вырисовывается на гладкой поверхности. До самого горизонта только вода. На корме ни единой души. Поднимаюсь к бассейну. Да! Тут дел много. Плитка со стен осыпалась, а на дне много её разбитой. Ржавчина поработала на славу.

Предмет разговора с капитаном есть. Пожалуй, это будет единственная созидательная работа. После вахты все отдыхают. Работ по судну не планируется. Делается только то, что обеспечивает движение судна к цели.

Капитан сидел за столом и что-то рассматривал в толстой учётной книге.

— О! А я хотел вам звонить – весело воскликнул он. Как вы вовремя зашли! Тут принесли отчёт по заходу в Калуннборг.

— Очень хорошо. Готов его посмотреть и, если вы не возражаете, обсудить кое-какие назревшие вопросы.

Отчёт был исполнен чисто, чётко и очень понятно.

— Сделано хорошо!

— А мы по-другому и не умеем. Вы убедитесь в том, что ваш выбор был правильный. Наша ближайшая цель – Кейптаун. Сегодня проведу занятия со штурманами. Вчерашняя проверка штурманов меня не удовлетворила. Сегодня буду жёстче. Если есть желание, приходите в 15 часов. Капитан убрал учётную книгу, положил перед собой рабочий блокнот и сказал:

— Я готов обсуждать любые вопросы.

— Скоро будет тепло, кондишина у нас нет. По опыту похода в Абу-Даби могу сказать, наше спасение от жары – только в бассейне. Он должен работать круглосуточно, а значит и воду менять необходимо несколько раз.

— Полностью согласен. Хочу вам капнуть бальзамом, я уже дал команду старпому с завтрашнего дня приступить к работам по введению в строй бассейна. Плитку обобьют и всё покрасят. Нам этого хватит до полной передачи судна.

— Очень хорошо! Тогда следующая тема на повестке: будем проводить праздник перехода экватора?

— Хлопотное дело. Много заморочек. Да и кто у нас будет этим заниматься? Помполита нет, а остальные все вахты стоят. Может, так обойдёмся. Погудим тифоном, объявим по трансляции, и хороший обед сделает Виктор Иванович, — ответил капитан.

Когда он говорил, то смотрел в глаза и старался, как мне казалось, уловить отношение к его позиции. Смотрел, как смотрит преподаватель на студента, когда должен для себя решить, ставить зачёт или нет.

— Владимир Львович! А как вы оцениваете моральный и психологический климат на судне?… Неделю мы в отрыве от земли. Можно уже давать оценки?

— Думаю можно! – решительно ответил капитан. – Обстановка такая же, как и на земле. Для всех на борту в теперешнее время, это миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь. Главное, чтобы техника работала и хорошо кормили. А в будущем, они надеются, их не надуют при расчётах. Тут вы для них всё: и правитель, и кормилец, – капитан замолчал в поисках нужного слова. В глазах бегали шальные проблески.

— И новый русский! – довольный находкой закончил капитан.

— А почему «новый русский»? Владимир Львович — У меня есть «шестисотый»?.. Я похож на «качка», подстрижен на ноль, жую резинку и растопыриваю пальцы?

— Да это ходовая кликуха, популярная в прессе, в современных детективах. Нынче они самые заметные. Вас я никак не хочу обидеть. Ваше поведение во многом определяет настрой наших людей.

— Веры у людей нет. Кинуть партнёра нынче считается мастерством в бизнесе. Есть достаточно примеров с нашими моряками, когда по окончанию перегона их оставляют без копейки и бросают или после возвращения в Россию фирма, нанимавшая экипаж, исчезает не заплатив. Читал в какой-то газете про ваш визит в Абу-Даби. Вас там пытались придержать, как наших рыбаков, но вы выкрутились, а рыбаки, кажется, до сих пор ждут, когда им заплатят.

Капитан замолчал и смотрел на меня, как мне казалось, оценивая мою реакцию на такой, мягко говоря, нетактичный выпад.

— Я думаю, что у вас таких мыслей нет. Вы не из тех, кто, добежав до финиша, замечают, что бежали не в ту сторону. Есть такой анекдот. Богатый человек проигрался в рулетку. Опечаленный и расстроенный вышел он на дорогу и двинулся, не задумываясь, куда глаза глядят. Вдруг, внутренний голос говорит ему:

— Ещё не всё потеряно! У тебя в порту стоит твой пароход. Вернись назад и играй снова.

Человек вернулся, зашёл в зал, подошёл к столу и внутренний голос ему говорит:

— Ставь на чёрное!

Человек кладёт «Свидетельство на владение судном» на стол. Рулетка завертелась. Выпало красное.

Внутренний голос сказал:

— Боже, как я ошибся!

Мне не хочется, чтобы ошибка произошла, – сказал я.

Капитан расхохотался с удовольствием. Когда успокоился, сказал:

— За что боролись на то и напоролись.

—Думаю, внутренний голос ваш пусть спокойно отдыхает. Вы ещё не проиграли, а я рулеткой не пользуюсь.

Капитан встал, прошёлся по кабинету и доверительно сказал:

— Идут в низах разговоры о наших мизерных зарплатах, о командировочных после схода с судна, об оплате дополнительных работ, об авральных работах. Всю ли валюту им выплатят на судне? Время такое!

— Как мы живём – государственная тайна, на какие средства – коммерческая. А времени у нас на судне свободного много.

— На эти темы мы говорили. Если считаете нужным повторить, я готов к этому разговору. Но считаю, свободное время надо разбавлять. Праздник Нептуна навязывать не надо. Он всегда в масть хорошему настроению экипажа судна идущего к экватору. Так история этого праздника говорит, продолжал я дожимать мастера:

— Надо заводилу умелого, знающего – и всё пойдёт. Дней десять осталось. Если мы с вами это дело будем толкать, думаю, на морально-психологический климат сможем влиять положительно достаточно долго.

Вы предлагаете стать заводилами? – безо всякого энтузиазма спросил капитан.

— Я беру на себя сценарий и репетиции, а вы поддерживаете меня и проявляете большую заинтересованность. В этом случае у нас получится. Так подсказывает мне надёжный источник – мой внутренний голос.

Мы оба рассмеялись. Капитан сказал:

— Думаю, в этом случае выигрыш выпадет на чёрное, как заказываем.

Капитан подошёл к иллюминатору. Лица не было видно. Он выбрал эту позицию для обдумывания. Почему-то вспомнился Наполеон. Прошла минута, может больше, капитан повернулся и сказал:

— Сегодня соберу командиров и поставлю им задачу. Сразу говорю, в этом деле я полный профан, и все вопросы по самому празднику будут к вам. Я отвечаю за обед и безопасность. Вы согласны?

— Да! За вами место и время праздника. Считаю, мы договорились.

Это была, пожалуй, первая деловая беседа. Я почувствовал, что мы можем договориться, можем решать деловые вопросы. Впереди ещё 37 суток, и всякое может быть. Но появилась уверенность, что ставку сделал правильно.

— Вчера мы с вами коснулись капитанов, с которыми вы ходили. Вы использовали бытующий в жизни термин «мастер» как высшую характеристику капитана. Я согласен с этим. Вы назвали капитана «Комарова» Шевченко, если я не ошибаюсь, мастером. Я бы хотел услышать, как вы пришли к такому выводу. И ещё, в вашем флоте был не один десяток судов и кораблей. Наверное, были ещё мастера среди капитанов?

Неожиданный поворот нашего разговора. Честно говоря, я больше думал, как мне вспомнить фамилии и имена капитанов и командиров кораблей. Было в нашем флоте 8 кораблей измерительного комплекса (КИК) на Тихом океане, 14 плавучих измерительных пунктов (ПИП) и 3 командно-измерительных пункта (ПКИП) в Атлантическом океане.

КИК были в составе гидрографии ВМФ ТОФ, а ПИП и ПКИП с 1967 года стали называться научно-исследовательскими судами Академии наук СССР.

— Думаю, за 36 лет существования этого флота фамилий наберётся около 100, и наверняка были среди них мастера.

— И пьяницы были, и самодуры, и трусы, но больше всё-таки нормальные мореходы. У вас, насколько я знаю, не было катастроф, — заметил капитан.

— Некоторые случаи я знаю: теряли якоря, наезжали на причал, столкновение было одно. «Комаров» японский сейнер утопил. Обошлось без жертв. Капитаном был Кононов. После этого десять лет капитанил. Двадцать лет трудился на «Комарове». Из этих двадцати 14 лет был капитаном.

— Вчера мы говорили о мастере, и я хочу сказать, что мастерство капитана не всегда выразишь на бумаге или учёной степенью. Капитан должен постигать истину без доказательства, то есть обладать интуицией, чтобы принимать решения в критических ситуациях, от которых зависит жизнь людей, сохранность груза, безопасность судна. Интуиция в этом случае – самое быстродействующее средство, — с провокационными нотками говорит капитан.

Он хочет меня втянуть в разговор о капитанах, о которых мне, заместителю начальника экспедиции, и говорить-то не с руки. Ему интересно услышать от человека, наблюдавшего деятельность и быт капитанов, оценку этой профессии и характеристику людей, которые выбирали сами эту профессии или по случаю. Мне не очень хотелось это делать по своим начальникам, а о капитанах тем более. Про них уже столько написано. О живых не принято говорить плохо. Капитаны считаются избранными людьми. Об ушедших в мир иной вообще не говорят плохо. Но тут я уже позволил себе дать оценку, отступать некуда:

— Я назвал Шевченко мастером потому, что его наблюдал и в деле, и в жизненных ситуациях. О многом мы говорили. Из вторых помощников он на моих глазах вышел в капитаны. Самые значимые события в cоветской космонавтике и становлении нашего флота совершались в начальный период его капитанства. Наша техника вводилась в строй из состояния опытных образцов. Грамотное и надёжное использование её зависело не только от нас, но и от выполнения экипажем требуемых условий и правил эксплуатации нашей техники, комфортного быта в долгих рейсах и рейдовых стоянках.

Шевченко и я двигались по служебной лестнице почти одновременно. В августе 1969 г. «КВК» ушёл в рейс под командованием капитан Шевченко. Заместителем начальника экспедиции — главным инженером пошёл я. В нашем совместном послужном списке уже были успешно выполненные работы по «Зондам -5 и -6», по «Союзам - 2 и-3, -4 и-5».

В этом рейсе нам предстояло выполнить работы по «Зонду-7» и групповому полёту очередных «Союзов», а перед этим надеялись на удачный второй пуск РН Н1 с лунным объектом Л3. Первый был неудачным в феврале 1969 г. Как нам намекали, эта работа по содержанию очень похожа на полёт американского «Аполлон-9», только без космонавтов.

— А «Зонды-5 и -6» выполняли облёт Луны не так, как «Аполлоны»? – спросил капитан.

— Вопрос, конечно, интересный. Мы оба улыбнулись. Эта фраза была популярна в юмористических передачах. Она, по задумке юмориста, предвещала ответ, совершено не по теме вопроса. Пришлось за шутку платить дополнением:

— Времена полётов «Зондов» с № 4 и далее, были самым романтическим для «Комарова» в космических программах СССР. Я сегодня вам отвечу кратко, чтобы не удалиться от темы. И, если она вас заинтересует, мы к ней вернёмся.

— Наши «Зонды» предназначались для выполнения программы облёта Луны двумя космонавтами, и выполнялась она в 2 этапа. Первый — отработка облёта Луны и возвращения на Землю в беспилотном варианте и второй — облёт с двумя космонавтами. «Зонд-7» шёл по беспилотной программе и был третьим зачётным кораблём. Вот эту программу мы обеспечивали. Если это понятно, то я пойду дальше. Капитан согласно кивнул.

— Американская программа «Аполлон» решала задачу высадки двух астронавтов на Луну. Одним из этапов этой программы был облёт кораблём «Аполлон» с тремя астронавтами на борту Луны с целью отработки всех операций для осуществления посадки. На «Аполлоне-8» были отработаны на орбите ИСЗ все элементы вывода корабля, полёта на орбите и посадка. «Аполлон-9» отрабатывал полёт к Луне, орбитальный полёт вокруг Луны, возвращение к Земле и посадку со второй космической скоростью. «Аполлон-10» повторил полёт девятого и отработал все операции по посадке, кроме самой посадки. В июле 1969 г. «Аполлон-11» совершил посадку на Луну. Про американцев говорю, наверное, много, потому, что у нас кроме даты на второй пуск Н1-Л3 ничего не было. Практически нам было известно, что самым важным результатом пуска ожидалась нормальная работа двигателей всех трёх ступеней ракеты и вывод на орбиту ИСЗ. Старт к Луне был бы чудом. А мы верили в «русское чудо» и серьёзно готовились к работе.

— И ещё немого дополню эту информацию, чтобы было ясно, по каким качествам я оценивал Алексея Ильича как капитана:

— Нам планировалась на октябрь работа по групповому полёту космических кораблей «Союз». ЦУП требовал от нас в обязательном порядке проводить сеансы траекторных измерений. Чтобы вычислительный центр в Москве брал наши измерения в обработку, необходимо было знать местоположение судна с ошибкой не более 100 м. Когда мы работали из Гаваны, то с помощью оптических пеленгаторов по геодезическим реперам мы знали место с точностью до нескольких метров. На банке у острова Сейбл мы могли определить своё место с помощью радиосредств, радиолокации и астрономии. Навигационный комплекс, который входил в состав измерительных средств, не обеспечивал требуемой точности. Техники навигационной было много, а оптимально использовать её, чтобы получить требуемые точности, ни экспедиция, ни экипаж не умели. Спутниковые системы только начинали первые испытания. Их ещё в эксплуатации не было.

Алексей Ильич знал проблему и предложил начать над ней работу. В эту тематику его втянул Куражов. Это был толковый военный штурман c корабельным опытом. Он служил в институте навигации ВМФ и на «Комарове» контролировал качество навигационного обеспечения измерений. Он знал штурманское дело, творчески подходил к его применению на практике. Работая с Куражовым, Шевченко увлёкся, нашёл пути решения задачи повышения точности местоопределения НИСа имеющимися средствами, вместе определили план работ. Они много занимались этими вопросами. Михаил посоветовал ему заняться кандидатской диссертацией по теме оптимальных методов определения места судна с использованием судовых вычислительных средств ЭВМ МВУ-2 и Минск‑22. Моя задача была дать ему возможность получать от нашего навигационного комплекса все исходные данные и обсчитывать их на ЭВМ. К этим работам Шевченко привлёк второго и третьего помощников.

— У вас на «Комарове» обстановка очень даже способствовала попыткам заняться наукой, — заметил капитан, — а по складу характера Шевченко тянулся к наукам и ему просто некуда было деваться. Много ли вышло людей в науку из вашей организации?

Меня этот вопрос озадачил. Я чуть снова не сказал: вопрос, конечно интересный, но сдержался. Никаких сведений у меня не было. А капитан смотрел на меня, как смотрит кошка на мышку, выпущенную из лап, чтобы поиграть и снова поймать.

— Честно говоря, я могу вам назвать только Шевченко. Ну, ещё ребят, которые плавали от НИИ-4 на самых первых судах в начале шестидесятых. Они вернулись в НИИ и там защитились. Были и доктора наук.

— Капитанская профессия на торговых и пассажирских судах к науке не располагает, хотя и есть исключения. А у вас вроде бы сплошная наука, а результат, вы сами сказали, скромный.

Капитан замолчал. Мрачная ухмылка мелькнула на лице. Он посмотрел на движущуюся водно-небесную панораму в рамке иллюминатора и сказал:

— Кстати, капитаны уходят на пенсию в 60 лет, а радисты, механики и мотористы в 55 из-за радиоизлучений, повышенных шумов и температур. Научное звание не определяет мастерство.

— А я этого и не утверждаю. Оно может способствовать мастерству, дать повод присвоить звание «мастер». Завёл я этот разговор потому, что во времена начала космической эры неизвестность и наука шли рука об руку. Тогда каждый наш рейс был полон неожиданностей и открытий. Старты с орбиты ИСЗ лунных объектов. Первые полёты к Луне с возвращением на Землю. Первые полёты «Союзов», автоматические стыковки и при ручном управлении космонавтами. Первые сеансы связи «Комарова» с объектом на лунной трассе из Гаваны и обмен информацией с ЦУПом через спутник «Молния-1». Первые сеансы связи космонавтов с ЦУП на глухих витках через «Комаров» и спутник «Молния-1».

Всё это я говорил с нарастающей уверенностью и даже торжественностью, будто рассказывал историю нашего флота перед аудиторией:

— Может, сейчас это звучит не совсем современно, но тогда работа в области космонавтики была подарком судьбы. Безо всякого трёпа, нам казалось, что мы открываем будущее. Амбиций хватало. Мы же все назывались по судовой роли и в паспортах моряка научными сотрудниками Академии наук. Мы понимали, что это крыша нашей принадлежности к армии. В то же время, общаясь с людьми у нас и за границей, мы очень гордились этой «крышей», и многие наши коллеги серьёзно работали над собой, старались соответствовать этому званию.

В экспедиции ходили представители разработчиков аппаратуры и комплексов. Среди них были доктора и кандидаты наук. Атмосфера общения была полна научных и технических проблем. Многое делалось впервые. Сложнейший командно-измерительный радиокомплекс работал в океанских тропических условиях. Охлаждённые жидким азотом параметрические усилители, стабилизированные антенные устройства с излучаемой мощностью 15 квт в корабельных условиях. Большое количество приёмных и передающих средств выдвигали проблему радиоэлектронной совместимости на первое место. Нам поручили впервые испытать спутниковую связь через ИСЗ «Молния-1» между Москвой и Гаваной. Идущим в неизвестное хочется открытий и успешно выполнить намеченные работы. Это было романтичное время.

Что-то внутри меня переключилось, и торжественный монолог кончился. По лицу капитана понял, интерес его к мастерства капитанов достиг нижнего предела, когда уже невыносимо делать вид слушающего человека. Казалось, что он произнесёт сейчас:

— Боже! Дай мне терпение! Но только быстро, быстро.

Сделав короткую паузу, обратился к капитану:

— Я, наверное, вас утомил?

— Нет, нет! – думая о чём-то, ответил капитан. Медленно выговаривая слова, как бы размышляя, он продолжил:

— Капитанов ваших НИСов вряд ли можно оценивать по мастерству с капитанами торгового флота. Заботы у них очень разные.

—  Что заботы у них разные, я полностью согласен. Думаю, мастером можно стать в любом деле, если стремиться к этому. Оценку дают не вообще, а по конкретным делам. Мастер спорта, например. Лётчик первого класса. Мне всегда казалось, если бы мастерство в армии подтверждалось не только значками, но и материально, продвижением по службе, то к профессиональной армии мы бы подошли быстрее. Уверен, если бы мастерство каждой профессии официально замечалось, широко и достойно отмечалось, мы имели бы больше достижений и умели бы жить гораздо лучше. Вот вам показательный пример. Наши главные конструкторы в космической отрасли были засекречены. О них узнавали только из некрологов. Они имели все возможные научные звания, все виды премий и звания Героев. Но их это не удовлетворяло. И более того, угнетало и обижало. Это я коснулся гигантов, которых на Красной площади хоронят. А главные конструкторы кораблей, ракет, навигационных комплексов, о которых некрологи не публиковали? Умение хорошо трудиться должно, быть замечено и вознаграждено! Об этом должны знать все!

— В каждом из нас сидит артист, и все мы желаем и ждём аплодисментов, – заметил капитан, – и всё-таки в чём мастерство вашего капитана? За что вы попросили бы нас ему поаплодировать?

— А вы за время пребывания капитаном сколько раз ставили судно на 3 якоря?

— Я не плавал на судах с таким количеством якорей. Если бы представился такой случай, поставил бы. Дело известное, и мы этому обучены.

— В настоящее время вы идёте на судне с тремя якорями, так что ваша практика пополнена. Надеюсь, нам не придётся заниматься постановкой на 3 якоря. Вопрос этот задан вам вот почему: в нашем флоте было три судна с таким количеством якорей: «КВК» – 17000 т, «АСК – 21000 т и «КЮГ» – 45000 т водоизмещения. На открытых палубах размещались антенные системы от 12 до 25 м. Вместе с надстройками они создавали большую парусность. При выполнении работ в районе острова Сейбл НИС должен был обеспечить работу с космическим кораблём на шести витках. Каждый виток, если судно будет стоять постоянным курсом, проходил бы над НИСом своим путём, то есть антенные системы должны были отслеживать объект различными путями относительно судовых надстроек. Судовые надстройки и мачты в этом случае могут оказаться на пути радиосигнала между антенной и космическим объектом. Мощность принимаемого и передаваемого сигналов значительно уменьшится и связь с космическим кораблём может быть неустойчивой или потеряется. Поэтому НИС надо ставить на каждый виток таким курсом, чтобы зоны затенения были как можно меньше.

—  Можно было выбирать нужный курс для каждого витка и во время работы идти этим курсом с выбранной скоростью через координаты рабочей точки, – прервал меня капитан, и постановки на 3 якоря не нужно.

— Правильное решение вы нашли. Так поступали капитаны НИСов работающих только на приём сигнала телеметрии. Такие как «Невель», «Долинск» или «Космонавт Виктор Пацаев». У вас есть уже шанс получить аплодисменты. Но у этих трёх судов была аппаратура для измерения параметров траектории полёта. Полученные параметры, передавались в координационно-вычислительный центр (КВЦ). В состав этой информации включались координаты места НИСа с требуемой точностью. Без этих координат обработка информации теряла смысл. В те времена спутниковых навигационных систем, с нужной точностью, не было. Мы вынуждены были приходить в точку за 3 – 5 дней до начала работ, обозначать её буями и привязывать их всеми средствами до получения нужной точности. Чтобы выдержать выбранный курс и обеспечить неизменность координат рабочей точки, становились на два или три якоря. Всё зависело от погоды. При необходимости меняли курс, перекладывая якоря. Минимально допустимое время на перестановку на трёх якорях определялось периодом вращения космического объекта, то есть 90 мин.

На первой работе по «Союзам-2 и 3» мы накувыркались. По предложению Шевченко к следующим работам решили подготовить специальную методику. Сделал он её профессионально, c учётом интересов всех. Пользовались ей долго, пока не появились спутниковые системы навигации. Он проводил занятия со штурманами не только по учебникам, а с использованием новейших методик, в том числе и своих, разработанных в экспедиционных рейсах.

— У него было время этим заниматься. В моём представлении вы много лежали в дрейфе, стояли на якорях или в портах в ожидании работ. Никакой линейной гонки, выгрузки, погрузки. Пассажиры постоянные, – капитан сделал паузу, подыскивая продолжение фразы.

— Я не любил, когда об экспедиции говорили, как о пассажирах и тут же воспользовался паузой:

— Вот вы, тоже, сразу, – пассажиры. Нет, уважаемый Владимир Львович, мы никогда не был пассажирами. Первые рейсы были наполнены эпизодами выяснения отношений, кто есть кто. На каждом НИСе они проходили по-разному, но суть их была одна и та же, кто хозяин. Мне запомнились слова капитана Шевченко из доклада на собрании экипажа НИС «Космонавт Владимир Комаров» перед выходом в рейс в 1969 г.

«Зачем человечество штурмует космос? Оправданы ли усилия учёных и инженеров, людей разных профессий планеты, затраты материальных и денежных средств государств. Эти вопросы всё чаще ставятся в средствах массовой информации многих стран.

Проникновение человека в космос — естественный и логичный шаг. Одесские моряки это поняли ещё в 1960 г., передав в аренду Министерству обороны суда «Краснодар» и «Ворошилов», которые в начале августа ушли в первый рейс».

— Весь текст я приводить не буду, я его дословно и не помню, но заключительные слова остались в памяти навсегда:

«Для наблюдения за полётом автоматических и пилотируемых космических объектов, измерения характеристик их орбит, сбора информации о состоянии на борту космического объекта, созданы стационарные наземные станции слежения. Однако, совокупность движения КА, вращения Земли и её округлость, создают ситуации, когда «радиовидимость» объекта с территории нашей страны невозможна. Вот тогда-то наблюдение и берут на себя научно-исследовательские суда. Поэтому наши моряки и научные сотрудники экспедиций являются вместе с космонавтами и учёными полноправными участниками штурма Вселенной.

На «Космонавте Владимире Комарове» нет ни пассажиров, ни извозчиков. Мы единый коллектив, в котором каждый отвечает за своё дело и является неотъемлемой частью штурма Вселенной».

— Вы так цитируете Шевченко, как будто всё это записано вами специально для беседы со мной. У меня нет трудов, и мне нечего цитировать о воспитательной работе с экипажем при перевозке грузов и пассажиров, — с нотками недовольства заметил капитан.

— Да не готовился я. Когда я поделился с Алексеем Ильичем планами написания книги о НИСах, он дал посмотреть свои записи. Могу сказать, я был поражён аккуратностью записей, чёткостью изложения многих вопросов и присутствию в каждой теме его оценок и выводов, увязку их с его профессиональной деятельностью и личной жизнью. И знаете, очень мне понравилась фраза: «Однако совокупность движения КА, вращения Земли и её округлости». Что-то в ней есть притягательное. Округлости Земли.

Капитан слушал меня без интереса. На листке бумаги он рисовал контур судна. По линиям от носа и кормы я понял, что рисунок связан с постановкой на 3 якоря. К этой теме интерес был. Видимо, индивидуальные черты, и навыки капитана его не интересовали. Округлости Земли тоже…

— Аккуратность и чёткость с мастерством связаны, но мастерство капитана не определяют. Судовождение – вот первый и основной параметр. Постановка на 3 якоря – один из элементов судовождения. Насколько я знаю, из трёх больших судов, только «Комаров» не имел подруливающих устройств. Так что и «Гагарин» и «Королёв» могли маневрировать без главной машины. Капитану «Комарова» было сложнее, как бы признавая за капитанами «Комарова» право на включение в признаки мастерства постановку на 3 якоря, высказался Владимир Львович.

— Я согласен с вами и хочу добавить, что в судовождении он был мастер. Не зря же потом возглавил кафедру безопасности плавания. Кандидатская диссертация, которую он защитил в1979 г., была посвящена судовождению.

— Ну, я не могу отказать вашему капитану в глубоких знаниях, — миролюбиво заговорил Владимир Львович, – а как он ладил с коллективом, и вообще, в каких делах он артист?

— С экипажем он ладил по-одесски. Он имел все признаки гражданина Одессы. Диалог или монолог был полон интонаций и словесных оборотов, присущих только Одессе. Его быстро понимали.

— Вот я присутствовал на ваших занятиях со штурманами. Понимаю временность экипажа, его одноразовость и случайность отбора. Мне показалось, что вы их не учили, а будили от перегонной дремоты и лени. Отсутствуют навыки делать свою ответственную работу добросовестно в любом плавании. Я предполагаю, когда вы капитанили, то своих штурманов муштровали так, чтобы они исполняли обязанности без всяких скидок и условностей, постоянно совершенствовали знания и умение. Достойных двигали по службе, а не угодников.

— В своё время я присутствовал на занятиях, которые проводил Шевченко. Учиться мне пришлось много. Преподаватели различных рангов и званий демонстрировали своё мастерство, но его методика мне импонировала чёткостью в изложении, своевременностью темы, простым и доходчивым рассказом. Он мне показывал свои конспекты лекций. Они вызывали уважение к труду педагога. Обладал даром преподавателя и научного работника. Занятия его проходили всегда увлекательно и весело. Помню такой случай: шли занятия в штурманской рубке. На вопрос, что может служить критерием безопасного расстояния при расхождении судов в море, штурмана отвечали нечётко.

Шёл уже четвёртый месяц рейса. Долгие стоянки в Гаване и Сьенфуэгосе притупили внимание и снизили восприимчивость. На занятиях обучаемые блуждали взглядами по переборкам. Парапсихолог мог бы перевести их мысли: – Боже! Ну, когда же мы разойдёмся, чтобы определить это расстояние?

Алексей, наверное, обладал даром парапсихолога и уловил их мысли. Он прошёлся по рубке, остановился около второго помощника, улыбнулся и сказал:

— Расскажу вам школьный анекдот:

— Идёт урок биологии. Учительница рассказывает о птицах:

— Есть такая птица – аист из отряда голенастых. Голосовые связки не развиты, они не имеют голоса. В СССР прилетают 2 вида из рода Кикония – белый и чёрный. У белого аиста ноги и клюв красные. В кладке 3-5 белых яиц. Форма тела яйцевидная. Птица эта перелётная и в полёте, вытягивая ноги, сохраняет яйцевидную форму, что позволят уменьшить сопротивление воздуха полёту.

Тут учительница замечает, ученики её совсем не слушают. Особенно извертелся Самвел Агабалян на задней парте.

— Самвел! Повтори, что я рассказывала.

Самвел возник над партой, как ныряльщик из воды. Взгляд крупных маслянистых глаз из-под густых чёрных кудрей был шкодливый, полный смешинок:

— Вы рассказал для нас про птиц аиист… Их много, но наших 2 штуки. Ножки красный, куулюв красный, яйца белыый. Пирелотный. В нэбе ножки тянет, кирилышки витягивывает… Всоо равно, яйца видно!

Все рассмеялись, настроение стало лучше.

Алексей Ильич отсмеялся тоже и сказал:

— Отвечать на поставленный вопрос всегда надо точнее и чётче, а то будет «яйца видно».

— Наличие юмора всегда положительно характеризует человека. Для капитана эта характеристика необходима и достаточна. Ну, а в чём он был артист?

— У Алексея была прекрасная память. Он мог рассказывать большие отрывки из книг Ильфа и Петрова, хорошо знал «Бравого солдата Швейка». Любил Сент-Экзюпери и Зощенко. До его капитанства мы часто устраивали литературные вечера в каюте. При капитане Шевченко я сделал только один рейс в 1969г.

— Как артист он участвовал в розыгрыше прикомандированных членов экспедиции.

— События развивались так. Завтра отход. Народ полон желаний проститься с отеческим берегом достойно и весело, купить всё, что может принести маленький комфортик или трогательное воспоминание. На отходе все не одесситы – холостяки. Женское общество наилучшим образом наполняет память самыми сладкими и трогательными воспоминаниями. Все, кроме вахты, на берегу. К отходу всё готово. 3 месяца стоянки не прошли даром. Время возвращения членам экспедиции 24.00 сегодня, для одесситов 08.00. Отход в 12.00.

Мастер в своей каюте трудится над документами на отход. Я зашёл оговорить сроки увольнения. Вахтенный помощник доложил, что к нему просится городской доктор. Конечно, визит доктора перед отходом тревожил и предполагал неприятность.

— Пусть пройдёт, — сказал Алексей Ильич, — нутром чувствую гембель[19].

Я собрался уходить, но он попросил остаться:

— Посиди, послушай, как Одесса стоит на страже здоровья моряков.

В дверях появился мужчина лет тридцати пяти — сорока. Среднего роста, с чертами всех национальностей Одессы.

— Не то, чтобы я очень желал, но судьбе было угодно, чтобы я посетил ваше научное судно. Я врач вендиспансера. Это не санаторий. К космонавтам мы вопросов не имеем, они стыкуются с кем надо и когда надо, а вот земные и морские их коллеги стыковки проводят иногда со случайными объектами и в результате стыковочный узел теряет работоспособность, и последствия могут быть самые печальные.

Мы слушали этот очаровательный монолог удивлённо и обалдело. Алексей Ильич из строгого капитана превратился в восхищённого зрителя выступления Михаила Жванецкого. У меня, наверное, вид был такой же.

— Позвольте вас спросить, – голосом, наполненным волнением и ожиданием, заговорил капитан, — вы специалист по земной стыковке?

— Приятно осознавать, что нас понимают. Наш визит всегда связывают с феноменом любви. Все болезни, как вам известно, происходят от нервов и грязи, и только за сифилис говорят: он от любви.

— Интересный феномен! — подыгрывая гостю, заметил капитан. И что поимели моряки космического флота?

— О!!.. Сегодня я на борту этого фантастического судна только как барометр, вещающий о падающем давлении. А это говорит за плохую погоду, что может быть в коллективе ваших славных морских космических работников.

Забавная и бессмысленная болтовня «барометра» начинала раздражать, и Алексей Ильич решил заткнуть фонтан. Гость, видимо, это уловил. Он снял с лица беспечное выражение дерибасовского завсегдатая и надел маску официального лица:

— Сегодня мы задержали двух совершенно неупотребимых жриц любви, которые подозреваются как сеятели сорняковых семян любви, о которых я уже упоминал. Из бесед с ними имеем сказать, что семена могли поиметь ваши иногородние члены коллектива. Мы предлагаем вашему врачу, а его нет на борту, организовать наблюдение за возможными пожирателями любви и иметь нужные медикаменты.

— То, что вы имели сказать, могли бы и короче, – сказал капитан.

— Это и было бы так! Но с интересными людьми хочется пообщаться, — снова улыбаясь, сказал гость.

— Хорошо! – заговорил капитан, прибудет доктор, и мы примем меры. Оставьте номер телефона. При обнаружении какаих-либо признаков семян позвоним.

После этого гость спросил разрешение осмотреть судно. Мастер вызвал вахтенного и попросил его провести его по судну.

Я понимал, что на вопрос о наличии качеств артиста так и не ответил. Просто разговор двух одесситов на щекотливую тему.

— Ну, а где артистическая деятельность? – с иронией спросил капитан. Артист – это лицедейство, перевоплощение, исполнение роли в спектакле.

— Я бы сказал так. Артистом он был постоянно. Да вы, наверное, и по себе знаете. Выходя на мостик, вы уже играете роль Папы римского. Только у вас власть, вы единственный, кто можете благословить, отпустить грехи и отлучить от Бога. При встрече с пассажирами вы, наверное, добрый и справедливый волшебник. В застолье званом вы умеренный весельчак, прекрасный рассказчик морских баек, не уклоняетесь от безобидного флирта и в меру пьёте и кушаете – вы же капитан!…

— Ну, а визиты начальства вас всегда заставляют играть роль человека дела. В этом случае вы всё время импровизируете. Тут проявляются, пожалуй, все ваши качества, весь ваш талант, наверное, то самое актёрское мастерство, о котором мы с вами и говорим.

Тут я замолчал. Из дальних уголков памяти настойчиво стали пробираться к сознанию мысли о профессиональном мастерстве капитана. О нём мы говорим. Капитану интересно узнать моё мнение только о нём. Пытаюсь удовлетворить его интерес:

— А на берегу, вы становитесь гражданином, пользующимся общественным транспортом, стоите в очереди к врачу, ходите на Привоз за зеленью. Вы стоите в автомобильной пробке, вас останавливает гаишник, так как ему надоело ждать, когда же вы нарушите правила. У гаишника тоже семья, её надо кормить. На этой сцене вы играете другие роли. Здесь вы участвуете только в массовке или роли второго плана. Эта сцена не для вас. Вы её быстро начинаете ненавидеть. На береговых подмостках ваше мастерство почти не оценивают. Вы мастер, артист в море!

— В чём-то вы, наверное, правы. Власти и прав нам дают много. От этого обилия иногда наступало бессилие. Себя не можешь от искушений удержать. От этого капитаны запирались в каюте и искали пути дороги от искушения. Капитан замолчал. О чём-то напряжённо думал. Взгляд его натолкнулся на меня, и он как бы вспомнил:

— Ваши экспедиционные начальники тоже на этих сценах выступают в таких же ролях, и среди них должны быть тоже мастера и артисты.

— Наши начальники не были наделены юридическим правом представлять Государство на судне и в иностранных портах. С 1960 по 1967 гг. экспедиции на ПИПах работали нелегально, под «крышей» дублёров судовых специалистов, а с 1967 г. до последних дней существования, то есть до 1995 г., они были научными сотрудниками Службы космических измерений Отдела морских экспедиционных работ Академии наук СССР. Так записывали в паспортах моряка. В судовой роли с этого времени появились Начальники экспедиций их заместители и другие официальные должности. Поэтому для демонстрации артистического мастерства у них сцена была и поуже, и пониже. Но своё мастерство они демонстрировали. А вот звания мастер и артист им никогда не присваивали.

— На берегу, начальники экспедиций именовались командирами частей. Жизнь коллективов экспедиций протекала в условиях, приближённых к статьям армейских уставов. Так требовало командование, стоящее над 9 ОМ КИКом. В рейсах экспедиции жили по уставу ММФ. Воинские уставы действовали только среди штатных сотрудников экспедиции в рамках «Устава внутренней службы». Переход от одних правил к другим всегда был хлопотный и вносил много конфликтов и недоразумений. Командование НКИКа рассматривало нас как воинские части аналогичные НИПам. Так армейскому командованию было проще. Не зря всем экспедициям были определены номера воинских частей. Ранг вышестоящего начальника определялся количеством подчинённых воинских частей. Статус войсковой части вызывал и соответствующие требования. Проверяющие, как правило, были люди из штабных и управляющих структур. Они пользовались методиками проверок для воинских частей. Тут ничего не надо было выдумывать. Всё отработано на НИПах.

В этой ситуации начальнику экспедиции на НИСе приходилось мобилизовать все свои артистические дарования. Гнев проверяющего начальника мог вспыхнуть от вида вахтенного матроса у трапа или бороды инженера лаборатории. Подход и отход к начальнику не по уставу говорил о слабой строевой подготовке. Генерал Шлыков вынашивал мысль о проведения строевых занятий в рейсах, а во время пребывания на родном берегу обязательно носить военную форму. Строевые смотры экспедиций превращались в игру «Что? Где? Когда?». Отвечать на вопросы членов комиссии всегда было трудно. Например, что должно быть в тревожном чемодане? Где на парадной тужурке должна размещаться медаль «100 лет В.И. Ленину»? Когда вы последний раз стреляли из пистолета?

Такие содержательные вопросы задают с удовольствием. И самый важный: Есть ли у вас жалобы или просьбы? – спрашивают с улыбкой гладиатора, приставившего меч к горлу поверженного.

Вот в такой режиссуре начальник экспедиции должен блеснуть актёрским мастерством и изворотливостью. Как это у них получалось, не берусь вам описывать. Спектакль проходил, как правило, во время смотра или непосредственной проверки на судне. Но один пример приведу:

— Борьба с пьянством всегда начиналось, когда у Партии и Правительства итоги были малоприятные, а будущее – в густом тумане, при полном безветрии. В начале семидесятых эта кампания получила толчок и покатилась по стране. В армии это делалось всеохватывающе. Писали 3 конспекта по марксистско-ленинской подготовке и боролись с пьянством.

1972 г. НИС «Академик Сергей Королёв» возвращался из второго шестимесячного рейса. 15 декабря зашли на рейд порта Феодосия и приняли на борт комиссию начальника НКИКа во главе с его заместителем, начальником политотдела генерал-майором Мартыновым.

— А чего вас понесло в Феодосию? – спросил капитан. Вам же в Одессу надо было.

— Этот манёвр мы выполняли по решению командования в целях обеспечения качественной проверки экспедиции. На переходе от Феодосии до Одессы никто не мешал комиссии работать. Опыт проверок показал, что в портах приписки заждавшиеся жёны, дети и родственники проявляют крайнее нетерпение и рвутся на трап без всякого удержу. Если оставляли судно на рейде, то находились жёны, которые, заплатив капитану любого портового плавсредства, приходили на них к НИСу и требовали принять на борт. Сопротивляться было бесполезно и опасно. Знать и понимать комиссию они не желали.

Работа комиссии в присутствии жён, детей и родственников превращалась в ад. При докладе о результатах проверок в Москве, некоторые председатели комиссий предлагали проверки экспедиций по возвращении судов не проводить. НИСы возвращались с известными уже результатами работы. Сведения о состоянии техники документально оформлены. Она законсервирована на период стоянки в порту. Политико-моральное состояние экспедиции и взаимоотношения с экипажем – в отчёте замполита. Если ЧП и случалось в рейсе, то для этого нет необходимости в проверке комиссией. Сроки рейсов большие. Нужен отдых для людей, проведение доработок и ремонтно-профилактических работ на технике. Проверять предлагалось при выходе в рейс.

— Вполне разумное предложение. В пароходствах на отходе проверяют службы, – заметил капитан. По приходу начальство посещает, но службы – по необходимости. Таких крюков для посадки комиссии или проверяющих не припомню. Это же денег стоит больших.

— А кто тогда считал деньги?! Если в бюджете деньги выделены, то задача получателей истратить их в установленные сроки. Нашлись «мудрецы» из высокостоящих начальников, которые позаботились о комфортных условиях работы этих комиссий. Разрешили принимать её не в портах приписки. На Балтике это были Рига, Таллинн. На Чёрном море – Батуми, Феодосия, Ялта. В этом варианте НИС приходил в порт приписки уже проверенный, с открытой границей и исполненным таможенным досмотром. Казалось бы, мудрое решение. Забота о людях. Но, ни одному «мудрецу» не пришло в голову отменить – это изнурительные и ничего не дающие комиссии.

— При уходе судна, работать комиссии мало интереса. Презентов нет, продукты наши, водка русская – тоже скука.– заметил капитан, Чиновник, он всегда чиновник, То ли дело по приходу. Продукты и напитки заморские, презенты волнительные, а проверяемые рвутся скорее пройти прокрустово ложе за любую цену.

Мастер посмотрел на часы. Время двигалось к полудню. Он поднялся, обошёл стол и остановился у иллюминатора. Слабые струйки воздуха шевелили занавеску. Солнце уже прорывалось между облаков и играло в морщинах успокаивающихся волн. Бискай встречал нас предвестием хорошей погоды:

— Пока погода нам благоприятствует, – сказал капитан. Мне, думаю, хватит мастерства довести судно до Бхавнагара и исполнить «бичинг». По жизни мы все артисты. У нас с вами один сюжет… Труппа определена временем и пространством. Важно всем артистам, играя свою роль, помогать партнёру, не нарушать сюжет до самого финала, закрытия занавеса. Импровизировать можно, только улучшая исполнение.

— Надеюсь на это, – убеждённо ответил я.

— Прервал я ваш рассказ о мастерстве. О Шевченко вы как об артисте пока не закончили. Мне всё-таки интересно услышать мнение о моряках-профессионалах от человека земной профессии, судьбой вовлечённого в жизнь и работу на море, да ещё в последнем, наверное, для меня рейсе через 2 океана. А если и выйду на мостик, то это будет Маркизова лужа. Не далее.

Запал как-то пропал. Фантазии приутихли. Но надо довершить:

— 10.00, Шевченко собрал всех прикомандированных в музыкальном салоне за час до намеченного прихода властей. Вошёл в отутюженной капитанской форме. Золотые шевроны на рукавах подчёркивали значимость и официальность встречи. Все это почувствовали сразу. Капитан остался стоять, а доктор, пришедший с ним, присел на диван рядом с собравшимися.

— Прошу старших групп от каждого предприятия доложить наличие людей. Жёсткий тон обращения подтвердил опасения присутствующих. Напряжение росло. После доклада старших Алексей Ильич достал из кармана листок, сосредоточенно в него посмотрел, потом медленно прошёлся взглядом по лицам и сказал:

— Вы все знаете, куда и зачем мы уходим сегодня. Дела предстоят огромной важности, и чтобы их выполнить, нам нужны не только хорошие специалисты, но и здоровые духом и телом люди. Приход властей я попросил перенести на 14. 00 из-за настоящего сбора. Прошу вас внимательно выслушать и незамедлительно выполнить то, что я вам скажу.

Прикомандированные почти все шли уже не в первый рейс. Они знали Алексея Ильича и в должности второго помощника, и в должности старпома. Теперь он шёл капитаном. По жизни всегда так, становится человек на должность ступенькой выше и в нём обязательно что-то меняется или в лучшую, или в худшую сторону, а расстояние между ним и его сослуживцами увеличивается. До этого рейса он со многими общался, особенно со специалистами навигационного комплекса и вычислительной машины МВУ-2. Навигационщики отличались от всех других прикомандированных тем, что каждый рейс они добивались увеличения норм расхода спирта на профилактику навигационного комплекса. Все они от ленинградского предприятия «Электроприбор». Среди них были доктора и кандидаты наук.

Комплекс был сов. секретный. Аппаратуру, как на «КВКК», ставили на стратегические подводные лодки. От важности решаемых задач у них был свой гонор. Работать с ними было непросто. Нужно было уважать их статус и удовлетворять потребности. Комплекс работал непрерывно, так как обеспечивал судовождение, а оптические средства активно использовались при определении координат рабочей точки. На профилактику и ремонт расход спирта был значительный. Гироскопы и гировертикали в их душах тоже постоянно требовали для профилактики C2H5OH, чтобы обеспечить судовождение. В данной ситуации все почувствовали, что перед ними стоит капитан. Шевченко демонстрировал, какие он занял позиции во взаимоотношениях и как будет их строить.

— Вчера нас навестил представитель медицинского департамента. Он предоставил информацию о том, что в нашем коллективе могут появиться, наряду с филателистами, и сифилитики. Есть сведения о том, что пара гостей Одессы, может быть даже с судна при шарах, посетили места, где девочки имеют, что подарить клиенту на долгую память.

Эту часть речи он озвучивал так, как это делают на Привозе, в трамвае, – в общем, как в Одессе. Он показывал, что остался одесситом. Алексей Ильич посмотрел внимательно на доктора и снова обратился к присутствующим:

— Вам всем необходимо встретиться с нашим доктором и постараться определить, какое у вас хобби. Предупреждаю вас, в 13.00. Пётр Алексеевич должен мне доложить результаты встреч с теми, кто имеет любовный грех, свершённый в течение 3-х дней до сегодняшнего.

Алексей Ильич разыграл эту репризу так, что доктор с восторгом ему рассказывал о результатах бесед:

— Вы собрали именно тех, кого нужно. Двое астраханцев трясущимися руками расстёгивали штаны и со слезами на глазах демонстрировали своё мужское хозяйство. То, что я увидел, вызывало уважение, как хорошее ружьё у заядлого охотника, но одновременно, вызывало и негодование, и презрение за небрежное отношение к нему. Я решил продолжить игру и сказал им:

— Хорошие охотники после каждой стрельбы чистят оружие! Через 3 дня, как только пройдём, мыс Матопан, жду вас в лазарете. Немедленно вычистить «оружие» и делать это, пока я не отменю. Следите за состоянием кожного покрова, особенно на спине между лопаток.

Пётр Алексеевич ходил на китобоях. Каких только хохм со смехом и слезами ни случалось в его практике. И на «Комарове» он не лишал себя и коллектив судна смехотерапии. Вот и в этом случае он решил проучить нерях и разгильдяев. Астраханцы жили в одной каюте. В их адрес часто высказывались замечания санитарной комиссией из-за отсутствия порядка и чистоты. Пётр Алексеевич предупредил их, что они должны соблюдать чистоту, мыть палубу и умывальник каждый день. Мыло, зубная паста, мочалки, ложки, кружки каждый из них должен содержать отдельно. Очень важно месяц не употреблять спиртного. Ну, накрутил их так, что они стали тише воды, ниже травы.

— Если б вы видели, как они искали прыщики между лопаток, как горевали, если что-то находили – говорил Пётр Алексеевич.

Спросить у доктора, почему идти к нему после того, как «Комаров» минует мыс Матопан и где он, они не решались. Рабочее место было рядом с ходовой рубкой, и они стали изучать карту Средиземного моря. Мыс Матопан (Тенарон) оказался самой последней точкой полуострова Пелопоннес (Греция). Он был пограничным столбом между Эгейским и Средиземным морями. Первая часть неизвестности раскрыта. Теперь надо узнать, почему именно после Матопана доктор обязал их прибыть на осмотр.

Улучив момент, когда Алексей Ильич был на мостике, астраханцы подошли к нему и спросили про мыс Матопан:

— Многие одесситы часто говорят: «если Матопан прошли, то не сядем на мели. И теперь одни заботы — отдыхать после работы». Это какое-то мифическое предназначение быть рубежом в смене событий?

Капитан понял, доктор ведёт розыгрыш. Надо поддержать:

— Мыс Матапан – самая южная точка полуострова Пелопоннес. Название полуострова произошло от имени мифического героя Пелопса. Он был сыном Тантала и, следовательно, внуком Зевса. Папа оказался полной сволочью. Он пригласил олимпийских богов в гости и стал их потчевать мясом убитого им сына Пелопса. Этот жлоб хотел проверить, так уж боги могут всё видеть и знать. Вот тут-то этот поц и погорел. Боги поняли сразу, какую он им подсунул бузу. Они воскресили Пелопса красивым, а этого гада-папу – загнали в подземное царство, посадили в воду под плодовые деревья, но её он пить не мог. Она от губ уходила, а деревья уклонялись от его рук. С таким дерьмом контачить не хотели. Пелопс стал правителем. Чтоб хорошо править, нужна жена. Присмотрел он Гипподемию – дочь Эномая, царствовавшего в Элладе. Папа невесты тоже был не подарок. Предсказательницы нашептали, что зятёк ему принесёт смерть. От зятьёв он избавлялся в соревнованиях на колесницах. Очередного зятя пропускал вперёд, а потом сзади бил копьём. Помог Пелопсу наш отец родной Посейдон. Он подарил ему золотую колесницу с крылатыми конями. На такой технике и с такими моторами Пелопс победил и приобрёл жену. Так он стал правителем Эллады, а потом и всей южной Греции, которая называлась Апия. Новый владыка переименовал Апию в Пелопоннес. И, как утверждают в преданиях, заслуга Пелопса, что на Олимпе начали проводить Олимпийские игры. Одним из видов были гонки на колесницах.

— Матопан с этими мифами как-то связан?

— Нет! В мифах о мысе упоминаний я не встречал. Матопан стал героем одесских баек. До мыса хода трое суток. Это время, когда появляются признаки триппера.

Тут, как говорят в Одессе, астраханцы, натурально, с лица сбледнули. Потеряли интерес к мифологии Греции и быстро удалились. Алексей Ильич позвонил доктору и попросил его дожать их до нормы, так, чтобы весь рейс они думали об искуплении грехов.

Потом доктор дал астраханцам тест на болезнь от любви – сифилиса. На десятый день сыпь активно проявляется. Теперь мужики были неразлучны. Они всё время осматривали друг друга и при обнаружении на любой части тела чего-нибудь подозрительного в любое время мчались к доктору. Хохма стала доставать его ненужными хлопотами. Еле дождался десятого дня. Мужики пришли отутюженные и вымытые, выбритые до синевы. На доктора они смотрели, как подсудимые на судью, читающего приговор.

В этот день мы подходили к Канарским островам. Увольнения не предполагалось. Берём продукты – и на Кубу.

— Так вот, ребятки мои дорогие, карантин ваш заканчивается. Обнадёживаю вас более светлым будущим, но предупреждаю на полном серьёзе – ещё месяц соблюдать все мои рекомендации. Пока вы прошли первый этап очищения от грехов, – закончил приговор доктор с некоторой неопределённостью. Мужики почти хором сказали спасибо и удалились восвояси. Говорили, что они в тот день маленько поддали.

— Для торгового флота такие примеры – события не исключительные, –заметил капитан. Нормальная реакция ваших протеже… Капитан посмотрел на часы, подошёл к столу и позвонил на мостик.

— Пока дела идут нормально. Прогноз на сегодня неплохой. Теперь пройти Гибралтар. А к разговору о мастерстве капитанов мы ещё вернёмся. Предлагаю пообедать. Первый черпак – хороший знак при выходе в океан. Пошла океанская надбавка. При всём величии задач печёмся о рубле, хоть плачь! Капитан громко засмеялся, открыл двери и жестом предложил двигаться в сторону столовой.

После обеда занялся в каюте материалами дневников этого дня.

 

17.09.1857г. Родился Циолковский. Через 100 лет 04.10.1957 г. первый искусственный спутник, созданный в соответствии с его теоретическими разработками учениками Королёвым и Глушко, вышел на орбиту. А спустя 110 лет был создан и космический флот, то есть мы!

 

17.09.1968 г. Куба. Гавана. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин.

«Продолжаем работать. Сегодня запланировано четыре сеанса. Требуют РКО и ТМ. Дальность растёт. Во втором сеансе она составила 300 000 км. Представитель ОКБ-1 Алексей Харитонов сообщил, что Евпатория пытается выполнить первую коррекцию, но не получается с ориентацией. Во время сеанса связи с «Зондом-5» гоним траекторные измерения в Москву по КВ-каналам. После окончания повторяем информации через связной спутник «Молния-1». Связисты работают, практически без перерыва.

У Евпатории коррекция получилась. Последний сеанс проводили измерение параметров траектории. Связисты работали ещё 3 часа после окончания работы с объектом. У нас всё получается неплохо. Промышленники молодцы, рассказывают и показывают много нужного и интересного. Операторы экспедиции пробуют обслуживать системы самостоятельно. Работаем, спим и снова работаем. Это здорово – обеспечивать полёт реального объекта! Антенны и волновод ведут себя хорошо. Валя Пантелеев, Толя Водопьянов и Юра Никаноров очень хорошо руководят операторами и взаимодействуют с представителями промышленности».

О. Павленко.

 

17.09.1975 г. Атлантический океан. Северный тропик. НИС «Моржовец». НЭ –Бонах. КМ – Радченко.

«Жаркий солнечный день. Нашли банку. Стоим на якоре. Поступили радиограммы что письма, отправленные из Дакара, дошли до адресатов. Наверное, и Валечка получила. Жду радиограмму об этом. Когда радист включает трансляцию, всё внимание динамику. Во время рыбалки даже поклёвки пропускаю. Сегодня много судов проходило мимо. Все спешат своими маршрутами. Там уже ждут встречи, а мы стоим и завидуем им. Неопределённость планов наших работ портит настроение и напрягает многих при пустячных событиях. Сегодня плохой клёв потому, что рыбе мы уже надоели».

Б. Сыровой.

 

17.09.1985 г. Северная Атлантика. Банка у острова Сейбл. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев.

«Штиль полнейший. 6 утра. Сплошной туман. Солнце взошло в семь тридцать и разбудило ветерок. Туман задвигался и стал растворяться, открывая водную гладь до самого горизонта. Кое-где солнечные лучи создавали в остатках тумана радуги. Слушали с утра «Маяк». Шёл репортаж о старте КК «СоюзТ-14». Через 9 часов мы будем с ним работать. К обеду туман рассеялся. В обеденный перерыв желающие загорали.

В 15.30 вышли на готовности 4 часа. Ожидаем «Союзу Т-14» с экипажем В.В.Васютин – командир, Г.М.Гречко – бортинженер, А.А.Волков – космонавт- исследователь. Будут стыковаться с «Салютом-7». Гречко летит третий раз. Симпатичный дядька. Всегда улыбается. В коридоре у столовой, сделали небольшой стенд с фотографиями космонавтов. Представители оперативной группы хранят их за семью замками. Только после официального сообщения извлекают из тайника».

Б. Сыровой.

 

«Может, это примета – не спешить показывать, пока событие не наступило. А может, это делали после полёта «Союза-11». Должен был лететь основной экипаж, а полетели дублёры». – Так подумалось мне, когда я прочитал о стенде именами космонавтов.

В каюту зашёл старпом. Что-то ему, видимо, было нужно. Он поинтересовался, чем я занимаюсь и, получив ответ, сказал:

— Честно говоря, я чувствую себя пришельцем в неведомый мне доселе край. Не всё понимаю, что вижу на вашем судне, но, думаю, у вас была интересная жизнь. Если вы взялись написать про ваши морские дела с космическими кораблями, то, значит, были в вашей судьбе люди и события, о которых хочется рассказать всем.

Старпом замолчал. Видно было, он хочет что-то сказать, а решительности не хватает. Всё же решился:

— Вот я вам сейчас так много наговорил и сам не пойму, с чего бы это. Подумалось мне, вы книжку задумали написать про людей, много лет отдавших морю и космосу. А что я смогу рассказать сыну про свою морскую жизнь? Рыбачил и у иностранцев батрачил. Вот сегодня ему исполняется 4 года. Я его толком-то и не видел. Мать моя в нём души не чает. Хочу отметить скромно. Прошу пару бутылочек выделить и посетить мою каюту в 19.00. За вахту и порядок не беспокойтесь. Не подведу. У рыбаков всегда слово верное.

К 19.00 пошёл в каюту старпома.

 

Дела прошлые и настоящие.
Штраф за мусор на причале.
Рыбалка – это отдых и закалка

 

17.09.1994г. Курс 208°; φ=43°44'N; λ=09°23,5'W; ветер 50°, 10м/сек; море 2 балла; 758мм. рт.ст.; Tвоз=15°; Твод=18°; S=307,4 мили; L=2174,8 миль.

 

Прошли Бискайский залив. Идём вдоль берегов Испании. Завтра будем в районе Гибралтара – места, где «КВК» в последние годы пребывания в Службе космических измерений выполнял работы. Наверное, береговые службы ещё помнят его, так как лояльно отнеслись к нарушению нами правил движения в этом районе. Как говорят автомобилисты, мы ехали по встречной полосе. А может быть, помнят тот печальный случай столкновения «КВК» с японским сейнером, и поэтому, попросили нас не нарушать правил движения.

Оказалось, что карты наши не откорректированы. Штурмана прошляпили. Отвечал за это второй помощник, а исполнял третий. Вот теперь капитан им даст взбучку. Его на мостике нет. Вахтенный говорит, что мастер звонил. Будет после обеда.

Вчера вечером старпом поставил всех перед фактом. День рождения сына, – 4 года. Старпом накрыл стол в каюте и пригласил нас к 19.00. Вахта старпома называется «собачья». Время её с четырёх до восьми утра. В этот временной период человек испытывает труднопреодолимое желание поспать. Морская практика показывает, что на это время приходится наибольшая часть аварий и катастроф, случившихся по вине человека. Поэтому, чтобы выйти на вахту отдохнувшим, старпом располагал временем не более двух часов на всё. Мастер обещал подменить его, если обстоятельства потребуют.

Собрались у старпома точно в указанное время. Шеф Виктор Иванович сделал стол вполне достойным. Это был первый причинный междусобойчик. За столом разместились мастер, старший механик, старший электромеханик, второй механик, пожарный помощник, доктор и я. Теперь это были не те люди, которые собирались у меня после выхода из Санкт-Петербурга.

9 суток мы сосуществуем на НИСе «КВК», несостоявшегося ЛАКЦЭ «Экос-Конверсия». Я увидел людей, выполнивших совместно несколько серьёзных дел, познакомившихся уже близко и узнавших друг о друге достаточно много. Мы были уже командой.

Мастер открыл наш сбор короткой речью-тостом:

— Господа! Я не говорю товарищи, потому что это созвучно с понятием сослуживцы. Мы здесь все господа, хотя все нищие. Господствуем мы только над собственными поступками. Все мы, взяв на себя ответственность проводить в последний путь судно, которое могло бы быть достопримечательностью Санкт-Петербурга, поступили достойно! У «Комарова» заслуг, по моему, больше чем у «Авроры».

Неожиданно капитан замолчал. Взгляды присутствующих тут же сфокусировались на его лице. Оно было напряжено. Видимо, шёл поиск продолжения заглавного тоста. Улыбка тронула его губы, и капитан продолжил:

— Все мы здесь люди случайные. Тем теплее и уютнее становится на судне, когда приглашают на домашний праздник – четвёртая годовщина рождения сына! Капитан опять замолчал. Но теперь по глазам было видно, он это делал специально:

— Так пожелаем этому человечку здоровья, хороших подарков и благополучного возвращения папы домой. Пожелаем папе найти работу и получать хорошие деньги.

Старпом немножко волновался. Это было первое застолье в его каюте. Трогательная речь капитана была неожиданна для него, да и для нас тоже. Дальше всё пошло привычно и каютно. После третьего тоста капитан откланялся и ушёл. Сказал, что если надо, он подменит.

Старпом был из молчунов. Как он говорил, на сейнере во время путины на мостике он оставался один. Бывало и так, что его звали на подмогу. Там, у трала можно было услышать в основном мат. И только во время смены экипажей, на берегу, в самолёте, в хорошем хмелю отступала речевая блокада. Вот и сейчас старпому захотелось высказать накопившиеся переживания. Он начал рассказывать.

Родился он сразу после войны. Батя хотел много детей. Страну, мол, нужно восстанавливать. Успел ещё одного только. В рыбный флот записался. Видели мы его редко и больше в поддатии. Денег не хватало. Он и брат учились. У матери профессии не было. Отец вкалывал в море, сколько разрешали. Ничего хорошего не помню. Плач и стенания матери в день смерти Сталина засели в памяти как день безмерного горя. Счастливым был разве что полёт Гагарина. Мать говорила, так на День победы народ ликовал.

Мореходное учение окончил и к отцу на рыбный флот пошёл. Штурманом был, а он тралмейстером. Честно говорил, вспомнить нечего. Вонь рыбных потрохов, чешуя, куда ни сунься. Муки ожидания плавбазы. Кошель, полный рыбы за бортом уже полдня висит, а база всё на подходе. Рыба горит. Так и выбрасывали, часто в океан, не дождавшись. Снова шли тралить, а в башке: Зачем?. И так 20 лет. Женился первый раз, да ненадолго. Дочь родилась. Жена ушла. Второй раз женился. Вот пятый год живут. Мать благодарил. Она у него хорошая.

Старпом говорил, не обращая внимания, слушаем мы его или нет. Ему очень хотелось высказать всё накопившееся. Много было боли. С каждой фразой менялось выражение лица. Оно то теплело и становилось дружественным, то мрачным и чужим.

Когда рухнул рыбный флот, он по счастливому случаю, устроился штурманом на германский сухогруз река – море. Ходили по Европе. Тут он понял – 20 лет был на принудительных работах. Сам себя упёк. Немцы – народ пунктуальный. Капитан показал ему судно, определил место в кают-компании, назначил вахты и предупредил: на вахте быть трезвым. Подготовку его не проверял. Дал задание подготовить переход из Гамбурга в Копенгаген. Перед отходом представил меня экипажу. Попотел он. С языком хреново, лоции на немецком. Как говорили опытные наёмники: — Они причины невыполнения не обсуждают. Документы в руки и ауфвидерзейн!

— Есть предложение выпить за пройденные пути, по которым пришлось нам пройти! – прервал старпома Владимир Степанович.

После этого тоста старпом уже сменил горькие воспоминания на рассуждения о будущем. Он узнал, что в Кейптауне агенты предлагают услуги по трудоустройству моряков. Всех захватил этот разговор, фантазиям не было предела, потому что желание найти работу в иностранной фирме было запредельным. Мне не очень хотелось участвовать в этих разговорах, и я тихонько ушёл.

За бортом было темно, ни одного огонька. Небо чистое, усыпано сочными звёздами. Палубное освещение отжимало темноту от бортов. Белые гребешки пены штриховали черноту. Над головой шары вырезали кусок небосвода. На краях этого выреза звёзды замысловато танцевали. Они то появлялись, то скрывались, cовершали движения по дугам или окружностям, выписывали восьмёрки или эллипсы. Остальные повисали над штрихованным мраком. «Комаров» шёл, покачиваясь, к экватору, где Нептун досмотрит северян и подарит красивый праздник. Так он поступает со всеми моряками, независимо от того, куда и зачем они идут.

На мостике, кроме вахты, уже были пожарный помощник и доктор. Они сообщали данные о состоянии судна и экипажа. Третий помощник сказал, что ночью старпом был на вахте и приходил капитан. Больше никакой информации.

По местному времени только 07.00 часов. Наши часы идут по Москве и на них 10.00. По этому вопросу спорим с доктором. Анатолий Иванович сторонник перевода часов в соответствии с временными поясами. Несвоевременность перевода нарушает биоритмы, и у человека ухудшается самочувствие, – утверждает он. Я возражаю ему, доказывая зависимость биоритмов только от времени суток. Доктор всем своим медицинским авторитетом давит на меня и Владимир Степановича, разъясняя, что время суток делится на ночь и день, на утро и вечер. Но мы сопротивляемся и несём всякую чушь, лишь бы его ещё больше раззадорить и заставить обратиться с этим вопросом к капитану.

— Я, уважаемый Анатолий Иванович, чувствую себя очень спокойно и сплю хорошо, когда я на судне, а моя жена дома, ложимся спать в одно и то же время,– оппонирует Владимир Степанович.

— Да это не биоритмы, это ваш мужичий эгоизм и ревность преследуют, – в сердцах взрывается доктор. Вы не понимаете или придуриваетесь!

— В каждом живом организме есть «биологические часы» – способность живого организма ориентироваться во времени. Этих часов в нашем организме несколько: солнечно – сезонные, солнечно – суточные, лунно-суточные и звёздно- суточные. И все они ходят, и твой организм, уважаемый пожарный помощник, получает команды, что надо делать, дабы ты лучше работал, хорошо спал, имел аппетит и горячо любил женщин! Ну, по поводу желания залудить, твои часы в любых условиях дают команду: на грудь!

— Вот я вам и говорю, – прервал доктора Владимир Степанович, – на кой хрен переводить часы?.. Пусть все они идут по моему домашнему времени, и тогда я тут, а они там будем делать одно и то же! А значит, будем в мире и согласии, и никаких предпосылок к раздору, — улыбаясь, опровергал предложение доктора.

— Анатолий Иванович, вы говорили с капитаном о переводе часов?

— Да, говорил. Он сказал, что в московском временном поясе он лучше играет в шахматы, и если я у него выиграю, то он переведёт часы.

—  Когда вы успели?

— А он утром заходил узнать о здоровье третьего механика.

— Мне мастер дал другое объяснение. Мы заканчиваем движение на запад. 3 часа разницы с Москвой пришлось бы переводить в обратную сторону. Практика показала, переход судном временных поясов из западного полушария в восточное сокращает время на сон, что всегда нарушает комфортность отдыха. Если бы мы шли дальше на запад, несомненно, часы переводили бы в соответствии с часовыми поясами.

— Я делаю вывод,– решительно заявил доктор, матч состоится по московскому времени. Я думаю, это побоище произойдёт до экватора.

— Этого мы и добивались. Теперь нас ждёт интересное событие. Когда мы будем на экваторе? – спросил я вахтенного помощника.

Помощник поколдовал измерителем на карте и сообщил, что он полагает быть на экваторе в первой половине 27 сентября.

— А мы с вами, Олег Максимович, идём на юг второй раз этим маршрутом, – вдруг вспомнил Владимир Степанович, какой настрой тогда был! Ожидали поворота на Гибралтар и дальше, к Суэцкому каналу. Конец января 1992 г.

Воспоминания как сорвавшаяся горная лавина обрушились на меня:

«2 года и 24 дня простояло судно в порту. Правда, месяц стояло в Кронштадте на заводе. Без дока мы не могли получить регистр. Проект переоборудования НИСа «КВК» в ЛАКЦЭ «Экос Конверсия» всеми заинтересованными организациями одобрен. Не было среди них только организации с деньгами. Умные люди подсказали, что такой проект может осилить только государство. Начались поиски путей к государственному карману. В это время было получено предложение от мэрии, отправиться в Абу-Даби с экспонатами ленинградской промышленности для выставки. Денег у нас не было. Жили мы в долг и возлагали большие надежды на визит в Эмираты.

По рассказам представителей компании «Сансуд» Василы и Мухаммеда, в Абу-Даби миллионеры очень нас ждут и проявляют огромный интерес к нашему судну. Все мы понимали призрачность этих заявлений, но надеялись на везение. Очень хотелось сохранить судно и включить его снова в космическую жизнь.

— Как вы нас убеждали в важности этого рейса! «Нам надо предстать в приличном виде», — говорили вы, «Мы можем заработать хорошие деньги на экскурсиях по судну и по Музею космонавтики», «Может быть, найдём и спонсора», – с сожалением сказал пожарный помощник.

— И ещё вы говорили, что нам обещают дать груз на обратный путь, — заметил вахтенный помощник Слава. В том рейсе он был тоже третьим помощником.

Да! Теперь на многое смотрю по-иному. Но тогда мы руководствовались идеями марксизма-ленинизма. Нас учили этим идеям всю нашу жизнь. Так сразу начать работать по рыночным законам мы просто не могли. Мне казалось, поставленные нами цели на создание экологического центра — государственная задача, нужная всем, в том числе и нарождающимся предпринимателям. Нас должны поддержать власти, и мы ринулись на поиски этой поддержки. Перед самым уходом наш президент совета учредителей Варганов сказал мне:

— Наша задач – успешно провести этот рейс и постараться заработать деньги и имидж. Пока вы ходите, мы здесь надеемся получить поддержку от петербургских властей и выйти на Москву. Всё, что наработано, было не напрасно. Желаем вам удачи. Ждём с хорошими результатами.

Нас, представителей малого государственного предприятия «Экос-Конверсия», которому принадлежало судно, на борту было четыре человека. Я. – исполнительный директор, А.Н. Лагодин . – главный инженер, И.А.Мачтаков и И.Н Медведев – инженеры.

Экипаж 54 человека, возглавлял капитан В.К.Матюхин.

На борту было 3 человека от фирмы «Сансуд»: генеральный директор В.Е.Теодорчук, его супруга Галина Ивановна – бухгалтер и О.М. Морозов – инженер.

На судне было 3 лагеря, интересы которых совпадали лишь в одном – заработать деньги.

Экипаж разделился на две группы: ленинградцы и одесситы. Раскол произошёл из-за должности старшего механика. Планировался старшим механиком одессит Олег Петрович Яковлев, работавший с 1967 г. на «КВК» и дослужившийся до 2-о механика, но он по своей лености и необязательности не смог получить нужный диплом. Второй механик, ленинградец Иванов Владимир Иванович сумел получить такой диплом и, следовательно, должность старшего механика. Оба клятвенно обещали работать дружно, без конфликтов. Олег Петрович знал машину и машинную команду одесситов; Владимир Иванович имел опыт, но главный дизель «Бурмейстер» знал плохо. И, оказалось, был жаден и безграмотный механик, несмотря на свой диплом.

Только капитан Матюхин не примкнул никуда. Он созерцал, рулил и выжидал момент, когда и какие можно потребовать деньги за свою работу. В России правила зарабатывать деньги менялись быстро. Капитан приносил мне радиограммы от Пароходства с новыми величинами окладов в рублях и в валюте, с новыми суммами надбавок за плавание в опасных районах, в тропических широтах и так далее. Дела и жизнь судна его не интересовали.

2 месяца простояли мы на рейде Порт-Саида в ожидании разрешения на проход Суэцкого канала и, не дождавшись оплаты за проход канала от «Сансуда», пошли вокруг Африки. Это были месяцы пыток из-за постоянных конфликтов между Ивановым и Яковлевым и недовольства представителей «Сансуда» некомфортными условиями проживания при полном бездействии капитана по организации службы экипажа и коллективной жизни организаций.

Когда пошли вокруг Африки, напряжение спало. Надежды на возможность заработать деньги подняли настроение у всех.

Приход в Абу-Даби не стал нашим праздником. Все байки Теодорчука и Василы оказались завлекающей мишурой. Выставка и наше присутствие на ней было тонко продуманной махинацией по добыванию денег в личных интересах каждого участника. Прошла выставка со скандалами. Нас чуть-чуть не арестовали. Контракт был подписан на переход в Абу-Даби и обратно через Суэцкий канал на 2 месяца. Мы были в рейсе 6 с половиной месяцев, и «Сансуд» нам не оплатил дополнительные 4 месяца.

Выставка не принесла никаких дивидендов ни Санкт-Петербургу, ни нам. Организация со стороны «Сансуда» и мэрии практически отсутствовала. Демонстрация экспонатов проходила по базарным правилам. Показывали и реализовывали, кто, как мог, и как хотел. Долги наши выросли. Отклики в газетах неприятные, и, видимо, по дипломатическим каналам поступили в правительственные органы. Закрытие выставки было почти скандальным. Представители питерского руководства быстро ретировались восвояси, настояв на бесплатной транспортировке нереализованных экспонатов.

— Да, не оправдались наши надежды! И обещанного груза на обратный путь нам не дали. Еле-еле вырвались без потерь, – сказал я и посмотрел на Славу.

— Это я помню. Буксиры уже стояли для вывода нас из порта, а вы сказали капитану, что выходить не будем, пока не получим деньги от «Сансуда». Они хотели нас выгнать без продуктов и топлива.

— Мало того, Шамси, учредитель «Сансуда», добился запрета на выход экипажа за территорию порта и сорвал закупку продуктов на переход, – дополнил я и стал рассказывать всё, что принесла лавина воспоминаний:

— Два дня ещё сражались. Шейх Эмирата, ответственный за морские дела, пригласил всех участников событий к себе для разрешения конфликта. Посольство наше прислало своего представителя. Правда, представитель посольства в основном преследовал цель: лишь бы не было скандала. Визит наш они считали частным.

Шейх решил мудро. Выяснив сумму долга «Сансуда» нам и сумму, которую Шамси желал получить от нас, он определил разницу. Посчитал виновными в конфликте обе стороны, разницу отдал нам, как мы гостям его страны. Мы получили сумму, на которую приобрели продукты на обратный путь и могли купить топливо. Шейх оказался справедливым человеком. По-видимому, он знал, что Шамси, хозяин «Сансуда», хорошо пополнил свой бюджет за счёт питерских представителей. Аллах, видимо, не одобряет очень жадных.

— А я всё думал, как вы смогли рассчитаться с экипажем после того рейса, – признался пожарный помощник. По моим сведениям, денег у вас не было.

— И в этом рейсе рассчитаемся. Главное дойти,

Эти воспоминания растревожили память, и настроение опять стало возвращаться к самоедству. Хватит об этом, надо идти работать. Я вышел на крыло и направился в каюту.

На столе лежали собранные мной материалы из дневников и печатных изданий за 37 лет космической эры.

 

18.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Гавана.

«Сегодня «Зонд-5» облетит Луну и направится к Земле. Комплекс работает на лунных расстояниях. По техническим характеристикам заложена дальность 150 000 км. Работаем с охлаждёнными параметрическими усилителями. Сигнал туда и обратно идёт 2 сек. Вживую чувствуем скорость распространения радиоволн. Ощущение прикосновения к Луне будоражит сознание. Тобою посланный сигнал дошёл до Луны и вернулся. Это здорово! Не каждому это даётся.

Скорость передачи телеметрической информации с борта «Зонда» самая малая. На этой скорости обеспечивается высокая чувствительность приёмников. Сегодня в сеансе связи проверяли телефонный канал. Борт ретранслировал наши сигналы. Если полетят космонавты, то мы с ними уверенно будем вести переговоры. Комплекс «Кретон» работает хорошо. Параметры аппаратуры фиксируем для отчётов по натурным испытаниям.

По оценкам управленцев оперативной группы, объект идёт по орбите, близкой к расчётной. Будет нужна ещё одна коррекция. К сожалению, система ориентации не работает. Остронаправленная антенна не управляется. Работаем на малонаправленную. Поэтому сигнал слабый, и мы вынуждены брать телеметрию с малой скоростью. Траектория проходит нормально. Охлаждённая параметрика – умная система.

Работаем с огромным удовольствием. Собираемся в перерывах между сеансами и вместе с техруком Борисом Красновым, его помощниками Сергеем Игнатовым, Борисом Тимохиным, Радием Хреновым, Петром Шевцовым и обсуждаем результаты каждого сеанса. Наши начальники систем Алексей Маслов, Юрий Плаксин, Николай Лузиков, Валентин Пантелеев, Юрий Никаноров, Анатолий Водопьянов, Вячеслав Васильев и другие проявляют большую заинтересованность в понимании всех тонкостей работы комплекса. Навигаторы наши во главе с Виталием Шутовым с помощью специалистов навигационного института и их руководителя Валентина Бойцова осваивают новейший навигационный комплекс «Сож». Комплекс секретный. Его взяли с подводной лодки. Очень берегут и тщательно моют спиртом».

О. Павленко.

 

18.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин КМ – Бурковский. Индийский океан.

«Стоим на якоре около островов Каргадос-Карахос. Обсуждаем итоги работы по «Зонду-7», пишем отчёт. Всё прошло штатно. ТАСС сообщил: «Зонд-7» совершил управляемый спуск на территорию СССР. «Зонд-6» в прошлом году сел тоже нормально, сообщало ТАСС, а в Москве мне рассказали, что парашютная система плохо сработала и СА разбился.

Искать СА в океане в этот раз не пришлось. Ждём команды на следующую работу. Предварительно известно – середина октября. Будем работать в Индийском океане. Недалеко от нас стоит «Невель». Собираемся к ним в гости.

Рассматриваем шмотки, купленные в Сингапуре. Приобрёл комбайн — приёмник и магнитофон. Эфир забит музыкой, буду писать, благо он пишет прямо с приёмника.

Американцы нам здорово поднасолили. Обогнали. «Аполлона-11» у нас долго ещё не будет, да и «Аполлона-8» тоже. Но русские умеют удивлять империалистов. Ещё бабахнем!».

А..Турецкий.

 

18.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Северные тропики.

«Вчера снялись с якоря и потихоньку пошли в рабочую точку. Сегодня тренировка с отработкой аварийных ситуаций. Вводные знает только начальник экспедиции Владимир Григорьевич Бонах. Командир наш историческая фигура, нашёл «Зонд-5» в Индийском океане. Поёт, играет на пианино, гитаре и сочиняет куплеты. Тренировки проводит с выдумкой. Без выдумки уже трудно. Работы семь минут, а тренировок на десятки часов накапливается. Надоедают. А когда в учебном сеансе связи есть неожиданность, это будоражит всех. Что сегодня будет?... Прошлый раз появилась сильная помеха. Нашли. Включён был наш КВ передатчик, а судовой молчал. Смекнули, но с опозданием.

Из-под корпуса выскакивают стайки летучих рыбок. Они несутся быстро, обгоняют судно и врезаются во встречную волну. Их можно наблюдать долго. Это единственные живые существа, присутствующие в обозримом пространстве. Завтра утром будем в точке. Только бы не переносили работу».

Б. Сыровой.

 

18.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» НЭ – Пыпенко, КМ – Григорьев. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка, остров Сейбл.

«Союз-Т14» готовится к стыковке с «Салютом-7». С утра отработали 6 витков. Завтра они придут уже состыкованными. «Памиры»— Джанибеков и Савиных вылечили «Салют-7» и теперь новый экипаж «Чегеты», в составе: Васютина - командир, Гречко и Волкова приступят к выполнению программ исследования космоса и испытаний станции. Было тревожно, когда «Памиры» стыковались, а потом открывали переходный люк и входили в мёртвую станцию.. Каждый виток отрабатывали полностью. «Памиры» трудились и во время, отведённое для отдыха.

Возле столовой команды в фойе висит сообщение с фотографиями «Чегетов». «Памиры» тут с 26 июня. Сколько будут «Чегеты» – пока не знаем, но молотить нам теперь долго. Жизнь на ПКИПаж значительно многообразней и сложнее, чем на малых. Народа здесь значительно больше. Работа c КА, по содержанию более насыщена и многообразней. Условия обитания на «Гагарине» и «Королёве» отличные. ПИПы по жилищным условиям соответствуют современным сухогрузам. Про «Комаров» говорят – переделанный послевоенный крейсер. Всё железное и паровое отопление. Многие гагаринцы начинали службу на «Комарове».

Теперь «Комаров» работает возле Гибралтара и в Средиземном море. На Ньюфаундленд посылают «КЮГ» «АСК».

Б. Сыровой.

 

По-моему, я сосредоточился на времени, когда ходил в рейсы. До 1974 года. После, народ перестал покупать «лантухи»[20] и косынки, китайские сервизы арабского производства, как называли в Одессе – «школу». Начал процветать автомобильный и электронный бизнес. Слово «бизнес» стало употребляться вместо «школы». Тут я воспользуюсь рассказами очевидцев, представивших мне материалы.

Вот, что рассказал мне А.А. Капитанов о случае на НИСе «Космонавт Юрий Гагарин» весной 1989 г. в 18‑м рейсе. Капитанов по специальности был связист, а по должности — шифровальщик. Он узнавал первый все предстоящие планы работ и заходов. За его поведением, выражением лица, как часто он ходит к начальнику экспедиции, следили все, если ожидали решения Москвы о планах на оставшееся время рейса. Говорить что-либо он не имел права. Но народ умудрялся всё-таки строить предположения, наблюдал не зря. Вот его рассказ:

 

«В рейс мы ушли 05.02.1989 г., начал он. Работать предстояло на Ньюфаундлендской банке. Каждый день по 9 часов космической вахты. В это время туманы держатся почти круглосуточно. Судовой тифон каждые 5 мин посылает в океан свои пронзительные сигналы. Они предупреждают идущие суда об опасности столкновения. Они же не дают спать и отдыхать. Привыкаем через месяц. Когда уходим на пополнение продуктов, ночью просыпались узнать, почему молчит тифон.

В этом рейсе впервые после долгих лет огульного запрета на покупку подержанных автомобилей на наших судах пришло сообщение о разрешении их приобретать. Идея запрета на покупку подержанных иномарок наверняка исходил от политорганов. Участвуя в проверках НИСов и посещая хозяйство Безбородова в Москве, они видели пришедших из рейса моряков в иноземных одеждах с различными дефицитами, и приобретённые иномарки на палубах и у проходной на Комсомольском проспекте 18. Это же несправедливо, рассуждали они – офицеры на НИПах несут боевую службу день и ночь, а на машину записываются в очередь. По нескольку лет зарплату откладывают. А эти липовые научные сотрудники за полгода загранкомандировки иномарку везут и ещё кое-что!

Нас всех оберегали от тлетворного влияния Запада и предупреждали, что вещи, которые мы приобретали по таможенным нормам, можно продавать только через комиссионные магазины. Если жёны или родственники будут задержаны на вещевых рынках во время продажи привезённых вещей, то дальнейшая служба будет идти где-нибудь в лесном или степном районах.

В те годы иметь иномарку могли знаменитые артисты, видные руководители, известные дипломаты. Но наши завистники не могли себе представить, каких трудов стоило нам реанимировать собственными руками старенькую «убитую» иномарку. В то время в Москве почти не существовало автосервиса для иномарок, а имеющиеся станции были совершенно недоступны морякам по деньгам.

Научные сотрудники латали купленные гнилушки своими руками, в кустарных условиях, приспосабливая для ремонта всё пригодное из отечественных запчастей, недорогих материалов и красок. Я знаю, что это такое по собственной покупке. Чего только не внедряли в мотор моей старушки: прогоревшие клапана заменил клапанами от «ГАЗ-53», водяную помпу собрал из деталей вазовской. Моряки знали истинную цену этим подержанным, «антилопам» и «жигулям».

Зная эти трудности, и понимая, что попасть в очередь, находясь большую часть текущего года в океане и своевременно выкупить, если подошла очередь, дело почти безнадёжное, моряки стремились использовать единственную возможность приобрести автомобиль во время рейса. В иностранном порту приобретали иномарки или наши «ВАЗы», отслужившие уже 5-10 лет за деньги, накопленные в рейсах. Тогда это составляло 400 – 700 $. Многие стремились сменять привезённую иномарку на подержанный «ВАЗ» при первой возможности.

При доставке «старушки» на судне моряки не платили таможенной пошлины. Было одно условие: пошлина не взимается, если владелец автомобиля не продаст его другому лицу в течение двух лет. И всё-таки плату за ввоз брали. Она исчислялась из величины рабочего объёма двигателя и веса автомобиля, и была мизерной. Никаких требований к физическому состоянию подержанных автомобилей не предъявлялось, хотя иногда на покупки просто нельзя было смотреть без слёз. При этом считалось, что разрешение моряку на покупку такой машины являлось как бы вознаграждением за его многолетний добросовестный труд и примерное поведение.

Чтобы получить так называемое «вознаграждение», члены экипажа и экспедиции должны были безупречно отработать установленный командованием срок. Списки желающих приобрести автомобиль рассматривали на профсоюзных собраниях, затем кандидатуры утверждало руководство.

С начала 18-о рейса процедуру рассмотрения и утверждения кандидатур прошла треть членов экспедиции. «Перестройка» приближалась к своему логическому концу. Начались сбои с выплатами заработанной валюты, портовых и навигационных расходов. Ходили слухи, что рейс будет последним. Ожидали каких-то новых запретов и сокращений, завершения космических исследований.

Вокруг покупки машины за рубежом царил нездоровый ажиотаж. Привезти подержанные «Жигули» купленные за валюту было выгодно. Накопить на новую машину не хватало рублёвой зарплаты, да и приобрести официально по очереди не было возможности. Распределительная система не охватывала моряков. В автомагазинах продажа только по спискам, в которые можно было попасть за хорошие деньги, или по блату. Даже подержанные машины стоили как новые.

Уходя на полгода в рейс, научный сотрудник убеждал жену – «в последний раз», а получалось чаще всего по Высоцкому:

 

«Не пройдёт и полгода, и я возвращусь,

Чтобы снова уйти, на полгода...»

 

Раньше, чем через 4 – 5 лет, семейные моряки, не могли себе позволить купить отечественный автомобиль. Вот почему из рейса в 1991 г. «КЮГ», НЭ Череватый, КМ Григорьев, доставил в Одессу 116 подержанных автомобилей, в основном иностранных марок.

Подержанные автомобили приобретались в основном в портах Роттердам (Нидерланды), Антверпен (Бельгия), Гамбург (Германия). Цены на них были наиболее приемлемые. Заходы в эти порты сознательно планировались на конец рейса. Там было, на что потратить заработанную валюту. Кстати для сравнения, мы получали в валюте в 10–20 раз меньше моряков на судах развитых капиталистических стран и в 5 – 10 раз меньше чем в развивающихся странах.

Существовала возможность покупки подержанного автомобиля и в портах Канады, куда наши суда заходили к концу девяностых годов всё реже и реже. В оставшееся до возвращения в Союз время, свободное от вахт и работ, моряки занимались ремонтом своей покупки. Задолго до рейса они запасались необходимыми деталями, инструментом и красками. Обо всём этом, радостном и драматическом, можно было написать интересную книгу. Это нелёгкое, затратное по силам и деньгам дело. Ведь разобрать до колёс незнакомый автомобиль на палубе, всё проверить, привести в исправное состояние, выкрасить, а потом снова собрать — не каждого получится. Но идти по этому пути вынуждала жизнь.

Олег Олейников был утверждён в списке покупателей и ему, как и некоторым другим нашим сотрудникам, очень не терпелось воспользоваться заходом в Канаду, хотя к этому моменту накопить достаточного количества валюты не получилось. А покупать автомобиль в складчину или в долг запрещалось. Тайно вывозить валюту – дело преступное. За последнее действо могли привлечь к уголовной ответственности. Приобрести что-либо за рубежом моряк мог только на полученную и задекларированную валюту. Так было записано в таможенных правилах. Уходя в рейс, каждый оставлял автограф о том, что ознакомился с ними. Желание воспользоваться счастливым случаем, было настолько велико, что некоторые гагаринцы утратили разумную осторожность.

В этом рейсе мы зашли в канадский порт Сидни на 3 дня. На общем собрании капитан просил удержаться от покупки машин. Стоянка короткая, количество заработанной валюты недостаточно для покупки приличной машины и не исключены трудностей при оформлении в таможне. Опыта приобретения машин в этом порту нет.

Несмотря на это, двое нашли себе дешёвые отечественные «Жигули» и успели их оформить в полиции к исходу вторых суток. Олег же «осчастливил» себя покупкой огромного «Шевроле» только к исходу вторых суток. Вечером, прогуливаясь по причалу, народ оживлённо обсуждали пригнанную покупку. Автомобиль, по нашим меркам, был огромным. Универсал, в котором можно перевозить многодетную семью. На переднем сиденье рядом с водителем могли сидеть ещё два пассажира. Машина была красивой, цвета морской волны, бока отделаны под ценную породу дерева. Метра на полтора длиннее нашей «Волги» и шире. Двигатель у такой махины имел не менее восьми цилиндров.

— На горючее до дачи и месячной зарплаты не хватит – шутили моряки.

Другие отмечали:

— На такой карете только свадьбы обслуживать!

Более продвинутые смотрели дальше:

— Молодец, Олег! Надо дело двигать. За неё парочку «Жигулей» сделаешь.

Всё было в ажуре. Утром Олег планирует идти с купчей в полицию оформлять документы на вывоз автомобиля.

Но на следующий день в 07.00 по громкой связи прозвучало:

— Палубной команде аврал, занять места по швартовому расписанию! Боцману на бак. Выходим из порта.

Объявление всех застигло врасплох, оно было как гром с ясного неба. Никто не ожидал такого поворота событий. Многие надеялись в этот день выйти в город, потратить неизрасходованную валюту, кто-то хотел отдохнуть в каюте или просто походить по земле. На розыгрыш это не походило. У борта дымили трубы буксиров. Они обкалывали лёд вокруг нашего «Гагарина», расчищали путь в океан.

Начальник собрал экспедицию в кинозале и сообщил: Ночью пришла телеграмма из ЦУПа срочно вернуться в точку работы для проведения важных операций по программе полёта станции «Мир». Никакого обсуждения по этому поводу не было, просто довели информацию. Экипаж «Мира» А.А. Волков, С.К. Крикалёв и В.В. Поляков должны перейти в «Союз-ТМ7», расстыковаться и вернуться на Землю.

В телеграмме было слово «срочно». Капитан и начальник экспедиции обратились к портовым властям быстро завершить формальности и обеспечить выход из порта. Никому и в голову не пришло обсуждать этику создавшейся ситуации в этих условиях. Мы шли сюда, работая с объектом на ходу. Двух дней не простояли, даже не успели дополучить какое-то снабжение! Такие случаи на НИСах бывали нередко.

26.07.1971 г. в Гвинейском заливе НИС «Бежица», получив разрешение, ушёл из рабочей точки по «Союзу-11». Он обеспечивал контроль работы ТДУ (тормозная двигательная установка) на втором посадочном витке. НИС пошёл курсом на Лас-Пальмас Канарские острова. Через 12 часов поступила шифровка с пометкой «Ракета» (высшая степень срочности передачи). «Немедленно вернуться в точку работы на третьем посадочном витке». Разъяснений не было. Повернули сразу, и пошли полным ходом.

Изменение номера посадочного витка «Союза-11» дошло до командного пункта (КП) Безбородова, когда уже было дано разрешение НИСу, следовать в Лас-Пальмас. Теперь в новую рабочую точку ни «Бежица», ни «Кегостров» не успевали. Ближе всех к нужной рабочей точке φ=14°N; λ=22°W мог подойти только «Кегостров». 27 июня НИС «Кегостров» получил радиограмму: «Следовать максимальным ходом в рабочую точку». Он успел выйти в точку φ = 08°43'N; λ = 18°09'W и принять телеметрию только по коротковолновому радиоканалу станцией «Сигнал-3».

Позднее по радио, сообщили: при возвращении погиб экипаж космического корабля «Союз‑11».

Были и другие ситуации. Например, когда после встречи «Бежицы» с «Кегостровом», через несколько часов после расставания, на борту последнего пропал человек. Для его поиска, в район бедствия, были направлены ближайшие суда такими же радиограммами. Искали долго, трое суток. Поиски оказались безуспешными.

А произошло вот что. Судно, выходящее в рейс, по традиции, доставляет другим судам свежие письма. Так «Бежица» передала письма «Кегострову». Получил молоденький моторист недоброе письмо из родного Ленинграда, от любимой невесты, прочитал, нервы не выдержали.

Однако вернёмся на «Гагарин» в кинозал. По поводу отхода из порта Сидни — сбор экспедиции. В конце собрания заместитель начальника экспедиции по политчасти Павел Николаевич Попов обратился к сотрудникам экспедиции с просьбой не оставить в беде техника Олейникова. Рейс был ещё впереди, Олег уже потратил выданную с небольшим авансом валюту, но покупка осталась на берегу. Погрузить, неоформленный таможней груз было невозможно.

На душе у Олега могло быть всякое. Необходима была моральная поддержка, не дать повода для унынья и самобичевания. И коллектив одобрительным гулом и аплодисментами дал знать Олегу – в беде его не оставят. Думаю, что каждый был доволен и гордился своим поступком.

По окончании сбора в кинозале все выскочили на палубы. Теперь не только Олейников, а все смотрели с грустью в сторону удаляющегося причала. Там виднелся шикарный, теперь бесхозный «Шевроле». Поднять его, при наличии оформленных документов, дело несложное. Но таможня и полиция начинали работу не ранее 9 часов. В 8 утра трап был поднят, и мы отошли от берега.

В этой ситуации все с пониманием отнеслись к своему товарищу, никто не осуждал его, не журил. Когда же прибыли в конце рейса в последний иностранный порт, Роттердам, все 180 человек экспедиции дружно кинули в шапку по 3 нидерландских гульдена. Собранной и выплаченной валюты хватило для покупки подержанного «Вольво». Олег был счастлив, благодарил всех за помощь. Исходом были удовлетворены все.

Потерпевшим оказалось Черноморское морское пароходство. На следующий день после выхода из Сидни получили радиограмму для капитана примерно такого содержания: «За мусор, оставленный на причале после в порту Сидни, на судно наложен штраф в размере $700». Покупка оставленного «Шевроле» обошлась Олегу почти в 3 раза дешевле.»

 

Мне приходилось встречать в Ленинграде НИСы в период расцвета морской автомобильной лихорадки. Палубы и площадки были заставлены разноцветными автомобилями. После поцелуев и рукопожатий владелец и встречающие шли к приобретению и обменивались комплиментами. Лица владельцев и домочадцев излучали сияния счастья и умиления. Первые оценки касались внешнего вида и удобства салона. На причале в долгожданную мечту грузили пожитки и катили домой. Теперь валюта шла в основном на «тачки».

В девяностые годы многие НИСы различных ведомств начали заниматься автомобильным бизнесом. Набирали пассажиров за хорошие деньги, оформляли им паспорта моряков с записью «научный сотрудник» и шли в Европу. Желающих было много. Для них ввоз автомобиля был льготный по оплате пошлины. Власти не сразу поняли выгоду этих научных рейсов. Первые поняли доходность этой процедуры бандиты и организовали «компании» и «крыши» морского автомобильного «бизнеса».

Когда мы додумались, что и «Комаров» может подзаработать на этом, то бандитские сети были уже расставлены. Наши походы в Гамбург и Киль были полны криминальными событиями, расследованиями – полицейскими и нашей милицией. Бездоходные наши усилия закончились, слава Богу, без кровавых разборок. Эти превратности судьбы приблизили сроки нашего последнего рейса.

Телефонный звонок прервал мои путешествия в прошлое. Звонил доктор. Просил разрешения зайти на пару слов. Через некоторое время он появился.

— Завтра намечают бассейн заполнять, но там очень плохо держится плитка. Она может отваливаться и, купаясь, человек может получить травму, – сказал доктор, сделал паузу и добавил:

— Надо плитку ненадёжную оббить и всё покрасить, вот тогда медицина даст добро на его открытие.

— А вы дадите добро на торжественный ужин по случаю этого события, – дополнил доктора пожарный помощник, появившийся за его спиной.

— Ловко вы осуществляете свои планы. Причину для тоста нашли. Нет самого главного! Готовите меня приоткрыть краник? Правильно вас понимаю?

— Да что вы! Мы думаем, что для народа интересно будет ленточку разрезать, музыку послушать и заботу начальства почувствовать. Так правильно я говорю, Анатолий Иванович? – лучезарно улыбаясь, почти пропел пожарный помощник.

— Абсолютно так, Владимир Степанович! Мы с вами торжественный чай устроим.

А ведь дело предлагают мужики. Скоро праздник Нептуна, и надо к нему готовиться. Небольшую репетицию устроить при заполнению бассейна, и этим отвлечь от затягивающего однообразия и заползающей в душу хандры. Всё-таки они молодцы!

— Согласен с вами! Доктор идёт к капитану и решает с бассейном, а Степаныч собирает чертей, точнее, всю свиту, и поручает им готовить реквизиты для праздника. В ближайшее время все соберёмся. Теперь вы в штабе Нептуна.

— Мы согласны, – ответил доктор.

— Да! Мы согласны, – подтвердил Степаныч, но торжественный чаёк делает Максимыч.

— Ладно! Будут вам и чаёк, и булочка с маслом. Крохоборы.

— А нам всё равно, а нам всё равно, – заголосили оба, обед стынет наш давно!

Время обеда действительно наступило.

После обеда пошли вместе с капитаном в корму. Погода диктует необходимость работы бассейна. На всех НИСах они были стационарными, и они давали возможность непосредственно соприкасаться с океаном. Если оценить, сколько моряк купается в океане с берега, то эта доля несравнима со временем, проведённым в бассейне. В тропиках около него проводится почти всё свободное от работ и занятий время. Купание, рыбалка, спорт и самодеятельность были решающими факторами в преодолении влияния ограниченного пространства и оторванности от земной жизни, неопределённости сроков рейса и переносов работ. Бассейн всегда был купелью во время празднования перехода экватора. В этот день в нём крестили первопроходцев экватора после чистилища. Черти из свиты Нептуна без сожаления сбрасывали в воду тех, кому Нептун предписывал купель. Иногда устраивали сюрпризы. В бассейн запускали пойманных акулят и любители купаться в ночное время и рано утром имели удовольствие выскакивать из бассейна вопя и с неповторимой быстротой.

Экспедиции в рейсе использовали все выходные дни. Как говорили юмористы того времени: «Отдыхая у станка, улучшаем отпуска. Не скучаем, конца ждём. Так вот нервы бережём!».

Рыбачить пробуем при любой стоянке. Есть малейший намёк на надежду поймать хоть что-нибудь, – обязательно, в любую погоду на корме будут маячить фигуры с рыболовными снастями. При длительных стоянках или дрейфе некоторые умудрялись опускать снасть за борт из иллюминатора своей каюты.

Уходя в океан, все мы твёрдо знали, для чего туда идём — выполнять задачу по управлению советскими КА. Этой цели была подчинена вся жизнь на огромном судне, все действия трёх сотен человек сливались в одно главное действо — неукоснительное выполнение космической программы. Большую часть времени каждый из нас проводил либо на работе, либо отдыхал, занимался спортом или каким-либо увлекательным делом.

И всё же, как ни велика была загруженность выполнением спецработ, иногда с отступлениями от КЗОТа, мы находили свободное время. Всегда использовали выходные. И вот об этих драгоценных часах досуга хочется вспомнить подробнее, ибо о выполнении сеансов с ЦУПом и по управлению космическими объектами пишут отчёты и репортажи в газетах, передают по телевидению.

Итак, наш досуг... Умение найти себе применение вне рабочего места в бесконечно длинном и монотонном рейсе — необходимое качество каждого настоящего моряка. И вот тут уж, несмотря на замкнутость судового пространства (а может быть, благодаря этому), научные сотрудники демонстрировали многочисленные возможности творческой фантазии и самоотдачи. Одарённые творческим даром сочиняли стихи, чеканили, вырезали, рисовали, делали чучела из океанских даров и береговых представителей фауны, участвовали в самодеятельности, организовывали спортивные соревнования. Моделисты, фотографы, радиолюбители создавали произведения и предметы, отражающие наши переживания и увлечения.

В самых различных уголках судна ожесточённо сражались под стук костяшек доминошники, нардисты («шишбешники»), а также любители игры с нежным названием «Манечка»[21]. Вокруг импровизированных ристалищ собирались знатоки, болельщики и просто свободные от вахт и работ. Зачастую поединки перерастали в стихийные турниры. Иногда азарт достигал такого накала, что участники просто забывали про вечерний чай, а потом стремглав мчались в кают-компанию. Впрочем, чай прекрасно заваривался и в каюте, тогда сражения могли продолжаться до поздней ночи. Правда, позднему времени больше соответствовали «тихие» настольные игры — шахматы и, конечно же, преферанс. Кстати, шахматная команда во главе с капитаном НИСа «КЮГ» Григорьевым очень успешно выступала в различных радио турнирах, регулярно занимая призовые места.

Любители «тихого» досуга могли уединиться с любимой книгой или полистать в читальном зале подшивки газет и журналов, на которые вечно не хватало времени на берегу. НИСы имели превосходные библиотеки. После рабочего дня всегда можно было встретить любителей бега и пешеходных прогулок, «наматывающих» километры по периметру судна, благо палубы больших судов это позволяли — один круг на «КЮГе» около 400 м. Если судно лежало в дрейфе, и глубина за бортом позволяла надеяться на успех, у бортов вырастали фигуры любителей рыбной ловли. Трофеями рыбаков чаще всего становились хек, треска, палтус, скумбрия, пикша.

Иногда им везёт на обитателей морского дна: мурены, омары, рыбы-черти и прочие твари. Нельзя не упомянуть о немногочисленной, но весьма колоритной группе рыболовов – охотниках за акулами. Чтобы поймать в океане акулу, подготовку нужно начинать загодя, ещё на берегу. Энтузиасты этого вида рыбалки берут с собой в рейс кованые специальные крюки, тросы, карабинчики и прочие снасти соответствующих размеров и нужной прочности. Всё это привязывается к длинному крепкому канату, на крюк – наживка, пенопласта в роли поплавка.

Конечно, ловля акулы – занятие завлекательное, многие решаются попробовать или хотя бы посмотреть, но это, скорее, безнравственное убийство. Рыбалкой на судне называли не это.

Законы космической баллистики для пилотируемых полётов таковы, что очень удобной рабочей точкой в Атлантическом океане для измерения параметров и связи на витках невидимых с территории страны оказались отмели о. Сейбл, расположенные у берегов Канады. Серповидный (саблевидный) песчаный остров, меняющий свои очертания. Небольшие глубины. Свирепые зимние шторма, плотные многодневные туманы, вызванные столкновением тёплого Гольфстрима и студёных северных ветров и, как следствие, огромное количество погибших здесь судов, заслуженно снискали этому району славу корабельного кладбища Северной Атлантики.

В то же время небольшие глубины и тёплое течение создают прекрасные условия для размножения планктона, которым кормятся косяки промысловых рыб и даже киты. Здесь круглый год в огромных количествах водятся хек, треска, пикша палтус и пр., и пр. Но и это ещё не рыбалка!.. Где-то в начале осени, когда вода уже хорошо прогрелась за лето, «жировать» на отмелях Сейбла устремляются несметные количества скумбрии. Для ловли её применяется самодур — толстая леска с тяжёлым грузилом на конце, к которой привязываются пять-шесть крючков (желательно двойных). В свою очередь, к крючкам привязываются какие-нибудь яркие пёрышки, раскрашенные пряди козьего меха, разноцветные волокна капронового каната или просто кусочки цветной оболочки обычного провода, нередко всё это украшается блестящей люрексовой нитью[22].

Уже с середины августа наиболее нетерпеливые делают пробные забросы самодуров. Сначала всё впустую, потом изредка начинает попадаться какая-нибудь скумбрия-одиночка и, наконец, в один прекрасный день по судну молнией проносится слух: «Пошла!».

И вот тут начинается РЫБАЛКА! Рыбаками становятся все, независимо от пола, возраста, служебного положения и стажа плавания. Наверное, нет ни одного моряка космического флота, побывавшего на Ньюфаундлендской банке, который хотя бы раз не стоял у борта, равномерно подёргивая уходящую в воду леску, с замиранием сердца ожидая, когда леска начнёт вибрировать, передавая руке трепетные толчки, идущие из океана...

В дни «путины» рыбаки стоят по периметру судна «локоть к локтю». Течение медленно сносит снасти, поэтому в ожидании «клёва» приходится регулярно выбирать всю свою леску, кольцами укладывая её на палубу (а длина самодура — не меньше 50 м), чтобы совершить новый заброс, плавно подёргивая леску дождаться пока её опять снесёт, снова выбрать на палубу. Многие просто держат снасть наготове, выжидая подхода очередного косяка скумбрии. И вот кто-то, почувствовав долгожданное трепетание лески, издаёт торжествующий клич «Пошла!».

В тот же миг самодуры вонзаются в воду и ещё через несколько мгновений вода под бортом буквально вскипает. Это десятки рыбаков одновременно тянут из воды свои снасти и у каждого на крючках бьётся пять-шесть серебристых рыбин. Теперь нельзя давать леске слабину! Самодур может перехлестнуться со снастью соседа или, что ещё хуже, с лесками нескольких соседей. Тогда придётся, очень и очень долго распутывать образовавшиеся «бороды», растягивая лески чуть ли не во всю длину судна...

Но вот улов на палубе. Необходимо быстро и ловко снять с крючков отчаянно трепыхающуюся скумбрию, сложить улов в ведро (таз, коробку, ящик...). Не дай Бог, чтобы рыбина упала на палубу в сложенную кольцами вашу леску. Быстро-быстро совершить очередной заброс. Если косяк скумбрии под судном большой, и вы всё сделали правильно, у вас есть шанс через миг опять ощутить дивное трепетание лески в руках и приятную тяжесть вытаскиваемой из воды добычи... В удачные дни улов каждого рыбака измерялся десятками килограммов. Крупные экземпляры достигали 1 кг.

Обработка улова производится, как правило, тут же. Только что исполнявшая бешеный танец на палубе скумбрия в считанные минуты превращается в нежное, жирное, слегка фосфоресцирующее на срезах рыбное филе. Лов и разделка могут длиться несколько часов подряд, прерываясь на время проведения сеансов связи с КА. Когда мощные радиопередатчики работают на излучение, большинство добытчиков покидают открытые палубы. Наиболее азартные головы продолжали лов даже во время сеансов.

Но вот наступает вторая фаза переработки добытой рыбы — засолка. Этот процесс проводится уже в каютах. Существуют десятки рецептов приготовления скумбрии в судовых условиях: от примитивного замораживания до приготовления истинного шедевра – скумбрии холодного копчения, от простого вяления до всевозможных деликатесных рулетов и пряных посолов. Каждый рыбак уверен, что только он знает, как правильно солить почищенную рыбу, сколько времени держать её в «саламуре» (рассол по мудрёному рецепту), как вымачивать и т. д.

В укромных закоулках судна (в так называемых «шхерах») просоленные тушки слегка провяливаются, нежно потея капельками жира и насыщая всё судно ни с чем несравнимым ароматом. И наконец, готовая к употреблению скумбрия занимает своё место в каютных холодильниках, становясь существенной добавкой к судовому рациону. Теперь в каждой каюте вас обязательно угостят скумбрией собственного приготовления, да ещё и в разных видах. Попробуйте только отказаться или, попробовав, не похвалить кулинарные способности хозяина каюты! Наверное, примерно так же угощают домашним вином где-нибудь на Кавказе!

Заканчивая тему рыбалки, нельзя не сказать, что порой моряки больших НИСов умудрялись привозить домой из рейса десятки килограммов скумбрии в разных видах, за что снискали вполне заслуженную благодарность своих близких.

Всё это вспоминалось после осмотра бассейна, беседы с капитаном и старпомом о предстоящих завтра работах в бассейне и подготовке к переходу экватора. О рыбалке, когда мастер пообещал в Индийском океане найти банку и несколько часов постоять в интересах рыбаков и дать старшему механику время для профилактики главной машины.

Вечером ко мне пришли Владимир Степанович, Анатолий Иванович и Миша Кривонос.

— Вот и хорошо, что вы зашли в таком составе, – сказал я на их приветствие, – объявляю вам обязанности членов совета по проведению праздника Нептуна.

— Так просто, без всенародного обсуждения, без процедуры выборов как-то не демократично в нынешнее время, – произнёс Степаныч, делая вид, что огорчён.

— А я и не собираюсь назначать никого данной мне властью, – включился я в очередную репризу пожарного помощника.

— Я предлагаю обсудить кандидатуры членов демократического совета по организации либерального праздника – переход Экватора.

— Ну, вы даёте! – с искренним удивлением заговорил доктор.

— Митинг по поводу авторитаризма в делах подготовки к встрече вольных моряков экипажа бывшего космического судна «Космонавт Владимир Комаров» с Нептуном.

— О чём вы говорите, – в разговор включился, Миша Кривонос, моторист из Одессы, Никакой демократ не ответит Нептуну, почему Советский флот резво в Индию плывёт.

Так и разошлись мы, удовлетворённые участием в строительстве демократического общества.

 

Открытие бассейна.
Что нас ждёт?

 

10.09.1994 г. Курс 199°; φ=38°53'N; λ=11°47'W; море 3 балла; ветер 10 м/сек, Н=4258 м; P=767 мм рт.ст.; Твоз=18,5°С; Твод=23°С; V=12,7 уз.; Котловина Тагус, глубина 4750 м; S=315 миль; L=2489,8 миль.

 

На траверзе, т. е. прямо по борту, в 120 милях – Лиссабон. К вечеру будем проходить Гибралтарский пролив. Сколько раз «КВК» проходил его туда и обратно. Он всегда сиял белизной шаров и блистал свежей краской. А теперь, как бы стесняясь своего облезлого вида, ржавых подтёков на бортах, пустых мест от снятых антенн и спасательных катеров, он идёт подальше от основных путей. Локатор не достаёт берега. Штурманам пришлось найти единственный секстан и определять наше место по солнцу. Он стал основным средством определения местоположения судна. Правда, погода пока благоприятствует, ветер попутный и море спокойное. Вахтенный штурман связывается с проходящими мимо судами, узнаёт их место и по этим данным уточняет наше. При мне связались с сухогрузом «Новомосковск». Он следует тоже в Индию. Через Суэцкий канал не идут, так как цены за проход выросли, а Пароходству платить нечем.

В 1992 г. «Комаров» должен был идти через Суэцкий канал. Когда хозяин фирмы «Сансуд», наш фрахтователь, узнал стоимость прохода — 80 000 $, то не знал, что делать. 2 месяца мы ждали на рейде Порт-Саида этой оплаты, а фрахтователи судна каждый день обещали решить вопрос. На самом деле они надеялись, что мы пойдём в Санкт-Петербург и нарушим договор. Мы же пошли вокруг Африки им назло. У нас другого выхода не было.

Вахтенный штурман, третий помощник капитана Слава и Владимир Степанович — участники того рейса.

— А я помню, как мы в 1992 г. выходили из Средиземного моря и повернули на юг, — заговорил вахтенный помощник. Тогда мы очень радовались окончанию стоянки у Порт-Саида. Думали о возможости хороших заработков в Абу-Даби.

Слава смотрел в иллюминатор и как бы вспоминал для себя, но хотел, чтобы все на мостике знали, о чём он думает:

— Судно подкрасили. Оно казалось беленьким. На радиорубке красовалась эмблема «Экос-Конверсии». Космический музей В носовом салоне художники делали космический музей. Каждый рассчитывал, что судно хорошо заработает. – вспоминал Слава.

— А на носовом шаре написали «Сансуд», – добавил пожарный помощник, думали, что хозяина фирмы это обрадует и он добрее будет.[23]

— Как говорил Виктор Степанович Черномырдин, наш мудрый премьер-министр: «Хотели как лучше, а получилось как всегда» – вступил в диалог доктор.

— А я думаю, что вся эта затея с выставкой в Абу-Даби была арабской аферой. Надули они наших представителей, скупили у них все экспонаты по дешёвке, да от своего правительства получили под выставку хорошие деньги и прикарманили их, – прокомментировал пожарный помощник, уж больно активно они нас выпроваживали.

— Мужики! Бросьте вы эти разговоры, не терзайте душу. Всё это ушло навсегда. Клюнули наши нарождающиеся предприниматели на обещания «Сансуда» («Санкт-Петербург – Судан»)[24] больших барышей и выгодных договоров. Без всякой проработки отправились в Эмираты. Мы тоже имели большие надежды, а получилось, что снова идём той же дорогой. Возвращаться будем без судна. Давайте о чем-нибудь другом.

Свои промахи и неудачи всегда неприятно вспоминать и тем более обсуждать. Мои собеседники были участниками тех событий, но отношения к их происхождению не имели.

К началу 1992 г. нам удалось завершить технический проект переоборудования судна. Основными исполнителями: НПКБ (МСП), НИИП и КБСМ (МОМ), НИИР (МРП) – выполнили работы быстро и качественно. Большую работу проделал ЦНИМФ (ММФ) по части зарубежных поставок оборудования. Обсуждения на семинарах, конференциях, встречи с учёными, деловыми людьми создали известность проекту. Варганов использовал любую возможность для привлечения внимания различных организаций, предпринимателей, международных экологических комитетов и союзов к проекту.

Цели и задачи, которые должно решать переоборудованное судно, нам казались настолько очевидными и необходимыми обществу не только нашей страны, но и за рубежом. Мы рассчитывали на полное понимание и заинтересованность, как учёных, так и предпринимателей, правительственных и международных организаций, причастных к решению экологических проблем. Принимали мы всех, кто проявлял интерес. По возможности, выступали с докладами, высылали рекламные проспекты.

В чём же заключалась наша идеология построения «Аэрокосмического экологического подвижного центра»? Основой, стержнем была идея создания «этажерки». Верхним этажом был космический аппарат, оснащённый аппаратурой землеобзора всех видов: оптического, инфракрасного и радиолокационного диапазонов, или метеорологический спутник.

Второй этаж — самолёт или вертолёт, оснащённый аналогичной или адекватной аппаратурой. И наконец, первый или наземный, а вернее надводный этаж. Это судно, оснащённое комплексами приёма и обработки аэрокосмической информации, лабораторными средствами анализа экологических параметров окружающей среды, вычислительными средствами совместной обработки всех видов информации с целью получения данных, подлежащих передаче по космическим средствам связи всем потребителям.

Уходя в тот рейс, мы надеялись, с обещанной помощью всё того же «Сансуда», встретиться в Абу-Даби с деловыми кругами эмиратов, и попытаться привлечь их в наш проект.

Наш президент фирмы Варганов к этому времени вышел на нефтяную компанию «Лукойл» и представил к рассмотрению им наш проект. Активно велась работа с мэрией Санкт-Петербурга по поддержке проекта в Правительстве РФ. Наш директор по науке уже ходил по кабинетам Совета министров России, занимаясь разведкой подходов к нужным чиновникам.

— Эти 2 года были для «Комарова» и для нас суровым испытанием на выживание. К сожалению, наши действия оказались тщетными. Переоборудовать не смогли, а на поддержание в полуживом состоянии уже не было ни сил, ни средств. На ледоколе «Красин» народ ещё сражается. Может быть, они и дождутся лучших времён, а нам такую махину не потянуть.

Позвонил капитан. Пригласил на открытие бассейна.

— Вот, уважаемый Айболит, – заговорил пожарный помощник радостно, у вас сегодня ответственный день! Такое событие! А вы цитируете наших руководителей. Вам надо быть там, где готовится торжество. «Как всегда» – на «Комарове» не должно быть.

Мы двинулись на корму. По пути я зашёл в каюту и взял видеокамеру. Старался запечатлеть все значимые события. Капитан был у бассейна. Подшкипер и матрос заканчивали последние приготовления к заполнению бассейна. На дне бассейна была нарисована голубая русалка. Она смотрела на трап восхищёнными глазищами и огромным хвостом упиралась в угол, где было отверстие для заполнения бассейна забортной водой. Как прокомментировал капитан, она всем видом своим говорит: «Если хочешь наслаждаться, полезай ко мне купаться!».

Капитан был в голубых плавках, что подчёркивало случайный питерский загар и былую мощь мастера спорта по классической борьбе и лихого футболиста. Он пригласил всех присутствующих на палубе подняться к бассейну и послал матроса на мостик передать команду вахтенному помощнику подать воду в бассейн.

И вот над хвостом русалки вырвался снарядом мощная струя. Вода ударилась в противоположную стенку и с салютом брызг начала заполнять бассейн. Громкое, дружное «ура» полетело за корму. Теперь у нас есть центр досуга и физкультуры. Кто не был готов к купанию, помчались переодеться. Я пока остался снимать.

Когда уровень воды в бассейне поднялся до половины, мастер спустился в бассейн и открыл купальный сезон. Отсняв это событие, отправился в каюту, переоделся и присоединился к купающимся.

Потом был обед и опять купание. Адмиральский час в этот день не соблюдался. Работалось за столом хорошо. Воздух был тёплый, без признаков тропической духоты.

Просматриваю архив, который сумел собрать. Совершенно забыл о дневнике Олега Семёновича Расторгуева. Он, пожалуй, единственный, кто вёл в первом рейсе дневник и сохранил его. Наша засекреченность не позволяла писать о работе, но первое восприятия зарубежья, океанского бытия и жизни далёкой страны, строящей вместе с нами социализм, видны через строчки дневника.

 

19.09.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков, КМ – Матюхин. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка, остров Сейбл.

«Уже почти месяц мы в ожидании работы. Задача поставлена перед нами — подготовить аппаратуру к работе, провести рекогносцировку рабочих точек. Их три: Порт Гавана, бухта Мариэль и бухта Сьенфуэгос. Нужно определить координаты их с высокой точностью геодезическими методами, оборудовать бочками и проверить наличие радиопомех. Из каждой точки организовать связь с приёмными центрами на территории СССР и ЦУП по коротковолновым каналам. Оценить уровень помех для комплексов и радиосредств. Комплекс спутниковой связи и вычислительный центр НИСа пока не участвуют в работе из-за неукомплектованности.

В 06.00 вышли из Гаваны. Идём в бухту Мариэль. Было ещё темно. Гавану плохо видно, только контуры зданий. До бухты недалеко, полтора часа хорошего хода. Выход из порта для нас – долгожданное событие. Воздух в порту пропитан вонью горящей свалки, вода покрыта нефтью и грязью.

На выходе из порта увидели летающих рыбок. Стайками выскакивают из-под корпуса судна и мчатся, огибая волны, пока не пропадёт страх от нашей шумящей громадины. Врезаются в волну без брызг, как нож в масло. Кто-то видел фонтан кашалота. Гавана обозначалась огнями набережной Маликон и гостиницы «Националь». Просматривалась белая лента прибоя.

К бухте подошли в 9 часов. Она небольшая. Берег гористый. С одной стороны — небольшой посёлок и пирс для малых судов у подножья горы. На которой стоит красивый белый замок. В замке Военно-морская академия. С другой стороны бухты — сплошной пальмовый лес покрывает склоны гор. Некоторые пальмы очень высокие. Кроны их огромные. Солнца много, и кроны, купаясь в лучах, разбрызгивают свои зелёные оттенки. Что-то в этом есть искусственное. Наши леса смотрятся мягче, нежнее и красочнее. В бухте стоят четыре бочки для швартовки нашего судна. Бочки недавно установили. На них и швартовались. отрабатывали постановку судна в рабочую точку. Как говорят измерители траекторных параметров, координаты этих точек определены до долей минуты.

В бассейн набрали воды. Соскучились по чистой океанской. Кто свободен от работ, плещутся в бассейне или занялись рыбалкой. До вечера поймали трёх крабов, зелёных, с синими узорами, очень красивых. Вечером, когда спустили за борт люстры, рыба стала ловиться хорошо. Попадалась рыба, похожая на нашу плотву. Оно тоньше и с фиолетовым оттенком. Когда вытаскиваешь её из воды, она крякает. За это её называли «крякуша». Поймали рыбу-собаку. При касании она раздувается до размера баскетбольного мяча, утыканного острыми иглами. Одесситы из такой рыбы делают чучела.

В течение всей стоянки просматривали приёмными средствами наличие помех. Обстановка нормальная. Завтра уходим в Гавану. Говорят, предстоит работа в конце месяца. Из Мариэля работать не будем. КВ-связь для передачи информации из этой точки организовать очень трудно. Низкая надёжность. Будет спутниковый канал — будем работать.

Жаль уходить отсюда. Стоять здесь хорошо. Чистый воздух и вода, рыба ловится всегда.

Никто тогда не знал, что неудачи будут преследовать ракетоноситель лунного объекта УР-500К. Перед нами стояла задача быть готовыми к работе 28.09.67 г. На подготовку к ней были направлены все наши дела в Гаване, Мариэле и Сьенфуэгосе.

«Забугорное радио» всё время передавало о ходе лунной программы американцев. К этому дню у них изучали Луну два «Лунар Орбитера» № 3 и 4 – искусственные спутники Луны (ИСЛ) с целью поиска места посадки лунной кабины (ЛК) космического корабля «Аполлон» и два «Сервейера»: № 4 и 5, предназначенных для изучения возможности мягкой посадки.

Для обеспечения облёта Луны космическим кораблём Л-1 был создан «Комаров», и мы не могли быть равнодушными. Мы ждали эту работу. Выполнить её безупречно было для нас смыслом нашего пребывания в Гаване».

О. Расторгуев.

 

19.09.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков, КМ – Матюхин. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка, остров Сейбл.

«Кажется, с ритмом работы освоились. «Зонд-5» летит к Земле. По оценке Харитонова, представителя королёвской фирмы, вторую и третью коррекцию проводить нечем. ТДУ включить невозможно. Об этом говорят в очень узком кругу. Комплекс работает хорошо. Для всех полёт проходит нормально. В перерывах между сеансами сделали выезд на пляж. Ходим играть в баскетбол на причал. Тяжко приходится связистам. Их рабочий день начинается до сеанса с объектом и кончается часа через два после окончания работы комплекса «Кретон».

Из посольства привезли почту. Получили письма и газеты. По судовой трансляции помполит Геннадий Потехин организовал передачи о полёте «Зонда» и хорошие концерты по заявкам. Высоцкого транслировать не разрешают.

Костя Бычков пригласил послушать Высоцкого в лаборатории приёмных устройств. Песня о космическом полёте на «Тау-кита» нравится. Попытка астронавта соблазнить таукитянку закончилась открытием малоприятным. Она ему:

— Уйди! – говорит. Мол, мы впереди, говорит, не хочем с мужчинами знаться, а будем теперь почковаться!

Вопрос немаловажный. На третьем месяце рейса, что там думают на берегу наши землянки? Будут опыляться и почковаться?

Работать и жить научились. Мучают «ароматы» горящей свалки. Они проникают внутрь судна. Если нет западного ветра, то на палубе и на причале гулять лучше в противогазе. Осталось двое суток. 21-го сентября посадка».

О.Павленко

 

И сейчас с волнением вспоминаешь, как сидели по-восточному на синих дорожках, покрывающих палубу, и слушали Владимира Высоцкого. Учили его песни и распевали на посиделках. Сколько спорили по содержанию песен. Это теперь мы знаем и верим, что он был прав в оценках нашего образа жизни. А тогда его песни были опальными и не всегда нам понятными, но очень привлекательными и будоражащими наши чувства.

 

19.09.69 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан. Острова Каргадос-Карахос.

«Стоим на якоре. Рядом стоит «Невель». Ждём команды из Москвы. Пока ведём активное общение. Обмениваемся фильмами, устраиваем соревнования по волейболу, баскетболу, футболу и шахматам. «Невель» собирается сходить на Маврикий за почтой. Без писем очень тоскливо. 23 сентября будет 4 месяца как ушли из Ленинграда. Пока получил только одно письмо. Если б знали на материке, как это мало, как нужны их письма. Они волнуют и возбуждают чувства и мысли. Радуют, иногда, портят настроение. И всё же без них плохо! В этих долгих рейсах много впечатлений от встреч с неизвестным, неведомым на материке. От красок закатов и восходов в тропиках можно приходить в восторг каждый день. Но всё равно понимаешь: простая земная человеческая жизнь проходит мимо, и её ты слышишь только по радио, которое часто просто врёт. Только читая строчки писем, находишь в словах и между строчек сигналы мимо идущей жизни».

А. Турецкий.

 

Так зафиксировал этот день старший научный сотрудник экспедиции Саша Турецкий.

На НИС «Невель» этот же день запечатлел второй помощник капитана Виктор Викторович Конецкий, уже известный писатель, обозливший многих руководителей БМП и некоторых капитанов рассказами Геннадия Петровича М. и друга Ниточкина. Военный штурман по образованию, он не воспринимал службу в СА как нормальный образ жизни. Он родился, взрослел и мужал, воспринимая окружающий мир, как патологоанатом. Он хотел рассказать о жизни всё увиденное и вскрытое своим скальпелем.

 

19.09.69 г. НИС «Невель». НЭ – Жаркоа. КМ – Семёнов. Индийский океан. Отмель у острова Кокос.

«Якорные вахты спокойные. Ночью читал статью Томаса Манна «Анна Каренина». Манн думал о ней, глядя в прибой, на берегу Балтийского моря. Могучая сила наката возбуждала в его душе почтительное волнение, первозданную нежность, чувство приобщения к вечной стихии.

Дальше скальпель вскрывает все мысли и чувства Томаса Манна к образу Анны Карениной, который своим гением создал Лев Толстой. Виктор Викторович Конецкий делает надрез и находит, чем отличается гений Толстого от гения Достоевского. И заканчивает день 19 сентября так:

А где-то в двух милях от меня, в чёрной тропической ночи на острове с красивым названием Рафаэль, спят и медленно умирают десятка два несчастных (прокажённых) людей. Под бортом в свете траловой люстры ходят пять рыб-игл. По корме горят огни «Боровичей» — это наш космический близнец и побратим. Мы с ним одной судьбы, одной крови.

Болит обжаренная кожа.

Опять о надстройку разбиваются птицы. Я, наконец, понял, почему они не могут взлететь с палубы. Они не могут взлететь вертикально, им нужна взлётная дорожка, разбег по воде.

подошёл к одной, она забилась, от страха отрыгнула что-то белое, что, вероятно, несла детёнышам. Я не решился взять её в руки. Даже курицу мне неприятно брать в руки. Трепыхание живого в руках жутко мне с детства. Это касается и рыб. Но это и не страх, что живое укусит, главное в чём-то другом».

В. Конецкий. «Морские сны». «Тихая жизнь».

 

19.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах, КМ – Радченко. Атлантический океан.

«Пришли в рабочую точку φ=11°N, λ=4°W. Ожидали время старта и уточнённые целеуказания, а получили перенос работы, ориентировочно на 25-е число. Самое неприятное в нашем деле — ждать. Начальник экспедиции ничего сказать не может. Информации о переносе нет никакой. Нудный непрерывный дождь заполнил всё пространство. Густой туман наползает на судно. Начинаем подавать сигналы тифоном. Спасает спортзал. Футбол — 3 на 3 или волейбол. Благо тепло и купаемся в бассейне. Рыбалки нет. Ни одной поклёвки».

Б. Сыровой.

 

19.09.1985 г. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко, КМ – Григорьев. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка. «Сегодня «Чегеты» стыковались с «Памирами». К нам придут уже все вместе. Работаем на ходу. На каждый виток — свой курс. Работали во второй половине дня.

Перед началом работы вышел на шлюпочную палубу подышать свежим воздухом. Был полдень, время обеда. Океан спокойный. Двое сотрудников экспедиции, инженер Юрий Сулаев и техник Сергей Кожьев, пообедав, решили подышать свежим воздухом. Через самую ходовую дверь возле рубки дежурного они вышли на верхнюю палубу (ВП). Стояла хорошая погода, море было спокойным.

В это время судно меняло курс. Неожиданно на палубу обрушилась высокая волна. Она, по-видимому, возникла в результате поворота (длина судна 232 м) и накатила на центральную часть борта, преодолела 9 м высоты от ватерлинии, и стремительно шла выше. Ребята почувствовали опасность, успели оценить ситуацию, схватились руками за ближайшие выступающие предметы на переборке, Юра — за утку[25], Сергей — за скобу вертикального трапа.

Всё произошло очень быстро. Волна своей огромной тяжестью припечатала к переборке одного и с неимоверной силой тащила за собой другого. Всё это я наблюдал, находясь выше их на шлюпочной палубе. Она окатила и меня. Я стоял как загипнотизированный и почему-то пытался вычислить, какой же высоты была волна. Взглядом я повторял весь её путь. Страха я не успел пережить, а ребята, видимо, крепко испугались. Да и было чему. Оторви волна их от надстройки, – оказались бы за бортом. Думая об этом, я рассчитал высоту волны. От ватерлинии до ВП – 9 м. Через палубу нижнего мостика до шлюпочной ещё 6 м. Таким образом, волна была не менее 15 м. Пятиэтажный дом обвалился на судно. Вот это да!

Юра сопротивлялся, ему казалось, будто вот-вот оторвутся руки, а на ногах повисли пудовые гири. К счастью, он отделался лёгким порезом кожи на ноге. Сергей старался изо всех сил удержаться за скобу. Когда волна схлынула, он не мог заставить пальцы разжаться и отпустить её. Всё обошлось благополучно. Похожий случай уже был на «Гагарине». Как рассказывали ветераны первых рейсов, в шторм приходилось менять курс. Однажды волной сорвала дверь на правом борту и разметала по коридору всё, что защищала дверь, в том числе и курильщиков. Второй вал расправился с дверью на левом борту, выбив её, ввалился в коридоры и через дверь правого борта вырвался на палубу. Это и спасло людей и коридор от бесчинства стихии. Обошлось.

Вот такие дела иногда творятся у нас. Об этом складываются байки. Отработали сегодня нормально. Когда «Памиры» приземлятся, нам должны дать заход. Может быть Лас-Пальмас»

Б.Сыровой.

 

Вчитываясь в эти короткие записи, возвращаешься в прошлое с благодарностью тем, кто, несмотря на строгие запреты, оставил эти скупые строчки, по которым можно представить начало истории космического флота.

«Хорошие воспоминания, – потерянные драгоценности». Поль Валери – французский поэт-символист. «Прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего». Тадеуш Катарбинский, польский философ. Так звучат афоризмы мыслителей.

Интересно, как будут реагировать на книгу, кто прошёл эти пути-дороги и те, кто выбирает их.

Измененилось освещение страницы. Повернулся к иллюминатору. Там, как в рамке, портрет доктора в панаме с изображением «Комарова» и спутника. Чёрные усы, растянутая от уха до уха улыбка человека, выигравшего в лотерею. Капли воды бусинками искрились на шее. За ним стоял пожарный помощник.

— Чем занимается пан директор? – теряя улыбку, спросил он, Почему не очищаешь организм от усталости?

— Читаю записи былых походов. Материал для книги набираю.

— А про нас в книге что-нибудь будет? – послышался голос пожарного помощника. Мы тоже желаем остаться в истории.

— Я полагаю, ваши образы, участников Великой августовской капиталистической революции (ВАКР), должны занять достойное место рядом с вершителями Великой Октябрьской социалистической революции (ВОСР).

— Предлагаем омочить в бассейне ваше намерение, – усмехаясь, сказал доктор.

— Согласен. Переоденусь и иду.

В бассейне дурачились с удовольствием. Когда улеглись погреться на солнышке, пришла мысль спросить моих коллег.

— Вы – наследники ВОСР и создатели ВАКР, согласны с этим?

— Ну, ежели не очень копаться, то согласны.

— Тогда из букв каждой аббревиатуры составьте все возможные русские слова и прокомментируйте.

На какое-то время оба задумались. Мне и самому задание понравилось.

Первым был Степаныч. Он назвал составленные слова из ВОСР: вор, сор, ров, ОВР.

— Вроде всё! .

— А у меня получилось: вар, акр, рак, кар, арка. Какие разные слова получаются по содержанию! – удивлённо сказал доктор.

— Из ВОСР получаются слова, которыми называют порочных людей, ненужные отходы и эрозия земли – разрушение земной поверхности – так я понимаю. ОВР – охрана водного района – не слово, а аббревиатура и нам не подходит, – сказал Степаныч.

— Действительно! – воскликнул доктор, – у меня все слова носят созидательный смысл, никаких плохих ассоциаций не вызывают.

— Мужики! Мы, кажется, с вами начинаем заниматься мистикой. Я и сам не пойму, зачем я вам дал эту задачку. Наверное, мне, как и большинству современников, хотелось объяснить самым простым способом порочность прошлого и непредсказуемость настоящего.

— Где-то я читал, – начал Степаныч, о том, что самые глубокие мысли приходят, когда окажешься на мели. Вот и вы, Олег Максимович, на мели и додумались до этого.

— Предлагаю эту тему оставить. В наших условиях надо укреплять здоровье. Помните, что самое дорогое теперь — лечение. Лечат нас все, кому нужны деньги. Пока водные процедуры, солнечные ванны и чистый воздух дарят случай и фирма «Экос-Конверсия», пользуйтесь халявой, – призвал из-под панамы доктор.

Солнце катилось уже к горизонту. Почти безоблачное голубое небо висело над «Комаровым» — как и в прошлые годы, когда он выходил в Атлантику на работы. Белые шары скользили по линии горизонта, вызывая у проходящих судов любопытство. Кто-нибудь из встречных или попутчиков, увидав их, подумает: Россия всё-таки продолжает наступление в Космосе, начатое Советским Союзом. Это они взлетели на околоземную орбиту, добрался до Луны и рассмотрел её затылок раньше всех. Советский гражданин, майор Юрий Гагарин доложил всему миру, что он первым «поехал» в Космос!

— О чём задумался Максимыч? – спросил доктор. Как ваше сердце работает в океане? Насколько мне известно, у вас первый инфаркт был в конце 90 г. Что-то вид у вас грустный.

— С сердцем, Анатолий Иванович, слава Богу, всё утряслось более или менее, а вот с делами полный кризис наступил. Такие планы были, и реализация их, казалось, осуществима, а вот видишь как всё повернулось. Вся жизнь крутилась вокруг космических судов. Сначала ходил на них, потом участвовал в создании новых. А получилось – нет космического флота у России. Зародился он в 1959 г, а умер в 1995 г. Попытки хоть что-то сохранить рухнули. Несправедливо, когда дети уходят раньше родителей. А обиднее всего то, что утрата случается не потому, что безысходная ситуация, а потому, что нет хозяина в этой стране и нет людей, которые хотят создать государство для себя. Если есть желание, приходите после ужина ко мне, я вам расскажу, как я воспринимал развал СССР и рождение новой России.

— Как мы поступим, Владимир Степанович? – обратился доктор.

— Это что, будет лекция о перестройке социализма в капитализм? Некоторые зарисовки очевидца распада великой страны? – издевательски спросил Степаныч.

— А я и сам не знаю, что прозвучит и как это назвать. Никому это не читал. Написано с соблюдением рифмы.

— Ты кончай ёрничать, — добродушно сказал доктор. Он, видимо, заметил в моём голосе разочарованность.

— Ну, если в стихах и не долго, то можно, – примирительно ответил Степаныч, — знаю, в революцию питерские поэты читали стихи в литературных кафе. Там подавали кофе и что-нибудь ещё…

— Опять ты за своё! Ещё не горит, а ты уже залить хочешь. Как ты стал пожарным помощником, не могу понять, – демонстративно возмутился доктор.

— Жду вас после ужина.

После ужина, накупавшись, в каюту пришли все участники утреннего разговора. Честно говоря, я волновался. Тщательно проверил порядок листов в папке. Некоторые мест почитал вслух. Впервые буду выступать перед слушателями. Смогу ли понятно передать содержание и эмоции стихов? Будут ли слушать до конца? Мне кажется, написано всё понятно и по делу. Но слушатель – он сам по себе. У каждого своё восприятие и переживания, свой архив запомнившегося.

— Максимыч, мы готовы, – сказал доктор. Трансляцию «Маркони» не обеспечивает. Как Россия в рынок пробирается информации никакой. Послушаем, как мы начинали строить капитализм. Как социализм строили учили нас не спрашивая желания.

— Хорошо! Если будет тяжко слушать, то останавливайте. Можете встать и идти по своим делам. Я замолчал, немного подумал и решил свою неуверенность как-то сгладить:

—  Писал это в больнице, в начале 1991 года, когда выбирался из инфарктного кризиса. Лежал и слушал радио. Я и страна болели. Про это и написал. Начинаю.

1990 – 1991 гг. Октябрь – февраль.

 

Что нас ждёт? Тревожно думать!

В этом море болтовни.

Всё подвластно только суммам

На валютные рубли.

 

Все радеют за консенсус.

Мол, согласие грядёт.

Привлекают экстрасенсов.

Нострадамус вновь цветёт.

 

Предсказатели, гадалки

Всем вещают, ворожат.

Кашпировские, Чумаки

На экранах мельтешат.

 

Жить желают так, как в Штатах

При партийных демократах.

Лидеров хоть пруд пруди.

Рвутся все быть впереди.

 

А народ вот в этой свалке,

Видя голые прилавки,

Митингует, водку пьёт,

То, что можно, домой прёт.

 

Президенты так плодятся,

И мужик спешит понять,

Как такую плодовитость

В скотоводстве применять.

 

Все кричат: – Даёшь свободы!

– Самостийные все мы!

– Языки вернуть народу!

– Центр нас держит в царстве тьмы!

 

И орут, орут надрывно.

Лишь бы громче всех орать.

Слушать их уже противно.

Нет, кто смог бы оборвать.

 

Быть хотят в суверенитете

Те Республики и эти.

Брать себе всё без долгов!

Говорят, что без штанов.

 

В телевизорах дебаты,

Как единство сохранить?

Заводилы прут гранаты,

Чтоб быстрей уговорить.

 

 

– Наше всё, где мы живём!

А попутно ищут дачки

И машины с гаражом.

 

Оторвал. Угомонился.

На трибуне – демократ,

О бездомных прослезился.

И зажил, коль депутат.

 

А пока сплошные съезды.

Разбухает аппарат!

Срочно бросились в разъезды,

В зарубежье все хотят.

 

– Нам поможет заграница!

(Мысль Остапа так ясна)

– Перестройка так нужна!

И ответственные лица

Лихо едут за границу.

Все готовы покупать,

Лишь бы прибыль получать.

 

О народе все пекутся,

Говорят и говорят…

А в полях хлеба не жнутся,

Поезда в пути стоят.

 

– К рынку, к рынку! –

Зов прорвался,

Душу всю разворотил.

Даже Полозков[26] признался,

Жить так – просто нету сил!

 

– Надо делать всё с умом!

И чтоб Партия, притом,

Регулятором служила,

Как и в прошлом, всё делила,

Но по новым временам –

Ну, хотя бы, пополам.

 

– В рынке, правда, не участник,

По марксизму, враг наш – частник!

Рынком надо управлять,

Чтобы честно торговать.

 

Мы не будем жизнь ломать!

Маркса надо уважать.

И пойдём своим путём!

В рынке место мы найдём.

 

И сказать нам можно смело –

Комиссары – устарело!

А в Программе зазвучало:

— Бизнес лучшее начало!

 

И при этом вот при всём

Повернётся цель лицом!

Потому что, сколько знали,

Мы её всё догоняли.

 

Всё бежали, тычась в зад,

Получали тьму наград…

И Герои Соцтруда

Прибежали не туда.

 

Президент наш лихо правит.

Иногда и полукавит,

Покуражится немножко

И под Бушево окошко

Самолётом прилетит,

Ну, а там уж не молчит.

 

А его жена Раиса,

Как живая биссектриса,

По проделанным делам

Делит славу пополам.

 

Мир давно весь любовался,

Как Союз наш распадался,

И Содружество соцстран

Превращалось в балаган.

 

Как мы, строя коммунизм,

Быстро опускались вниз,

И последний наш Ильич

Нам устроил паралич.

 

И, конечно, Горбачёв,

Будь он много лет здоров,

Оценил потоп, как грех,

И начал рубить ковчег.

 

Бог-то брал всю тварь по паре!

Ну, а он небось в угаре

Даже партию забрал!

Вот и терпит криминал.

 

А она у парусов

Вся разделась до трусов.

И найди надёжный знак,

Кто тут свой, а кто есть враг?

 

Так вот тужатся, плывут,

На челе знак узнают,

Кто у компаса стоит,

Да пока ещё рулит.

 

И Премьеру трудно жить.

Надо много говорить

Со слезами на глазах

О не сделанных делах.

 

Маяковский бы, зверея,

Притащил бы ротозея,

Чтоб узрел он, как возник

Слёзы льющий большевик.

 

Вот товарищ Лигачёв,

Он не плачет, он здоров.

И с ответственностью полной

Перестройке служить рад,

Как колхозный демократ.

 

Сам министр товарищ Язов

Не сказал нам так ни разу,

Чем же армия живёт?

Что она там стережёт?

 

Почему у матерей

Страх за жизни сыновей?

И когда же командиры

Смогут получить квартиры?

 

А в военный наш бюджет

Входят дачи или нет?

У министра все заботы,

Как в Крыму закрыть работы.

 

Он за эти за труды

Ведь до маршальской звёзды

Дослужился без забот,

Хотя в армии разброд.

 

Даже сам юрист Собчак

Не понял и кто, и как

Даёт армии приказы?

То ль, подумав, то ли сразу.

 

И вот так, в сплошном потоке

Бесконечной болтовни

На ковчеге одни склоки

И на курсе всё нули.

 

Вздумал беспартийный Ельцин

Провернуть в России дельце.

Мол, давайте в 500 дней

Мы наставим фонарей,

 

И тогда, ну, верь не верь,

Мы откроем в рынок дверь,

Да с попутным сквозняком

Вот туда и поплывём!

 

Но братва в трусах собралась,

Пошепталась, почесалась,

И решила: – За рулём

Пусть сидят пока вдвоём.

 

Мы на вёслах будем плыть.

Чтоб ковчег не расшибить!

И пока надо решать,

Как тут надо выгребать.

 

Правовое государство

Мы желаем сотворить.

Сделать сказочное царство,

Чтоб по-рыночному жить.

 

Будут всем одни законы.

Их мы будем обсуждать,

Чрез газеты, в микрофоны,

Как за жабры врага брать!

 

Тут вот важно нам понять,

Что желаем написать?

СССР для всех напишет,

Россияне для себя.

 

Украина нас не слышит,

А в Молдавии стрельба.

Три балтийских ССР

Подают плохой пример.

Из союзных рвутся пут,

Говоря, что их гнетут.

 

А Союз не смог решить.

Начал много говорить .

И пошла кругом грызня.

Ну, а кое-где резня.

 

А народа депутаты,

Развернув вовсю дебаты,

Всё к решенью не придут,

Тянут время и жуют.

 

Нет в Союзе оптимизма,

И по Марксу, коль сказать,

Призрак антикоммунизма

По Европе стал шагать.

 

Зажиревшая Европа,

Весь гнилой капитализм,

Громко начали нам хлопать,

Как мы делаем стриптиз.

 

Мы, конечно, растерялись,

Так что сами не поймём,

То ли голые остались,

То ль приличие блюдём.

 

И пока не разберём,

В каком строе мы живём.

А соцлагерь, где мы жили,

По Европе растащили.

 

А ведь жили и дружили,

Помогали, как могли.

Хоть и крали, хоть и пили,

Но не били же, не жгли…

 

Что случилось вдруг с народом

Моей родненькой страны?

Каким нужно быть невзгодам,

Что мы так разорены?

 

Сколько нужно вылить яда,

Чтобы так всё отравить,

Чтоб создать подобьё ада

И живых там заточить.

 

Возвели царю часовню,

Рассуждая, зря убит.

Сыпем злобно в раны солью,

Восклицая, Бог простит!

 

Обвиняли тех и этих.

Призывали: - Всё узнать!

Все важнейшие нам вехи

Порасставить и лучше понять.

 

Были наши отцы и деды

До безумия влюблены

В стройки славные, в наши победы.

Не боялись холодной войны.

 

Шли на смерть и терпели муки,

Потому что, как мы сейчас,

Не поняв, а в какие руки,

Отдавали в 17-м власть.

 

Потеряв терпеливость и жалость,

Позабыв, что важней созидать,

Разрушали. И им казалось,

Что враги стали ас окружать.

 

А когда прозрели, узнали,

Кто допущен был до руля,

Для всех зрячих уже создали

Пересылки и лагеря.

 

А теперь разрушаем быстро.

Так же хаем и громко блажим.

Посетивши на Кипре бистро,

Жить свободно и сытно спешим.

 

Разучились общаться со смехом,

Что от сердца и от души.

Отдаёмся жалким утехам,

Где от юмора только шиши.

 

И не видим, что очумели,

А душа добротою бедна.

И в стакане палёного хмеля

Не находим всё чаще дна.

 

Ведь, у каждого ж сердце бьётся.

А ему выдаётся срок.

И вопрос навсегда остаётся

Был ли в этом какой-то прок?

 

Позабыли: любой в ответе

За свершённое зло – добром,

И на этом растерзанном свете

Можно счастье ещё найдём!

 

И бывает порою душно.

Очень нужно открыть окно.

Кто-то скажет вдруг равнодушно:

– Душновато, зато тепло!

 

Ну откуда, откуда, скажите

Столько всплыло сразу дерьма?

Вот в валюте за всё платите,

Вас уважат тогда весьма.

 

Почему, затаившись тихо,

Благодатного рынка ждут?

А когда в стране будет лихо

Всё втридорога продадут!

 

Зарубежную помощь приемлем.

«Секонд хэнд» стало модно носить

Всем «Свободам» немерено внемлем,

Жаждем рубль на бакс заменить.

 

Поднимитесь! Гипноз прогоните.

Отряхните нелепые сны.

Вы же можете! Вы победите!

Вы же Русью святой рождены!

 

Не надейтесь, что в Верхсовете

Вам подскажут, как надобно жить.

На калеченной нашей планете

Надо всем нам друг дружку любить!

 

И работать добро и вольно,

Чтоб Россия вовсю цвела

Чтоб плодами была довольна

Да с соседями мирно жила.

 

Кашлянул доктор, стал двигать стул пожарник, усаживаясь удобней. Я тоже молчал. Мне было не по себе. До этого я первые наброски читал в больнице. Это было в январе 1991 г. Тогда моим сопалатникам понравилось. Советовали послать в какую-нибудь газету или журнал. Но прошло столько времени. Появились новые образы и мотивы в житии бывшего советского народа. Я постарался всё это дополнить.

— Вроде всё, что прошло через меня или было в зоне видимости, я услышал, – разорвал паузу стармех. Никогда так не концентрировал для себя. Это, как в поле: много цветов... Все они по-своему интересные и красивые, ласкают взгляд. А когда их соберёшь в букет, то видишь их совсем другими. Теперь они у тебя в руках, волнуют красотой и дурманят запахом. Я думаю, что написано удачно. Надеюсь, мы ещё что-нибудь услышим. Спасибо!

— Надо бы продолжить, сказал доктор, — и про нас вставить. Участвуем в разрушении своих же достижений.

— Пиши, Максимыч, пиши, – похлопав меня по плечу, сказал пожарный помощник, рукописи не горят! Так что посылай весточку в будущее!

— Спасибо вам всем! Сначала подумал непонятно и неинтересно, раз молчат. Первый слушатель самый справедливый.

Эту ночь спалось очень хорошо.

 

Океанские опоры и политические раздоры

 

20.09.1994 г. Курс 199°, 34°25'N, 13°51'W; ветер 50 м/сек, 10°; Р=762 мм рт.ст.; Tвоз=21°, Tвод=23°; V=12,7 узл, S=309,7 миль, L=2798,7 миль.

 

Ночью прошли Гибралтар. На 08.00 в 120 милях по правому борту – о. Мадейра (Португалия), по левому – г. Касабланка (Марокко). Погода ясная. Начальник радиостанции сообщил об отсутствии связи с Санкт-Петербургом. Слава доложил, что в бассейне осыпалась плитка и придётся открывать его ещё раз. Хорошо слышно станции «Свобода» и «Голос Америки». В этом районе всегда плохое прохождение по меридианам.

Капитан поднялся на мостик. Отутюженные белые рубашка и шорты, золотистый ремень подчёркивали бойцовскую фигуру, уже приобретённый загар и принадлежность к элите пассажирских капитанов.

— Доброго всем утра, – звонко приветствовал капитан. Ветер попутный и идём с хорошей скоростью – 12,7 уз. Числа 27.09. будем на экваторе. Я правильно говорю? – обратился капитан к вахтенному помощнику.

Помощник направился в штурманскую рубку к генеральной карте, прошагал измерителем от сегодняшней точки до экватора по намеченному курсу и сказал:

— Точно будем в первой половине дня.

— А как у нас идёт подготовка к встрече Нептуна? – обратился капитан ко мне, — вы, Олег Максимович, взяли на себя обязательство решить эту задачу вместе с вашими соратниками. Что-то я их не вижу на мостике. У вас вчера долгие посиделки были?

— Да, мы разошлись около часа ночи. Я познакомил их со своими взглядами на события, произошедшие в стране за время нашей деятельности на борту этого судна.

— И ещё мы вчера говорили о предстоящем последнем переходе экватора с севера на юг этим неповторимым судном с мастером-капитаном!

Мы обернулись в сторону, откуда прозвучала фраза. У входа в рубку с правого крыла мостика стояли доктор и пожарный помощник. Сказал это пожарный помощник. Они, стармех и старший электромеханик вошли в рубку.

— Почти всё руководство в сборе. Осталось только подойти старпому, и можно обсудить подготовку к празднику.

— Разрешите войти! – прозвучал голос старпома.

— Входите! Вот так, господа командиры, надо соблюдать морскую этику, – сделав несколько шагов вдоль иллюминаторов, сказал капитан и продолжил: На мостик можно входить только с разрешения вахтенного и капитана. Несоблюдение уставных требований и морских традиций приводит к небрежному исполнению обязанностей, возложенных на членов экипажа. Даже если мы – перегонная команда, мы всё равно остаёмся моряками, кому владелец судна доверил его судьбу.

Никто не попытался вступить с капитаном в этот разговор. Я почувствовал неудобство и смущение. Ведь я хожу на мостик каждый день и не один раз, а разрешения не спрашиваю. Все присутствующие, наверное, чувствовали то же самое.

— Век живи, век учись! – умиротворяюще сказал старший механик.

— А по нынешним временам и на образы крестятся, – заговорил старпом, теперь в церкви чиновники и бывшие партийцы так делают. В первый ряд стремятся встать. Горящие свечки держат. Очень стараются.

— Это к чему вы насчёт свечей? – насторожился капитан.

— А грехов-то много. Всевышний отпускает молящимся. Без срока и конфискации. Веру нынче меняют быстро…

— Наши моряки с любой конфессией научились мирно сосуществовать. Под любым флагом ходят. С российским флагом и судов-то не осталось. Разве что на «бичинг» идут с ним.

Старпом принуждённо улыбнулся, махнул рукой и добавил:

—  Тревожно мне. Мать у меня болеет. А связи с Питером нет у «Маркони». — Традиции морские – они штормами выточены в морских душах, и их не только хранить надо, но и выполнять. А что у нас там с бассейном? – спросил капитан. Он понял, что старпом в расстроенных чувствах и решил изменить тему.

— Да там плитка за ночь вся осыпалась. Уже заканчивают всё стеклобетоном заливать. После обеда наполним. Для Нептуна купель будет в порядке.

— Вот и хорошо. Всех прошу в меру своих сил помочь Олегу Максимовичу – будущему Нептуну подготовить и провести это мероприятие. В противном случае разрешаю ему при отмывании грешников пользоваться чистилищем с любыми средствами для обряда крещения. Только имеющие грамоты за проход экватора обладают иммунитетом.

Я заметил, саркастическая улыбка покинула лицо доктора, и её место заняла озабоченность. Что-то ему не понравилось в речи капитана.

Я по-военному повернулся к капитану и сказал:

— Ваше указание будет выполнено самым тщательным образом!

Мастер принял мой ответ и весело посмотрел на каждого из нас, чуть-чуть задержав взгляд на докторе. Перед визитом Нептуна больше всего волнуются не новички, а ветераны, не имеющие при себе грамоты о переходе экватора. Лезть в чистилище вмести с салагами для них непереносимое унижение.

— Надеюсь, все командиры имеют грамоты. Свою грамоту я предъявлю Нептуну накануне праздника, – без каких-либо сомнений сказал капитан. В свите его бывают очень кровожадные персоны.

Переждав базарный шум по этому высказыванию, доктор обратился к капитану:

— Я дважды ходил в Антарктиду. Можно поверить, что я получал грамоту. Другого пути из России туда нет.

— Я обязуюсь выполнить это требование самым тщательным образом, сказал я, повернувшись к мастеру. Мне было понятно, что капитан начинает розыгрыш.

— Если я дважды ходил в Антарктиду, то можно поверить, что у меня есть грамота?

— У вас нет грамоты, уважаемый Анатолий Иванович. Вам надо лично обращаться к Нептуну и с хорошим презентом! – сказал капитан.

— Я знаю врача, который пять раз пересекал экватор, но ни разу не прошёл обряд крещения, – как бы сомневаясь в словах доктора, сказал старший механик.

В розыгрыш втягивались все. Я понимал это и радовался. Если на судне люди ещё способны шутить, значит, настрой коллектива нормальный.

— Я думаю, — заговорил Владимир Степанович, — надо всем объявить, если нет грамоты, пусть дают радиограмму домой с просьбой выслать подтверждение.

— И заверенное нотариусом! – С удовольствием дополнил вахтенный помощник.

Анатолий Иванович понимал, что его разыгрывают, но он знал, во время праздника надеяться на всевластие Нептуна не стоит. Свите перед началом праздника он разрешает нарушить «сухой закон». В пылу исполнения своих обязанностей во время ритуала крещения, они могут выбрать жертву, измазать и хорошо помять.

— А я лекарем пойду в свиту Нептуна,– заявил доктор, и посмотрел так, как будто показал фигу.

— Ну, это если вы покажете соответствующий документ, – заметил Степаныч. В свиту без диплома не берут, – важно добавил он.

— Я найду документ! – серьёзно сказал доктор.

— Вот и хорошо! – улыбнулся капитан. Думаю, Нептун разберётся. А теперь предлагаю разойтись по местам работы.

На мостике остались я и капитан. Вахтенный штурман был чем-то занят у штурманского стола, рулевой матрос занимался приготовлением кофе. Судно управлялось в режиме авторулевого.

— А когда вы создали вашу организацию? – спросил капитан. И название у неё мудрёное.

— В начале лета 1990 г. Когда содержание проекта стало достаточно широко известно и появились заинтересованные люди. Идея проекта была настолько оригинальна и актуальна, что Минобороны, Минобщемаш, концерн «Ленинец», концерн «Меридиан» предложили создать малое государственное предприятие (МГП). Поиски названия предприятия заняли несколько недель. Это было время, когда создавалось масса предприятий, кооперативов, товариществ с ограниченной ответственностью и без всякой ответственности. Названия у большинства брались броские и, как правило, иностранные: «Вавилон», «Бабилон», «Экос» и т. д.

— Мы все были выходцы из военно-промышленного комплекса. Конверсия тогда, да и сейчас, имела популярность из-за непреходящей актуальности этой проблемы. Предложение Варганова, председателя совета учредителей – дать название: Ленинградский аэрокосмический центр экологии (ЛАКЦЭ) «Экос-Конверсия», что означало: экология и космос путём конверсии. Вот и всё.

— 4 года выстоять в наше время непросто, а ещё с таким сложным судном –вообще уникальное явление. БМП (Балтийское морское пароходство) за это время всё разворовали и развалили. В главном здании только кабинет начальника пароходства остался, остальные помещения сданы в аренду или проданы. Хочу сказать: Морской флот России почти весь под чужие флаги рассовали. А сколько судов арестовано в зарубежных портах за долги! Где-то я читал в газетах о ваших неприятностях, по-моему, в Германии и в Эмиратах это происходило.

— Прецеденты, связанные с арестом, были и у нас: в Абу-Даби в 1992 г., в Гамбурге и Киле в 1993 г. Правда, обошлось.

— А когда ваш флот был в действии, были случаи ареста ваших судов? – несколько повернул тему капитан.

— Были такие случаи. Я знаю 4. В 1965 г., когда ПИПы ходили на работу в Атлантический океан под легендой судов снабжения рыболовного флота. Теплоход «Ильичёвск» зашёл в итальянский порт Неаполь 2 августа 1965 г. и был арестован по подозрению в попытке скрыть перевозимый груз. Поводом к этому был отказ капитана разрешить полный досмотр судна. Провокации тут не было никакой. Наши боялись скандала в случае обнаружения аппаратуры в замаскированных помещениях. Открыть назначение судна правительство не желало. Вопрос решил зам. министра иностранных дел М.В. Замятин. Посол Италии был предупреждён о возможном прекращении переговоров по строительству завода ВАЗ в Тольятти. 10.08.1965 г. «Ильичёвск» вышел в море. Начальником экспедиции был Москалец, а капитаном Баларчик. Слышал, что эта история долго преследовала их и не раз приносила неприятности.

— Да, в те годы за такие дела моряков сурово наказывали, – замети капитан.

— 28.01.1967г. в территориальных водах Ганы, на рейде порта Такоради, было захвачено вооружёнными людьми судно «Ристна» Рижского пароходства. Оно зашло пополниться водой в соответствии с правилами захода в воды этой страны. Как сообщали потом газеты, это была провокация, задуманная ЦРУ. Власти подозревали т/х «Ристну» в доставке оружия для повстанцев. Капитан Н.Ф.Медведев и НЭ С.Л. Масенков понимали, после такого обвинения последует полный досмотр судна. «Ристна», как и другие суда такого назначения, официально не были объявлены научно-исследовательским. Идея объявить их назначение долго вызревала где-то наверху. Казалось, дело табак. Но, как иногда бывает, помог решить эту проблему именно этот случай.

А конфликт разрешился как в приключенческом романе. Первый помощник капитана и командир отряда ганцев в учились в институте им. Патриса Лумумбы в 1965 г. и хорошо знали друг друга. Это способствовало проведению досмотра формально. Конечно, никакого оружия обнаружено не было, а заодно и специальной техники. После дружеского ужина «Ристна» благополучно покинула воды Ганы и пошла брать воду в другой порт

— Помню в феврале 1966 г. прозападные силы свергли президента Кваме Нкруму. C антиколониального пути Гана свернула на реакционный. До переворота мы помогали много. Возили грузы, как оказалось, всё за так и без пользы. После переворота наши суда не ходили.

Капитан замолчал. Внимательно посмотрел на встречное судно с левого борта и продолжил:

— Полезно вспоминать прошлое и делать выводы. Сколько глупостей натворили! Зачем скрывать было назначение, если вы работали по невоенным космическим объектам? Зачем столько материальных ценностей возили в такие вот страны, когда у самих жрать было нечего?

— Как вы думаете, нынешнее наше руководство тоже будет тупо перестраивать страну из социализма в капитализм, как принято говорить теперь, в рыночную экономику?

— Думаю, что те, кто у власти, перестраивают себя в капиталистов. Пока набивают свои карманы. А народ? Народ растаскивает, что можно, и ждёт Мессию. Вы же вчера читали нам. Я присоединяюсь к вашим оценкам. А вот стихотворчество оценивать не берусь, но местами звучало складно.

— Спасибо. Может, мы вернёмся к теме ареста наших судов?

— Не возражаю, – ответил капитан.

— Самое громкое задержание было в мае 1968 г. НИС «Кегостров» фактически был арестован в бразильском порту Сантус. Простоял он там с 5 по 24 мая. О научно-исследовательских судах космического флота Академии наук СССР было сообщение ТАСС ещё в июне 1967 года, после случая с «Ристной» и поэтому арест был полной неожиданностью для всех нас.

— Что-то вспоминается, – заговорил капитан. В БМП разговоров много было. Капитаном, по-моему, был Трегубенко. Его после этого, кажется, сняли. А вот что там случилось, не помню. Вероятнее всего влезли в территориальные воды. Ушли в рейс, не откорректировав карты, или штурмана не делали этого в рейсе.

— Предлагаю вам после ужина зайти ко мне, расскажу со слов очевидца этого события, что было.

— Я позвоню после ужина. У вас же всё равно соберётся компания.

— Слава! – позвал капитан вахтенного помощника. Как у нас с местом?

— В 09.00 я связывался c «Новотроицком». Он дал своё место, и я уточнил наше. Вот здесь мы в настоящее время, – вахтенный указал карандашом место на карте.

Капитан подошёл к штурманскому столу и посмотрел на карту, а затем ушёл в штурманскую рубку.

Я вышел на левое крыло. Небо было голубое, вода синяя с солнечными зайчиками. Ни одного судна. Только линия горизонта, и над ней в строчку повисли маленькие облачка, совсем неподвижные. До берега больше двухсот миль. Если они над берегом, то значит, очень высоко висят. Сколько свободного пространства вокруг! Пробуждается восхищение от этой необъятности и сожаление к тем, кому ещё не приходилось это видеть.

В каюте пока ещё не жарко. Иллюминаторы открыты. Ветер, залетающий прохладными дольками, шевелит листки бумаги на столе. Пора просмотреть их и вспомнить, что же происходило 20 сентября в былые годы.

Постепенно привыкаю к складывающемуся распорядку дня. Встаю в 07.00 и сразу на зарядку. Делаю её с гантелями весом по 3 кг. Здесь у меня одна цель – победить инфаркт. С этой же целью сегодня ходил в бассейн и плавал 25 кругов. Правду говорят в народе: если прочувствовал опасность, то появляются и воля, и настойчивость, и сила. Я замечаю это в своих поступках.

После завтрака иду на мостик, записываю координаты на 08.00 судового времени и все данные об условиях плавания. Интересуюсь произошедшими событиями, читаю лоцию с описанием района плавания и делаю заметки. Пообщавшись с вахтой и с теми, кто присутствовал в это время на мостике, иду в обход по судну. Это делаю, чтобы быть уверенным – всё ли идёт нормально. И ещё, посещение любой палубы, любого помещения вызывает много воспоминаний, а они мне нужны для задуманной книги.

Обед, вечерний чай, ужин и отход ко сну – предтечи следующего рабочего дня. Их невозможно обойти или забыть. А вот в промежутках между ними плановости в этом плавании – никакой. Преимущество – научился обращаться с печатной машинкой. Забрал у старшего помощника и веду записи происходящего и воспоминаний из прошлого. Надеюсь держаться темы истории космического флота. Он возник на заре космической эры и умер в 1995 г. на 10-м году перестройки. Отказ от финансирования на эксплуатацию оправдывался, как утверждало руководство МОМа и ГУКОСа, успехами в повышении надёжности работы ракетно-космических комплексов, космических объектов, спутников и ретрансляторов связи. Но до настоящего времени у нас действующих ретрансляторов нет, и 6 глухих витков обеспечивают связью с помощью американских ретрансляторов TDRS и иностранных НИПов на территории Европы, при нештатных ситуациях.

На заре космической эры не знали, как жить и работать в космическом пространстве, использовали все средства, способствующие получению информации оттуда. Когда научились летать, жить там, побывали на Луне, рассмотрели все планеты солнечной системы с помощью автоматических межпланетных станций, научились делать надёжную космическую технику и ретрансляторы полных потоков информации от КА в ЦУПы и обратно, от плавучих измерительных пунктов стали отказываться. Американцы оставили один корабль в интересах отработки ракет. У нас в этих целях КИК «Маршал Крылов».

Моя жизнь и жизнь моих товарищей пришлась на время активной и полезной деятельности космического флота СССР и РФ. Хочу оставить моим внукам те моменты и события, которые были предоставлены мне судьбой. Конечно, это не история. Всё, что напишу, будут рассказы о пережитых и виденных событиях, о моих друзьях товарищах. Как я и они воспринимали то время.

Олег Расторгуев. Окончил Академию Можайского в 1967 г. и получил назначение на НИС «Космонавт Владимир Комаров». Он занимался организацией связи и был одним из немногих, кто отважился вести дневник в первом рейсе. Тогда, в 1967 г., это была для коммуниста и офицера большая крамола. Читая его дневник сейчас, удивляешься, почему нам запрещали их вести. Привожу выдержки из дневников. Читающий их поймёт, что чувствовали авторы, находясь длительное время в океанах, как воспринимали открывшийся им мир за железным занавесом, как относились к работе, как дружили и отдыхали. Растолковывать не буду.

 

20.09.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». Атлантический океан, Карибское море. НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан, Карибское море.

«С утра очень хорошая погода. Солнце пекло нещадно. Готовились к переходу в Гавану. Вышли в 12.00. Когда отошли от берега, выбросили пищевые отходы – решили покормить акул. Набрали чистой воды в бассейн. Плещутся все с удовольствием. В море лучше. Воздух чистый. В Гаване несколько лет горит свалка. Кондиционер не спасает от неприятных запахов.

К 16.00 подошли к Гаване. Фотографировал её на подходе и при заходе в порт. Снимков сделал на всю плёнку. Проявил вечером. Плёнка оказалась засвеченной. Жаль. Надеюсь на будущее. Заход прошёл нормально. Стали у рыбного причала. Вечером привезли с т/x «Тикси» два фильма: «Кавказская пленница» и «Операция "Ы"». Смотрели оба. Отличные фильмы. Завтра предстоит визит Рауля Кастро. Ждём, когда же будет работа. Пора бы и в дело».

О. Расторгуев.

 

Трудный был первый рейс. Заполнены дни чем угодно, кроме реальных работ. Шли испытания комплексов, отрабатывались инструкции по эксплуатации и боевым работам. «Боевыми работами» называли работы по прямому назначению. Что было боевого в полёте лунного объекта, никто не понимал. Их так называли только потому, чтобы сделать «секретными» или «для служебного пользования». Секретили тогда всё.

 

20.09.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». Атлантический океан. Куба. Гавана. НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин.

«Сегодня предпоследний день полёта «Зонда-5». Работа комплекса приносит удовлетворение. Всё идёт пока нормально. Промышленники стали доверять нам работу на аппаратуре во время связи с объектом. Во всяком случае, в моём заведовании так. Толя Водопьянов на антенном комплексе работает уверенно. Валя Пантелеев надёжно руководит передатчиками. Восстановленный волновод (плюю через плечо три раза и стучу по деревяшке) не подводит. Юра Никаноров уверенно справляется на модуляторе. Петя Шевцов (представитель НИИП по программникам), Юра Комплинов и Володя Дементьев (КБСМ — системы управления антенн и антенные устройства) полностью доверяют операторам. На других системах комплекса такая же картина. Борис Краснов (технический руководитель от НИИПа) теперь только наблюдает, как Олег Дымов (наш зам НЭ по измерениям) руководит работой. Один сеанс позволили и мне поруководить. Я очень доволен.

Оперативники говорят, что на борту не всё в порядке. Алексей Харитонов (ОКБ-1) и Игорь Гнатенко (НКИК) предполагают – третью коррекцию (наша работа) проводить невозможно. Евпатория делает всё, чтобы «Зонд» смог сесть. Предупредили: об этом не трепаться. Завтра будет напряжённый день.

На берег выхожу только при отсутствии дождя в перерыве между сеансами связи. Голос Америки» передаёт о предстоящем старте пилотируемого «Аполлона-7». Наши про полёт «Союза» пока молчат. Есть слухи о запуске в конце года».

О. Павленко

 

20.09.1969 г. «НИС» «Невель». НЭ – Жарков. КМ – Семёнов. Индийский океан

Второй помощник капитана В.В. Конецкий в романе-странствии «За Доброй Надеждой» описывает этот день как день визита на остров Кокос, необитаемый и пустынный. Завтра день события, для участия в котором они сюда пришли. Сегодня день отдыха. Он лезет на пальму.

 

« …Я уже выше зарослей кустарников, выше птиц, густо усеявших ветки кустарников. Всё больше распахивается ширь океана. Я уже вижу белые точки родного «Невеля» и «Боровичей» на горизонте, бирюзовую воду и пену прибойной волны».

 

Когда я читал первый раз, я всё надеялся встретить размышления Виктора Викторовича о тех, кто был рядом с ним в этом рейсе. Мне очень хотелось после того, как он увидел два белых НИСа, почитать о ребятах из экспедиции, как они, не морские люди, относятся к морю, к своей морской судьбе, счастливое ли это поколение. Всё что я успел прочитать из написанного им, подсказывало мне возможность найти о нас то, чего простой смертный не сможет увидеть и рассказать красиво и правдиво. А пока за 20 сентября, на четвёртый месяц рейса «Невеля» мне запомнилось вот что:

 

« …Мы продолжаем стоять на якоре и ловить рыб.

Красота тропических рыб не может быть описана пером. Все цвета спектра, взятые в той чистоте тонов, которые видишь на срезе зеркала или на уроке физики, когда учитель в солнечном, весеннем классе говорит, что спрашивать сегодня не будет, а покажет опыт. Уже от первых слов учителя ты испытываешь наплыв жеребячьего восторга, радости бытия и безоблачности впереди — до самых восьмидесяти лет. И тут учитель подбавляет вам радости: белый луч с традиционно пляшущими пылинками втыкается в призму и взрывается гремящими красками спектра. Вот такое переживание вызывает красота тропических рыб.

Мы не знаем их названий. И нет атласа промысловых рыб Индийского океана. Мы считаем ядовитыми тех, которые не имеют чешуи. Остальные идут в котёл. До этого они плавают в рабочей шлюпке, прячутся от солнца в тень под банками. Мне жалко их».

В.В. Конецкий. «За Доброй Надеждой»

 

Сказано красиво, образно и с чувством. Я вспомнил разговор с Борисом Самойловым, первым начальником экспедиции на «Невеле». Борис в это время был начальником на НИСе «Кегостров» и с Конецким не встречался. Когда через несколько лет он прочитал опубликованные в журнале «Морские сны», он не мог согласиться с тем скромным представлением в романе-странствии «За Доброй Надеждой» своих коллег и товарищей по экспедиции НИСа «Невель». Я не буду пока высказываться по этому поводу. Хочу сохранить в своём повествовании хронологию событий и обсудить этот вопрос, придерживаясь дат, которые есть в романе-странствии.

 


20.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин, КМ – Бурковский. Индйский океан.

«Стоим на якоре. Ждём команды от Безбородова, кому куда идти. Ходили сегодня на остров. Туда же приходил и бот с «Невеля». Очень хвалили песок на пляже. Каждый пополнил свои сувенирные запасы ракушками, цветными камешками, крупными кокосовыми орехами. Пару дней будет, чем заняться. Я весь день записывал музыку и бегал в радиорубку в надежде получить телеграмму. Приёмник в моём комбайне имеет 9 диапазонов, и с него можно писать прямо на магнитофон. Отличная японская машина. Хорошо слышно «Голос Америки», наш «Маяк» и станцию, передающую для соотечественников за границей. «Голос» много говорит об итогах полёта «Аполлона-11». Они на Луне. Они снова первые. Уже говорят о следующем полёте «Аполлона-12», назначенном на 14 ноября. Вчера капитан спросил начальника экспедиции, чего мы ждём после «Зонда-7»?

— Если «Зонд» был ответом американцам, то ответ слабоватый, – заметил капитан.

На что Самохин ответил: — У нас шума не устраивают, делают дело тихо, а потом, как грохнут, что бегущие охнут. Бросят вперёд взгляд, а там снова наш зад! Вот так.

Думаю, что в этот раз нам грохнуть нечем».

А. Турецкий.

 

20.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах, КМ – Радченко. Атлантический океан. φ= 11°N, λ=24°W.

«Дрейфуем в точке. Ждём работу. Каждый день проводим тренировки. У себя отработали все элементы подготовки и сеанса связи. Поддерживаем форму. Пока не назначают комплексную тренировку с Центром управления. Что-то с запуском не получается наверное. Ожидание в неизвестности — изнурительная штука. Если шифровальщик пошёл к себе на пост, то всё судно об этом знает. Томительно ждут новостей. Сегодня радиограмм не было. Рыбалки никакой. Акулам мы тоже надоели».

Б. Сыровой.

 


20.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». Атлантический океан. НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. о.Сейбл. Ньюфаундлендская банка.

«Отработали вчера нормально. «Салют-7», «СоюзТ-13» и «СоюзТ-14» в одной связке теперь. Махина 30 м длиной и 32 т весом. Как раз можно положить на палубу поперёк нашего «КЮГа», третья часть длины «Моржовца». И это всё летает.

Море нехорошее. Штормит баллов на 5. О вчерашнем случае с волной довели до всех. Предупредили быть осторожными при выходе на главную палубу во время маневрирования. Капитан дал указания вахтенному штурману предупреждать по трансляции на открытых палубах о предстоящем манёвре. До сих пор не могу привыкнуть к громадности этого НИСа. «Моржовец» был компактный и уютный. На «Гагарине» два круга по главной палубе – почти километр. Антенны, как египетские пирамиды, а гидроподъёмники, – сфинксы около них. Ни разу ещё не побывал на нижних палубах».

Б. Сыровой.

 

Отрываюсь от бумаг. Смотрю в иллюминатор. Тёмно-синяя вода горбится небольшими волнами. Солнце уже перевалило апогей и катится к закату. Линия горизонта чётко отделяет синюю воду от белесой голубизны неба. Белые мазки пены разрывают синеву вблизи судна. Дальше, к горизонту, синь переходит в антрацитную чернь и тянется до самого конца. В рамке иллюминатора кажется, океан качает нас, вздыхая. Иногда видна только вода и появляется тревожное предчувствие встречи с подводным царством Нептуна. С таким, как его видел Садко. Почему именно таким? Да потому, что посещение его закончилось сказочно хорошо для Садко.

Потом в рамку возвращается неба синь и переводит наше путешествие в поднебесье. Там нет границ. Случайное облако или птица создают иллюзию свободного полёта. Если небо чистое, то воображение переносит в космос. Нет невесомости только. Ничто не мешает переживать и чувствовать то, чего судьба нам не предложила.

Но вот, вместо сини, в рамке появляется панама, под полями которой видны колючие строгие глаза профессиональные усы доктора и рядом добрые голубые глаза пожарного помощника с морщинками – смешинками от улыбки.

— Как я понимаю, послеобеденный сон пошёл на пользу, — заговорил доктор, цвет лица свежий, в глазах есть желание творить.

— Да, я тоже это замечаю, – дополняет Степаныч. Он трудится не только для себя, но и для нас.

— Делаю первое добро для вас! – торжественно сказал я и сделал паузу. Лица в иллюминаторе напряглись в вожделенном ожидании. И когда губы готовы были сказать – какое? Я торжественно произнёс:

— Приглашаю вас на ужин!

— И всё? – почти вместе произнесли мои гости. Прокисшие лица исчезли.

Мы встретились у трапа в столовую, и Степаныч сказал доктору, но так, что бы я слышал.

— А ты, Анатолий Иванович, даёшь диагнозы неверно. Сон не помог ему сотворить добро перед ужином.

— Ошибки бывают, – сказал ёж, слезая с сапожной щётки, – ответил доктор.

— Вы меня не дослушали, – обратился я к ним, – второе добро от меня: приглашаю после ужина. Расскажу, как арестовали «Кегостров» в 1968 г. Обещал капитану. Так что приходите. Был бы повод.

— Что, поминать будем?

— Вспоминать, Степаныч. Вспоминать…

В 21.00 в каюте собрались стармех, доктор, пожарный помощник, старший электромеханик. Капитан поднялся на мостик. По правому борту должны быть острова Селваженш, принадлежащие Португалии. Честно говоря, я впервые о них услышал. Надо посмотреть в лоции.

— А чего вдруг об арестах ваших судов разговор возник? — спросил старший механик.

— Да утром на эту тему говорили. Самый шумный случай вышел у нас с «Кегостровом» в БМП. Мастер об этом слышал, даже фамилию капитана вспомнил, а вот сути дела не знает. Мне тоже интересно поговорить об этом. Хочу рассказать об этом в книге.

— А вот и я! — раздался голос капитана. Как всегда он своё появление делал заметным. Внимание сосредоточивалось на нём сразу. Сочный баритон создавал эффект начала представления. Высокий лоб и округлость лица при голубых глазах создавали ауру восхода солнца в океане. Если он ещё улыбался, то появлялось и чувство хорошей погоды после этой встречи.

— Завтра будут уже Канары. Жаль, что не можем зайти. Пойдём между островами Гран-Канария и Тенерифе. Впереди погода обещает быть хорошей…

— Как нас здесь встречали на «Пушкине»! – сказал капитан. Да, были времена у нашего пассажирского флота.

— Надо будет там остановиться, клапана посмотреть. Это примерно на час. В 14.00 планирую остановить машину, – сказал стармех.

— Вахта старпома. С ним и согласуйте все вопросы – ответил капитан и, посмотрев на меня, потом на пустой стол, спросил:

— С чего будем начинать?

— Позвольте мне изложить случай ареста в бразильском порту Сантус НИС «Кегостров» в мае 1968 г. Сразу хочу сказать, буду излагать, как в книге. Вопросы и комментарии поощряются. Ваши внимание и терпение предполагают достойное вознаграждение..

— Ещё не рассказали ничего, а уже интересно, – тут же отметил доктор удовлетворённо.

— С вашего разрешения я начинаю:

Почти все наши суда вышли в рейс в конце марта – начале апреля. Выход был опечален гибелью в авиационной катастрофе Юрия Гагарина. «Комаров» ушёл в свой второй рейс 3 апреля 1968 г. из Ленинграда. По разговорам с провожающим руководством, нас ожидало большое количество работ по программе облёта Луны. Это подтверждал и полёт в начале марта «Зонда-4». Обеспечивали его полёт НИСы «Ристна» и «Бежица». Нам сообщили, что отработали они на «отлично».

ТАСС, газеты и телевидение сообщали о выполнении программы полёта и получении важных результатов для дальнейшего развития программы освоения Луны. Нам особенно нравились упоминания о работе научно-исследовательских судов Академии наук СССР. Мы чувствовали наше вступление в события освоения космоса.

На второй день нашего выхода, 4 апреля, американцы запустили беспилотный «Аполлон-6». В каюте был приёмник «Казахстан», и я слушал «Голос Америки». Он много передавал о лунной программе США. Как правило, о наших делах они говорили больше, чем наше радио про них.

«Аполлон-6» был выведен на околоземную орбиту самой мощной ракетой «Сатурн-5». Это был второй пуск. Первый был в сентябре 1967 г. Такая ракета должна отправить космический корабль «Аполлон» с тремя астронавтами к Луне для высадки двух астронавтов на её поверхность. «Комаров» уже ошвартовался в Гаване, а они все вели передачи об этом пуске. Если первый полёт «Сатурна» проходил нормально, то во втором было много замечаний. Не выполнили разгон корабля до второй космической скорости при входе в атмосферу Земли. Не включился двигатель третьей ступени. У них тоже были проблемы.

— А мы имели такую ракету? – спросил старший механик.

— Из разговоров разработчиков комплексов, я знал о готовящейся к испытаниям ракете Н-1. О том, что её в ближайшее время будут запускать, разговоров не было. Нас учили и настраивали на облёт Луны космическим кораблём Л-1. Программа высадки на Луну тогда для нас звучала как Н-1 – Л-3, но о ней мы ничего не знали. Носитель, который выводила Л-1 к Луне, назывался УР-500К. Во втором рейсе мы должны были работать по Л-1 из Гаваны. Запуск объекта намечался на 23 апреля. Мы очень ждали. Проблемы американцев обнадёживали, – мы облетим Луну первыми. За время перехода в Гавану вывели на селеноцентрическую орбиту «Луну-14» и осуществили впервые в мире автоматическую стыковку «Космосов-212 и -213». Под именем «Космос» летали пилотируемые корабли «Союз», на базе которых создавались наши лунные корабли. Автоматическая стыковка была важным этапом в лунной программе СССР. Так что надежды на успех подтверждались.

«Кегостров» был у берегов Южной Америки. Он контролировал параметры работы доразгонного двигателя при старте Л-1 с орбиты ИСЗ.

— А «Комаров» из Гаваны разве не мог принять эту информацию. Он делал не такую работу, как «Кегостров»? – поинтересовался старший электромеханик.

— Из Гаваны не виден участок траектории, когда идёт разгон Л-1 к Луне. Вот посмотрите по карте. Гавана на широте Северного тропика, а старт к Луне, то есть работа двигателей происходит на широте Южного тропика. Расстояние между тропиками составляет 43°. Вы все моряки и знаете, 1° соответствует расстоянию 60 миль. Это соответствует 2580 милям или 4739 км. При высоте орбиты 200 км работу двигателя при старте к Луне в Гаване не видно.

После старта Л-1 быстро набирает высоту и входит в зону видимости из Гаваны. «Комаров» начинает работу, меряя параметры движения, принимая телеметрию и управляя бортовыми приборами с помощью выдаваемых команд. «Кегостров» принимает только телеметрию. Понятно?

— Очень даже понятно! Так «Комаров» до Луны может работать. – Ответил за всех Владимир Степанович

— Владимир Степанович, как вы думаете, кто поворачивает непилотируемый корабль вокруг Луны и направляет лунник к Земле? – делая очень серьёзное лицо, спросил капитан.

— Вы мне 1 вопрос зададите или ещё вопросы будут? – озабочено спросил пожарный помощник.

— Только 1. Не будем мешать рассказчику – ответил капитан, улыбаясь.

— Если корабль непилотируемый, значит, рулит им авторулевой.

— А разве есть на луннике авторулевой? – тут же озадачил доктор.

— Анатолий Иванович, это уже второй вопрос, а мы так не договаривались.

— Всё? — спросил я, понимая, что такие пикировки ещё не раз будут. Могу я продолжать? Спасибо. Идём дальше:

23 апреля запуск не состоялся, и мы перешли в режим ожидания. Стоим у причала. После напряжённой подготовки к работе командование судна предоставило несколько дней для отдыха. Пошли разговоры о визите во Французскую Гвиану, где строился французский космодром.

В день Победы, 9 мая, после небольшого праздничного ужина я отдыхал в своей каюте №59, слушая «Голос Америки» по приёмнику. Как всегда, в начале каждого часа они передавали новости. И вдруг, слышу, что в бразильском порту Сантус портовыми властями арестовано научно-исследовательское судно Академии наук СССР из-за нарушения правил пребывания в территориальных водах. Сообщалось количество членов экипажа и научных сотрудников, фамилии капитана Трегубенко и начальника экспедиции Супонева. Эта весть сразу же изменила настроение. Надо было с кем-то поделиться этой информацией.

Рядом жил Борис Григорьевич, представитель органов безопасности. Он был первым нужным человеком. Выслушав моё сообщение, он тоже обеспокоился. Сразу предположил, что в Гвиану мы не пойдём. Если это ошибка капитана, то дня за 3 разберутся, а если это провокация, организованная спецслужбами, то c заходами в порты у нас могут возникнуть большие сложности. Борис Григорьевич позвонил Позднякову, начальнику экспедиции, договорился о встрече. После неё он уехал на машине в Штаб группировки наших войск, присутствующих на Кубе. Там были его коллеги.

Весть об аресте «Кегострова» быстро разлетелась по судну и стала основной темой разговоров. Одесситы, конечно, сразу сделали вывод, что в Гибралтар нам могут не дать заход. Вспомнили про скандал в Корее с американским разведывательным кораблём «Пуэбло». У кого были приёмники, регулярно следили за сообщениями. Старший помощник капитана Шевченко, владеющий языком, прослушивал передачи на английском. Мы приходили к нему в каюту, и он синхронно переводил нам передачи. Так продолжалось до 24 мая, пока, наконец, «Кегостров» не покинул порт Сантус.

— Интересно, а что их занесло в бразильские воды. В те годы заходы в порты Американских континентов без коммерческих целей не рекомендовались. Исключением был Уругвай, заход в Монтевидео. По вашей карте видно, что от Сантуса до Монтевидео хода не мене трёх суток – удивился капитан.

— У меня есть дневник Александра Турецкого, непосредственного участника этих событий. Попробуем прочитать послание из того времени и узнать, как моряки космического флота преодолевали козни холодной войны между социалистическим лагерем и ипериалистичекими блоками. Приступаю:

 

«30 март 1968 г вышли из Ленинграда. Прошли Кильский канал, и 7 апреля, в воскресенье отдали якорь на рейде порта Гибралтар. Моряки его называют нашим магазином. Взяли продукты, кое-что купили на полученную за месяц валюту. Больше в начале рейса не дают. Вечером 08.04 снялись и пошли в Атлантику. Штормило здорово, под 9 баллов, но времени мало, надо успеть в точку работы. Она у берегов Южной Америки в районе Южного тропика.

21.04 отработали по «Молнии-1». 23.04 ждали работу. Получили команду «отбой». Ждём указаний на дальнейшее. Дрейфуем. Погода портится. Прогноз нехороший. Капитан и начальник экспедиции принимают решение идти ближе к берегу.

Первым на нашем пути был бразильский остров Триндиди. Это сплошная скала, похожая на пирамиду, и очень напоминает Святую Елену. Он необитаем. Спускали катер и посетили его. Потом мы проходили остров Сан-Себастьян довольно близко и любовались вечно зелёной декорацией. Вспоминаются наши леса, поляны и берёзы особенно. Убеждён теперь, что тоска по Родине, по природе тех мест, где вырос, есть и существует вместе с тоской по семье».

А. Турецкий.

 

— А ведь верно пишет, — замечает стармех, это чувство не меняется с количеством рейсов.

Я прервал чтение. Стармех смущённо сказал:

— Извините, что прервал. Искренность дневников подкупает и волнует. Мы редко откровенничаем.

Мои слушатели одобрили реплику стармеха без слов. По глазам было видно, что грустинка тронула их. Но в подтверждение сказанного они откровенничать не стали. Я решил продолжать.

 

«29.03 получили от Безбородова разрешение на заход в Монтевидео 5 мая. Дали туда запрос на разрешение. Ждём. Погода плохая. Штормит. Подошли к острову Алькатразис. Недалеко порта Сан-Висенти и Сантус (на некоторых картах Сантус). Это уже территориальные воды Бразилии. Здесь тише. Много небольших рыбацких судов. Появились и корабли ВМФ Бразилии. Мы-то стоим на якоре, то идём малым ходом вдоль берега. В океане идёт высокая волна, и сильный ветер дует от Антарктиды.

Если стоим, то поднимаем сигнал о ремонте машины. Бразильский эсминец, –так определил штурман, – заинтересовался нами. Следует за нами. Иногда уходит. Тогда появляется авианосец. Его вертолёты совершают облёты нас. Двери кабины у них открыты, и люди с фотоаппаратами снимают нас на различных ракурсах. Пока к нам явного интереса не проявляют.

 

02.05 портовые власти Сантуса запросили нас о цели пребывания в районе порта. Капитан сообщил, что нам нужны свежие продукты и питьевая вода. Последний раз мы пополняли запасы в Гибралтаре 07.04 апреля. Власти предложили зайти в порт 04.05, но предупредили, стоянка на рейде, и они могут доставить только продукты. Водолей в порту отсутствует. Её можно взять только у причала.

 

04.05. Суббота. Стоим на внешнем рейде порта Сантус. Ждём лоцмана. Получили подтверждение захода в Монтевидео 5 и 6 мая. Уже поздно.

Прибыл лоцман. Зашли в порт и ошвартовались у причала. От города стоим далеко. Он на северной стороне бухты. На южном берегу город Сан-Висенти. Там тоже есть причалы.

Власти прибыли и на удивление быстро оформили заход. Воду подключили сразу после ухода властей. Агент привёз продукты вечером.

Выход нам перенесли на понедельник почему-то, но разрешили увольнение в воскресенье. Готовимся, как обычно, к увольнению. Инструктаж, формирование групп, разбивка на смены. Всего один день, всем надо успеть. Первый помощник организовал вахту бдительности.

А в Москве ждут от «Кегострова» телеграмму с координатами. Безбородов немного озабочен этим. В Бразилию наши суда ещё не заходили, и вообще, у берегов американского континента впервые.

 

05.05. Воскресенье. С утра первая смена ушла в увольнение. Мы прошли пешком весь город, и вышли на пляж. Это примерно в 5-и км от места стоянки судна. Стояла жара. Город был почти пуст. От мала до велика все на пляже. Народу много, а купающихся мало, хотя вода тёплая, правда, по нашим меркам. Здесь май — последний месяц осени. В это время в прибрежных водах много ядовитых медуз и всякой другой опасной живности. Местные жители ходят загорать, играть в футбол, волейбол и с удовольствием покушать. Мы делали то же самое и даже пробовали играть. Бразильцы спортивный народ, – фанаты в отношении к футболу. Играют все — дети, взрослые, старики и даже полицейские.

Много детей. Взрослые уделяют им много внимания. Старшие во всём помогают младшим и уступают им. Ни в одной компании дети не предоставлены сами себе. Пьяных не видел. Дети всюду одинаковые. Возникает вопрос, до какого возраста? У нас, наверное, до окончания школы, а в таких странах, как Бразилия, обучение в гимназиях, колледжах, частных школах платное, и не все дети могут учиться, как наши»

 

— Интересно, что автор этих строк думает сейчас, когда у нас тоже теперь колледжи и гимназии платные вместо школ. Может, мы Бразилию догоняем? — с горечью заметил доктор.

— А что бы он сейчас ни думал, но тогда мы все верили в наше превосходство. Нас хорошо воспитывали, системно. Только на нашем флоте, кроме старшего помощника, ещё был первый помощник, — вступил в разговор капитан.

— Мне нравилось, когда их называли «помпа». Всегда накачивал, но и мог откачивать, если ему было нужно. Вроде был важный начальник, а не стало их – и никто не замечает этого, – подключился к разговору стармех.

— А кто будет замечать? — повысив голос, спросил капитан. Флота у нас нет. Под чужими флагами плавают русские моряки. У военных были замполиты. Их убрали и хлебанули. Быстренько помощников по воспитательной работе ввели. По своему опыту знаю, если, как называет Владимир Степанович «помпа» профессионал, толк от его работы был, а если партийный чиновник-карьерист, талдычил только то, что ему велели.

— Мужики, 26 лет тому назад все мы были совсем другими. Толк от профессионалов всегда был и будет. Профессии только меняются. Нужные остаются, а ненужные уходят в историю. Все стали делать деньги, а профессионалов мало, их пока единицы. Большинство мошенники и бандиты. Профессионалов-воспитателей мало было тогда, а теперь их нет вообще. Но я хотел бы вернуться к нашей теме. Дни рейса считанные, и очень хочется как можно больше сделать для книги.

Гости мои молчали, и мне показалось, нить сегодняшней встречи оборвалась. Прошлое и настоящее у нас очень похожее и я попытаюсь это показать:

— Да, не многие из нас в те годы бывали за рубежом. Первые впечатления были такие, будто нам желают втереть очки шикарными витринами, дорогими автомобилями, белыми яхтами и карнавалами. Часто мы шли на окраину города, и находили там трущобы. Нам казалось, это было правдой.

— Видеть-то мы видели, а рассказывали и писали про кажущуюся правду. Дневники вести было опасно. Литературу и прессу привозить запрещали, – сказал капитан. Чувствовалось, он хотел помочь мне вернуться к теме нашей встречи.

— Дневники дело тонкое. Они не весь портрет рисуют сразу, а по морщинке, по детальке. Давайте вернёмся к вашему повествованию, а то мы всё ещё в начале темы, – как бы итожа, сказал капитан. До ареста мы дойдём или нет?

— С вашего дозволения, я продолжаю. Как вы поняли, пока на «Кегострове» беспокойства нет.

 

«Когда вернулись в порт, обратили внимание на присутствие двух полицейских. Они стояли у входа на трап. Крепкого телосложения, высокого роста, они добродушно улыбались, вступали в общение с нашими ребятами, демонстрировали американские револьверы начала ХХ века. Давали подержать и с помощью нескольких английских слов, мимики и жестикуляции вели разговоры.

Честно говоря, присутствие полицейских мне не понравилось. Как теперь кажется, тогда и появился первый сигнал тревоги. Ночь прошла спокойно.

06.05. Понедельник. В 09.00 прибыли портовые власти. Это нас очень удивило, так как агент сообщил, рабочий день у них начинается с 13.00, когда начинает спадать жара, и продолжается до 20.00.

Власти опечатали всё закупленное для судна в Гибралтаре. Запретили выход в город, побеседовали с капитаном и начальником экспедиции, а затем пригласили их и помощников капитана, старшего механика, начальника радиостанции в «Капитанию» (Управление порта).

Начальник экспедиции рассказал, что власти не могут понять, почему мы так долго находились в территориальных водах — почти 5 дней — и только после их запроса, на 5-й день, попросили воды и скоропортящиеся продукты. Чем вызваны были перемещения и якорные стоянки? Короче, мы нарушили правила пребывания в территориальных водах. Наши карты оказались не откорректированы по границам экономической зоны. Настроены бразильцы на серьёзную разборку. Кажется, мы вляпались.

Полицейские принесли свежие газеты. Во всех газетах были фотографии нашего судна. Крупными буквами были написаны заголовки «Что здесь нужно русскому судну?», «Русские научные суда изучают что-то у берегов Бразилии», «В Сантус за водой и продуктами?». Под фотографией судна написано: «Антенны, слушающие космос и всё остальное». В одной из газет есть предположение, что научные сотрудники могут быть профессиональными разведчиками.

Приём, мягко говоря, был не очень тёплым. О выходе никаких разговоров. К ужину вернулись капитан и все, кто ходил с ним. Разговоры с властями в «Капитаниии» неутешительные. Капитан дал телеграмму в наше посольство в Рио-де-Жанейро. Будем ждать приезда представителя».

 

— Положение очень неприятное, — комментирует мастер, — вся ответственность лежит на капитане. Я Трегубенко знал. Он был на хорошем счету. Не очень ясно, зачем он пошёл в Сантус. Судя по дневнику, было же время подойти к Монтевидео. Наверное, заход обходился подешевле. Боролся за экономию валюты. Тогда это модно было. Тоже времена реформ. Хозрасчёт Косыгин внедрял и материальную заинтересованность. Валюта была основным показателем.

— Может быть и так, но пока по тексту этого не видно. Давайте продолжим.

 

07.05. Вторник. Полицейские у трапа уже действуют на нервы. С утра начали готовить помещения экспедиции к выполнению действий по тревоге № 1 на случай возможного ареста. Супонев (НЭ) провёл инструктаж и поручил всё проконтролировать своему заму Ефрюшкину. Настроение гнусное. После обеда капитан и радисты уходят в «Капитанию» на очередную разборку. День тянется нудно. На причал выход разрешён, но к трапу никто не подходит. Полицейские топчутся в одиночестве.

Власти готовят, видимо, силовую операцию. В сумерках «Кегостров» окружили с помощью буксиров баржами с песком. Швартовные концы барж закрепили на причальных кнехтах. Вахту на баржах несут гражданские и полицейские. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вахта бдительности выставлена так, чтобы наблюдать всю территорию причала и водную поверхность.

20.00. Капитана и радистов до сих пор нет. Делимся мнениями. Может быть, готовятся к захвату судна. Мастера и радистов, возможно, уже задержали. Начальник экспедиции вызвал старпома и, посоветовавшись, посадили в радиорубку радиста из экспедиции. Подготовили наш пятикиловаттный передатчик к включению. В случае попытки захвата судна радист должен выйти на связь с Ленинградом и сообщить о случившемся.

Было всё непонятно и тревожно. Даже самые спокойные из спокойных — неисправимые пофигисты – дрогнули. Спокойной жизни пришёл конец. Напряжённо ждём развития событий и капитана с радистами.

В проявочной лаборатории приготовлена канистра бензина. Начальник секретной части собрал все документы, подлежащие уничтожению. Сделать это возможно единственным способом – сжечь бумаги в проявочной ванне, облив бензином. Каковы последствия этого – трудно представить. В лабораториях приготовлены кувалды, разбивать секретные блоки. Назначенные для этого люди ждут сигнала. Вся экспедиция практически в положении спринтера на старте: ждут выстрела».

 

— Представить себе не могу, как это вы могли рассчитывать на уничтожение таким способом. И это вам разрешил капитан?– с недоверием спросил пожарный помощник.

— Насколько я помню, на этих судах, да и на «Комарове», не было никаких специальных средств уничтожения секретных документов. Они появились на НИСах следующих поколений. А тогда на «Комарове» таскали мешки с документацией в котельную и бумаги совали в топку котла через небольшое отверстие. Котлы работали на жидком топливе. На малых судах главная машина была в корме, а хранилище секретных документов в носовой части. Таскать через всё судно было рискованно.

— А устроить пожар было не рискованно? – возмутился стармех. Русское «авось» сопутствовало такому решению. Думаю, стармех да и старпом хотя бы матроса с огнетушителем туда присылали.

— Ничего не написано в дневнике, но из разговора с одним из участников этих событий, В.В. Падалкой, можно сделать вывод, в коридоре у дверей находился пожарный матрос, а огнетушители там крепились на переборке.

— Давайте послушаем, что было дальше, – попросил капитан.

 

«Где-то к 22.00 увидели идущих к судну капитана и радистов. Полегчало. Капитан удивился нагромождению барж вокруг «Кегострова». Картина была мрачная. С моря — чёрные тела барж, на берегу, в сотне метров, – огромные цилиндрические ёмкости для нефтепродуктов с эмблемой «Шелл». Соседями по причалу были танкеры под различными флагами. Больше двух суток они не стояли. А мы, кажется, стоять будем долго...

Мастер сказал, что переговоры прошли впустую. Чётко сформулировать претензии к нам пока не могут. Завтра должен приехать консул и снова будем говорить.

На палубах выставлена вахта бдительности. Группа по уничтожению секретных материалов и блоков разбита на смены.

08.05. Весь день нас никто не беспокоил. К вечеру из Рио-де-Жанейро приехал заведующий консульским отделом Виктор Иванович Тарасов. Я был на вахте и встретил его у трапа. Познакомились.

— Стоим? — спросил он спокойным, уверенным голосом, обращаясь ко всем и, сделал небольшую паузу, сам же ответил: Вот так-то бывает в заморских странах! Всё равно, здравствуйте и не робейте!

Лет 35-ти, спортивного сложения, с располагающей улыбкой, приятной внешности, он мог быть знаменитым спортсменом или популярным киноартистом, исполнителем ролей положительных героев. Как потом я узнал, он москвич и живёт на улице Мира.

На лицах появились улыбки, и напряжённые выражения растаяли, как иней от весеннего заморозка на траве, под лучами всходящего солнца. Как-то стало спокойнее, и пришла уверенность, что мы победим.

Консул рассказал, что подобные инциденты с советскими судами происходят в портах Бразилии не в первый раз. Совсем недавно в Рио-де-Жанейро был арестован теплоход «Мичуринск». Капитану предъявили обвинение в контрабанде оружия. Предложили провести тщательный досмотр судна в присутствии журналистов. Показали несостоятельность обвинений советских моряков. Властям пришлось приносить извинения.

Завтра День Победы. Нам бы тоже завтра победить. Решили сделать хороший обед. Не до торжеств. Да и в Союзе празднуют его скромно, без парада.

09.05. Ночь прошла спокойно. Консул ночевал на борту. После завтрака он, капитан, стармех и радисты ушли в «Капитанию». Полицейские принесли много газет. Они не изменили отношения к нам. Так же готовы общаться, улыбаются, угощают сигаретами. В каждой газете есть статьи и фотографии о НИСе. Публикуют наши имена и фамилии. В одной из газет пишут о возможном аресте и досмотре судна.

В газетах у них пишут про всё. Политика, показатели экономики, реклама, курсы валют, уголовные происшествия и всякая всячина. По 20 – 30 листов, и всё мелким шрифтом. У нас такой чепухи нет».

 

— Вот, а теперь всё это у нас есть, – с ухмылкой сказал Степаныч, – через 20 лет с небольшим мы их догнали и даже перегоняем. А как мы следим за курсом валюты! Утром – первое – прогноз погоды. Второе – курс $. Если это не услышал – то вставал, считай,– зря.

— Теперь рынок! Деньги решают многое, почти всё!– добавил доктор.

— А их отсутствие решает ещё больше, чем всё, — смачно сказал старший электромеханик.

— Так как там дальше события развивались? – обратился ко мне капитан. Втянулись в это дело, надо доводить до конца. Заодно и опыта наберёмся. У нас заход в Кейптаун. А времена сейчас похлеще тех. Сколько судов России стоит арестованными и выставленными на продажу. Много сейчас желающих урвать хоть что-нибудь.

— Вы так мягко шутите, что смеяться совсем не хочется, сказал старший механик. Пусть Максимыч нам рассказывает про это. Видеть такое нам совсем не нужно.

— Комментировать не буду. Продолжаю.

 

«К 14.00 наша делегация вернулась из «Капитании». Власти изложили свои требования: показать все помещения судна представителям средств массовой информации. Капитан попросил время для согласования с Академией наук СССР и Пароходством. Консул связался с Посольством и сообщил требования бразильской стороны».

В Москве получили сообщение по каналам МИДа о задержании НИСа «Кегостров» из-за нарушения правил пребывания в территориальных водах Бразилии к исходу 06.05.1968 г. Как вспоминает Безбородов, нервомотательные станки заработали. По рекомендации работников МИДа сразу начали готовить письмо правительству Бразилии с сожалением о случившемся инциденте и извинением за допущенные капитаном судна нарушения. К исходу 07.05 текст письма был представлен исполняющему обязанности Министра иностранных дел Фирюбину.

Он одобрил текст письма, но подписывать отказался, мотивируя тем, что такое письмо следует подписывать владельцу судна. Он должен извиняться перед правительством Бразилии, а не руководство страны, – так растолковали Безбородову. Владелец судна – ММФ, а арендатор – МО. По официальной версии все наши суда входят в состав научного флота АН СССР. МО отпадает. Тогда ММФ или АН СССР. Тут же, из МИДа позвонили министру морского флота Гуженко. Зачитали текст письма, объяснили ситуацию. Министр задал несколько вопросов о принадлежности судна – и решительно отказался подписывать его. Он считал, что официально судами такого назначения управляет Академия наук, и письмо должен подписывать Келдыш – Президент АН СССР. Пришлось ехать в Академию. Келдыш внимательно выслушал Безбородова, одобрил текст письма, но подписывать отказался, мотивируя тем, что ему нужно подумать.

 

08.05. Посольство сообщило о требовании бразильских властей допустить на судно прессу, телевидение и провести пресс-конференцию. Письмо пока не подписано. «Забугорные» радиостанции взахлёб вещают о задержании непонятного советского судна «с множеством антенн». Безбородов предлагает начальнику ЦУКОС Карасю дать в посольство и на НИС телеграмму о допуске в лаборатории прессы и основные тезис пресс-конференции. Текст телеграммы подготовили и согласовали с МИД и АН СССР.

Телеграмма ушла в ночь на 09.05 в МИД и на судно. Все, принимающие участие в нейтрализации конфликта, теперь убедились, – необходимо полностью легализовать статус этих судов и схему управления ими. До сих пор настоящая фамилия Безбородов – подпольная, а псевдоним Кораблёв – официальная. Суда объявлены принадлежащими Академии наук, а организации, управляющей при АН, нет. Управлять непосредственно из структур ЦУКОС МО судами АН СССР в условиях противостояния НАТО и Варшавского договора недопустимо. Любое проявление этого будет очередным поводом к международным скандалам. Может быть, задержание «Кегострова» и есть повод для очередного обвинения СССР в шпионаже. Надо же им ответить адекватно на задержание американского шпионского корабля «Пуэбло» в водах Северной Кореи в недавнем прошлом.

Утром 10 мая «Голос Америки» передал: «В бразильских территориальных водах задержано советское судно «Кегостров». Судно принадлежит Академии наук СССР. На судне установлены мощные специальные антенны и находятся 23 специалиста. Цели и причины пребывания в территориальных водах выясняются. Судно пока находится в порту Сантус». «Свободная Европа» и Би-Би-Си высказывают предположения о разведывательной миссии «Кегострова», а также и других судов, объявленных ТАСС в июне 1967 г. »

 

— Как вам такой порядок изложения? – спросил я слушателей. Принимается рассказ на слух?

— Пока слушаем и не шебаршим, — ответил доктор.

— До конца дослушаем, а там, что-нибудь. скажем, – добавил капитан.

— Как вспоминают те, кто был в Москве, напряжение нарастало. От НИС информации нет, официально письма от владельца судна в адрес бразильского правительства тоже нет. Безбородов мотается по инстанциям, докладывает, просит, пытается добиться решения. Но не получалось. Ответственность на уровне международных отношений никто брать не торопится.

— Тогда время такое было. Решения принимались коллективно, на собраниях, пленумах, на Политбюро, на съездах и т.п. Высокопоставленные персоны выжидали, кого первым определят виновником, допустившим инцидент, ждали реакции правительств. Может, всё решится само собой, — дополнил капитан.

— Это у нас от Сталина пошло, — вступил в разговор доктор, — он определял персонально виновника и рекомендовал приговорить к расстрелу, и вот поэтому большинство чиновников старалось уйти от ответственности, а приёмов уходить от ответственности к тому времени наработано было достаточно.

— Позвольте вернуться в Сантус.

 

«09.05. На «Кегострове» получили телеграмму за подписью И.Д. Папанина с текстом, подготовленным Безбородовым. Консул связался с Посольством, там тоже получили такую же телеграмму. Руководство судна и Посольство приняли решение провести «День открытых дверей», как сказал консул, 11 мая. За сегодня и завтра решили подготовить судно и личный состав, отработать маршруты передвижения по судну, отредактировать тексты рассказов о назначении судна и демонстрируемых помещений.

— Торопиться в таких делах не стоит. Провести встречу надо так, как делают добрые хозяева в ожидании дорогих гостей, – сказал консул.

Сообщили о пресс-конференции в «Капитанию» во второй половине дня. С 09.05 по 11.05 на причале постоянно находятся интересующиеся люди. Фотографируют, снимают кино и видеосюжеты. 10 мая редактор одной из газет добивался визита на судно, обещая дать хороший материал. Ему очень хотелось быть первым. В газетах пишут про наше судно и демонстрируют фотографии под различными ракурсами.

В увольнение не ходим, хотя нам никто и не запрещал. Нет настроения, а, следовательно, нет и желания. Смотрим телевидение, свои фильмы. Дважды показывали футбол. Играл Пеле. Здесь он в зените славы и уважения. От рекламы всё передачи рваные и плохо воспринимаются. Даже ковбойские фильмы не вызывают интереса. Эстрадные концерты c участием молодёжи собирают зрителей, но все песни сопровождаются танцующими длинноногими девицами с минимумом одежды.

Впервые видели борьбу без правил. Грубая, инсценированная, мордобойная драка специально тренированных здоровяков. Kitsch (нем.) – безвкусная, попсовая продукция, рассчитанная на внешний эффект и большие деньги. Бьют ногами, кулаками, головой, хватают за волосы, бросают через канаты ринга. Обязательно кто-то подставленный из зрительного зала ввязывается в драку.

Зрителей полный зал. Все звереют, орут, хлопают в ладоши и совершенно не похожи на нормальных людей. Невольно вспоминаешь фильм с участием агента 007 Джеймса Бонда. Вспоминаешь и Гибралтар, где ездят в машинах, лобовые стёкла которых украшены наклейками, имитирующими пулевые пробоины.

От всего этого несёт слюняво-сентимнтальным, показушным геройством: — Смотрите, какой я! В меня стреляли. Всё это отдаёт дурным, точнее, сознательно испорченным вкусом взрослых. После всего этого понимаешь, почему по вечерам слышится стрельба в городе, почему убивают президентов и бизнесменов в капиталистических странах».

 

— Это в каком году писано? – спросил с ухмылкой старший механик.

— В июне 1968 г.

— Интересно, что думает сегодня уважаемый автор, смотря наше телевидение и читая газеты свободной Российской Федерации, наследницы СССР? – продолжил стармех:

— Он горд за Россию! Она, за какие-то 3 года своего существования шагнув в мир рынка и прибыльной экономики, достигла тех вершин, которые он не видел 26 лет тому назад в стране, первой вышедшей в космос и готовившейся высадить без шума на Луну советского человека. Теперь у нас есть реклама, есть боевики, есть длинноногие девочки – сколько хочешь, и на сцене, и на панели. Китч мужской и женский, мордобой без правил каждый день. Ну, а убивают, кого закажут. Цены отпускают, дефолты доходчиво разъясняют. И свободу всем дают, тем кто ворует, и кто запойно пьёт.

— Анатолий Иванович! — прервал доктора капитан, — это ты за себя говоришь, наверное.

— Я думаю, мы одногодки, наверное, с автором дневника. Тогда это не нравилось и теперь не нравится. Мы сами себе создаём трудности и опять их преодолеваем с героическими усилиями, – разгорячился доктор. Всё так быстро рушится, столько пыли и дыма, что не видно, как мы идём к рынку, к свободе и процветанию.

— Я думаю, что обстановка становится пожароопасной! Очаги пора срочно заливать. Вопрос стоит, какими средствами будем тушить? Технические средства стоят готовые! Степаныч встал, прошёл в спальню и вынес поднос со стаканами, нарезанным сыром, хлебом и заварным чайником:

— Как прикажете? – обратился он ко мне.

— Как мастер скажет, так и будет.

— Я понимаю, сегодняшний вечер посвящён будущим творческим успехам хозяина каюты, а за творческие успехи чай никогда не пили, – радушно сказал капитан.

Все оживились, начали улучшать месторасположение у стола. Степаныч, приняв мой кивок за команду, снова прошёл в спальню, вынес оттуда бутылку столичной. Шумок одобрения прошёл по каюте. Чёрные иллюминаторы напомнили о ночи, властвующей за бортом. Уходил 11-й день рейса, 20 сентября. Путь к цели укорачивался, расстояние от дома увеличивалось. Мы узнавали больше друг друга и понимали, насколько далеки друг от друга.

— На этом судне мы встретились с историей очень громких и значимых дней нашей планеты Земля, с началом проникновения человека в космос, и самое главное, для присутствующих здесь, с делами и ролью космического флота в этом. Я и сам для себя делаю много открытий.

Все слушали на удивление внимательно. Им, конечно, было пока не понятно, тост я говорю или продолжаю излагать тему ареста «Кегострова». Я и сам не знал, зачем этот неожиданный пафос. Но что-то меня подвигло к нему. Я волновался и переживал о том, что говорю, что надеюсь изложить это в книге, потому что хочу хоть немножко приоткрыть, как нам выпала удача открывать космическую эру. Наше поколение застало тех, кто гордился участием в революции и гражданской войне, в первых перелётах между континентами и спасении челюскинцев. Мы завидовали красным дьяволятам, челюскинцам, папанинцам. Хотелось, чтобы нам тоже завидовали.

Видимо, пауза для размышлений затянулась. Голос мастера вывел из этого состояния.

— Так за что предлагается выпить. Хотелось бы чётче услышать!

— Предлагаю выпить за всё хорошее, что каждый из вас сделал в своей жизни.

— Я думаю, за всё хорошее, что каждый из нас сделал, одной рюмкой не обойдёшься, — встав, заявил пожарный помощник, — Предлагаю поддержать предложение и тостовать каждое хорошее дело, каждого члена нашего коллектива! Ура!

— Степаныч! Хорошо сказал, да запас у Максимыча мал, – с сожалением сказал капитан.

Выпили, посмеялись. Мастер позвонил на мостик. Вокруг нас судов не видно, погода благоприятствует. Можно двигаться дальше.

— Прошу вашего разрешения продолжить.

 

«11.05.1968 г. Суббота. Порт Сантус. Бразилия.

С утра желающих отпустили в увольнение. Оставили только тех, кто обеспечивал визит журналистов. Капитан и начальник экспедиции, посоветовавшись с консулом, решились на это. Мы демонстрировали отсутствие у нас каких-нибудь поводов для беспокойства. Приходите. Мы покажем вам вcё.

Консул встретил гостей на причале. В группе было 14 человек – журналисты радио, телевидения, корреспонденты газет и журналов. Газету «Голос Португалии», как потом узнали, представлял работник политической полиции.

В салоне командного состава был накрыт стол по системе «фуршет» Стержнем приёма, как подчёркивали корреспонденты, была русская водка «Московская». Консул посоветовал начинать приём гостей с этой позиции.

— Так будет легче всех представить и объявить порядок знакомства с судном. Бразильцы любят гостеприимство, ну, а волшебное воздействие нашей водочки неоспоримо во всём зарубежье – примерно так, прокомментировал консул своё предложение. Газеты писали, знакомство проходило в приятном «Казино», с хорошей мебелью и картинами на космические темы.

После этого «Салон командного состава» моряки стали называть «Казино», что очень не нравилось капитану и первому помощнику.

Журналистам показали служебные помещения лаборатории системы единого времени (СЕВ), станции «Заря» для переговоров с космонавтами и телеметрического комплекса. В основном спрашивали: А где это сделано? Ответ: Сделано в Советском Союзе! Их реакция – продолжительное – О...О! и покачивание головами. Было не очень понятно, верят они или нет. В технике они не разбирались. Это чувствовалось сразу. Поэтому некоторые вопросы звучали, как заученный текст, совершенно непонятный спрашивающему. Например, спрашивают, изучаем ли мы рентгеновские излучения и знаем ли мы бразильских учёных, занимающихся излучением в различных диапазонах частот? На что консул Виктор Иванович ответил примерно так:

— Рентгеновский диапазон в космических системах не применяется. Труды ваших учёных используем, но фамилий их назвать не сможем, наверное, так же, как и вы не сможете назвать нам имя нашего Президента Академии наук СССР. В ответ мы увидели стандартные белозубые улыбки на всю возможную ширину и всеобъемлющее О'кей!

В лаборатории СЕВ фотокорреспонденты фотографировали всё, что можно, и часто использовали слова «хорошо» и «очень хорошо».

— А какие у вас используются усилители? – задал вопрос один из корреспондентов.

— А вас какие усилители интересуют?

Переводчик долго переводил, потом слушал и обратился ко мне:

— Пользуемся ли мы таблицами распространения частот, составленных бразильским учёным (называет фамилию)?

— Да! Нам известны эти таблицы вашего учёного (повторяю фамилию), – уверенно отвечаю я, смотря прямо в глаза.

После перевода лицо корреспондента расплывается в дружеской улыбке. Он похлопал меня по плечу. Сказал всё то же О'кей!

В столовую команды все гости вошли под звуки вальса из оперетты «Сильва». За пианино сидел доктор и с увлечением отдавался музыке. Народу на судне было мало, и он устроил для себя концерт. Он не прервал игру, когда наша компания вошла. Один из корреспондентов спросил консула:

— Это специально для нас?

— Нет! Что вы. Здесь каждый второй может устроить концерт. У каждого есть своё время. А доктор на судне самый главный музыкант, – так перевёл нам ответ консул.

На мой взгляд, всё шло нормально. Никаких провокаций, никаких враждебных выпадов. Потихоньку зрела надежда, что нас в понедельник отпустят.

Через 2 часа от начала визита на борт поднялись четыре человека. Оказалось, это корреспонденты из Сан-Пауло, второго по величине города Бразилии. Они возбуждённо говорили со своими коллегами и, как нам показалось, адресовали им ругательства. Позже консул нам объяснил, местные коллеги их надули, сказав им, что встреча состоится двумя часами позже назначенного нами времени. Такое здесь считается нормальной практикой. Никто не должен мешать местным быт первыми. А местные между собой тоже устраивают гонку быть первыми.

Снова зашли в «казино». Видно было, это всем очень по душе. «Московская» всех уравняла, опоздавшие удовлетворили своё любопытство, им дали поснимать антенны, показали ходовую рубку и лабораторию СЕВ. На этом визит был завершён. Расставались как закадычные друзья».

 

Наша водка, как любовь,

Будоражит очень кровь!

Мир меняет вокруг нас –

Видишь всё, как в первый раз.

 

— Народное творчество! – очень весело выдал пожарный помощник.

— Из своего опыта могу только подтвердить важную роль нашей водки в построении благоприятных отношений в самых гнусных обстоятельствах, — очень серьёзно высказался капитан.

Гости покинули судно, а мы разошлись отдохнуть. Утомительное дело – изображать из себя радушного хозяина, когда знаешь, что гости пришли не с дружеским визитом, а с намерением утвердиться в своих подозрениях. День закончился тихо. Из увольнения все вернулись вовремя. Полицейские у трапа добродушно улыбались и просили угостить сигаретами «Аврора» без фильтра, самые дешёвые у нас. Наши их называли горлодёры. Полицейским очень нравилась их крепость.

— Табак – вери гуд! – показывая большой палец, говорили они.

На следующий день было снова увольнение. В воскресенье никаких событий не случилось. Все газеты на первых страницах поместили крупные фотографии, сделанные во время пресс-конференции на судне. Газетные киоски демонстрировали виды нашего судна и его помещений. Самый интересным оказался снимок стойки «Бамбука» системы СЕВ, лежащей на боку, с подписью: «Никто не знает их назначения». Но, честно говоря, это совсем не радовало, ни меня, ни моих товарищей.

На пляже к нам подходили русские, ставшие жителями Бразилии. Как правило, это отголоски прошедшей войны. Одна женщина, украинка, с дочкой попала сюда, как она говорит, по любви. Влюбилась в немецкого офицера, стала женой, и после войны уехали в Бразилию. Много немцев бежало сюда после войны, скрываясь от наказания. Таких женщин называли волчицами. Их люто ненавидели у нас. Она и дочка сносно говорили на русском. Жизнь их сложилась здесь удачно. Живут в достатке. О Родине вспоминают, но возвращаться не думают. Здесь они купили дом, имеют машину, правда, не новую. Дочка учится.

Женщину звали Галина, а дочку Вера. Галина рассказывала о своей жизни с удовольствием. Все успехи определялись количеством заработанных денег. За дом она платит третью часть заработка. Есть домработница. Хорошую подобрать не может. Трёх выгнала. Платит ей 50 000 крузейро, а прожиточный минимум — 150 000 крузейро. В три раза меньше, а хочет хорошей работы. В общем, эксплуататор.

Хвалит здешнюю жизнь. Уже буржуйка. О Родине не спрашивает. Говорит, вспоминает редко. Там её никто не ждёт. Вернувшихся беженцев преследуют. По всему видно, её на Родину не тянет, да и не должно тянуть. Здесь на первом месте доходы и минимизация трат. Так устроена жизнь. Мы их слушали из вежливости. Казалось, она врёт и лукавит. Это было неприятно. Не хотят признаваться, что они второсортные люди здесь».

— А какими мы были? Приучили думать: основная часть труда для государства. Сколько оно нам платило, столько и хватало. Социалистические обязательства брали по всем вопросам жизни и деятельности. Как пели: «Жила бы страна родная! И нету других забот!…», – c сарказмом заговорил доктор. Интересно бы послушать автора дневника сейчас.

— А чего слушать? Он, как все мы, измеряет успехи в баксах. Мы всё к рынку стремимся. Пока до базара добрались. За 500 дней к рынку доплыть пытались, да налетели на старые мели, – самоуверенно ответил старший электромеханик.

—Ну, даёте вы. В стихах заговорили, – усмехнувшись, сказал пожарный помощник. Не столько арест «Кегострова» заинтересовал вас, сколько какими мы были тогда.

— Молодыми мы были, – вступил капитан в спонтанный поворот в разговоре,. Комсомолом и партией подготовленные к завершению строительства «развитого социализма» в условиях «холодной войны». Реальную заграницу видели те, кто Европу освобождал да моряки заграничного плавания. Что вы хотели от военного человека в то время? Он правильно всё видел, так, как его учили.

— Интересное время нам досталось, – воспользовался паузой старший механик. Меняется строй в стране, рушится мировая система социализма, та самая, которую ещё 5 лет назад мы считали нерушимой и единственной, имеющей будущее. Cознание людей становится другим. В какие-то 2 – 3 года мы учинили перестройку «нашему паровозу», который летел в коммуну. Не получилось.

 

Паровоз мы разобрали,

Поистёрлись все детали.

И решили не спешить:

Торговать и в рынке жить.

 

При свободе всё освоим

И чего-нибудь построим.

В ХХI-й век войдём

Уже рыночным путём!

 

И всё это мы пытаемся понять, найти своё место, может быть, даже ищем, как выжить.

— Понимай, ищи, надейся – всё это можно делать, красиво говорить, даже в рифму, но это не даёт денег. Когда они есть, тогда и появляется мысль: «не в деньгах счастье», – утверждающе говорил капитан, деньги – зло! В магазин приходишь, а зла-то и не хватает. Так вот, товарищ, который писал дневник в 1968 г., как и все его современники, никогда денег не имел и, следовательно, счастья в деньгах не понимал. А когда теперь дошло, то лучшее время из жизни ушло.

— Ну, мы опять в другую тему пошли, – попытался я вернуть всех к разговору о «Кегострове». Каждое поколение проходит свой временной путь. Войны и стихийные бедствия, успехи и неудачи, присущи только этому времени, этому пути, этому поколению. Доставшееся ему время заполнялось событиями чаще всего огорчительными или даже отвратительными. Причём, текущие события, чаще, хуже прошедших, а предсказываемое будущее иллюзорно.

— Мне кажется – снова заговорил капитан — если «четвёртая составляющая власти» — СМИ будет свободу слова понимать и воплощать в дальнейшем так же как она это делает сейчас, то долго придётся искать нужные маяки. Их выбирает глаза, ум и сердце человека. Они же излучают сигналы лживой рекламы, боевиков и фильмов ужасов, радиостанций «свободных от голоса совести», думских свар и домов с номерами, откровений о сексе и безжалостного разрушительного кариеса, всяких ЧП . Выбрать нужный пеленг и курс практически невозможно.

— После такого мудрёного эссе надо время осмыслить сказанное и, – доктор сделал паузу: Потом выбрать маяк.

— Вот это дельное предложение, подвёл итог капитан, – уже 11-й день мы вдали от СМИ, и, думаю, эту тему можем осмысливать без помех. Впереди ещё больше месяца.

— Пусть Максимыч в своей книге с этим разбирается, – предложил пожарный помощник. За это можно ещё по одной!

Возражений не было, и осуществление предложения прошло быстро и с удовольствием. Пока работали челюсти, я решил снова взять инициативу:

 

«13.05 удивило нас отсутствием какой-либо информации о «Кегострове» в газетах, которые нам исправно приносили полицейские и консул. В «Капитании» говорят: «все в Рио-де-Жанейро»… Маемся. Стоим вахту бдительности, дежурная смена готова по первому сигналу исполнить операции по уничтожению секретных документов и блоков. Бумаг 2 мешка. Радиограмм нет. Ни «Маяк», ни «Голос Родины», ни радиостанция для рыбаков о «Кегострове» не передавали. Ждём заявления МИД СССР. Родные и близкие, узнав о случившемся, будут очень переживать.

В этот день Безбородов за подписью Папанина разослал на все НИСы телеграмму циркуляром:

«Начальнику экспедиции, капитану. В порту Сантус задержан т/х «Кегостров». Бразильские власти мотивируют причину задержания длительным пребыванием его в территориальных водах Бразилии. Ещё раз категорически требую строгого соблюдения порядка захода в иностранные порты. До получения моего разрешения на заход в порт находиться за пределами территориальных вод. При заходе в порт захода, строго руководствоваться всеми правилами данной страны. Папанин».

Так НИСы узнали о задержании «Кегострова». По тексту видно, что Виталию Георгиевичу туго приходится, если заход делается в порт захода!

14.05 консул принёс газету с текстом статьи вице-президента США Губерта Хэмфри. Вот кто за нас взялся! Второй человек в США! В статье утверждалось, что русское судно выполняло секретную миссию у берегов Бразилии. Россия протягивает свои щупальцы к берегам Америки. Это угроза не только Бразилии, но и Соединённым Штатам Америки. (Вот куда хватил!) Бразильские власти должны досконально проверить это судно, чтобы показать всему миру, чем занимаются русские научные суда в территориальных водах Бразилии. Появилась прекрасная возможность, – пишет вице-президент, – достойно ответить коммунистам на акцию с американским судном «Пуэбло». Много захотел, господин Хэмфри!…

Консул перевёл нам статью и покинул судно. Наши дела надо было решать на берегу. Этот день мы провели без консула. Внимание вахты занимали яхты, катера и лодки, часто подходившие близко к борту. Люди на них активно использовали фотоаппараты и кинокамеры. С берега беспокоили надоедливые фотокорреспонденты. Трап мы держали поднятым и спускали только для консула и полицейских, которые дежурили на борту.

А в Москве Безбородов собирал информацию о судне по передачам «забугорных радиостанций» и сообщениям посла СССР в Бразилии, ездил с письмом в Академию наук с надеждой подписать. О пресс-конференции 14 мая наши СМИ не сообщали. 15.05 Безбородов приехал в Академию наук и сообщил: пресс-конференция на борту судна прошла удачно и воспринята бразильскими средствами информации хорошо. МИД получил от посла Бразилии ноту только о нарушении «Кегостровом» территориальных вод. Правда, появились в американских СМИ провокационные материалы по идентификации «Кегострова» с «Пуэбло». А это повод к требованию тщательного досмотра, а проще, к захвату судна.

Безбородов всё это доложил Келдышу. Президент внимательно выслушал и подписал письмо. Виталий Георгиевич так вспоминал этот момент:

— Келдыш выслушал мой доклад, прочитал внимательно письмо, сделал небольшие правки и спросил, на какие работы следовало судно. Я ответил, что оно находилось у берегов Бразилии для обеспечения контроля работы двигателей при старте лунного корабля Л-1 к Луне 23 апреля. В этот раз пуск УР-500К с Л-1 был аварийный. «Кегостров» планируется на работу в сентябре в Индийском океане по следующему такому же объекту.

— Надо выручать судно, – сказал Келдыш. Раз нашкодили, надо извиняться, и подписал письмо.

Сразу же письмо доставили в МИД, а оттуда в Посольство Бразилии.

15.05. Никаких новостей. Баржи отгораживают нас от вод залива, Обслуживающие их негры улыбаются, сверкая белыми зубами. Вахта бдительности ходит вдоль бортов, одурев от неизвестности и однообразия. Полицейские у трапа курили с наслаждением «Аврору», показывали газеты с фотографиями кораблей бразильского военного флота и объясняли, что он идёт в Сантус. Появилась новая тема. Рассуждаем, зачем военные идут сюда? По телевидению сообщили: в составе флота 18 кораблей.

16.05 консул, принёс обнадёживающую весть. Наш МИД прислал ответ на ноту Бразилии. От них пока официального ответа нет, но, по мнению Виктора Ивановича, бразильцам надоела эта возня. Судя по газетам и передачам телевидения, усиленно муссируется выступление вице-президента США. Видимо, ответ бразильского МИДа будет не сразу.

17, 18 и 19 прошли без всяких неожиданностей. Просто ждём. На берег идти в увольнение никто не желает. Ленинград телеграмм не передаёт. Нам выходить на связь не положено. В этой ситуации выход в эфир передатчиком может послужить поводом к новым проблемам.

Больше слушаем союзные радиостанции и смотрим наши фильмы. По утрам и поздно вечером волнуют запахи трав и деревьев, приносимых с берега. Грусть по дому, беспокойство за родных и близких стали чаще тревожить.

Очень выручал нас Виктор Иванович. Он часто приходил на судно и много рассказывал про Рио-де-Жанейро, о бразильцах, о футболе и Пеле. В жизни Бразилии самые яркие явления — футбол и карнавал. В футбол играют все мужчины, от пацана до деда, а в карнавале участвует всё население. Он идёт круглый год. Начинается с подготовки в деревнях, городских районах, затем в городах, потом в штатах и в конце концов в стране. На это уходит год. Никого не надо заставлять. Государственные чиновники в подготовке не участвуют. Их обязанность — обеспечить безопасность и порядок.

20.05. Понедельник. Капитана пригласили в «Капитанию». Мастер отказался сходить с судна и предложил встречаться на борту. Портовые власти (а может, это были и не представители портовых властей) при встрече пытались склонить капитана остаться в Бразилии. Рассказывали, какие его ждут неприятности по возвращении, какой популярностью он пользуется в Бразилии. Трегубенко повёл себя достойно и попросил прекратить подобные разговоры. Позже, кода он рассказывал об этом, мне показалось, он несколько любовался собой, рассуждая о патриотизме».

 

— Ответ на бразильскую ноту был опубликован в газетах? – спросил электромеханик.

— Просмотрел я центральные наши газеты за время этого инцидента с «Кегостровом» — и никаких следов не нашёл. Безбородов в своих воспоминаниях утверждает, что ответ содержал извинения за совершённые капитаном «Кегострова» нарушения правил пребывания в территориальных водах. Письмо был подписано президентом Академии наук СССР Мстиславом Всеволодовичем Келдышем. В бразильских газетах, как пишет Александр Турецкий, текста письма не встречали, а вот отзывы были в основном миролюбивые. Ответа МИДа Бразилии на письмо Келдыша не публиковалось. Виктор Иванович рассказывал, МИД положительно отнёсся к письму Келдыша, но с ответом не торопился.

— Плохое настроение было у всех, а у капитана и начальника экспедиции в 2 раза хуже. Им надо было выпутываться в Сантусе, а потом – по возвращении в Ленинград. За такое дело крепко наказывали, не щадили. Насколько я помню, дело это разбиралось после возвращения долго и тщательно. Капитана, так мне помнится, перевели в лоцманскую службу. Начальника экспедиции перевели в береговые структуры.

Штраф там был приличный, – прокомментировал Владимир Львович.

Комментарии Турецкого:

 

« У многих народов есть пословица, которая по-русски звучит так: будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях. В нашем случае гостями были – мы и американские службы. Американцы гости старые. Они спокойно кладут ноги на стол, и даже что-то требуют.

Мы – гости по случаю. Ноги на стол у нас класть не принято. Пришлось садиться за стол без приглашения. Мы могли настаивать на справедливом разрешении случившегося, в соответствии с международными правилами.

Перед бразильским правительством стояла дилемма — обострять отношения с СССР в интересах требований США или в рамках международных правил разрешить нарушение территориальных вод. На это бразильцам нужно время, вот они и не торопились.

Пока не было официального ответа, мы ожидали развития событий:

1) захват судна силой и передача его дяде Сэму, полный досмотр судна;

2) освобождение, предварительно содрав с нас штрафы и плату за пребывание в порту столь длительное время.

Захватить судно можно было и с воды, и с берега. Днём и ночью, круглые сутки мы несли вахту бдительности, держали тревожную группу в готовности к уничтожению секретных документов. До тошноты надоели этот вонючий причал, ржавые баржи и залив. Дни тянулись долго, ночи глумились бессонницей. Чаще стали настраиваться на Москву. Телевизор почти не смотрим. Только когда футбол или мультики. Так прошли очередные понедельник, вторник и среда.

Власти пытались вызвать мастера в «Капитанию» или приходили на судно. Появились угрозы со стороны портовых властей вызывать любого члена экипажа и экспедиции в «Капитанию». Трегубенко в присутствии консула заявил, что ни один человек с судна не сойдёт. «Кегостров» — территория Советского Союза, и никто не имеет права насаждать порядки, не предусмотренные международными правилами.

Так прошли эти 3 дня. Консул уехал в Рио-де-Жанейро в среду. Уехал тайком от полиции. Полицейских отвлекли, пригласив покурить «Аврору» Они её выменивали у нас на американские сигареты. Ночь без консула прошла спокойно. Ждём возвращения его с надеждой на развязку этого узла. До сих пор сидит под арестом в Северной Корее экипаж американского судна «Пуэбло». Что стоит бразильскому Правительству пойти на поводу у американцев. Тогда мы здесь застрянем на неопределённый срок.

Сам, собрав нервы в клубок, готовлюсь к любой ситуации. Но семья, родители? Это не укладывалось в голове. 20.05 получил радиограмму от Нины: «почему молчишь». Тревожится. Ни слова о ребятах. Живу с мыслью: как выйдем, сразу дам радиограмму.

23.05. Четверг. Проснулся после ночной вахты от громких разговоров возле моей каюты. Часы показывают 10.00. Слышу, что в коридоре открывают двери лабораторий. Кто-то рассказывает кому-то про наше судно. Опять гости. Быстро оделся и поднялся в каюту начальника экспедиции. Пришёл вовремя. Получил задание показать мой СЕВ четырём бразильцам.

Хоть и после сна, но сориентировался быстро. Удачно рассказал назначение системы СЕВ, о том, что всю информацию выдаём в центр обработки Академии наук СССР, которым руководит известный полярный исследователь Дмитрий Иванович Папанин.

В группе было два военных моряка, видимо, командиры кораблей (весь бразильский военный флот стоял в заливе). В моих годах, да и ростом оба не выше. Корректные, воспитанные. Только начинаю говорить, тут же умолкают.

Третий был переводчик. Из русских. Язык ещё помнит достаточно хорошо, но произношение с португальским акцентом. Внешность не располагающая. Предполагаю, прошлое у него нечистое. Прячет лицо от фотоаппарата за полями шляпы. Скорее всего, немцам помогал. Продукт прошедшей войны.

Четвёртый «бразилец» мало походил на коренного жителя. Он больше напоминал янки. Он держал завёрнутый в газету диктофон в форме книги. Записывал всё, что мы говорили. Был нем, как рыба, и сосредоточен на процессе записи.

После лаборатории проводил их в каюту капитана, где офицеры задавали вопросы, переводчик переводил, а четвёртый записывал на магнитофон. После вопросов о судне офицеры начали интересоваться судьбой капитана после возвращения в Россию. Похоже на шантаж. Мастер резко оборвал этот разговор и предложил им кофе. Визит вскоре был закончен. Инициатором визита была «Капитания».

У трапа постоянно толкался народ. Все посматривали на причал в ожидании приезда консула. Что он привезёт?

Перед заходом солнца приехал Виктор Иванович. Я был на вахте. Присутствующие внимательно следили, как консул шёл к трапу, как поднимался.

Он громко поздоровался и спросил, где капитан. Попросил провести к нему. Вопросов ему не задавали. Только боцман сказал:

— Надо проверить концы. Не попутали бы их с концами барж.

У капитана консул был недолго. Он уехал в город, так ничего определённого не сказав. Но по судну уже пошла молва, вид у консула бодрый, капитан и начальник экспедиции что-то обсуждают, но никаких дёрганий и указаний.

Вскоре вернулся Виктор Иванович и, поднявшись на трап, улыбнулся на всю возможную ширину и сказал:

— Всё! Завтра вы уйдёте в океан. В «Капитанию» пришло решение бразильского Правительства об этом. Вы свободны!

Ночь прошла более-менее спокойно, но тревога оставалась. Баржи продолжали опоясывать судно. После завтрака у трапа толкался народ, ожидая приезда консула. Версий дельнейших вариантов рождалось много. Острили, вспоминали анекдоты и присказки на тему тюрьмы и сроков. Где-то к 10.00 подъехал Виктор Иванович, поднялся на борт и произнёс долгожданную фразу:

— Сегодня уходите!

Он так по-доброму улыбался, что все поверили.

В подтверждение вскоре подошли буксиры и начали растаскивать баржи. Пришли власти. Быстро оформили отход, и мы ушли в океан. Я первый дал радиограмму Нине».

 

— Ну, а чем всё это кончилось в Москве? — спросил капитан.

— С момента отправки письма Келдыша с извинениями за инцидент до выхода судна из Сантуса ждали решения бразильского Правительства почти 9 дней. В эти дни Безбородову пришлось отвечать на многие вопросы большому начальству. Стоило это ему язвы желудка и длительного лечения. И всё же, отвечая на эти вопросы, он сумел убедить начальство, что существующая легенда и действующая схема управления судами во время пребывания их в рейсах не обеспечивают оперативного управления по открытым радиоканалам связи. Легенда не позволяет широко освещать в средствах информации деятельность и жизнь космических судов. Следует как можно больше публиковать материалов о наших НИСах.

— Да! Сами себе создавали трудности и потом героически их преодолевали, — поднимаясь со стула, – сказал капитан. Насколько я понимаю, скрывать на ваших судах было нечего. Работы велись в нейтральных водах. Подходи и слушай, меряй частоты. Большинство работ носило мирный характер. Многие космонавты были офицерами.

— К ноябрю 1970 г. начальник ГУКОС генерал-полковник Карась, министр МОМ Афанасьев, начальник отдела морских экспедиционных работ Папанин одобрили проект распоряжения Президиума АН СССР о создании «Службы космических исследований Отдела морских экспедиционных работ при Президиуме АН СССР», разработанный командованием 9-го ОМКИК под руководством Безбородова, при участии В.И. Скворцова, представителя КГБ. Решение № 34-1466 вышло 04.11.1970 г.

— С этого дня мы стали называться СКИ ОМЭР АН СССР. Управление НИСами в рейсе шло через каналы связи Папанина. Договора на аренду судов теперь заключались с пароходствами напрямую: Пароходство – ОМКИК. Штатная структура НИСов теперь соответствовала академической. Больше было дано самостоятельности командирам всех уровней. В общем, с этого времени и до момента ликвидации космического флота в 1995 г. мы жили по этому решению уже без арестов и захватов».

Наступила пауза. Видимо, все уже утомились, да и время было позднее. На столе ещё в беспорядке стопки, и на тарелке кусочки сыра.

Гудение вентиляторов и звуки музыки из приёмника дополнялись шумом набегающих волн из иллюминаторов. Всё это вместе создавало впечатление присутствия на исполнении реквиема по прошлому.

— Может, чайку сообразить? — подал голос Степаныч. — Ещё не так поздно!

— Да нет! Спасибо! Завтра с утра Канары. Движение здесь интенсивное, — сказал капитан, — надо идти отдыхать. Чай я пью по утрам. Привык так…

Капитан двинулся к двери, потом остановился, повернулся к нам и сказал:

— Когда прошлое вспоминаешь, то почти всегда оказывается, всё могло быть иначе, если бы тогда были такими, какими стали теперь.

— Это точно, — отреагировал стармех. — Себя мы оцениваем по замыслам, а других — по совершённым делам.

— Спокойной ночи!

Последним уходил доктор. Он помог убрать посуду. Прощаясь, сказал:

— Так и напиши, как нам рассказывал. Они додумают ещё больше о нашем времени. Издалека лучше видно главное, а мелочи – брызги повседневности.

 

НИСы и шахматные турниры на Земле и в космосе.
Момент истины космического флота

 

Курс 183°; φ=29°08'N; λ=15°41,5'W; море 1 балл; P=760 мм рт.ст.; V=12,3 узл; S=312,4 миль; L=3111 миль.

 

Пройдена 4-я часть пути. В предрассветных сумерках прошли португальские острова Сельваженш – Пекену и Фору. Острова низкие, скалистые, окружены коралловыми рифами. Подход к ним сложен даже на маломерных судах. Острова вулканического происхождения. На Сельважен – Пекену есть холм Веаду высотой 48 м. Вершина его абсолютно голая. Застывшая лава над океанскими волнами демонстрирует непокорность природы. Впереди Канарские острова такого же происхождения.

— Как будем проходить Канары? – спрашиваю вахтенного помощника Славу.

— Мастер дал курс проходить между островами Гранд-Канария и Тенерифе. К 11.00 подойдём.

— А приходилось бывать на этих островах?

— Нет, не приходилось. Очень привлекательные, говорят, острова. Лоция скупо излагает историю этих островов. А вам приходилось здесь бывать?

Да! Приходилось и неоднократно. Начиная с 1967 по 1969 гг. наши суда пополнялись продуктами и отоваривались в Гибралтаре, Лас – Пальмасе или Санта -Крус-де-Тенерифе. Когда началась автомобилизация нашего Отечества подержанными иномарками, «ВАЗами» и «Волгами», суда стали по возвращении заходить в европейские порты Роттердам, Амстердам и Гамбург. Тут я вспомнил интересный случай, который произошёл на борту НИСа «Кегостров». Рассказывал мне его капитан Фёдор Фридрихович Фечин:

 

«В рейс ушли во второй половине 1976 г. Это был мой 6-й рейс на «Кегострове». Начальник экспедиции Анатолий Иванович Минкин. Он первый раз шёл штатным начальником экспедиции. Предшественники, Борис Самойлов и Сергей Прусаков, запомнились авторитетными руководителями. Анатолию нужно продолжать это дело. Он ходил с Борисом заместителем. Хотя на «Бежице» он ходил начальником. Экспедиция там поменьше и экипаж одесский. В 8-м рейсе «Кегострова» исполнял обязанности начальника экспедиции. Опыт у него был.

Начало рейса – всегда напряжённая пора. Переход от береговых забот к рейсовым. Подготовка к работам, безопасность заходов, профилактика техники, планирование повседневных мероприятий жизни личного состава и организация профессиональной учёбы, культурно-массовых мероприятий и политического образования – суровые испытания. Анатолий Иванович постоянно отслеживал временные графики переходов в точки работ. В этот раз их было много.

Первый порт захода – Лас-Пальмас, Канарские острова. Стоянка запланирована на 3 суток. Обычный заход для начала рейса. Закупали продукты, техснабжение. Всё шло по накатанному пути, моряки потратили свою месячную валюту, накупив различных вещей и предметов для себя и подарков, которые можно передать домой какой-либо оказией.

В назначенное время два буксира подошли к борту, лоцман поднялся на мостик, швартовная команда порта заняла место у концов на причале, экипаж занял места по швартовному расписанию. Начали убирать трап. Боцман докладывает: к трапу подъехала машина, и начальник Рыбного агентства СССР в Испании просит разрешения подняться на борт. C ним экс-чемпион мира Михаил Таль. Сообщил об этом лоцману. Он дал добро.

Вахтенный штурман направился к трапу. Оцениваю ситуацию. На отход нам даётся 1 час. Если не уложимся, оплата услуг порта возрастает. На выходе в полдень настоял Минкин. Времени на переход в рабочую точку осталось в обрез.

Начальник агентства есть начальник. Он представил Михаила Таля и попросил оказать ему медицинскую помощь. Тут же на мостик был вызван доктор. Таль выглядел действительно не очень здоровым. Яркая красная рубаха подчёркивала его бледность и тени под глазами. Это был не Таль 1960 г. – чемпион мира в 24 года. Он, молча ждал результата разговора. Прибыл доктор. Подтвердил возможность сделать укол.

— На всю процедуру потребуется полчаса, – сказал он.

Я обратился к лоцману. Он согласился. Отметил, прошло 15 мин отведённого для выхода времени. Позвонил Минкину. Выслушав, он сказал: задерживаться нельзя.

— Почему не пошли на советские суда, стоящие рядом? – cпросил я начальника агентства.

— На судах Академии наук СССР, квалификация врачей выше. Надо нашему чемпиону мира помочь.

Доктор и гости ушли в медпункт.

Вспоминаю, в 1960 г. Михаил Таль победил Михаила Ботвинника. В 1961 г. был матч-реванш. Победил Ботвинник. Всего год в чемпионах мира. В списки великих внесён навсегда. Вот так.

Полчаса на исходе, а от доктора никаких вестей. Лоцман чаще посматривает на часы. Звоню в медпункт. Доктор отвечает: процедура ещё не выполнена. По голосу чувствую, доктор уже на взводе. Недавно распекал его за пристрастие к змию. Дал слово: без веской причины – ни граммульки.

Иду в медчасть. Все трое сидят у стола. На нём мензурка со спиртом, графин с водой, три гранёных стакана и нарезанные апельсины.

Доктор, не ожидая вопроса, сразу говорит: не закипают шприцы!

— Сколько говорил электромеханику и до сих пор не сделал, — ябедничает он.

Таль, видимо, что-то рассказывал. Его стакан был наполнен чаем. К мензурке отношения он не имел. А два других были наполнены на одну треть. Жидкость в них явно была не простой водой.

Я уже был готов выдать доктору полный комплект морского красноречия, как он воскликнул:

— Всё! Закипело! Будем приступать к делу. Прошу посторонних выйти.

Таль встал и начал расстёгивать пуговицы. Я вышел из амбулатории.

Через 5 минут всё было закончено. Проводил гостей к трапу. Они горячо благодарили за помощь. Как мене показалось, Талю стало лучше. Доктор и начальник выглядели довольными. Они выполнили свой долг, и им тоже подфартило.

Знаменитые люди часто одним приносят приятные минуты, а другим –беспокойство и хлопоты, и не сами по себе, а от их сопровождающих.

На другой день услышали по радио: Таль проиграл партию на международном турнире. Он занял лишь четвёртое место. Жаль, визит к нам не помог.

— Вроде и событие незначительное, а запомнилось мне навсегда, да и многим морякам. Сам Таль обращался за помощью!»

 

Так закончил свой рассказ Фёдор Фридрихович. Когда наступает время итожить прошлое, то такие встречи как верстовые столбы на дороге – вносят ясность, сколько проехали и с кем встречались.

— Я слышал и читал, что здесь часто проводятся международные шахматные соревнования, – отметил вахтенный помощник.

— Честно говоря, я тоже слышал, но как часто – не знаю. Место, конечно, прекрасное. Хороший климат, прекрасные условия и никакой революционной деятельности.

— Интересно, космонавты в полёте играют в шахматы? – спросил Андрей, рулевой матрос. Судно управлялось авторулевым устройством, и он выполнял обязанности вперёдсмотрящего.

— Когда начали летать экипажами на длительные сроки, то в комплект бортового имущества включили специально разработанные для невесомости шахматы. На доске имелись специальные пазы, а на шахматных фигурах –специальные выступы, крепящие фигуры. Первыми космическими шахматистами были Андриян Николаев и Виталий Севастьянов. В 1970 г. они совершили самый длительный полёт – почти 18 суток. Стартовали 01.06, а посадка состоялась 19.06. Это был второй полёт космического корабля, когда связь с космонавтами обеспечивалась на всех 16 витках. Впервые связь с космическим кораблём на витках, невидимых с территории СССР, осуществлялась с «Союзом-8» 17.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров» в Атлантическом океане, на Ньюфаундлендской банке, ретранслировал информацию между ЦУПом и «Союзом-8» через спутник связи «Молния-1».

Во время полёта «Союза-9» связь успешно работала уже в течение всего полёта. Это был первый в мире полёт на такой срок. Американский КК «Джемени‑7» с астронавтами Ф. Борманом и Дж. Ловеллом в декабре 1965 г. совершил полёт длительностью 13,75 суток.

Никто не представлял себе длительное воздействие невесомости на организм человека, и сможет ли система жизнеобеспечения (СЖО) поддерживать безопасные условия существования столь длительный срок. «Космонавт Владимир Комаров» находился в Атлантическом океане у острова Сейбл. Задача принять телеметрическую информацию и обеспечить телефонную связь космонавтов с Центром управления. Постоянно следить за физическим состоянием космонавтов и окружающей средой в космическом корабле.

На Земле по разговорам с космонавтами старались уловить малейшее изменение в настроении, физическом состоянии. К десятому дню полёта в ЦУПе приняли решение дать выходной день космонавтам. По программе полёта космонавты в зоне видимости НИСа «КВК» отдыхали. Основные эксперименты и опыты проводились в зоне видимости наземных пунктов. На первом витке зоны видимости «КВК» укладывал космонавтов, а на шестом витке производил побудку.

Иногда космонавты, по своему желанию, вызывали «КВК» на связь и приглашали к беседе. В этот рейс переговоры обеспечивал ещё не летавший космонавт Юрий Петрович Артюхин. Это был его второй рейс. В 1969 г. на «КВК» он был первым оператором связи c «Союзом-8».

На 10-й день полёта ЦУП предложил экипажу «Соколов» 10.06 1970 г. использовать как выходной день. У космонавтов уже появились первые признаки усталости. Они стали меньше нормы потреблять воду и кислород.

На «КВК» пришло распоряжение: побудку космонавтов не делать. Телеметрию брать по полной программе, станция «Заря» — в режиме прослушивания. Когда «Союз-9» вошёл в зону видимости «КВК» на 139-м витке, на связь вышел Виталий Севастьянов, позывной «Сокол-2». Поговорил о морской практике Артюхина. Юрий похвастался успехами в рыбной ловле: по 5 - 6 скумбрий на 10 крючков самодура:

 

«Сокол-2»: И так каждый заброс?

«Заря-М» (Артюхин): Срываются иногда, но 3 штуки почти всегда.

«Сокол-2»: А без почти? Про размер не спрашиваю. Самая крупная сорвалась, наверное?

«Заря-М»: Меньше одной не бывает! Самая крупная была акула-молот. 3 м. Тащили талями.

«Сокол-1» (Не выдержал): Ну, ты всегда, если заливать, так заливать!

«Заря-М»: Москвичи и одесситы сочинили вам куплет:

Вы в Одессу приезжайте!

Нашу щирость испытайте!

Вы имеете орбиту,

Мы имеем океан.

Вы Герои всёго свиту,

А у нас Привоз, Фонтан.

«Сокол-1»: Уходим из зоны. Приглашение приняли. Встретимся в Одессе. Очень красивый город. До свиданья!

 

На 140 витке Каманин предложил «Соколам» сыграть в шахматы. Эксперимент был неожиданным и заманчивым. В отряде космонавтов шахматы занимали ведущее место. Впереди были только теннис и футбол. Против космической команды выступят земляне в составе Каманина и Горбатко. Главный судья – Быковский. Земная команда в отряде была одной из сильнейших. Первый космический шахматный турнир начался на 141-м витке 10.06.1970 г. Команда землян находилась в ЦУПе, Евпатория, а космическая команда – в КК «Союз-9» на орбите с параметрами: апогей – 250 км, перигей – 208 км, наклонение – 51,7°. Космонавты сидели в креслах спускаемого аппарата, пристёгнутые ремнями с надетыми шлемофонами. Шахматная доска была развёрнута на коленях. Фигуры заняли места в специальных пазах. Николаев доложил главному судье о готовности к началу баталии. Судья пустил шахматные часы, и Севастьянов сделал первый ход: d2- d4. Земля ответила: d7- d5.

Партия продолжалась 3 витка. Непосредственно игроки обменивались информацией о ходах не более 17 мин за виток, остальное время (72 мин) шло на анализ позиции и определение очередного хода в зоне радиовидимости первого наземного пункта. Партия закончилась после 35-го хода ничейным результатом. Все участники были довольны. Игроки – новым экспериментом в космонавтике, медики — положительными результатами физического и психологического состояния космонавтов, а специалисты ЦУП – организацией сеансов связи и работой наземной и бортовой аппаратуры.

На 146-м витке «Союз-9» был над «Комаровым». «Соколы» рассказали Артюхину о состоявшемся турнире. Экипаж и экспедиция первыми узнали о космическом шахматном матче. Одесситы не могут такое событие оставить без комментария:

 

Каждый в космосе полёт

Прославляет наш народ.

Севастьянов, Николаев

Удивили очень мир!

На орбите сотворили,

Таки, шахматный турнир!

 

Бились с ними, и зело,

Сам Каманин с Горбатко.

Вся Одесса удивилась:

Без евреев получилось!

 

Туда, видно, не добрались,

Невесомости спугались!

Вы летайте и садитесь,

Мягко, мягко приземлитесь!

Как в Одессу мы придём,

Вас на «Комарове» ждём!

Вам имеем мы, сказать:

— Очень даже будем ждать!

 

Не могу сказать, передал ли «Соколам» это Юрий Петрович, но такая байка существует. Я в тот рейс не ходил. Рассказал об этом участник этого рейса, Алексей Ильич Шевченко, капитан НИС «Космонавт Владимир Комаров».

В своей книге «Космос – дорога без конца» А.Г. Николаев пишет: «На 278-м витке, пролетая над теплоходом «Космонавт Владимир Комаров», сердечно поблагодарили экипаж и участников экспедиции за хорошую работу и пожелали им успехов, здоровья и счастья. А они взаимно пожелали нам успешного завершения полёта и мягкой посадки». Может быть, на этом витке и передал Юрий Петрович послание.

— А им мастеров спорта не дали? – спросил Андрей.

— Знаю, что Севастьянов в 1970 г. получил звание Заслуженного мастера спорта. Они тогда установили мировой рекорд по длительности полёта. Космический матч сыграл свою роль в жизни Севастьянова. Его избрали президентом Шахматной федерации СССР.

— А Николаев тоже получил Заслуженного мастера спорта? – спросил вахтенный штурман.

— Николаев это звание получил после первого полёта в 1962 г.

— Наверное, у каждого в жизни бывает много интересных событий, встреч, случаев, но понимаем мы это позже, когда обстоятельства заставляют нас вспоминать прошлое и рассказывать о нём людям, – сказал Андрей.

Время на часах приближалось к 12.00. На мостике появился второй помощник. Наступала его вахта:

— Разрешите вас всех приветствовать! – посмотрел на третьего:

— Куда и как идём? Чем знаменателен этот день?

— Я отвечу на последний вопрос. Сегодняшний день знаменателен тем, что 21.09.1968 г. космически корабль «Зонд-5» успешно приводнился в Индийском океане. НИС «Космонавт Владимир Комаров» на заключительном этапе полёта успешно отработал программу сеанса связи с ним. НИС «Боровичи» обнаружил приводнившийся объект в ночных условиях. Первые земные живые существа черепахи – облетели Луну и вернулись на Землю. Мы были опять первыми.

Вот это да! – раздался голос пожарного помощника.

С ним в рубку вошли доктор, старший электромеханик и начальник радиостанции.

— В общем, так – заключил я, куда и как идём, разберутся штурмана, а про «вот это да!» можно вечером послушать в моей каюте.

После этих слов я направился в каюту, чтобы переодеться и пойти в бассейн. Перед обедом надо получить заряд свежести. После обеда отдыхать не стал. Этот день был очень памятный, и я стал просматривать свои записи.

 

21.09.1967г. НИС «Космонавт Владимир Комаров» НЭ – Поздняов. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба, Гавана.

«Весь день ожидали приезда министра обороны Рауля Кастро, брата Фиделя Кастро. В 16.00 к борту судна подъехали три шикарные американские машины, но почему-то без пассажиров. Народ стоял вдоль борта, удивлялся и ждал. Почти каждый был с фотоаппаратом.

Рауль появился совсем с другой стороны, с той, где стояла серая баржа. Она ютилась за кормовыми концами. Оттуда двигалась группа военных, человек двадцать. Рауль шёл впереди, рассматривая наше судно. По трапу поднялся легко и быстро. Он совершенно не был похож на своего брата. Среднего роста, подтянутый, внимательный взгляд чёрных глаз, тонкие чёрные усики подчёркивали волевые губы и украшали приятное лицо зрелого мужчины. Ему 35 лет. Полон сил. Его окружение тоже молодое.

У трапа гостей встречали начальник экспедиции и капитан. Поздняков немного был похож на Рауля. Тонкие усы и одного роста. Отличала их одежда. Рауль – в военной форме зелёного цвета, а Поздняков – в белой рубахе с галстуком и чёрных брюках. Они смотрелись как коллеги, договорившиеся о встрече после работы. Капитан был выше их, в чёрной морской форме с шевронами. Выглядел он монументально и респектабельно, очень довольным происходящим. Все так выразительно улыбались, казалось, эта встреча – самая приятная и долгожданная.

Гостей повели по заранее разработанному маршруту так, чтобы познакомить с космическими комплексами, судовыми системами и жилыми помещениями. Пояснения в лабораториях давал Поздняков, а по судовым устройствам – Матюхин. Переводчики очень напрягались при объяснениях в лабораториях. Больше всего на гостей произвело посещение нашего носового шара. Один подъём по вертикальному трапу в помещение под шаром сопровождался комментариями с обеих сторон. Именно здесь Рауль задал вопрос, есть ли у нас на судне женщины. Получив отрицательный ответ, сказал, если бы были, то пропустил бы их в шар первыми. В салоне капитана, во время ужина, всё интересовался, как это почти 2 месяца(!) мы обходимся без женщин, и как Папанин допускает так долго плавать без них.

Когда гости оказывались на открытой палубе, их окружали желающие сфотографироваться вместе и коллекционеры автографов. К сожалению, я упустил возможность взять автограф. Успокоил Коля Самарин, заместитель начальника экспедиции по общим вопросам. Сказал, что фотографии все подпишет, когда повезёт их Раулю.

Как проходил ужин, – не знаю. Наш шеф-повар Голищенко не допустит кулинарных просчётов. Мастер своего дела. Охотничьи колбаски, зажариваемые на спирте, наверняка удивят и удовлетворят гостей.

Гости уехали уже в наступившей ночи. Мы с Юрой Плаксиным решили печатать фотографии, чтобы завтра их вручить Самарину для получения автографов. Но нам не хватало торжественного ужина, и я предложил Юре отметить наступающий день 23 сентября – день рождения моей Валюши.

Отметили хорошо. Плёнки проявили, фотографии напечатали. Когда удовлетворяешь желания, то все дела легко решаешь».

О. Расторгуев.

 

21.09.1968 г. НИС «Ксмонавт Владиир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Заключительный день полёта «Зонда-5». 21.09.1968 г. НИП-16 (Евпатория) работал почти до конца своей зоны видимости. В сеансе выдавались серии команд с интервалами. В основном, на включение двигателей ориентации. Параллельно шёл режим телеметрии. Следом проводился сеанс траекторных измерений. Это мы наблюдали в режиме прослушивания его работы.

В следующем рейсе «КВК» Виктор Дмитриевич Благов, представитель ЦУПа в оперативной группе, рассказал: первая коррекция не обеспечивала траекторию возвращения на Землю. Из-за ошибки оператора система управления тормозным двигателем была выведена из строя. Управленцы нашли возможность сделать ещё одну коррекцию с помощью двигателей ориентации, включая их многократно, когда их положение создавало тормозной импульс относительно Земли. Эту задачу выполнил НИП-16. Параметры траектории подтверждали посадку.

ЦУП перед окончанием работы НИП-16 выдал нам программу работы:

–В зону видимости «КВК» объект войдёт с включённым передатчиком и приёмником;

– КРЛ (командная радиолиния) работает в соответствии с телеграммой ЦУПа, приём телеметрии постоянный;

– после режима КРЛ проводить траекторные измерения;

– результаты измерений выдавать так же, как в предыдущих сеансах;

– после выключения борта информацию за сеанс передать по спутниковому каналу связи;

– по результатам обработки вашей информации ЦУП выдаст программу заключительного сеанса;

– особое внимание обратите на обеспечение достоверности передач в КВЦ. Будьте готовы к повторению информации по нашему запросу.

Задача выдать траекторную информацию с высокой достоверностью по КВ- каналам связи говорила, что параметры орбиты важны для определения результатов коррекции. Мы имели 4 линии связи с передающим центром Кубы через радиорелейную станцию, дополнительно установленную на НИС. Заместитель по связи Шкут совместно с представителями министерства связи Кубы проверяли каналы перед каждой работой. Связь, пожалуй, была самым уязвимым местом по надёжности. Почему 4 канала? По 3-м КВ-каналам передавалась траекторная информация, а по 4-му – служебная.

К обработке в КВЦ допускалась информация, совпадающая в двух каналах связи. Видимо поэтому нам предписывалось сразу же после окончания сеанса выдать траекторную информацию через спутник «Молния‑1» Спутниковые каналы лучше защищены от внешних помех и условий распространения радиоволн, и это вселяло надежду на выполнение поставленной задачи. Уже тогда стало ясно, что использование одних и тех же антенн для комплексов «Кретон» и «Горизонт КВ» – самый большой недостаток НИС «КВК».

Для «КВК» и всего Космического флота наступал момент истины.

Точно время указать не могу, но где-то в 13.00 декретного московского времени (ДМВ) НИП-16 передала нам «Зонд-5». Всё, что было предписано программой, мы выполнили. Служебная связь с ЦУПом по четвёртому КВ-каналу позволяла иметь сообщения о качестве нашей работы. К нашей радости, оценки были хорошие.

Теперь мы ждали программу заключительного сеанса. Для нас полёт «Зонда‑5» был нашим детищем. Комплекс не выключали. На приём пищи ходили по очереди. В Гаване только-только начиналось утро. По расчётам баллистиков, посадка состоится где-то около 19.00 (ДМВ), а по местному времени – в 11.00. Наступает час пик для наших НИСов и судов Службы поиска и спасения ВМФ в Индийском океане. По мнению ОГ управляемого спуска не будет. «Зонд-5» пойдёт по баллистической траектории в Индийский океан. Предполагают, приводнение в районе между островом Кергелен и Маскаренскими островами.

Мы все очень хотели успешной посадки. Американцы вещали на весь мир, что 11 октября 1968 г. выведут на околоземную орбиту «Аполлон-7» с экипажем, а в конце декабря – «Аполлон-8» с тремя астронавтами облетит Луну. А нам очень хотелось быть снова первыми. Надежда была – удачная посадка «Зонда–5». Будет очередной, неожиданный советский презент империализму. Все наши победы в космосе были сюрпризами.

14.30 (ДМВ) получили программу последнего сеанса. Антенны комплекса «Кретон» снова были наведёны на «Зонд-5». Скорость отслеживания объекта антеннами значительно возросла. Под действием силы притяжения Земли скорость приближалась ко второй космической. Нас предупредили: серия команд – важная, и работать нужно с квитированием, то есть получать квитанции c «Зонда» о правильности принятых команд. Служебная связь с ЦУПом – по КВ-каналам.

Заключительный сеанс был похож на предыдущий – и по содержанию, и по исполнению. Главным был режим выдачи команд. Слава Васильев справился чётко с этой работой. Игорь Гнатенко сказал нам по секрету: выданная серия команд отключила систему автоматического подрыва объекта (АПО). Судьба «Зонда-4» не повторится.

В 16.00 была выдана последняя команда на выключение борта. Передатчик телеметрической информации включится над Южным полюсом по команде от программного устройства, и будет работать до отделения спускаемого аппарата (СА) Информацию примут наши НИСы.

Они дрейфовали в Индийском океане вдоль 68-го меридиана восточной долготы от о.Кергелен, j= 50°S до о.Сокотры, j =12°N. «Невель» стоял у о. Кергелен. «Боровичи» j=31°33'S, l=66°48'E, «Моржовц» j=17°00'S l 65°30'E и «Бежица» j =11° 24'N и l58° 08'E .

Сюда же, прибыли гидрографические суда ВМФ ленинградской приписки «Василий Головнин», «Семён Дежнев» и «Андрей Вилькицкий», поисково-спасательной службы (ПСС) ВМФ из Севастополя: «Фёдор Литке», «Выборглес», «Тоснолес», «Суздаль» и «Свирьлес». Все они приписаны к Ленинграду, арендованы ВМФ и переданы в ПСC Черноморского флота. Таких судов было 8. По черноморской традиции они выкрашены в чёрный цвет. В народе их называли «Чёрной эскадрой». Командовал эскадрой ПСС адмирал Леоненков.

Он руководил работами по поиску и спасению «Зонда-5». Ему подчинялись все суда и корабли, в том числе и привлечённые к этой работе, плавбаза «Котельников» (Северный флот), «Дмитрий Пожарский», «Семён Челюскин», «Алексей Чириков» (Тихоокеанский флот). Они располагались вдоль меридиана. Суда оснащены радиотехническими средствами поиска, устройствами подъёма СА, оборудованы приспособлениями для хранения и обслуживания. На судах были экспедиции, подготовленные к работе с СА. C судами снабжения было задействовано около 20 единиц.

В 18.30 «Невель», «Боровичи» и «Моржовец» вышли рабочим курсом в точки работы. Готовность 10 мин. Антенны выставлены в начальную точку радиовидимости. На судах ПСС все средства поиска приведены в готовность».

О. Павленко.

 

21.09.1968 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохиню КМ – Бурковский. Индийский океан

«Самохин инструктировал радиста о порядке выдачи радиограмм. Главные телеметристы Масленников и Круглов постоянно проверяли курсовой угол и правильность выставки антенн. Заместитель начальника экспедиции Бонах ходил по лабораториям и рекомендовал собраться и помнить, за нами стоит много НИСов и судов, но «Зонд-5», первый пришелец от Луны, предназначен НИСу «Боровичи». Почти полтора года все суда, участвующие в работе, ждали этого момента. Сдержать волнение было очень трудно.

18.42 (ДМВ). Оператор приёмных устройств доложили о появлении сигнала. Он флюктуирует, но по мощности растёт. Пошла информация. Идут периодические сбои, докладывает оператор антенны Богдан Вертепный. Масленников и Круглов дают команду удерживать направление антенн по максиму сигнала. Самохин проверяет радиограммы первой очереди. Сигнал неустойчивый. Самохин решает выдавать радиограммы после выключения передатчика на «Зонде-5», Судовой КВ-передатчик создаст радиопомехи и приведёт к сбоям телеметрического сигнала.

18.50 (ДМВ). Принимаемый сигнал значительно увеличился. Приём идёт с периодическими сбоями. На экранах электронных лучевых трубок стоят гребенки из сигналов телеметрических параметров. Помехи иногда разрушают эти гребенки. Зубчики гребенки имеют каждый свою высоту. Она несёт телеметрическую информацию. Вот один из зубчиков совсем пропал. Это прошла информация об отделении приборного отсека (ПО). Теперь СА сам идёт в атмосферу. Телеметрический сигнал ещё идёт, но он уже информирует о состоянии ПО.

18.54.(ДМВ). Сигнал пропал. Приборный отсек начал гореть в плотных слоях атмосферы. Это конец работы. Дешифровка информации идёт полным ходом. Пошли радиограммы в ЦУП. В лабораториях все свободные обсуждали результат работы. Вышли на палубу. Матросы говорят, что видели огненный шарик по направлению антенн, похожий на метеор.

19.45 (ДМВ). Ночь. Зыбь на 5 баллов. Облачность с разрывами. Получили шифровку от Безбородова. «По расчётам баллистиков КВЦ, «Зонд-5» приводнился в районе работы НИСа «Боровичи». Включить все приёмники УКВ и начать поиск. Координаты «Боровичей» сообщить всем НИСам и судам ПСC.

Осуществляем поиск сигнала радиомаяка, установленного на СА, основным средством поиска – пеленгатором «Визир». Судно идёт малым ходом курсом 182°. Начался интенсивный обмен информацией с командным пунктом Безбородова. Радиограммы пошли открытым текстом за подписью Папанина. Одна из них: «Следовать в направлении координат 32°18'S и 65°20'E. Поиск осуществлять всеми имеющимися у вас средствами. Используйте установку «Свет». Сообщите район поиска командиру судов ПСC».

Связались с командиром судов ПСС. Он требуют установить связь с помощью шифрограмм. Шифро-блокноты оказались разные. Возможна только открытая связь. Говорим по КВ связи «петушиным» языком. Кое-как договорились. Все их суда, как оказалось, шли почти в противоположном направлении.

В Москве и Евпатории чувствуется напряжение. Радиограммы с одним и тем же содержанием идут открытым текстом и шифровками. Могут быть большие неприятности. Наши дешифровщики продолжают выжимать телеметрические параметры из записанной информации. Сигнал был с периодическими сбоями, видимо, объект вращался. Можно предположить, система стабилизации не работала. ЦУП продолжал запрашивать нужные им параметры.

Все, не занятые на вахте и обслуживании средств поиска, находились на открытых палубах и вели наблюдение за обстановкой. Кто-то сказал, что на «Зонде» есть световой маячок. Иногда появлялись огни. Наступало оживление. Следили за этой точкой. Она то появлялась, то пропадал, потом снова появлялась, но уже в другом месте. Точка двигалась. Иногда видели несколько светящихся точек. В районе поиска, кроме «Боровичей», находились ещё какие-то суда и корабли.

24.00.(ДМВ). Объект пока не обнаружен. «Боровичи» ходят галсами вдоль выбранного курса на предполагаемую точку приводнения «Зонда-5». Начальник экспедиции вспомнил, что во время совместных тренировок с судами ПСC командир давал частоту и форму сигнала радиомаяка объекта. Поиск увенчался успехом. Форма сигнала – буквы «А» и «Н» в коде Морзе, что означает академия наук. Оператору УКВ станции «Заря», переговоров с космонавтами, Бурову пришла мысль поискать сигнал антенной этой станции. Она имела диаграмму направленности около 25° и значительно повышала чувствительность приёма. Он настроился на частоту, которую дал Самохин, выставил антенну на 0° по углу места и стал перемещать её по азимуту от 90° левого борта до 90° правого.

02.00. (ДМВ). Местное время 04.00, сигнал не обнаружен. Послештормовая зыбь на 5 баллов. Сильный юго-западный ветер. Никто не спит. Зрительное наблюдение идёт со всех палуб. Видно несколько огней. Наверное, это топовые огни. От судов ПСC нет информации. Руководство экспедиции собралось в лаборатории приёмных устройств возле пеленгатора «Визир». Сигнала нет. Капитан c мостика всё время напрягает наблюдателей.

03.10 (ДМВ). В приёмную лабораторию прибежал Буров и сообщил, есть какой-то сигнал. Все пошли на «Зарю». В наушниках прослушивался сигнал. Борис Круглов предложил посмотреть сигнал на осциллографе. Принесли осциллограф. Не подошёл. Частота модулирующего сигнала не отображалась на экране трубки. Принесли другой. На экране появились импульсы. Это были наши долгожданные буквы «А» и «Н». Радости не было предела. Перемещая антенну по азимуту, настроились на максимум сигнала. Определили нужный курс и сообщили капитану. Самохин дал шифровку Безбородову.

Судно пошло выбранным курсом. Антенну всё время держали на максимуме сигнала. Капитан послал матроса с биноклем на мачту. Теперь никто не думал об отдыхе.

Пришла шифровка от Безбородова всем следовать курсом «Боровичей». Первому, обнаружившему объект, обещалось хорошее вознаграждение. Народ воспринял это как должное и уже начал сыпать шутками и розыгрышами. От командира ПСС пошли запросы о месте «Боровичей».

Капитан предложил идти средним ходом, чтобы не наехать на объект. Десятки пар глаз смотрят в темноту. Луна уже ушла. Вот-вот начнёт светать. Сигнал на «Заре», как говорят радисты, стоит колом. Где-то «Боровичи» рядышком с «Зондом». Боцману дана команда готовить рабочую шлюпку. Зыбь большая, раскачивает судно здорово, но никто не сомневается, что шлюпку спустят.

Радиограммы продолжают идти открытым текстом и шифровками. Ночь уже переходит в серые сумерки. Небо затянуто тучами, и рассвет наступает очень медленно.

06.17. Матрос на мачте кричит, он видит какой-то предмет. Судно идёт прямо на него. Открытым текстом отправлена радиограмма на имя Папанина, видим объект, ожидаем дальнейших указаний.

На горизонте с левого борта, почти на траверзе, появился военный корабль. Капитан, рассмотрев его в бинокль, сообщил: это американский фрегат. Самохин тут же отправил шифровку. Последовала команда спустить шлюпку и взять объект на конец. Не допускать американца к объекту.

06.45. Легли в дрейф. До объекта около кабельтова. Дана команда спустить шлюпку. Круглов и Масленников помчались в каюты переодеться. Борис это сделал быстро и спустился по штормтрапу в шлюпку, где уже находился экипаж шлюпки под командованием старпома. Толя опоздал, о чём до сих пор сожалеет.

С палубы рассматривали космического путешественника. Прилетел от самой Луны. Смотрели на него с ожиданием чего-то неземного. А «Зонд-5», как перевёрнутый вверх дном котёл армейской кухни, раскачивался на волне, завалившись чуть на бок. Он почти весь был чёрный. Видны были три белые окружности, внутри которых чернота отсутствовала. Самый большой круг — это место люка парашютного контейнера. Там что-то болталось. Рядом с ним, на одном уровне, круг поменьше — это место люка контейнера антенны маяка. Она и торчала метра на полтора вверх и излучала сигналы маяка. В верхней части корпуса было толстое кольцо, которое, видимо, используется, как силовая конструкция. Волны равнодушно покачивали СА, как любой предмет, упавший в воду и имеющий положительную плавучесть.

Шлюпка подошла к объекту и стала искать возможность пришвартоваться. Круглов рассказывал: «Подошли осторожно. Волны были большие и длинные. Зыбь. О какой-то опасности не думалось. Боялись ударить шлюпкой и что-нибудь сломать. Антенна была единственным предметом, который не обгорел. Корпус был чёрный, весь обуглился и покрылся сажей, особенно в нижней части, которая встречала атмосферу. От прикосновения рука моя стала чёрной. Кое-где виднелись остатки теплоизоляции. Удалось несколько кусочков отковырять на память. К лямке от крепления парашюта привязали конец и таким образом пришвартовали объект.

Космический путешественник и его морские опекуны, «одной верёвкой связанные», качались на волнах Индийского океана. Наша задача была его охранять. Конечно, хотелось дело довести до конца — поднять на борт, закрепить на месте, предусмотренном в трюме, доставить в ближайший порт и передать нашим представителям для отправки в Союз».

Подошёл танкер «Ханой». Он снабжал суда ПСС топливом и водой. Лёг в дрейф поблизости. Американец ходил миль за пять. Наблюдал. Несколько раз прилетал самолёт. Кружил над нами.

Поступила команда укрыть объект брезентом. На судно не брать и никаких операций с объектом не проводить. В ближайшее время подойдёт гидрографическое судно «Василий Головнин». Ему передать объект. Стало горько и обидно. Как сказал Володя Бонах: «Ордена получит тот, кто «Зонд пятый» привезёт. Ну, а мы когда придём, там забудут обо всём ».

Американский фрегат подошёл ближе и стал маневрировать, пытаясь сфотографировать объект. Танкер «Ханой» и «Боровичи» тоже стали маневрировать, противодействуя фрегату. На шлюпке пытались укрыть объект брезентом. Брезент намок, и набросить его было непросто. После нескольких попыток удалось, но это стоило согнутой антенны.

Уже совсем рассвело. Солнце было за тучами, ветер не стихал, а волны продолжали свою пляску и мотали шлюпку и объект. Появился гидрограф «Василий Головнин». Более активно задвигался американский фрегат. Борис Круглов вспоминает: «Усталость стала брать своё. Желание скорее передать объект и вернуться на судно отодвигало все наши переживания и сожаления по поводу решения руководства передать объект.

«Василий Головнин» подошёл близко. На палубе выстроилась команда, принимающая «Зонд-5». Она была одета в защитные костюмы и имела противогазы. Нас это удивило и заставило заволноваться по поводу радиоактивного заражения. Мы-то все голыми руками трогали объект. По громкой нас спросили: «Как будем награды делить?» Но ответа они и не ждали. Сразу развернули устройство для подъёма объекта, похожее на судовую стрелу и прикреплённой сетью с небольшим кошелём, куда и попадает объект. Стрела выставляется перпендикулярно борту. Сеть распускается, и нижняя кромка уходит на несколько метров под воду. Судно проходит мимо объекта так, чтобы СА попал в площадь сети, захватывает его и поднимает на борт.

Пока готовилось устройство, матросы сняли брезент с «Зонда» и отдали конец. «Зонд» свободно качался на волнах. Шлюпка пошла к «Боровичам». Американский фрегат попытался подойти поближе, но танкер «Ханой» не позволил.

Две попытки «Василия Головнина» были неудачными. Только с третьей «Зонд-5» был поднят на борт. Командование «Василия Головнина» никого к себе на борт с «Боровичей» не пригласило, сославшись на приказ срочно идти в Бомбей.

Было уже около 12.00 (ДМВ). «Василий Головнин» уходил с очередным успехом советской космонавтики, а «Боровичи» остались ждать разрешения на заход в Сингапур. Награда за выполнение задачи. А пока готовились к торжественному обеду. Народ в отличном настроении. Будет «тропическое довольствие» и кое-что ещё, что «шилом» зовут. Обед прошёл хорошо. Отдыхать пошли дружно. Больше суток никто не спал. Этот праздник ждали полтора года.

22.09 вечером «Боровичи» пошли курсом на Сингапур».

 

По воспоминаниям Круглова, Масленникова, Вертепного:

«Домой суда пришли в феврале 1969 г. За 5 месяцев они обеспечили полёты «Союза-2» и «Союза-3», пилотируемого лётчиком-космонавтом Береговым, «Союза-4» Волынов, Хрунов, Елисеев. и «Союза-5» Шаталов, выполнивших впервые ручную стыковку и переход Хрунова и Елисеева в «Союз-5», облёт Луны «Зондом-6». Наград никому. Безбородов получил выговор за нарушение режима связи. Командный состав в ведомости денежного довольствия обнаружил дополнительные 200 рублей. Они полагают и сейчас: это была обещанная премия за «Зонд-5». Предсказание Боноха сбылось.»

 

Во многих газетах СССР в октябре было опубликовано сообщение ТАСС:

«Зонд-5» доставлен в Бомбей.

«Бомбей. 3 октября. (Спец. кор. ТАСС). Автоматическая космическая станция «Зонд-5» доставлена сегодня на борту океанографического судна «Василий Головнин» в крупнейший портовый и промышленный центр Индии Бомбей.

Встретить судно, доставившее в Бомбей «Зонд-5», завершивший исторический полёт вокруг Луны и приводнившийся в районе острова Маврикий в Индийском океане, в бомбейский порт прибыли посол СССР в Индии Н.М. Пегов, генеральный консул СССР в Бомбее В.К. Лобачев и командующий ВМС западного побережья Индии вице-адмирал С.М. Нанда.

На набережной Бомбея собралось также большое число людей, местных и иностранных журналистов.

В Бомбее «Зонд-5» будет перегружен в контейнер и на специальном самолёте АН-12, уже прибывшем в город, отправлен в Советский Союз».

 

В ПСС ВМФ нашли достойных людей на награждение и поощрение.

 

Эпилог:

В ноябре 1968 г. облёт Луны совершил «Зонд‑6», но при возвращении на высоте 5 км отстрелился парашют, и объект разбился на территории космодрома Байконур.

В декабре 1968 г. КК «Аполлон-8» с экипажем из трёх астронавтов совершил облёт Луны, сделав 10 витков, и успешно приводнился в Тихом океане. Поиск и спасение осуществил авианосец «Йорктаун».

В июле 1969 г., КК «Аполлон-11» совершил мягкую посадку на Луну. Астронавты Нейл Армстронг и Эдвин Олдрин стали первыми землянами, ступившими на поверхность Луны.

В августе 1969 г. «Зонд-7» облетел Луну и совершил управляемый спуск на территорию СССР. Полёт прошёл без серьёзных замечаний. Научно-исследовательские суда Академии наук СССР выполнили свою задачу.

В декабре 1970 г. состоялся последний облёт Луны беспилотным КК «Зондом-8». Корабль осуществлял спуск со стороны Северного полюса и произвёл баллистический спуск в Индийский океан. Поиск и спасение осуществляли суда службы ПСС ВМФ. Судно «Тамань» обнаружило «Зонд-8», выловило и доставило в индийский порт Бомбей.

И всё-таки мы первые! Советские черепахи, живые существа облетели Луну на советском КК «Зонд-5» и вернулись на Землю.

 

Почувствовал, что судно сбрасывает ход. Малейшее нарушение в симфонии звуков идущего полным ходом судна моментально улавливается. Прислушиваюсь, словно дирижёр оркестра, начинаю искать, какой инструмент сфальшивил. Главная машина сбрасывает обороты плавно. Звоню на мостик. Второй помощник сообщает, на главной машине будут ремонтные работы. Остановка не более часа.

Когда судно останавливается, все свободные от вахт и работ выходят на открытые палубы. Изменилась обстановка. Океан лениво плещется у бортов, перекатывая волны. За кормой нет бурлящего следа с седыми прядями пены. Окружающий пейзаж почти без движений. Зыбь чуть-чуть тревожит штиль, да тени редких облаков ползут от горизонта до горизонта по искрящейся голубой равнине. Многие выходят с рыболовными снастями и ожидают рыбацкую удачу. Глубина здесь ни при чём. Каждому хочется нарушить монотонность и однообразие круглосуточного ходового режима. Высматривают что-то движущееся на поверхности или под бортом. Кто-то же должен интересоваться нами!

Прихватив удочку и наживку из холодильника, вышел на корму. Быстро запустил снасть. Леска заброшена так, чтобы её не затягивало под судно. Натянутая она передавала на указательный палец малейшее воздействие на приманку. Конечно, рядом всегда присутствуют болельщики или соратники по промыслу. Вся нервная система теперь работает на указательный палец. Малейший толчок — и рука делает рывок, по-рыбацки – подсечку. Жду этого толчка. Всё, что происходит вокруг, — разговоры, появление судна или катера, советы мудрых и так далее, воспринимается как бегущая строка на рекламном экране. Мельтешение – и больше ничего…

И вот, наконец, палец уловил характерный сигнал поклёвки. Он привёл моё тело в движение. Руки выбирали леску расчётливо, так, чтобы она ложилась на палубу кольцами и не могла запутаться. Вот она, счастливая минута! Есть улов! Я чувствую его на том конце! Уже видно в воде что-то чёрное. Начинается подъём на высоту борта. Зрителей много. Какая-то непонятная рыбина, головастая, без чешуи и колючая. Но всё-таки рыба!

После коллективного обсуждения пойманной твари решили обратиться к шеф-повару Виктору Ивановичу.

— Думаю, — рассматривая рыбоподобное приобретение, серьёзным тоном заговорил Виктор Иванович, — этого гада кушать нельзя, но разобраться в его принадлежности необходимо. Я возьму его на камбуз.

— Вы предупредите только тех, кому её предложите, — сказал кто-то из наблюдающих. И тут же прозвучало дополнение:

 

Если рыбка без чешуйки,

Вся еда пойдёт на струйки!

Может быть другой исход:

Съевший в струйках и помрёт

 

Чихнула труба, заработала главная машина, судно дало ход. Народ стал расходиться. Я тоже пошёл в каюту. Мой улов был единственный.

 

21.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин, КМ – Бурковский. Индийский океан, о-ва Каргадос-Карахос.

«Переход от Сингапура к островам Каргадос-Карахос был спокойным. Погода благоприятствовала. Стоим у островов уже более четырёх дней. Океан спокоен, небо чистое, солнцу ничто не мешает дарить свет и тепло. Одно печалит — нет рыбалки. Занимаемся учёбой, профилактикой и отдыхаем. Работы планируются на октябрь и далее. Свободное время занимаем коллекционированием музыкальных записей из эфира. Круглов, Самохин, мастер и дед (старший механик), купили в Сингапуре стереомагнитофоны. Я купили японский комбайн «Айва» – простой магнитофон и приёмник. Машина отличная! Работает от сети или батареек. Можно писать сразу с приёмника. Диапазон частот приёмника начинается с 13 м. Наши приёмники начинаются только с 25 м. По вечерам, а иногда и днём, слушаю Москву и Лондон. «Голос Америки» слышно всегда. Прекрасно принимаем Сидней. Вот уже почти две недели записываем из эфира и переписываем друг у друга музыку. Увлекательное занятие, но тоже приедается.

Вместе с нами здесь стоит наш рогатый друг «Невель» Ездим друг к другу в гости, обмениваемся фильмами, проводим спортивные соревнования. Интеллект выясняем, играя в козла. Очень азартно бывает. Вчера они были у нас в составе баскетбольной команды. Одолели их. Поражение своё они объясняют отсутствием лучшего игрока, Анатолия Щеглова, — заместителя начальника экспедиции.

«Невель» собирается сходить на Маврикий за почтой. Может, будут письма. За прошедшие 4 месяца я получил только одно. Разлука с семьёй, постоянно нарастающее во времени чувство утраты полноты жизни. Отсутствие писем, скупость и малочисленность радиограмм обостряют эти утраты и заставляют сознание фантазировать возможные события, как правило, в кривых зеркалах. 23.09 будет 4 месяца в рейсе. Как бы там ни было, но в октябре начнём говорить «осталось», а пока говорим «прошло»…

Порой кажется, впечатлений от увиденного в плаваниях столько, что с лихвой хватит на всю оставшуюся жизнь на берегу. Но когда втягиваешься в береговую жизнь, то начинаешь понимать, насколько глубоко проникли в наши сознание и душу чувства свободной океанской стихии, независимости от земных забот, и терпимости к очень разным характерам, и снова уходишь в океан. А там неотступно преследует мысль: полнокровная жизнь идёт, всё-таки, стороной».

А. Турецкий.

 

21.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан.

«Дрейфуем в районе рабочей точки φ=11°N, λ=24°W. Воскресенье. Экспедиция отдыхает. У экипажа рабочий день. Выходные у них идут в отгулы. Страна одна, а в ведомствах правила разные. Работу ожидаем 25-го. Предчувствие говорит о предстоящем следующем переносе. И всё-таки, иметь выходной день хорошо. Нет занятий, никаких собраний, заседаний бюро. Всё это идёт по плану рабочих дней.

Ожидание запуска объекта напоминает состояние бегуна на старте. Вот-вот ноги сделают первый шаг, и устремишься к результату. Но, произошёл фальстарт — и вынужден всё начинать сначала. Вновь готовишься, мобилизуешь всё на удачный старт, рассчитываешь силы на всю дистанцию. И снова фальстарт... Опять сначала. Спортсмен может уйти. В нашем случае ждёшь, пока не запустят или отменят совсем. Последнее хуже всего.

Получил радиограмму от папы и мамы. У них всё в порядке. Валя почему-то молчит. Последняя радиограмма была от 12 сентября. Вроде недавно, а уже тревожно. В океане переживания, как волны, то больше, то меньше. Даже в штиль присутствует зыбь».

Б. Сыровой.

 

21.09.1985 г., «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Северная Атлантика.

«Шторм 5 баллов. Продолжаем работать по «Салюту-7» – «СоюзуТ-13» и пристыковавшемуся к ним «СоюзуТ-14». Пять космонавтов работают на «Салюте». Джанибеков и Савиных восстановили работоспособность «Салюта». 26.09 «Союз-Т13» отправится на землю с космонавтами Джанибековым и Гречко. Оставшиеся на «Салюте» будут работать 6 месяцев. Работы НИСам по самую завязку.

Назавтра руководство договорилось о встрече с сухогрузом «Игнатий Сергеев». Народ пишет письма. Отправить письмо — для нас событие важное. Как бы поддерживаем диалог. Бывает так, вернёшься домой и сам получаешь своё письмо или ответ из дома получаешь в следующем рейсе. Такая переписка у нас называется археологической. Читая эти письма, находишь утерянные и неожиданные мысли, чувства и поступки. Вечером узнали, что «Игнатий Сергеев» от встречи отказался. Археологических слоёв создать не удастся».

Б Сыровой.

 

Смотрю другие записи. С текущими календарными датами совпадает несколько дневников. Склоняюсь к тому, что можно и не придерживаться дат последнего рейса «Комарова». Попробую выбрать интересные, на мой взгляд, события.

13-й день перехода закончился посиделками по поводу событий 21 сентября 1968 г., возвращения «Зонда-5». Слушали с интересом. Убеждаюсь в полном незнании истории начала космической эры, великих её творцов и знаменательных событий прорыва человечества к звёздам. Вина в этом лежит на политиках, засекретивших всё, что давало шанс удержать власть. Только в самом конце ХХ века мы начинаем узнавать имена первых творцов ракетной и космической техники и тернии, которые доставались тем, кто трудился в области космонавтики. Об их наградах и званиях узнавали почти всегда из некрологов. Все успехи достигались благодаря Партии, а творцом свершений был народ. В советской космонавтике и ракетостроении не было неудач и катастроф. Советский Союз первый шагнул в космос и никому первенство не уступит – таков девиз. Враг не должен знать секреты наших успехов и имена творцов их – такова установка.

 

Заботы о будущем и проблемы настоящие.
Радости и неудачи у создателей океанских опор космических мостов. Годовщина НИСа – праздник без компромисса

 

22.09.1994 г. Курс 189°; φ=24°14'N; λ=16°47'W ; Ветер 360°, 5 баллов; P=760мм; рт.ст.; Твоз=21°; Твод=25°; V=13,1 узл; S= 298,2 мили; L=3409,3 мили.

 

Как всегда, с утра вахта третьего помощника. Они к моему приходу выкладывают на стол вахтенный журнал и на путевой карте наносят координаты судна на 08.00 судового времени. Рядом лежит чистый листок, четверть стандартного листа, и заточенный карандаш. Мне нравится читать вахтенный журнал, записывать навигационные данные, а потом в штурманской рубке рассматривать генеральную карту перехода. Появляется ощущение вторжения во вселенную. Воспринимаешь карту с материками и островами как реальность. Вырисованный маршрут, как свой след на океанских водах Земли, запечатлённый тобой с высот, которых ты достиг.

Поэтому я за последние предоставленные мне судьбой рейсы, аккуратно вычерчивал маршрут «КВК» за каждый день. Изображал погоду, различные события, отмечал координаты. Первую карту я сделал на КИКе «Маршал Неделин» во время перехода из Балтийска в Петропавловск-Камчатский в 1984 г. Сожалею об отсутствии таких карт за 1967 – 1974 гг. на «КВК» и «АСК». Теперь бы они очень пригодились. Все данные записаны. Теперь начинается вхождение в новый 14-й день.

— Какие новости? спрашиваю вахтенного помощника.

— Да пока никаких. Судов почти нет, погода обещает быть хорошей, ветер попутный.

За бортом ещё темно, местное время – около 06.00. Мы так и живём по московскому времени. На востоке появляются первые признаки рассвета. Звёзды тают, становятся блеклыми и постепенно исчезают. Редкие облака уже впитывают первые лучи солнечного света, края их становятся заметнее. Размышляю.

Идём вдоль берегов Западной Сахары. Для «КВК» этот маршрут не новый. В бытность свою в составе СКИ ОМЭР он проходил здесь на работу в Гвинейском заливе. В 1970 г. этим путём возвращался домой после захода в Конакри, столицу Гвинеи. На борту была группа специалистов, представлявших все организации, заинтересованные в использовании судов СКИ ОМЭР. Цель захода – определить пригодность данного района к работе научных судов по межпланетным космическим объектам. По орбитальным космическим кораблям и ИСЗ плавучие измерительные пункты работали в акватории Уругвая, и ряда портов на Кубе.

В 1992 г. «КВК» прошёл здесь дважды, выполняя рейс в Абу-Даби из Санкт-Петербурга и обратно. Об этом рейсе разговор будет отдельно.

В те далёкие уже годы военному человеку попасть за границу было равносильно поступлению в отряд космонавтов. Всё, что летало в космосе, делалось по заказам МО. Необходимость пребывания за границей гражданских или военных специалистов обосновывалась только государственными задачами. Появление у МО плавучего измерительного комплекса приоткрывало границу для военных и засекреченных гражданских разработчиков.

В Центральном управлении космическими средствами МО (ЦУКОС МО), в морском отделе, служили офицеры – сторонники создания подвижных измерительных пунктов. Благодаря убеждённости в необходимости их, желанию сделать вклад в космические успехи страны. в Атлантическом океане появились НИСы СКИ ОМЭР в десятом году начала космической эры.

Первым начальником отдела был назначен в 1965 г. Василий Васильевич Быструшкин. До этого он работал в телеметрическом отделе НИИ-4 МО и ходил начальником экспедиции в 1960 г. на первом ПИПе – т/х «Краснодар». Первыми офицерами отдела были Валерий Васильевич Орлов и Виктор Иосифович Воробьев. Орлов – сочетание пунктуальности и напористости, огромной работоспособности, технической и бюрократической грамотности, обосновал необходимость рекогносцировки предполагаемых точек работы ПКИПов по программам Л-1 (облёт Луны человеком) и Л-3 (высадка человека на Луну).

Совместным решением Министерства обороны и Министерства общего машиностроения (МОМ) была создана группа, в состав которой входили представители всех заинтересованных организаций. Руководитель — начальник морского отдела ЦНИИ-4 МО Николай Григорьевич Устинов, заместитель руководителя — представитель морского отдела ЦУКОС Орлов, члены Балан-заместитель Устинова, Куражов от института навигации ВМФ, Резапкин от МОМ – разработчик и изготовители радиотехнического комплекса «Кретон» и ещё несколько человек. На группу возлагалась задача: выбрать оптимальные точки работы для программы Л-1 и Л-3 с учётом географических, радиотехнических и политических характеристик. План работы выглядел мощно и многопроблемно. Добро на работу за границей было получено, финансирование выделено.

В этот необычный рейс «Комаров» уходил ещё с одной задачей: дать морскую практику и опыт работы и обслуживания измерительного комплекса и обеспечивающих систем членам экспедиции НИСа «Космонавт Юрий Гагарин». Он вступал в эксплуатацию в 1971 г. Начальником экспедиции в этом рейсе шёл Олег Ходжаевич Валиев. В состав экспедиции «КВК» было включено около 30 инженеров «КЮГа». Практически весь командный состав. Поздняков – бывший начальник экспедиции «КВК» осваивал строящийся в Николаеве НИС «Академик Сергей Королёв». Из-за холеры в Одессе подготовка к рейсу была организована ЧМП в Ялте.

Ещё одной особенностью этого рейса было введение в состав экспедиции должности заместителя по политической части. Теперь замполит есть во всех экспедициях. Первым замполитом на «Комарове» был Н.Ф. Пузыня. Правда, числился он в штате экспедиции «КЮГ». Николай Филаретович оставил самые хорошие впечатления о работе замполита, его месте в коллективе экспедиции и всего судна в целом. Жаль, это был его единственный рейс. Хочу отметить, при формировании экспедиции «КЮГа» он внёс весомый вклад в дело создания крепкого и надёжного коллектива. Его отсутствие в первом рейсе «КЮГа» было ощутимо для молодого коллектива экспедиции.

Программа рейса больше походила на круизный путешествие и уже в Ялте появились туристские симптомы. Валиев пришёл на «КЮГ» с камчатского НИПа в Ключах. Узбек. Стройный, с характерными монгольскими чертами, смягчёнными русской интеллигентностью. Всегда аккуратно современно одетый, с мягкими восточными манерами, с хорошей дикцией и умением определить нужную тональность и содержание разговора, он производил очень хорошее впечатление. Готовый обсуждать новые идеи и планы, он пользовался большим авторитетом среди офицеров и служащих СКИ ОМЭР. Говорили, в будущем – один из претендентов на должность командира ОМ КИК. Это порождало много слухов и нередко осложняло взаимоотношение со здравствующим тогда руководством.

В этом рейсе «КВК» второй раз пересёк экватор – событие значительное и в жизни моряка и, тем более, для людей, получивших эту возможность, может быть, один раз в жизни. Члены группы очень переживали за сохранение руководящего статуса во время процедуры крещения Нептуном во время празднования.

Все их тревожные ожидания полностью окупились дружеским духом веселья во время праздника. «КВК» всегда притягивал к себе интересных людей — как в экспедицию, так и в экипаж. Рефмеханик Волонкович, высокосортный одессит, Женя Алексеев, второй механик – крутой замес всех национальностей Одессы. Трудно сейчас вспомнить все фамилии. Наверное, о людях, работавших на «КВК» и участвовавших, так или иначе, в его судьбе, кто-нибудь ещё расскажет.

Интересно, что у нас получится при переходе экватора в этот последний раз. Первый праздник Нептуна был на «Комарове» 14.11.1969 г. Последний, полагаем, будет 27.09 1994 г. 25 лет тому назад мог ли я предположить, что буду и на последнем празднике? Надо снять видеофильм.

— Разрешите присутствовать! — раздался голос пожарного помощника. В дверях правого крыла мостика с ним стояли доктор и старший механик.

— Докладываем:

Машина крутит винт надёжно,

Но на душе уже тревожно.

Мы Нептуна достойно встретим?

Чем мы визит его отметим?

 

Пожарный помощник, а за ним и стармех вошли в рубку и с любопытством смотрели на нас. Какова же будет наша реакции?

— А чем бы вы хотели отметить?

— Отметить надо достойной встречей, весёлым праздником и вкусным обедом, – раздался голос капитана. Он пришёл из штурманской рубки. Как всегда, он блистал белизной носков, шортов, рубашки, шоколадным загаром открытых частей тела и огромного лба, переходящего в лысину без всяких границ.

— Всё остальное, что превращает встречу Нептуна русскими моряками в праздник, обеспечивает господин директор, – произнёс он, входя в рубку. Всем своим видом он подчёркивал: другого исхода и не может быть. И это действительно так. Все крепкие напитки, кроме тропического довольствия, я приказал перенести в мою каюту и сложить в платяном шкафу. Так было надёжнее уберечь от злоупотребления, и мастер не мог простить мне этого. Впервые в его капитанской практике запасами такого товара распоряжался другой человек.

— Думаю, – отвечая капитану тоже с дружикой улыбкой, тропическое довольствие в настоящее время находится в холодильных камерах и капитан определит порядок обеспечения виночерпия нужным количеством ритуального напитка. Всё остальное относится к неприкосновенным запасам. К ним доступ только в экстраординарных случаях, по совместному решению.

— Позвольте привести вам содержание диалога, очень похожего на только что состоявшийся. Кто есть кто? – разбирайтесь сами. – доктор внимательно посмотрел на меня и капитана и добавил:

— Суть не в том, кто есть кто, а в смысле вашего диалога. Так вот: вернувшийся неожиданно муж пытается повесить в шкаф пиджак. Открывает: а там стоит голый мужик. В одной руке шмотки. Другой держится за перекладину.

— Ты чего тут делаешь?

— Еду! Трамвай последний.

— Ну, ты сказал!

— Ну, ты же спросил!

— А в шкафу-то кто? спросил капитан. Директор, что ли?... Рассмеялся, и добавил:

— Ну, доктор, и шутки у тебя!

— Да, Анатолий Иванович, мастер пострадавшим оказался, я же хоть на последний трамвай успел, а ему ещё разборки предстоят.

«Космонавт Владимир Комаров», вызывает «Капитан Фомин», Одесса. – прозвучало на дежурном канале УКВ-станции

Вахтенный помощник подошёл к станции, взял микрофон и ответил:

— «Капитан Фомин», «Комаров» на связи.

— Тут стармех интересуется, есть ли кто-нибудь из старых моряков, ходивших с одесским экипажем.

— Разрешите? – обратился я к капитану. Получив добро спросил:

— Как фамилия стармеха?

— «Комаров», Моя фамилия Аржаткин, а зовут меня Юрий Георгиевич. Я в своё время работал на «Академике Сергее Королёве» старшим механиком. Как поняли? Приём.

— Дорогой Юрий Георгиевич, с вами говорит Олег Максимови Павленко, главный инженер экспедиции. Приём.

— Максимыч! Как я рад тебя слышать!

Присутствующие смотрят на меня, как на экран телевизора во время демонстрации вестерна.

— Вахтенный помощник предложил перейти с дежурного канала на другой. Сменили каналы и продолжили разговор:

— Вышел на мостик, смотрю, и глазам своим не верю. Знакомые шары ползут по горизонту. Думаю, привиделось. Рога на мачте. Это «Комаров». А тут и на тебя вышел.

Мы говорили 15 мин. Как положено, интересовались здоровьем и делами, судьбами наших общих знакомых, и во всей этой информации звучали нотки сожаления о прошлом, недовольство настоящим и страх перед будущим. Юра догадался, куда мы идём, и я подтвердил. Он сообщил, что «Гагарин» и «Королёв» болтаются на рейде с малочисленным экипажем. Состояние судов плачевное. Грабят их безжалостно, с одесским шиком. Они пойдут этой же дорогой, что и «Комаров». Пароходство в развале. Одесса в киосках и павильончиках. На Привозе в ходу «зелень», «барахолку» вынесли за город. Говорят, что дюк Ришелье поимел желание сойти в порт и уплыть из «самостийной и «нэзалэжной», да судов в порту «вже нэма» . Всё «салоеды» продали. В общем, ничего хорошего он не сообщил.

Как настоящий одессит, поинтересовался, что у нас есть из снабжения для механиков. Ни один одессит не позволит при встрече отказаться от возможности что-нибудь поиметь. Тут я заметил, как нахмурился капитан, и, взяв стармеха под руку, увёл на крыло мостика. Мне задать вопрос было некому, а звать его в этом случае было не очень уместно. Пообещал Аржаткину узнать о снабжении и выйти на связь. Слышимость стала отвратительная. Кто-то начал переговоры на этом же канале. Это заставило нас попрощаться.

В рубку вернулись капитан и старший механик. Я попросил стармеха посмотреть, что мы можем отдать одесситам. Всё, что имеется на борту, скоро уйдёт новому владельцу судна. Если представится возможность, надо бы помочь коллегам. Стармех пообещал посмотреть, но по тону ответа и по глазам я почувствовал отсутствие всякого желания заниматься этим. Он сослался на дела и ушёл.

Мастер застыл у иллюминатора. Смотрел вперёд сосредоточенно, хотя горизонт был чист, а небо совершенно безоблачно. Одесситы его расстроили. В подтверждение моей догадки мастер сказал:

— Всегда относился к одесситам с опаской. Если стоит очередь в порту, появившееся судно ЧМП обязательно пролезет без очереди. В гости придут — обязательно чего-то просят или выменивают и хохмачки рассыпают. Всё у них легко и просто. Честно говоря, не хочется мне в океане устраивать встречу, да и мороки много при передаче грузов или почты. Погода тоже неблагоприятная. Уверен, что катер они спустить не могут и дать им нам нечего.

— Видно они вас когда-то очень обидели.

— Да нет. Мы и работали вместе, и неплохо получалось, а вот осадок выпал и не растворяется.

— Я ведь тоже одессит и, наверное, моя доля есть в осадке?

—  Не могу согласиться. У нас как раз тот самый удачный случай, – широко улыбаясь, сказал капитан. Пока будем идти в одном направлении, не стоит огорчать друг друга. Посмотрим.

— А куда они идут? – спросил капитан у вахтенного помощника.

— В Индию, в Калькутту.

— А какой у них ход?

— Они идут чуть быстрее нас.

— Вот и ладненько! Посмотрим, что нам преподнесут Нептун и Эол. Ближе к Кейптауну всё прояснится.

Мастер миролюбиво посмотрел на всех присутствующих и пригласил идти в бассейн.

Накупавшись, мы уселись с капитаном на банку возле бассейна и наблюдали, как народ отводил душу. Подошёл 2-й механик.

— Могу я к вам обратиться? – спросил он.

— Да, пожалуйста.

— Вчера в ужин официантка поставила мне на стол треснутый стакан с компотом. Когда я ей сказал об этом, она взяла стакан с вашего стола и поставила мне. Я сказал, пить компот не буду! Так обслуживать недопустимо. Она мне ответила:

— Не хотите, оставьте на столе. Пейте чай или воду из сатуратора. Кофе у нас в меню нет.

— Я возмущён таким ответом, – с дрожью в голосе продолжил, мною написан рапорт, если она не извинится, я откажусь принимать пищу в столовой и прошу меня списать в ближайшем порту, – закончил своё заявление второй механик.

Фигура 1,85 м роста, одетая в шорты, майку стального цвета и растоптанные босоножки, выражали такую обиду и непримиримость, что трудно было понять, осознал он произошедшее или ещё потрясённый ужасным проступком официантки находится в состоянии аффекта.

Капитан смотрел на своего родственника, как археолог на череп неандертальца только что найденного. Мне показалось, что он даже вспотел.

— Володя, а компот в стакане был? – тихо спросил капитан.

— Был. Но он уже с другого стола. Почему она позволила мне поставить треснутый стакан, а потом искать по столам замену? – возмутился он, потом глубоко вздохнул и добавил: кофе, видите ли, они не подают!

И ты желаешь от неё извинения? – спросил мастер, как будто он спрашивает человека, видевшего говорящую собаку.

Да! А что? – удивился механик, если не извинится, списывайте меня в Кейптауне, иначе я в столовую ходить не буду!

— Олег Максимович, сколько стоит заход нашего судна в иностранный порт? – с интонациями ведущего игру «Что? Где? Когда?», – спросил капитан.

— По нашим походам в Гамбург и Киль, заход обходился в 17 000 $.

— А гранёный стакан для компота стоит по нынешним ценам 100 рублей, — как-то нараспев произнёс капитан. Только за ваш счёт, высокочтимый господин второй механик, можем осуществить ваше условие.

— Всё! Володя, надевай плавки и иди, ныряй в бассейне. Вода всегда охлаждала тело и утоляла жажду, – строго, но примирительно сказал капитан.

Второй механик встал, что-то хотел сказать, но так и не решился. Кто-то из моряков прыгнул в бассейн и окатил нас брызгами. Механик посмотрел в сторону бассейна, огорчённо махнул рукой и ушёл.

— Вы говорили, одесситы хохмачки рассыпают, а у меня тоже от ленинградских моряков есть осадочек. Только сейчас мы видели зануду с примесью жлобства. Пятый год работаю с моряками БМП, вырисовывается чопорность старшего поколения и очень малозаметная тяга молодых к колоритной, многозвучной жизни. Наверное, война сделала своё дело капитально. Родственник у вас показательный.

— Одна восточная мудрость утверждает: «И злым и добрым, и заслуживающим смерти должен сочувствовать благородный. Ибо нет человека, свободного от вины». Это индийское изречение слышал от экскурсовода в храме Будды в Бомбее. Жаль, что не предполагается туда заход, – подвёл итог капитан.

После обеда, во время адмиральского часа, я снова взялся за дневники и записи.

 

22.09.1967 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана

«Утром пришла машина из нашего посольства и привезла почту. Шофёр взял фотографии визита, сделанные для вчерашних гостей. Самарин передал ему наши фотографии для получения автографа Рауля.

Отправил Зайке поздравительную телеграмму. От неё и родителей получил сегодня письма. Шли целую неделю. Валя редко пишет родителям, да и мне тоже. А может, так нам кажется?

Днём проверяли связь с кубинским передающим центром. Предполагается работа в ближайшем будущем. За день намотались все, но любители футбола решили пойти поиграть. Через 10 мин как они сошли на берег, хлынул ливень. Зданий на причале не видно. Вскоре они вернулись мокрые до ниточки. Доволен, что угадал перемену погоды и не пошёл, лежу в койке сухонький. Местное время 20.30, а в Ленинграде 04.30. 23.09. Зайке исполнилось 28 лет. Счастья тебе и здоровья вместе с Андрюшкой».

О. Расторгуев.

 

22.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Работа закончена. «Зонд-5» благополучно приводнился в Индийском океане. Очень здорово, что его нашёл НИС «Боровичи». НИСы выполнили работу до конца. Теперь в их послужном списке есть первая лунная работа. Все довольны результатом. Отметили. Оперативная группа готовится к отлёту в Союз. Пишем письма, чтобы отправить с ними. Сегодня ездили на пляж Бакуранао. Говорят, Хемингуэй любил это место и описывал в романе «Старик и море».

За эти 7 дней устали. Первая наша работа. Дай Бог, чтобы так было и дальше».

О. Павленко.

 

22.09.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов, КМ – Григорьев. Северная Атлантика. Ньюфаундлендская банка.

«Стоим в точке φ=46°N, λ=36°W. Погода резко ухудшается. Сильный ветер нагоняет волны, яркое солнце разделяет белую пену и синь воды, редкие облака добавляют к этому теневые пятна. Белоголубой океан в тёмных яблоках. Твоз = 11°, Твод = 16°. Гулять на открытых палубах можно только с подветренного борта. За кормой полчища чаек. В основном – серые, пушистые. Наверное, молодое поколение. Парят на ветру, высматривая добычу. Сегодня рыбы мало. 1 – 2 штуки на самодур с десятью крючками.

Вчера рыба шла 2 часа. 5 штук, а то и больше на самодур. Это было столпотворение. Отборная скумбрия длиной 60 см, толщиной около 10 см. Леска безжалостно резала руки. Азарт сумасшедший. Ни боли, ни крови никто не замечал.

Вчера же говорил с Евпаторией по телефону. Дома всё нормально. Каждый контакт с домом снимает напряжение ожидания вестей. Если всё нормально, мысли переключаются на наше моряцкое житьё-бытье, но ненадолго. И снова ждёшь весточки. Тянет домой.

Ничего. Осталось работать 10 дней. По плану четвёртая основная экспедиция покидает «Салют-7» 2 октября, а мы – Ньюфаундлендскую банку и двигаемся ближе к дому».

Б. Сыровой.

 

Всего несколько строчек десятилетней давности о работе самого большого в мире НИСа в Атлантическом океане дошло до нас. Обычный рабочий день Сырового и его сослуживцев. В составе огромного сложного механизма ПКИПа, обеспечивающего жизнь и деятельность экипажа долговременной орбитальной станции «Салют-7» они терпеливо и добротно делали вклад в освоение космического пространства. Три «Маяка»: Леонид Кизим, Владимир Соловьёв и Олег Атьков живут на орбите 227 суток. Им ещё осталось 10 суток, и они вернутся на Землю, а «КЮГ» пойдёт домой. Из 3632 витков этой экспедиции НИСы «АСК» и «КЮГ» работали на 1362.

«КЮГ» с 30.06 по 02.10 работал по 582 виткам, что по времени равно 97 суткам. Общее время работы радиотехнических комплексов на этих витках, с учётом времени готовности, составляет 52 суток. На отдых, хозяйственные работы, учёбу приходилось 45 суток. Прошли те времена, когда за рейс в 6 месяцев выполнялось 3 – 4 работы, по времени занимающие не более 2,5 час каждая. Полёты ДОСов заполняли работой большую часть рейсового времени. Малые суда работали на всех витках, видимых в их зоне, в режимах приёма телеметрии и прослушивания телефонных каналов. Минимум 4 витка в сутки в экваториальных широтах.

За 36 лет активной деятельности судов и кораблей космического флота не было срывов работ по их вине. В рейсах люди находили время для занятия спортом, творчеством и, конечно, доступной всем рыбалки.

Вот как описывает день празднования 13-й годовщины подъёма Государственного флага и Вымпела Академии наук СССР 14 июля 1984 г. на НИС «Космонавт Юрий Гагарин» Борис Сыровой. Это был его первый рейс на этом судне. До этого он ходил на НИС «Моржовец». Выдержки из его дневников я использую в этой книге.

 

14.07.1984 г. НИС «КЮГ». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан.

«Курс на Ньюфаундленд. На траверзе левого борта Вашингтон. Идём заменить НИС «Академик Сергей Королёв», работающий там с сентября 1983 г. Погода резко изменилась. Заметно похолодало. От дождевых туч пасмурно. Океан выглядит мрачно. Духота Гаваны и Мексиканского залива здесь вряд ли случится. Настроение хорошее. Сегодня самый важный и праздничный день для экспедиции и экипажа флагмана космического флота «Космонавт Юрий Гагарин» — 13-я годовщина подъёма Государственного флага и Вымпела Академии наук СССР. Этот день отмечают всегда торжественно и празднично. Каждому члену коллектива вручают фотографию судна с дарственной надписью. Об этом с удовольствием рассказывают гагаринцы. Теперь сам участником этого события. На «Моржовце» не пришлось присутствовать. А жаль.

Жилищные условия на «Гагарине» прекрасные. Одно- и двухместные каюты с санузлами. Прекрасные салоны и кают-компании, закрытый и открытый бассейны и отличные спортивный и киноконцертный залы. В таких залах нельзя было халтурить ни в спорте, ни в искусстве. С уверенностью могу сказать, что ни на одном другом судне таких условий не было, да и, наверное, нет и на наземных пунктах.

Утром, после завтрака, весь личный состав построился на торжественный подъём Флага и Вымпела. Правда, погода была ветреная и сырая, пришлось эту процедуру проводить быстро.

Свободный от вахт народ собрался в зале. Праздничную атмосферу подчёркивали плакаты и фото стенды. За столом президиума руководство экспедиции, экипажа и оперативной группы. Торжественное собрание открыл капитан Григорьев. Доклад о годовщине делал начальник экспедиции Маслов. Начинал он службу с «Космонавта Владимира Комарова», потом был «Академик Сергей Королёв», потом снова «Комаров», но уже в роли начальника экспедиции. Теперь он начальник экспедиции флагмана нашего флота «Космонавт Юрий Гагарин». Это его второй рейс.

Доклад был интересный. После доклада зачитали поздравительные телеграммы от Папанина, Безбородова, Центра управления полётами и ЧМП. Руководитель оперативной группы от имени Федерации космонавтики СССР вручил капитану и начальнику экспедиции медали Ю.А. Гагарина и пожелал достойно представлять нашу страну везде, куда заходит, а экспедиции и экипажу – 7 футов под килем, хорошего здоровья и скорых встреч с родными и близкими. Аплодисменты были долгие и бурные.

Неожиданно погас свет. Зазвучала музыка, замерцали в глубине сцены разноцветные лампочки — светомузыка. На экране возникли цветные изображения НИСа. Затихла музыка, и зазвучал голос космонавта Леонида Кизима:

«Дорогие друзья-гагаринцы, экипаж и экспедиция, примите от «Маяков» искренние поздравления с 13-й годовщиной вашего красивого и очень надёжного НИСа с дорогим всем нам именем « Космонавт Юрий Гагарин»».

Он тепло и сердечно говорил, как они ждут на глухих витках связи с нашими судами, отмечал нашу нужную и отличную работу, пожелал нам дальнейших успехов, счастливых встреч с родными и близкими в Одессе. В конце он высказал надежду на встречу на Дерибасовской и попросил закоптить рыбки, о несметном количестве и неимоверных размерах которой мы заливаем им при каждом сеансе связи.

Слайды с судном очень удачно менялись, казалось, что он идёт, а космонавты над ним. Зал слушал, затаив дыхание, а по окончании записи взорвался от аплодисментов.

Разговор был записан накануне во время работы со станцией «Салют‑7». Это был секретный сюрприз. Тайну его удалось сохранить до торжественного собрания. Эффект был огромный. Эмоциональный заряд превысил все ожидания авторов сюрприза.

После этого все, впервые принятые в состав экспедиции и экипажа, в том числе и я, дали клятву верности традициям НИСа «Космонавт Юрий Гагарин», быть в любых ситуациях достойным звания «гагаринец». Каждый из нас получил фотографию судна с портретом Ю.А. Гагарина в скафандре и надписью:

«Уважаемый товарищ Б.С Сыровой! Вы становитесь членом коллектива, который носит имя первого космонавта Земли. Будьте же достойны имени гагаринца! Успехов Вам!»

Капитан Григорьев.

Начальник экспедиции Маслов.

14.07.1984 г.

 

Потом был документальный фильм «Флагман космического флота». За 18 мин фильма мы увидели, как создавалось судно. Как оно вышло в первый рейс. Мы увидели волнующую встречу «Космонавта Юрия Гагарина», экипажа и экспедиции с мамой Юрия в одесском порту. Увидели много знакомых ветеранов судна и историческую работу коллектива судна во время совместного полёта кораблей «Союз-19» и «Аполлон» по программе ЭПАС в июле 1975 г. Кстати, полёт начался 15 июля 1975 г., на следующий день после 4-й годовщины подъёма флага.

После кино был концерт. Признаться, я не ожидал такого подготовленного и продуманного зрелища. Все номера были прекрасные. Много юмора, песен и сценок из жизни судна. В конце оркестр и певцы вместе с залом исполнили песню «Ах, белый пароход»! Исполнение песни сопровождалось показом слайдов с цветным изображением нашего «КЮГа».

Этот день дал всем заряд оптимизма и бодрости».

Б. Сыровой.

 

Да! Торжественные даты всегда старались использовать как можно с большим коэффициентом полезного действия. На всех судах была художественная самодеятельность, эстрадные оркестры, проводились КВНы, литературные вечера. Спортивные соревнования шли практически непрерывно. При заходах в порты находили соперников по футболу и сражались с огромным желанием. Если встречались суда в океане, и погода благоприятствовала, то обязательно организовывались встречи по волейболу и баскетболу на каждом судне.

Рейсы наших судов, начиная с 1975 г., стали интенсивно насыщаться работами по пилотируемым объектам. Если в 1971 г. длительность полёта была 23 суток, то в 1975 г. уже 63 суток, в 1977 г. – 96 суток, а в 1982 г. – 211 суток. Долговременные орбитальные станции (ДОС) под названием «Салют» стали основным направлением в космонавтике СССР. В 1988 г. продолжительность пилотируемых полётов достигла 366 суток.

Из 11 НИСов СКИ ОМЭР в океанских просторах находилось одновременно не мение 6. Длительность некоторых рейсов достигала 330 суток. Такие рейсы не планировались, они получались чаще всего из-за неудачных пусков или несостоявшихся стыковок. Один из таких рейсов пришёлся на долю НИСа «Кегостров».

НИС «Кегостров» вышел в 12-й рейс из Ленинграда 19.10.1977 г. Капитан Фечин, начальник экспедиции Минкин. На «Кегострове» они делают 5 рейс вместе.

 

«По планам руководства рейс обещал быть 6 месяцев, – вспоминает Фридрих Фёдорович, – но предыдущие сроки говорили о вероятности 8 месяцев. Одиннадцатый рейс длился 258 суток. Учитывая всё это, мы готовили команду и экспедицию к такому варианту. Точки работы наши были в тропическом поясе Атлантики, ближе к берегам Южной Америки. В сентябре был запущен «Салют-6». Полёт его проходил нормально, и уже один «Союз» летал к нему, но не состыковался. По-моему, это были Ковалёнок и Рюмин. Мы должны были обеспечивать полёты «Салюта» и «Союзов». То, что мы знали программу работ, вселяло в нас надежду на рейс не более 8 месяцев. Первая работа планировалась на начало декабря.

Жизнь на судне шла по уже сложившимся правилам. Правда, теперь работать с космическими объектами приходилось по 8 ч в сутки. Если до 1970 г. работы носили разовый характер, как рассказывал Самойлов, то, начиная c 1971 г., моего первого рейса, они стали долгосрочными. В тот памятный год мы 23 дня работали по первому «Салюту» и «Союзу-11». Моё капитанство на «Кегострове» начиналось трудно и трагически. Рейс с самого начала складывался неудачно. В Балтийске надо было пройти размагничивание. Из-за ошибки пограничников пришлось проходить процедуру прихода и отхода в Калининграде с участием таможни и пограничников. Таможня посчитала, что мы пришли из рейса, и потребовала досмотра всех лабораторий. Самойлов отказался допустить таможню в лаборатории. Дело дошло, как говорили, до министра обороны Гречко. Нервы нам потрепали. Ушли мы под злыми взглядами таможенников.

Заход в Лас-Пальмас тоже прошёл с задержкой. Самойлов сообщил мне новость: суда Академии наук получают подтверждение на заход от нашего посольства во Франции. По инструкции БМП, при заходе в иностранный порт, я руководствуюсь правами сухогруза. Из за информации Самойлова болтались в дрейфе почти двое суток. Зашли в порт как сухогруз. Радиограммы из Парижа так и не получили.

В том рейсе мы имели двоих «свихнувшихся» в половой ориентации и одного скрытого эпилептика, да с «Моржовца» подсадили 25 мая суицидника для доставки в Союз. Нам дали заход в Одессу. Из-за отсутствия топлива в Одессе, нас направили в болгарский порт Варна. Стояли там 5 суток. Топливо получали с большими трудностями, зато вино было на каждом углу и очень дешёвое. Народ проявил любопытство и старался познать все сорта, что спровоцировало любознательных познакомиться и с сервисом болгарских вытрезвителей. Полицейские звонили нам на борт и просили забрать матроса, попавшего в трудное положение. При встрече полицейские объясняли: трудное положение – когда матрос способен быть только в горизонтальном положении.

Шёл только 3 месяц рейса, и позволять кому-либо, безнаказанно выходить за рамки дозволенного было непозволительно. Начались мероприятия за выполнение морального кодекса строителя коммунизма. А тут ещё небольшая вставочка. Матрос Афоничкин (запомнилась его фамилия) никогда не ловивший рыбу в океане, вдруг, решил постоять на корме с удочкой у берега. И представьте себе, на крючок его удочки повесился дракончик – рыбка ядовитая и колючая. Когда он уколол пальчик, то с ужасом вспомнил, доктор предупреждал о колючих рыбах как о смертельной опасности. У помполита попросил альбом с ядовитыми рыбами и нашёл там свою добычу. Под ней было написано: ему после укола на этом свете отводится всего 2 ч и в страшных мучениях. Что тут началось с ним, рассказывать не буду, но пришлось вызывать скорую помощь и сутки ждать возвращения. Из Варны мы ушли в Гвинейский залив, где ждали запуска очередного «Союза» к «Салюту».

Но злой рок продолжал преследовать нас. 6 июня был запущен «Союз-11». Он успешно состыковался со станцией «Салют». Мы, как говорил Самойлов, главную работу будем делать при возвращении космонавтов на Землю, а пока наша задача прослушивать на витках телефонные каналы «Янтарей» (запомнил на всю жизнь их позывные) да принимать запланированную нам телеметрию. Ждём главной работы, дрейфуем, ловим рыбу, заполняем спортом свободное врём. Пока нас не очень загружают. Погода благоприятствует.

И вдруг, дня за 2 до главной работы, получаем команду – срочно следовать в новую точку. До неё хода около 3 суток. Не успеваем. Каждые 3 ч выдаём Безбородову координаты. Ну, никак не можем успеть. Минкин рассчитал все варианты прихода в точку. Подходить к зоне видимости «Союза-11» будем, когда он её пролетит. Машина молотила на пределе. Надеялись на попутный ветер и наудачу. Но, увы! Что-то приняли только на коротких волнах, и все.

А утром «Маяк» передал ужасную весть. Все очень переживали. Давило, что мы не успели. Самойлов и Минкин почти двое суток отвечали на запросы руководства. Это, наверное, в каждом из нас пробуждало чувство вины. Разъяснений из Москвы не получили. Немного успокоила телеграмма, в которой нас поблагодарили за работу и разрешили следовать домой с заходом в Ригу для передачи всех материалов по работе.

Пошли на Лас-Пальмас. Обстановка гнетущая. Терзала мысль: мы не успели подать руку помощи. И хотя было понятно, сделать мы ничего не могли, от нас ничего не зависело, чувство всеобщей беды не давало покоя. Мы шли в зону видимости последнего сеанса связи перед посадкой, где могли их услышать, и не смогли успеть. Это причиняло боль сердцу и терзало душу.

Время – великий лекарь. С каждым градусом широты горечь и боль поглощались предстоящими делами и заботами.

Утром мне докладывают, что пропал моторист, сын старшего механика нашего пароходства. Дал команду тщательно осмотреть судно. Начали выяснять, кто и где видел его в последний раз. В первую очередь, побеседовали с соседом по каюте. Выяснилось, что в Одессе пропавший получил письмо от жены и очень огорчился. Посылал несколько радиограмм. Радист подтвердил, что передавал 4 радиограммы. Основное содержание – просил дождаться и ничего не предпринимать. Ещё сосед сказал, что несколько раз вслух восклицал, – пошла такая невезуха, хоть топись. В ту ночь он был в гостях. Вернувшись под утро, обнаружил пустую каюту, но не придал этому значения.

При осмотре судна оказалось: нет спасательного круга. На кормовом релинге остались следы обуви. Он был покрашен накануне днём, и краска ещё не стала. Следы были хорошо видны и говорили, что он некоторое время топтался и не сразу прыгнул.

Ночью шли экономичным ходом и находились недалеко от этого места. Сообщили о случившемся на «Моржовец» и в Союз. На вторые сутки нашли спасательный круг. Всё это время профессиональную помощь оказывал Иванкин. Он провёл расследование. Самоубийство произошло по воле и желанию потерпевшего. Район, где произошло ЧП, находится между островами Кабо-Верде и Канарскими островами. До суши около двухсот миль. Побегом здесь и не пахло. Пьянства и ссоры не было.

 

Предыдущий 11-й рейс был тяжёлым.

А в 12-м рейсе все неприятности были связаны с неопределённостью сроков возвращения домой. Создавалось впечатление, что все правила и договорённости остаются на берегу. Для тех, кто ушёл в море, обязательными оставались только указания из Москвы.

Отработали пять месяцев и пошли от берегов Южной Америки в Лас - Пальмас. После захода предполагался курс домой. Рейс получался 6 месяцев. Пополнение запасов продовольствия, воды и тех. имущества сделали исходя из этого. Народ отоваривался с удовольствием и расчётом. Но, увы и ах! Минкину пришла шифровка следовать к экватору в район Гвинейского залива. Предстояла работа по «Союзу». Как минимум, срок возвращения отодвигается на месяц. Народ поворчал, что поздно сообщили. Изменились таможенные нормы. Отоваривались бы по другой программе. По коллективному договору, шесть месяцев – предел. Превышение его давало право требовать замены. Пароходство обязано удовлетворить требование. Но команда в основном проходила такое испытание, и восприняла, как прокол колеса на автомобиле при наличии запаски. Заменим и поедем куда надо!

В Гвинейском заливе отработали успешно по «Космосам». На «Салюте-6» космонавтов уже не было. По-моему, Джанибеков и Макаров были последними. Теперь-то уж точно идём домой. Зашли в Лас-Пальмас. 1 мая празднуем на ходу. Народ полирует загар и заботится о стройности своих тел. Спортзал не пустует, погода благоприятствует. Фотографы делают памятные фотографии, стараясь отобразить все выполненные работы и порты захода. Работ в этот раз много – 4 «Союза» отработали. Были и «Космосы». Настроение – идём домой.

Скоро пройдём острова Мадейра, потом Гибралтар. Уже мысли переключаются на приход. Но сегодня праздник, и я представляю, что делается в Ленинграде. Разница во времени 3 ч. Демонстрация на Дворцовой площади закончилась. Домой возвращаются поддатые демонстранты. Ищут, где добавить. Кругом свежая зелень. Если погода хорошая, то праздник красивый и добрый. Громыхнула дверь правого крыла. Вошёл Минкин. Вид не праздничный. Отозвал в штурманскую рубку и сказал:

— Фридрих Фёдорович, у нас проблемы.

Сразу мелькнула мысль – неужели опять поворачиваем?

— Пришло от Безбородова указание следовать на Кубу, в порт Сьенфуэгос. На «Салют-6» в средине июня летит новый экипаж. Мы обеспечиваем связь с космонавтами и ретранслируем её через кубинские средства связи в ЦУП. Работа очень серьёзная и ответственная. Народ настроен на приход в Ленинград. Пока радиограмм о дате прихода не дают. Должно было начаться после Лас-Пальмаса. Что-то чувствуют. Надо довести до всех эту информацию.

Мы уже вместе сделали 4 рейса. Это был 5-й. В данной ситуации надо было не дать поводов к негативному восприятию этой информации. Взаимопонимание между нами было полное и деловое. Договорились провести собрание до обеда. Перед собранием в каюте собрали старших офицеров экипажа и экспедиции и довели новые указания арендатора. Первый помощник сказал, что уже приходили от палубной команды и спрашивали, куда мы идём. Слухи уже поползли по судну. Приняли решение на собрании обосновать необходимость предстоящих работ и активизировать спортивную и культурно-массовую работу. Перед нами в Сьенфуэгосе работал «Моржовец», но он 24 апреля ошвартовался в Ленинграде. Проконсультироваться было не у кого.

Собрание прошло в полной тишине и без провоцирующих вопросов. Люди помрачнели и напряглись, но, видимо, к девятимесячному сроку они готовы. Довели предстоящий заход на остров Кюрасао в порт Виллемстад и сообщили характеристики. Объявили о начале спартакиады и подготовки к проведению КВН. Судно уже три часа шло курсом на остров Кюрасао.

Заход в Виллемстад снял напряжение. Организовали экскурсию по острову. На берегу играли в футбол между экспедицией и экипажем в рамках спартакиады. Выдали авансом валюту. Народ с интересом походили по магазинам. Всё здесь американское, хотя остров принадлежит Голландии. Кое-что народ приобретал с удовольствием. Ушли в Сьенфуэгос с настроением хорошо отработать и потом точно домой.

В Сьенфуэгосе ошвартовались у нефтяного причала. С другой стороны швартовались наши танкера. Они приходили постоянно, и у нас всегда были соседи. Потом к нам пришвартовалась наша дизельная подводная лодка. Пришла из Союза. Её передавали кубинцам, и наши подводники обучал их. Это была первая кубинская подводная лодка. Такое соседство сначала благоприятно сказывалось на настроении наших моряков. Устраивали вечера отдыха с выступлениями нашей самодеятельности. Старший механик Срабов организовал инструментальный оркестр под названием «Орфей». Перед выступлениями он рассказывал зрителям, почему так назвал. Слушателям нравилась легенда об Орфее. Музыкант, певец, он пошёл с аргонавтами за золотым руном и своими песнями помогал гребцам в трудную минуту. Народ всегда воспринимал концерты оркестра очень тепло.

С каждым днём моральная и физическая усталости сказывались всё больше. Возникали словесные стычки, хуже воспринимался юмор, телеграммы ждали каждый день, а письма – с прилётом каждого самолёта из Союза. Расписание самолётов привезли кубинские специалисты по связи. Они обеспечивали телефонные каналы на спутниковую станцию в Гаване. По этим каналам НИС обеспечивал переговоры космонавтов с ЦУПом. За сутки мы работали дважды, в первой половине дня два витка и во второй два, часа по четыре.

Кубинский Интерклуб устраивал нам экскурсии в индийскую деревню, в крокодилий питомник, на Плайя-Хирон, где кубинцы разбили десант контрреволюционеров. И всё равно, народ становился сумрачней и раздражительней.

Стармех, в развитие своего орфеевского авторитета, сформировал футбольную команду и с приходом очередного нашего танкера, организовывал футбольный матч. Страсти разгорались каждый раз, но все знали, что стармех, отыграв первый тайм, готовит им маленький сюрприз. Все 22 игрока шли в небольшой бар около стадиона и там, в струях вентиляторов, каждый имел по бутылочке холодного пива. Добывал его стармех по системе «ченче по ченче». Таким созвучием предлагали кубинцы произвести обмен товара на товар. Стармех доставал газовую цветную, с золотыми нитками косынку и вручал её бармену. За такой товар кубинец выставлял 22 бутылки пива.

Ещё кубинцы очень ценили одеколон «Шипр». За него можно было выменять бутылку бренди «Каней». Вообще, на обмен шло всё. «Ченче по ченче» начало превращаться в эпидемию. Купленные вещи стали менять с подводниками на спирт. У кубинцев на сигареты, одеколон. Пошли в обмен «Баккарди» и другие пойла. Эти операции по кубинским законам преследовались. По нашим тоже. Все об этом знали и изображали борьбу. Я и заместитель начальника экспедиции по общим вопросам Сергей Иванович Лебедев периодически ходили в кубинскую таможню и старались уладить возникшие предпосылки к конфликтам.

Выезды на пляжи за кораллами и каракалами всегда создавали напряжение у руководства. Добытчики в масках и ластах, с привязанными к поплавкам сетками уплывали далеко от берега и, ныряя на глубину до 5 м, собирали дары. Иногда встречались акулы, барракуды и различные ядовитые медузы. Рассказов о встречах бродило по судну много, были очевидцы. Пока реальных случаев не было и мер по защите нет никаких. Авось, небось, и как-нибудь царствуют и процветают. А случись что, всё будет висеть на капитане и начальнике экспедиции.

Так мы простояли 37 суток до получения команды следовать домой с заходом в Лас-Пальмас. «И все печали исчезли вдруг!» — есть такая строчка в известной песне. Идём с богатыми итогами по работе. 16 июня на «Союзе-29» пристыковалась основная экспедиция Ковалёнок и Иванченков. У них в гостях побывали международные экипажи. На «Союзе-30» Климук и поляк Гермашевский и на «Союзе-31» Быковский и немец из ГДР Зигмунд Йен. Каждый экипаж гостил около 8 суток. Через нашу станцию «Аврора» они говорили с Москвой не часто. На наших витках отдыхали. Как объяснял Анатолий Иванович, весь рабочий день у космонавтов приходился на семь витков над Союзом. Наша задача была обеспечить связь с «Салютом-6» в случае нештатных ситуациях.

Работы хватает на всех. Приводим судно в порядок, готовим ремонтные ведомости и заявки на снабжение, пишем отчёты. В выходные дни экспедиция на палубах полирует загар. Они, как говорят наши юмористы, проходят у станка. В ММФ выходные дни рейсов идут к отпуску. Мы ходим загорать между вахтами. До сих пор не пойму: живём и работаем на одном судне, а правила, по которым живём разные.

Пришли в Лас-Пальмас, отоварились, на 10 дней взяли продуктов и довольные выполнением таможенных норм пошли домой. Конечно, при отходе народ без особого шума принимает «Наполеоны», ромы, бренди для разрядки накопившегося отрицательного потенциала. К вечеру позвонил Минкин и попросил зайти к нему в каюту. В трубке слышал, что там идёт шумный разговор и играет музыка. Ничего в этом неожиданного я не увидел. Просто человек пригласил на посиделки по случаю наконец-то предстоящего возвращения домой. Правда, в этом рейсе совместных посиделок у нас не практиковалось. Особого значения не придавал этому, хотя в прошлых рейсах они были по всем злободневным вопросам и играли важную роль в создании благоприятного морального и психологического климата на судне.

В кабинете собрались все заместители Самойленко, Лебедев, начальник отдела Агеев и его главный помощник Дубков. Стол ломился от закусок. Все уже были в подпитии, но веселья не чувствовалось. На мой приход реагировали как-то странно. Как бы чего-то ожидали.

Анатолий Иванович пригласил к столу, налил всем рюмки и предложил выпить за успешно выполненные работы. Закусили, как полагается. Он снова наполнил рюмки, встал, подошёл к письменному столу, достал листок с машинописным текстом и вернулся. Все напряжённо молчали и смотрели на меня. Я почувствовал себя, как-то неуютно. Зачем этот церемониал?

Анатолий Иванович взял рюмку и, смотря в листок, зачитал текст. Это была радиограмма от Безбородова с указанием следовать немедленно в Красное море через Суэцкий канал в район Адена для выполнения работ. Я ожидал чего угодно, но не этого. Переход в Красное море от Лас-Паьмаса и потом в Ленинград потребует, как минимум 2 месяца, а если будут задержки по работе, то добавится ещё месяц.

Все смотрели на меня. Никакой иронии или ехидного любопытства. Я почувствовал понимание моего состояния. Они уже перешагнули через первую горечь несправедливости. У них уже состоялся разговор, и они согласились с неизбежностью идти в Красное море. Я подумал, что в экипаже будут резкие выступления и требования по замене. Вспомнил 1971 г., в этом же районе один моторист выбросился за борт. Не нашли. Там были семейные причины. Сколько причин может возникнуть сейчас?

Анатолий Иванович прервал мои размышления. Я взглянул на часы и заметил, что прошло всего 7 мин, как я пришёл.

Фридрих Фёдорович, мы уже одолели стресс и потихоньку довели до экспедиции. Пока шума большого нет. Знаем, разговоры будут, но это наша работа и, надеемся, народ поймёт. Пусть пока поговорят. На замены у нас никто не рассчитывает. Будут очень проситься – отправим на попутных судах. Предлагаю выпить за «Кегостров», за его хорошую остойчивость!

Выпили. В голове мысли одна другой горше. Наверное, говорю вслух, потому, что все кивают и комментируют очень коротко:

— Продуктов только на 10 дней.

— Возьмём в Порт-Саиде!

— Вы там когда-нибудь были?

— Нет!

— Там тени духов грабят все, что можно. Воду придётся там же брать. Замену просить будут точно, а самое неприятное – будут требовать объяснений, почему арендатор 3 раза меняет срок рейса.

— Будем объяснять вместе, – сказал Минкин.

Повернули на Гибралтар и пошли. С утра 3 человека принесли заявления на замену. Разговора с ними не получилось. Требование их было законным. Думаю, если бы это случилось в наше время, то дело для Пароходства кончилось бы судом и штрафами.

Первый помощник и секретарь партийной организации экспедиции приступили к исполнению мероприятий по обеспечению нормальной подготовке к предстоящей работе. Опять раскрутили спортивные мероприятия, отмечали всем судном наступающие дни рождения. Радиста попросили организовывать телефон с домом всем желающим. Зазвучал наш «Орфей». Организовали футбольный чемпионат. Играли 3 на 3 в спортзале в любую погоду и называли эту игру «дурка». Вся экзотика игры выявлялась во время качки. По вечерам старшие офицеры обходили судно и старались своевременно прекратить посиделки, если компания шла по пути «в меру выпитая водка полезна в любом количестве».

До Порт-Саида дошли благополучно. Тщательно готовили противодействия набегам «духов». Двери кладовок, выходящих на палубы, заварили. Все медные пробки на горловинах закрыли брезентом и замотали стальной проволокой. Выходы из коридоров и помещений задраили, и задрайки законтрили. У открытых дверей выставили круглосуточную вахту. 8 человек только на палубе. Дал команду боцману, задраить иллюминаторы и не открывать, пока не выйдем в Суэцкий залив.

Стали к причалу. «Духи» полезли со всех сторон. По трапу поднимались какие-то люди, представлялись служащими или работниками порта. Пытались проникнуть внутрь судна. Рыскали по палубам. Со стороны воды на борт летели кошки. Забирались с лодок какие-то оборванцы, предлагающие товар или требующие показать то огни, то сливы, то мусорные ящики. Они старались что-нибудь стащить или выменять на безделушки. При всей нашей бдительности, уже через час, боцман сообщил, что пропал пожарный шланг. Вызвали полицию. Два полицейских действовали жёстко и решительно. Ни один из присутствующих не подтвердил свои звания и профессию. Их бесцеремонно выдворяли на причал, но тут же лезли новые или выгнанные.

Наконец взяли воду, приняли продукты и техническое снабжение. На борт поднялись лоцман, два швартовщика и электрик. Разместили их по правилам Суэцкого канала. За ними нужен тоже глаз да глаз. В это время у мусульман праздник Рамазан. От восхода до заката солнца они не принимали никакой пищи, даже воды.

Идти нам по каналу часов 12. Вышли после полудня. В Исмаилии лоцманы меняются. И до самой смены лоцман мотал душу разговорами о том, что положить ему в портфель вместо положенного ему питания за время проводки. В Исмаилии долго рассматривал содержимое пакета с продуктами. Банка пива не оскорбила его веру. Лицо смягчилось. Теперь надо ждать захода солнца. Вера верой, а пивка хочется и мусульманам.

Второй лоцман к пище проявил равнодушие, но устроил показательное мордобитие своего земляка-электрика. Электрик занял каюту, предназначенную ему. На Солёных озёрах нам пришлось пропускать встречный караван, и лоцман решил отдохнуть. В предназначенной ему каюте он обнаружил на койке прожектор. Это привело его в бешенство. Он так орал, что виновник прибежал и пытался забрать постель. Лоцман бросился на него и стал жестоко избивать. Старпому удалось их растащить.

Пришлось менять постель. Лоцман был возмущён тем, что на его место посягнул какой-то прожекторист, которому положено быть только на палубе. Он брезгливо осмотрел каюту и нехотя устроился отдыхать.

Пароходство дало добро на отправку желающих замениться. Пришлось отправить радиограмму ещё на двоих. Электрик и моторист, примерные работники, друзья, жили в одной каюте, большие любители шахмат. Вечером, делая обычный обход судна, у двери одной из кают я услышал, не характерный для судового коридора шум. Звуки ударов деревянным предметом и неразборчивые голоса выделялись из шумов вентиляторов и главной машины. В приоткрытую дверь я увидел электрика, остервенело бьющего шахматной доской по голове моториста. Сопровождалось это злорадным подвыванием первого и безразличными всхлипываниями второго. Он лениво делал попытки уклониться. Вид у обеих безумный.

Моё появление было для них неожиданным. На какое-то время они замерли. Свои действия объяснить не пытались. На пьяных не походили. Удивлённо смотрели на меня и глупо улыбались. Электрик положил доску на стол, а моторист стал доставать фигуры и расставлять. На вопрос, чем занимаетесь, ответили: – В шахматы хотим сыграть. Их тоже пересадили на т/х «Актарск».

Ждали работу несколько дней. За это время зашли в Аден. Было время песчаных бурь. Когда ветер стих, красная пыль просто повисла в воздухе. Песок был повсюду. Дышать можно было только носом.

Теперешний Аден совершенно не походил на Аден 1960 г. В то время это был второй Гибралтар. Хозяйничали англичане. Теперь столица нового независимого государства, пытавшегося идти по социалистическому пути. Пока они готовят площадку для строительства. Ломают старое. Заход разрядке не способствовал.

К работе c «Космосом» готовились с остервенением. Выполнить – только на отлично. Таков был результат всех предыдущих работ. На это ушла неделя ожидания. Выполнили её на отлично. Суэцкий канал прошли с теми же приключениями. Зашли в порт Сеута, на входе в Гибралтарский пролив из Средиземного моря, за свежими продуктами. Интереса он не разбудил. Отсюда генерал Франко дал сигнал о начале войны с испанскими повстанцами. И всё.

Очень хотелось домой. Зашли в Таллин на 2 дня, взяли комиссию и домой. 14 сентября пришли в Ленинград. Рейс длился 330 суток. Прошли 44 000 миль.

Кстати, наши счастливчики пришли на «Аткарске» через две недели после нас. Они зашли в Италию взять груз и из-за забастовки докеров там простояли. Как в песне: кто-то теряет, кто-то находит.

Этот приход отмечали всем экипажем в ресторане «Восток» с цыганами. С экспедицией вместе приходы так никогда не отмечали. На «Кегострове» такое не прижилось».

 

Ещё Фридрих Фёдорович вспоминал о трёх походах в Тихий океан через пролив Дрейка. Пройти его и на современном судне достаточно трудно и рискованно. Пожалуй, эти рейсы были самыми суровыми испытаниями для «Кегострова». Адреналина было достаточно. Капитан уважительно говорил об участниках рейса, и видно было, что эти воспоминания были ему приятны.

После ужина поднялся на мостик. На вахте был старпом. Спросил, где сейчас «Капитан Фомин». Связи с ним за его вахту не было, – ответил он и продолжал готовиться сдавать вахту, cклонившись над картой, измерял пройденное расстояние, что-то считал на листочке. Вся занятость говорила о нежелании ввязываться в разговор. Наверное, рыбацкое прошлое, когда на мостике все вахты один, остальные на палубе заняты рыбой, сделало его неразговорчивым. У немцев, когда работал, эта черта усугубилась. Немец - капитан разговаривал только о делах, а сам он язык знал в рамках старпомовских обязанностей.

У меня тоже не было желания. Я вышел на правое крыло мостика и, удобно пристроившись в самом углу, оказался как бы летящим над океаном. Колдовское место. Ветер поёт в лабиринтах ветроотбойника, звуки из ходовой рубки аккомпанируют. Шелест волны, разрезаемой форштевнем, подтверждает ощущение полёта. Закат уже вступал в карнавальную фазу. Океан дышал как живой. В такт его вдохов и выдохов поднимался и опускался наш «Комаров». Появлялось ощущение единства. Подумалось о планете «Солярис», где по желанию Станислава Лема живым организмом был только океан. В просторах бесконечной Вселенной может быть и есть такое чудо.

В первых рейсах я часто приходил на вахту второго помощника Шевченко, потом на его старпомовскую вахту. Мы говорили о многом, и всегда было интересно и познавательно. Когда он стал капитаном, то наши беседы случались реже. Вскоре я ушёл на НИС «Академик Сергей Королёв». Запомнился мне разговор с Алексеем о нашем флоте, об особенностях службы. Он был сугубо гражданский человек, с довольно свободными взглядами. Как все мы, допущенные к работам в условиях заграничного плавания, он был членом партии. В отличие от нас, он позволял себе высказывать мнения по поводу партийных установок с подтекстом, как это делают в Одессе. Хоть он и родился в Киеве, но формировался как гражданин и как моряк в Одессе. Манера говорить была одесская, но без привозных и биндюжных вульгаризмов.

— Я согласен, что партия все делает для блага и счастья народа, но почему никто не рвётся к нам из-за рубежа за этими благами? – спрашивал он. Мне такой вопрос не приходил в голову. Даже после первого моего знакомства с Мартиникой и Гибралтаром. Я ещё помнил инструктажи при оформлении визы о том, что, попав за рубеж, мы столкнёмся с лживой пропагандой их образа жизни. Алексей до прихода на «Комаров» уже послужил на шести судах, в том числе и на нашем «Краснодаре», самом первом космическом судне, в 1960 –1965 гг.

Познавать все, с чем и с кем он встречался, было, его стержнем жизни. В 1965 г. в Италии он, вопреки правилам увольнения в заграничных портах, решил доподлинно познакомиться с некоторыми сторонами жизни итальянцев. Его возмущало поведение итальянок, которые, узнав, что перед ними советский моряк, презрительно произносили: А! Советико импотентико!

Как бы случайно, он потерялся от своей группы и побродил по улицам Неаполя. Он был уже в ранге старшего помощника. Этот ранг ему достался за хорошую штурманскую выучку, свободное владение английским языком и умение строить деловые отношения с портовыми властями и экипажем. Такой поступок стал проступком. Его понизили до второго помощника и только в 1967 г., как осознавшего свою вину, разрешили капитану Матюхину взять вторым помощником на НИС «Космонавт Владимир Комаров». Здесь он вернул себе должность старшего помощника, а потом стал капитаном.

Космический морской флот только начинал свою жизнь, и наше будущее мы связывали с ним. Космонавтика и все её составляющие, были наполнены романтикой и обещающими перспективами. Мы говорили о разных сторонах этого многогранного направления, но больше всего времени уделяли разговорам о специфике и перспективах работ на НИСах. У нас уже был опыт нескольких рейсов. Первые рейсы были по своей сути временем становления коллективов экспедиции и экипажа. Если в экипаже были профессионалы — моряки, то в экспедиции профессионалы командно-измерительных и связных космических комплексов и систем НИПов

Для моряков НИС «Космонавт Владимир Комаров» в части судовой – обычное судно. Им надо было учиться его эксплуатировать с учётом совершенно новых задач – обеспечения работ космических радиотехнических комплексов. Для экспедиции условия работы были совершенно новые. Судно все время в движении, сопровождаемое бортовой и килевой качкой. Каждый день они идут неизведанной дорогой, обещающей романтику морских путешествий, знакомство со странами, где ещё нет социалистического строя, и люди живут совсем по-другому.

— Ты знаешь, — говорил Алексей, — не зря пилотируемые космические аппараты назвали космическими кораблями. Корабль предполагает проживание человека длительное время с большинством земных благ и условий, и быть все время в пути.

— Наверное, ты прав. Действительно, я не могу привести ещё примеры движущихся объектов, предназначенных для длительного проживания. Полёт на орбитальной станции или к Марсу возможен только при обеспечении земных условий проживания, при наличии невесомости и ограниченности пространства обитания.

И действительно, сейчас можно сказать, что полёты на «Салютах» и «Мире» стали соизмеримы с рейсами наших судов. Как пример, рассказ капитана Фечина. Но в 1969 г. самый долгий полёт 14 суток был совершен американцами Ф. Борманом и Дж. Ловеллом на КК «Джемени-7» в декабре1965 г.

НИС «Комаров» в декабре 1969 г. возвращался в Одессу после удачных работ по «Зонду-7» и трём «Союзам». Американцы уже дважды садились на Луну. Для нас эти события были самыми важными. Мы обсуждали, прогнозировали их влияние на развитие нашего космического флота. С большим интересом узнавали о строящихся новых судах в Николаеве и Ленинграде. Мы знали их имена: «Академик Сергей Королёв» и «Космонавт Юрий Гагарин». Они предназначались для программы высадки советского космонавта на Луну. Пусть проиграли американцам облёт Луны и высадку человека на её поверхность, но мы верили, что нам посчастливится видеть около Луны и на её поверхности наших космонавтов. Раз строятся новые НИСы, значит, в верхах не думают отдавать пальму первенства американцам навсегда. Будущее у нашего флота есть.

— Вот мы возвращаемся из 5-о рейса. Ты заметил, что многое изменилось в нашем судовом коллективе. В экипаже люди стали списываться и уходить в привычный для них торговый флот, а в экспедиции тоже, по-моему, достаточно кадровых перемен, – говорит Алексей.

— Соглашусь с тобой. У нас много людей ушло на новые суда. Кто к нам пришёл с малых судов, попросились вернуть их обратно. Ты знаешь, что в составе экспедиции ходят представители промышленности. Мы до сих пор не приняли технику в эксплуатацию. У нас идёт совместная опытная эксплуатация. Мы отвечаем за сохранность техники, её эксплуатацию в соответствии с технической документацией и организацию работ, а промышленность – за надёжность работы аппаратуры и её соответствие техническим требованиям. Люди от промышленности разные по возрасту, здоровью и квалификации. Многие из них о воинской службе имеют слабое представление. Уставные взаимоотношения для них неведомы.

— Экспедиционный инженерно-технический состав в прошлом отслужил на наземных измерительных пунктах соответствующие сроки и ещё сохраняет навыки уставных взаимоотношений, но, общаясь с экипажем и имея профсоюз, уже начинает терять воинский дух. Да, надо отметить, что романтика первых рейсов прошла, и народ больше стал думать: что я могу иметь с этой моряцкой жизни?

— С вводом новых судов ожидаем значительное количество выпускников 1970 г. из академий. Они будут уже другими новичками, отличными от нас. Им уже есть от кого получить информацию о будущей службе. Так что в каждом рейсе состав экспедиции претерпевает значительные изменения, и приходится заниматься сколачиванием коллектива.

— Я думаю, если рейсы будут продолжительные, по нашим меркам, более 6-и месяцев, нужно проводить комплектацию экспедиции и экипажа более тщательным отбором, — поддержал разговор Алексей,— в космос очень тщательно отбирают космонавтов и по здоровью, и по психологическим характеристикам, и по профессиональным качествам. Конечно, море – это не космическое пространство, и моряков во время рейса на восьмом или десятом месяце не будут показывать по телевизору, и сообщать по радио об их состоянии. Мир эту профессию познал с тех пор, как человек вышел к берегу моря.

Алексей Ильич повернулся к корме, посмотрел на шар, под которым пряталась от штормовых ветров приёмная антенна, и продолжил:

—  Суда космической службы – уникальное явление в судостроении, во флоте и, полагаю, в творениях человека. Если освоение космоса пойдёт такими темпами, то можно предположить, космос будет заполнен долговременными орбитальными станциями, пилотируемыми кораблями, автоматическими и межпланетными аппаратами. Потребуется постоянное пребывание космического морского флота в океанах. Полагаю, конструкторы додумаются, как запускать тяжёлые ракеты с морских стартов. Деятельность человечества переместится с суши на просторы океана. Они занимают 70,8% поверхности Земли.

— Наверное, так оно и будет, – увлечённый перспективами, говорю я, – самые выгодные места по энергетике запуска максимальных полезных нагрузок расположены вдоль экватора. Суша большей частью в Северном полушарии на широтах 20° – 70°N. Именно на этих широтах находятся государства с развитыми космической наукой, промышленностью, полигонами запуска и наземными командно-измерительными комплексами. В Южном полушарии суша сосредоточена на широтах 0° – 40°S. Здесь имеется некоторое количество командно-имерительных комплексов. Так что предстоит большую часть работ выполнять в тёплых водах. Тут уж придётся думать о плавучих поселениях.

Так мы фантазировали, но вскоре переходили к насущным нашим проблемам. Мы говорили о тех вопросах, которые в настоящее время нас тревожили и волновали. Алексей удивлял меня подходом к обсуждаемым темам. Когда мы коснулись психологических аспектов экспедиционных рейсов, он рассказал много интересного и неизвестного. Попробую передать его размышления.

Мы, моряки, большую часть жизни проводим в отрыве от дома, от земных цивилизованных условий жизни с их радостями и невзгодами. Работаем мы на ограниченной территории, в замкнутых помещениях длительное время. Жизнь сводится к выполнению предписанной работы и поддержанию необходимых для этого физиологических функций. Так живут и работают зимовщики на полярных станциях, метеорологи на удалённых точках. Так живут и экспедиции на судах космического флота. Полагаю, во время длительных полётов на долговременных орбитальных станциях и межпланетных кораблях, жизнь космонавтов будет проходить так же, но обременена дополнительно условиями невесомости.

Возможно, что в будущем, когда люди освоят космос и океан, когда будут на Луне и Марсе обитаемые станции, а в океанах подводные поселения и города, появятся поколения людей, адаптированных к такому существованию. Мы же приспособлены к нему плохо.

Рейсовая жизнь идёт по замкнутому циклу распорядка дня на судне. Для моряков цикл загружен почти равномерно. Каюта, вахта или рабочее место, кают-компания, свободное время, опять вахта, и снова каюта и сон. У экспедиции большая часть рейса уходит на ожидание работы. Идёт подготовка к работе, профилактика техники, учёба. Это состояние изнурительное. Если нет отдачи накопленного потенциала на исполнение своего предназначения, то в случае затянувшегося ожидания начинаются спонтанные процессы в психике человека.

Незаметно для него мозг погружается в подобие спячки, в какое-то оцепенение. Может быть, это защитная реакция организма на однообразную длительную деятельность без конкретного результата, а может быть, наши далёкие предки действительно засыпали на зиму в пещерах и у нас проявляется этот атавизм. Ничего собственно не происходит, но с каждой неделей апатия всё больше овладевает людьми. И мне кажется, это раньше появляется в экипаже. В экспедиции это явление наблюдается, когда работа откладывается несколько раз или совсем отменяется. Здесь, думаю, значительную роль играет знание причин задержки или отмены работы. И важно отметить, информация о причинах задержек существенно отодвигает начало этого явления на более поздний срок. Когда срок переходит за полгода, так или иначе, апатия проявляется у всех.

Постепенно исчезает большинство желаний, кроме самых необходимых: поесть, поспать и то они перепутываются во времени. Как утверждают самые устойчивые, много есть вредно, а мало – скучно, здоровый сон удлиняет жизнь и сокращает рабочее время. Вахта становится обременительной. В экспедиции профилактика с применением спирта, интенсивная политическая и техническая учёба порождают инстинкты поиска закуски и сонливость. Умственные усилия в тягость. Планы совершенствования отпадают сами по себе. Люди начинают много читать (раньше читали, чтобы думать, а теперь читают, чтобы не думать), убивать время на рыбалке, искать возможность употреблять алкоголь, чаще проводить время за чаем или кофе, часами играть в домино или шишбеш и т. п. Проявляются излишества, которые легко нейтрализуются на берегу.

К концу рейса сказывается большая психологическая усталость. Бессонница, вялость, апатия заметно проявляются на людях: землисто-серые лица, мешки под глазами, красные набрякшие веки. Возникают беспричинные ссоры, разговоры часто ведутся на повышенных тонах, появляется бессмысленная критика питания, руководства судна, береговых служб. Отношение к юмору притупляется и часто выливается обидой.

Ты можешь возразить и сказать, а как же первые кругосветные путешествия? Условия проживания или, как говорят, жизнеобеспечения были несравнимы с теперешними. На парусных судах размерами чуть больше наших разъездных катеров ходили годами, без холодильников и связи. Ни электричества, ни газа. Только пламя костра.

В те далёкие годы капитанам, идущим в такие плавания, давали право подбирать команду, а мы нынче набираем команду. На торговых судах такой подход не создаёт заметных психологических проблем. У них проблемы больше возникают по причине низкой требовательности капитанов и слабой воспитательной работы.

На судах вашего назначения я бы сделал отбор руководящего и исполнительного звеньев. Не тот, который устраивают нам при открытии визы. Он преследует цель не пропустить людей способных сбежать за границу и подорвать имидж страны, единственной в мире строящей социализм ».

Здесь я вступаю с ним в разговор о том, что у нас армия и всё подчиняется её законам и, в первую очередь, воинским уставам.

— А я, – возражает мне Алексей Ильич, вижу, что жить по военным уставам на НИСах вам, научным сотрудникам Академии наук СССР, практически невозможно. Вас называют так, и вы с удовольствием соглашаетесь. Рядом, в ваших интересах, трудится экипаж – гражданская организация, которая живёт по уставу Морского флота. Когда приезжают ваши начальники, вы все становитесь похожими на роботов. Делаете все так, как в вас заложили. Потом, когда командиры покидают вас, вы вспоминаете проверки знаний уставов, правил отдания воинской чести в строю и вне его, параметров ядерных взрывов и их поражающих факторов, как о каламбуре в капустниках.

Те, кто нас проверяют, живут постоянно армейской жизнью. Демонстрировать им, нашу жизнь с невоенными укладами, это всё равно, что дразнить гусей. Комиссия едет проверять воинскую часть. Все руководящие документы армейские. Демонстрировать им жизнь на вольных хлебах с заморскими приколами, о которой они наслышаны, нет ни какого смысла. Наши земные коллеги, рассматривая иностранные ручки в наших карманах и фантики от жевательной резинки, небрежно брошенные в пепельницу, где дымятся окурки «Винстона» или «Пэлмела», вряд ли поверят в наши повествования о трудностях рейсов. По их представлениям, мы везунчики, и трудности, о которых рассказываем, быстро проходящее чувство усталости от долгой разлуки с близкими и родными. Мне иногда казалось, некоторые начальники очень старались перейти на уставные отношения, дабы не допустить вольностей и напомнить наш статус и подчинённость. Мы же приходили из заграницы, из краёв недоступных им. Нам приходится становиться роботами, дабы не дать повода считать нас организацией теряющей армейские принципы построения.

И всё-таки, я не об этом. Не о нашем настоящем. Я о будущем. Флот будет развиваться, и полёты в космосе будут длительные. НИСам придётся быть в рейсах долго, думаю, далеко за полгода. В этом случае члены экспедиции и экипажа, покидающие землю ради жизни на море, должны отказаться от берегового комфорта и от привычных своих отношений с окружающими. Каждый из них, и особенно руководители, требовательность должны заменить терпимостью, вспыльчивость – дружелюбием, амбицию – готовностью жертвовать своими интересами ради других.

И если он находит все это простым и естественным для себя, тогда он испытывает ни с чем несравнимое чувство единства со своими товарищами и рейс остаётся лучшим воспоминанием в его жизни. Но если он приходит с запасом готовых штампов поведения, конфликты и раздоры неизбежны.

Для руководителей приведу высказывание знаменитого исследователя полярных широт капитана Жан-Батиста Шарко:

«Я полагаю, что начальник, который ставит себе задачей достижение целей своего предприятия, а не исправление характеров, должен управлять, сообразуясь с натурами тех, кто его окружает».

И ещё он говорил, не знаю, его это мысли или кого-то из известных мореходов:

«Авторитет рождается ещё и потому, что человек не подавляет никого своим авторитетом».

Нам казалось, что мы будем плавать вместе долго, и эти принципы руководства коллективами нашего судна нам очень помогут. Мы обсуждали и трудности их внедрения. Понятно было, не только от нас это зависит, но сейчас, вспоминая те годы, мне приятно думать и утверждать: мы жили тогда с желанием быть гражданами своей страны.

Сколько простоял на крыле, я не заметил. Следов заката уже не осталось. Звёзды ярко обозначали свою принадлежность к мифам и легендам человеческой истории. Жаль, что историю человечества невозможно познать за одну жизнь, подумал я, и увидел впереди огонёк, сотворённый человеком. Где-то там впереди шло судно, и его топовый огонь извещал всем: звёзды зажигают люди потому, что это кому-нибудь нужно.

Олег Максимович! – раздался голос пожарного помощника, мы вас обыскались. Куда мог деться человек? Уже к мастеру решили идти. Чай вечерний будет?

— Конечно, будет, Степаныч.

Так закончился 14-й день последнего рейса.

 

Нет работ – больше забот.
Последний арест НИСа.
Вид «КВК» с кормы до носа глазами альбатроса

 

23.09.1994 г. Курс 183°; φ=18°59'N; λ=17°28'W; ветер 350°, 6 м/сек; море 1 балл. ; Р=760мм; Твод=22°; Твоз=25°; Н=2230 м; V=13,5 узл. ; S=321,2 мили; L=3730,5миль.

 

Погода великолепная. Солнце не взошло, уже 09.00. Только-только начинается там, где-то над Африкой, разрушение тьмы. Звёзды мерцают, но трепетного блеска нет. Они бледнеют и становятся все незаметнее. Горизонт во мраке, а выше кажущиеся бархатные чёрные шторы раздвигаются и открывают космическую бездну, в чёрной синеве которой купаются созвездия и туманности. Чувствуешь, луч солнца уже преодолевает вершину горы Эми-Куси, там, в центре Африки, и коснулся краешка мрака, подбирается к занавесу, заскользив по его фалдам. Рассвет зарождается. Потом придёт утро 15-о дня пути на корабельную Голгофу.

— О чём задумались, Олег Максимович?– спрашивает вахтенный помощник Слава, я вам данные на 08.00 приготовил. Они на штурманском столе.

— А где мы идём?

— На траверзе левого борта Мавритания. Прошли ночью порт Нуадибу, а сейчас столицу проходим, Нуакшот. С правого борта начинаются острова Кабо-Верде. До 1986 г. они назывались Острова Зелёного Мыса. До Африки 120 миль, а до островов – миль 300. По левому борту бывшие французские владения, а по правому – португальские. Лоция сообщает, португальцы с XV века хозяйничали на островах, а французы с середины прошлого века обосновались в Мавритании. Видимо, в XV веке слабовато у них было с морскими делами.

— Не совсем так. Испанцы и португальцы шли в океаны, чтобы их корабли увеличивали границы своих королевств, а французы предпочитали флибустьерство. Пираты французских королей бесчинствовали в Карибском море и Индийском океане. Они захватывали суда испанцев, англичан и португальцев, Ост-Индской компании и все, что ещё попадалось. Ещё в 1530 г. в Мозамбике был повешен некий капитан Будар из Ла-Рошели за ограбление португальских каравелл. Французский писатель Жорж Блон в пяти книгах «Великий час океанов» увлекательно рассказал об океанах и отдельно, о Средиземном море. Если собираешься посвятить свою жизнь морю, то познакомиться с ними полезно и для дела, и для подтверждения профессионализма.

— Насчёт морской жизни не очень ясно нынче. В теперешние времена российский флот почти весь под иностранными флагами. Там служить, хоть и денежно, но противно. Попробую в России поискать удачу.

Слава помолчал, ожидая моей реакции, и продолжил:

— А книги я поищу на берегу и почитаю.

— Здравия желаем! – прозвучал голос пожарного помощника.

— Просим разрешения войти и доложить: на судне замечаний нет, за бортом наступил рассвет!

— А когда взойдёт солнце, нам предстоит наблюдать и переживать экстремальное восхождение на вершину главной мачты двух отважных жизнелюбов. Доктор хмыкнул. Он и пожарный помощник вошли в рубку, за ними старший механик. Солнце выбиралось из-под горизонта и подсвечивало их со спины.

Стармех, видимо, передал им вчерашний разговор с мастером о посещении верхней площадки грот-мачты с целью произвести съёмку судна и круговой панорамы на видеокамеру. Об этом знал ещё капитан. Он долго не соглашался, но потом дал добро.

— Вы уже, наверное, разнесли эту весть по всем коридорам и каютам?

— А как могли поступить глашатаи его величества? – раздался голос капитана из штурманской рубки. Он часто пользовался этой дорогой на мостик.

— О мужестве и отваге покровителя своего вещать – дело важное и достойное. Капитан говорил тоном конферансье, объявляющего следующий номер юморины. Он входил в полосу солнечного света, льющегося из двери и иллюминаторов левого борта. Бронзовое лицо, опушка, оставшихся светлых волос золотились в лучах. Он весь сиял и напоминал амура. Отсутствовали лук и крылышки за спиной.

— Ну, вы словно с Олимпа сошли, – заметил доктор, желаете осыпать всех цветами и стрелами любви, накормить амброзией.

— Кстати, доктор, а вы приготовили все необходимое для обеспечения восхождения, оценили физическое состояние наших покорителей высоты, – прокурорским тоном спросил мастер. Подождав немного, он продолжил:

— Об амброзии! Вы что имели в виду, пищу богов или корм для жуков-короедов?

Доктор и все почувствовали присутствие в воздухе отравляющего вещества. Но он, всегда оставался врачом. Посмотрел на каждого из нас, пристальнее на капитана, сказал:

— Предполагаю, вы прилетели с Олимпа, а не из затхлого лесного болота, где всё покрыла грибковая плесень амброзия. Вы совсем не похожи на лешего. Доктор внимательно осмотрел капитана c головы до ног и продолжил:

— У вас левый туфель на левой ноге, а правый – на правой. Доктор даже нагнулся, чтобы лучше рассмотреть. Поднял голову и с удовлетворением сказал:

— А у лешего, наоборот, так что вы с пищей богов к нам пришли.

— Ну, слава Богу, все обошлось! – демонстративно радуясь, сказал пожарный помощник, – перестрелка прошла без потерь.

— Благодарю вас, доктор, за трогательное путешествие в мир мифов и сказок, и позвольте пригласить на реальное, остросюжетное зрелище на нашей грот-мачте. Как мы договорились, с экстремалами, восхождение начнётся в 11.00. Боцман готовит снаряжение и средства обеспечения. Пока погода благоприятствует. Мастер переговорил c вахтенным помощником и подошёл к нам.

— Что обсуждаем?

— Да вот, Максимыч вспоминает своё посещение Мавритании.

— Ну, не посещение. На берег не сходили. Капитан, начальник экспедиции и зам. по общим вопросам ходили на катере. Они отдувались за свои промашки.

— Здесь в 1972 г., именно в октябре, был арестован НИС «Академик Сергей Королёв». Власти порта Нуадибу обвинили капитана Борисова в нарушении территориальных вод и промышленном лове рыбы в экономической зоне Мавритании. За все это потребовали штраф в размере 300 000 $ США. Несостоятельность обвинения была очевидна. А вот насчёт вторжения в территориальные воды мастер допустил промашку. Понадобилось 3-е суток и приезд представителя посольства, чтобы разрешить этот инцидент.

Нет худа без добра. Стоянка, в бухте Нуадибу, подарила нам прекрасную рыбалку. Ах, какие там были окуни!

— А как же это получилось? – спросил мастер, тогда капитанам такого дела не прощали.

—  При подготовке к рейсу не провели корректировку карт, а во время рейса ни старпом, ни капитан, должного контроля за поступающими изменениями навигационных правил не наладили. 3 месяца прошло с начала рейса, и половину из этого срока стояли в портах Кубы. Основная работа – обеспечение полёта второй долговременной орбитальной станции (ДОС) не состоялась. Запуск 29.07.72 г. был неудачным. Ракетоноситель «Протон-К» отказал на 162-й секунде полёта. (Об этом я узнал только в 1990 г.) Мы остались без работы до 24 ноября. На эту дату планировался пуск ракетоносителя Н-1 с макетом КК Л-3 по программе высадки космонавта на поверхность Луны. Напряжение подготовки к работе спало. Заполняли дни учёбой, профилактикой и спортивно-развлекательными мероприятиями. Внимание руководства сосредоточилось на бытовых и морально-психологических вопросах. Судно большую часть времени стояло в Гаване и Сьенфуэгосе.

Длительные стоянки всегда порождают у людей потерю интереса к окружающей среде, к своим обязанностям, к жизни коллектива. Положение характеризовалось вялотекущим процессом нарастания депрессии. Видимо, это способствовало недобросовестному отношению штурманов к своевременной обязательной корректировке карт.

Надо отдать должное начальнику экспедиции и капитану, они настояли на выходе АСК в океан для обеспечения любых работ, которые могут выполнить наши радиотехнические комплексы и средства. С трудом убедили они Пароходство и наше Командование, что экономия топлива обойдётся нам дороже. Стоянка до конца ноября в Гаване или Сьенфуэгосе пагубно скажется на качестве обслуживания техники и организации учебно-тренировочного процесса в экспедиции, да и морально-психологическая обстановка будет непредсказуема.

—  Бесцельная стоянка – это такая тягомотина. Особенно на Кубе. Начинается бартер, как говорят кубинцы, «ченч». Песо их, как наш валютный рубль стоило. Никто валюту не брал. Вот и тащили одеколон, сигареты и всякие тряпки менять на песо, «Бакарди» (подобие бренди), сигары и прочее. Начинаются неприятности с таможней и полицией. На судне сидеть невозможно все время, от пляжа оскомина набивается, от каракол (крупные раковины) и всякой морской твари зловоние по всему судну. Нет-нет, да и напьются самогонки или «бакардоса». Начинают выступать с претензиями к пище, воде. Мы только месяц стояли в Гаване в ожидании разгрузки, да полмесяца под погрузку, вымотались все, — эмоционально выплеснул старший механик, — на судне у моряка всегда должны быть работа и цель.

— Вы правы. У нас все шло к этому. Но нас поняли. Нам разрешили сделать заход на Кюрасао в Виллемстад, потом спуститься к экватору и проверить возможности работы комплекса космической связи «Румб» с ИСЗ «Молния-1» при минимально допустимых углах возвышения его над горизонтом. После этого нам поручалось в сентябре и октябре принять телеметрию работы доразгонных блоков спутников «Молния» при выводе их на рабочую орбиту. Конечно, это всех взбодрило. Предстояло «Королёву» впервые пересечь экватор. Будет приём Нептуна, а значит, и будет самый важный и значимый морской праздник. Подготовка к нему – процесс интересный и увлекательный. Жизнь на судне приобрела целенаправленность и наполнилась повседневными заботами.

— Конечно, Нептуном были вы,– сказал, без всякого сомнения, пожарный помощник.

— Нет, Степаныч, я попросил освободить меня от этой почётной роли. Это был мой первый рейс на «Королёве», я ещё недостаточно хорошо знал людей. Роль Нептуна обязывает вести праздник очень аккуратно, уважительно и весело. Я согласился подготовить сценарий. Мне пошли навстречу. У меня уже была комаровская «Грамота» о переходе экватора, и я был почётным гостем.

— А в этот раз, я так понимаю, вы будете Нептуном? – сказал капитан и, не ожидая ответа, продолжил: Какой же бокал подобрать, чтобы Нептун, испив его, был к нам милостив, справедлив и заразительно весел?

— Доплывём, увидим! Позвольте мне продолжить рассказ и ответить капитану:

— Все у нас наладилось. Заход в Виллемстад был удачным, праздник на экваторе получился весёлый и запоминающийся. Окрестил Нептун всех некрещёных. На «Королёве», в составе экспедиции, было 5 женщин, да в экипаже около 10-и, так что мужской братии было очень любопытно созерцать процедуру посвящения женщин в мореходы. Прохождение чистилища, засвидетельствование факта крещения нептуновой печатью на ягодице и придание тела купели, были самые яркие, весёлые и шумные сцены праздника.

— В район мы пришли в первых числах сентября. Ждём работ по «Молнии». Ловим рыбу, акул и кальмаров. Готовимся к ноябрьским праздникам. Самодеятельность привлекает женщин и мужчин. Настроение хорошее.

— 8 сентября получили радиограмму от НИС «Кегостров». Начальник экспедиции Борис Самойлов сообщал, следует домой, предлагает встретиться и назвал координаты. Поздняков и замполит Тищенко переговорили с капитаном и помполитом, решили встретиться. Главное, народ передаст письма и небольшие посылочки с подарками, домой. Это будет стабилизировать обстановку на судне. Сколько ждать ещё обещанных работ, неизвестно. Да и на берегу волнений будет меньше, когда подарки принесут в дом маленькие радости.

12 сентября состоялась встреча. Погода благоприятствовала. Был полный штиль. Рабочий катер убыл на «Кегостров» с командами по волейболу и баскетболу во главе с начальником экспедиции Поздняковым. Главной задачей их визита было передать письма и посылки в Ленинград и Москву. Встреча прошла очень тепло. Волейбол наша команда проиграла, а в баскетбол не уступила. Это скрасило горечь поражения. У нас в фаворе был баскетбол.

К вечеру катер вернулся и привёз Самойлова посмотреть новый НИС. Времени для ознакомления с судном было мало. Надо было засветло вернуться на «Кегостров».

Борис зашёл ко мне в каюту. Рассказал, рейс прошёл нормально, но народ настороженно ждёт комиссию.

— Надоели они, – говорил он, Ну проверяли бы на отходе. Тогда ясно, что проверять. А по возвращении из рейса, когда оценки выставлены и техника законсервирована на период стоянки, народ устал и ждёт встречи с родными и близкими. Зачем этот нудный, никчёмный спектакль. «Ревизор» да и только! А потом, улыбаясь, сказал:

— Мужики акул много наловили и шкуры сняли. Будут, говорят, куртки шить. В такой куртке из автобуса и троллейбуса не вытолкнут. Шкура акулы, как грубая наждачная бумага. Коэффициент трения у неё очень большой. Если у тебя нет машины, то попрошу ребят оставить хоть на безрукавку.

— Думаю, лучше пусть оставят на трусы. Тогда одеяло не стащат.

«Королёв» ему понравился. Тогда я не мог предположить, что в начале 1974 г. Борис будет принимать у меня должность.

После ухода «Кегострова» мы пошли в точку работы. Стали выбирать место якорной стоянки, где можно ловить рыбу. Работа все время переносилась, и рыбалка была эффективным лекарством от симптома неопределённости.

— Согласен, – заметил старший механик, обычно на Кубе подолгу ждали разгрузки и погрузки. В Гаване грязно, а вот в Сьенфуэгосе, Матанзасе рыбалка хорошая.

Дрейф – очень неприятное состояние. За сутки дрейф до 30 миль. Через некоторое время нашли точку в 13 милях от берега. Миля от территориальных вод. И никто не проверил правомерность нашей стоянки. 30 сентября отработали по «Молнии-2». Первый раз. Работа несложная. В послужном списке «Королёва» было две работы: по «Союзу-10» – «Салюту» и по «Союзу-11» – «Салюту». НИС отработал обе работы отлично. Очень хотелось полной удачи. Вот немножко и суетились.

Так получилось, обе работы были неудачными. Подвела техника космических кораблей. «Союз-10» состыковался с «Салютом», но стыковочное устройство до конца не соединило космические корабли. Космонавты не смогли перейти в «Салют». У «Союза-11» все получилось. Но при возвращении на Землю произошла разгерметизация корабля, и космонавты погибли.

Ждём 14.10.1972 г. Будет пуск «Молнии-1». Ещё до 30.09 обратили внимание на военный катер под флагом Мавритании. Он регулярно появлялся вблизи нашей якорной стоянки. Сделает пару кругов и уходит в сторону Нуакшота. Рыбацкие суда стали подходить близко. Рассматривали нас с любопытством. А мы, развесив удочки на корме, отвечали на их приветствия. Ни вахта, ни представитель КГБ, не проявили интереса ни к катеру, ни к близко подходящим рыбакам.

В ночь на 14.10 выполнили работу по «Молнии-1» и получили отличную оценку. Утром по «Маяку» прослушали приятное сообщение о выводе на расчётную орбиту спутника связи «Молния-1» и довольные принялись за рыбную ловлю. Торопиться было некуда. Заход в Лас-Пальмас назначен на 05.11.1972 г.

Где-то около 11.00 появился знакомый катер. Он шёл прямо к нам. Удивило, что пулемёт на носу был расчехлён и матросы с автоматами. На мостике катера стояли европеец-офицер, араб в белом балахоне и третий, видимо, командир катера.

Вахтенный помощник, поняв, что катер идёт к борту, где парадный трап был подготовлен к спуску, доложил капитану Борисову. Мастер поднялся на мостик, пригласил Позднякова и его заместителя. Катер подошёл к борту, и по громкой связи на английском языке офицер потребовал принять их на борт. Объяснять цель визита он отказался. Сообщил, что портовые власти требуют их принять.

Борисов, видимо, сообразил что-то. Он вызвал старпома и дал ему команду проверить все сообщения по навигации. Штурманов и начальника радиостанции вызвали на мостик.

Пока опускали трап, штурмана и радист проверили все навигационные сообщения принятые за этот год. Народ, оставив удочки без присмотра, расположился вдоль правого борта. Я поднялся на мостик, когда старпом начал докладывать капитану результаты проверки.

Второй раз я шёл с Борисовым. В 1970 г. он подменял капитана на «Комарове» и там мы познакомились. Он был выдержанный, спокойный и рассудительный человек. Крепкий мужчина, c добродушной улыбкой украшенной блеском золотого зуба, энергичным лицом. Капитан производил впечатление человека, знающего дело и готового серьёзно обсуждать вопрос. Не чурался юмора. Иногда сам устраивал розыгрыши. Женщин из экспедиции обожал. Устраивал посиделки с разговорами об искусстве и литературе.

В этот раз я увидел совершенно другого человека. После фразы старпома: мы в экономической зоне Мавритании. Она установила в начале этого года и равна 35 милям. Выражение лица капитана потеряло даже намёк о терпимости и доброжелательности. Глаза превратились в амбразуры, блеск золота растворился в бледности губ, и желваки заходили на щеках, как шатуны паровозных колёс. Старпом побледнел и отступил на шаг, а второй помощник уронил всю пачку радиограмм.

Что хотел сказать мастер, мы так и не узнали. Поздняков, вошедший в рубку с правого крыла, остановился и посмотрел на капитана, как на гуманоида:

— Борис Николаевич, там чёрный в белой тряпке и босой требует спустить трап, – сказал он.

Капитан посмотрел в сторону Позднякова и неожиданно сказал:

— Старший помощник, дайте команду спустить штормтрап! – капитан сделал паузу и, подчёркивая каждое слово, продолжил, и проверьте каждую балясину, чтобы не оказалось пустых мест. Нам только не хватает искупать нежданных гостей под бортом судна!

— Надо же так вляпаться, Илья Никитович! Теперь надо либо откупаться, либо потом будем отмываться.

Срочно вызвали шеф-повара и буфетчицу капитана. Пока визитёры ползли по штормтрапу, на судне уже принимались меры по нейтрализации возможных неприятностей. Стало понятно, почему капитан не дал команду спустить парадный трап.

На борт поднялись мужчина европейского вида и араб в белом хитоне и, если можно так казать, в сандалии на один палец и белой шапочке. Оказалось, что араб и есть самый главный чиновник, а европеец-француз на службе у мавританских властей. Их провели в салон капитана. На встрече присутствовали капитан, помполит, наш заместитель начальника экспедиции по общим вопросам (КГБ) Борис Коряжин.

Конфликт ликвидировать не удалось. «Королёв» нарушил территориальные воды и без всяких оснований находился там длительное время. Араб потребовал следовать судну в порт Нуадибу. Француз, его советник, выпив русской водки, очень старался уговорить своего шефа отпустить нас. Араб был непреклонен. Когда они сошли на катер, капитан поведал нам объяснения советника по поведению араба. Оказывается, мы попали в эту историю во время самого главного мусульманского праздника Рамадан. В это период от восхода и до захода солнца запрещено что-либо кушать, пить воду, курить, заниматься любовью и другими усладами. Дозволялось молиться, читать Коран и помогать нуждающимся.

Так жил пророк Мухаммед, когда его преследовали иноверцы. Араб отказался от шикарного стола, от подарков и подношений. Как сказал француз, они (мусульмане) в эти дни очень принципиальные. Сделать снисхождение — их не уговорить.

В 1992 г. «Комаров» стоял на рейде Порт-Саида во время этого праздника, к нам приезжал агент и с ним 2 чиновника - араба. Они позволяли себе и покушать, и попить. А один даже пивком побаловался.

Следом за катером «Королёв» пошёл в порт Нуадибу. Хлопот нам досталось много. По инструкции на случай захвата судна у нас была куча обязанностей. Пока мы шли в бухту и становились на якорь, экспедиция испытывала сильное напряжение. Закрывались лаборатории, в секретном архиве паковались документы для уничтожения в специальной бумагорезательной машине. В лабораториях с секретными блоками готовили инструмент для их уничтожения. Проще, приносили кувалды в удобное для уничтожения блоков место. Что нас ждёт, никто не знал. Всякое приходило в голову. Были же аресты «Ильичёвска», «Ристны», «Кегострова». Там участвовали и полиция, и войска. Поздняков через «Молнию» сообщил Безбородову о случившемся.

Зашли в бухту, стали на якорь. Нами никто не интересуется. Правда, арестовавший нас катер стоял недалеко c расчехлёнными стреляющими устройствами. Постепенно все успокоилось. Командование приняло решение ловить рыбу со всех бортов. Захватчики не должны подойти незамеченными. Это всем понравилось. На вахту бдительности шли с удовольствием. Клёв был круглосуточно и очень активный. Ловилось хорошо. Много крупной рыбы.

Так прошло 4 суток. Нам торопиться было некуда. В Лас-Пальмас мы успевали, а на Кубу – тем более. С разрешения властей спустили капитанский катер. Поздняков и Борисов ездили на берег. Связывались с Посольством СССР. Приезжал из Нуакшота консул. Сказал, что за нарушение территориальных вод нас оштрафуют. На четвёртые сутки, 18 октября, нас отпустили. Одесское пароходство заплатило штраф. Мы пошли в сторону Лас-Пальмаса. Штурмана за это время откорректировали карты и лоции по всем сообщениям за последние два года. Капитан Борисов думал о средствах, которыми можно будет рассеять пароходские тучи по этому случаю.

— Ну, и что же ему было? – спросил мастер.

— Не знаю. В следующий рейс он пошёл с хорошим настроением.

— В Одессе, – говорил Борис Николаевич, проблемы решают так: сначала называют цену, потом дружно смеются все, а потом говорят о деле. И надо сказать, получается, как надо!

— А вы забыли о нашем восхождении, Олег Максимович? – заговорил стармех, оно назначено на 11 часов. Нам надо подготовиться.

— Да! Идите, готовьтесь. Нам это сделать надо тоже. Без меня не начинать!

Мы пошли в мою каюту. Пока заряжался аккумулятор камеры, стармех и я готовили снаряжение. Страховочный пояс не охватывал мою фигуру из-за недостатка длины. Увеличить её не было возможности, а похудеть до требуемых размеров за оставшееся время просто невозможно. От пояса отказались. Выбор обуви упрощался тем, что имелись только старые кроссовки и кожаные туфли. Все свелось к замене шнурков на кроссовках. К камере прикрепили, в дополнение к ремню, ещё страховочный конец, крепящийся к брючному ремню.

Как народ узнал, что я и старший механик Сергей Николаевич решили осуществить восхождение на высоту в 40 м по скобтрапу грот-мачты, можно только предполагать, но все свободные от вахты были на палубе. Ещё бы, масса в 120 кг, где грудь начиналась чуть выше колен, будет лезть по скобкам на 5-ю площадку, а ниже его, для страховки, старший механик, массой в 2 раза меньше. Событие в судовой жизни исключительное. Работа на высоте требует особого разрешения и наличия специального допуска, чего у нас не было. Мастер пришёл последним. У него промелькнула мысль несерьёзности наших намерений, но поразивший нас всех синдром «последнего парада» подавил в нём чувство ответственности за технику безопасности и он назидательно сказал:

— Олег Максимович, Сергей Николаевич, очень прошу вас быть осторожными. Иду на риск ради фильма о «КВК», нужного для истории. Двигайтесь по трапу с приставлением ноги к ноге на каждой скобе, в случае плохого самочувствия немедленно сообщайте стармеху. А вы, Сергей Николаевич, в этом случае используйте страховочный пояс, чтобы закрепиться и поддержать кинооператора.

От этого инструктажа творческое начало стало съёживаться, скобы трапа казаться узкими и скользкими, пятая площадка – наша цель, на такой высоте, что путь кажется бесконечным. А стоит ли так рисковать,— мелькнула мысль. Ощущение полёта вызвало подташнивание, а момент касания палубы, то есть окончания полёта, воспроизвёл звук упавшего страховочного пояса, который стармех хотел закрепить, но уронил.

— Может отложить – подумал я и посмотрел на Сергея Николаевича. Он по-деловому возился с поднятым поясом, прилаживая его на свою талию, и не видел мои сомнения. Зато наблюдающие за нами, видимо, заметили мою неуверенность и посыпались советы, как лезть. Отговаривать никто не стал. Всё-таки, зрелище с непредсказуемой развязкой, с интрижкой, никому не известной.

— Главное вниз не смотреть,– посоветовал кто-то.

— Петь рекомендуют на взлёте, ну например «Мы друзья – перелётные птицы»,– сказал второй помощник, сам читал – очень концентрирует внимание.

— Камеру бы отдельно поднять на шкерте. Хрупкая она, а упасть может – кто-то сказал.

— Она ж на ремне и шнурке! Не видишь, что ли?– сказал моторист Миша, внимательно рассматривавший меня.

— Так она же не одна может упасть,– ответил матрос, обеспокоенный судьбой камеры.

Старший механик посмотрел на меня, потом на окружающих и обратился к мастеру:

— Владимир Львович, разрешите взлетать.

Я согласно кивнул головой, хотя, честно говоря, очень жаль было расстраивать матроса из-за камеры. Мастер, как председатель Государственной комиссии, пожелал нам счастливого пути, Сергей Николаевич с этаким восторгом воскликнул:

— Поехали!

— Ну, прямо как Гагарин, – раздался возглас.

И мы «поехали». Первые шаги шли с напряжением. Все старался покрепче держаться за скобу. Ладони потеют. Вот и первая площадка. Делаем обзор и первые кадры. С этой площадки управляют стрелой. Рабочее место боцмана. Ничего особенного. Пошли выше. Мандраж пропал. Вторую и третью площади прошли без задержки. Шары пока закрывали и нос, и корму. Хорошо стало видно, как образуются волны: 2-е волны – от носовой части судна и 2-е – от булей.

Первые волны выжимает форштевень. Это как бы первые усы. За ними, параллельно, вторые усы — от булей под ходовой рубкиой Под крыльями ходового мостика, начинаются були, наваренные на основной корпус для уширения судна. Их придумали конструкторы для повышения остойчивости судна. Шары и антенны, изменили положение центра тяжести судна и, соответственно, параметры бортовой качки, а були обеспечивали параметры требуемых величин. Так вот, эти выступы создавали вторые усы. А в кормовой части тоже были две пары усов — от выступов булей и от кормы.

С 5-й площадки нос и корма не видны из-за шаров, и, казалось, что фантастическое чудовище с туловищем похожим на гигантского муравья, разбросало свои белые лапы по тёмно-синей поверхности и бежит к горизонту. С левого борта, рядом, скользит тень с шаровидными частями и усиливающая муравьиные ассоциации. Видимость горизонта вкруговую породила ещё никогда не приходившие ощущения.

Первое – воочию убеждаешься – Земля точно имеет форму шара; второе – чувство центра, из которого видно все вокруг, а третье – выше тебя только облака и небо. Горные вершины я никогда не покорял, поэтому не пережил чувства «лучше гор могут быть только горы…». Зато я испытал чувство альбатроса. Так он нас видит, сопровождая вокруг южной оконечности Африки. Ощущение высоты как-то даёт самолёт, но не покорителя, а скорее пациента в кресле стоматолога, ожидающего конца работы бормашины.

Здесь хочу добавить, мне выпал случай посидеть в кресле второго пилота во время полёта на самолёте АН-12. Впечатления мои были полны восторга и очарования от голубых каналов между причудливых берегов кучевых облаков. Из окон кабины пилотов обзор почти вкруговую, не то что в иллюминатор пассажирского салона. На берегах в лучах солнца блистали замки и дворцы, фантастические чудовища и почти земные образы животных. Это было ощущение полёта в страну Фантазию и судьба подарила его единственный раз.

Теперь, на самой верхней точке мачты, я это вспомнил потому, что здесь не было никаких препятствий между мной и небесным куполом, и ещё, я видел свою тень, скользящую по кружевам пены вместе с тенью судна.

Сергей Николаевич поднялся к самым рогам-антеннам, закрепился страховочным ремнём и снял несколько видов, в том числе увековечил и меня над просторами Атлантического океана. Минут 5 мы созерцали небосвод и океан, волны которого старались стереть следы нашего «Комарова». Почти до самого горизонта волны старательно трудились, сверкая и переливаясь. Им эта работа была в удовольствие. Сколько обид нанесли океану люди!

Теперь предстоял спуск. Сергей Николаевич пошёл первым. Когда спускаешься, то вся чувствительность перемещается в подошвы ног. Чувствуешь Каждую выпуклость на скобе трапа отдаётся и в сердце, и в голове. Наверное, как у сапёра на минном поле. Касание её уменьшает чувство страха, а твёрдая постановка ноги и устойчивость, рождает команду-разрешение посмотреть вниз, оценить свои силы. Чем ниже, тем страхов становится меньше, а на трапе с надстройки расслабляешься и делаешь рискованные движения, нога соскальзывает со скобы, и еле-еле удерживаюсь руками. Но все кончилось благополучно, и боцман вручил нам по бутылке газированной воды собственного приготовления. Вот тут мы почувствовали, как нам хотелось пить.

Мастер проводил нас в мою каюту. Сюда же пришли доктор и пожарный помощник. Настроение приподнятое. Все возбуждены и испытывали желание общаться. Так всегда бывает после окончания какого-либо хорошего дела, когда риск и напряжение охватывало всех участников, а дело кончалось удачей. Мастер предложил доктору сыграть в шахматы. Болели все.

Это был их первый поединок. До этого мастер несколько раз наблюдал игру между Хрюшей и Степашкой и болел всегда за последнего, награждая доктора подковырками, вроде:

— У вас, доктор, движение первично, а мышление вторично или:

—  Владимир Степанович, хорошо, что бог вам здоровье дал. Если доктор так лечит, как играет, то он бы вас долечил бы!

Доктор парировал:

— В Мирном был медведь. Он очень любил смотреть, когда играли в шахматы. Ему всегда перепадала сгущёнка от проигравшего. Он бы вас тоже очень любил или:

— Лечить можно только то, что лечится, а игра, дело непредсказуемое.

И тут противостояние. Шахматы расставлены. Белые достались мастеру. Болельщики заключают пари на тропическое довольствие. Мастер делает ход – е2-е4. Все, как в Васюках. Доктор нервничает и делает ответный ход – е5-е7.

— А вы, уважаемый Айболит, мат в 3 хода знаете?

— Я знаю мат в 3 буквы, уважаемый судоводитель!

Следует серия ходов. Степаныч послал доктору несколько нелицеприятных слов за допущенные ошибки. Позиция мастера была явно выигрышной, и он сиял широченной улыбкой, благодушно поглядывал на доктора и приговаривал:

— Шахматы – игра для людей, одарённых Богом. Можно, конечно, научиться играть, но побеждает всегда умение от слова ум.

Доктор раскраснелся, покрылся испариной, усы обвисли, и он выбивал дробь пальцами.

— Барабань, барабань, а твоё войско в атаку не пойдёт. Все, дорогой стратег, ваши войска готовы драпать. У короля вот-вот будет инфаркт, а королева уже под моим офицером, вот так.

Доктор проиграл. Он не ожидал этого и переживал. Вид жалкий. Мастер на верху блаженства:

— Это я играл, не думая, а так, по заученной схеме.

Фраза капитана резанула доктора, как говорят, по живому. Он весь собрался. В глазах появилась искорка азарта, растерянное лицо преобразилось и напоминало выражение боксёра после выхода из нокдауна.

— Вот всегда так. Ждёшь встречи с разумом, а тебе НЛО навстречу.

— Давай вторую,– сказал капитан. Он был на верху блаженства, он был победителем.

Но доктор ещё не пережил поражения и сказал, что пора готовиться к обеду, а это требует времени. Страсти улеглись.

Все поддержали предложение доктора и разошлись. В каюте стало тихо и пусто. Блики волн играл в иллюминаторе, воздух горячий и влажный заполнял каюту и иногда передвигался в струях сквозняка, чем обозначал своё присутствие. Но это прохлады не создавало. Он облизывал тело, снимая липкую паутину влаги. Просто напоминал – мы движемся к экватору.

Послеобеденный отдых, адмиральский час, уже надо было обеспечивать вентиляторами. Приближение экватора напоминало об отсутствии кондиционеров на судне. Впереди нас ожидали суровые испытания. Все участники перехода привыкли к комфортабельным судам, а «Комаров» за время поисков путей в будущее растерял почти все свои, пусть и архаические, средства комфорта. Иллюминатор в спальне был открыт. На прикроватный столик я установил вентилятор и направил его гнать воздух в кабинет, через распахнутую дверь. Надеялся на усиление естественного сквозняка.

Адмиральский час на судне, ни в какое сравнение не идёт с береговым его исполнением. Сам интерьер чего стоит. Иллюминаторы c медными задрайками. На подволоке отражаются блики от волн. Шумит вентиляционная система. Чуть-чуть покачивает. Ощущение постоянного движения напоминает о сменяющихся широтах и меридианах. Перемещаешься по поверхности Земного шара. Все земные высоты, расстояния до звёзд и планет меряют от поверхности океан. В эти минуты тревожить считается просто кощунством. Размышлять и вспоминать в это время – самое милое дело.

Впечатления от восхождения ещё не оценены и просятся на просмотр. На берегу показать и рассказать об этом обязательно надо. «Космонавт Владимир Комаров» был первым научно-исследовательским судном советского космического флота, привлёкший внимание всех морских держав. Архитектура его напоминала планетную систему тем, кто познавал мир. Для других это было судно тайных намерений и злого умысла. Для нас это была наша Родина.

Теперь, в адмиральский час 23 сентября 1994 г. я вспоминал это уже в красках перестройки, в тревожных всполохах распада СССР.

Первые его рейсы вызывали бурную реакцию прессы. Английские газеты после прохода Ламанша в 1967 г. писали, судно — шпион. Советское «Пуэбло» (американское разведывательное судно), о котором смачно писала наша и зарубежная пресса. Мы шли на Кубу. Безусловно, на «КВК» ракетные установки, –писали газеты. Лаборатории начинены специальной новейшей аппаратурой разведки, шары раздвигаются, в составе экспедиции в основном работники КГБ и т. д. и т. п. От кубинских событий 1962 г. нас отделял слишком маленький срок. С доверием к нашей стране после ракетных манипуляций был дефицит.

Сейчас можно сказать, работники КГБ были, но всего один человек на судно, а разведывательной аппаратуры не было никогда. Мы спокойно и с чистой совестью заходили в иностранные порты, и нам не нужно было очень камуфлироваться, хотя приходилось скрывать, что на судне работают офицеры наземного измерительного комплекса.

Другого пути укомплектовать экспедицию не было. Военные имели запас идеологической прочности, гораздо больший, чем гражданские специалисты. И ещё: наземный комндно-измерительный комплекс принадлежал Министерству обороны.

Меры, которые принимались со стороны КГБ и Партии, были направлены не на разведку, а на то, что не дай Бог, жизнь на загнивающем Западе толкнула бы нас к размышлениям о реальности ленинского пути к светлому будущему. Нас увольняли на берег только группами по 3 человека и тщательно инструктировали. Их формировали первый помощник, замполит экспедиции и окончательно утверждал работник КГБ

Увольнение разрешалось только в светлое время суток, определялись места, куда не рекомендовалось заходить, и никакого общения с беглецами — предателями Родины. Сейчас, просматривая дневники, удивляешься своей обучаемости и терпеливости в деле политического и идеологического совершенствования. Мы тратили почти всё учебное время и большую часть личного на изучение и обсуждение вопросов борьбы идеологий, происков империализма, на мобилизацию всего коллектива безупречно выполнять решения Партии и Правительства.

Мы ещё тогда понимали: вражеские разведки прекрасно знают, кто представляет экспедицию, хотя по паспорту моряка мы научные сотрудники. Первый наш заход состоялся в конце 1967 г. в порт Гибралтар. Споры Англии и Испании ещё не перешли во враждебность, и перемещение на испанскую территорию было свободным. Нас встретили с большим любопытством. Делегация командующего базой была солидной. Некоторые из них представители организаций, близкие к нашему роду деятельности. Все служивого возраста. Вопросы задавали провокационные, желая выявить, кто же мы. Наш опекун, Николай Самарин, как пел Высоцкий, «весь извертелся». Он старался быть всюду и беседовать со всеми, хотя не знал языка, как и все мы. Невысокий, чем-то напоминающий татарина: круглое лицо, густые, немного вьющиеся волосы, смесь седины и чёрного, удлинённое туловище и короткие ноги. 35-и лет, майор – это уже чин. Глаза чуть с косым разрезом и немного припухшими веками. Среди нас он играл под рубаху-парня, что у него неплохо получалось. В среду иностранцев он как-то не вписывался. Первое, что он сделал, это перебрал.

Мастер устроил небольшой приём, на котором Коля так метался между гостями, что попал в центр внимания, и ему задавали больше всех вопросов, на которые он отвечал через переводчика. Ответы его, в некоторых случаях, не блистали компетентностью по задачам НИСа и явно демонстрировали желание, навести тень на плетень.

Когда мы зашли в Гибралтар в очередном рейсе, один из гостей прямо спросил: «А где майор Самарин?».

Коля не вынес морской жизни, не смог перенести шмуточного угара да и «лудильщик» он был со стажем, хоть утверждал, что это в интересах работы. Все мы были именно советским народом. В большинстве своём добросовестно выполняли инструкции по правилам поведения, которых было много – секретных и несекретных. Ещё на стадии оформления нас вызывали в ЦК КПСС, и там, в отделе виз, инструктировали, затем инструктаж проводился на всех инстанциях. На каждого из нас писали несколько характеристик: служебная, партийная. Заводилось выездное дело. Нижестоящие инстанции должны были гарантировать вышестоящему начальнику возможность написания рекомендации с формулировкой «Достоин работать на судах заграничного плавания».

Перед каждым заходом инструктировали всех. На каждый порт была ориентировка, что можно ожидать нежелательного. И под этим напором многие верили: действительно, за рубежом нас пытаются провоцировать к побегу с помощью сбежавших диссидентов и работников разведки. Тогда мы ещё не догадывались, что наш строй не самый лучший.

Первое впечатление от Гибралтара было, как от выставки. Казалось, что её сделали специально для нас. В нашей стране таких витрин не было. Деньги здесь позволяли иметь все. Покупатель с деньгами – властелин в магазине. Продаве –вежливый, но жуликоватый слуга. Уже позднее, в Лас-Пальмасе, мы столкнулись с людьми, которых называли изменниками Родины.

Встреча произошла на выходе из порта в город. Он встречал увольняемых, держа журналы с фотграфями трижды Героя социалистического труда Сахарова и Солженицына. Вид такого человека не говорил, что он живёт в достатке, скорее он выглядел как-то безнадёжно уставшим человеком. Нам было интересно посмотреть журнал. Образы Сахарова и Солженицына в то время для большинства из нас были крайне неприятны. Первый был сдвинувшийся учёный, а второй – трус, за что сидел, и поэтому зол на Партию и Правительство. А его повесть «Один день Ивана Денисовича» — не что иное, как тюремный гимн матерщине. Архипелаг Гулаг мы знали только по откликам советской прессы.

— А зачем вы нам принесли эти журналы? Спросил один из нас.

— Я просто хочу, чтобы вы знали правду. Вы почитайте и можете их выбросить.

— А какая там правда? – с неприязнью спросил один из группы, а другой продолжил:

— Если один должен быть в психушке, а другой трус. Нам не нужен ваш журнал.

Мы ушли. Потом наши рыбаки рассказывали, что они ему набили морду. Мы жалели, что не сделали этого.

В Канаде, в Галифаксе, к нам приходил старик, ему было много лет. По его рассказу более восьмидесяти. Он был участником событий 1905 г., служил в казаках и участвовал в разгоне демонстраций в Москве. Во время одного из них он отказался стрелять в демонстрантов. Урядник его жестоко наказал. Он сбежал со службы, скрывался, а потом эмигрировал в Канаду. Здесь у него свой дом, два сына-бизнесмена, жена умерла давно. Он на пенсии, живёт один. Дети и внуки проявляют к нему мало внимания. Ему очень хотелось бы съездить домой в Орловскую губернию, но там никого нет. А здесь он чувствует себя очень одиноким и рассчитывает только на себя.

Он говорил, что нет в Канаде уважения к иностранцам, всегда они на вторых ролях, на хорошие работы их не берут. Рассказывал у нас в столовой и с аппетитом кушал украинский борщ. Его было по-человечески жалко. Но если он заводил разговоры о том, что у нас многих сажают в тюрьму по совершенно непонятным ему причинам, за какие-то недовольства правительством и что много приезжает людей, бежавших из Союза. Им не разрешают выехать нормальным путём. Люди, слушающие, сразу настораживались и старались уйти побыстрее. В следующий его приход, был найден повод его не пустить.

Каждый заход анализировался в основном замполитом и перпомом. Цель анализа – показать стремление подорвать нашу идеологическую, самую верную основу. И мы верили в это. Ещё при подходе к порту мы уже были наэлектризованы зарядами на отталкивание. Обилие собраний, лекций, семинаров, конспектирование первоисточников, выступлений наших вождей и руководителей делали своё дело. Тем более, что других источников знаний общественных наук нам никто не давал. Мы писали три конспекта, раскрашивая страницы цветными карандашами для того, чтобы проверяющие меньше вникали в смысл написанного. В большей части это было формальное переписывание c целью получения текста убедительных размеров для проверяющего.

Писали конспекты, так или иначе, мы все. Ну, если конспекты начальника ЦУКОСа генерал-полковника Карася председателем проверяющей комиссии ставились нам в пример, кто из нас решится пренебрежительно к ним относиться. Писать их было мучительно и тошно. Эти материалы задерживались в голове только на время семинара и, как показали события девяностых годов, жизненных испытаний не выдержали.

Неумолимые чары адмиральского часа растворяют неприятные воспоминания и наполняют экран сновидений замечательными сценами, которые так и просились в стихи.

 

Приснился сон:

Волна крутая,

Под пеной катится, играя.

А на волне, на пенном троне,

Сидит красавица в хитоне.

 

Златы волхвы во брызгах блещут.

Фалды одежды чуть трепещут.

Луч, отражённый золотой

В волне играет с бирюзой.

 

Она смеётся! Зубы белы!

А облака, как хор капеллы,

Теснятся. И за рядом ряд

Так против солнышка стоят.

 

— Куда спешишь? – я вопрошаю.

Она в ответ: А я не знаю.

Эол прислал ветры за мной,

С игривой голубой волной.

 

Они везли меня в карете,

Да вот, утихли. По примете

Ты, может быть, один из них?

Я знаю – ветер мой жених!

 

Ах, Чудо-Дева! Рад бы был

Наполнить шёлк твоих ветрил!

Но! Я не ветер. Я туман.

Жених твой – для меня тиран!

 

Он рвёт меня в куски и клочья,

И с ним сражаться нету мочи.

Он пенит волны, гонит тучи,

И валы бьёт о брега кручи.

 

— О чудо - Дева! Ты поверь,

Туман – причина для потерь.

Бродяга-Ветер вдруг вернулся.

Сон мой пропал. И я проснулся.

 

В иллюминаторы льёт свет.

Ни девы, ни тумана нет.

 

И всё-таки жить хорошо! Сажусь за стол и заполняю лист бумаги событиями этого дня в разные годы. Они были вехами моего пути.

23. 09.1958 г. был произведён первый пуск РН «Восток» с лунным объектом Е-1, получивший имя «Луна». Программа Е-1 предусматривала попадание в Луну и доставку вымпела СССР на её поверхность. РН «Восток» создана на базе МБР Р-7, добавлением 3-й ступени. Начиналось освоение лунных расстояний и покорение Луны. Объект летел к Луне прямо со старта. Позднее запуск к Луне осуществляли с орбиты ИСЗ.

В этот раз пуск был аварийным. Из-за возникших продольных колебаний ракета разрушилась после старта.

 

23.09.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«День прошёл в работе с береговым узлом связи. Четыре телеграфных канала и один телефонный. Должны их отработать. На 28 сентября планируется работа. По ним пойдут целеуказания, а от нас – траекторные измерения. Обязательное условие, по двум каналам траекторная информация должна совпадать. Антеннщики из отделения Павленко обалдели от проверок целеуказаний на совпадение. Ельяшевич с кубинцами из Минсвязи мотаются на узел связи. Кубинские проводные линии прокладывали ещё американцы. Они хреновые. В Союзе будем брать радиорелейку. Наша спутниковая связь пока не работает. Не все поставлено. В Союзе такая же картина.

Плохо, что мастер отказался брать женщин. Мужики-уборщики равномерно распределяют грязь по всей территории. Веник и ведро с совком в коридоре у двери поставят, а сами дрыхнут в своей каюте. Камбуз, буфетчики и официанты – запущенный свинарник. В душ и туалет многие идут по коридорам голыми. Ещё только 2 месяц рейса. Что будет через 3! Ходят слухи, домой пойдём в декабре. О! Вспомнил. Надо писать домой. Во вторник повезут почту в Посольство. Осталось 3 дня. Завтра выходной. Обещали автобус от Интерклуба и от наших вояк. Все, сажусь за письмо Зайке».

О. Расторгуев.

 

23.09.1968 г. НИС «КВК». Куба. Гавана. НЭ – Поздняков. КМ –Матюхин.

«Подводим итоги работы по «Зонду-5», провожаем ОГ. Иногда ездим к ним в отель «Гавана Либра». Там в роскошных номерах пьём прохладительные напитки и нашу водку. Американцы умеют строить хорошо. Правда, отель уже имеет заметные потёртости. В городе все дома красивые и непохожие друг на друга. Но просматриваются не ухоженность и бедность. Много портретов Че Гевары и Хосе Марти. Флаг Кубы и портрет Фиделя – обязательные атрибуты жилья и любого заведения.

Планируется переход в Сьенфуэгос. Там отдохнём. Слушаем Высоцкого, смотрим мультики.

Из дома получил радиограмму. В Симферополе отличные фрукты и прекрасное море. Тамара сообщает, что ездит с ребятами в Саки на пляж. Хочется домой. Надо написать письмо и отправить. В Сьенфуэгосе сделать это трудно. Интересно, будут награждать нашего брата за «Зонд-5»?

Вчера сидел у Шевченко в каюте. Он теперь старпом. Как всегда наши разговоры замыкались на будущее. У него грандиозные планы. Хочет защитить кандидатскую диссертацию. Ум у него аналитика, а память феноменальная. Слушаю его с удовольствием. Ему очень помогает Миша Куражов, представитель навигационного института. Штурманское дело знает отлично и занимается разработками проблем использования космической навигации и других средств для наших НИСов. Когда собираемся вместе, Миша обязательно предложит для тёплой беседы окропить умы нектаром. Так он называл спирт, настоянный на перепонках грецских орехов. Отмечаю, Алексей стал осторожней в этом деле. Он начинает держать дистанцию. Пока молчит, но, думаю, готовится в капитаны. Он достоин этого».

О. Павленко.

 

В своих дневниках ничего не меняю. Иногда дополняю тем, что вспомнил. Хочется пофантазировать, но делаю себе внушение: лишнего не допускать. В чужих дневниках отсутствующие даты не заполняю. Как они написаны, так и переношу в книгу.

 

23.09.1975 г. НИС «Моржовец» Атлантический океан. Северные тропики. НЭ –Бонах. КМ – Радченко.

«Лежим в дрейфе. Ждём работу с «Космосом-772». Планируемый запуск 25.09, четверг. Надежд на удачу больше, чем в понедельники. Проводим частные и комплексные тренировки. От них уже оскомина, потому что с переносом работы количество их увеличивается. Бонах ищет варианты усложнения и разнообразия задач, решаемых на тренировках. То устроит помеху принимаемому сигналу, и дешифровщики мучаются с определением параметров. То судно вынуждено отклониться от заданного курса и антеннщики в систему наведения должны вводить поправки, не потеряв объекта. Особое внимание на сроки выдачи телеграмм.

Рыбалка остаётся лучшим средством против синдрома неизвестности. Поймал три хороших окуня, и этим удовлетворился. Сегодня турнир по «козлу». Погода не портит настроение. День солнечный».

Б. Сыровой.

 

И снова Борис Сыровой, но уже через 10 лет и на борту НИС «Космонавт Юрий Гагарин»

 

23.09.1985 г. НИС «КЮГ». Северная Атлантика. Район Ньюфаундлендской банки. НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев.

«Второй день солнечный и тихий. Большими стаями ходят дельфины вокруг судна. Рыба на удочки не идёт. В 11.30 близко подошли 3 кита. Чёрные бугры двигались метрах в тридцати по правому борту. Периодически выбрасывали фонтаны. Двигались по-деловому. Вахтенный штурман объявил по громкой связи, и народ высыпал на палубы. Появление любого предмета или обитателей океана будоражит всех. Оживляется весь коллектив. Замечаю, у многих светлеют лица, настроение улучшается.

Сегодня были неожиданные гости. Прилетело много птичек, очень похожих на воробьёв. Такие же серые, а на головке 3 тёмные коричневые полоски. Будто они в шлемах. Особенно много их на корме, у мусорного ящика. Тут же народ стал выражать им сочувствие. В нескольких местах рассыпали крупу, хлебные крошки, поставили миски с водой. Пробудилось чувство заботы о слабом существе. Были удивлены появлением ястреба. Он уселся на кормовую связную антенну и высматривал жертву. Потом сорвался, упал вниз, пронёсся над мусорным ящиком и вернулся на старое место уже с птичкой. Только перья сыпались сверху. Один из рыбаков прокомментировал:

- Кто-то ест отходы, кто-то ест детей природы, - и, вытащив скумбрию, добавил: Мир живой на том стоит, что всем движет аппетит.

После 15.00 выходим на работу. На «Салюте-7» готовятся к возвращению Джанибеков и Гречко. Посадка 26.09, значит, 25.09 горячий будет денёк. Пока все идёт нормально».

Б. Сыровой.

 

Вот, кажется, и все, что у меня есть за этот день.

 

Зазвонил телефон. Капитан. Голос с весёлыми интонациями поинтересовался, чем занимаюсь. Понял, мастер сегодня может уйти в штопор, и вывести его будет стоить больших усилий. Он рвался ко мне в гости. Для него было главное – прорваться на мою территорию. Здесь дожмёт. В этом он был уверен. А мне никак нельзя было допустить этого прорыва. Все запасы спиртного, кроме тропического довольствия, были у меня в шкафу. Он это знал. Это его раздражало. Мастер проявлял терпение и мужество не обсуждать этот вопрос.

Мне не хотелось давать ему повод сорваться, так как не был уверен в своей твёрдости отказать ему. Его напор я уже испытывал. Сказав, что ухожу купаться, я рассчитывал, что он не решится выходить на люди. Он продолжал искать пути к встрече. Как только в трубке установилась тишина, повторил, что я иду в бассейн, и положил её.

У бассейна собрались все, свободные от вахт. Пожарный помощник и доктор были тоже здесь. Старший механик боролся за стройную фигуру с помощью штанги и гантелей. В бассейне купались две буфетчицы. Они были молоды и привлекали любопытствующие взгляды всей мужской братии. Матросы и мотористы, молодые ребята, стояли вдоль леерного ограждения и комментировали действия пловчих.

До позднего вечера я пребывал в режиме блуждающего объекта и не реагировал на объявления по громкой связи:

— Товарищу Павленко позвонить капитану. После ужина интерес ко мне мастер потерял. Никакой активности он не проявлял.

 

МГП «Экос-Конверсия» в поисках места в рынке.
НИИ-4, наперёд разрабатывало задел под лунный флот.
На полёт «Аполлона-11» наш ответ:
– У них «Луны-16» ещё нет!

 

24.09.1994г. Курс 183°; φ=18°59'N; λ=17°28'W; ветер 350°, 6 м/сек; море 1 балл; P=759мм; Твоз=25°; Твод=30°; Н=2230 м; S=308 миль; L=4078,7 миль.

 

— Ночью на траверзе левого борта прошли Дакар – столицу Сенегала, – доложил вахтенный помощник. Русской речи неслышно было на УКВ. Эстонцы больше переговариваются на своём языке. Только матерятся на русском, – с гордостью, как мне показалось, прокомментировал вахтенный помощник.

— Здесь всегда было очень много советских рыбаков. Теперь это латыши, эстонцы, литовцы на бывших советских судах. Русских судов почти нет, – дополнил я и продолжил:

— Во время рейса «КВК» в Абу-Даби здесь мы брали рыбу на эстонской рыболовецкой базе «Дариус». Капитаном и старпомом были русские. Встретили они нас хорошо. Мы им привезли водку. Нам дали рыбу. Она нас здорово выручила на обратном пути и во время стоянки в Питере. Ты должен помнить это, Вячеслав.

— Да, я помню! Рыба была у нас и на первое, и на второе. Розов, наш пятый помощник, даже предлагал понемножку взять домой.

— Когда возвращались в Питер, то в этом же районе связались с «Дариусом» по радио, и мастер сказал, что ему запретили встречаться с русскими сулами. Были большие неприятности с эстонским экипажем после нашего визита. Капитан «Дариуса» не стал ничего разъяснять. Пожелал нам счастливого плавания и связь прекратил.

— Не жалуют нас прибалты. Они и при Советском Союзе исподлобья на нас смотрели. Был я у них несколько раз. Ездил с родителями, как они говорили, за границу, – с сожалением сказал вахтенный матрос.

Мне стало грустно от этого разговора. Я спросил у Славы, звонил ли капитан.

— Раз звонил, как я только заступил. Попросил узнать, почему ваш телефон не отвечает. Позвонил электромеханику. Он мне сказал, что вы телефон отключили. Я позвонил капитану, но он тоже не ответил.

— Ладно, не волнуйся. Телефон действительно я отключил. Ночью мастер снова агитировал меня на встречу. Решительность у него была такая, что, сказав ему: я очень занят, отключил телефон.

В рубке все у дел. Доктора и пожарного помощника где-то носит. Мелькнула мысль: а на крышу рубки редко кто забирается. Вид с крыши рубки очень хороший. Полезу и отсижусь некоторое время. Путь туда очень короткий: выйти на левое крыло мостика и по вертикальному трапу подняться метра на 3 м – и площадка, над которой нависает носовой шар. У основания шара всегда лежал закреплённый деревянный брус. Зачем он тут лежал, я не знаю, но мне кажется, он был здесь всегда. Я уселся на него. Увидеть меня можно, только поднявшись сюда. Слева и справа на углах рубки стояли колонки от антенн телеметрической радиостанции. Между ними стояла тумба магнитного компаса. И ещё торчали по бортам объективы приборов ночного видения. Мы их называли перископами. Они здорово увеличивали. Когда мы проходили Босфор, то я поднимался в рубку, забирался на кресло и рассматривал берег. Заглядывать в освещённые окна домов было интересно. Скорость судна позволяла видеть события достаточно долгое время. Были случаи, происходящее за окнами предполагало трагедию. Весёлое застолье вызывало зависть – живут же люди! После такого просмотра появлялось желание вернуться домой.

Сегодня нет берегов. В обозримом пространстве только звёзды в разрывах облаков. Луны нет. Сплошной мрак. Предаюсь размышлениям: и вот снова «КВК» идёт мимо Дакара. Только теперь, он никогда не вернётся в Питер. Никуда он больше не поплывёт.

Часто брожу по палубам, откручиваю проволоку на дверях лабораторий и кают (замки сломаны или сняты), смотрю на разграбленную аппаратуру, опустевшие захламлённые каюты, и невольно вспоминаю прошлые годы, людей, с которыми жил и работал, возвращаюсь к нашим проектам, к нашим несбывшимся надеждам.

Когда в июне 1990 г., заменили одесский экипаж ленинградским, оптимизм был настолько велик, что заразил не только экипаж. Начальник БМП В.И. Харченко обещал поддержку. Быстро прошли бюрократические рогатки и учредили малое государственное предприятие «Ленинградский Аэрокосмический центр Экологии». МГП ЛАКЦЭ «Экос-Конверсия».

Первое наше испытание состоялось при организации жизни судна в порту. Сначала думали писать руководству Пароходства и порта. Прохождение писем по всем бюрократическим уровням по времени предстояло долгим и нудным. Каждый уровень требовал ответа: а что он будет иметь с этого? Желание что-то иметь начинало приобретать значение основной движущей силы и требовало больших материальных затрат.

Решено было проникать в структуры порта по службам и решать каждый вопрос на исполнительских уровнях. Здесь наши возможности были больше, и, как правило, решались дружеским «бутыльбродным» путём. Отдать надо должное первому капитану Смеянову и членам экипажа, ленинградцам и одесситам, которые остались на судне. Они практически решили все вопросы обеспечения эксплуатации.

Из Одессы были члены машинной команды и несколько человек обслуги, те, у кого были проблемы с работой в Одессе. Украина шла к самостийности, и ей было не до тех, кто временно был прописан в Пароходстве. Они теряли свои рабочие места первыми, следовательно, и все надежды получить жилье в Одессе, устроить свою жизнь к пенсии.

2 500 000 рублей спонсировали (очень модное слово тех времён) учредители ЛАКЦЭ. Эти деньги были вложены в ремонтные работы, обеспечивающие получение класса регистра, и подготовку судна к реконструкции. В сентябре НИС был поставлен в док Велещинского на Кронштадтском судоремонтном заводе. Завод подчинялся ВМФ и переживал те же невзгоды, что и все государственные предприятия.

Перестройка проникла и сюда. При заводе организовалось несколько кооперативов, которые позволяли ему хоть как-то обходить действующие правила и законы социалистического командного метода руководства. Кооперативы, в первую очередь, стремились обеспечить как можно большую зарплату. Средств на развитие производства практически не направлялись. Сдавая в аренду помещения и мощности, завод получал какие-то деньги, а руководство — добавку к своей зарплате. С одним из кооперативов, по предложению главного конструктора проекта Певзнера, от НПКБ, был заключён договор на выполнение работ.

Ефим Абрамович занимался «КВК» ещё при разработке первого проекта, вернее, конструкторской документации переоборудования т/х «Геническа» в 1967 г., а впоследствии, участвовал в разработке двух проектов модернизации «КВК» по заказу Центрального управления космических средств (ЦУКОС) МО. Так что опыта у него было достаточно, чтобы мы могли доверить разработку документации на первые технические мероприятия по проекту переоборудования «Комарова».

Он познакомился с нашими предложениями, и стал активным и полезным участником нашей команды. Он помог заключить выгодный для нас договор с НПКБ, возглавил разработку проекта, подключил к работе по вопросам комплектации оборудованием отдел Н.В.Стрельникова из ЦНИИМФа.

Ефим Абрамович почти все застойные годы был ведущим инженером по конструкции корпуса, имел хорошие знания и опыт по созданию военных судов. По характеру он человек скрытный, своё мнение высказывать не торопится, да и не всякому скажет. Вид у него — типичный еврейский: слегка помятый, хороший костюм, добротные нечищеные ботинки, взлохмаченные остатки шевелюры и нестриженые ногти. За годы работы в НПКБ он не сумел пройти барьеры пресловутого 5-го параграфа, а энергии, знаний и желания что-то сотворить самому накопилось просто через край.

Перестройка вдохнула надежды и высветила пути раскрытия своих возможностей. Наши идеи по ЛАКЦЭ ему понравились, и он с большим желанием включился в наши заботы, но согласиться работать опять в каких-то рамках он не мог, требовал полной самостоятельности. Он хотел, чтобы ему ставили задачу и принимали результат, а в промежутке он действует самостоятельно. Работать начал активно и напористо, под себя подминал всех. На этой почве стали возникать разногласия между Ефимом и экипажем. Капитан не хотел быть послушным исполнителем.

В это время стали появляться первые предприниматели, заинтересовавшиеся проектом ЛАКЦЭ. На судно приезжали представители различных фирм и банков. Карманы их были набиты визитными карточками с вензелями и непонятными названиями каких-то международных концернов, корпораций, фирм. Сначала мы их принимали за компетентных специалистов и взахлёб излагали наш проект. Как мы были наивны. Нам казалось, экологические проблемы стали основой деятельности всех промышленных и государственных организаций мира. Угроза термоядерной войны предотвращена паритетом ракетно-ядерных сил. Мы развешивали наши плакаты и чертежи, выставляли модель судна и убеждали очередного гостя.

На первые встречи, как правило, ходила ударная команда: Варганов, Лагодин и Павленко. Привлекались и другие специалисты, ведущие отдельные направления. Как правило, я докладывал историю для придания закономерности нашей миссии и возбуждения у слушающего чувства масштабности поставленных задач. Варганов излагал перспективы с намёком на сильные и надёжные связи во всех сферах, относящихся к нашим интересам. Лагодин вступал в действие, когда нужно было демонстрировать содержимое нашего судна.

Встречи сначала заканчивали посильными по тем временам угощениями. Иностранцы очень сдержанно относились к последней части, а россияне – всегда с удовольствием. Переводчики, как правило, с трудом переводили, и поэтому наш восторг от собственных идей, видимо, ими не передавался. Потом мы поняли: эмоции вообще не переводят. Зачастую гости выжимали стандартные улыбки и вежливо кивали, при переводе. Больше всего им нравилось ходить по судну и спрашивать: сколько кают, сколько трюмов, сколько можно взять груза и т. д. Потом они благодарили за приём, просили дать им материалы по нашим предложениям и скромно спрашивали:

— А сколько стоит наша реконструкция?

Тут мы называли стоимость, а она, по нашим первичным оценкам, колебалась около цифры $40 000 000 США. У наших гостей наступала некоторая заминка, они переспрашивали переводчика и внимательно следили за автором этой информации. Получив подтверждение, сглатывали ком, доставали платок, вытирали что-нибудь и говорили:

— Очень интересный проект. Пробежав взглядом по столу, они спрашивали:

— А у вас есть бизнес-план? – после паузы продолжали. Если можно посмотреть, то мы хотели бы это сделать. Договаривались о следующей встрече. Они брали все и с улыбкой, но уже не стандартной, а снисходительной, покидали нас. Как правило, вторых встреч не было.

Были действительно заинтересованные иностранцы. Они встречались с нами несколько раз, возили предложения на экспертизу на фирму. На последней встрече они задавали вопрос:

— Если вас кредитуют, как вы вернёте кредит и процент?

Сначала нам казалось, возврат очевиден:

— На судно такого назначения будет огромный спрос. С экологией дела обстоят плохо. С атомной угрозой все решено, и поэтому, все ресурсы пойдут на решение проблем экологии. Тогда следовал вопрос:

— А кто потребители вашей информации?

Мы видели, наши ответы их не удовлетворял. Контакт нарушался и, как правило, больше не восстанавливался. Мы бросились на поиски ответа. Между нами были разногласия по цене. Решили не травмировать партнёров и перешли на поэтапное построение финансирование работ. У нас зазвучала цифра 10 – 15 миллионов $ США. Реакция визитёров стала более-менее нормальной. Поиски ответа по возврату кредита нас отрезвили. Первое, в чём мы убедились: все потребители нашей информации не имеют таких средств, чтобы оплатить. Многие потенциальные потребители видели возможность использования информации в будущем. Возможность возврата кредита при такой ситуации становилась весьма проблематичной, а отсюда следовала и проблематичность его получения.

Так мы учились по-русски на собственных ошибках. Наши бизнесмены разговор вели иначе. Они интересовались ценой судна на рынке и направляли все свои действия на приобретение его в собственность. А проще, дешевле купить, а продать дороже.

Положение наше было очень шаткое. На оплату экипажа и поддержание судна в соответствии с требованиями Регистра СССР в рабочем состоянии деньги надо было находить практически ежедневно. Мы начали продавать лишнее имущество и различные механизмы устройства, снимаемые по проекту переоборудования. Здесь Певзнер развернул всю накопленную за долгие годы сдерживания энергию. Напор его был столь велик, что капитан заявил: состояние судна под угрозой потери разрешения Регистра на плавание. Проще сказать, капитан поставил условие: либо он, либо Ефим. А идти в море мы могли только с капитаном. Пришлось с Певзнером нам расстаться.

1991 г. шёл к концу. Капитан Смеянов и большая часть экипажа поняли: планы развития «Экос-Конверсии» превращаются в несбыточные грёзы. К концу осени капитан и большая часть экипажа уволились. Остались те, кто не мог устроиться на работу или кто ещё на что-то надеялся. Стояли мы в порту на 33-м причале.

Где-то в коридорах мэрии Варганов рассказал о нашем судне и о проблемах ответственному работнику. Видимо, рассказ его был достаточно интригующим и озвучен в нужном месте в нужное время. Тогда в тех же коридорах бродил некий суданец, представлявший бизнес Арабских Эмиратов. Как потом оказалось, это был арабский Бендер. В отличие от него он отбирал деньги у государства через чиновников, рвавшихся в рыночную экономику.

В средине декабря «Экос-Конверси» получила письмо за подписью высокого начальства мэрии. Нам предлагалось заключить договор с эмиратской фирмой «Аль-Сакайя-Груп» на доставку экспонатов ленинградских предприятий в Арабские Эмираты на нашем судне. Порт назначения Абу-Даби. Для нас это было как манна небесная для евреев во время поисков земли обетованной. Это предложение надо было делать быстро, так как манна небесная, если не используется сразу, – портится или тает на солнце. Мы делали все, чтобы этот поход состоялся.

30 декабря был заключён договор. Выставка «Продукция Санкт-Петербурга – Абу-Даби-92» открывалась в первых числах февраля. Разрешение Регистра у нас было. Все остальное зависело от нас и совместной Санкт-Петербургской и Суданской фирмы «Сансуд» — представителя эмиратской фирмы в Санкт-Петербурге. Мы почувствовали запах живых денег. Несмотря на новогодние дни, все мы с огромным желанием раскручивали работы по формированию экипажа и организации погрузки. До февраля оставался месяц, а в Абу-Даби ещё надо было дойти через четыре моря и два океана.

Как мы смогли найти капитана, собрать команду, принять на борт топливо и техническое снабжение, продукты, погрузить экспонаты 64 предприятий нашего города — вспоминать не буду. Эта тема должна быть в рассказе о нашем походе в Эмираты.

22.01.1992 г. вышли из Санкт-Петербурга курсом на Абу-Даби через Суэцкий канал. Я испытывал чувство гордости и огромной удовлетворённости за весь наш коллектив. Ещё бы, «Космонавт Владимир Комаров» вышел в рейс! Он снова начал жить! Все коллизии подготовки к этому рейсу были позади. Появилась надёжа, положено начало движения к успеху. Мы оставались ещё наивными мечтателями. Жизнь нас сурово поправила. Вместо еврея Моисея у нас оказался суданец Васила. Манна небесная вскоре частично растаяла, а частично испортилась. Путь наш вместо страны обетованной, в конце концов, ведёт в Индию, где «Комаров» станет хлебом насущным для индусской нищеты, самой дешёвой рабочей силы. После «бичинга» его разделают на металлические части и продадут, а оставшийся киль поглотит песок.

Размышления мои прервали разговор на крыле и объявление по громкой связи. Меня просили позвонить на мостик. Наверное, проснулся мастер и жаждет меня видеть. Я осторожно спустился на крыло и зашёл в рубку. Там уже были доктор, пожарный помощник, старший механик и начальник радиостанции.

— Вас просил позвонить капитан, – сказал вахтенный помощник. Он уже несколько раз звонил.

— И нам всем по нескольку раз звонил, – сказал старший механик.

— Разве можно так поступать? – с лукавым беспокойством заговорил доктор. Скрылись куда-то и ни слуху, ни духу. А может?... – доктор ухмыльнулся, стал осматривать всех нас по очереди, как бы отыскивая, что же может быть.

— А может, вы занимаетесь подготовкой к приёму Нептуна и в своих кладовых считаете запасы вин и сластей? – усы доктора поплыли к ушам от широчайшей улыбки. Капитан волнуется, каким нектаром он наполнит кубок Нептуна при встрече? В своих кладовых он, кроме шипучих вин, ничего не видит.

— Анатолий Иванович! Кончай ёрничать, – думаю, о Нептуне он ещё не беспокоится. Встреча с ним состоится аж 27 сентября.

Судовой телефон разразился трезвоном. Вахтенный помощник передал мне трубку. Я услышал голос капитана:

Он был наполнен энергией и нетерпением. Честно говоря, я не хотел этой встречи и, может быть, даже остерегался его умения додавить собеседника. Понимал, что добиваться своего он будет при любом ходе нашей встречи.

— Я вас приветствую, господин директор! Когда вы будете у себя в каюте?… Есть несколько тем для разговора.

— Вы знаете, Владимир Львович, я сейчас иду в библиотеку вместе с участниками подготовки праздника перехода экватора. Давайте встретимся после обеда, в 17.00.

Трубка молчала. Слышно было, что мастер с кем-то тихо разговаривал. Я услышал только фразу: Я тебя очень прошу – кому он это говорил, я не понял, но тут же в трубке с оттенком обиды было сказано:

— Ну, как вам будет угодно!

Разговор был закончен. Все присутствующие в рубке слышали мой ответ, и Владимир Степанович тут же продолжил этот спектакль:

— Значит, я приглашаю главного чёрта и виночерпия в библиотеку и всех, кто присутствовал на мостике, кроме вахты, конечно. Очень важно именно сегодня обсудить предстоящие празднества.

— Вот, Степаныч, ты всегда умеешь вовремя унюхать, где жареным пахнет! – тут же среагировал доктор. За это и чтит тебя плавающая братия.

—  На что ты намекаешь, лекаришка? Первый раз попал в свиту по своей специальности и уже ветеранам делаешь намёки. Наша братия ходит, а плавает дерьмо. Рано я посоветовал Нептуну взять тебя в свиту. Лекарем может быть только крещёный моряк! – выдал Степаныч доктору, и c видом человека, подобравшего окурок, брошенный каким-то шалопаем мимо урны, пошёл собирать народ. Степаныч, конечно, не мог пропустить случая, пощекотать нервы доктору. Так уж сложилось, что свои тёплые отношения они украшали подначками и хохмами.

В библиотеке собралось много народу. Об этом позаботился Владимир Степанович, пригласив всех персонажей свиты Нептуна. Он выбрал роль цирюльника, потому что в кладовке помполита нашёл все аксессуары этого персонажа. Такая активность очень меня обрадовала и вселила надежду на удачное проведение праздника. Обсуждали каждую персону свиты. Оговаривали их действия и внешний вид. Предводитель чертей, Миша Кривоносов, уже подобрал себе команду и демонстрировал их наряды. Предметом, скрывающим лицо чёрта, был женский чулок. Под него на нос надевался любой подходящий предмет и получался ужасный вид. Хвосты делались из обрезков канатов. Мечи, сабли, трезубцы и все остальное изготовлялось в силу фантазии автора. Обсудили порядок проведения праздника. Решили 26.09 провести репетицию. Закончили разговоры после обеда возле бассейна.

Вернувшись в каюту, не стал звонить капитану, посчитав, что он угомонился. Сел за описание событий, состоявшихся в этот день и касающихся истории НИСов. Работалось с удовольствием. Кажется, я побеждаю свой аппетит. С сегодняшнего дня решил бороться с лишним весом. Сделан первый шаг. Сегодня не завтракал и не ходил на обед. Такие попытки делал многократно, и каждый раз кто-нибудь совершал диверсию и срывал мои планы похудеть. Как правило, подрывную деятельность проводили юбиляры, новосёлы, неожиданные встречи, премии, календарные праздники и просто желание посидеть с друзьями. Вот уже лет 30 мой вес колеблется по этой причине плюс-минус 3 килограмма. Многие рассчитывают в рейсе исправить свою фигуру. Но, как правило, результат получался только в затянувшихся рейсах, когда сам организм отказывается принимать пищу, а психологическое состояние подбиралось к грани срыва.

Достал материалы за 24.09 и начал работать. Чувствую, как оголодавший организм вгрызается в излишки веса. Отключаюсь от этого направления и начинаю сортировать события этого числа по годам.

 

24.09.1962 г. Москва. Подписано Постановление ЦК КПСС и СМ СССР о создании сверхтяжёлого ракетоносителя Н-1 для выведения на орбиту ИСЗ и межпланетные траектории тяжёлых межпланетных кораблей (ТМК). Этим Постановлением сделан окончательный выбор и определён разработчик ОКБ-1 под руководством Королёва. Постановление определяло порядок и сроки разработки носителя и всей инфраструктуры обеспечения испытаний и эксплуатации.

Руководство НИИ-4 МО понимало, что 3-х ПИПов, созданных в 1960 г., для контроля второго старта автоматических межпланетных станций (ТМК) недостаточно, а техническое оснащение уже устарело. Морскому отделу Устинова и была поручена НИР «Разработка проекта плавучего измерительного комплекса с улучшенными эксплуатационно-техническими характеристиками». Научный руководитель НИР — Н.Г. Устинов, основные исполнители Ю.Е.Дежников, Е.В.Яковлев, А.А.Балан, А.Г.Масюк, Б.И.Колесник и другие.

Большая часть результатов НИРа были использованы в 1966 – 1984гг., при разработке технических проектов и создании НИСов предназначенных для обеспечения программ облёта Луны и высадки космонавта на её поверхность и кораблей измерительного комплекса (КИКов) для испытания МБР с разделяющимися ГЧ.

По результатам НИР в 1963 г. на Балтийском заводе, Ленинград и на Дальзаводе, Владивосток переоборудованы соответственно 2 рудовоза в КИК «Чажма»[27] и «Чумикан» и корабль связи «Чукотка» из состава ТОГЭ-4. Они были оснащены улучшенными радиотехническими средствами морского исполнения. Эти корабли образовали второе соединение КИК-ов под названием ТОГЭ-5. Корабли ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 обеспечили программы испытаний МБР и контроль параметров ИСЗ.

Об этом я пишу потому, что в 1962 г. официально в СССР о лунной программе ни в одном постановлении по космическим делам не говорилось. Разговор шёл о тяжёлых носителях и их возможностях.

В США программа высадки человека на Луну объявлена национальной задачей в 25.05.61г. со сроком исполнения до конца 1970 г. НАСА к этому времени определило принципы построения ракетно-космического комплекса «Сатурн-1» — космического корабля «Аполлон». Разработка и создание этого РКС (ракетно-космической системы) было доверены Вернеру фон Брауну, создателю первой БР (баллистической ракеты) ФАУ-1, применённой против Англии во Второй мировой войне. Уже в июле 1962 г. принята однопусковая схема полёта к Луне с высадкой 2-х астронавтов на её поверхность.

В СССР, в рамках задач по разработке тяжёлых носителей, проектно-конструкторскими подразделениями ОКБ-1 велись проработки марсианских и лунных вариантов использования. Национальной программы высадки на Луну советских космонавтов официально не было. Партией и Правительством ставилась задача: – быть всегда впереди американцев. Неудач у Советской космонавтики быть не может.

Головной НИИ-4 МО прозорливо использовал часть средств, отпущенных институту на разработку и создание носителя Н-1б, и задолго до решения Правительства об облёте Луны в шестидесятые годы создали фундаментальный задел для подвижных измерительных пунктов, определив основные требования к ПИПам и ПКИПам для программы облёта Луны. На основе их были разработаны проекты и созданы НИСы «КВК», «Боровичи», «Кегостров», «Моржовец», «Невель». Их назначение – обеспечить программу «УР-500К – Л-1» беспилотный и пилотируемый облёты Луны. Вторым этапом 1968–1971гг. были созданы «КЮГ» и «АСК» для программы Н-1 – Л-3, высадка одного космонавта на Луну.

 

24.09.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«Выходной сегодня планировался по полной программе. Поездка на пляж на автобусах. Автобусы не пришли. Позже сообщили: их не будет. Программу меняем. Едем на городском транспорте на военный пляж. Он нам знаком. С него мы начали знакомство с Кубой. Песо – 1 рубль, а рубль - почти 1,5$. Вынужденные потери валюты.

Народа на пляже немного. Кубинцы в большинстве отдыхают семьями. Любимый напиток - пиво. Купающихся кубинцев в это время мало. Они считают: вода 20° холодная. Для нас – что надо. Пошёл дождик, тёплый, как ладошки Зайки. Под дождик приняли по рюмке шила из наших запасов. Закусывали сухим пайком, выданным Формагеем (5-й помощник капитана). Бычки в томате, солёные огурцы, колбаса одесская (из конины, наверное). Купались до полного отвращения. Домой пошли пешком. Копейка доллар бережёт! Временами шёл дождь, но нам было это до фени. Шли почти 4 ч, километров 15. Находились за прошедшие 2 месяца. Теперь можно не ходить ещё 2. Шли по вечерней Гаване. В сумерках она становится уютной от разноцветных неярких огней баров и магазинчиков. Окна в домах почти все закрыты жалюзи, и на улицах только свет от фонарей, окон кафешек и баров. Почти везде слышна музыка из приёмников или небольших оркестров. Танцуют парами и в одиночку. Целуются не стесняясь, улыбаются, если взгляды встретились.

Первый раз попробовали кубинского пива. Продают его, как правило, охлаждённым во льду или из холодильника. Пиво понравилось, бутылочка 330 гм. Маловато. У нас по норме только пол-литра. Пришли затемно. Дождь загнал всех в помещение. Только вахтенный матрос у трапа. Ноги натёр прилично. Костя Бычков увидел мои ноги и сказал, что от дурной головы и ногам покоя нет. А мне эта встряска принесла всё-таки удовольствие, хоть ногам и больно. Сажусь за письмо Зайке. Вот так прошёл этот день».

О.Расторгуев

 

Да! Первый наш рейс. Все для нас было в новинку. И судно, и морская жизнь, и Куба – наш форпост возле Америки. Ожидание работы, и полная неизвестность! Когда же она будет? Мы были молоды и ожидали только успеха.

 

24.09.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«Пока стоим у рыбного причала. Прощаемся с оперативной группой. Пишем письма. Они летят прямо в Москву. Обещают скоро прилететь. Значит, что-то ещё будет. «Голос» много говорит о предстоящем запуске «Апполона-7». Запуск назначен на 11 октября. Может, и увидим его. От Кубы недалеко. Командир Уолтер Ширра уже дважды слетал в космос. Эйзель и Каннингем летят впервые. Носитель «Сатурн-1Б». Полёт по орбите ИСЗ. Первый пилотируемый на «Аполлоне». Экипаж был дублёрами у сгоревших в январе 1967 г. астронавтов. Может, следующий «Зонд» откроет дорогу нашим космонавтам? Оперы намекали на скорый приезд. Американцы сказали, когда полетят к Луне, а у нас ни гу-гу.

Завтра ОГ улетает. Лёша Харитонов обещал взять мои письма. Сказал, обязательно привезёт письмо из Москвы. Я дал ему мамин телефон. Сегодня едем к ним в гости. В Гавану прилетела наша сборная команда по волейболу, есть билеты на игру со сборной Кубы. Глажу брюки и рубашку, будем встречаться с земными людьми. Мы на судне все время на работе, и вид у нас рабочий. Привыкли к нашим женщинам, а они к нам, и прощают некоторую небрежность во внешнем виде. Когда наши женщины идут в увольнение, они так преображаются, что появляется желание, видеть их, идущими в увольнение. Наверное, они так же думают о многих из нас».

О.Павленко.

 

24.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан, якорная стоянка у острова Каргадос.

«Погода солнечная и тихая. Ездим иногда на остров. Собираем ракушки, камни, кораллы. Понемногу наш белый теплоход оседает под их весом, несмотря на расход продуктов, воды, тропического довольствия и топлива. Только я уже набрал более 10 кг. Некоторые набирают во много раз больше. Говорят, на презенты друзьям и командирам. Есть очень красивые, явно представляющие ценность, как сувенир. Шеф формирует подарочный фонд. По приходу он обеспечивает благоприятную обстановку общения с членами встречающей комиссии и портовыми властями. Ракушки зубатки, кораколы в виде скрученного рога просто завораживают. А какие красивые есть кораллы, особенно небольшие. Поймал лангуста. Препарирую и сделаю чучело. Алёша будет очень доволен.

Вчера утром получил телеграмму: «Письма получили. Алёша очень просит сбрить бороду. Целую. Нина». С бородой-то покончил ещё в начале сентября, так что, родной сынишка, не бойся, папа уже без бороды. Думал привезти домой неожиданный сувенир — бороду, а теперь только лангуста.

Помню, из Сингапура большое письмо посылал. Много было накопившихся вопросов и, конечно, переживаний. А вот телеграммка-то коротковата и суховата. Понимаю, длинную телеграмму не посылают, но хоть бы чуть-чуть теплее. Ну, что тут сделаешь? Досадно, что твоим письмам даже не рады. Настроение дрянь».

А. Турецкий.

 

На четвёртом месяце рейса у большинства обостряется чувство оторванности от семьи, от дома. Терпение не сглаживает чувства утраты чего-то земного, ежедневного и привычного.

 

24.09.1970 г. Впервые в мире возвращаемый аппарат (ВА) автоматической межпланетной станции (АМС) «Луна-16» доставил на Землю 105 гм лунного грунта. Впервые, но не первые. «Аполлоны -11и -12» доставили вместе 61 кг. Журналисты задают вопрос, стоило ли тратить такие деньги на программу «Аполлон» и рисковать жизнями астронавтов, чтобы привезти больше грунта. Анализ можно проводить и со 105-ю гм. Если бы «Луна-15» в июле 1969 г. доставила лунный грунт до возвращения «Аполлона-11», то этот вопрос был бы очень актуален. Мы впервые и первые.

Контроль старта «Луны-16» с орбиты ИСЗ 12.09.70 г обеспечивал НИС «Моржовец» в экваториальной части Атлантического океана, НЭ – В.Г. Никифоров, КМ – В.Я. Радченко. Это был 4-й рейс. Сообщение ТАСС принесло экспедиции и экипажу удовлетворение. Заканчивался 6 месяц рейса, Чувство причастности к большому и важному, удачно завершённому делу, придавало силы и настроение преодолеть оставшийся срок. Сыровой, к сожалению, в этом рейсе дневник не писал. Уверен, что возвращение «Луны-16» они отметили достойно.

 

24.09.75 года. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан, φ=11°N; λ=24°W.

«Завтра предстоит работа. Готовимся. Проведено столько тренировок, что, кажется, можем работать с завязанными глазами, кроме дешифровщиков, конечно. Им глаза дают работу голове и рукам. В свободное время купаемся. Погода хорошая. Зыбь баюкает. Заканчиваем первый круг спартакиады. Команда руководящего состава «АВЧУРЫ» (АВантюристы, ЧУдаки, РЫбаки) проигрывает по всем видам. Правда, не дошли ещё до «козла» и «шишбеша». Все ещё впереди!».

Б. Сыровой.

 

24.09.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Район острова Сейбл.

«День пасмурный. Солнца не видно. Туман плотный и низкий. С мостика нос просматривается плохо, а кормовая мачта почти не видна. Кажется, что антеннами разгребаем сплошную серо-белую муть. Тифон каждые 2 мин выбрасывает в эту муть надрывные крики-гудки, вахтенный матрос на баке бьёт в рынду. Работаем по «Салюту-7» – «Союзу-Т11». 6 витков. Работаем на ходу. Антенны локаторов крутятся. В перерывах между сеансами выходим на палубы. Судно ложится в дрейф. Любители – рыболовы пробуют ловить. Пока удачи мало. Начала движения домой осталось ждать совсем немного. Второго октября «Союз-Т11» вернётся на Землю. Дай Бог Кизиму, Соловьёву и Атькову мягкой посадки».

Б. Сыровой.

 

24.09.1985 года. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан, район острова Сейбл.

«08.00. Океан, как зеркало. Яркое солнце. Такой штиль бывает редко, чаще всего перед тайфуном или штормом.

Чайки, как утки, плавают на этом зеркале, даже не желают взлететь даже для поискать пищи. Наш «Юрий» стоит на якоре в ожидании 14.00, когда над нами появится орбитальная станция «Салют-7» с двумя «Союзами -Т13 и ‑Т14». Там сейчас 5 человек. Через 2 дня Джанибеков и Гречко на «Союзе-Т13» вернутся на Землю.

Прошёл контейнеровоз. Нарушил этот покой. Рыбаки наши в унынии. Клёва нет, поэтому чайки и сидят на воде. Моряки воспользовались перерывом, спустили плот и красят борт. Во время работы с «Салютом» все внешние работы прекращаются. Отработали все витки нормально. Перед последним витком к нам подошёл сухогруз «Антон Макаренко» ЧМП. Идёт в Чёрное море с грузом пшеницы. Мы передаём на него нашего старшего научного сотрудника Александра Струкова. Он поступил в аспирантуру. Спешит к началу занятий. Вот какие у нас есть люди! С ним идут в Одессу наши письма в солидном пакете. Счастливого ему пути и удачи!».

Б. Сыровой.

 

После ужина сел писать сценарий для праздника. Работал до вечернего чая. Потом ходил в бассейн. Погода соответствует северным тропикам. Влажность и духота к вечеру уменьшилась. Вода в бассейне тёплая – плавай, сколько пожелаешь. Все свободные от вахт собрались на корме. Разговоры шли вокруг предстоящего праздника. Кто уже проходил экватор, делились воспоминаниями, предлагали репризы и сценки. Кто был некрещёный, любопытствовали об этой процедуре и особенно прохождения чистилища.

Я был удовлетворён искренним любопытством к древнейшему морскому ритуалу и желанием поучаствовать в нём. Самое главное, праздник интересует всех, а значит, все нацелены на хорошее его проведение. Появились первые кирпичики в фундамент создания коллектива. Ещё нам быть вместе более 30 суток.

 

Экология – не коммерческое дело.
Дуэль с мастером.
На «глухих» витках связь ЦУП – МКС пока через американский ретранслятор TDRS

 

25.09.94 г. Воскресенье. Курс 155°; φ=08°49'N; λ=16°06'W; ветер 340°, 6 м/cек; Твоз=26°; Твод=31°; V=12,9узл; S=318,8 миль; L=4357,6 миль.

 

Прошли Конакри, столицу Гвинейской республики. В этом порту мне пришлось побывать дважды. Первый раз на «КВК» в марте 1971 г. с миссией оценки пригодности порта как рабочей точки обеспечения программ Л-1 и Л-3. Второй раз в октябре 1983 г. на «Маршале Неделине» при переходе в Петропавловск-Камчатский, к месту постоянного базирования. Заход был вынужденный: лётчик вертолёта не выдержал корабельной жизни и свихнулся. В этот раз на берег сошёл только сумасшедший.

На мостике та же вахта и та же обстановка. Взяв координаты, отправился в обход по нашим постам. Что-то меня тянуло в эти заброшенные и разорённые теперь хранилища чудес космической техники. Иду по шлюпочной палубе. Вода 31°, влажно. Воздух такой же температуры, неподвижный. За день судно нагревается и остывает до утра. Кондиционер не работает, и вся надежда на встречный ветер, а он пока попутный

Мои путешествия по судну возвращают то в давнее прошлое, то в события, связанные с последними годами. Калейдоскоп событий в нашей стране по своим краскам настолько разнообразен и неописуем в момент видения, что невольно приходится возвращаться к ним, так как не объяснить даже самому себе, почему и как складывалась судьба «КВК».

Кондиционера нет. Его сняли на кронштадтском судоремонтом заводе. Он был пароэжекторный, старый, требовал ремонта или замены. Реконструкция судна была нашей основной целью, и все, чем можно было её приблизить и превратить в реальность мы делали. Снято было по возможности все что можно, чтобы потом снизить затраты по демонтажу. Особенно настаивал на этом Певзнер.

Были и возражения. Некоторые говорили судно надо сохранить в полной его комплектации и пытаться привлечь к коммерческой деятельности так, чтобы зарабатывать хотя бы на его содержание. Были предложения перевозить коммерческие малогабаритные грузы: компьютеры, продовольственные продукты длительного хранения, автомобили и т.д. А мы посчитали: такие дела подорвут имидж судна, его научный авторитет.

Организовать ремонтные работы было гораздо труднее, чем демонтажные, да и наше финансовое положение было довольно зыбким. Деньги учредители переводили очень тяжело. Кое-что из снятого оборудования: дизели-генераторы, детали и устройства удалось продать. Получилось так, все взаимоотношения с заводом и кооперативом осуществлялись через Певзнера. Он познавал бизнес и стремился самостоятельно все решать. Он считал, добьётся нужного результата без участия капитана. Рассчитывал на близкое знакомство с руководством кооператива. Очень желал получить полезные практические уроки по бизнесу только в части реализации снятого оборудования.

Демонтажные работы велись полным ходом, а ремонт, кроме корпуса подводной части, шёл без контроля. Огромными усилиями нам удалось покрасить радиопрозрачной краской шары с помощью разработчика их и получить свидетельство на эксплуатацию. Команда и капитан отнеслись к судоремонтным работам по пароходским правилам, поэтому расходная часть, т. е. контроль работ, вёлся экипажем качественно

Певзнер пытался все взять на себя Контроль ремонтных и демонтажных работ с капитаном не согласовывал. Качество и их объёмы, по докладам капитана и данным Певзнера, значительно отличались. Возникли разногласия между командой и разработчиком проекта, жалобы и разборки. Работы по срокам подходили к концу, а судно ещё было не покрашено. Осень все больше и больше диктовала нам свои условия. Подходило время выхода из дока. Положение осложнялось отсутствием денег. Учредители имели свои проблемы, и тянули с финансированием работ.

Интерес к нашему проекту увеличивался. Стельников развернул активную работу с иностранными фирмами по комплектации оборудованием и специальной техникой. Появились иностранные судостроительные верфи, предлагавшие себя в исполнители работ. Переговоры с ними велись интенсивно. Стрельников проявил огромную энергию и инициативу. Потребовалась разработка технического задания для иностранной фирмы.

Руководящая роль главного конструктор стала регрессивной. Стрельников организовал встречу с представителем английской судостроительной фирмы. Встреча проходила в ЦНИИМФе. На таком серьёзном уровне это было впервые. Ефим Абрамович отказался участвовать в переговорах на положении второго лица. Он настаивал, чтобы все вопросы решались через него. Это затормозило деятельность ЛАКЦЭ и его контрагентов. Мы отказались от услуг Певзнера и стали обходиться без него. Англичане предложили проработать техническое задание. Стрельников оперативно подготовил проект ТЗ. К участию в разработке Т3 привлекли экипаж и специалистов от организаций, участвовавших в разработке технического проекта создания Центра экологии.

Англичане с рвением взялись за предварительную проработку. Нам пришлось очень постараться для представления им необходимых материалов. Здесь, конечно, Н.В. Стрельников показал себя с наилучшей стороны. События развивались очень быстро. Мы все работали с вдохновением. Понимая, что инвестора надо привлекать интересными проектами, такими, чтобы от них веял дух реальности, мы стали осуществлять поиск.

Прежде всего, мы просмотрели наши возможности в использовании космической связи. На судне действовала система связи через спутник «Молния‑1». Задействовать её можно было для связи с североамериканским континентом и странами Европы, но для этого нужна была там наземные пункт аналогичные станции «КВК». Но в этом случае мы могли ориентироваться только на каналы, выделенные для МО. Это было не реально. Нам нужны перспективные современные системы сантиметрового диапазона, разрешённые международным комитетом по связи.

Одновременно мы начали поиски инвестора и исполнителя работ по созданию собственного причала. Иметь судно с такими задачами без причала, казалось нам совершенно бесперспективным делом. Рассчитывать на Ленинградский порт - просто наивностью. По результатам работ НИИ Морпроект было найдено единственно возможное место строительства причала для «КВК» возле Горного института на Васильевском острове. В первую очередь, нужно было согласовать и получить добро от Балтийского завода, так как причал сопрягался с территорией, принадлежащей заводу, да и все энергетические и хозяйственные коммуникации были у завода. Судно было переоборудовано на этом заводе, ещё работали там люди, строившие его, да и мои связи представителя заказчика по «Маршалу Неделину», который заложен в 1976 г., ещё теплились.

Встреча с директором завода, к тому времени ставшим Героем Социалистического Труда, прошла в дружеской атмосфере и с положительным результатом. Начиналась эпопея конверсии, и завод искал себе применение. Заказов военных не было. От гражданского судостроения, кроме атомных ледоколов, отошли. Бюджет страны трещал. Зарубежные заказчики выжидали благоприятного момента. Причал представлял для завода интерес в перспективе, и мы брались отремонтировать нужные для нас заводские системы. В архитектурном управлении и райсовете Васильевского острова наши предложения поддержали. Мы предусматривали реконструкцию набережной, убирали насосную станцию, которая и до настоящего времени мешает нормальному дорожному движению. Планировали поставить часовню, чтобы сохранить футшток – измеритель уровня воды в Неве. Кроме того, ликвидировался так называемый карман между заводом и береговой лестницей напротив Горного института, куда течение Невы заносило всякий мусор и нечистоты. Нашли мы и разработчика проекта. Теперь, мы считали, наши позиции усилились. Во время встреч с заинтересовавшимися предпринимателями мы предлагали, как нам казалось, комплексное решение поставленной задачи.

Зарубежные инвесторы, точнее зарубежные дельцы, перед нами настойчиво ставили вопросы: На чём вы будете зарабатывать? Какие вы предполагаете прибыли? За какой срок окупится реконструкция? Есть ли у вас заказчики? Назовите ваш товар, что вы будете продавать? Эти вопросы заставили нас многое пересмотреть. То, что мы предполагали осуществить, видимо, не всегда их удовлетворяло.

Предпринимательская деятельность российских бизнесменов шла в основном по российскому коммерческому пути, где предполагался быстрый оборот капитала взятого тем или иным путём в кредит. Правительство утонуло в программах, спорах и бесконечных дебатах на сессиях, форумах и митингах. Экономикой занимались чиновники и бизнесмены в интересах создания личного первичного капитала. Все подчиняла себе жажда власти: желание участвовать в дележе и распределении. Стали появляться российские квазиспонсоры, которые проявляли интерес к судну. И наши, и зарубежные предприниматели искали быстрые коммерческие пути использования судна и причала, да и мы приходили к выводу, что науку надо скрещивать с коммерцией.

Нам неоднократно говорили, что экология – не коммерческое дело. Те задачи, которые мы ставили перед собой, можно было решить только с помощью государства и международных организаций. Без государственных гарантий получить финансирование под наш проект было неосуществимо. Но как долго мы шли к этому выводу.

В конце 1990 г. судно, после работ на Кронштадтском заводе, получило класс Регистра и стало у 23 причала Ленинградского порта. Наши надежды, как нам казалось, приближались к осуществлению. Капитан Смеянов активно разрабатывал предложения по комплектации экипажа. Туда включались должности почти по штатам пассажирских судов. Стоимость содержания судна их не волновала. Судовую аппаратуру, оборудование системы предлагались самые современные. Но мы уже стали смотреть на вещи не только с точки зрения необходимости, а и с точки зрения стоимости, окупаемости, эксплуатационной затратности. В наших предложениях появились деловые центры, деловые круизы, выставочные и демонстрационные залы, попутные грузовые перевозки, пассажирские каюты, коммерческие средства связи и т. д.

Варганов использовал свои многочисленные связи, энергично раздавал наши проспекты, программы и фотографии. С помощью его усилий к нам приехал президент акционерного общества «Новая Россия» Виктор Иванович Степанов. По его заверению это общество располагало средствами для выполнения нашего проекта, и они готовы нас финансировать. Им нужно только рассмотреть материалы нашего проекта.

В это время англичане предоставили материалы проработки проекта и пригласили нас приехать в Англию для знакомства с верфью. Приезд Виктора Ивановича и его обещания обнадёжили всех. Это был крупный мужчина лет сорока с рублеными сибирскими чертами лица, крепкими большими руками. Водку пил он навскидку одним глотком, закусывая не торопясь, со смаком, и трудно было понять, когда он пьянеет. Уже тогда он носил входящие только в моду спортивные многоцветные костюмы и был щедр на угощение, если приглашал в ресторан. У него не было проблем. Он как-то говорил, что вхож во все коридоры власти. Тогда мы не понимали ещё, что этого мало, надо ещё и в кабинеты. По его рассказам, дать нам требуемую сумму не было проблем. У него уже стояли эшелоны с селитрой, танкеры с нефтью и контейнеры с товарами и т. д. По его инициативе была намечена поездка в Англию. Но поездка сорвалась. Он уехал в Китай для завершения сделки в наших интересах. В Англию поехали Стрельников., Шум. и я. Юрий Самуилович Шум был нашим консультантом по экономическим и юридическим вопросам. Он читал лекции в Ленинградском финансово-экономическом институте.

Высокий, стройный, с интеллектуальной лысиной, развитыми мышцами, он производил впечатление тренера по гребле или теннису. Мягкая манера говорить и умение выслушать, не спорить, а убеждать доступным для партнёра языком быстро располагала к хорошим взаимоотношениям. Он уже занимался вопросами создания коммерческих, акционерных и частных предприятий, и мы очень рассчитывали на его компетентность. Он был давним школьным другом Варганова, поэтому в каких-то проверках не было необходимости. Он разработал для нас положение о переходе на арендную форму деятельности, но мы не воспользовались этим и впоследствии поняли, что потеряли шанс на выживание.

Размышления прервало объявление по трансляции. Меня просили подойти к каюте.

Дверь я оставлял открытой. Так она вентилировалась океанским ветром. В кресле у стола сидел мастер. Глаза его были в прищуре и смотрели снисходительно. Одет он был, как всегда, с иголочки. Странным было то, что на ногах не было белых носков. Пляжные сандалеты больше наводили мысль на образ римского патриция во время прогулки.

— Второй день пытаюсь встретиться с вами или хотя бы переговорить по телефону, – заговорил капитан с упрёком, – мы здесь как двухпалатный сенат, значит, мы должны друг другу помогать.

Последние слова были сказаны доброжелательно. Я почувствовал, – мастер перешагнул через абсолютизм своей власти. Ему сейчас очень трудно. Молча, я пошёл в спальню, достал бутылку водки, два стакана и открытую банку маслин. Вернулся в кабинет, поставил всё на стол, открыл бутылку и налил по полстакана. Мастер встал с кресла, взял стакан, подал мне другой и, улыбаясь, как это делает в самом лучшем расположении духа, сказал:

— За успех вашего безнадёжного дела в демократической Росси, за взаимовыручку!

Мастер чокнулся о мой стакан и с наслаждением выпил. Подождал пока я сделал то же самое и, достав из банки две маслины, одну протянул мне, а другую положил себе рот.

— Я прошу, включите телефон, он вас больше беспокоить не будет! Благодарю.

Мастер взял бутылку и пошёл к выходу, у двери повернулся и сказал:

— Все будет в порядке, мне нужно 2 дня. Вы знаете, есть хороший анекдот. Пустыня. Два верблюда. Один:

— Что бы про нас люди не говорили, а пить-то хочется.

— А часто это бывает? – спросил я в тон капитану.

— Нет, – ответил капитан, уже переступая порог. Только по торжественным случаям!

Мастер остановился в коридоре, ожидая следующего вопроса. И я ему подыграл:

— А что вы считаете такими случаями?

Ему нравилась эта дуэль. Он смотрел на меня, как на промахнувшегося, со снисходительностью обладателя права последнего выстрела. Улыбаясь, он ответил:

— Когда у меня есть что выпить!

Он громко засмеялся и пошёл на правый борт, в каюту.

Удивительно, я не чувствовал раздражения. Видимо, ему тоже было неприятно от верблюжьих недостатков. И во время сегодняшней дуэли я уловил его настрой. Он последним выстрелом не воспользуется. Сильная воля всегда способствует великодушию. А торжественные случаи он будет искать, пока есть здоровье, но не с широтой капитана пассажирского лайнера, а с возможностями капитана, нанятого на перегон судна. Так жизнь регулирует судьбу человека с характером.

Перед ужином ко мне пришёл Виктор Иванович, наш шеф-повар, старый соплаватель капитана, и после долгих объяснений текущего момента попросил бутылку водки. Я понимал, для кого он старается, но оказать ему не мог. Два дня надо было пережить.

После чая и купания в бассейне в каюте собрались ведущие персонажи праздника Нептуна. Главный чёрт, Миша Кривонос, эту роль прекрасно исполнил в 1992 г. в рейсе в Абу-Даби. Он уже подобрал бригаду, объяснил всем, как они должны выглядеть, и черти уже заканчивают изготовление реквизитов. «Мазало» – это сажа и мыльная вода – готово, и хранится у боцмана.

Роль парикмахера была поручена Владимиру Степановичу по его настоятельной просьбе. Он нашёл в каюте первого помощника огромных размеров помазок и очень желал намазать некоторые «морды». Анатолий Иванович получил роль лекаря, чему был очень рад. Ему не угрожало прохождение через чистилище. Тут же были виночерпий, звездочёт, главарь разбойников и претендент на роль русалки.

Я изложил предполагаемый сценарий и просил их передать всем участникам: не допускать случаев хулиганства. Опыт прошлых праздников говорил, эту явления необходимо обсуждать при каждой встрече с чертями и разбойниками.

Постепенно тема праздника иссякла, и сегодняшние вопросы вошли в круг разговоров. Коснулись захода в Кейптаун. Будет ли заход в порт и возможно ли в этом случае увольнение? Все ждали ответа от меня, так как мастер, как сказал доктор, в режиме ремиссии, на эти вопросы отвечать не готов. Пришлось повторить ответ, данный при отходе из Санкт-Петербурга:

— Заходов в иностранные порты не будет из-за отсутствия валюты.

Народ, конечно, это знал, но в силу опьянения от полученных свобод искал пути проявления причастности к свободомыслию.

— А как же с пресной водой, запасов её хватает на 30 суток? – спросил претендент на виночерпия.

— С водой решим позже, на подходе к Кейптауну. Стармех говорит, что подварит немного, заметил доктор.

— Лучше эти денежки на премию за выполненный рейс пустить, — заметил главный чёрт.

— Дойдём до Индии, там будем решать, – заканчивая эту тему, сказал я.

Миша не зря высказывал эту мысль. Мастер лишил его предусмотренной договором премии за остановку машины при выходе из Питера. Начинать обсуждать этот вопрос, было совсем несвоевременно. Народ побазарил ещё маленько и стал расходиться. В каюте остались пожарный помощник и доктор.

— Что-то запустили мы наши чаепития с бутербродами прошлого, – сожалея, заметил доктор. Так ведь и не дойдём до гамбургеров будущего.

— Доктор правильно говорит: «Здоровье зависит от долговременного соблюдения режима приёма пищи и жидкостей», – включился в эту словесную атаку пожарный помощник. Вот мастер, он чётко по графику идёт. И какой внешний вид, как смеётся, как энергично штурманов в деле держит.

— Кончайте эту трепотню. Действительно, мастер лёг на дно, – прервал меня пожарный помощник.

— Как подводная лодка! – растягивая каждое слово, декламировал Владимир Степанович. Чтоб не нашли и не стали мешать.

— Давайте-ка, мы немного отвлечёмся от дел повседневных и займёмся чаепитием.

— На стол быстро собрали. Степаныч сбегал за кипятком. Разлили чай. Чувствую недовольство и Степаныча, и доктора, а тут в дверях стармех появился.

— Над чем трудимся? Что в чашки льём? – говорит он и так весело смотрит на нас, что невольно мысль проскакивает, а не взять ли нам по рюмочке.

— А что такой радостный? – спрашивает доктор стармеха.

— А то, что штангу сегодня 30 раз выжал и мог ещё раз 10, но оставил на завтра. – Отвечает стармех,

Только тут мы обратили внимание на бугры мышц под белой тенниской. Обнажённые бицепсы рук прямо перекатывались. Стармех серьёзно занимался физкультурой по своей системе, и сегодня он закончил очередной этап.

— Кто физически здоров, тот не знает докторов! – прокомментировал доктор.

— Если б знал он докторов, был бы точно нездоров! – заметил пожарный помощник

— Но главное не в этом, а в том, что я сбросил ещё 1 кг! – С удовольствием сказал стармех

— Так за это можно и не чай выпить! – Воскликнул Степаныч. Все трое, как по команде, повернулись в мою сторону. Проскочившая мысль просто требовала воплощения в жизнь.

Так завязывался 17-й вечер этого перехода.

Травили мы до 23.00. Стармех отправился посмотреть, что делается в машине, пожарный помощник пошёл делать обход, а доктор сослался на встречу с пациентом. Уходя, он сказал, чтобы я за мастера не волновался.

— У него такой режим. Пусть этот перевал пройдёт. Там будет легче! – Сказал он и растянул свои усы в улыбку.

Я вышел на палубу. Теплынь. Встречный ветерок, и прохлада его прикосновения была ощутима. Звёзды в разрывах туч, как новогодние ёлочные гирлянды. Не очень яркие, но такие сочные. Если не смотреть на кружевные полоски пены под бортом в отблесках света палубных огней, то ощущение полёта Земли подбирается к сознанию и пробуждают фантазии космического полёта. Да, но теперь ужу, к ним не прикоснёшься, как это делали на «КВК» 26 лет тому назад. А что же было в этот день?

 

25.09.1967 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Утром еле встал, болели все кости и мышцы. Особенно болели стопы. Уходился по пляжам и улицам Гаваны. Напряжёнка в подготовке к работе нарастает. Осталось 3 дня. Плохо, что комплекс Румб» Коли Курасова не может ещё работать. Связь с Москвой устанавливаем по КВ-каналам через кубинские передающий и приёмный центры. Кубинцы организовывают с ними береговые линии связи. Ельяшевич и Бычков много времени уделяют этой работе. Тут нам помогают связисты из Москвы. Есть и представители Министерства связи. Сегодня работали с узлом связи на Кубе. Завтра будем работать с Москвой.

Днём был настоящий тропический ливень. Такое видел впервые. Управление рыбного порта на причале в 20 м от нас исчезло за стеной воды. С палуб вода не успевала уходить через ватервейсы. Она лилась за борт прямо через комингсы, как будто судно завесили мешковиной. Как ливень начался неожиданно, так и закончился враз. В такой дождь попасть – можно и утонуть, наверное. К вечеру привезли фотографии с автографами наших гостей. Имею автограф Рауля и нашего Посла. Жалко нет автографа Фиделя. Андрейка бы потом в школе хвастал».

О. Расторгуев.

 

25.09.1968г. НИС «КВК». НЭ – Поздняов. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Проводили оперативников. Теперь готовимся пойти на остров Кюрасао. Но прежде пойдём в Сьенфуэгос. Там предстоит хороший отдых. Вот теперь усталость даёт себя знать. Собрались в 55-ой каюте, у Кости Бычкова и Олега Расторгуева. Все начальство на берегу, провожают опергруппу. Были Васильев, Плаксин и Маслов. Вспоминали жизнь в Ленинграде, когда на заводе принимали судно и стоянку этого года. Помянули Комарова и Гагарина. Наконец-то у нас открылся счёт реальным работам. Только вот нет ясности, полетят ли наши космонавты? Костя предложил тост за того, кто первым переговорит с космонавтом около Луны. Подчёркивал, – связисты главные в этом деле. Потом пошли в 23 лабораторию (Радиоприёмный центр), хозяйство Бычкова, слушать Владимира Высоцкого. Пригласили старпома Шевченко. К нашему шилу он добавил бутылку «Столичной», что украсило импровизированный стол. Все пошло под «Парамонову» Галича. Было очень здорово».

О. Павленко.

 

Не могу не привести запись Н.П. Каманина в его дневнике 25.09 1968 г., через четыре дня после посадки «Зонда-5».

«Беседовал с Алексеем Леоновым. Он рассказал о работе группы Л-1 в Феодосии во время полёта «Зонда-5» и высказал полезные предложения о дальнейшей подготовке космонавтов. Леонова и других космонавтов беспокоит неизвестность срока пилотируемого облёта Луны и различные разговоры о составе экипажей. Мишин и Тюлин не утерпели и сказали Леонову: «А мы тебя в полёт не пустим». Подобные заявления создавали и создают нездоровые настроения. Насколько мог, я успокоил Леонова, подтвердив ему, что мы готовили и будем готовить для облёта Луны 3 экипажа: Леонов – Воронов, Быковский – Рукавишников, Попович – Макаров. Кто из этой шестёрки полетит – пока не знаю, но наиболее вероятно, что к Луне отправится экипаж Быковского». Так что сомнений и неизвестности было много даже на самом верху».

 

25.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан, φ=11°N, λ=24°W.

«С утра собрал начальник экспедиции. Сказал: «Имеются две новости, одна плохая, а другая хорошая. C какой новости начинать?» Он всегда, в трудные моменты, старался разбавить неприятности какой-нибудь шуткой. Мы согласились начать с первой. Плохая новость вещала – работу снова перенесли. Владимир Георгиевич выдержал паузу, сочувственно посмотрел на огорчённые выражения лиц и, выпустив улыбку из разросшейся седеющей бороды, сообщил: работа по «Космосу-772» переносится всего лишь на 29 сентября. Так что первая весть не так уж плоха. Все знаем, хуже всего в море ждать, ничего не зная. Вторая весть действительно была очень приятная. 02.10 в нашу точку работы придёт НИС «Ристна» начальник экспедиции Косыгин. Значит, получим письма, первые в этом рейсе. Очень хорошо! Давно не было телеграмм от Валечки. Получила ли она дакарские письма?

Бонах обратился с просьбой не расхолаживаться и готовиться к работе так, что бы за «Космос-772» мы получили такие же радиограммы, как за «Аполлон – Союз-19» и «Союз-18». Он зачитал их. Пётр Фёдорович Дерёшев дал мне их текст. Он наш Пимен. Пётр молодец, записывает заметные события. Вот их текст:

«РДО 21.07.1975 г. НИС «Моржовец», НЭ Бонах, КМ Радченко. «Союз-19 – Аполлон» обеспечивали НИСы «Космонавт Юрий Гагарин», «Акаеми Сергей Королёв», «Кегостров» и «Моржовец». Задачи выполнены успешно. Благодарю за отличную работу. Безбородов».

«РДО. 26.07.1975года. НИС «Моржовец», НЭ Бонах, КМ Радченко 26 июля НИСы «Моржовец» и «Бежица» выполнили работу по спуску КК «Союз-18». Связь между НИС «Моржовец» и ЦУПом обеспечивал НИС «Академик Сергей Королёв». Благодарю личный состав указанных судов за отлично выполненную работу. Безбородов».

Будем продолжать спартакиаду. Дай нам Нептун хорошую рыбалку».

Б. Сыровой.

 

25.09.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Ньюфаундлендская банка, район острова Сейбл.

«Погода плохая. Частые туманы. Сегодня, пока стояли, был клёв. Скумбрия подошла к корме. Потешились недолго. Но всё равно развеселились. Со дна таскали треску. От скуки народ потешается над чайками. Их слетелось к судну много. Большая часть чаек белые – это уже взрослые. Меньшая часть серого цвета – это летающие птенцы. Некоторые интеллектуалы додумывались связать две рыбины за хвосты бечёвкой, длиной 1,5м и бросали. Чайки хватают все, что падает в воду. Сходу на эту пару бросается стая. Находится пара, считающие - им повезло. Каждая стремится улететь подальше и полакомиться. Но не тут-то было. Ни та, ни другая не могут взлететь. Остальные носятся в поисках добычи.

Шум неимоверный. Кричат, хлопают крыльями. Перетягивание «каната» заканчивается тем, что одна из чаек отрыгивает свою добычу и улетает. Отторгнутая добыча тут же заглатывается другой добытчицей и снова начинается перетягивание. И так, пока не растерзают рыбин.

Зрителей много. Сначала смеются, комментируют, дают оценки поведения чаек. Наконец, непристойность деяния, доходит, и до авторов, и до зрителей. Расходятся торопливо и стыдливо. Наверное, поняли, жестоко издеваться над глупыми.

А природа подумала, как защитить неразумное существо. У чаек и акул желудки могут изрыгаться и выбрасывать то, что они не в состоянии переварить. Я это видел у пойманной голубой акулы. Она, под бортом изрыгнула свой желудок, выбросила наживу и ушла, когда я готовился её поднять. Если бы человек мог освобождаться от глупости.

Работа начинается где-то после 15.00 судового времени. Ждём 2 октября. Обещают заход в Роттердам. Это хорошо».

Б. Сыровой.

 

25.09.1985 г. НИС «КЮГ». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Ньюфаундлендская банка, район острова Сейбл.

«Сегодня ответственный день. «Салют-7» покинут Джанибеков и Гречко на «Союзе-Т13». Завтра утром они приземлятся в Казахстане. Мы будем работать по «Союзу-Т13», главным образом, отслеживать ход подготовки к посадке и дежурить на связи. С нами вместе, но в Карибском море, работает «КВП». Космонавты будут отдыхать. В Гвинейском заливе, там, где включается ТДУ, их ждут наши старшие братишки «Моржовец» и «Невель», а в Средиземном море, при входе в плотные слои атмосферы, стоит «КВК». Он теперь на Ньюфаундленд не ходит, хотя он открывал эту рабочую точку ещё в 1968 г. Рассказывали об этом наши ветераны Маслов, Лузиков, Расторгуев, Плаксин, ходившие на «Комарове» в те годы. Им повезло. Они работали и по «Зондам». 8 сентября встречались с «Комаровым». В Лас-Пальмасе купили для него продукты. В 1970 г. на «Комарове» ходили в рейс выпускники академий, получившие назначение на «КЮГ», так что комаровцев у нас много.

Джанибеков и Савиных за 112 суток оживили «Салют-7». Савиных остался вместе с Васютиным и Волковым, а прилетевший с ними Гречко вернётся с Джанибековым. Все эти 112 суток были в режиме ожидания новых неожиданностей со стороны «Салюта». Слава Богу, пока все идёт нормально. Работать начнём с обеда. Завтра этот этап должен закончиться хорошо. Начнётся снова работа на «Салюте». Почти 8 месяцев летал он без людей. 4 месяца вообще молчал».

Б. Сыровой.

 

Вот, вроде бы и все на сегодня. Смотрю на карту. «Комаров» все ближе к экватору. От завтрашней точки на 08.00 останется хода меньше суток. В маленьком объёме каюты, под шорох волн и мурлыканье приёмника, карта с маршрутом движения судна превращается в экран космической системы, транслирующей панораму Земли. То, что видишь только своё судно, естественно. Система работает на принадлежащей только тебе частоте. Как же это здорово через сутки пересекаешь экватор, и движешься сверху вниз… Предчувствие новых переживаний и восприятий вторгается в сознание. Не зря переход экватора у всех землян празднуется весело, с музыкой, шутками, розыгрышами, и каждый участник получает грамоту-свидетельство об этом событии, действительную на всю жизнь. В моём архиве в этот раз появится уже шестое свидетельство. Уже последнее.

Если расставить на карте все рабочие точки, то наших судов не было выше Северного и Южного полярных кругов. Правда, должен отметить, что первые шесть судов ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 шли на Камчатку Северным морским путём. Нет на Земле океанов, где бы ни побывали суда космического морского флота.

А нынче настало время, когда острой необходимости в плавучих измерительных пунктах у двух ведущих стран, России и США, просто нет. У России остаётся только КИК «Маршал Крылов» в Тихом океане для испытания МБР и НИСы «КГД» и «КВП» в Санкт-Петербурге.

США оставили корабль слежения за ракетами «Обсервейшен айленд» в Тихом океане. Франция имеет корабль слежения за ракетами и ИСЗ «Монж». Китай использовал 4 корабля слежения за ИСЗ под названием «Юанван-1,-2,-3,-4».

Да, долговременные станции в 70 – 80-е гг. значительно увеличили нагрузки на суда. Новые суда проекта «Селены-М» работали в Сьенфуэгосе в дополнение к НИСам, работавшим у берегов Канады (остров Сейбл) и обеспечивали увеличение времени телефонной связь ЦУП – «Салют». Однако связь с космическим объектом на земной орбите не превышала 20 % периода обращения при использовании максимального количества наземных и морских измерительных пунктов.

Американцы уже имели два спутника-ретранслятора TDRS на стационарной орбите с 1981 г. Это позволяло иметь связь со «Спейс-Шаттлом» около 85% времени периода обращения, позволило значительно уменьшить количество наземных, самолётных и плавучих измерительных пунктов. Сокращение в основном коснулось пунктов зарубежного базирования.

Для обеспечения полётов многоразовой космической системы (МКС) «Энергия – Буран» и ДОС «Мир» планировались 2 спутника-ретранслятора (СР) «Луч» («Альтаир»). Они обеспечивали связь между ЦУПом и МКС, ЦУПом и ДОСом и выводились на стационарную орбиту над Атлантическим и Тихим океанами. Каждый обеспечивал ретрансляцию цифровых потоков и переговоры в обоих направлениях в течение 85% времени одного витка.

Именно в этот период разработчики космических аппаратов и кораблей, службы управления полётами стали меньше проявлять интереса к использованию судов слежения за космическими объектами в текущих и перспективных программах. Почти все они единодушно считали, переход управления полётами через спутниковые системы ретрансляции потоков всех видов информации ЦУП – СР – КА принесёт ощутимое сокращение затрат на наземный комплекс, позволит направить все потоки информации через 1 – 2 наземных пункта. Даже строительство НИС «Академик Николай Пилюгин» на Адмиралтейских верфях по заказу ГУКОС, в готовности 87 %, было остановлено в 1994 г. Государство прекратило финансирование.

По тактико-техническим характеристикам НИС предполагал быть универсальным средством обеспечения лётных испытаний опытных ракетно-космических систем и расширить существующие возможности управления полётами орбитальных и межпланетных объектов. Новейшие радиотехнические комплексы, комфортабельные условия обитания, лучшие отечественные дизели, гидрозубчатый агрегат для двухвальной установки движения.

Судно было продано итальянцам и переоборудовано в комфортабельный пассажир.

Телеметрический комплекс установили на судне морского старта «Sea Launch». Российская космонавтика не нуждается в морских средствах обеспечения космических программ. Вернее, у нас нет программ, нуждающихся в обеспечении морскими средствами измерений и управления. По марксистским понятиям идёт накопление начального капитала. Тратить деньги и не иметь прибыли никто не желал.

Один спутник-ретранслятор «Альтаир» был на стационарной орбите к моменту запуска КК «Буран» 15.11.1988 г. После его полёта ретранслятор не использовался.

Как говорил один из высокопоставленных деятелей Российского космического агентства:

— Мы бы с удовольствием привлекали наши НИСы к работам по «Миру» и АМСам, если бы кто-нибудь оплачивал их содержание. ЦУП работает нынче так же, как до 1968 г. 6 «глухих» витков в сутки. По нашей просьбе американцы дают свой ретранслятор TDRS для переговоров ЦУП – «Мир». Но об этом нужно договариваться.

 

Лунный флот «боевых работ» не ведёт.
Английский шанс.
Народ Нептуна ждёт.
Путешествия в прошлое

 

26.09.1994 г. Курс 142°; φ=04°57'N; λ=13°55'W; V=11,9уз; ветер 180°, 10м/сек; море 3 балла; Tвоз=25°; Tвод=28°; P=758мм рт.ст.; S=269 миль; L=4526,5 миль.

 

18-й день перехода.

Состав вахты без изменений. Листок с данными, изложенными выше, лежит на штурманском столе к моему приходу. Океан спокойный. Время на борту московское. Перевести не могут, капитан хорошо спит по московскому времени. Пока ещё ночь, но звёзды к востоку уже бледнее западных. Это больше чувствуешь, чем видишь. Наверное, от желания прихода рассвета.

— Какая завтра погода на экваторе? – спросил я у вахтенного помощника. Он принёс синоптическую карту с прогнозом на завтра. Погода такая же, как и сегодня. Это хорошо. Дождь может все испортить. Мне ещё надо доработать сценарий. На палубах включено освещение. Иду в каюту. Нужно все оговорить со старпомом и шеф-поваром. Для книги этот праздник – хороший материал.

Завтра экватор. Готовимся. Вечером назначена репетиция. Не проходило крещение 17 человек. И у «молодых», и у «старых» всё равно появляется волнение — А что же будет? Рассказов о празднике Нептуна много. У большинства представление о нём по фильму «Белая акация», где китобои с соцреалистическим размахом делают великолепный спектакль. Да, это действительно спектакль. Раньше традиция полностью была в ведении первых помощников. В порту приобретались дипломы, как правило, ярко раскрашенные, с Нептуном, похожим на Маркса. Русалка изображалась со всеми достоинствами, но без всяких намёков. В библиотеках имелись эстрадные сборники, где предлагались сценарии с речами о соцсоревнованиях, критикой нерадивых и с намёками на агрессивность НАТО.

Сейчас этого нет, и подготовка – дело экипажа. Праздники эти всегда весёлые, с некоторым подпитием. Где попадались слабаки, там были и казусы. В основном сценарий праздника опирается на те или иные случаи из жизни экипажа. Такие первые помощники, как Гена Потехин, Юра Потапов, сочетали в себе качества человека, помогающего разобраться в жизни тем, над кем они поставлены. Они могли аккуратно и доходчиво объяснить требования политического надзора, для которого они предназначались. Идеологические казусы, возникающие в народных творениях для праздников, в анекдотах, байках и вообще в жизни, они умели нейтрализовать или сгладить возникшую неловкость, сведя их на нет.

Замполиты экспедиции, не мудрствуя вели надзор. Пожалуй, можно выделить Н.Ф. Пузыню из экспедиции «КЮГ». Сделав один рейс на «КВК», он покинул наш флот из-за назначения на более высокую должность. Неприятие замполитов у большинства вызывалось их правом давать при аттестации оценку на продвижение по службе. Их оценки не подлежали обсуждению. Мало подготовленные в области функциональной деятельности НИСов, они безоговорочно претендовали контролировать все стороны жизнедеятельности экспедиции.

Аппарат замполитов в СКИ ОМЭР ввели в 1970 г. Видимо, партийный контроль не удовлетворял ЦК КПСС. Представители КГБ всегда подчёркивали, что они занимаются безопасностью НИСов. Возглавлял Политотдел Алексей Семёнович Гнидкин. Невысокий, белобрысый, с округлым лицом, небольшими голубыми глазками без ресниц, плотного телосложения. Говорил всегда тихо и вкрадчиво, поблёскивая глазами. Когда слушал подчинённых, казалось, что он дегустирует и запахи, и вкусы. Результаты аккуратно заносились в отдельный блокнот. Если рассказчик давал что-то интересное, то его глаза начинали светиться какими-то бегающими огоньками, он весь напрягался, как рыболов, увидевший, что поплавок дрогнул и клёв начинается. Главная задача – узнать всё о каждом члене экспедиции. Так создавалась сеть информаторов, дающих нужные ему сведения.

Все было построено на страхе – потерять визу. Сейчас, конечно, смело пишут и говорят об этом, а тогда мы блюли дисциплину. Приносили ли они какую-то пользу? Обо всех сказать нельзя . Потерявшие визы были.

Некоторые из них действительно помогали командирам создавать крепкий работоспособный коллектив, я их уже называл. Но эффективность их была для тех правил и условий и только до тех пор, пока они не потребовали себе всю власть. На НИСах они были глаза и уши политотдела и поставщики презентов для вышестоящих начальников. Обязанность организовывать политическую учёбу они распределяли так, чтобы им доставался только контроль.

Все научно-исследовательские суда, по своему характеру работ и подбору кадров, были научно-производственными формированиями. Политические работники могли бы взять на себя исследования по многим направлениям деятельности автоматизированного комплекса управления космическими полётами и заниматься работой в части проведения различных испытаний в интересах многих научных направлений, как-то: распространение радиоволн, океанография, метеорология, вопросы надёжности работы в морских условиях, оптимизация и минимизация потоков информации. Полезно было бы найти критерии подбора офицеров и гражданских специалистов для НИСов, ввести вопросы исторического обучения и эстетического образования в междурейсовый период, готовить рекомендации и помощь в проведении отпусков и т. д.

Из нас упорно делали армейские подразделения аналогичные наземным измерительным пунктам. В таком исполнении начальство НКИКа получало возможность иметь высокие воинские звания, соответствующие боевым армейским структурам. Служба на НИПах, которые в начальный период назывались Научные измерительные пункты, к концу шестидесятых годов уже строилась по схеме строевых частей, и стали называться Наземными измерительными пунктами. Должности инженера-испытателя переименовывались в армейские: инженер, старший инженер, начальник, командир.

На НИСах армейская организация службы практически малоэффективна. При легенде принадлежности Академии наук СССР, жить, руководствуясь уставами Вооружённых сил, было практически невозможно. Учёба по системе командирской подготовки в рейсе сроками 6 – 11 месяцев под вымпелом АН СССР походила на систему изучения Корана у мусульман. Долби, пока не выучишь наизусть, понимать будешь позже. Полагаю, в этом случае нужен был и очень даже строгий мулла.

Ещё во время службы на НИПе-10 в Симферополе я не мог найти объяснения, казалось бы, очень красивой и торжественной церемонии «Читка приказа на боевую работу». Уставная процедура для объявления начала работы по одной из важных космических программ. Так, например, 31.01.66 г. предстоял пуск объекта Е-6 № 13 (Луна-9). Личный состав НИПа-10 был построен на плацу. Под марш состоялся вынос Знамени НИПа. Начальник штаба зачитал приказ об участии НИП в «боевой работе» по объекту Е-6 и довёл задачи всему личному составу. Начальник НИП полковник Бугаев принимал рапорт от командиров подразделений о готовности к боевой работе, потом произносил мобилизующую всех речь. Торжественным маршем мы проходили мимо трибуны, на которой находилось руководство, и шли на свои средства готовить их к работе.

Почему посадка на Луну была боевым делом? Это ну никак не укладывалось в армейские категории и в наши головы. Можно говорить о боевой работе при запуске разведывательных спутников, и то с натяжкой. Тут присутствовала необъяснимая ложь. От неё происходил безразмерный наворот совершенно не нужных требований, запретов, надуманных руководств и инструкций. Все это было следствием, безусловно, той всеобъемлющей секретности, насаждаемой в те времена.

Сама процедура производила впечатление значимости предстоящих работ и необходимости высокой ответственности и профессионализма. А самое главное командованию казалось, что личный состав осознавал, какое важное и сложное дело им доверяют. Наверное эффект был бы тот же и без формулировки «боевая работа».

На НИСах вопрос безопасности секретных документов был актуален ещё больше, и его решали сокращением секретной документации и созданием условий для надёжного её уничтожения в случае угрозы захвата судна. К середине семидесятых годов термин «боевая работа» в документации и устной речи на НИС’ах не употреблялся. Те, кто пришли с НИПов, отвыкли, а новое пополнение, пришедшее в конце шестидесятых из академий, эту терминологию не знали.

Мне кажется, что судьба НИСов космической службы была бы более наполнена научной, инженерной и просветительской деятельностью, если бы они использовались с другой структурой управления. Академическое построение структуры НИСов принесло бы большую отдачу, и у членов экспедиций были бы научные звания.

Думаю, что мои рассуждения вряд ли были бы восприняты в те времена. Оптимизация государственных структур в области промышленности, науки, искусства, образования, управления обществом было делом только КПСС. Оптимизировалось все и, в первую очередь, идеологические и политические структуры для поддержания безграничной власти.

Зазвонил телефон. Старпом интересовался временем начала завтрашнего представления. Договорились встретиться после обеда у него в каюте. Пока ориентируемся на 12.00. Да, завтра последний праздник Нептуна на «КВК», и участники праздника его готовят. Предыдущие праздники всегда проходили с одесской выдумкой, острым юмором и весёлой музыкой.

Последние 17 человек получат дипломы, которые нам пришлось делать из грамот и дипломов ударников коммунистического труда. Их ещё достаточно валяется в кладовых и сейчас. Достаю сценарий представления. Читаю обращение Нептуна к капитану и придуманную телеграмму от владельца «Комарова» в адрес Нептуна. По сценарию её должен был прочитать капитан при представлении судна Нептуну.

Нептун:

— Друзья мои!

Мой капитан!

Суда я видел многих стран.

На этот чудо-теплоход

Я прихожу из этих вод

Не первый раз.

И потому я жду рассказ:

 

Куда, зачем сейчас плывёте?

В России как теперь живёте?

В Союзе было стран пятнадцать,

И не могу я разобраться,

В каком вы все суверенитете?

Что значат надписи все эти

На рубках ваших и шарах?

Народ как выглядит в делах?

Поведай мне и моей свите,

Что под шарами вы творите?

 

Что правду скажешь, присягни!

А коль солжёшь, то извини.

Закон у нас, браток, такой,

Платёж внесёшь ты мне двойной.

 

Представь-ка в руки звездочёту

Папирус, точный по расчёту:

Кто первый раз идёт на Юг,

Каков презент для моих слуг,

Кто позабыл мои мандаты,

И кто пред мною виноваты?…

А дань морскую мне положь!

Я весь вниманье…

Ну, доложь!

Капитан:

— Владыка! Этот шароход

В твоих владениях идёт

Последний в жизни переход.

Наш славный НИС «В. Комаров»

Всегда был лучшим из судов.

 

Судьбу прожил он непростую:

Одессу-маму чтил родную;

Носил шары по океанам

И Космос покорял по планам;

Он папу – Питер почитал,

За то, что жизнь ему он дал.

 

Светлейший Царь морской пучины!

Такие уж пришли причины:

Тебе знакомый шароход

Научный вымпел не несёт.

Хотел он защищать природу,

Дать экологии свободу

Хранить прекрасный шар земной.

 

Россия вновь меняет строй,

Как той октябрьскою порой.

Теперь ей выжить бы самой!

Хрен с ней, c озоновой дырой.

 

Отдать тебе его в пучины

Пока не видим мы причины,

А вот латать свои штаны

Иголки очень нам нужны.

 

В потоке мук от перестройки,

Чтоб не попасть в кошмар помойки,

Решили НИС продать индусам.

Ну, непосильно пока руссам

Пустить на дело теплоход.

Пусть на иголки хоть пойдёт!

 

Идём в Аланг – Аид судов.

Ты из плеяды тех богов.

Ты знаешь, нет назад пути!

А нам ты помоги дойти.

 

Придётся и Нептуну ответ сочинять. Согласится ли капитан это читать? Каково его настроение будет? Сегодня ещё не обозначал себя ни звонками, ни приходом на мостик. Поймёт народ мои рифмованные мысли? Может, зря это все. Писать про чертей и русалок, про камбуз и гальюны, разбавив их именами и фамилиями, добавить деревянных рублей и зелёных баксов, демократов и либералов Жириновского. Совершенно другая среда окружает теперь нас, совсем другая жизнь. Я иду в Индию на судне, принадлежащему организованному нами предприятию, без прохождения выездных комиссий, партийных собраний. На судне нет первого помощника. Никому нет дела до нас, кроме моих партнёров.

По «Маяку» передают спортивные известия. Диктор рассказывает об английском чемпионате и называет команду города Ньюкасл. Туда я летал для встречи с фирмой, которая предлагала свои услуги по переоборудованию «КВК».

Казалось, что у «КВК» будет другая судьба. Англичане настойчиво предлагали поездку к ним. Это подогревалось ещё и тем, что в России и Англии стали готовиться к юбилею первых караванов по ленд-лизу. Возникла идея с помощью «КВК» провести телевизионный репортаж с места событий гибели английских конвоев в акватории Северного Ледовитого океана. В празднествах предполагалось участие глав правительств России, Англии и США. Начались разговоры и о финансировании. Псевдоспонсоры из «Новой России» в это время отсутствовали. Они решали вопросы какой-то сделки в Китае. Надежды на их помощь таяли с каждым днём. После встреч с ними все больше подтверждалось мнение, нас втягивают в какие-то аферы.

Английская фирма «Апплидор» пригласила посетить их в городе Ньюкасл. Все расходы фирма взяла на себя. Конечно, такое предложение упускать не хотелось. Ездить за границу на халяву в те годы считалось большим успехом. Мы быстро оформили паспорта и выехали в Англию. Поездка оказалась очень интересной. Это был первый выезд за границу не на судне. Денег у нас не было ни пении. В аэропорту Пулково-2 граница представилась нам очень ярко и не пограничниками, а буфетами, магазином и порядком. За валюту можно было купить, что душа пожелает. На рубли в закутке работал буфет, где с полок сиротливо смотрели бутерброды с сыром, с яйцом и шпротиной, вода «Полюстрово» с жёлтым осадком, водка «Московская» в зелёных бутылках и, как украшение, грузинский коньяк 3 звёздочки. Мы его и купили. Улетающие иностранцы пили «Пепси», кофе и ели деликатесы, а мы изображали сытость и рассматривали товары в магазине. В полёте нам давали только «Полюстрово» и карамельки. Тележки со всякими напитками и снедью около нас не останавливались. Аэропорт Хитроу поразил нас своей необозримостью, порядком, чистотой и быстрой работой таможенных и эмиграционных властей. Несколько турникетов и чиновников почти без задержки пропускали пассажиров, которые двигались по направлениям, понятно указываемым табличками и стрелками. Ждать рейса на Ньюкасл надо было несколько часов, и мы созерцали жизнь аэропорта, так как валюты не имели. Билеты нам были заказаны. Перелёт в Ньюкасл занял около часа. Обслуживание резко контрастировало с нашим Илом. Отводили душу напитками и тониками.

Встретил нас представитель фирмы «Апплидор» м-р Кенн, с которым были знакомы ещё в Питере. Принимали достойно. Мы чувствовали большую заинтересованность в заказе. Осмотрев верфь, проектное бюро, проведя много часов за столом переговоров, мы убедились, что фирме под силу наш проект. Но, увы! С деньгами было туго. Мы надували щёки, звонили в Питер и Москву, но положительные сведения отсутствовали.

Англичанам очень хотелось заполучить судно. Оно привлекало их с точки зрения уникальности и его истории. Стоимость проекта обещала большие прибыли. Англичане очень старались убедить нас, что они настроены сотрудничать серьёзно. Жили мы в хорошей гостинице, в отдельных номерах. Нас водили на футбол, устраивали обеды, экскурсии по городу и т. д. Сервис удивил чёткостью, аккуратностью и ненавязчивостью. Угнетало отсутствие фунтов. Мы ходили по городу в состоянии медведя на цепи у уличного скомороха. Нам хотелось зайти в супермаркеты, выставочные залы, в кафе попить, посмотреть фильм, да мало ли любопытных мест. Но цепь безденежья держала нас от всего этого на расстоянии. Нам опять предстояло какое-то время пребывать в Лондоне. Оказаться там снова без единого пенса – было бы очередным стрессом. Фирма нам создавала хорошие условия проживания, но, как мне кажется, оставляя нас без единого пенни, прессовала этим к подписанию нужного им соглашения.

Апрель 1991 г. Перестройка вступала в фазу полной неразберихи и хаоса. Наши надежды были призрачными, но мы не подавали вида.

Мы вернулись из Англии с малюсенькой надеждой на псевдоспонсоров. Но, увы, для того времени надувательство и мошенничество были доблестью предпринимателей. Спонсоры наши ушли в подполье и заметали следы, а мы остались с долгами и надеждой.

Эти воспоминания вернули меня к текущим делам. Cвязь с Питером становилась всё хуже. Заход в Кейптаун предполагал много неожиданностей. Капитан подолгу не выходит из каюты, стармех и второй механик постоянно ищут повод начать разговор об оплате, которую они, конечно, считали недостаточной.

Мне казалось, мои попытки описать, что происходит, были неэффективны, и мало интересны. Желание поднять старые записи и дневники, почитать новые издания о первых годах космической эры заставляло строить работу над книгой с учётом будущего. Казалось, что дома я смогу сделать все это лучше. А с другой стороны, я чувствовал, что до этой работы я доберусь не скоро. Решено было писать только дневник. Я сохраняю даты дневника и события, происходившие в этот день, но теперь воспоминания и размышления будут окончательно рождаться после обдуманных пережитых событий рейса и доработанных по результатам поисков после возвращения домой. Судьба судна уже будет решена, и боль потери притупится. А пока надо не откладывать и писать.

Итак, Англия. Мы ещё надеялись, что можно будет найти средства и выполнить проект. Осмотр верфи показал хорошую возможность выполнения работ. Желание англичан было огромно, но ситуация наступала тупиковая. В предпоследний день прилетел Хуан— менеджер, который нашёл нас и предложил «Апплидору». Он вёл переговоры напористо и целенаправленно. Предложил заключить контракт на выполнение согласованного объёма работ. Контракт вступал в силу после решения вопросов финансирования. Таким образом, мы гарантировали фирме «Апплидор» работы с переоборудованием судна после решения вопросов финансирования. Хуан по происхождению кубинец, и, как он объяснял, вырвался из кубинского социализма, чтобы заработать. Он неплохо говорил по-русски, хорошо знал нашу страну, понимал политическую и экономическую обстановку и, как мне казалось, достаточно эффективно использовал начинающийся обвал развитого социализма.

Пришлось задержаться ещё на одни сутки. Для нас задержка казалась проблемой: переоформление авиабилетов, гостиницы, оформление контракта. У нас эти вопросы требовали затрат сил и времени. Каждый бы решал эту проблему сам. Нам на удивление, секретарь директора все решила по телефону с подтверждением и самолёта, и гостиницы по факсу, который подклеивался к авиабилету и заказу на гостиницу. Все документы и контракты к вечеру были готовы. Состоялось торжественное подписание, небольшой фуршет и прощание, так как мы улетали в Лондон рано утром. С нами летел и Хуан. Все были очень довольны, визит заканчивался реальным документом, который давал шанс нам найти инвестора в России. Правду сказать, надежд у нас было очень мало.

Фирма после этого презентовала, наконец-то, нам по сто фунтов, деловые блокноты и фотографии момента подписания. Это в значительной мере улучшило наше «медвежье» настроение. Возвращались мы на самолёте английской компании. Полёт был спокойный. Мы поглощали напитки и закуски, которые входили в стоимость билетов, т. е., на халяву. Заботливые англичане выдали нам по паре тёплых носков, потому что в Питере выпал большой снег и похолодало. Оформление багажа, таможенный и пограничный контроль в Пулково-2 просто привели нас в прострацию. Один таможенник, один пограничник обслуживали всех пассажиров. Теснота, скрупулёзная проверка вещей. Атмосфера подозрительности и недоверия. Всё тянулось долго и унизительно. Но главное – мы дома!

К сожалению, наши наивные надежды на «Новую Россию» таяли с каждым днём. Степанов был смещён и, оставив огромные долги и невыполненные обещания, исчез в перестроечных водоворотах. Команда судна реагировала на все колебания в наших делах. Постепенно накапливалось чувство неопределённости среди членов экипажа. Заработки в рублях превращались в копейки, а валюту можно было заработать только в заграничных рейсах. В размышлениях о прошлом и будущем всегда находятся островки удачи и обнадёживающие маяки надежд.

Итак: завтра день Нептуна. Нужно ещё раз все подготовить. Настоящее и прошлое держит нервы в напряжении. Сравнения, поиски ответов на сегодняшние события, неудовлетворённость от допущенных ошибок, переживания прошлых радостей и неудач — все это наполняет сегодняшний день.

Выдумать какой-нибудь весёленький сюжет не получалось. За эти четыре года «Комаров» оккупировал все клетки мозга, и без его присутствия не получалась ни одна мысль или желания. Так что весь сюжет будет построен на фактах из жизни НИСа «Космонавт Владимир Комаров».

Обед на судне – дело обязательное и важное в распорядке дня. Когда НИС входил в состав космического морского флота, на нём работало около 250 человек, из них 112 человек экипажа и до 130 человек экспедиции в период работ по лунной программе. Обед всегда был в 12.00. Чётные часы приёма пищи определялись сменой 4-х часовых судовых вахт. Движение людей в кают-компанию начиналось за полчаса до назначенного времени. Шла заступающая вахта. В 12.00 они должны быть на своих рабочих местах. Опаздывать на вахту – дело недостойное, и одесситы называли опоздавших – клячами.

Ближе к 12.00 начиналось общее движение. Хлопали двери кают, гремели под каблуками ступеньки трапов, слышались приветствия и шутки проголодавшейся публики. Входящий в кают-компанию старшего комсостава спрашивал разрешения и желал приятного аппетита. Так было на обычных судах ММФ. На НИСах за одним столом с капитаном сидел начальник экспедиции, руководители почти одного ранга. Начальник экспедиции не отвечал за безопасность плавания и судовождения. 2 начальника на одном судне для флота – необычное явление. И это отражалось на поведении моряков.

У многих была своя манера входить в кают-компанию. Кто говорил: Прошу разрешения, – поворачивал голову в сторону капитана и начальника экспедиции, выжидая ответа. Кто произносил одно слово: Разрешите? – и, не смотря ни на кого, не дожидаясь ответа, шёл к своему месту…

Были и такие, кто начинал с «Приятного аппетита»! Они разглядывали всех присутствующих, как бы убеждаясь, что у всех приятный аппетит, и обращаясь в сторону стола начальников, произносили: Вы позволите? На судах ММФ разрешал войти и выйти капитан. В отсутствие его это делал старший помощник. В нашем же случае, когда оба начальника были за столом, они почему-то всегда вместе кивали и никогда не произносили слов. Может быть, поэтому было такое разнообразие в исполнении этой традиции. Но в этом разнообразии можно было понять, принадлежит вошедший к экипажу или экспедиции, штатный член экспедиции или прикомандированный.

Конечно, такого лоска и церемониала, что мы видели в кинофильмах о Российском флоте, не было. Даже на военных кораблях, на которых мне выпало побывать, вышколенности и лёгкости исполнения этой процедуры не было. И, всё-таки соблюдение этой традиции дисциплинировало коллектив, утверждало неразрывность прошлого и настоящего и привносило в наше общество элементы российской культуры.

В столовой команды и в кают-компании среднего командного звена царили вольница и некоторая небрежность. Приходили и уходили каждый по своему разумению. Как правило, все это священнодействия сопровождалось трансляцией «Маяка» или записями концертов. Надо сказать, что старпому приходилось напряжённо трудиться при распределении мест. Каждый ранг той или иной профессии потребовал, соответствующего его положению места. Были случаи и конфликтных ситуаций. Особенно это проявлялось в начале рейса, когда в экспедицию и экипаж приходили на замену новые люди. Но к концу рейса наблюдалось прилежность в выполнении традиции.

Обслуживали женщины – буфетчицы. Это была верхняя должностная ступенька обслуживающего персонала. Им приходилось проявлять огромное терпение и выдержку, особенно в длинных рейсах. Среди них были и такие, что пальца в рот не клади.

Первый обед был самым оживлённым действием дня. Шёл активный обмен информацией, делились впечатлениями об услышанных событиях как на судне, так и по радио. Договаривались о совместном использовании «адмиральского часа» для шлифовки загара или купания в бассейне. Первый помощник организовывал в это время по трансляции поздравления с днём рождения, сообщения об успехах в социалистическом соревновании или информацию от Пароходства или арендатора. И снова о прошлом….

В настоящее время у нас работает только столовая команды и нас всего 48 человек. Все мы размещаемся на оной половине столовой – правый борт, вторая половина заполнена столами. Заходят и уходят, кто как умеет, есть капитан или нет. Даже по сравнению с тем временем, когда я служил на «Комарове», теперешние мореходы изменились в сторону забвения морских традиций и правил поведения на судне. А может, это происходило также во всех перегонных командах? Как пишет Виктор Конецкий «Перегон – это чаще всего караванное плавание. Катится по морю целая гопкомпания разных судов. Единственная задача – пройти из пункта. А в пункт Б. Все. Как в четвёртом классе. Ни груза в трюмах, ни других каких задач». В романе – странствии «За Доброй надеждой» он дополняет: «И ещё перегонщики не любят торопиться. Чем длиннее рейс, тем больше заработок». Народ подбирался в эти команды чаще всего из моряков, у которых невезение и трудный характер были причиной частой смены рабочих мест. И наша команда тоже была перегонной.

Обед прошёл без капитана. Я отправился на корму осмотреть ещё раз место для предстоящего представления и оговорить с боцманом перечень необходимых работ к завтрашнему дню. Народ заполнил все лучшие места и наслаждался усвоением сытного обеда, движением тёплого ветерка и отсутствием каких-либо обязательных судовых работ.

Около пожарного помощника и доктора собрались участники свиты Нептуна. Владимир Степанович на повышенных тонах доказывал главному чёрту Мише Кривоносу, в каком виде подводить к цирюльнику, а потом к доктору жертву, подлежащую прохождению через чистилище.

Чистилище – это ящик длиной около 5 м, шириной и высотой чуть больше 1 м, сбитый из досок, между которыми оставлены просветы 10 см. Внутри, примерно через полметра, на разной высоте прибиты куски пожарного шланга, что не позволяет свободно пролезть. Сверху, внутри ящика, свисают распущенные манильские концы, которые завтра намажут сажей. После всех процедур –парикмахера, доктора, звездочёта, пиратов, благословения Нептуна – подлежащий крещению лезет в чистилище, под вой и крики чертей, гиканье пиратов. Дальше предстояло омовение в бассейне и потчевание крещёного вином из рук виночерпия. И наконец, наступало главное действие – нанесение оттиска печати Нептуна на ягодице. Такова канва сюжета праздника.

— Олег Максимович! – с некоторым возмущением говорит Владимир Степанович, — Миша задумал мазать маслом, говорит, что это последний праздник, и он должен запомниться. На хрена нам нужна эта пачкотня? Зачем судну быть грязным в последние дни? «Комаров» этого не заслужил!

— Степаныч! – заговорил Миша. Ну, зачем ты волну гонишь, я говорил, черти и разбойники желают особо отметить самых молодых и только обсуждали, чем их памятно раскрасить.

— Миша! Ни один чёрт и разбойник не получат ни капли нептуновского нектара, если я замечу масло или ещё какую-нибудь гадость, – предупредил я.

Последствия их непослушания, по рейсовым меркам, были суровыми. Самогонный аппарат, служивший верой и правдой с постройки судна, якобы был разрушен перед выходом в рейс, всё спиртное, находилось в погребах Нептуна. Кстати, наличие самогонного аппарата было известно с ходовых испытаний, но все попытки обнаружить его были безуспешны

Место знали только донкерманы, и тайну передавали по наследству. Оно было в центре судна, в районе рефрижераторных машин, между первым и вторым дном. Вход закрывался люком, который нельзя было отличить от обычного палубного покрытия. Его я увидел за день до «бичинга» Показал его пожарный помощник. Единственный человек, кому донкерманы доверили эту тайну. Авторитетный человек.

Эта тема была исчерпана, и мы перешли к обсуждению завтрашнего праздника. Я сходил в каюту и взял папку с сюжетом. Основные исполнители почти все были на корме. Мы разместились на скамейке у левого борта и стали обсуждать, как будем действовать. Я раздал каждому исполнителю его обязательные слова по сюжету. Все внимательно слушали, дополняли или предлагали что-то изменить. Я был доволен этим разговором и почувствовал уверенность. Завтра должно все получиться. Те, кто не принимал участия в нептуновской свите, тоже любопытствовали, но доктор и пожарный помощник, как представители Нептуна, почти вежливо предлагали им уносить ноги, дабы завтра их не наказали черти и пираты. Действовало безотказно. Так, стихийно, прошла планируемая на вечер репетиция.

Беспокоил меня только Виктор Иванович – шеф-повар. У него была очень важная роль. Он приносил основной выкуп и представлял двух девушек, своих подопечных. По опыту я знал, что это будет кульминационным моментом. Проявить все мужские качества, персонажи свиты всегда старались при крещении женщин. Молодых они старались подвергнуть всем процедурам крещения, и, конечно, присовокупить что-нибудь своё. Если женщина имела семью или была старше братвы нептуновской свиты, как правило, ограничивались представлением Нептуну, купанием в бассейне и постановкой печати почти по доброй воле. Если персона не пользовалась уважением, то ей доставалась какая-нибудь бяка в виде мазила или нарушения целостности верхней одежды (купальника или ещё чего-нибудь). К нашим девушкам мальчики относились, по-моему, как американские индейцы к белым женщинам во времена освоения Северной Америки европейцами. Они их тайно наблюдали, глаза их горели, но около них были уже те, кто их охранял. Индейцы томились, но терпеливо ждали случая, когда представится возможность хотя бы потрогать это белое чудо.

Очень переживали за праздник первый помощник и наш замполит. Были случаи, когда женщины отказывались выйти к месту празднования, запирались в каюте и при малейшем стуке в дверь звонили на мостик и просили помощи. Даже первый помощник и капитан не могли их уговорить выйти на палубу. Но это были единичные случаи, и женщины эти были с очень трудными характерами. Чтобы этого не случилось, я пригласил Виктора Ивановича к себе в каюту и оговорил с ним его действия. Дал ему текст обращения к Нептуну:

 

Нептун!

Поклон тебе нижайший.

Ты наш кумир, ты друг дражайший!

Тебе приносим мы дары,

А ты нам волны и ветры.

 

Экватор, Царь, ты начертал

И всех крестил и нарекал.

Мы пред тобой, как есть, стоим.

Вот, принесли тебе калым.

 

А этот весь лихой народ,

Который в Индию идёт,

Ждёт не дождётся от тебя

Благословенья корабля!

 

Назад мы, Батя, не пойдём!

Так худо на Руси с рублём.

А зная нынешние таксы,

Мы продаём наш НИС за баксы.

 

Нам честь досталась всех кормить,

Готовить кушать, сладко пить.

Испробуй наш от сердца дар,

Испей наш праздничный нектар!

 

Владыка наш!

Всего две дамы на пароход с тремя шарами.

Грешат они пока без сраму.

Чертям скажи:

Без тарараму пущай их крестят и клеймят,

Ну, если можно, только зад.

 

Виктор Иванович прочитал внимательно текст, хмыкая в некоторых местах, и сказал:

— Ежели вы меня в конце сурово поддержите, то эта братва может и послушается. И вот ещё что, как вы дадите мне знать, что я должен выходить?

— Давай после старпома со штурманами, как только перед моим троном освободится площадка, ты с девицами и выходи. Скажи им, пусть оденутся проще и не закутываются – оборвут все. Лучше всего, в купальниках.

Виктор Иванович представил праздничное меню и сказал: продуктов жалеть не будет. До Кейптауна хватит. Потом немного помолчал и сказал: Владимир Львович будет ужинать в каюте. Завтра в 12.00 он вас встретит, как положено по ритуалу. Ну, я пойду.

Я не стал его ни о чём спрашивать. Значит, мастер готовится к завтрашнему дню, и это уже хорошая информация.

Кажется, на сегодня сделал почти все, что намечал. Осталось только посмотреть и записать события, выпавшие на этот день. Начну, как обычно, с 1967 г. Он итоговый – десятилетие космической эры. Мы ещё верили, что идём в авангарде начавшейся лунной гонки. Флот, созданный под программу облёта Луны, занял рабочие точки в мировом океане и ждал первого пуска «Зонда-5». Шли напряжённые тренировки всего наземного комплекса. Отрабатывались вопросы организации связи ЦУПа и НИСов. В строй вводилась спутниковая система связи через ИСЗ «Молния-1». На 26 сентября было сделано всего девять пусков. Семь первых объектов «Молния-1» были разработаны и изготовлены в ОКБ-1 под руководством С.П. Королёва. С первого пуска 04.06.64 г суда ОПИК находились в Южной Атлантике и контролировали второй старт, вывод «М-1» на высокоэллиптическую орбиту. Первые 2 пуска обеспечивал ПИП «Краснодар», начальник экспедиции Поздняков, капитан Амбакадзе. Первый пуск был неудачный. Подвёл носитель. Над «Краснодаром» «Молния-1» не пролетала. Второй запуск «М-1» 22.08.64 г, был более удачный. «Краснодара» принять сигнал о работе ДУ и подтвердить выход объекта на заданную орбиту. Так был открыт счёт работ ОПИК по объекту «М-1».

Теперь, в сентябре 1967 года, «КВК» приступил к отработке организации связи через ИСЗ «Молния-1» между НИСом и ЦУПом. Начальником экспедиции снова был Поздняков. В западном полушарии работа с «КВК» ещё носила опытный характер. В контур обеспечения работ по облёту Луны эту связь ещё не включили.

 

26.09.1967 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Ночью была тренировка. В Москве 12.00, у нас 03.00. Работали все. Связь начинала раньше и кончала позже всех. Мы принимаем ЦУ и отдаём в лабораторию наведения антенн. ЦУ регистрировали в форме телеграмм и на перфоленты. Антеннщики проверяют информацию вручную. Сумасшедшая работа. Научились находить и исправлять ошибки. Потом они корректируют перфоленты для программников наведения антенн. В этот раз получилось лучше.

Хуже в Москву проходит траекторная информация из лаборатории №3 (регистрация тракторных измерений). Кубинцы в этот раз отработали лучше. Комплекс «Кретон» получил оценку хорошо. Связистам, как всегда, досталось много замечаний. Ельяшевич и Бычков контролировали работу берегового узла связи. Привезли три бутылки пива. Угостили. Жаль, тара малогабаритная. Наши поллитровки солиднее.

Днём дали «Молнию». Отрабатывали настройку уровней принимаемого и передаваемого сигналов. Пока идёт наладка. Служебный телефон проходит хорошо. Спал за сутки не больше двух часов. Вечером проявил плёнки. Ложусь отдыхать. Завтра во второй половине дня в Москве будет уже 28 сентября, узнаем, будет или не будет работа. Тренировки надоели. Пишем кучи бумаг. Это инструкции по работам, по всяким тревогам, редактируем техническую документацию для её переиздания, отчёты по испытаниям аппаратуры. Эх, хоть бы одну работу! Все! Ложусь спать. Витя Морозов уже похрапывает даже».

О. Расторгуев.

 

Сохранился документ, который даёт представление о том объёме работ, в которых приходилось участвовать НИС «КВК». Привожу его потому, что он подписан 26.09.1967 года.

 

Зам. Торгпреда СССР в Республике Куба тов. Е.В. Карамзину.

Капитану т/х «Космонавт В. Комаров» тов. А.В. Матюхину.

Начальнику экспедиции тов. И.Н. Позднякову.

 

На основании предписания командования экспедиции, мною оборудован полигон на постановку т./х «Космонавт Владимир Комаров» в бухте Мариэль с центром в точке φ=23°00'25,7"N, λ=82°45'26,3"W и большой осью полигона ИП= 65° – 245° (калька промера полигона и местоположения бочек передана капитану ранее).

Полигон оборудован четырьмя бочками с брейделем 25 м каждая и двумя якорями весом по 50 т, соединённых между собой якорной цепью (одна смычка) диаметром 77 мм. Установка бочек на полигоне производилась в соответствии с расчётами инженера-гидролога В.А.Кулипичева. Методика согласована на совещании с командованием экспедиции и представителями ММФ Карамзиным и старшим военным представителем в Гаване Гаркуша на совещании 16.09.67г. В связи с тем, что не решён вопрос технического исполнения рекомендуемой присыпки якорей песком и целесообразности этого (смотри протокол от 04.09.67 г.) присыпка не производилась. Якоря для увеличения их держащей силы заглублены в грунт с помощью гидромониторов ниже поверхности дна на 3,5 – 3,0 м при собственной высоте якоря 1,5 м.

 

Приложение:

Перечень использованного оборудования.

1. Рейдовые бочки – 4 шт. 2. Якорей ЖБ – 8шт.

3. Якорных цепей — 8 смычек. 4. Вертлюгов — 4 шт.

5. Концевых рымов – 4шт. 6. Скоб разных – 28 шт.

 

Руководитель работ по установке рейдового оборудования В.Н. Комаров.

26.09.1967 г.

 

Жаль, что в документе не приводится стоимость работ и оборудования. Такая рейдовая стоянка была оборудована и в Сьенфуэгосе. Эту работу делали наши гидрографы и геодезисты ВМФ. Обращаю внимание на точность привязки места. Она выполнена до десятых долей секунды. В Гаване НИСы были привязаны с такой же точностью у причала. Для рейдовых стоянок и причалов в Гаване была создана сеть геодезических реперов, по которым НИС мог быть привязан с высокой точностью. Задачи привязки и навигации помогали решать представители 9-го Института навигации ВМФ, для этого с нами ходили в первых рейсах М.А. Куражов и В.И. Горчаков.

Во всех точках работы мы проводили учения по постановке и привязке судна, организации связи и налаживанию взаимодействия с местными властями. Было много приятных мероприятий, поездки на берег, посещение близлежащих селений, пляжей, выходы на катерах за ракушками или на рыбалку. Даже ловля крокодилов. Кубинцы очень хорошо к нам относились первые годы. Они надеялись, что Куба тоже станет соучастником покорения Луны. Охлаждение наступило после 1969 г., когда «Аполлон-11» побывал на Луне. В Гавану стали возможны только кратковременные заходы. НИСы заходили на рейдовые стоянки в Сьенфуэгос и бухту Нипе».

О. Расторгуев.

 

26.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Томимся в ожидании. Заболел заместитель технического руководителя Толя Торшин. Доктор Попов определил у него язву, которую в условиях судна лечить не удаётся. Надо отправлять в Союз. Будем стоять, пока не отправим. За него останется Женя Колондадзе. Обрусевший грузин, хороший футболист. Он, Слава Васильев, Юра Никаноров, Володя Дубков – костяк нашей команды.

Недавно играли в футбол с пивным заводом. Игра была хорошая. Наши, как бизоны, бегали и забили три мяча. У кубинцев футбол не в фаворе. Они больше с битой и маленьким мячиком общаются. Я пока эту игру не понимаю. Скучная. Мы им за нашу победу вымпел подарили и значки космической тематики. Они нас пивом поили. Соскучились по пиву, а тут душу отвели. Слава, Юра и Володя, забившие по голу, получили по сигаре и по три бутылочки пива дополнительно с собой. Хотели договориться ещё на одну встречу, но первый помощник Геннадий Потехин удержал ребят, сообщив, что скоро уходим в море.

Когда покинули завод, в автобусе он сказал:

Удастся побывать у них второй раз, надо взять с собой тару и привезти пивка на судно. Предложение получило всеобщее одобрение. Русскому человеку всегда мало выпить, ему бы и впрок взять с собой. Рассказал анекдот.

Париж. Идёт конкурс на звание чемпиона мира по выпитой водке. На столах расставлены ёмкости от литра до пятидесятиграммовой рюмки, через 50 гм. Зал забит публикой, оркестр играет марши при появлении каждого участника состязания.

Начались соревнования. Француз дошёл до 550 гм и упал. Немец до 400 гм и свалился. Испанец одолел ёмкость в 700 гм. В зале овации и крики.

Выходит русский. Вытер усы платком и направляется к тому концу стола, где стоит литр. Зал замер. Слышно, как у кого-то в кармане от волнения звенит мелочь. Наш берет литр, выпивает, достаёт платок, вытирает усы, выпивает следующую ёмкость и так двигается к другому концу стола, где стоит рюмка в 50 гм. Финал близок. Абсолютная победа!

Зал скандирует: Русский чемпион! Русский чемпион!

Русский достаёт платок, вытирает усы после стограммовой рюмки, и направляется к выходу. Зал замирает! Потом взрывается криком:

Допей! Допей! Чемпион! Чемпион!… Чемпион поднимает руку, Зал замолкает. Заключительная речь чемпиона:

Господа! Мы меру знаем!

Отличный анекдот, – воскликнул Слава Васильев, отсмеявшись. Потехин молодец.

Приходится много уделять времени волноводу. Случай пожара 13 августа и последовавший ремонт надо тщательно оформить и определиться с восстановлением волновода силами предприятия Г-4149. Часть бумаг отправили с оперативной группой, но оказалось, это не все. Теперь с Торшиным досылать будем. Впереди предстоит работа ещё по одному «Зонду», так что надо все сделать тип-топ».

О. Павленко.

 

26.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан Острова Каргадос-Карахос.

«Пошёл 5-й месяц со дня отъезда из Москвы. За такой срок, и всего 1 письмо. Этого чересчур мало. Трудно так. Тем более, что телеграммы приходят редко и, откровенно скуповаты.

Послезавтра «Невель» идёт на рейд Порт-Луи за письмами и почтой. Сегодня пятница. Вернутся они сюда только в среду. Это будет уже 1 октября.

Дома уже осень. В хорошую погоду деревья наполняют свои листья солнечным светом. Злато, багрянец, жёлтый цвет листьев, зелень ёлок и сосен поддерживают голубое небо над разноцветными коврами ещё не увядшей травы и убранными полями, над остывшими городами и озёрами. И пока ветер не оборвёт все листья, а снег не покроет ковры из них, солнечные зайчики в виде листиков будут тревожить нас на ветках, из луж, из травы, шуршать и искриться на парковых дорожках. Хочется домой. После 4-го месяца всегда так, – говорят старые мореманы.

Жизнь наша течёт тихо и мирно возле этих островов, и стоять здесь, вроде бы, можно. Иногда на катере ходим на остров Кокос. Туда же ходит катер и с «Невеля». Странно, что мы ни разу не встретились. На острове растут кокосовые пальмы, есть колючий кустарник и одна заброшенная хижина. Берег песчаный. Подходы к острову в хорошую погоду несложные. Много кораллов и ракушек. Заполнили ими все кладовки. Вонь от них по всему судну. Боцман ругается, много хлорки идёт на отбеливание. В отличие от океана, здесь кругом жизнь. Что-то растёт, кто-то ползёт, а кому-то бог дал крылья, и они летают и над островом, и над океаном.

6 или 7 октября зайдём на Маврикий. Там побудем недельку. Обещают работу в октябре. Трудно без настоящей работы. Времени свободного много, и проблем, как его заполнить, нет. Нужно не только желание, но и волевые решения. Но бывает, есть желание чем-то заняться, а воля засыпает от частой бессонницы.

Послал домой телеграмму: «Бороду сбрил. Алёша дома или в садике? Береги себя и детей. Всем привет. Ваш Саша».

Завтра получат. Если моё письмо было принято без радости, то такая моя писулька вызовет лишь ироническую улыбку. Даже представляю какую.

Возможно, что все будет и не так. Просто начинаю морально истощаться и ворчу, мучаюсь дурью. Кто знает?».

А. Турецкий.

 

26.09.1975 г НИС «Моржовец». Н.Э – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан.

«Погода пасмурная. Прошла последняя тренировка. В понедельник начинаем. Работа на трое суток. Собьём оскомину. Прошедшей ночью, где-то в 03.00 по судовому времени, нас накрыла гроза с крутым дождём, молниями и громом. Зрелище было потрясающее. Таких огромных туч, ярких, разрывающих мрак молний, высвечивающих горизонт и контуры чудовищ, изрыгающих их, я не видел в океане за все 3 года моих походов. Надо ожидать каких-то неожиданных событий.

Ура! Гроза гремела не зря. Наконец-то я получил телеграмму.

«Боренька, милый, получили 7 писем, все здоровы, успехи детей хорошие. Люблю, целую крепко, Валя». Сегодня ночью ничто не разбудит. Валечка прислала лучшее снотворное»

Б. Сыровой.

 

26.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». Н Э – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка.

«Туман. Сыро. Волнение моря 2 балла, ветер 2 балла. Вчера вечером во время рабочего витка наблюдали «Союз-13» и «Салют-7» в расстыкованном состоянии. Солнце уже зашло. Небо почти чистое. Редкие перистые облака подсвечивались солнцем и были поэтому заметны. Звёзды только-только начинали появляться на самых тёмных участках неба. Две звёзды катились по чернеющей синеве и были самые заметные. Впереди звезда яркая, а за ней следом, чуть бледнее, катилась вторая. Казалось, что они соединены невидимыми нитями. Первая была «Салютом» командир Васютин, бортинженеры Савиных и Волков. Вторая - «Союз-Т13» командир Джанибеков, бортинженер Гречко. Джанибеков и Савиных восстановили «Салют-7». Последний остался на станции в составе основной экспедиции. Гречко, погостив несколько дней, возвращался на землю. Они сегодня утром уже благополучно мягко приземлились.

Прекрасное зрелище – антенны комплекса «Фотон» диаметром 25 м, телеметрических средств и станции переговоров с космонавтами «Аврора», плавно сопровождают их. Казалось, несут они бережно эти две рукотворные звёздочки перед Зодиаком, галактиками и туманностями бездонной вселенной дабы подтвердить – на планете Земля есть жизнь.

Редко выпадает такая удача – видеть тех с кем работаешь. Экипажи на этом витке отдыхали, а мы проверяли, как они спят и все ли у них там в порядке. С «Салютом» нам теперь работать долго, пока не сменит «Академик Сергей Королёв». Уже вечером сеанс связи с «Салютом-7». Теперь будем рассказывать, как мы ловим рыбу новому экипажу».

Б. Сыровой.

 

Ну вот, на сегодня выполнил свою норму. Теперь спать. Завтра работаю Нептуном. Пить придётся, так как по слухам капитан готовит, чуть ли, не литровый фужер. Негоже Нептуну слабину проявлять. Всё.

 

«КВК» принимает Нептуна.
Первая реальная работа «КВК» не состоялся пока.
Опоры «АСК» сказать сумели: «Четыре “Марса” полетели!»
Звёзды зажигать нужно!

 

27.09.1994 г. Вторник. Курс 142°; φ=01°22,5'N; λ=11°01'W; ветер 180°, V=10м/c; море 2 балла; Р=759,5мм рт.ст; Твоз=25°; Твод=28°; V=12,5 миль; S=275 миль; L= 4801,5 миль. До берега Африки 1200 миль, глубина 5225 м.

 

Когда записываю эти цифры, то почти физически ощущаю своё место во Вселенной. Чувствую свою микроскопическую малость в мире и восторг от возможности ощутить в движении огромность нашей Земли и бесконечность мира. День выдался пасмурным, но без дождя.

Встал рано. Зарядка и бассейн по полной программе. Приготовил сценарий праздника, положил его в отдельную папку. Одежду и амуницию Нептуна (корона, трезубец, ожерелье с медалями, перстни) разложил на кровати. Достал бутылку со спиртом – стимулятор для свиты. Быстро позавтракал и поднялся на мостик. У Славы, вахтенного помощника, узнал время, когда будем пересекать экватор.

— А когда хотите, – ответил Слава. Солнца нет, и определяться, мы не можем. Да и какая разница? Капитан сказал, что в 12.00 остановить машину и ждать команду от вас, когда гудеть по поводу выхода Нептуна, то есть вас, из океанских вод.

Я попросил вахтенного помощника объявить по трансляции: прибыть в мою каюту указанных в списке главных действующих лиц праздника. Потом позвонил капитану и договорился о встрече. Роль его была очень важная, и оговорить наши действия во время открытия праздника необходимо. Тем более, эта встреча была нужна потому, что речь свою мастер не только не читал, но он ещё и не видел её.

Мастер был одет уже празднично. Белые туфли, белые носки и выше все белое, отглаженное. Загорелое тело даже золотилось от этой белизны. Школа у него богатая. Быть лучше всех и впереди – первостепенное правило. Брать инициативу на себя, и чтобы окружающие принимали это беспрекословно – было вторым.

— Надеюсь, текст моего обращения к Нептуну вы принесли, – дружески обратился ко мне капитан, добавив к белому костюму белизну зубов и счастливую улыбку. Он сделал шаг навстречу и протянул руку. Мы пожали руки, и какое-то мгновение рассматривали друг друга. Правда, я выглядел рядом с ним, как водопроводчик в квартире интеллигента, который после ремонта крана собрался пройтись по набережной, показать себя и посмотреть на других.

Он снисходительно рассматривал мои расхлябанные сандалеты на босых ногах, застиранные шорты цвета пролитого на них кофе, футболку с выгоревшей на солнце чернотой и белой надписью «Дубай». Выражение лица подтверждало моё сравнение. Остановив взгляд на моих руках с текстом для него, он доброжелательно сказал:

— На празднике вы, конечно, будете в тоге и с короной, при трезубце. Я к вам приду вот в такой форме. Думаю, это вас достойно.

Он взял у меня текст, прочитал и одобрительно сказал:

— И не вспомню, когда последний раз был на экваторе, но уверяю вас, в стихах никогда не докладывал Нептуну. Буду старательно тренироваться, постараюсь не оконфузиться. Бокал для вас подготовил уже. Шампанское припас.

Все распоряжения по вахте дал. Будем в дрейфе, пока Нептун не покинет судно.

— Самое главное, когда будете говорить, не комментируйте текст, постарайтесь прочитать громко и чётко. Для вас будет вычерчена мелом площадка, вы на ней и стойте. Чертей я предупредил: белизну вашу не портить, беречь и чтить, – обратился я к мастеру.

— Я в курсе всех ваших хлопот. Все, что происходит на судне, капитан обязан знать, иначе курс не выбрать и не удержать, – говорил мастер убеждённо. Желательно и помыслы заполучить вовремя.

— Ну, это как в анекдоте, вы позволите?

Мастер жестом предложил мне сесть, и сам опустился в кресло за столом.

— Вечер. Дорога на выезде из села. Машина на приличной скорости наезжает на выбежавшую курицу. Водитель остановился. Оглядывается. Никого. Подбирает курицу и кладёт в багажник. Открывает дверь и хочет сесть в машину.

Из кустов выходит здоровенный мужик с колом в руках. Хмыкнул.

— И не пытайся утверждать, что повезёшь её к ветеринару. Я все видел!

— Отличный анекдот. Хозяин курицы любил правду, – заметил капитан, поднялся и сказал:

— Как договорились, начало в 12.00. Текст поучу и вызову девочку приготовить дары для Нептуна, – сделал паузу, и продолжил:

— Воды у нас мало. Придётся брать воду. Как-то тревожно. Много наших судов в портах стоят под арестом. У ЧМП совсем дела плохи. Могут и нам предъявить, что смогли накопать. Будем на рейде продукты брать. От воды, может быть, придётся отказаться. Водолей дорого стоит, и держать нас будет. Продукты будем брать на ходу.

Разговора был трудный. Мрачные предположения и тревожные намёки. Вроде ничего не произошло, так, какие-то мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Зачем он меня напрягает возможными неприятностями? Таким образом, подтверждает общность забот?

Может быть, и так, но впереди ещё месяц перехода и заход в Кейптаун. Во всяком случае, в этом есть и мотивы солидарности.

Праздник начался со сдвигом на час из-за потери мною папки с текстом. Оставил в кресле в каюте, когда читал главным исполнителям. На поиски ушло полчаса, а нервов на полгода. Вся свита собралась на шлюпочной палубе у первой шлюпки. Старшему механику отдал видеокамеру. Он находился рядом с нами, но не снимал, так как пропало напряжение в нужных розетках, и электромеханик мотался в поисках его. Наконец, все утряслось, и процессия двинулась на корму под звуки марша в громкоговорителях и гудки тифона. Гудки давал сам старпом. Свита Нептуна: сброд сказочного морского отребья из чертей, пиратов, русалок, парикмахера, звездочёта, попа, доктора и прочей публики. Они орали, как могли, гремели, чем владели, махали всем, что было в руках.

Конечно, напряжение в розетках появилось, когда Нептун взгромоздился на трон, а свита разместилась вокруг. Начало не записали. Злиться некогда, надо вести представление. Выход капитана прошёл успешно. Он все сделал правильно и эмоционально. Комментарии по поводу предстоящей оплаты и возможных премий он не преминул озвучить. Начало прошло удачно.

И тут случилось то, чего я никак не ожидал. Предо мной появился шеф-повар со своими двумя буфетчицами, завёрнутыми только до пупка в белые обрезки простынёй. Одна держала поднос с бутылкой, а вторая – поднос с закуской. Две трети сюжета были пропущены. Виктор Иванович отбарабанил текст без эмоций. Девочки, блистая ножками, поставили перед креслом свои дары, черти зыркали и заводились быстрее, чем я ожидал. Они бросились на них, прихватив часть даров.

Разбирать странички сюжета было некогда. Все пошло само собой. Я только стучал трезубцем и старался сохранить хотя бы последовательность ритуала. Как-то это удавалось. Девочки после объятий чертей, пиратов и процедур парикмахера и доктора превратились в замурзанных чертенят, которых под вопли и улюлюканье подвели к чистилищу. От безнадёжности уйти от судьбы, они добровольно полезли в эту трубу. Черти и пираты очень старались им помочь на выходе, у самой кромки бассейна.

Надо отдать должное, хулиганских выходок не было. Их аккуратно опустили в купель, дали по штофу нептуновского эликсира и на самом заднем месте поставили печать, удостоверяющую переход ими экватора.

После них пошли все остальные, некрещёные.

Вроде было смешно, весело, но витал какой-то дух обречённости и ненужности этого. Ветераны, кто имел грамоты, отрабатывали ритуал, кто был зрителями, могли немного выпить и покуражиться. А кто впервые, получили на всю жизнь эмоциональное впечатление и документ о пребывании на экваторе.

Все знали, что экипаж распадётся, история судна заканчивается, и передавать свои традиции, свои байки будет уже некому. Да и экипаж-то был сборный, с судьбой судна почти никак не связанный: просто перегонщики. В празднике были и сюжет, и хохмы, и смех, но не было духа морской семьи, не было атмосферы братства. Витал дух неустроенности и неопределённости целей перестройки и реформ.

Но праздник шёл своим чередом. Кому положено, были крещены Нептуном и с помощью чертей и свиты прошли все превратности посвящения в покорителей экватора. Потом был хороший обед и, конечно, посиделки в каютах. Я попал в каюту подшкипера. Практически тут собрались основные исполнители. Пожарный помощник принёс гармошку. Даже доктор пытался петь и плясать. Гармонь вела нас по русским и цыганским песням. Выступить старался каждый. День подходил к концу. Постепенно все потянулись к своим каютам. Усталость делала своё дело.

«Космонавту Владимиру Комарову» предстояло ещё один раз пересечь экватор в Индийском океане, но уже с юга на север, и без праздника. А пока он шёл к мысу Доброй Надежды безо всякой надежды.

Да! Судьба судна уже была решена. Теперь стояла задача без конфликтов передать судно и получить деньги. Слишком много ходило баек о том, что арабские и индийские покупатели не раз надували российских предпринимателей, придираясь к отступлениям от договора, начиная от сроков и кончая пропажей механизмов, которые, по их утверждению, должны были находиться на судне. Конфликты, как правило, тянулись долго. Покупатель заявлял об отказе от сделки, деньги и продукты таяли. Новый покупатель появлялся в самый критический момент и, конечно, цена значительно уменьшалась. Покупатели, как правило, пользовались юридической безграмотностью отдельных русских дельцов, стремлением некоторых обманным путём получить личную выгоду, и устраивали различные юридические ловушки.

Были случаи аварий и катастроф, когда судно, попав в штормовые условия, не выдерживало напора стихии и тонуло. Бывали очень серьёзные поломки, требующие больших затрат. Все это висело над нами и заставляло постоянно думать о возможных неприятностях. Каждый день приходилось проверять пройденный путь. Мы должны были прибыть в Бхавнагар до 25 октября, предъявить судно на ходу и иметь запас топлива, необходимый для выброса на берег — «бичинга».

Навигационные системы и средства связи должны были быть в исправности. А нам ещё предстоял долгий переход. На сегодняшний день пройдено всего 5109 миль из 12 400 миль. Появление непривычного шума, изменение цвета выхлопа из трубы, малейшая суета, моментально настораживали, а ночью прерывали сон.

Заканчивался 18 день перехода. В иллюминаторах чернота. Ни звёзд, ни огонька. Только блики палубных огней на убегающей пене и шум воды у борта. Усталость и выпитое спиртное расслабили мышцы и выключили большую часть полушарий. Мелодия из приёмника в исполнении «Бони-М» приглашали в страну сновидений. Последняя мысль была: — А мастер и не позвонил.

Утром, 27-го встал в 06.00. Ещё в полудрёме утреннего сна появилось беспокойство за что-то незаконченное, незавершённое. Даже утренняя прохлада, отступившая влажность и духота не помогли утренним сновидениям освободиться от этого чувства. Приёмник мурлыкал какие-то африканские мелодии, наполненные барабанами и саксофонами. Ритм их совпадал с ритмом слов, которые печатались в моих полусонных полушариях:

— Ты забыл, ты забыл, ты дневник не завершил. Ну, что-то такое было.

Умылся. Зарядку отложил по причине похмельного синдрома и спутницы его – лени. Грех свой решил покрыть насилием над собой – заполнить дневник, что и сделал.

 

27.09.1967 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

Ничего интересного не было.

О. Расторгуев.

 

Здесь я должен рассказать, как представитель измерительных комплексов, об этом дне. Для Расторгуева, как связиста он был заполонён повседневными работами не связанными с космосом.

 

«В этот день мы готовились к первой работе по «Зонду» (объекту Л-1) за № 4. По имеющейся шифровке старт должен был быть в 01.12.00(ДМВ) 28.09. В Гаване было ещё 17.12.00 27.09. «Зонд» должен был появиться в нашей зоне через 2 ч. В это время с ним должен работать НИП-16 Евпатория, а мы только на приём. Первый сеанс с приёмом реального сигнала очень важен для нас. Надеялись увидеть его и почувствовать комплекс «Кретон» в реальном сеансе связи. Пока работали по сигналу от имитатора или по шумам Солнца, когда проверяли пеленгационную характеристику и измеряли шумовую температуру приёмного тракта. Иногда нам давали работать с « Молнией-1» на частоте командной радиолинии. Она аналогична комплексу «Кретон».

День был очень напряжённым. Все судовые службы тщательно готовили системы и механизмы, обеспечивающие работу измерительных средств. На 15.00 местного времени объявлялась готовность 4 ч для всех средств. Была усилена вахта бдительности. Во время специальных работ её несли члены экипажа. По каждому борту дежурили по два человека. К этому времени связисты Ельяшевича организовали 4 канала КВ связи с Москвой. Оперативная группа разворачивала свои рабочие места на средствах телеметрии и в пункте управления комплексом «Кретон». Группа привязки и навигационный комплекс «СОЖ» определяли координаты судна.

Дел было много, только Олег Семёнович не решился тогда нарушить запрет на любую писанину по теме наших работ. До 18.00 местного времени мы были в напряжении. Ждали первую весточку о времени запуска. По нему мы могли провести корректировку полученных целеуказаний.

В 17.00 начался второй обед. Все руководство собралось в кают-компании. Дружно стучали ложками, обменивались новостями из газет, привезённых из посольства, судовыми событиями и одесскими хохмами. Второй помощник капитана объявил:

— Кто первым увидит радиосигнал «Зонда», получит красивый и вкусный торт от шеф-повара Голищенко, а от докторов – настоящий медицинский зонд. По окончании каждого рабочего сеанса, артелка «Тор-Фор-Пер» (пятый помощник и его правая и левая руки Торжинский, Формагей и Пермяков) будут продавать безалкогольные напитки со скидкой. Отличившиеся во время работы обслуживаются вне очереди. И тут же последовали комментарии. Артелка работать будет, но на скидки пока идут прикидки.

В кают-компании сидели, пока не пришли начальник экспедиции и руководитель оперативной группы. Народ сразу замолчал. Поздняков пожелал приятного аппетита и прошёл на своё место. Прозвучало оно, как спокойной ночи. Юмашев сел за стол оперативной группы и сосредоточился на содержании тарелки. Слышны были шумы вентиляции и позвякивание стаканов из посудомойки.

Было известно о получении шифровки. Юра Кузнецев - шифровальщик, с папкой ожидал Позднякова возле 92-й каюты. Когда ждали важных сообщений, за шифровальщиками наблюдали пристально. По его лицу, поведению и другим признакам формировались первые слухи о полученной информации.

— Илья Никитович, ночью будем кормить дежурные смены или камбузу дать отбой? – спросил капитан.

Поздняков наполнил тарелку борщом, опустил половник в супницу, поднял глаза, осмотрел все столы и, остановившись на капитане, сказал разочарованно:

— Пришла телеграмма, Адольф Васильевич, с командой – «отбой всем средствам», вот так. Теперь будем ждать до ноября.

— Ну, что ж, завтра пойдём на митинг. Фидель Кастро будет выступать. Это ответ Кубы странам ОАГ, которым не нравится современная Куба. Интересно будет посмотреть и послушать, – спокойно ответил капитан.

Это было первое разочарование и начало пребывания в неизвестности предстоящего».

О. Павленко.

 

27.09.68 г. НИС «КВК» НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана

«Пишу отчёты по работе антенного комплекса и передающих устройств. Зам. по измерениям Дымов посоветовал оформить отчёт по горячим следам. У меня сгорел волновод, да и с ЦУ не все нормально. Расход ЗИПа по волноводам большой. Но это пока не очень тревожно. Завтра, наверное, пойдём в Сьенфуэгос. Ждём, когда дадут заход. Уже хочется в море. Воздух там чистый. Запахи от горящей свалки при ветре с берега просто душат, хоть проси противогаз. Может, сегодня привезут почту. Писем из Симферополя нет, телеграммы приходят редко. Что там дома делается? С мая 1967 г. по сегодняшний день я виделся с семьёй всего 35 дней, а прошло за это время год и четыре месяца. Ничего себе!

Собираемся на посиделки. Все веселее. Конечно, не без «профилактического напитка». Что-то от промывки и протирки остаётся. Самые интересные посиделки – после профилактики. Но не это главное. В нашей компании подобралась очень контрастная компания. Алик Шевченко в этот рейс пошёл уже старшим помощником, это энциклопедия мудрых цитат. Он готовился в капитаны и поэтому инициировал вопросы руководства коллективами и взаимоотношении руководителя и подчинённого.

«От всех юношей и девушек можно ждать, что угодно — в этом социальная ценность юности». Или «Малолитражка – это застолье людей, берегущих своё здоровье» Так он объяснял своё предложение провести очередные посиделки по малолитражной схеме.

«Чтобы сделать открытие, как минимум, надо иметь штопор» — так он говорил, когда мы рассуждали о том, что на наших судах можно двигать науку. Потом чисто по-одесски добавлял:

— Послушайте, что говорили такие умные люди, как свободный человек академик Павлов:

«Большого напряжения и великой страсти требует наука от человека. Будьте страстны в вашей работе и в ваших исканиях».

И вот теперь я понимаю, что Алик излагал нам каноны, по которым жил, но мы не очень тогда торопились входить в науку. А он сумел на наших судах набрать материал для диссертации по навигации и защитил её 1978 г. Однажды он принёс выписку из английской энциклопедии. Алексей хорошо владел английским языком. Это была выдержка из речи Черчилля в палате лордов 29.12.1951 г. по случаю восьмидесятилетия И.В. Сталина. Конечно, мы её прочитать нигде не могли и слушали с интересом. После разоблачения Хрущёвым культа личности Сталина оценка, данная зачинателем холодной войны, нас очень удивила.

Был бурный разговор. Мысль Черчилля – «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжёлых испытаний Россию возглавил гений и полководец И.В. Сталин. Он был вдающейся личностью, импонирующей нашему жёсткому периоду времени, в котором протекала его жизнь» – вызвала горячие споры. Лёша Маслов, наш секретарь партийной организации, всегда говорил о недостатках резко и эмоционально. Он заявил примерно так:

— Сталин так напугал Черчилля, что, встав при его появлении на Ялтинской конференции, он больше и не садился, даже армянский коньяк пил стоя. Англии бы такое счастье. От страха такие мысли.

Почти все мы высказались за то, что победы деспота возможны, но победители нормальной жизни не имели и не получили.

А чего стоили рассказы Кости Бычкова о пылкости чувств и романтике курсантской жизни. Костя был наделён полями любовной энергетики, которую наиболее концентрированно излучали его изумрудные глаза. Лицо ему Бог создал по подобию повзрослевшего амура. Когда он был в компании, то сразу становился центром притяжения. Однажды он два вечера рассказывал, как по воле служебных обязанностей старшины роты был делегирован к одной очень известной актрисе для сопровождения её в училище, где она пообещала дать шефский концерт. Актриса была ещё на конечном этапе расцвета, и молодой старшина околдовал её амурными чарами. Как он рассказывал, ему пришлось несколько раз ездить к ней домой и сопровождать в училище на концерты, на которых с удовольствием выступала. Начальник курса понял, что старшина роты перестарался и закрыл сезон концертов. Костя с благодарностью вспоминал начальника курса и так красочно рассказывал свои эстрадные похождения, что мы советовали написать что-нибудь для пополнения библиотек. Творческие данные у него были. Кроме литературных наклонностей, он неплохо пел.

Лёша Маслов – потенциальный руководитель, c чёткой позицией в жизненных вопросах. Не зря был секретарём нашей партийной организации. Очень старался построить жизнь коллектива в рамках морального кодекса строителя коммунизма, хотя в возможности этого порой сомневался. Спорил горячо, уступал редко, но открыто и честно.

В наших посиделках принимали участие Юра Плаксин, Коля Лузиков, Олег Расторгуев, Иван Комарьков, Витя Азовцев, второй помощник Лёва Новиков и наши доктора. К докторам ходили все. Посиделки в медпункте всегда были тематическими и только под кофе. Чаще всего они проходили в 10.00 судового времени под лозунгом полезности утреннего кофе. О моих товарищах и друзьях постараюсь рассказать и дальше. Если не найду в дневниках и документах того времени, то обязательно что-нибудь вспомню».

О. Павленко.

 

27.09.1973 г. НИС «Академик Сергей Королёв». НЭ – Поздняков. КМ – Борисов. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка. Район острова Сейбл. φ=44°20'N, λ=60°28'42W.

«Утром «Маяк» сообщил о выводе на орбиту космического корабля «Союз-12». Командир корабля В.Г. Лазарев, борт инженер О.Г. Макаров. Старт был в 15.18.16 (ДМВ). Значит, наша работа состоится через 7 ч 30 мин в 23.00, когда начнётся наша зона видимости. В Союзе, раньше, эту зону называли «глухой». Озвучивал её впервые НИС «Космонавт Владимир Комаров» 18 октября 1969 г., создав радиомост между «Союзом-8» и ЦУПом, через спутник связи «Молния-1». Командир «Союза-8» Шаталов провёл переговоры с генералом Каманиным, который находился в ЦУПе, на НИП-16, Евпатория. С этого дня НИСы космического флота обеспечивали связь с пилотируемыми кораблями из, так называемого, района «глухих» витков.

«Королёв» в свой первый рейс работал с «Союзом-10», «Союзом-11» и первой в мире долговременной орбитальной станцией «Салют». НИС выполнил поставленные задачи полностью, но оба полёта были неудачными. Экипаж «Союза-10» не смог посетить станцию, так как стыковка была неполной. Корабль стыковался, но автоматика не довела до посадочного места стыковочные узлы, и люк открыть было нельзя. Стыковка происходила 24 апреля на первом суточном (17-м) витке над территорией СССР. В зону видимости «Королёва» орбитальный комплекс пришёл на 23 витке в аварийном состоянии. Причины неполного стягивания объектов и отказ системы стыковки реагировать на команды управления были неясны. Связь с «Союзом-10» могла осуществляться только через НИС «Академик Сергей Королёв». Все 6 витков ЦУП через «АСК» пытался найти пути устранения неисправности.

Жизнь «АСК» в космонавтике начиналась так же сложно, как и у С.П. Королёва. Первый рейс был наполнен сложнейшими испытаниями коллективов экспедиции и экипажа, которые должны были научиться надёжно обеспечивать работу радиотехнических и вычислительных комплексов, обеспечивающих систем и судовых механизмов на космос. От комплекса «Мезон» требовались качественная телеметрия и безупречная работа командной радиолинии, от станции «Аврора» – надёжная связь с экипажем Шаталова и непрерывная связь НИС – ЦУП через комплекс спутниковой связи «Румб». Задачи экипажа – безопасность плавания, точность определения места судна, обеспечение энергией и климатическими условиями специальной техники, создание комфортных условий работы и отдыха для всего коллектива. Все это надо было делать людям, собранным перед выходом в рейс, на НИСе ещё пахнущем, заводской краской и наполненным новыми механизмами, устройствами и системами.

Они справились. Все шесть витков в «глухой» зоне принимали телеметрическую информацию, по командной радиолинии запускали тестовые проверки на борту станции, обеспечивали переговоры космонавтов с ЦУПом, когда космонавты по своей инициативе выполняли целую серию прыжков для раскачивания «Союза-10». Таким способом они пытались разблокировать стыковочный штырь. Станция «Аврора» была в дежурном режиме, готовая принять информацию или выдать при необходимости сигнал побудки. Через НИС была выдана команда на повторное включение программы на расстыковку из ЦУПа. Команда прошла. «Союз-10» освободился. Аварийная ситуация ликвидирована. Космический корабль перешёл к программе посадки. 25 апреля 1971 г. «Союз-10» благополучно приземлился. О несостоявшейся стыковке в средствах массовой информации ничего не было. Как всегда, программа выполнена полностью. Шаталову и Елисееу ордена Ленина а Рукавишникову звание Героя Советского Союза.

Полёт «Союза-11» 30 июня 1971 г закончился трагически гибелью космонавтов Добровольского, Волкова и Пацаева при посадке.

Второй рейс в 1972 г. прошёл без работ. Попытки запустить новые ДОСы заканчивались либо аварией РН 29.07.1972 г. ДОС № 2, либо авариями на объектах – 03.04.1973 г. «Салют-2» (Алмаз). И работы, для которой был построен «Академик Сергей Королёв» и «Космонавт Юрий Гагарин» по программе Н1-Л3 пока никак не могут перейти в стадию лётных испытаний. Четвёртый пуск РН Н-1 27.11.1972 г., как и предыдущие 3, закончился аварией, уже на 107 сек.

В эти годы начали публиковаться различные материалы о Сергее Павловиче Королёве. На экраны страны вышел фильм «Укрощение огня», главный герой которого, несомненно, рассказал нам о характере Сергея Павловича, о его преданности делу космонавтики, о том, что он не отступал перед проблемами и трудностями. Это был первый фильм, рассказавший правдиво о многих сторонах создания и развития космонавтики. И я уверен, что напутствие Нины Ивановны Королёвой и космонавтов Волкова и Быковского при подъёме Государственного флага на НИС «АСК» в 1970 г. - сформировало у экспедиции и экипажа главную черту королевского характера – целеустремлённость. Имя на борту судна обязывало быть такими. К третьему рейсу они готовились тщательно, понимая, что самое главное выполнить безупречно предстоящие работы.

«Королёв» вышел в третий рейс 26.05.1973 г. после запуск очередного ДОС за № 3 11.05.1973 г. На первых витках из-за отказа системы ориентации было выработано все топливо для её двигателей ориентации. Объект получил название «Космос-557» и бесполезно болтался на орбите. И снова мы остались без работы, а Страна Советов без основного космического козыря – долговременной орбитальной станции, единственного на то время успеха в космическом противостоянии США после нашего проигрыша в лунной гонке.

Американцы 14.05.1973 г. запустили долговременную орбитальную станцию «Скайлэб» – (небесная лаборатория), созданной на базе третей ступени РН «Сатурн-5» и корабля «Аполлон» без ЛК (лунной кабины). Это был их ответ на наш «Салют». Станция вышла на орбиту тоже с неисправностями. Не раскрылись солнечные батареи и потеряна метеорная защита корпуса станции. Накануне нашего выхода 25.05.1973 г. американцы запустили КК «Аполлон» с экспедицией из 3-х астронавтов. Они должны восстановить работоспособность «Скайлэба». По «голосу» передали, что на 27.05.1973 г. неисправности устранены и экипаж приступил к расконсервации станции. Они будут работать, хотя им пришлось сделать 10 попыток, чтобы осуществить стыковку. Они будут работать с первого раза.

Как сказал позже Михаил Клыков – начальник ОГ по «Союзу-12»: Опять мы забежали вперёд задом наперёд. Конечно, настроение было невесёлое. На счету у «АСК» было всего две работы «Салют» – «Союз-10» и «Салют» – «Союз-11», с очень печальным результатом.

Без реальной работы, как показал предыдущий рейс, пребывание 6 месяцев в отрыве от дома превращается в тяжелейшие испытания каждого члена коллектива и коллектива в целом. Весь второй рейс – это непрерывное ожидание работы, постоянные тренировки, профилактика техники, командирская учёба, политические занятия, партийно-политическая работа, профсоюзные мероприятия, организация досуга, – были содержанием наше повседневной жизни. Не было только завершающей фазы – реальной работы, подводящей итоги наших целенаправленных усилий. И в этой обстановке немалую роль в поддержании королёвского духа, играли разговоры на посиделках и плановых беседах-информациях о том, сколько надо было проявить терпения и упорства при первых попытках хотя бы попасть в Луну, а потом и сфотографировать её обратную сторону.

Хорошим подспорьем были рассказы участников первых рейсов ПИПов «Краснодар», «Ильичёвск» и «Долинск». Воспоминания о первых пусках «Марсов», «Венер», «Востоков», «Восходов», «Зенитов» и «Молний» и работах по второму старту в тропиках Атлантического океана. Как преодолевали тяжелейшие климатические и погодные условия без кондиционеров и устойчивой связи.

Сколько надо было терпения и настойчивости ходить в океан, начиная с 1963 г. И только после 13-го пуска объекта Е-6 отпраздновать 31.01.1966 г. первую мягкую посадку на Луну. «Луна-9» впервые передала панораму лунной поверхности. Большая часть информации об этих событиях, особенно в отношении возникавших трудностей и неудач, формировалась из рассказов разработчиков и представителей оперативных групп, а также из материалов зарубежных «Голосов».

Немаловажным стимулом для всех стало согласие командования продлить 2-й рейс до шести месяцев. Перерыв между первым и вторым рейсом вылился в 9 месяцев стояния в Одессе, c постоянным ожиданием разрешения на выход, при отсутствии информации о причинах изменения сроков. После трагедии с «Созом-11» запланированные пуски были отменены. Ракетно-космические комплексы требовали доработок и устранения причин неудач, повышения надёжности техники.

Для экспедиции и экипажа длительные перерывы между рейсами очень сказывались на материальном состоянии семей. Рядовой состав экипажа имел низкие оклады. Основной доход приносили товары, приобретённые в соответствии с таможенными нормами на валюту, получаемую в рейсе. Члены экспедиции, в том числе и офицеры, источник доходов имели тот же. Они мотались по командировкам для обеспечения вахт на судне и доработок аппаратуры разработчиком, которые выполнялись в период стоянки. Оплачивались только поездки при убытии в рейс и по прибытии из рейса. Эти деньги не покрывали командировочные расходы за межрейсовый период. Руководство СКИ ОМЭР и ЧМП шли на продление рейса, на дополнительные эксплуатационные затраты, чтобы дать заработать морякам и свести к минимуму текучесть кадров. Допустимую стабильность кадров ММФ и СКИ ОМЭР регулировала валюта, которая выплачивалась взамен командировочных. Шестимесячный рейс давал право на самые большие таможенные нормы. Выдержали мы 2-й рейс.

Семидесятые годы были началом застойных лет. С продуктами и товарами было проблематично. Аркадий Райкин именно тогда определил, что самый важный человек, создающий достойный быт советскому гражданину, – это заведующий складом, на котором имеется «дефицит».

Честно говоря, какие расходы несёт государство и как оно их планирует, никогда не обсуждалось. Армейские финансовые органы беспокоились только, чтобы все выделенные средства были израсходованы в отведённые планом сроки. Понятия о том, сколько стоит использование наших НИСов и выгодно ли нести государству такие затраты, в те годы мало кого интересовали. НИСы создавались и работали в интересах развития ракетно-космической науки и техники в целях создания ракетно-ядерного щита и безусловного лидерства в космосе. На это тратили столько, сколько ЦК КПСС, считало нужным. Другого подхода и не могло быть. Не деньги были регулятором жизни, а идеология. О рынке мы тогда знали только по одесскому Привозу.

Задумался над тем, что оставляю на бумаге, и прихожу к выводу: всего-то от описываемых событий прошёл 21 год, а какие произошли изменения: вместо СССР теперь осталась только Россия. Вокруг неё Союз независимых государств (СНГ) и никакого Лагеря социализма. Станция «Свобода» работает в Москве, евреи не бегут, а свободно перемещаются по миру, морского космического флота (МКФ) больше нет. Он стал дорогим и невыгодным. Все товарищи теперь господа и частные собственники. Получив ваучер, по которому владелец становится потенциальным частным собственником автомобиля, бывшие товарищи преобразовались в бизнесменов, банкиров и новых русских.

И все же в 3-м рейсе НИСу «АСК» повезло. В Гаване получили приказ следовать в экваториальную часть Атлантического океана для обеспечения контроля вторых стартов при пусках 4-х АМСов «Марс» за номерами 4, 5, 6, 7. Для «АСК» это была не сложная работа. Наша задача принять телеметрию на участке окончания работы двигателей и передать в ЦУП эту информацию. С нами в паре работал НИС «Ристна», НЭ – С.А. Прусаков, КМ – А.Ф.Медведев Наши координаты φ=09°45'N, λ=22°31'W были выбраны так, чтобы антенны комплекса «Румб» видели «Молнию-1» над горизонтом выше 5°. В этом случае гарантировалась устойчивая работа канала спутниковой связи. Южнее, в точке с координатами φ=28°S, λ=31°W, работали на участке включения двигательной установки, НИСы «Моржовец», НЭ – А.В.Щеглов, КМ – В.Я. Радченко и «Бежица», НЭ – В.Г.Бонах, КМ – В.И.Баглай.

НИС «АСК» привлекли к этой работе потому, что, используя спутниковую связь, он почти в режиме реального времени мог передавать в ЦУП телеметрические параметры о работе разгонного блока, а после окончания работы выдать весь объём телеметрической информации. Кроме того, остальные НИСы, участвующие в этой работе имели устойчивую связь с «АСК» по КВ каналам и передавали ему радиограммы с параметрами. В этот раз командование распорядилось временем по-хозяйски. Нас загрузили реальной работой, что позволяло поддерживать благоприятный климат взаимоотношений в условиях длительного рейса. Описав все предыдущее, решил привести страницы своего дневника работ по «Марсам».

 

«17.07.73 г. Пришли в рабочую точку. Тучи плотные, сине-чёрные, без просветов. Движутся на северо-восток и там сливаются с такой же сине-чёрной водой. Такую картину видел в кино «Броненосец Потёмкин». Под нами глубина около 6000 м. Что же там на дне?

В безоблачную ночь небо даёт нам представление о Космосе. Передо мной Луна, Венера, Марс, туманности, знаки Зодиака, созвездия героев и сказочных мифических обитателей, Млечный путь и далёкие галактики с чёрными дырами. В такую ночь в океане чувствуешь всеми клеточками – ты среди них, тебе есть место во вселенной. Твоё созвездие – Солнечная система, твой дом голубая планета Земля. Пока она единственная, где есть жизнь – самый прекрасный дар Космоса.

А вот, что под нами, под этой пляшущей водой с белыми кудряшками пены, мы не знаем и не можем увидеть. Не очень прилагаем усилия по сравнению с освоением Космоса. Он для нас теперь основная работа. Нам повезло в жизни. Вот, через четверо суток будем провожать к Марсу земных посланцев. И волнуются все. Правда, по-разному это выражается. Попытался зайти к начальнику экспедиции, но из-за неплотно закрытой двери услышал голоса с нотками раздражения и неудовлетворённость. Разговаривали Поздняков и наш замполит Тищенко.

Иван Осипович, спокойный, выдержанный, с достаточной долей доброты человек, политработник, сформировавшийся эпохами строительства коммунизма и развёрнутого социализма. Он строго исполнял директивы Политуправления Советской Армии, которые предписывали охват всех поголовно марксистско-ленинской учёбой и изучением решений Партии и Советского правительства. Суть разговора, как я уловил, была в том, что на себя он никаких мероприятий не брал. Он только нагружал и контролировал. Расслышать мне выпало заключительный монолог Позднякова:

— Иван Осипович, недавно я слышал по радио, что где-то в Сибири нашли человека, который прожил в стае дятлов. Сейчас часто сообщают, что находят людей, выросших в стае волков, обезьян и даже собак. Они очень трудно входят в жизнь человеческой среды. Его поместили в психиатрическую больницу. Так вот, этот воспитанник дятлов в течение недели задолбал весь коллектив её». Я посчитал, что мне лучше уйти. Главный инженер должен заниматься своими делами.

Поздняков нервничал потому, что ни на «Комарове», ни на «Королёве» подобных работ не выполнялось. . Я с ним прошёл работы по «Зондам» и «Союзам», но там он больше занимался организацией работ через своих заместителей, технических руководителей комплексов от промышленности и членов оперативной группы. Ответственность в этом случае распределялась соответственно. Все работы «АСК» были неудачными. В этой работе оставались только заместители. Ответственность его была полная. А ещё, был шанс доказать, что старая гвардия не сдаёт своих позиций. Космического образования в академиях не получали, но опыта не занимать. Экспедиция на «Королёве» была из выпускников академии Дзержинского 1970 г., уже многому космическому обученная и с высоким самомнением».

 

«18.07.73 г. Погода пока не меняется. Волнение небольшое. Ловим акул. Этим занимаются свободные от вахт и любители в личное время. Акул много и ловят их с безжалостной алчностью. Из челюстей делают рамки для семейных фотографий, из плавников и хвоста – настенные и настольные украшения, из позвонка – трости или стилеты. Все это для демонстрации своей биографии на берегу.

Постоянно проводим тренировки. Они делятся: на частные, т.е. на каждом техническом средстве, комплексные, когда все средства работают по программе сеанса связи с космическим объектом. Комплексные – проводится совместно со всеми участвующими в работе НИСами под руководством ЦУПа. Она проводится накануне работы, как правило, за сутки.

Прошло уже 2 года, как телеметристы видели живой сигнал с борта «Союза-11». Комплекс «Мезон» в работе участвует только отделением телеметрических станций. Начальник отделения Володя Чуднов переживает за дешифровку. Поздняков снимает стружку за любую мелочь, даже за плохо заточенные карандаши. Володя на замечания Позднякова реагирует с некоторой задержкой. Он так устроен. Поздняков из-за этого начинает нервничать. Старается не допускать срыва. На формирование первой радиограммы нужно затратить минимум времени, а пока не получается.

Достаётся и мне с Эдуардом Шерстневым, начальником вычислительного отдела. Нет данных о начале работы двигателей разгонного блока и зоны видимости для телеметрических антенн. Эдуард исполнял обязанности главного инженера на «Королёве» в первом рейсе, но на штате состоял в телеметрическом управлении НКИКа, а по возвращению в Одессу узнал, что на эту должность назначили меня, поэтому в наших хороших отношениях всегда присутствовал холодок карьерного сквозняка.

Отсутствие этой информации он объяснял неполучением исходных данных для расчёта на ЭВМ. Так как планового времени старта не было, я взял условное время и вручную рассчитал время включения и начало зоны видимости для нас, пользуясь справочником по космонавтике. Такой вариант я предложил проверить Эдуарду на ЭВМ и принять его для проведения тренировки. Напряжение немного уменьшилось. Тренировку провели. Завтра комплексная тренировка. Будем отрабатывать в основном организацию связи и порядок выдачи радиограмм с телеметрическими параметрами между «Моржовцом», «Бежицей», «Ристной» и «АСК», а также связь между «АСК» – ЦУП.

Вечером собрались в библиотеке все участники литературного вечера, посвящённого Маяковскому. 19 июля ему исполнилось бы 80 лет. Определили дату вечера 22 июля. В творческую команду входили: Юра Бибеев, Боря Белохвостиков, Зоя – библиотекарь, Лариса Гевондян, Валя Маркина, Люда Рачковская и я. Юра сочинял хорошие стихи и умело рассказывал их, Борис прилично доносил творчество Маяковского слушателям, ну а девушки наши горели желанием привнести в нашу жизнь лирики любви и поэтических эмоций и, конечно, продемонстрировать себя в праздничных нарядах. Лариса, Валя и Люда работали на вычислительных средствах комплекса «Кретон». Сюжетом вечера мы занимались уже почти месяц. По-разному относились сначала к этой задумке. Но после согласования сюжета, после нескольких репетиций втянулись, и желание осуществить её, полностью овладело нами. Это была предпоследняя репетиция».

 

«19.07.1973 г. Тренировка прошла по полной схеме. Задумался, какое количество средств и людей задействовано. Четыре НИСа в Атлантическом океане, 2 корабля ТОГЭ-4 в Тихом океане, 5 НИПов, спутниковый комплекс связи, наземные средства связи и во главе всей этой громады – ЦУП на НИП-16, Евпатория. Какие же деньги тратятся только на тренировки? Интересно бы узнать. Связисты Феоктистова обеспечивали ретрансляцию информации. «Моржовец» контролировал начало участка работы двигателей и по КВ-каналам в режиме буквопечатания (БПЧ) передавал на «АСК», а мы через спутниковый комплекс связи «Румб» ретранслировали эту информацию в ЦУП. В этот раз не получилось. С «Моржовца» БПЧ шло очень плохо.

Информацию о выключении ДУ мы планировали выдавать из телеметрической лаборатории. Для этого телеграфный аппарат поставили в 109-й лаборатории. Тут случилась целая драма. За несколько минут до выдачи телеграммы пропала связь от телеграфного аппарата на вход аппаратуры уплотнения спутникового канала. Костя Бычков примчался с узла связи в лабораторию почти мгновенно. После тренировки мы просили его повторить этот феномен, но он не смог. Поздняков прибыл чуть позже, но путь от командного пункта проделал тоже с рекордным временем.

— Ну, что? – суровым голосом спросил Поздняков Бычкова. C «Моржовцом» ляпу имели вчера, конечно, по их вине, а тут?

Бычков не ответил. Попросил Чуднова дать отвёртку, и затем, ответил:

— Полярность перепутали, надо поменять!

— Понятно. Готовились много и долго. Плюс с минусом перепутали. Где Феоктистов?! – почти взрывается Позняков, – 5 мин осталось!

Бычков, в ожидании отвёртки, бьёт по крышке, закрывающей реле. А вдруг залипло? Ему подают отвёртку. Он начинает разбирать фишку – «папу». Руки от напряжения дрожат, неверное движение – и провода обрываются. Костя пытается оголённые концы вставить в гнёзда «мамы». Поздняков стучит по реле. Бычков вставил концы в гнёзда. Реле не реагирует. 2 мин прошло.

Поздняков побледнел, усы, тонкие в спокойной обстановке, распушились и пошли на перекос. Это был признак предельного напряжения. Он осмотрел всех окружающих ледяным взглядом, натолкнулся на Чуднова и голосом, каким в кино говорят солдаты, у которых кончаются патроны, сказал:

— Где рысаки? Немедленно отправить телеграммы Феоктистову на узел связи.

Рысаки – это члены экспедиции или экипажа, назначенные для доставки ногами радиограмм от начальника экспедиции радисту в радиорубку. Такой способ применялся на первых плавучих ПИПах, когда вся связь осуществлялась через судовую радиостанцию. Поздняков знал этот способ по «Краснодару». В приказе на работу он назначил курьеров на всякий случай. Решение было найдено. Командирский опыт пригодился.

И всё-таки, телеграмму выдали с опозданием и допустили ошибку. ЦУП отметил недостатки и назначил тренировку на следующий день.

Разбор полётов был показательный и разгромный. Получили по первое число все. Поздняков продемонстрировал хорошие знания организации и выполнения таких работ со всеми тонкостями технологии приёма информации, организации её дешифровки и составления телеграмм. А процесс передачи телеграмм он считал самым ответственным этапом работы и важнейшим фактором, влияющим на итоговую оценку за работу командованием. Он даже рассказал историю, как начальник экспедиции ПИП «Ильичёвск» Москалец получил медаль «За боевые заслуги», передав информацию о нормальной работе ТДУ КК «Восход» в сентябре 1964 г., до входа его в зону видимости НИП-10 Симферополь. А придумал он оригинальный способ. Составил радиограммы по параметрам с положительными значениями в порядке их отправления и пронумеровал. Судовой радист договорился с оператором одесского приёмного центра, что перед началом работ с объектом он передаст в центр весь перечень телеграмм, и во время работы, будет сообщать только номера радиограмм. Оператор, получив номер, передаст радиограмму за этим номером в ЦУП. Вот так, одна сэкономленная минута дала стране героя.

Вечером снова собрались на репетицию».

 

«20.07.73 г. Отработали тренировку без замечаний. Успокоились. Не ругаемся, а спокойно ищем решений по сомнительным вопросам. Полученная вчера взбучка серьёзно царапнула беспечность и подстегнула ответственность. На «Кретоне», не участвующем в работе, тоже зашевелились. Настрой у всех деловой и, я бы подчеркнул, предпраздничный. Все, и экипаж, и экспедиция, ждут завтрашнего дня, долгожданного начала реальных работ.

Последняя репетиция. Решили вопрос со светом во время представления. Читающего стихи освещать фонарём. В салоне сделали выставку книг Маяковского и рассказывающих о нём. Прогнали сценарий полностью. На магнитофон записали музыку. В основном фортепьяно. Это поручили Игорю Седукову. Уложились в 1 час. Для начала вполне приемлемо. Окончательно договорились выступать, придерживаясь хронологии творчества Маяковского. Мне поручили вести вечер и комментировать выступления.

— Сам придумал, сам и отвечай, – сказал Белохвостиков.

Вечер начинался с краткого изложения биографии Владимира Владимировича Маяковского. Зоя, заведующая нашей библиотекой, сделала небольшое вступление о начале творческого пути и прочитала стихотворение «А вы могли бы?». Потом читала Люда Рачковская «Послушайте», Лариса – «Пролог», Валя – «Разговор на Одесском рейде десантных судов «Советский Дагестан» и «Красная Абхазия». Я прочитал «Необычайное приключение с Владимиром Маяковским на даче». Юра Бибеев очень хорошо прочитал «Сергею Есенину», а потом Борис – «Блэк энд Уайт» и Игорь Седуков – отрывок из поэмы «Владимир Ильич Ленин». 22-го все рассудят зрители.

Завтра работа. Вся экспедиция гладит рубашки и брюки. На работу решили выйти в белых рубашках и в галстуках. Уже сообщили время старта — 21.07.1973 г. в 22.30.59 (ДМВ), местное время 17.30.59. К нам он придёт где-то, минут через 80. Местное время будет 18.50.59, 21.07. Готовность 2 часа объявим в 16.51.00.

Решил сходить на «Румб» к Володе Мухину, соседу по дому. Живём в Пушкине рядышком. Я на пятом, а он на шестом. Он хозяин спутниковой связи, самой важной составляющей частью всей работы. Ещё надо зайти к Владимиру Максимовичу Синельщикову, техническому руководителю комплекса «Кретон» от НИИП. Он участник разработки комплексов дальней связи, участник многих работ с АМСами на наземных пунктах. Надо с ним обсудить завтрашний день, чтобы проверить себя».

 

«21.07.73 г. Неприятности начались с утра. Старпом занялся снова экономией мытьевой воды. Замучил уже всех. Только у машинной команды всегда есть горячая вода, так он к ним ходит мыться. Одесситы говорят, им за экономию премию дают. C вмешательством капитана воду обещали дать с 14.00 до 17.00. На работу решил идти чистыми. Пришлось, всё же, 2 часа намыленным ждать, пока дадут горячую воду. Помог главмех Валентин Гертнер. Приказал все перекрыть и дать горячую воду в наш стояк. Хорошо, что каюты у нас рядом. Представляю, какой обвал звонков достался старпому.

Вчера долго был в гостях у Синельщикова. Он рассказал мне о марсианских делах у нас и американцев. Оказывается, мы начали пускать АМСы к Марсу ещё в 1960 г. Сначала выводили на орбиту ИСЗ, а потом, в расчётной точке орбиты, АМС автоматически ориентировался на траекторию к Марсу, запускался маршевый двигатель и разгонял её до второй космической скорости. НИИ-4 МО оборудовало три сухогрузных судна телеметрическими станциями «Трал» и направило их именно в этот район, где находимся мы, для контроля, как теперь говорят, второго старта. Так что рождению вашего флота вы обязаны Марсу. И начали мы осваивать дальний космос с Марса – бога войны, наверное, потому, что в нашей стране освоением космоса занимались военные.

Два пуска в 1960 г. были неудачными. Ракетоносители разрушились на активном участке. АМСы погибли. В 1962 г трижды пытались осуществить пуски к Марсу. Из трёх только один объект, названный официально «Марс-1», полетел, но через 140 суток замолчал. Про это писали газеты и журналы, как об успехе. Знаю, говорил Владимир, что ваши суда участвовали в этой работе и дали много полезной информации о причинах отказов систем запуска разгонного двигателя. От разработчиков АМС слышал, что на эти суда посылали в рейсы разработчиков систем исполнения второго старта.

Для меня это было открытием. Я внимательно слушал. А Синельщиков продолжал открывать для меня удивительные тайны. В последующие годы (1960, 1962,1963,1964,1969 и 1971 гг.) было осуществлено 11 пусков. Из них удачными можно считать два: 19.05.71 «Марс-2» и 21.05.71 «Марс-3». Они в ноябре 1971 г достигли планеты, вышли на орбиты искусственного спутника и направили спускаемые аппараты (СА) к поверхности Марса. СА «Марса-2» доставил вымпел с Гербом СССР. А СА «Марса-3» осуществил мягкую посадку, но сигнал от него был всего, около, 20 сек. Также и орбитальные «Марсы» смогли выполнить только часть задач. Во многом им навредила пыльная буря на Марсе.

В это же время на орбиту вокруг Марса была выведена американская АМС «Маринер-9». Во время бури она съёмки не проводила, ждала конца бури. У «Марсов» программы ожидания не было. Они снимали и передали по 150 снимков, в основном песчаную бурю. После прекращения бури «Маринер-9» предала 7000 снимков поверхности планеты. При этом на двух снимках из этой серии были обнаружены пирамидальные образования с предпосылкой на искусственное происхождение.

— Все, что сделали «Марсы»,– огромное достижение нашей космонавтики. Обидно, что мы обязательно что-то не доделываем. Вот у американцев, – почему-то всегда получается конечный результат лучше, хоть и начинают с опозданием. У нас, сделав паузу, продолжил Владимир — всегда неожиданное начало c громкими заявлениями, туманными целями и трудной дорогой к нужному результату. С «Салютами» сплошные неудачи. Про Луну я не хочу даже говорить.

В заключение беседы Синельщиков сказал: предстоящий пуски доведут число запусков «Марсов» до 15. Безусловно, очень ждут и надеются на успех. Американцы и в межпланетных полётах обошли нас по всем статьям. За нами пока единственный успех в этом деле. Мы первые, ещё в 1962 г., заявили о запуске «Марс-1». Почти 5 месяцев полёта была связь со станцией, а 21 марта по не известным причинам прекратилась. Конечно, он пролетел мимо Марса, но в полном молчании.

Американцы официально начали заниматься Марсом в 1964 г. На сегодняшний день они осуществили 6 пусков АМС «Маринер» за номерами 3 – 9. Номера 1,2 и 5 были использованы для запусков к Венере. В ноябре 64 г были запущены номера 3 и 4. № 3 был неудачным. Неудачным был и запуск «Маринер-8» в мае 1971 г. Пуски весной 1969 г. номеров 5 и 7, а также 9 в мае 1971 г. были удачными. «Маринеры -5 и-7» фотографировали Марс на пролётной траектории, а № 9 это делал с орбиты искусственного спутника Марса. Все они выполнили свои программы полностью.

Ваша работа, конечно, важная, она, на первый взгляд, не влияет на конечную задачу. Но если разгонный блок отработал нормально, и вы выдали в ЦУП своевременно и без ошибок всю нужную информацию, то это даёт уверенность и надежду на удачное завершение всего долгого полёта Главной оперативной группе управления (ГОГУ) и всем участникам работы. Об этом, думаю, полезно сказать перед началом завтрашней работы. Кстати, информация ваших первых судов позволила разобраться конструкторам в неисправностях и ошибках в системах и механизмах доразгонного блока и повысит надёжность второго старта.

— Это были «Краснодар», «Ильичёвск» и «Долинск». В 1962 г. к ним добавился танкер «Аксай» – дополнил я.

Разговор был интересный, полезный и своевременный. Владимир просил никому не рассказывать содержание нашей беседы.

— Так сложилось, – сказал он. Разговоры о наших работах и, особенно о неудачах, носят секретный характер, и за несоблюдение правил режима могут крепко наказать и меня, и тебя.

Владимир Максимович прилетел в Гавану 28 июня как технический руководитель комплекса «Мезон». По каким-то причинам НИИП, разработчик и изготовитель комплекса, не смог к отходу из Одессы оформить ему визу. Пока мы притирались друг к другу, но, хочу отметить, контакты становились все лучше и лучше. За его плечами был большой опыт и хорошая профессиональная подготовка, но, самое главное, он умел располагать человека к хорошим отношениям. Мог терпеливо и внимательно слушать и интересно рассказать о том, что знал по интересующей собеседника теме.

Обед был хороший, праздничный и красивый. Белые рубашки, галстуки и отутюженные брюки, начищенными ботинками очень изменили мужчин. Официантки блистали белыми фартуками на фоне выходных платьев, сопровождая движения по кают-компании цоканьем каблуков модельных туфель. Столы сияли белизной скатертей, разноцветьем посуды. Потом был, как говорят военные моряки, адмиральский час.

В 14.00 Поздняков провёл в салоне совещание с руководством экспедиции и экипажа. Отмечу некоторую торжественность и серьёзность присутствующих. Все доложили о готовности, и Поздняков объявил двухчасовую готовность на 16.51.00. Единственный вопрос задал Феоктистов по поводу горячей воды в душевых. Ответил капитан Борисов. Горячая вода будет подаваться утром с 07.00 до 09.00 и вечером с 19.00 до 21.00. Бассейн заполняется постоянно. Поздняков обратил внимание командиров на то, что в экспедиции задействован не весь личный состав. Необходимо их предупредить, что во время сеансов связи с объектами не создавать помех действиям расчётов на средствах. В работающих лабораториях не должно быть лишних людей. Присутствие посторонних только с разрешения начальника лаборатории.

Мне показалось, Илья Никитович всё-таки взволнован. А когда это так, то мелочей не бывает, каждый получает своё. Он хорошо знал тонкости такой работы по «Краснодару». Теперь нужно предусмотреть все негативы, найти королёвские варианты и исключить их влияние на результаты предстоящей работы.

Телеметристы и дешифровщики до объявления готовности проводили частные тренировки, операторы наведения антенн отрабатывали управление по целеуказаниям и по максимуму принимаемого сигнала. Повсюду чувствовалось ожидание важнейшего в жизни экспедиции события. Может быть, в масштабах предстоящего события 10 мин нашей работы – капелька в океане предстоящего многомесячного труда наземного комплекса, и о ней не скажут в сообщении ТАСС и репортажах корреспондентов.

Но это мы первые узнаем, полетел АМС по нужному курсу или нет, и отправляем в ЦУП всю информацию о состоянии объекта во время второго старта и после него. После байконуровских стартовиков мы даём всему наземному комплексу команду: Будьте готовы! Передаём объект вашим антеннам. Так думают на каждом нашем НИСе.

Вот и наступила двухчасовая готовность. Судно притихло. На командном пункте Поздняков провёл совещание о готовности всех служб. Особое внимание обратил на навигационное обеспечение. Капитан считает, что по состоянию моря можно работать на малом ходу. Движение можно начинать за 15 мин до начала работы. Поздняков принял решение перенести командный пункт в 109-ю лабораторию, где были установлены телеграфные аппараты и оборудовано рабочее место судового радиста, для связи с НИСами, участвующими в работе.

Все занимаются своим делом, но каждый ждёт прихода телеграммы о старте объекта. И вот наконец Анатолий Капитанов, наш шифровальщик, приносит телеграмму с временем старта 22.30.59 (ДМВ). Об этом сообщили всем лабораториям и на ходовой мостик. Обстановка в лабораториях сразу изменилась. Состоявшийся старт подстегнула всех. Даже незанятые в работе стали уточнять, в какое место неба надо будет смотреть, чтобы увидеть работу двигателя. Кто-то из рыбаков посоветовал следить за телеметрическими антеннами на носовой надстройке. В 19.30.00 наступят сумерки, и наблюдать работу двигателя вполне реально. В голове все время циркулируют мысль: всё ли предусмотрели? Проверяю зоны видимости антенн при выбранном курсе.

Готовность 15 мин. Капитан докладывает о начале движения судна в рабочую точку. «Моржовец», «Бежица» и «Ристна» доложили о готовности. Все на рабочих местах. Тищенко вошёл в лабораторию и, почувствовав напряжённость момента, сел на свободный стул около рабочего стола.

Гудят сельсины антенных стоек и курсового репитера. Поздняков впился глазами в его картушку. Стрелка застыла на цифре 230°. Начальника КП Ступак объявляет: — Готовность 5 мин! Её операторы не репетуют. Динамики громкоговорящей связи подтверждают свою исправность чуть слышным фоновым зудом. Бычков сообщает: «Моржовец» сообщает о начале приёма! Всё внимание на индикатор сигнала приёмников, где должна качнуться стрелка и двинуться с ноля по шкале. Я у стойки управления антенной, смотрю на индикатор АРУ (автоматическая регулировка усиления). Стрелка должна отклониться на несколько делений вправо. Оператор смотрит на часы, потом на ленту целеуказаний, и снова на часы. Вот-вот стрелка начнёт отсчёт времени начала зоны видимости «Марса-4».

— Доложить о наличии помех, – даёт команду Чуднов.

— Помех не наблюдаем! – докладывают операторы приёмников.

— Готовность одна минута, – объявляет Ступак. И в это время, каждый из участников работы ждёт от операторов приёмников доклад о начале приёма, и взывают к объекту, как к всевышнему: Ну, давай же, давай, качни стрелку, нарисуй заборчик на экране лучевой трубке, заставь прыгать перья на самописцах!

— Есть сигнал! — идёт доклад от оператора антенн.

—Есть приём, - подтверждают операторы приёмников.

— Начало регистрации! – доклад от графических регистраторов (ПРГ).

— Сигнал в сбоях, наблюдаю помеху, — доклад с приёмников.

— Параметры в помехах, – сообщают со стоек ПРГ.

Помеха! Откуда она взялась? На экране она похожа на работу радиостанции ключом. Смотрю на время. От начала приёма прошло 15 сек, кажется, вечность… Дешифровщики засуетились. Чуднов побледнел. Поздняков начинает накаляться, но пока не вмешивается. И вдруг, помеха пропала.

— Сигнал в норме, пошли чётко параметры, дешифровщики формируют первую телеграмму, – прошли доклады.

— Двигатель включён. ДКС (давление в камерах сгорания) – норма. ТРВ (тангаж, рысканье, вращение) – норма. СИТ (система измерения температур) – норма, – доложил Чуднов.

Первая телеграмма ушла. Процесс работы стабилизировался, появились спокойствие и уверенность. Мухин доложил: «Молния-1» над горизонтом чуть больше 14°, и сигнал хороший. Информацию выдадим всю. Передатчиками КВ пользоваться не будем.

Завершаем сеанс спокойно. Конец работы двигателя фиксируем чётко. Прошла команда отделения разгонного блока. АМС полетел к Марсу. Ура! НИС «Академик Сергей Королёв» участвует в осуществлении заветной мечты Сергея Павловича Королёва – полететь к Марсу.

Разгонный блок отлично отработал, и теперь шлёт нам сигналы о том, что он провожает очередной «Марс» под №4. Об этом сообщит ТАСС. Все заботы теперь ложатся на НИП-16, Евпатория, и НИП-10, Симферополь.

Сигнал пропал. На индикаторах зелёные точки, стрелки АРУ на нулях, катушки магнитных лент остановились. Шумят только вентиляторы. Телеграммы выданы. Все обмениваются впечатлениями от свершившегося второго старта с удовлетворением и даже с юмором. Пошли запросы. Попросили описать 112 и 208 каналы. Ещё были вопросы, но все было без суматохи и напряжённости. Готовим ВШК (вход в широкополосный канал). Будем передавать всю информацию, записанную на магнитофон, через «Молнию-1» в Центр обработки.

Работа закончена. Всем средствам отбой. Пришла телеграмма от руководства, работа прошла нормально, оценка в понедельник. Сегодня суббота. Будем отдыхать.

У Белохвостикова день рождения. В каюте много народа. Компанию украшают наши девушки. Посиделки были долгими. Я ушёл чуть раньше, и по дороге меня заманили к Крыжановскому, начальнику радиостанции. У него тоже день рождения. Тут было больше одесситов. Конечно, они стали расспрашивать о работе.

А сколько туда лететь? А что мы ещё будем делать? Когда они услышали, что

«Марс-4» долетит до планеты только в феврале, тут же задали вопрос:

— Это мы имеем столько ждать? И мы туда будем работать?

— Да нет же, мы только здесь на втором старте работаем, а до «Марса» мы не достанем. У нас таких антенн нет.

— А «Гагарин» сможет?

— У «Гагарина» антенна 25 м в диаметре, и он может работать на таких расстояниях.

— Да, значит, мы не главные, – огорчённо заметил именинник.

— Ну, тут ты, спешу тебе сказать, не прав, – заговорил старший механик Юра Аржаткин, тот самый, что на теплоходе «Капитан Фомин» сейчас где-то рядом и выходил с нами на связь 22-го сентября.

— Вот скажи мне, дорогой, отчего чай становится сладким: от сахара или от помешивания?

— Ха, он ещё спрашивает, конечно, от сахара, – отвечает именинник.

—Да?! А ты когда-нибудь пил чай, который без помешивания, и таки был бы сладким?

Именинник, уже в кондиции, обвёл гостей взглядом, пожал плечами и, хмыкнув, сказал:

—Ладненько. Но что мы имеем с сахара, если цимес в помешивании?

—Что мы имеем с сахара? – улыбаясь, посмотрел на всём стармех:

— А имеем с сахара то, уважаемые, что знаем, как долго надо помешивать!

— Понял! – громко подвёл итог шеф-повар Витя Граматиков, – сахар мы или ложечка, это неважно. Главное, мы чай делаем сладким. Предлагаю выпить за счастливую дорогу «Марса-4»!

Спать лёг поздно с мыслью: вставать утром буду, когда проснусь».

 

P.S. 22 провели литературный вечер. Открывала его Лариса Гевондян. Она эффектно и трогательно вышла из дверей библиотеки. В лучах подсветки она была необычайно красивая. Всех очаровала и заколдовала. От волнения голос звучал с малиновым перезвоном:

 

Послушайте!

Ведь если звёзды зажигают,

Значит – это кому-нибудь нужно?

Значит – кто-то хочет, чтобы они были?

Значит – кто-то называет эти плевочки

Жемчужиной?

 

Эти строчки, в сумерках салона, озвученные красивой женщиной в аудитории полной мужских пристальных глаз прозвучал с такой верой и страстью, что зал замер в ожидании вспыхнувшей звезды. Полная гармония с настроением удачно выполненной работы по «Марсу». Получалось, мы зажгли нужную звезду.

Вечер прошёл как по нотам. Читали все очень здорово. Аплодировали каждому и не один раз. По окончанию долго хлопали и предлагали сделать вечер о Есенине. Капитан всех участников пригласил в салон. Угощал коньяком, шампанским и шоколадом. Людмилу Рачковскую он посадил рядышком и уделял ей особое внимание.

Мне он потом сказал: Начало было таким потрясающим, что все остальное воспринималось на ура!»

 

«АСК» отлично отработали по остальным «Марсам» № 5, 6 и 7. Народ почувствовал вкус успеха. Нам сообщили: будут работы с пилотируемыми кораблями. А пока мы пошли к Канарским островам. Разрешили заход в Санта-Крус-де-Тенериф.

Итак, 27.09.73 г. Ньюфаундлендская банка.

Погода ясная. Море спокойно дышит. Готовимся к работе. Кто уже готов, вышли на корму и ловят скумбрию. Одни на самодур, другие на донки. Последних называют трескачами. Они ловили треску и пикшу. Много чаек.

Снова волнения. Для меня это первая работа на комплексе «Мезон» с пилотируемым объектом. На «Комарове» комплекс «Кретон» был собран в спешке из готового наземного комплекса «Сатурн МС». Центрального поста управления (ЦПУ), как такового не было. Единое табло отображения состояния комплекса отсутствовало. Готовность и функционирование систем и станций отображалось только в лабораториях.

На «Королёве» все было сделано уже продуманно. Был ЦПК, где начальник экспедиции мог наблюдать ход подготовки всех комплексов и систем судна к работе, состояние комплексов связи, проведение работ с объектом. Имелась связь с ЦУПом. Главный инженер руководил работой комплекса «Мезон» из центральной лаборатории. Рабочее место оборудовано средствами отображения состояния комплекса, громкоговорящей связью с лабораториями и мостиком.

Сегодня был мой экзамен. Поздняков, как я понимал, доверил мне полностью вопросы подготовки комплекса и руководство в процессе работы. Для меня это было важно, так как на «Комарове» рабочего места главного инженера не было. Очень мне помогал Синельщиков. Знаний и опыта у него достаточно. Ведущий разработчик телевизионных систем лунных и марсианских объектов, а в последнее время, он занимался разработкой и вводом в эксплуатацию командно-измерительного комплекса дальней связи «Сатурна МС». Таков неполный перечень его дел.

Готовность 2 ч для судна начинается в 21.00 (ДМВ). Судовое время 14.00. По спутниковым каналам связи идёт технология сеанса связи. Оперативная группа готовит программу для командной радиолинии (КРЛ), телеметристы и дешифровщики набирают каналы с параметрами для дешифровки на ПРГ.

Очень важно правильно отработать антеннами. Телеметрическими управляют операторы. Двенадцатиметровая антенна комплекса «Мезон» наводится программным устройством. Если программа рассчитана правильно, то с появлением сигнала она сопровождает объект автоматически. При ошибке ЦУ, система автосопровождения захватит появившийся сигнал, выработает поправку, выдаст её в программное устройство и антенна продолжит отслеживать объект по откорректированным целеуказаниям. Сам момент появления сигнала важен потому, что можно быстро оценить обстановку и понять, какое принимать решение – ждать появления некоторое время или приступить к поиску сигнала.

По сообщённой технологии, «Союз-12» придёт с включённым телеметрическим бортом, значит, начальник телеметрической станции Чуднов должен отследить и доложить о появлении сигнала. Прошёл в 109-ю лабораторию, посмотрел, как идёт подготовка. На удивление, начальник спокоен. На «Марсах» он очень волновался. Опыт даёт свой результат. Договорились о докладе по сигналу. Ловлю себя на мысли, волнуюсь и говорю о вещах, которые Чуднову яснее ясного.

Возвращаюсь на своё рабочее место. Синельщиков уже тут. Сообщил мне о космонавтах. Командир, подполковник Владимир Григорьевич Лазарев, бортинженер Олег Григорьевич Макаров. В районе салона комсостава замполит Тищенко и перпом Жабров вывесили информационный плакат с фотографиями космонавтов, привезённые оперативниками. Скрывали до выхода сообщения ТАСС.

Владимир рассказал мне немного о предстоящей работе:

— После первого «Салюта» у нашей космонавтики началась полоса неудач. Три станции погибли. Одна при запуске в июле 1972 г. – ДОС-2. Тогда ракетоноситель подвёл. В этом году в апреле запустили ДОС для военных. По документации её название «Алмаз» и разработчик – другое КБ. Главный конструктор Челомей.

— А я думал, что он только ракеты создаёт.

— Нет, он и в лунной программе участвовал активно. На его ракете «Протон» «Зонды» запускались в облёт Луны. Для посадки на Луну свою ракету и корабль предлагал, — ответил Владимир Максимович и вдруг добавил, — давай, эту тему закроем. Не время и не место. Поговорим о ближайшем:

— Перед вашим отходом в рейс был запущен ДОС-3, и снова неудача. Накануне отъезда к вам мне рассказали, что на первом же витке, не знаю по каким причинам, система ориентации осталась без топлива для двигателей, и ДОС-3 летает теперь под именем «Космос-557» Напряжение там – дальше некуда. Знаю, результаты полёта «Союза-12» очень важны для высокого руководства. Как-никак, первый полёт после июня 1971 г. После скромных результатов наших «Зондов» по сравнению с «Аполлонами» и неудач с Н-1 все наши надежды были на «Салют». Но ты же знаешь финал! Второй раз после «Союза-1» нам приходится снова начинать пилотируемые полёты, теперь уже после «Салюта-1 и «Союза-11».

— Просто кабалистика в этих единицах какая-то, очень хотелось стать свидетелем успешного начала. Я же на НИП-10 (Симферополь) работал на «Заре» по «Союзу-1» и слышал голос Комарова на посадке. А потом, в 1968 г. на «КВК», вот в этой же точке работали по «Союзу-3». Возобновлял тогда пилотируемые полёты космонавт Береговой.

— Представляешь себе, снова все повторяется. В июне 1971 г. я был командирован в Евпаторию на НИП-16, в ГОГУ обеспечивать полёт «Салюта-1» и «Союза 11». Теперь на НИС «АСК» снова участвую в возобновлении пилотируемых полётов «Союзом-12». Сумма цифр, надо же так, составляет тоже 3. Мистика какая-то, Владимир Максимович.

— Для моряков, конечно, случай уникальный, а на НИПах у многих такие совпадения, – замечает он и добавляет:

— Судя по всему, и в этот раз, возобновление полётов должно пройти удачно, так как повторяемость событий кабалистикой не исключается.

Разговор закончили, наступила часовая готовность, – приступили к комплексным проверкам.

Работа прошла нормально. Волнующим было начало сеанса. Телеметрический сигнал появился секунд на 10 раньше, и, казалось бы, надо корректировать запуск программы наведения большой антенны, но не сговариваясь, я, Синельщиков, Старичков – начальник отдела, Мамалыгин – его заместитель, эти 10 сек молчали, и программа наведения антенны пошла по расчётному времени. Выдали команду на включение борта. Включился борт, произошёл захват пеленгационной антенной и комплекс «Мезон» начал выполнять программу сеанса. Телеметрический сигнал появился раньше из-за благоприятных условий прохождения радиоволн.

Космонавты на первом нашем витке вели переговоры с ЦУПом. По оценке руководителя оперативной группы, на борту все нормально. Есть замечания по СОЖ (система обеспечения жизнедеятельности) и к приборам ориентации. На следующих витках космонавты отдыхали и мы по «Авроре» только прослушивали канал связи. На одиннадцатом витке мы должны были дать побудку

Все 5 сеансов выдавали по ВШК через спутник «Молния-1» полные объёмы телеметрической информации за каждый виток. Первый день мы отработали нормально, и напряжённость в явном виде пропала. Поздняков кратко подвёл итоги первого дня. Не хвалил и не ругал. Подчеркнул, это только начало. Настроение было хорошим».

О. Павленко.

 

27.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка, район острова Сейбл.

«Пасмурно. Видимость около 2 км. Горизонт затянут туманом. Волнение моря 2 балла. Зыбь. Тводы =14°, Твоз=16°. «Салют-7» – «СоюзТ-14» катятся по небосводу одной звёздочкой.

Наблюдал, как один из двух прижившихся на борту кобчиков разделывался с очередной жертвой из залетевших на отдых воробьёв. Как был пойман воробей, я не видел. Хищник сидел на антенне передатчика кормовой мачты и засыпал корму воробьиными перьями, прерывая это занятие только для определения места нахождения своего соперника. Земным нравам океан не указчик. А вот для чаек палуба недружелюбна. Две чайки, распустив крылья, неуклюже пытаются разогнаться для взлёта. Сколько они сделали попыток, я не знаю, но вид у них был замученный. Решил им помочь. Набегался хорошо, но ещё большее удовольствие испытал, когда они полетели.

Возле нас постоянно крутится канадское сейсмическое судно. Ведёт разведку шельфа с помощью взрывов. Они раздаются довольно часто. Что оно разведывает, трудно сказать, но антенн много.

14.00. Получили штормовое предупреждение. Скорость ветра увеличилась, до 20 м/сек. По радио «Маяк» передали о супертайфуне «Глория». Получили синоптическую карту. Скорость ветра в эпицентре 70 м/сек. Для наших антенн это почти в 3 раза больше допустимой 20 м/сек. Говорят, что будем уходить в океан после сегодняшней работы. Открутим последний виток и уйдём».

Б. Сыровой.

 

Много пришлось воспоминаний на этот день. Очаг этих бесед всегда теплился в каюте технического руководителя от НИИП Синельщикова Владимира Максимовича. На судно он прибыл 28.06.73 года в Гаване. В Союзе он оформить визу не успел. Очень засекреченный работник космической отрасли. В этот рейс мы пошли без представителей промышленности на системах. Было совместное решение, до сдачи комплекса в эксплуатацию в рейсы будет ходить технический руководитель и его заместитель. За два рейса члены экспедиции освоили технику и приобрели навыки самостоятельно обслуживать комплекс и системы, а промышленность научилась делать надёжную технику и удобную в эксплуатации. Вот, что значит создание техники специально для эксплуатации в морских условиях и строительство судов для неё. «АСК» и «КЮГ» строились по специально разработанным проектам. Аппаратура создавалась для эксплуатации в морских условиях на любых широтах, бытовые условия по нормам Минморфлота.

В аэропорту Гаваны встречали его я и Иваном Сергеевичем Матвиенко, заместитель начальника экспедиции по общим вопросам. Так было записано в судовой роли. Он и его коллеги рекомендовали в быту называть их заместителям по безопасности. Вместе с Синельщиковым прибыл и его заместитель Арясин В.A.

Отношения мои с ними с первой встречи установились товарищеские и деловые. К началу работ по АМС «Марс -4/5/6/7» наши отношения перешли в дружеские и продолжались долгие годы. Владимир Максимович много рассказал нам о первых шагах нашей космонавтики. Для меня, его рассказы, в то врём, на фоне хвалебных статей и речей об успехах советской космонавтики, были откровением человека, понимающего всю грандиозность наших космических успехов, знающего, как достаются нам эти успехи. Мы понимали, что не все так благополучно, как вещает радио, и пишут газеты. Сколько переносов работ было без разъяснения причин или тяжёлых спутников и «Космосов» появлялось на орбите вместо, ожидаемых нами «Лун» «Зондов», «Венер», «Марсов» и «Молний».

Вот первый его рассказ. « Начинал я свою деятельность как ракетчик. Занимался я системами радиоуправления полётом ракет, и в частности, ракеты 8К71 или, как её ещё называли Р-7. Это наша первая МБР разработки С.П.Королёва. Наша система управляла ракетой на активном участке по дальности и отклонению от расчётной плоскости траектории полёта или боковая коррекция. Последнее, осуществлялось путём измерения разности расстояний с борта до главного и зеркального измерительных пунктов. Эти пункты отстояли от плоскости стрельбы на расстоянии 500 километров. Так вот эти расстояния сыграли решающую роль в выборе испытательного полигона в казахстанских степях, в районе станции Тюратам.

Было обследовано много мест, но выбрали Тюратам. Много свободного пространства и можно разместить измерительные пункты боковой коррекции на нужном расстоянии от плоскости стрельбы и, гарантированном от помех, расстоянии, от государственных границ и больших промышленных центров. И это я вам рассказываю, для того, чтобы вы чтили вашу работу измеренцев. Для измерений страна потратила огромные деньги на создание вашего флота. Все, что вы делаете, одна из составляющих работ всех наземных пунктов».

Для меня этот рассказ прозвучал, рассказом из секретного архива. Полной неожиданностью был рассказ о полёте АМС «Луна-1», ещё её называли «Мечтой». АМС должна была попасть в Луну. На АМС был контейнер с вымпелом, как на последующей «Луне-2», которая впервые в мире попала в другое небесное тело. «Луна -1», как сообщали наши газеты, запущена была как искусственная планета солнечной системы. На самом деле антенна командной радиолинии была наведёна на ракету не основной диаграммой направленности, а боковым лепестком. В результате команда на выключение двигателя в расчётное время не прошла, и двигатель отключился позже от бортовой системы управления.

А рассказ о полёте Ю.А. Гагарина, я, и присутствующие на посиделках, были удивлены и огорчены тем, что нас всех средства массовой информации, просто одурачивают. Мы был все уверены в безупречном выполнении программы полёта Гагарина. Нас приучают думать о наших космических делах, как о лёгких трюках. Оказывается, Гагарина запустили на более высокую орбиту по отношению к расчётной и, по этому, он приземлился не на Байконуре, а в районе Саратова, недалеко от Волги. Произошло это по причине неустойчивой работы системы энергопитания в канале выдачи управляющей команды на выключение двигателя в расчётное время. Команда не была выдана.

Службы поиска и спасения вынуждены были срочно передислоцироваться и, в случае осложнений при посадке, оказать помощь космонавту, своевременно, было бы затруднительно. При отказе тормозной двигательной установки «Восток» сошёл бы с орбиты на баллистический спуск через 10-15 суток. Расчётный срок жизнеобеспечения «Востока» 5-6 суток.

Владимир Максимович был умелым рассказчиком. Очень здорово он читал стихи. Рассказ о жизни на Байконуре, в начале комической эры, он начал с чтения стихов неизвестного автора, участника этих событий.

 

Там за лето на небе ни тучки,

И зелёной травы не видать,

Саксаул да сухие колючки

Лишь природа сумела создать.

 

Чахнут, корчась под солнцем, растенья,

Просят небо о хладном дожде,

Но оно их не слышит моленья

И ни капли не брызнет нигде.

 

По барханам злой ветер гуляет,

Сумасшедшие вихри все рвут.

Старт, антенны, песок засыпает,

И поблажек нам здесь не дают.

 

На «десятку» купаться ходили.

Сыр-Дарья с мутью воду несёт.

Струи жёлтые тёплыми были,

Но прохладу так жаждал народ.

 

Чтоб отведать с тоски алкоголя

Шли на станцию мы Тюра-Там

Деньги были! Была у нас воля!

В «пассажирском» скупить ресторан.

 

В безразмерной общаге, кучкуясь,

Пили, пели и дрались порой.

Поутру, за похмелье волнуясь,

К тепловозу тащились толпой.

 

Коль ракета со старта умчалась,

A «Ключи» сообщили, – пришла!

Камарилья всех бед, разбегалась!

Только слышно повсюду – Уррра!!!

 

Владимир Максимович лет на 5-6 был старше меня, небольшого роста, светловолосый. Высокий лоб нависал над голубыми глазами, наполненными блёстками юморного характера и оттенками грустных воспоминаний. Рассказывал он с добрыми интонациями благодарности тому времени и тем делам. Он первый из всех представителей промышленности решился перешагнуть барьер запрета вести разговоры о делах космических с кем-либо, и где-либо. Большинство людей имеющих накопленную информацию о всех сторонах жизни в космической области, либо уклонялись от разговоров, либо рассказывали в объёмах газетных сообщений. Таково было жёсткое правило. О работе, только на рабочем месте. Говорить только о том, за что отвечаешь и с тем человеком, который к этой работе допущен.

Много побывало представителей промышленности на «КВК», Б. Краснов, А. Торшин, Ю. Ганивцев, А. Колондадзе, но запомнился мне Синельщиков В.М. Он прошёл большую школу и был хорошим учеником, а теперь вырос в учителя. Я с большим интересом прослушал рассказ, как он участвовал в разработке системы для регистрации фототелевизионных изображений обратной стороны Луны, полученных с АМС «Луна-3». Синельщиков особо подчеркнул, что на АМС «Луна-3» впервые был установлен приёмник на полупроводниках.

 

«Командно-измерительный пункт (КИП) был развернут на горе Кошка, около города Симеиз. НИП-10 (Симферополь) только начинал строиться. Это было сделано для того, чтобы исключить промышленные радиопомехи и облегчить настройку, проверку и работу радиоканала при полёте первых лунников «Луны-1/2» и « Луна-3». В этот раз основные работы были связаны с приёмом сигнала фототелевизионного изображения обратной стороны Луны.

Так вот, несмотря на это, при настройке канала была обнаружена ощутимая помеха не известного происхождения. Избавиться от неё или определить источник никак не получалось. Богуславский Е.Я. главный конструктор КИП, доложил С.П.Королёву. И тут Королёв продемонстрировал могучую силу Главного конструктора космических систем. Королёв договорился с командованием военной и начальством гражданской авиации выключить на Кавказе и в Крыму все радиолокационные средства в условленное время. В результате, на КИПе установили, что помеху создаёт созвездие Кассиопеи. Эту проблему умели решать». – поведал нам Владимир Максимович.

Я заметил, что рассказчику приятно удивлять нас, и вспоминать то время, трудностей и ярких успехов преодоления неожиданных трудностей. Все было впервые. Он видел наше неподдельное любопытство, и выдержав паузу, он начал снова рассказывать.

«04.10.1959 года «Луна-3» ушла со старта. Это был последний пуск АМС непосредственно к Луне. Следующие пуски выполнялись с промежуточной орбиты с использованием двигательной установки запускаемой на орбите и обеспечивающей вторую космическую скорость АМС. НИИ-4 только приступил к сбору материалов для выполнения НИР по вопросам обеспечения телеметрических измерений в акватории Атлантического океана. Задача её была фантастическая. АМС должен сфотографировать обратную сторону Луны и предать фотографию на Землю. А мы должны были принять это фото и показать землянам, что там, на затылке у нашей бледнолицей спутницы.

Представляете, каково было нам, если возникало чувство сомнения в работе своей аппаратуры. А причины для сомнений были. Фоторегистрацию визуально не проверишь. На электрохимическую бумаге качество регистрации низкое. Все надежды были на макет магнитофона, разрабатываемого в ленинградском СКБ. Магнитофон доставили на Кошку из Ленинграда, вместе с главным конструктором М.М. Аллан, вынув его из постели. Эту операцию за сутки организовал Королёв, получив информацию о магнитофоне от Богуславского Е.Я. через Рязанского М.С. Королёв, ради дела, умел мобилизовать все свои возможности и решить, казалось бы, на первый взгляд, не решаемую задачу.

Сеанс начинался утром 07.10. Накануне прилетел С.П.Королёв, Б.Е. Черток и другие члены Совета главных конструкторов. Королёв ещё на аэродроме сразу поинтересовался, как обстоят дела с регистрацией. Технический руководитель А.М. Трахтман доложил, что новое устройство магнитной регистрации установлено, проверено. Результат хороший. Есть опасение, может не хватить магнитной ленты. Лента специальная. Имеет перфорацию, для обеспечения плавности протяжки. На НИП-10, у полковника Н.И. Бугаева такой плёнки нет. Её можно найти в Ленинраде».

Владимир Максимович сделал паузу, наслаждаясь нашим, можно сказать, гипнотическим состоянием от рассказа. Ещё бы, мы слушаем не озвученные тайны исполнения великих свершений от очевидца. Насладившись эффектом своего рассказа, он продолжил:

«Королёв, тут же, буквально, вскипел. Казалось, что виновный в несвоевременном докладе, «пойдёт в Москву по шпалам» – самое суровое наказание. Но Королёв и в этом случае чётко определил направление главного удара. Он направился к стулу с телефонными аппаратами и попросил соединить с Москвой. Чёткий пятиминутный разговор с московским абонентом и звучит команд:

— Пригласите полковника Бугаева!

Николай Иванович! Через 4 часа в аэропорту Симферополя приземлится ТУ‑104. Королёв посмотрел листок с записями, назвал номер рейса и фамилия лётчика, и сказал:

— Получите у него контейнер с магнитной плёнкой. Вас будет там ждать вертолёт, он доставит сюда.

Я много слышал различных рассказов о своеобразной реакции Королёва на те или иные поступки окружающих, и оценки его действий. Синельщиков сделал паузу. Понял, что мы увлечены его рассказом, и продолжил:

Могу сказать, мне нравилась его тщательно взвешенная жёсткость, командирская чёткость постановки задачи и продуманность принятых решений, вплоть до обеспечения исполнения. Я считаю, он достоин звания полководец. Так его называли соратники, прошедшие с ним путь от начала космической эры и до последнего дня его жизни. Он блестяще выиграл космическую гонку у американцев, не смотря на то, что в их команде был немец Вернер-фон-Браун, создатель ракетной промышленности и первой боевой ракеты».

Тут, я не выдержал и заговорил:

— Я начинал свою космическую службу на НИП-10 в сентябре 1965 года. НИП, к этому времени, полностью взял на себя лунные объекты, и мне повезло увидеть в работе там Королёва, Чертока, Богуславского, Рязанского, Бугаева и многих других легендарных представителей начала космической эры. Честно признаюсь, за время службы на НИП-10 об этих работах «Луна-1/2/3» разговоров я не слышал. Думаю, по причине очень жёсткого режима секретноcти. Зато участвовал в рабатах «Луна-8/9/10/12/13», «Зонд-3», «Союз-1».

— «Да, и я вам, впервые, эти случаи рассказываю. Про режим ты прав. Видели и знали о многом, но ни когда свободно не обсуждали, - дополнил Синельщиков, - мы и сейчас помалкиваем о многом. Пока молчим о «Союзах -1 и 11», о «Зондах», о « ДОСах», под которые «АСК» вышел, про Л-1 и Л-З, про Н-1, а на орбите их нет».

Синельщиков посмотрел на нас, уловил полное согласие с ним, и добавил:

«И с «Венерами» и «Марсами» нет чёткости в постановке задач на полёт и, каковы результаты. Американцы «Скайлэб» запустили и по «забугорному радио» все рассказали, кто летит, когда, на какой срок и для чего».

Доживём мы до времён, когда откроют закрома и вывалят нам на суть и комментарии, утаённые от нас, – как бы успокаивая наше возбуждение, сказал Евгений Старчиков – начальник первого отдела (комплекс «Кретон»), давайте, Владимир Максимович, расскажите нам конец истории лунного фото на горе Кошка.

— «Почти сказочное название, Евгений Иванович, вы придумали! В той же интонации ответил Синельщиков, - Сказке скоро конец:

07.10.59. АМС входила в зону фотографирования на расстоянии от Луны около 70000 км. Напряжённость в помещении КИП быстро пошло вверх. Руководители и командиры переходил в режим тотальной проверки правильности работы операторов, начались советы, замечания, предложения. Королёву это явно не понравилось, и он командным голосом сказал:

— Всем слушать сюда! Во время сеанса на пункте командует Евгений Яковлевич Богуславский. Все доклады только ему и команды даёт только он! Ясно?....

Сразу стало тихо, и установилась строгая рабочая обстановка. Богуславский преобразился в руководителя, знающего, что и как делать и в какое время. Телеметрия показала, что режим фотографирования идёт нормально. Всех волновал результат проявки, фиксирования и просушки фотоплёнки. Устройство, которое исполняло эти функции, все называли «банно-прачечный комбинат» (БПК). Это название звучало, как-то несуразно, но прижилось и активно употреблялось. Дешифровщикам телеметрической информации непрерывно задавались вопросы о работ БПК.

Ждали начало работы телевизионного канала. Баллистики сообщили, дальность до объекта 50000 км. Это значило, что начинает работать режим передачи телевизионной информации. На стойке регистрации изображения, на электрохимической бумаге и телевизионном экране монитора появились первые признаки фотоизображения. Круг Луны просматривался чётко, а вот поверхность рассмотреть было трудно из-за наличия помех. И не смотря на то, что помехи портили картину, радость светилась на всех лицах. Евгений Яковлевич Богуславский подошёл к стойке, оторвал ленту с изображением Луны в помехах и разорвал. Все замерли. Сергей Павлович Королёв удивлённо посмотрел на Богуславского и абсолютно спокойным голосом сказал:

— Евгений Яковлевич, ты же разорвал первый самый снимок! Наступила пауза…

Евгений Яковлевич осмотрел всех благодарным взглядом, счастливо улыбнулся. Его красивое интеллигентное лицо сияло светом долгожданной победы. Торжественным голосом он сказал:

— Первый снимок будет без помех!

Королёв, усталый, но благодарный всем, сказал:

— Это будет прекрасно! Спасибо всем!

Вот так дорогие мои друзья начиналась космическая эра. Рассказывал я вам для того, чтобы вы оценили важность вашей работы измеренцев. Сколько народу было задействовано, сделать «Луну-3», запустить её, создать наземный комплекс и получить этот снимок. В этой цепочке вы важнейшее звено. Если вы плохо сработаете, то результат никто не узнает. А ваша работа в океане ещё более ответственная. На материке наземные пункты расположены так, что в большинстве случаев, каждый НИП имеет на витке хотя бы один дублирующий НИП. У вас, пока, иметь дублёра, на каждом витке, очень трудная задача».

Владимир Максимович, сделал паузу и предложил обучать экспедицию и экипаж к предстоящим работам, на основе принципов работы заложенных на заре космической эры. «Все, до мелочей должно быть проверено в каждом заведовании. Руководителю работ докладывать о всех изменениях или отклонениях в режимах работы аппаратуру. Доклады операторов во время работы должны быть чёткими и краткими. Ни каких посторонних разговоров во время сеанса связи. И, самое важное, углублять знание техники до понятия физики происходящих процессов в функциональных блоках комплексов и систем. Учёба должна быть и систематической и непрерывной.

А работали все тогда столько, сколько требовало дело. Не забывайте, энтузиазм офицеров и солдат, рабочих, инженеров, конструкторов, учёных в нашем деле сыграл решающую роль в том, что мы в первом десятилетии космической эры, были первыми».

Владимир Максимович сделал паузу, улыбнулся, и сказал:

— Ещё десятка два лет пройдёт, и напишут много книг, снимут фильмы о том, как начиналась космическая эра, как нам удалось первыми проникнуть в космос и послать туда человека. Сколько будет неожиданного и интересного.

— А на Луну наши космонавты полетят или нет? – спросил Евгений Иванович Старчиков, очень внимательно слушавший Синельщикова.

— Это мы узнаем, если будет удачный пуск Н-1. Вы же в ноябре прошлого года в Гаване ожидали запуска. Н-1. Первая ступень почти полностью отработала 106 секунд. Ракетчики говорили, что это уже успех и следующий пуск будет нормальным.

Мы ещё много говорили и о других сторонах нашей жизни. Распорядок дня призвал ко сну.

 

Конец 1-го тома

Том 1, Том 2, Том 3, Том 4

 


[1] Капитанский недуг — (шутл.) хмельное состояние. — Прим. ред.

[2] Бичинг — выброс судна на берег в период большой воды, вызванной приливом. — Прим. ред.

[3] С 2004 г. ледокол «Красин» является филиалом Музея Мирового Океана в Санкт-Петербурге. Ледокол «Красин» — самый главный музейный объект‚ в статусе государственного памятника‚ с охранным свидетельством и приложениями‚ в которых перечислены все механизмы, судовое имущество‚ то есть вся материальная часть ледокола. — Прим. ред

[4] Траверз (от лат. transverses — поперечный) — направление перпендикулярное курсу судна. «Быть на траверзе» какого-либо предмета — находиться на линии, направленной на этот предмет, и составляющей прямой угол с курсом судна. — Прим. ред.

[5] НАВИП — навигационные предупреждения.  — Прим. ред.

[6] ЭПАС = Экспериментальный Полёт «Аполлон» – «Союз-19». Программа ЭПАС утверждена Соглашением между СССР и США о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях 24 мая.

[7] «Иосиф Сталин» после подрыва на мине не утонул, но сел на мель у берегов Эстонии, после чего ок. 4000 человек было снято с него немцами. - Прим. В.Прощенко

[8] Шпигат – отверстие в палубе для слива воды.

[9] бзик – отклонение, причуда.

[10] Конецкий Виктор Викторович (1929 — 2002), русский писатель-маринист — Прим. ред.

[11] Балкер ( англ. to bulk — наваливать, насыпать) — специализированное судно для перевозки грузов насыпью и навалом. — Прим. ред.

[12] Каботаж (фр. cabotage) — судоходство между портами одной страны. — Прим. ред.

[13] «Мастер» - Капитан

[14] Сейнер (англ. seiner, от seine — кошельковый невод) — судно для ловли рыбы закидным (кошельковым) методом. — Прим. ред.

[15] Бак (голл. bak) — носовая надстройка судна для защиты верхней палубы от заливания встречной волной, для повышения непотопляемости (закрытый бак), размещения служебных помещений. На баке находятся якорное и швартовное устройства. — Прим. ред.

[16] Кабельтов (голл. kabeltouw) — единица длины. Применяемая в мореходной практике. 1 К. = 0,1 мили (морской) = 185,2 м. — Прим. ред.

[17] Тунцы — названия 4 родов рыб семейства скумбриевых. Длина до 3 м, масса до 375 кг. — Прим. ред.

[18] Брашпиль (голл. braadspil) — судовая лебёдка с двумя барабанами на горизонтальном валу для подъёма якоря или для швартовки. — Прим. ред.

[19] Гембель (Одесское) – нож к горлу, кровь из носа, крайняя необходимость (в ироническом смысле). Неприятность, неприятная обязанность. — Прим. ред.

[20] Лантухи — жаргонное название нейлоновых пальто и курток, приобретаемых моряками в иностранных портах.

[21] Манечка – игра в догонялки передвижением фишек по клеткам, определяя количество шагов бросание двух кубиков с числами. - Прим. автора. Было и другое, не вполне приличное название. - Прим. В.Прощенко

[22] Люрекс — нить в виде узкой полоски блестящей (покрытой фольгой или металлизированной) плёнки. — Прим. ред.

[23] На носовом шаре была надпись “Al Saqaya Group”. Прим. В.Прощенко

[24] Это неверно. «Сансуд» был учреждён компанией “Al Saqaya Group”, зарегистрированной в Абу-Даби, ОАЭ - Прим. В.Прощенко

[25] Утка — двурогая металлическую деталь, укреплённая на палубе для закрепления на ней бегучего такелажа. — Прим. ред.

[26] Полозков – секретарь ЦК КПСС в начале девяностых годов ХХ века.

[27] «Чажма» переоборудована на Кронштадтском морзаводе - Прим. В.Прощенко