Научно-исследовательское судно
"Космонавт Георгий Добровольский"

Том 1, Том 2, Том 3, Том 4

---

 

---

 

 

Главный двигатель «КВК» попросил ремонта.
ПИПы создают первую опору моста с «Венерой‑1».
Остров Святой Елены

 

28.09.1994 г. Курс 142°; φ=02°38'S; λ=07°45'W; ветер попутный, 8 м/сек; море 2 балла; Р=759мм рт.ст.; Твоз=25°; Твод=28°; V=12,8 узл; S=308,2 миль; L=5109,7 миль. Пасмурно.

 

Сегодня после обеда по правому борту пройдём остров Вознесения, принадлежащий Великобритании.

После праздника на судне тишина. Палуба кормы в мазуте, серебрине и золотине. Все наши потуги предотвратить пользование мазутом оказались тщетными. В 09.00 легли в дрейф – ремонт двигателя. Опять тревожно – серьёзно или нет? Как часто это будет? В чём причины? По моим подсчётам уже потеряны сутки хода.

Вахта третьего помощника всегда начинает день. Славик, так зовут его все, у центрального иллюминатора. Включён авторулевой. Андрей возится с чайником. Готовит кофе. Связи с «Капитаном Фоминым» нет. Наверное, разошлись. Спрашиваю, что случилось в машине.

— Форсунки меняют, наверное, — отвечает Славик с полным безразличием, — чуть бы правее и после обеда остров Вознесения будем проходить. От пустоты горизонта такая скука.

— А как скучающий вахтенный помощник будет докладывать капитану о причине остановки машины? – спросил я будущее Российского флота.

— А я уже доложил. Он сказал, пусть чинят.

Утреннее общение с вахтой исчерпало себя. Выхожу на правое крыло, смотрю по траверзу, думая об острове, и огорчаюсь. До него больше 500 миль. Интересно посмотреть бы на него. Точка прицеливания Восточного ракетного полигона США. Для обслуживания полёта ракет по трассе от мыса Канаверал американцы создавали островные и плавучие измерительные пункты. Именно здесь в 1956 г. появились первые американские сухогрузы и танкеры, переоборудованные в корабли слежения за ракетами. Как быстро пролетело время от рождения до смерти! Ну, у нас первые корабли слежения появились на Тихом океане в 1959 г. Теперь и американцы, и мы расстаёмся с ними и, наверное, навсегда. Какой-то из НИСов заходил по необходимости на этот остров. Посмотрю в записях.

Зайду к стармеху узнать, почему стоим. А может, не надо лишних вопросов? Причины-то поломок вполне объяснимы. Почти год простояли. Обслуживания, можно сказать, никакого. Последнее время потихоньку начали тащить с судна все, что можно вынести и продать. Половина библиотеки уже бесследно исчезла. Если бы не ушли в этот рейс, могли просто потерять судно. Даже губернаторская администрация начала интересоваться, как судно к нам попало. Время-то было прихватизации и реализации. Сегодня свежий ветерок и чистота горизонта не успокаивают, а устраивают в голове вакханалию воспоминаний о неудачах. Иду в каюту. Надо заняться делом.

Иногда смотрю на иконку Николы Чудотворца, которую повесил в каюте, и ловлю себя на том, что стал часто смотреть на неё и думать: Сотворил бы чудо! Мог бы прежде предположить, что я буду молиться? Кто бы мог предсказать, – офицеры-коммунисты без сожаления откажутся от государственного строя и его идеологии, которые всю свою активную часть жизни защищали и поддерживали.

Если раньше обладатель партийного билета сразу получал фору, независимо от его качеств, он вписывался в элиту социалистического общества, то теперь такой элиты не существовало. Если раньше, защищая идеологию партии, можно было рассчитывать на протекцию и, если ты не вредил партийной элите, знал своё место и умел появиться в момент, когда будешь полезным, да ещё сделаешь дело – ты можешь всегда рассчитывать на успех в своей карьере. Членство в Партии давало дополнительный потенциал, который можно очень удачно использовать в огромном силовом поле, созданном ею. Надо умело его применять. Многие из нас использовали его, считая, что они делают общее, народное дело, дело Партии. Это были люди, верящие в коммунизм и партию и знающие, что лучшего строя в мире нет, и все западные рассуждения о правах человека и свободе совести есть отравленный продукт империалистической идеологии. Но как оказалось, все эти потенциалы задавались по определённым правилам и законам, которые, наполняя общее поле, усиливали его и удерживали в заданной партийной элитой структуре.

Теперь, наверное, каждый, кто пережил войну, культ личности, оттепель шестидесятых, развитой социализм, застойные годы, перестройку, распад СССР и оказался в водовороте реформ, никак не может до конца понять – жизнь прожита зря или нет? Нынешняя элита – это деньги, собственность, эгоизм, безжалостность и наплевательское отношение к Отечеству. Как этим поколениям воспринимать царя – великомученика, Ленина – человеконенавистника, Сталина – параноика, всех вождей? – Надпартийной мафией со своими античеловеческими уставами и законами?

Многие ещё мечутся и ищут, кто даст хоть какой-нибудь партийный билет. Люди были так воспитаны, так приучены. Их легко толкнуть в объятия различных религий — там тоже вера. Но и там за эти годы зародились противостояние и недоверие. Для молодых это ещё не образ жизни, а только первые шаги приобщения, очень им непонятные. Старшие не могут пояснить или увлечь своим примером.

Смотрю на карту, где отмечаю маршрут судна, и просто физически ощущаю огромность нашей России, свою оторванность от неё и безразличие её к нашей судьбе. То, что мы плывём в Атлантическом океане, интересует только продавца и покупателя — не пропал бы товар. Нам досталось время новых революций — рождаются новые люди, которые не будут знать чувства коммунистического коллективизма и самопожертвования, массового психоза, поиска классового врага и безмерного желания получать на потребности побольше, а работать по способностям или по желанию.

— О чём задумался, Максимыч? — услышал я голос пожарного помощника, — после визита Нептуна никого видеть не хочется?

— Да нет, Степаныч, сначала Николая Чудотворца просил помочь машинной команде справиться со всеми поломками, а потом карту рассматривал. Россия простирается на 12 часовых поясов. Одна такая на земном шаре.

— Вот поэтому и трудно порядок наводить. Москва командует! А кто-то её слышит, а кто и не слышит, – ещё спит. Проспавший в Москву звонит, узнать, что говорили, а в Москве уже спят, ответить некому. Вот эта неразбериха и мучает Россию, – комментирует доктор, засунув голову в иллюминатор.

— Кстати, кто из вас был в радиорубке? Есть связь с Питером или глухо?

— Начальник рации сказал, что в этом районе всегда плохое прохождение. Телефона нет, а телеграф не проходит, собирается ключом пробиваться. – ответил Степаныч.

— Как там народ после нептуновских чарок, отходит?

— Бодяжили долго после вашего ухода от подшкипера. Пели, плясали и пили, конечно, тропическое, но все делали очень ответственно. Никаких вывихов не было. Степаныч замучил гармошку, – рассказал доктор.

— В охотку поиграл. Лет 10, а может и больше, в руки не брал. Отвёл душу, – удовлетворённо сказал Степаныч.

В дверях появился старший механик. В руках у него была ветошь. Он заканчивал вытирать руки. Лёгким движением по лбу, продемонстрировал наличие испарины:

— Ну, все, кажется, сейчас двинемся. Форсунки на втором цилиндре меняли и заодно на дизелях клапана посмотрели. До Кейптауна пойдём без остановок. Сейчас бы кофейку чашечку.

— Предложение принимается! Кто за кипятком?

Степаныч, молча, взял банку и пошёл в столовую, доктор перебрался в каюту и сервировал стол.

Кофе проходило по обычной схеме. Каждый имел своё место, свою кружку, свою норму и свой способ приготовления.

Делились впечатлениями о празднике. Стармех очень сожалел о срыве записи начала праздника. Аккумулятор был на зарядке, а в розетке, куда была подключена камера, почему-то пропало напряжение. Выход Нептуна со свитой запечатлеть не удалось. Просматривать запись можно было только в камере, без звука и цвета, одним глазом. От этой процедуры отказались.

— Как вы полагаете, – обратился я к стармеху. Будут ещё остановки из-за вашего хозяйства?

— Знаете, судно сделано топорно, но добротно. «Бурмейстер» здесь стоит один из лучших, ЗИПа достаточно. – Стармех хитро посмотрел на нас, допил кофе и продолжил:

— Если мастер доведёт, то мы довезём! Надеюсь, под компас топор не подсунут. Народ стал притираться и понимать: чтобы что-то поиметь, сперва надо попотеть.

Настроение стармеха положительно повлияло на наше похмельное состояние. Степаныч стал вспоминать свою молодость, как он кочегарил на теплоходе «Белоостров».

— Лопата кочегара, как винтовка для солдата, должна быть пристреляна на сорта угля и его влажность. В топку надо прицельно бросать. Не туда бросишь, хуже горит. На каждый сорт - своя технология заброса. Каждая вахта держала свой предел давления пара. Мастер знал, какую вахту поставить при самом трудном случае. 3 года осваивал эту профессию и понял: таланта лопатить у меня не хватает. Пошёл в водопроводчики, а потом перекинулся в механики.

— И сколько ж лет тебе пришлось пробиваться на высокий пост пожарного помощника? – с неподдельным интересом спросил доктор.

— На все про все ушло 27 лет, – удивляясь названной цифре, сказал Степаныч. Зато все тонкости морской профессии познал. Я ведь при капитанах был и советником, на общественных началах, конечно.

Он любил подчёркивать близость к капитанам. Она, как я понимал из его многочисленных баек, строилась на информационном фундаменте жизни экипажа за пределами служебной деятельности. Он и его вахтенные матросы во время обхода судна в дневное и ночное время, так или иначе, собирали кирпичики информации, а Степаныч складывал из них фундамент и на нём строил взаимоотношения с капитаном. Личных выгод он не искал. Капитаны ценили эту информацию и просили помочь найти причины негативных явлений, влияющих часто на климат взаимоотношений в экипаже. Он не занимался доносительством. У него был дар переживать за порученное ему дело. Причиной пожара всегда являются люди, нарушающие установленные правила и потерявшие в своих желаниях нормальную человеческую меру. Он был настоящий пожарный помощник и понимал: беда приходит от дури человеческой, в том числе и пожар. За 4 года работы на «Комарове» он смог уберечь судно от беды, несмотря на текучку кадров, в том числе и капитанов.

— Скажи, Степаныч, а в этих местах ты часто бывал? На Вознесения и на Святой Елене был? – спросил я, вспомнив о том, что хотел посмотреть, какие НИСы побывали на этих островах.

— Нет, не приходилось. Туристов туда не возят, а транспортные пути проходят от них далеко.

— Я читал где-то, что до открытия Суэцкого канала в 1869 г. на эти острова заходили часто грузовые суда, – заметил старший механик, – теперь на Святую Елену заходят научные, транспортные и пассажирские суда, имеющие для острова груз или пассажиров. На Вознесения английская авиабаза. Туда заходят суда по специальному разрешению. Елену видел издалека, а вот Вознесения не видел. Все острова в центре Атлантики вулканического происхождения. Торчат макушки вулканов. Их отроги поросли лесом, берега крутые, закрытых бухт нет, глубины у самых берегов большие. На Святой Елене нет даже аэродрома. Народу живёт там мало, в основном неудачники или потомки рабов.

— А я помню, что во время фолклендского кризиса, ну, когда Англия и Аргентина выясняли отношения по Фолклендским островам, остров Вознесения был основной авиационной базой, — поделился знаниями доктор.

— Про Святую Елену я слышал. Там же Наполеон жизнь свою закончил. Могила его до сих пор там, а хозяина самого нет. Его в Париж перевезли. Музей Наполеона там остался, вот таковы мои познания об этом острове, — сказал старший механик.

— Хочу с вами поделиться впечатлениями об этих островах из воспоминаний ветеранов нашего Космического морского флота, — начал я, перелистывая страницы с материалами для книги. Первыми нашими представителями на острове Святой Елены были члены экспедиции теплохода «Краснодар», одного из первых ПИПов. Начальником экспедиции был научный сотрудник НИИ-4 МО Василий Васильевич Быструшкин. `Вышли они в рейс в начале января под обеспечение работ по второму старту. Я вам зачитаю его рассказ.

«Это был наш второй рейс. Вышли мы 06.01.1961 г. В первом рейсе нам не пришлось работать. Автоматические межпланетные станции «Марсы», а их было 2, как говорили запускающие товарищи, ушли за бугор, то есть носитель не взлетел, – взорвался. Об этом, конечно, мы узнали по возвращении и только в доверительных беседах с участниками пуска. В институте таких людей было предостаточно. Наш институт отвечал за весь НКИК. В те времена о неудачах было запрещено и писать, и говорить. Вся информация о космических делах была секретной.

И в этот рейс «Краснодару» дали точку работы в Атлантике: φ = 10°35'S, λ= 03°30'Е. «Долинск» стоял ниже Южного тропика. Это район Гвинейского залива. Теплоходу «Ильичевск» точку дали в Средиземном море в районе Александрии. Мы знали, что нас ожидают 2 работы. Готовились весь переход. Тренировались каждый день. Первая работа была назначена на 04.02.1961 г. Идём в точку, а ветер южный такой силы, что вместо 240 – 260 миль в сутки, делаем 30 – 50. Центр жёстко требовал каждый день докладывать координаты места. Они отмечали на карте. А тут меньше градуса за сутки и точки на карте в одной куче. Нам надоело выдавать, а им, как потом нам сказали, жалко стало единственную карту дырявить иголками измерителя. Они перестали требовать, а мы выдавать. А когда болтает день и ночь, бесполезное дело в тягость.

4 февраля очень ждали радиограмму о старте. Получить известие о запуске – радость и в то же время беспокойство за выполнение задачи. В тропиках, в первом рейсе, часто горели силовые трансформаторы в блоках питания на станции «Трал». По нашей просьбе, главный конструктор станции значительно увеличил количество трансформаторов в ЗИПе. Наши умельцы придумали к каждому трансформатору горячий резерв. И всё-таки, мы волновались. Работа была первая.

Антенны разрешалось устанавливать за час до работы, чтобы не привлекать внимания иностранных судов и патрульных самолётов. Мы же ходили под флагом торгового флота, как суда снабжения рыбаков».

— А в экспедиции, сколько человек? – спросил доктор.

— Не больше 10.

— Василий Васильевич рассказывал, что отбирали людей скрупулёзно из сотрудников института. Несмотря на приоритетность режимных требований, главным было желание плавать, знание техники и умение работать.

— Ну, а про остров Святую Елену когда, Максимыч? – беспокойно спросил Степаныч. Дело к обеду идёт. После вчерашнего визита Нептуна требуется подготовка к такому важному делу.

— А что, «Святая Елена» приглашена к нашему обеду? – с деланным удивлением спросил доктор, — и вы желаете снять пробу напитков и обеденных блюд, предназначенных ей?

— Да, ты всегда предполагаешь то, что тебе очень хочется, – улыбаясь, отвечал Степаныч. Головка-то потрескивает у тебя, слышу. А я про другое. Вчера Нептун обещал зайти к обеду и попрощаться. Как- никак последняя встреча.

Мне была понятна их игра. Они не договаривались, но разыгрывали спектакль при полном взаимопонимании. Основное дело нести вахты, обеспечивать ход судна и проживание команды. В свободное от основных дел время каждый искал себе занятие, удовлетворяющее нахлынувшее желание. А какое желание возникает в русском индивидууме в состоянии безответственного безделья? Поговорить по душам и третьим тостом вспомнить тех, кто на берегу. Степаныч всегда желал, доктор ни когда не отказывался, стармех всегда готов поддержать компанию, а мне сам Бог велел сохранять коллектив.

— Ладно вам дурочку валять! До обеда ещё больше часа. Нептун зайдёт в половине двенадцатого.

— Тогда читай дальше, про о. Святой Елены обязательно, – поощрил Степаныч,

«Первая работа не получилась. В расчётное время появился сигнал. Наблюдаем его на экранах электронных трубок, записываем на фоторегистраторы и визуально определяем важнейшие параметры исполнения программы полёта. Но они молчали. Второй старт не состоялся. Нас затерзали вопросами и приказали передать плёнки при ближайшем заходе через наше Посольство. Потом пришла команда ждать 12 февраля. Работа будет аналогичная. Не повезло, но сигнал настоящий, живой видели и почувствовали вкус работы. Сделали вывод – тренируемся недостаточно.

К 12 февраля натренировались до автоматизма запускать секундомеры от меток СЕВ и регистрировать время срабатывания параметра, визуально наблюдая на экране индикатора. Задача оказалась совсем непростая. Наши старания были вознаграждены нормальным запуском ракеты 12.02.1961 г. в 07.04.35 (ДМВ) и успешным вторым стартом объекта 1ВА, объявленным ТАСС как «Венера-1». Все параметры подтвердили чёткую работу систем и устройств запуска разгонного блока. Радовались мы со всей страной, слушая наше радио. Судовой радист с особым удовольствием искал в эфире наши станции и подключал их к трансляционной сети судна. Он, как никто другой, ощущал долю своего вклада в этот полет. Его рукой направлялись все радиограммы о состоявшемся втором старте и начале полёта первого рукотворного посланца планеты Земля. Мы все очень радовались и гордились. Первая работа ПИПов.

Тогда мы не размышляли, что 12 февраля 1961 г. будет днём рождения морского космического флота. Это будет потом.

Мы решали очередные проблемы. Возвращение в Одессу не подтвердили. С заходом для пополнения питьевой воды и продуктов тянули. Капитан А.А.Рослов предложил зайти на остров Святой Елены. Когда такой случай подвернётся посмотреть последний приют императора Наполеона, единственного полководца, взявшего Москву, и за это поплатившегося короной, мотивировал он. Я согласился и отправил наше предложение командованию. Долго ждали ответ. Наконец, сообщили порт захода Джеймстаун, остров Святой Елены. Работа предстоит очень ответственная. Вам надлежит быть в точке за 5 дней до начала работ 09.03.1961 г. для участия в комплексной тренировке».

— А чего они на остров Вознесения не попросились? – спросил доктор, — судя по координатам, туда им было ближе всего.

— Заходить на остров Вознесения, нашим судам было запрещено. На острове авиационная база Британии и измерительные пункты Восточного ракетного полигона США.

— Я хотел спросить, – заговорил старший механик, – а что же стало с тем объявленным тяжёлым спутником, после неудачи.

— Объект 1ВА вместе с разгонным блоком имел вес около 7 т. Орбита его была низкая, рассчитанная только для обеспечения второго старта. Он сделал не более 2-х витков, вошёл в атмосферу и сгорел.

Позже, уже в 1996 г., работая со своими записями по рейсу «КВК», прочитал книгу Б.Е. Чертока «Ракеты и люди Фили. Подлипки. Тюратам» и узнал о судьбе 1ВА №1. История остатков объекта, достигших Земли, просто фантастическая.

«Летом 1963 г. Королев попросил меня зайти, предупредив по телефону: «Без всяких бумажек и графиков».

Когда я вошёл в маленькую комнату его кабинета, он хитро улыбнулся, что было показателем хорошего настроения, и начал разворачивать свёрток мягкой обёрточной бумаги. Из небольшой кучи бесформенных железок он извлёк слегка деформированную закопчённую медаль и протянул мне:

— Я получил подарок от Академии наук и решил, что по праву он принадлежит тебе.

В первый момент изучения подарка у меня, видимо, был очень глупый вид. Это была медаль вымпела первого венерианского аппарата 1ВА. Несмотря на помятость и копоть, чётко различались надпись: *1961* Союз Советских Социалистических Республик*. В центре медали сияло Солнце, вокруг которого были изображены орбиты Земли и Венеры.

Из дальнейших пояснений Королева я узнал, что медаль вместе с остатками конструкции вымпела, в которую она была упакована, передана лично Келдышу из КГБ. К ним остатки вымпела попали не из космоса, а из Сибири.

Во время купания в реке – притоке Бирюсы – местный мальчишка повредил ногу о какую-то железку. Достав её из воды, он не бросил её дальше на глубину, а притащил домой и показал отцу».

Пропускаю часть текста о том, как попала находка в КГБ, а затем к Келдышу.

«По прогнозам баллистиков, вероятность приводнения спутника в Мировом океане более 90 %. Только 10 % приходилось на сушу, из них 3 % – на территорию СССР. Выпали именно эти 3 %. Но если, пользуясь теорией случайных процессов, подсчитать, какова вероятность найти вымпел на территории СССР, вряд ли эта величина будет сильно отличаться от нуля».

Б.Е. Черток очень сожалел, что не узнал фамилию мальчика и отца тогда.

Это отступление для читателя. Может быть, старший механик прочтёт эту книгу и узнает фантастическую судьбу первого посланца к Венере.

— А что стало с «Венерой-1», она-то долетела до планеты? – спросил доктор,

— К сожалению, нет. Отказала система постоянной солнечной ориентации (ПСО) в первом же сеансе связи с НИП-16, Евпатория. При этом отказе объект автоматически закручивается так, чтобы солнечные батареи смотрели на Cолнце и заряжались. Все системы, кроме терморегулирования (СТР) и программно-временного устройства (ПВУ), отключались, в том числе и оба приёмника – основной и резервный. Включить объект командой с Земли было невозможно. Передатчики и приёмники включались в рабочее состояние через 5 суток от ПВУ. Только тогда можно было работать командной радиолинией. Следующий сеанс должен быть 17 февраля. Он состоялся. Выполнив ряд программ по проверке объекта, рискнули посмотреть работу ПСО, и снова произошёл сбой. Объект отключился. Следующий сеанс связи мог быть только 22 февраля. Больше на связь объект не выходил, но летел в сторону Венеры. В конце мая 1961 г., полагают баллистики, он пролетел в 100 000 км от планеты.

— А зачем они так сделали с приёмниками? – удивлённо спросил стармех.

— Ну, сейчас можно ответить по Черномырдину: Хотели как лучше, а получилось как всегда. Очень стремились экономить электроэнергию. Первый такой длинный полет. В проекте допустили такой ляп. Ну, а теперь про о. Святой Елены.

«18 февраля, вечером, южная линия горизонта была разорвана маленьким чёрным конусом острова Святой Елены. Любопытный народ вышел на палубы и с интересом рассматривал приближающуюся громаду. В лучах уходящего солнца угрюмость острова смягчалась белыми строениями, блеском окон, красными крышами домиков Джеймстауна и проявляющимся рельефом горных хребтов. Они спускались от вершины зелёными лентами в лучах солнца и чёрным бархатом с теневой стороны. Судов на рейде не было. Только моторные лодки, катера и яхты дремали у причала. Получили разрешение стать на рейде. Прибытие властей назначили на завтра, на 09.00.

Вечер был посвящён рыбалке. Хорошо шла скумбрия, а на скумбрию ловили крупного тунца.

Потратили некоторое время на подготовку к завтрашнему визиту. Мы же плаваем инкогнито: я, по судовой роли, дублёр капитана. Любой профессиональный вопрос может поставить меня в тупик. Договорились с мастером, он меня представит коммерческим директором рыболовецкой компании. Принесли лоцию и стали знакомиться с островом.

Открыт он 21 мая 1502 г. португальскими конквистадорами под командованием Жоао де Нова Кастелло. Остров был необитаемый. Через 14 лет появился первый поселенец – ссыльный дезертир португальской армии в Индии. Вскоре население острова стало пополняться матросами и беглецами с материков. Они дали миру первые описания острова. Их руками была построена часовня (chapel), и территорию назвали Чэпел Вэлли. Позднее здесь был построен город Джеймстаун.

В 1659 г. на острове появилась английская Ост-Индская компания. В 1775 г. остров посетил знаменитый путешественник капитан Кук. 14.10. 1815 г. 7 кораблей Англии доставили на остров свергнутого императора Франции Наполеона вместе с его свитой. В 1821 г. Наполеон умер и был захоронен на острове. В 1840 г. правительство Франции решило перевезти прах императора в Париж.

Сейчас на острове живёт около 5 000 человек, в основном мулаты. Остров имеет статус английской колонии, управляется губернатором. 12 школ, 2 госпиталя, библиотека, несколько церквей и монастырь. Религия христианская, язык английский, денежная единица – английский фунт. Мужчины заняты на работах в американской компании по прокладке трансатлантических кабелей, на плантациях, на рыбной ловле. Не более 2-х раз в месяц заходят большие пассажирские суда. На острове нет аэродрома из-за отсутствия пригодной площадки.

Остров вулканического происхождения. Здесь встречается более 100 видов деревьев и кустарников, выращивается 40 видов фруктовых деревьев и много прекрасных цветов. Животный мир представлен только скотом и домашней птицей доставленной из Англии.

На острове не найдено полезных ископаемых. Бывают небольшие землетрясения. Океан вокруг него богат рыбой.

Начитавшись всего этого, мы улеглись спать. Судно слегка покачивало. Непривычно было поутру слышать звон колоколов и автомобильные гудки.

В 09.00 на борт поднялись власти острова и портовые службы. Формальная часть проходила дружелюбно, без каких-либо осложнений. Пояснения капитана о целях визита (пополнение запасов воды и, по возможности, приобретение скоропортящихся продуктов для экипажа) вполне удовлетворили гостей. На вопрос, откуда идёте и куда, капитан ответил согласно принятой легенде. Идём из Одессы снабжать рыболовецкие суда тарой и тех. имуществом. Меня капитан представил коммерческим директором рыболовецкой фирмы. Осмотр судна прошёл без посещения трюмов. Власти не проявляли излишнего любопытства, что позволяло надеяться на благоприятное пребывание на острове.

Небольшой фуршет с властями, вручение сувениров и приглашение после обеда посетить город. Французский консул пригласил посетить памятные места Наполеона, гробницу и резиденцию Лонгвуд, музей пребывания Наполеона в ссылке.

Власти просили довести до всего личного состава правила поведения на берегу. Из этих правил следовало, что гостям не разрешается брать на сувениры растения, цветы, плоды и предметы, находящиеся на территории острова. Запрещается разводить костры, наносить надписи и рисунки на строениях, памятниках. Как пояснил губернатор, остров надеется остановить существующую тенденцию гибели флоры.

Весь личный состав экипажа и экспедиции был проинструктирован и ознакомлен с местными правилами. Признаюсь, было очень тревожно. На острове не было военных баз, но Англия – страна, входящая в НАТО, и можно всего ожидать. В те времена это был наш враг. Все, что мы делали, по нашим понятиям, было боевой работой особой важности. Мы стали замечать, что облёты наших судов стали проводиться регулярно и чаще всего перед запуском или во время работы».

— Время тогда было смутное, — заговорил Степаныч, — я визу ждал на буксире «Карел». За Кубу мы переживали. Американцы на Фиделя Кастро очень озлились. Ещё помню, в Германии не ладили очень. Западный Берлин много восточных немцев сманивал. Стреляли там часто, убитые были. По-моему, накануне, в 1960 г. Хрущёв на «Балтике» посетил Америку и там, в ООН стучал своим ботинком по столу, обещал показать империалистам «кузькину мать».

— Память у тебя, Степаныч, позавидовать можно, – тут же отреагировал доктор, — и песни старые хорошо помнишь. Вчера, если бы не остановили, до утра пел.

— А что, я помню, как первого мая 1960 г. Пауэрса сбили на самолёте У-2. И как деньги меняли, помню — вот так, товарищ доктор, вашим пациентом – склерозником быть не предполагаю.

— Время, конечно, было эпохальных открытий: 4 октября – начало космической эры. Вымпел нашей страны на Луне и люди Земли сфотографировали невидимую сторону нашей спутницы. К Марсу и Венере проложили пути первые рукотворные посланцы нашей страны. Мир ожидал новых свершений. ПИП «Краснодар», в ожидании зачётных пусков космических кораблей с собаками на борту, зашёл на остров «Святой Елены». Экипаж интересуется его историей, судьбой Наполеона, жизнью обитателей острова, и ни слова не может сказать, зачем они ходят в океан, что предстоит человечеству узнать12 апреля 1961 г. Никто из состава экспедиции, даже её начальник, не знает об этом. Одно беспокоит – только бы не раскрыли назначение судна, – высказал я неожиданно пришедшую мысль.

— А мне кажется, много поворотных событий в истории люди готовили скрытно и осуществляли неожиданно, – заговорил старший механик, — атомную бомбу тайно подготовили. Она значительно изменила мир. Водородная бомба – крутой поворот тоже. Разоблачение культа Сталина, как гром с ясного неба. Всё, что способствует быстрому захвату власти над людьми, ими же и задумывается и совершается в тайне. А что? Вторая мировая война готовилась тайно. И до сих пор историки не разобрались, кто же её начал.

— Ой, мужики, мы не за своё дело, кажется, взялись, – саркастически улыбаясь, сказал доктор. Видимо, история острова, заточение Наполеона на нём, давшее ему время осмыслить все, что натворил и пережил, и вас привело к размышлениям о прошлом?

— Ну, мы не очень знакомы с его размышлениями, ответил я, — просто мы созрели к тому, чтобы начать задумываться, как творят историю избранные нами правители. Давайте послушаем тех, кто начинал очередной поворот истории, не зная этого. Я продолжу чтение:

«Французский консул предложил свои услуги по обеспечению снабжения нашего судна, посещению гробницы Наполеона и резиденции Лонгвуд. Водолей подошёл вскоре после их отъезда. Начали принимать воду. После обеда личный состав был уволен на берег. Высаживались на причал, над которым громоздились отвесные скалы. Причал и набережная обнесены каменной стеной. В средине арка с воротами. Только через них можно пройти в город. На арке герб острова и английский флаг. Здесь же висят правила поведения для прибывших с визитом на остров. Один из пунктов гласил: «Привозить на остров разрешается собак английской и ирландской пород». На русском языке правил не было. На набережной установлен памятник жителям острова, погибшим во Второй Мировой войне. Она достала и этот, затерянный в Атлантике остров.

В лучах солнца, на стене, сверкали какие-то предметы, отражающие солнечные лучи. Любопытство заставило подойти ближе. Я очень удивился, когда понял: это обычные бутылки, лишённые горлышка. Они стояли по всей длине стенки и, видимо, заменяли колючую проволоку. Значит, стена и закрытые ворота защищали город от непрошеных гостей. Высадится, помимо причала, было невозможно из-за крутых скалистых берегов.

Сразу за воротами начиналась центральная и единственная улица Мэйнстрит. Так же называется центральная улица в Гибралтаре, куда мы заходили в первом рейсе и в начале этого. Так что мы уже видели заграницу и могли сравнивать. Улица шла по ложбине между двух гор и, как нам показалось, упиралась в третью, самую высокую гору. Как пояснил консул, высота её 818 м. Все горы, это потухшие вулканы.

В начале улицы расположена деловая часть города: конторы фирм, магазины, бары. Но все это выглядело проще гибралтарской Мэйнстрит. За часовней находится удивительное сооружение – огромная лестница Джекобса, построенная в 1828 г. Лестница имела подъёмный механизм, но термиты разрушили его. Длина лестницы – 284,4 м, высота 189 м, максимальный угол наклона – 44°, число ступеней 699, семисотая под огромной тяжестью сооружения вошла в землю.

Жители острова отличаются редкой набожностью. Существует много сект. Церкви построены в современном стиле. Церковные служители разъезжают в современных автомобилях, чему мы были свидетелями. Нас встречали доброжелательно и с любопытством рассматривали.

На своём автомобиле консул привёз нас в резиденцию Лонгвуд. Одноэтажное здание, изначально выкрашенное в розовый цвет, окружено огромными деревьями. Окна с жалюзи имеют тёмно-коричневые ставни. У дома на флагштоке развевается трёхцветный флаг Франции.

Внутри дома обстановка весьма скромная. Много произведений посвящено последним часам изгнанника. Все это исполнено в картинах и гравюрах. На постаменте бронзовая посмертная маска Наполеона. Невольно ищу черты могучей воли и превосходства. Заострённый нос и впалые щёки, высокий лоб и плотно сжатые тонкие губы, наверное, говорят о любви к власти и высокомерном презрении к тем, кто его сюда сослал. Мне кажется он был глубоко несчастным человеком.

Минорность этих мыслей разрушила запись в журнале отзывов посетителей. В 1957 г. на остров заходил наш парусник «Товарищ» и оставил свой отзыв, который звучал истинно по-русски: « Не ходил бы на Россию, не попал бы на Елену!».

Гробница Наполеона представляет собой белую прямоугольную плиту без надписей, окаймлённую зелёным газоном и железной оградой. Гробница укрыта ветвями огромных деревьев со сложными названиями.

Нас поразила чистота и ухоженность музея. Такое отношение у жителей острова ко всему, что их окружает. Особенно это заметно на дорогах. Ровные размеченные даже местами стоянок. У нас в Москве такого нет. Ну, может быть, возле Красной площади что-то похожее.

Консул пригласил к себе в резиденцию, угостил нас французским шампанским и сластями. С языками у нас было сложно, переводчика не было, и приходилось использовать компот из всех слов, которые мы запомнили, пытаясь учить английский в рейсах. Могу отметить, что, несмотря на этот языковый барьер, мы всё-таки обогатили друг друга знаниями.

Консул завёз нас к резиденции губернатора. Там увидели самую интересную достопримечательность острова, двух черепах. На зелёных газонах Плантейшен-Хауза двигались две огромные черепахи – Дигономан, который давно перевалил за 100 лет, и его недавно завезённая подружка, годков пятидесяти, не менее. Как только мы появились, из дома губернатора вышла служанка. Она внимательно наблюдала за нашим поведением. Черепах не позволяли кормить и портить им панцири.

После этого мы попрощались с консулом, пригласив его на судно завтра. Прогулялись до причала, где нас ждал катер. Впечатлений было много, усталость тоже давала себя знать».

— Дальше я не буду читать. Визит консула на «Краснодар» прошёл по обычной русской схеме. Стол ломился от закусок и прогибался от пития. Из-за большого уважения к российскому хлебосольству он говорил только стоя. Когда гость сел мимо стула, мастер решил, пока светло и накат волн небольшой, доставить его на берег к ожидавшей машине. Операция прошла удачно. Матросы аккуратно спустили его по парадному трапу в катер и приземлили потом на причал способом из рук в руки, высадив сначала несколько матросов на берег. К машине консул шёл сам, благодарно обнимая сопровождавших. Рано утром 20 февраля «Краснодар» пошёл в точку работы, не ведая, как и весь мир, что до полёта человека в космос осталось 20 дней.

— Интересно было бы заглянуть сейчас туда и посмотреть остров, – заговорил Степаныч. Тут недалеко. Мы имеем последний шанс. Какой был бы финал у «Комарова»!

— Нет, это исключено, – заметил стармех. Мы и так идём на честном слове.

— Я хотел бы добавить к этому рассказу ещё немного истории. Хотите послушать, это совсем немного:

— Первым русским человеком, посетивший остров Святой Елены был наш мореплаватель, начальник экспедиции первого кругосветного похода русских кораблей «Надежда» и «Нева», капитан Иван Фёдорович Крузенштерн. Это произошло 3 мая 1806 г.

Сильнейший шторм у мыса Доброй Надежды разметал корабли. По договорённости командиров «Надежды» и «Невы», Крузенштерна и Лисянского в таком случае, корабли должны были встретиться на острове Святой Елены. Но Лисянского на острове не было. Приём русских моряков губернатором острова был достойным. Крузенштерн узнал о войне России с Францией, о Трафальгарском морском сражении, победе английского адмирала Нельсона и о поражении русско-австрийских войск под Аустерлицем. Он попытался вооружить корабль артиллерией, но в арсенале острова были устаревшие орудия. «Надежда» пошла не Ла-Маншем, а вокруг Англии, во избежание встречи с французскими кораблями. В Кронштадт она пришла 19.08. 1806 г.

— А куда же делась «Нева»? – спросил доктор.

— «Нева» пошла прямо в Кронштадт, без заходов. Она пришла на две недели раньше «Надежды». Лисянский мотивировал своё решение тем, что он впервые выполнит на судне водоизмещением 350 т непрерывный переход от китайского города Вимпу до Портсмута, где они возьмут воду. Но приход кораблей раздельно произвёл негативное впечатление на царя и чиновников. Очень это было похоже на попытку завладеть пальмой первенства. Служба у него не пошла. Попытка издать книгу о путешествии была встречена министром морских дел Чичаговым вопросом:

— Две книги об одном путешествии? Не слишком ли много?

Книгу Лисянский издал частным образом, и один экземпляр с дарственной надписью отправил Крузенштерну. Ответа на этот примирительный жест он не получил. Так что остров Святой Елены стал роковым для знаменитого русского моряка капитан-лейтенанта Лисянского на 9 лет раньше Наполеона.

— Честно говоря, я об этом слышу впервые, – признался доктор.

— А остров Вознесения мы, вроде, раньше проходим. Тоже, наверное, что-то интересное есть, – полюбопытствовал Степаныч.

Зазвонил телефон. Капитан поздравил с началом пути в южном полушарии, поинтересовался здоровьем и настроением Нептуна и оценил вчерашний праздник на оценку «хорошо:

— Признаюсь, участвовал в таком представлении лет 20 назад и получил удовольствие. Столько всего услышал и увидел, что утомился и решил сегодня отдохнуть, заняться своими делами. Старпом знает, что делать.

Мастер, не дав мне возможности ответить, сказал: До завтра! – и положил трубку. Вопросов у меня к нему не было. Гости мои, как мне показалось, ждали от меня продолжения разговора. Часы показывали 11.30.

— Да, на сегодня хватит, наверное, – ответил я, если есть желание послушать байки о нашем флоте, то заходите после обеда, а сейчас можно искупаться.

Все двинулись к выходу. И всё-таки разговор с капитаном меня обеспокоил. Я попросил доктора задержаться и спросил его, видел ли он мастера.

— Мельком, утром он купался. Думаю, у него торжества продолжаются.

— Почему?

— Наличие выпивки, как он сказал однажды, всегда причина торжества.

— Анатолий Иванович, попрошу тебя, проверь в кладовых наличие тропического довольствия под предлогом необходимости дополнительных закупок в Кейптауне. Эта мысль пришла неожиданно. Было неприятно давать такое поручение, но до захода в порт надо было торжества закончить.

Доктор воспринял это как должное, хоть и видно было по выражению лица, процедура ему неприятна.

Вторую половину дня занимался дневниками.

 

28.09.1967 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«С утра подчистили все недоделки вчерашнего дня. Рабочего дня, как такового, сегодня нет. Готовимся к увольнению на берег. Будем участвовать в большом политическом мероприятии Кубинской республики. На площади Революции состоится митинг, на котором должен выступить Фидель Кастро. Желающих увидеть его и послушать зажигательную речь больше, чем можно уволить. Поводом для митинга послужили выступления руководителей некоторых стран на совещании Организации Американских государств, которые требовали свержения правительства Кастро, вплоть до военного вторжения.

О революционном духе кубинского народа и его бородатом вожде мы много слышали ещё во время Карибского кризиса 1961 – 1962 гг. По прибытии в Гавану ждали его визита. Пока на судне побывал только Рауль.

Отправились втроём: я, Плаксин и Морозов. До площади Революции добирались пешком, через весь старый город. На площади строили трибуны, ограждения секторов, развешивали флаги и лозунги. Это было скучно и неинтересно. Отправились смотреть город. Магазины все просторные, с огромными витринами, но, к сожалению, почти пустые и от этого печальные. Кафе и бары через каждые 50 м. Соки, кока-кола и мороженое – основной товар. Все напитки со льдом. Где они берут столько льда? Народ бродит в приподнятом настроении. Многие имеют музыкальные инструменты, от гитары до барабана.

Выступление Фиделя, по имеющимся данным, предполагалось на 20.00, но мы уже слышали о переносе его на 22.00. Да и по обстановке было видно, народ к 20.00 только начал двигаться к площади Революции. Много народа ехало на машинах. Люди демонстрировали радость и удовольствие оттого, что им предстоит. Они пели, плясали, что-то громко кричали и радовались встрече со знакомыми. Все улицы к площади превратились в сплошные потоки людей и машин. Видно было, что они из различных провинций Кубы. Людей в уличных потоках и на площадях объединяли красные береты. Машины и люди правила движения не соблюдали. Попытки полиции навести порядок, толпа встречала рёвом и свистом. Организованная революционная стихия.

Нас, русских, узнавали и звали идти на митинг вместе. Мы помнили правила поведения за рубежом, запрещающие нам участие в любых массовых выступлениях. Мы понимали, если попадём на площадь, то выбраться будет проблематично и опоздаем на судно к 24.00, сроку нашего увольнения. Решили идти на судно. Добрались в 22.30. На подходе к порту зашли в бар и отважились попробовать «Бакарди». Напиток напоминает наш ликёр, и нам понравился. Кубинцы не зря считают его самым лучшим.

На судне смотрели по телевизору выступление Фиделя Кастро, но до конца не выдержали. Он говорил до половины третьего. Кастро на трибуне очень активен. Как мне показалось, он меняет позы, делает целенаправленные движения руками и использует паузы для усиления воздействия на слушателя. Говорил он без печатного текста. Смотреть на него было интересно.

Несколько человек оставались на митинге и вернулись в 02.00. Они рассказывали, как толпа внимательно слушала и бурно реагировала, какое терпение и какую выносливость проявляла. Воздух был очень тяжёлый. Бензиновый запах, табачный дым, пот и «аромат» мочи – все это висело над плотной толпой при безветрии и температуре воздуха выше 25°. Были случаи, когда люди падали в обморок и их по рукам передавали к машинам скорой помощи. Выбраться из толпы было трудно».

О. Расторгуев.

 

28.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Мексиканский залив.

«Утром вышли из Гаваны. Свежий воздух и голубая вода опьяняют. Длительное стояние в Гаване изматывает духотой, зловонием, огорчает радужными разводами нефтепродуктов на поверхности бухты. Идём на Сьенфуэгос. Пока движемся к Юкатанскому проливу. На карте Куба действительно похожа на ящерицу, а Сьенфуэгос находится за передней лапкой. Вот там мы отдохнём в тихой, спокойной бухте, где много рыбы.

Приёмник «Казахстан» постоянно настроен на «Голос Америки». Слушаю его, хотя за переборкой каюта уполномоченного по безопасности Бориса Ивановича Иванкина. Как соседи, мы живём дружно и часто подолгу беседуем о космических и мировых проблемах. Я первый сообщил тогда в мае этого года об аресте «Кегострова» в бразильском порту Сантус. Борис Иванович был человеком образованным, обладал хорошим чувством юмора, был великолепным рассказчиком, не чурался политических анекдотов и никогда не упрекал нас за слушанье Высоцкого. Приёмники были почти в каждой каюте, и кто что слушает – его не беспокоило. Как он мне говорил:

— Моя задача – нейтрализовать всякие провокации спецслужб и антисоветских организаций, а самое главное – не потерять людей. Я должен упредить противника и предостеречь людей. А на каждый роток не накинешь платок.

«Голос Америки» в эти дни много рассказывал о предстоящем полете «Аполлона -7». После гибели экипажа «Аполлона» в январе 1967 г., во время тренировки на стартовой позиции, из-за пожара в командном модуле, они готовились к первому пилотируемому полёту. Американцы старались сгладить негативные последствия этой трагедии и через все средств массовой информации стремились убедить мир, что задача высадки человека на Луну, решается уверенно и успешно движется к конечной цели.

Я спрашивал Бориса Григорьевича: - Почему они назвали составы экипажей астронавтов предстоящих полётов, рассказали о целях каждого запуска, а мы незнаем, когда полетит следующий «Зонд» и кто готовится к этим полётам? А про то, что на Луну планируем высадить космонавта, и намёков даже нет. Хотя, американцы усиленно говорят, что у нас ведутся большие работы в этом направлении.

— Я могу только сказать, что установка о секретности всех работ и участвующих в них людей идёт с самого верха. Слышал, что Президент Академии наук Келдыш имел беседу в Политбюро по поводу раскрытия имён наших учёных и конструкторов, но, увы, результат был нулевой. Борис Григорьевич помолчал и потом добавил:

— Самое смешное, что они публикуют, говорят о своих программах и результатах, а у нас это закрытая информация и используют её только допущенные лица. Мне это совсем непонятно.

(Погореть могу за эту писанину и человека подвести под монастырь.)

Эти записи были заклеены, и я их обнаружил, когда читал дневники.

Сегодня по голосу говорили, что «Аполлон-7» стартует 11октября и будет кружить на орбите ИСЗ почти 11 суток. Испытаниям подлежат: ракетоноситель «Сатурн-1В» И командный модуль без лунной кабины. Какие они, я не представляю. Да и наш «Зонд» не видел. Ребята с «Боровичей» «Зонд‑5» своими руками пощупали.

Вечером будем слушать Высоцкого. Бычков приглашал».

О. Павленко.

 

28.09.1973 г. НИС «Академик Сергей Королев». НЭ – Поздняков. КМ – Борисов. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка.

«И всё-таки осень чувствуется, хоть мы и на широте Крыма. По утрам туманы, ветер холодный, небо пасмурное. До обеда занимались подготовкой к работе. С ЦУПом связь установили в 11.00. Пока никаких изменений в программе предстоящего сеанса связи нет. В 13.00 Поздняков и руководитель оперативной группы собрали замов и начальников отделов, заслушали их и сообщили, что работа планируется на 8 суток. Литературный вечер отметили как очень полезное и интересное мероприятие. Это было приятно. Иван Иосифович пообещал, к октябрьским праздникам организовать концерт самодеятельности. После этих слов посмотрел на меня и добавил: на одном литературном вечере останавливаться нельзя.

Подошло время начала работы. И хоть мы накануне отработали нормально, и, казалось бы, есть опыт работы по 6-и виткам, а всё равно, волнуешься и напряжённо ждёшь доклада: Есть сигнал! Тут какая-то аналогия с рыбалкой. Держишь леску натянутой и ждёшь первого толчка. А как почувствовал – на крючке что-то есть, подсекаешь и ведёшь наверх. Ослаблять леску нельзя. Сорвётся.

Антенна ведёт объект, и отставание или опережение может привести к потере сигнала. И вот наступает момент: программа вся выполнена, пошла команда на выключение борта. Сигнал пропал. Все. Сеанс закончен. Рыба поднята на борт и бьётся на палубе. Ожидание удачи завершилось исполнением желания.

ЦУП стал запрашивать большое количество дополнительных параметров, что-то беспокоит руководителей полёта. По прослушанным переговорам «Урала-1» – Лазарева и ЦУП, возникли вопросы по системе СЖО. «Урал-2» просил дать время на дополнительную проверку системы ориентации. ЦУП дал новые задания телеметристам и дешифровщикам на последующие витки. Что-то было не так. Руководитель оперативной группы переговорил с ЦУПом и принёс информацию: завтра утром «Союз-12» идёт на посадку.

Все остальные пять витков отработали без замечаний, но было тревожно. Экипаж перед посадкой отдыхал. В нашем положении, на Ньюфаундлендской банке, мы не имели права ошибаться. «АСК» был единственный пункт с командной радиолинией на эти витки. НИСы «Комаров» и «Гагарин» были в Одессе. Связаться с «Союзом-12» могли только по «Заре» в Атлантическом океане НИСы «Моржовец», «Бежица» и «Ристна». Они обеспечивали посадку. В Тихом океане НИС «Кегостров» работал на такой же широте, как и мы, но только южной. Все они работали в дежурном режиме на «Заре» и могли принимать телеметрию, если было запланировано включение борта от программно-временного устройства (ПВУ) в их зоне видимости. Ошибка, допущенная в сеансе связи при выдаче команд, могла быть исправлена только нами на следующем витке, а это полтора часа.

Технический руководитель Владимир Максимович Синельщиков нам рассказал, что при запуске 11 марта этого года очередного ДОСа под №3 оперативная группа не успела дать распоряжение на НИП-15, Уссурийск, выдать команду на отключение режима быстрой ориентации. Зона видимости НИП-15 последняя над территорией СССР. Когда «Салют» появился в зоне видимости НИП-16, Евпатория, телеметрия показала — все топливо для двигателей ориентации израсходовано. Станция стала непригодной для посещения космонавтами и была объявлена «Космосом‑557»

О. Павленко.

 

По возвращению в Одессу, я пытался узнать у Артюхина почему полет «Союза‑12» был прерван. Юрий Петрович приезжал нас встречать. Он ответил неохотно, сказав примерно такую фразу:

— После гибели экипажа «Союза-11» очень жёстко стали относиться к неполадкам, возникающим в системах СЖО и ориентации. В этих системах были неполадки. Комиссия разбиралась. По результатам полёта «Союза-12» были проведены доработки и «Союза-13». Его допустили к полёту. Он отлетал без замечаний. То, что у вас один сеанс связи по «Авроре» не состоялся, с «Кавказами» (Союз-13), вины вашей нет. Климук и Лебедев работали с астрофизическим комплексом «Орион». Программа большая, осталась от ДОСа №2, ушедшего за бугор в 1972 г., а по времени, полет всего-то был чуть больше 7 суток.

И ещё в памяти остался разговор с Синельщиковым. Он состоялся после выхода из Галифакса, куда мы заходили после работы по «Союзу-12» в обстановке, как говорили у нас, за рюмкой чая.

— Сегодня слушал «Голос». Они вещают о предстоящем пуске последней, третьей экспедиции на орбитальную станцию «Скайлэб» со сроком пребывания до 84-х суток. Когда я был в Евпатории по обеспечению работ НИСами с первым «Салютом» и «Союзом-11», то пришлось послушать почти все передачи телевидения об этом полете. Их вёл известный телекомментатор Юрий Фокин. Главным мотивом всех передач было – мы снова первые! А что же получается, Владимир Максимович?

— Сложный вопрос. На него ответ невозможно услышать ни в одной инстанции руководства космическим направлением. Знаю одно, все решения в нашей отрасли принимаются на Политбюро. Так что, наверное, ответ надо искать там. Синельщиков внимательно посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сказал:

— Откровенно признаюсь, меня убедили, что Партия решает все, но никогда я не слышал, что она и отвечает за все. У нас принимаются решения хорошие, а плохое их исполнение всегда объясняется происками империализма и политической незрелостью исполнителей.

— И всё-таки, — сказал я, — мы начинали первыми многое в освоении космоса, то есть уходили со старта первыми и почему-то быстро теряли скорость, отставали и к финишу приходили не первыми, а то и сходили с дистанции. С пилотируемым облётом Луны не добежали, ну, а с высадкой на Луну и со старта не смогли уйти. Фальстарты все время получались. Теперь с орбитальными станциями рванули, как поёт Высоцкий:

 

Но сурово, эдак, тренер мне:

— Мол, надо, Федя!

Главное дело, чтоб воля, говорит, была

К победе….

Воля волей, если сил невпроворот,

А я увлёкся.

Я на десть тыщ рванул, как на пятьсот,

И спёкся…

 

Ну, тёзка мой видит мир лучше и дальше нас. В его песнях, если внимательно покопаться, много можно найти нелицеприятных примеров из нашей жизни и причины их, — ответил мне Владимир Максимович.

— В моём понимании, инженера-разработчика и испытателя, все мои коллеги – талантливые люди, умеют самоотверженно трудиться и не ради денег, а ради успеха. В нашей организации труда есть все рычаги, чтобы выжать нужный результат. Но часто результат нужен не для самого дела, а чтобы показать всему миру – наш строй самый лучший. Я участвовал в разработке и осуществлении программы фотографирования обратной стороны Луны в 1959 г. и хочу сказать, какой огромной ценой эта фотография досталась.

— А мягкая посадка на Луну? Программа Е-6. Только 13-й пуск (чёртова дюжина) стал успешным – «Луной-9», первая в мире передала панораму лунной поверхности. Отмечу и ложку дёгтя в бочке успеха. Первыми опубликовали фотографию не мы, а зарубежные коллеги, принявшие наш сигнал. Свинство с их стороны безусловное, но ведь наши руководители задержались потому, что долго и дремуче решали, кто первый и кому будет показывать панораму.

— К этому делу я был причастен. Снимок должны были передавать в Москву по фототелеграфу, а это была епархия узла связи НИПа-10, инженером которого я был в 1966 г., – c приятным волнением сказал я. Мне лично Николай Иванович Бугаев, начальник пункта, сказал без его команды фотографию в линию связи не выдавать. Потом в помещение фототелеграфа пришли возбуждённые большие начальники, разгневанный Н.И. Бугаев дал команду передать панораму. Присутствующие, молча, смотрели, как снимок передавали в Москву. От них мы услышали, что англичане опубликовали снимок панорамы в своих газетах.

— Ну вот, оказывается, мы с тобой просто тогда не пересеклись, – улыбаясь, сказал Синильщиков.

— Скажи мне, Владимир Максимович, почему по программе «Аполлон» не было ни одной аварии носителя «Сатурн»? И вот сейчас у них летает «Скайлэб». Уже две экспедиции там побывали. Вторая экспедиция 58 суток работала на станции. «Голос Америки» каждый день рассказывает о подготовке третьей экспедиции к старту 16 ноября на срок более 80 суток. И самое интересное во всём этом, что, начиная с первых полётов их астронавтов, они поэтапно шли к намеченным целям. На одних и тех же носителях, на одних и тех же космических кораблях они совершили первый пилотируемый облёт Луны, высадили 12 астронавтов на её поверхность и теперь успешно выполняют программу полётов на долговременной орбитальной станции «Скайлэб»?

— Что могу сказать: В нашем институте есть закрытая документация об американской программе «Аполлон». К моему удивлению, это переводы журнальных и газетных статей. Почему у нас они закрытые, не берусь объяснить. Может быть, стыдно, что про наши программы ничего не пишут у нас. К тому же, все секретно, и допускают только к документам, которые необходимы для выполняемой работы. По этому поводу могу сказать: все мучаются, но блюдут очень строго. Для дела вреда много. Но зато какой громкий эффект от неожиданного удачного запуска!

Владимир Максимович задумался. Мне представилось, что он листает странички памяти и что-то хочет найти. И совсем неожиданно вдруг сказал:

— Давай-ка, выпьем по рюмке, что нам выпало счастье участвовать в этом величайшем историческом деле – выходе человека за пределы Земли. Понимаешь, после нас люди будут идти дальше, делать больше, но это уже будет продолжение нашей дороги. И поэтому все наши неудачи и потери во многом определялись неизвестностью, ожидавшей нас на этой дороге. Чтобы двигаться вперёд, сменившие нас должны строить дорогу, выбирать её направление и создавать среду обитания в отрытом нами пространстве. Первых уже не будет. Нет! Я не прав. Им в ближайшем далёком будущем ещё первый марсианин остался. Давай выпьем!

Мы выпили. Я совершенно не ожидал такого поворота. Иногда я тоже что-то подобное испытывал, но не решался открываться, да ещё с таким пафосом. Честно скажу, мне нравилось. Это меня волновало.

— А почему у американцев получается? Думаю, они богатая страна, по нашим, космическим делам у них есть НАСА, которое имеет свой бюджет и отвечает за гражданскую космонавтику. Военные занимаются только военным космосом и военными ракетами. Вот ты военный! Что ты сделал для военного космоса? Думаю, тебе трудно будет ответить. Ну, работал ты на НИПе-10. Он же в значительной мере был занят дальним космосом. Это «Луны», «Марсы», «Венеры», «Зонды». Пилотируемые полёты, метеорологические спутники «Метеор», спутники связи «Молния» и многое другое, что впрямую к военной тематике не относится.

Владимир Максимович налил воды, сделал несколько глотков, раздумывая о чём-то, и продолжил:

— На научных судах вы выполняете, как принято говорить, научные и народно-хозяйственные задачи. И вся эта техника заказывается через ЦУКОС, то есть через Министерство обороны. Как можно одинаково относиться к военным и невоенным заказам в Министерстве обороны, я не знаю. Но то, что американцы с самого начала разделили военный и гражданский космос – правильно. Это можно понять из их достижений. Они обогнали нас и в военном, и в гражданском космосе.. Даже по тем публикациям, что в ограниченном количестве появляются в нашей печати, можно сказать, что мы проигрываем практически по всем направлениям и, особенно в весовых характеристиках и надёжности.

— А по Н-1 – Л-3 все закончилось пуском в 1972 г.? – спросил я, и тут же добавил: Так получается, что основным направлением будут орбитальные станции. Если переговоры о совместном полете кораблей «Союз» и «Аполлон» приведут к положительному результату, то, наверное, сначала совместно сделают ДОС, а впоследствии вместе и на Марс нацелятся. Роботы полетят, а потом люди.

— На первый вопрос ответить не смогу, толком ничего не знаю. Пока в командировки на космодром по этой тематике наших специалистов посылают, но разговоры ходят очень разные. Решать будут на самом верху. Моё мнение: интерес к этой теме у руководства страны пропал. После доставки лунного грунта «Луной-16» в сентябре 1970 г. у нас стали много говорить об исследовании планет и небесных тел автоматическими межпланетными станциями. Даже Брежнев в докладе на XXIV съезде Партии об этом сказал.

— Я сторонник этого направления, – ответил Синельщиков. И думаю, по этому пути мы уже пошли. За последнее время мы запустили 2 «Марса» в 1971 г., и в этом году «Королев» работал по 4 марсианским АМСам. На Луне отработали 2 лунохода, дважды посылали за грунтом, кажется, один полёт был неудачным, но это неважно. Так что вам работ будет ещё больше, и НИСы будут строить. С вашими товарищами из ГУКОСа и 50-го ЦНИИ КС уже ведём проработки по задачам и комплектации.

— И всё-таки, Владимир Максимович, почему Н-1 не летит? Облёт Луны сам собой отпал. Мы были первыми в облёте Луны. Наш «Зонд-5» облетел Луну, и его спускаемый аппарат вернулся на Землю, имея вторую космическую скорость при входе в атмосферу. Американцы до сих пор не имеют в перечне достижений АМС, станцию, вернувшуюся после облёта Луны на Землю. Но ракета для «Зонда» не может вывести корабль Л-3 к Луне, значит, Н-1 нам нужна. Мы же не можем отказаться от визита строителя коммунизма на Луну.

Хотя мы и не говорим открыто о высадке на Луну, но по радиоголосам часто слышим о масштабных работах на нашем полигоне. Стыковка «Союзов- 4 и -5», а потом полет «Зонда-5» очень их взбудоражил. По этой причине они послали «Аполлон-8» в облёт Луны, без лунного модуля, двигатель которого исполнял роль резервного в случае отказа основного. Риск был велик. Если бы у «Аполлона - 8» случилась авария как на «Аполлоне-13», корабль не вернулся бы. По доверительным разговорам, с разработчиками и управленцами из оперативных групп, эта тема – борьба за первенство в космической гонке, является актуальной в политике СССР.

— В причинах, я думаю, разбираться будут ещё очень долго. С моей точки зрения, ракета очень сложная. Пять ступеней – ты представляешь, 100 м с лишним высота. Это же 30-этажное здание. На первой ступени 30 двигателей. Они же должны все работать очень согласованно, а во всех трёх пусках разрушалась первая ступень. И вот тут самая главная закавыка в том, что первая ступень до пуска не испытывается с реальным запуском всех двигателей. Нет у нас такого стенда. Не построили. Наверное, денег не хватило и, конечно, времени. Так не только я считаю. Вот такие, брат, дела. Давай-ка лучше ещё по рюмашке.

Мы сидели на диване у гостевого стола. Свет из иллюминаторов от заходящего солнца сделал волосы Владимира Максимовича полностью золотыми, как венец. Одухотворённое выражение лица украшалось добрыми голубыми глазами и лучезарной улыбкой. Мне показалось, что на него снизошло благовесте. Он поднял рюмку и сказал:

— Я впервые волею судьбы попал в экзотику космонавтики – морские измерительные комплексы, туда, где земная суета не растворяет романтику дел пионеров покорения космоса. Поверь мне, что даже на горе Кошка под Симеизом, когда мы получали первые снимки обратной стороны Луны, я не осознавал так своей творческой значимости. Там я был сотрудником в большом деле, которое творили Королев, Богуславский, Рязанский. И знаешь, почему осознал?

— Там я был представителем лаборатории В.В. Засецкого, которая разработала систему приёма и обработки снимков. А теперь, за тысячи миль от Родины, в Атлантическом океане, отвечаю за обеспечение полётов «Марсов», «Союзов». О том, как мы работаем, может интересоваться любое государство и нам разрешено показывать нашу технику и не скрывать то, что мы делаем. Давай выпьем, чтоб нам подфартило поработать с космонавтами на Луне!

Мы выпили, закусили жареными грибами, собранными в национальном парке Галифакса, хоть собирать их там запрещается. Оправданием было то, что правила были на английском. Канадцы грибы не употребляют, а их там было много».

Теперь, перечитывая эти записи, я убеждаюсь, что уже тогда, за газетным трезвоном о победах и беспредельной заботе Партии и её вождей Хрущёва и Брежнева о космосе, были люди, которые понимали сложность и противоречивость того времени и трудились с полной отдачей, без претензий на исключительность и избранность. Тогда было несвоевременно демонстрировать это понимание.

В современных литературе и средствах массовой информации много пишут об ошибках и упущениях того времени и часто кивали на несостоятельность того строя. Строй пал, подтвердив этим, эфемерность претензий на всемирное господство Кто творил науку и создавал технику и те, кто использовали её для проникновения в космическое пространство и его осваивал, сумели, не смотря ни на что, максимально использовать все возможности, что бы наша страна первая вышла в космос и утвердилась ведущей державой. Это наша страна сделала первый шаг за пределы земной атмосферы, шаг всего человечества в будущее.

Размышления мои прервал доктор. Он пришёл уточнить порученную ему задачу проверки запасов вина и соков тропического довольствия. Артельщик сказал, что капитан предупредил – все проверки с его разрешения.

Я напомнил доктору случай, когда «Комаров» зашёл в Киль и власти запретили выходить на берег всему экипажу. Необходимо было спуститься на причал и переговорить с хозяевами автомобилей. Он через переводчицу сумел уговорить полицейского у трапа разрешить ему сойти на берег и переговорить с продавцами по поручению покупателей, в том числе себе. Как он потом сказал, немцы к врачам всегда относились с уважением, вот он и воспользовался этим, обрисовав профессионально состояние некоторых научны сотрудников. Благодаря его помощи на борт погрузили около 30 машин.

Анатолий Иванович выслушал меня и попросил 2 дня на эту операцию».

 

28.09.1984 г. КИК «Маршал Неделин». Командир – кап. II ранга В.Ф. Волков. Зам. командира по измерениям (ЗКИ) – кап. III ранга А.А. Колпашиков. Балтийское море. Рейд Балтийска.

Корабль принят Государственной комиссией и введён в состав ТОФа. Готовится к переходу южным путём в Петропавловск- Камчатский.

«Стоим на рейде Балтийска уже почти месяц. Справа по борту буровая вышка, в тумане, через сетку дождя, она вырисовывается как памятник, поставленный в чью-то честь. Ночью, обрамлённая светом лампочек, она напоминает кусочек города. Недалеко от вышки кончаются территориальные воды и там, на самой границе, стоит корабль ВМФ ФРГ. Он бессменно здесь стоит и несёт разведывательную службу. Берега почти не видно из-за постоянной дымки. Синоптик даёт на сегодня погоду тихую, но по Северному морю уже ползёт циклонище, в центре которого давление 720 мм рт. ст. Так что 29.09 ожидаем погодные заморочки.

27 число прошло в ожидании выхода. В таком же режиме проходило и 28 сентября. Уже 23-й день ждём решения. Новый начальник перехода, капитан первого ранга К.С. Трунин, только вчера прибыл с Камчатки. Он начал по новой подготовку корабля. Разрешение на переход даёт командующий Балтийским флотом адмирал с интересной фамилией Капитанец. Но ему не до нас. 26 сентября комсомольская конференция Балтийского флота. 27.09 в Балтийск прибыл маршал Огарков, он стал Главкомом западного направления. Сегодня Трунин и новый командир корабля Волков в 11.00 должны быть у оперативного дежурного базы, а в 15.00 докладывать Командующему флотом. И ещё должен присутствовать при выходе председатель Государственной комиссии вице-адмирал Волобуев. Где он на сегодняшний день, неизвестно. Так что вопрос, уйдём ли мы завтра в 12.00 – самый актуальный.

Тут есть ещё одна заноза – ПД ИТР (противодействие иностранным техническим разведкам). Это новая задача для корабля. Поэтому много проблем как в документации, так и в организации. Профессионалов мало. Большинство новички. Среди них есть экземпляры, одуревшие от свалившейся на них власти. Требования у них покруче секретности.

Имеем надежду на благополучный исход путём использования личных связей. Командующий и начальник штаба Балтийского флота – однокашники Трунина и Куражова.

У Роберта Алексеевича Проскурякова настроение изменилось к лучшему. Он теперь просто заместитель председателя Государственной комиссии, а все хлопоты по переходу передал Трунину. Сначала он переживал. Видно было, что ему не очень хорошо без постоянной нагрузки. Вообще, он человек дела. Травим о прошлом. Пока откладывается выход, нас опутала какая-то вялость.

Делаю попытки работать. Хожу в спортзал таскать штангу. Взял баскетбольный мяч и затащил в спортзал Куражова и Головнева. У Миши от бега кружится голова и появляется звон в ушах.

Попов принял от Каплина обязанности начальника штаба похода. Этого ему только и не хватало. Он с такими рвением и пунктуальностью бдит программу Государственных испытаний навигационного комплекса «Андромеда», что иногда вызывает удивление. Некоторые вопросы программы – просто, ошибки разработчиков. Куражов убедительно объясняет это, но Виктор Михайлович настаивает на их выполнении.

Живём вне работы замкнуто. Салон, каюта, койка и телевизор, спортзал. Людей видим мало. Развлекает своими байками Литвинов. Рассказывает очень интересно, но часто повторяется. Память электронная. Биография его интересная. Даже то, что он женат 3 раза, говорит о многом. Жизнь свою он делит на две части, холостяцкую и после третьего брака. Третий брак уже 20 лет. Результат — две дочери и сын.

За вечерним чаем в салоне командира, надеюсь, Владимир Сергеевич нам подарит очередную байку».

О. Павленко.

 

28.09.85 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атланический океан. Ньюфаундлендская банка, район острова Сейбл.

«Стоим пока в точке недалеко от острова Сейбл. День солнечный, море 3-4 балла, ветер с каждым часом усиливается. Утром радио сообщило, что тайфун «Глория» набирает скорость 200 км/час и движется вдоль восточного побережья США. Население побережья эвакуируется в глубь страны.

Новый экипаж обживает «Салют-7». Вчера стартовал «Космос-1686». Нам предстоит с ним работать. Как рассказал представитель оперативной группы, это тяжёлый корабль снабжения (ТКС). Он значительно больше «Прогресса». Создан, говорят, для военного «Салюта».

Капитан и начальник экспедиции выжидают. Рассматривают каждую новую погодную карту в надежде на изменение направления движения тайфуна в сторону от нашей рабочей точки. . Может обойдёт нас. События развивались так:

09.30. Океан покрылся белыми барашками. Небо чистое. Голубизна его ледяная. Солнце яркое, но холодное. Ветер заметно крепчает.

11.20. Решение принято. Снялись с якоря, развернулись и пошли на восток. Волны уже с гребнями, разлинованы белыми полосами брызг, катят за нами, поднимают и опускают корму. Зеркала антенн в ритме качки как бы перебрасывают солнце из одной чаши в другую. Космический баскетбол. Пока волны не разгулялись и не превратились в гигантские валы, но качает уже ощутимо.

К началу работ по «Салюту-7» – «Союзу-Т14» пришлось отойти от рабочей точки на несколько миль. Работали на ходу.

Один виток отработали по «Космосу-1686». Брали телеметрию. Он будет стыковаться с «Салютом-7». Громадина какая получится на орбите. Военный «Салют» на самом деле называется «Алмаз». Это услышал за ужином от оперативников. Он уже 2 раза летал под названием «Салют-3» и «Салют-5». Странно, летают совершенно разные объекты, а названия одинаковые. Главный инженер Лузиков рассказал, таких ТКСов было уже 3. «Гагарин» работал по всем. С «Салютом-7» будет вторая стыковка.

К 18.00 погода резко изменилась. Обложной дождь, ледяной ветер и крутая волна. На палубе никого. Порадовало радио – эпицентр тайфуна пошёл по побережью США, и нам достался только его край».

Б. Сыровой.

 

Ну, вот и все события этого дня. Можно пойти в бассейн.

 

 

Сообщение о катастрофе парома «Эстония».
Экстренный заход НИСа «Кегостров» на о. Вознесения.
КИК «Маршал Неделин» покидает Балтийское море

 

29.09.1994г. Курс 142°; φ=05°53'N λ=03°35'Е; море 2 балла; ветер 170°; 8 м/сек; P=760 мм рт.ст.; Tвоз=22°; Tвод=28°; V=9,2 узл.; S=220,7 миль; L=5330,4 миль.

 

Так и не переводим часы. Утренний мрак для питерских жителей в это время года уже становится нормой и поэтому не вызывает у экипажа дискомфорта, связанного с разницей местного и судового петербургского времени. Проснулся рано. Разбудил приёмник. Ещё не поняв смысла передачи, я почувствовал беду. Что-то случилось в море. Повернул ручку громкости. «Маяк» передавал о гибели парома «Эстония». Погибло 960 человек. Утонул в течение 10 мин. Причины пока неясны.

Эта весть подействовала на меня удручающе. По всем правилам, в Южном полушарии на нас должна навалиться сильная зыбь, идущая из сороковых ревущих широт. И действительно, заметная зыбь шла с юго-востока. От неё «КВК» скрипел и стонал, и не было известно, как он поведёт себя дальше. Я и так постоянно прислушиваюсь к вздохам и скрипам судна. Стоило им измениться по какой-нибудь составляющей, как тут же возникал в голове сигнал тревоги. По утрам, во время зарядки или купания в бассейне, смотрю на дым из трубы, чтобы по светлому его цвету получить подтверждение нормальной работы главной машины и дизеля электростанции. Идёт 21-й день плавания, и делаю это я каждый день.

Поднялся на мостик. Там уже собралась вся компания. Не было только капитана. Я сообщил о трагедии в Балтийском море. Пожарный помощник и старший механик видели этот паром. По их мнению, утопить такой современный паром можно только при полном разгильдяйстве или специально, по заказу.

Погода пасмурная, временами идёт дождь. Не видно ни судов, ни обитателей океана. Разговор не вяжется. Вахтенный помощник на штурманском столе определяет место судна методом счисления. Закончив, он поднял голову и сказал:

— По правому борту, почти на траверзе, в 480 милях от нас – остров Вознесения. Сказать ничего о нём не могу, так как лоции этого района у нас нет. Может, кто-нибудь из присутствующих был на нём?

Таких среди нас не оказалось. Степаныч тут же вспомнил, что я обещал вчера рассказать об этом острове, так как суда космической службы бывали на нём, и у меня есть кое-какие материалы.

Я даже обрадовался его предложению. Говорить о гибели «Эстонии» или вспоминать какие-то подобные случаи очень не хотелось. Я пошёл в каюту взять записи об острове. Вернулся быстро. Вопрос – дойдём или не дойдём? - звучал для меня так же, как и для Гамлета в исполнении Смоктуновского — «Быть или не быть?»

Судно шло на авторулевом. Вахтенный матрос Андрей приготовил кофе. Солнце скрывалось за сплошными облаками и не раскаляло палубу и переборки. Иллюминаторы и двери были открыты, в рубке прохладно. Стаканы с кофе стояли на рабочих столах у кормовой переборки, и вся компания занималась ими. Вахтенный помощник стоял у центрального иллюминатора и наблюдал за океаном. Его стакан остывал. Это позволяло ему, созерцая бег зыби и серые полосы дождя, смыкающие небо и волны серой завесой, размышлять:

— Среди океана торчит одна-одинёшенька вершина вулкана. Только птицы и рыбы. Все остальное живое привезено сюда не по доброй воле. Люди живут на маленьком клочке земли. Одна дорога, и та, наверное, по кругу. Одна улица и кругом знакомые лица. Друг о друге все знают. И так почти всю жизнь. У них плавание без конца. Я бы не смог выдержать такой рейс. У них нет порта приписки и некуда им возвращаться.

Слава прервал молчание и с каким-то облегчением сказал:

— Мы тоже на острове. Им тяжко и нам нехорошо! Но у нас интересно. Есть приходы и заходы. Нас тормошит таможня. Встречают близкие и друзья. Мы дарим подарки, а нам – любовь и накопившиеся новости. А как нас будоражат перестройка и реформы!

— Что же интересного, Слава, если у тебя твой ларёк сожгли? Или тебе интересно копаться на пепелище? – спросил старший механик.

— Да нет! Интересного тут нет ничего. Но так жить, как живут на этом одиноком острове, от парохода до парохода, я думаю, тоскливо. А что сожгли, может быть, и к лучшему. У меня этот бизнес, наверное, и не пошёл бы. Жадности во мне маловато. В этом деле надо всегда быть начеку и каждую денежку считать, а я привык быть начеку только на вахте и считать только мили. Ларёк заполнил пустоту. Работы не было, а деньги после рейса были. Ну, дружки предложили, я и клюнул. После пожара дружки пропали.

Слава замолчал, взял свой стакан и отхлебнул несколько глотков. Все были заняты тем же. Слава нарушил тишину:

— Вернусь домой и, если не устроюсь плавать, буду создавать фирму, наверное, по снабжению. Торговать не хочу. Рэкетиров много. А ещё есть задумка – попробовать в депутаты. Что-то в этой работе есть штурманское. Курс надо выбрать и координаты определить, да и за безопасность электората заботу проявлять. Пробовал. Не получилось.

Слава улыбался. От своего откровения он получал удовольствие, потому что впервые высказал перед аудиторией, пусть маленькой, свои сокровенные мысли. Наверное, это была его первая предвыборная речь.

— Знаешь, Слава, – уже улыбаясь, заговорил Степаныч, – мне на ум пришёл старый анекдот. Его туда заманили твои обнародованные перед нами мысли:

Сидит ворона на верхушке дерева и видит, что по стволу лезет корова…

— Корова, с чего это ты?

—Яблочек хочу поесть!

— Так это же берёза!

—А они у меня с собой

— Владимир Степанович, я так понял, что на ветке дерева сидели вы?…

—Послушайте! — обратился я к собравшимся, когда затих смех. Я зря ходил в каюту? Может, я пойду к себе, и буду читать «Банда-2»? Захватывающая книга. Все, что вы тут несли так пылко и путано, там написано толковым языком, или мы поговорим об острове Вознесения. Про Святую Елену говорили вчера. Эти острова тесно связаны с историей нашего космического морского флота.

— Все! Кончаем базар. Слушаем внимательно! Знания всегда идут на пользу, – сказал доктор.

— Вам, конечно, известно, что путём, которым идёт наш «Комаров», ходило много мореходов мира. Наверное, было бы интересно нам вспомнить, кто из русских мореплавателей им пользовался?

— Хочу заявить, – быстро отозвался доктор. Даже я по этому пути иду 3-й раз и, надеюсь, теперь я попаду в книгу о последнем походе «Космонавта Владимира Комарова» и пополню список российских мореплавателей.

— Вот вам и самозванец-мореплаватель, – воскликнул Степаныч. В историю пролезть хочет! Ну, какой ты мореплаватель? Мореплаватель – это профессия.

— Ну, ты не прав, Степаныч, нас всех вычёркиваешь из истории мореплавания? А как же пожарные помощники? Морская эта профессия или нет? – спросил старший механик.

— Я думаю, что да! – без каких-либо колебаний ответил Степаныч.

— А почему?

— А потому, хоть кругом одна вода, а сгорает все дотла.

—Ладно вам базарить! Никак я не могу поговорить с вами про острова, лежащие на нашем пути. Мне это нужно для дела, а вам для интереса. Вы мне напоминаете маму из старого анекдота:

Сын приходит из школы и сразу к маме с вопросом:

— Мама! Ты знаешь, где умер Наполеон?

— Где?

—На Святой Елене!…

— И такие гадости вам рассказывают в школе?

— Я вчера старался вас заинтересовать, а вы про ларьки какие-то, про всякую чепуху.

— Все! Кофе выпили. Начинаем эксперимент с сообщающимися сосудами. Соединяем вниманием наши уши с губами Максимыча! Выпалил доктор и добавил: Процесс пошёл. Лей все, что нашёл.

— А я вам скажу так: остров Святой Елены посещали российские суда, выполнявшие всегда научные задачи. Про Крузенштерна я рассказывал. Первая кругосветка Российского государства. Заход состоялся 3 – 5 мая 1806 г. После него, в мае 1819 г., остров посетил шлюп «Камчатка» под командованием Михаила Васильевича Головнина. Шлюп возвращался в Кронштадт, завершая очередное кругосветное плавание. Головнин мотивировал свой заход необходимостью пополнить запасы пресной воды и свежих продуктов. Наверное, ему и его коллегам, трём Фёдорам, Матюшкину – лицеисту, Литке и Врангелю – будущим известным мореплавателям, было любопытно взглянуть на опального императора, сжёгшего Москву, но проигравшего войну.

Однако встреча с Наполеоном не состоялась. Он никого не принимал. Его пребывание опекали 3 комиссара. От России, Англии и Франции. Головнина принял русский комиссар граф Бальмен в той же гостиной дома, который вначале приютил Наполеона. Ко времени визита «Камчатки», Наполеон уже жил в резиденции Лонгвуд – приземистом здании, расположенном на холме. Что рассказал граф о жизни Наполеона, Головнин в описаниях путешествия не приводит. По приходу он сразу же был приглашён в Адмиралтейство. Наверное, это в какой-то мере, связано и с визитом на Святую Елену.

— Через 38 лет остров посетил российский корвет «Оливуца». Командиром корабля был Воин Андреевич Римский-Корсаков, брат композитора. Корабль стал на рейд 14 июля 1857 г. в день рождения командира. Ему исполнилось 35 лет. «Оливуца» шёл с Дальнего Востока, где Воин Андреевич на шхуне «Восток» занимался изучением острова Сахалин и Амурского края. В Джеймстаун корвет зашёл на 2 дня для пополнения запасов воды и продуктов.

На острове к этому году осталась только резиденция Лонгвуд, где последние годы жил Наполеон. Останки императора французское правительство с почестями перевезло в Париж в 1841 г. Примечательным новшеством на острове была лестница в 700 ступеней, оснащённая подъёмным механизмом. На вершине холма размещался артиллерийский форт, держащий рейд под прицелом.

Жилище Бонапарта произвело на Воина Андреевича удручающее впечатление. Дом в Лонгвуде был отдан в аренду какому-то поселенцу-фермеру. Его бывшая спальня обращена в конюшню, одна из комнат завалена хламом, могила в запущенном состоянии. Именно в это время правительство Франции начало переговоры с Англией о приобретении участка земли на острове и открытии французского консульства с целью реставрировать резиденцию, в которой жил и умер изгнанник.

— Интересная мысль меня посетила, – заговорил Владимир Степанович, – Наполеон тогда весь мир взбаламутил, стал ненавистной фигурой для всей Европы. Сослали его. Говорят, отравили мышьяком. Потом чуть-чуть подзабыли. Постепенно стали делать национальным героем Франции.

— Интересно, как у нас будет с Лениным и Сталиным? До 1956 г. обоих величали, потом Сталина развенчали, Ильича не ругали. C началом перестройки их превратили в Кощея и Черномора. Пока растирают их в мелкий порошок. А что будет с ними через 40 перестроечных лет? Пока говорят о предании земле тела Ленина. Может, грузины захотят Сталина к себе забрать. Они же теперь сами по себе.

— Вот уже почти 10 лет прошло перестроечных, а результаты будь здоров! – начал рассуждать доктор. CCCР уже тю-тю, СНГ – совершенно непонятный гадюшник. Все памятники Иосифу Виссарионовичу с пьедесталов сбросили. Владимир Ильича из Мавзолея вынести предлагают. До памятников и бюстов добираются. Через 40 лет при таких темпах и за Бориса Николаевича возьмутся.

— А что! Скольким городам старые названия вернули, – с неподдельным удовлетворением заговорил Слава, — теперь «Космонавт Владимир Комаров» имеет порт приписки Санкт-Петербург, Куйбышев вновь стал Самарой, Свердловск – Екатеринбургом. Тут долго можно перечислять. Получается так, революция в России, что написано пером, вырубит топором, вопреки русской же поговорке.

— А все повторяется, – прервал молчание старший механик. Николая II уже из кровавых выводят. О расстреле его и семьи, как о преступлении говорят и винят в этом Ленина…

Старший механик посмотрел на нас и умиротворённо дополнил:

— Ещё долго будут народы разбираться в событиях ХХ века. Две мировые войны, революции на всех континентах, атомное оружие и выход человека в космос. Может ли все это осмыслить одно поколение?

Опять пауза. Стармех продолжил:

— Не может! 40 лет Слава с Андреем проживут в ХХI веке. Узнают. А нам надо оглянуться в прошлое и подумать, что может быть в будущем.

— Вот и правильно сказал стармех. Я вам из прошлого ещё немного добавлю, – зацепился я ниточку разговора. На Святую Елену заходили чаще всего научно-исследовательские суда, в том числе и наши. Первыми были «Краснодар», в 1961 г. Затем «Ильичевск» – 1964 г., а в 1967 г., в августе, собрался почти весь космический морской флот СССР, уже официально объявленный ТАСС всему миру.

На рейде Джеймстауна собрались НИСы «Кегостров», «Боровичи», «Невель», «Моржовец», «Ристна», «Аксай». Зайти на рейд в те годы можно было по разрешению местных властей. Жители острова тепло и с любопытством принимали научную элиту СССР. Как-никак, в увольнение ходили научные и старшие научные сотрудники. 30-40 человек с каждого судна. Город был полон гостей. Улицы и магазины наполнялась русской речью, белыми рубашками и серыми брюками, выданными Министерством обороны на замену армейской формы.

Такой визит получился из-за отсутствия работ. Программа облёта Луны шла со сбоями, планируемые пуски перенесли на сентябрь и ноябрь. Для 90% личного состава экспедиций это был первое посещение Святой Елены. Все представлялось загадочным и удивительным. Последнее пристанище Наполеона, который выиграл почти все битвы, но не смог победить Россию и, как говорят историки, свою жену, Жозефину.

Конечно, моряки устроили соревнования на скорость подъёма по лестнице в 700 ступеней. Победителя не смогли определить. Примерно на трёхсотой ступени ноги сводила судорога. Только после этого они обратили внимание, что местные жители, поднимаясь, на каждом шаге задерживались и встряхивали свободную ногу перед постановкой её на следующую ступень. Как рассказывал Володя Дубов, ветеран, один из первых солдат, решившихся в 1963 г. пойти в составе экспедиции «Краснодара», было и смешно, и любопытно смотреть на них. Дрыгнут ногой и поставят на ступеньку, потом другой – и на следующую ступеньку, как собака после нужды. Мы мимо них прыг- прыг и обогнали. Только когда мышцы свело и мы вынуждены были сесть на ступеньки, стало понятно, почему они пошли дальше, а мы делали массаж.

В первых рейсах штатного заместителя начальника экспедиции по общим вопросам, а проще работника КГБ, не было, рассказывал Володя, может, и был какой тайный, но всю работу по увольнению делал первый помощник капитана. Ходили в увольнение без всяких осложнений. Убежать на острове невозможно. Думающих об этом среди нас не было. Мы выходили на причал, обнесённый стеной, в которой имелись только одни ворота, ведущие в город на единственную улицу Мэйнстрит. Вдоль стены стояли лавочки, на которых почти всегда сидели пожилые люди и с любопытством рассматривали прибывших с рейда.

Дня через 3 наши самодеятельные артисты давали концерты. Каждый наш НИС старался покорить местных жителей. Собиралась молодёжь, и тогда начинались танцы. Девушки с большим удовольствием танцевали с нашими ребятами. На каком языке общались, передать трудно. В дело шли все запасы: слов, мимики, жестов и даже розыгрышей миниатюр.

Володя Дубков показывал мне открытку с огромной черепахой, и на открытке написано, что ей 200 лет, так что свидетеля пребывания Наполеона на острове Святой Елены нет. Но хочу отметить, что эта черепаха имеет два свидетельства о пребывании НИСа «Кегостров» на острове в виде двух, более светлых отшлифованных пластин панциря. За долгие годы на рейде Джеймстауна побывало много судов, и на некоторых из них выявлялись жаждущие славы Герострата. Они находили пригодное место для написания имени своего судна и, пользуясь краской или острым предметом, оставляли на скале, дереве, причале или стене какого-либо сооружения такой автограф.

В очередное увольнение скромный и малозаметный моторист с НИСа «Кегостров» во время посещения резиденции губернатора все время визита потратил на общение с самой старой черепахой по имени Дигономен. Когда он ухитрился выцарапать на одной из пластин «Кегостров» никто не заметил. Но служащий резиденции, оказывается, зорко наблюдал за гостями и, осмотрев черепаху, чётко указал на виновника. Так молодой космический флот СССР отгеростратился.

Моторист потратил целое увольнение на устранение букв на пластине панциря. Правительство Англии направило ноту Правительству СССР. Пришлось приносить извинения. Порядок захода на остров был ужесточён. Теперь надо давать заявку через Министерство иностранных дел за 100 суток.

— А что мотористу-то, было? – спросил Андрей.

— Как рассказывал Дубков, сначала моторист ответил, как у нас распространено: А что тут такого? У нас в Ленинграде везде написано «Зенит – чемпион! Пусть знают про «Кегостров» и в Атлантическом океане!

— Это точно! – заговорил старший механик. Стенопись у нас производит неизгладимое впечатление. От матерных слов до строчек стихов. И самое интересное, никому до этого дела нет. А на острове Святой Елены каждый житель чтит и оберегает своё место жительства. Я так понимаю.

— Ну, а что он ответил, когда помпа разъяснил ему результаты его международной деятельности? – все интересовался Андрей.

— Просил не закрывать визу. Страшнее наказания не было. И, что интересно, все знали об этом случае на «Кегострове» и на наших НИСах, но случай повторился и повторился на том же «Кегострове». Как рассказывал мне капитан «Кегострова» Фридрих Фёдорович Фечин, это случилось в 1972 г., во втором его рейсе. Начальником экспедиции в этом рейсе был Сергей Прусаков.

«Появился перерыв в работах. Ближайший порт был Джеймстаун на острове Святой Елены. Мы использовали нашу заявку на заход, сделанную заранее. Власти нас приняли хорошо. Мы пригласили их на судно. Показали технику, для детей устроили показ наших фильмов. Здесь мы были удивлены тем, что «Неуловимых мстителей» они отказались смотреть, когда им через переводчика рассказали содержание фильма. Даже на этом далёком острове слова «комсомолец», «революция», вызвали настороженность. Зато «Барбос в гостях у Шарика» и другие мультфильмы смотрели с удовольствием. Для взрослых был небольшой фуршет. Французский консул пригласил нас посетить музей Наполеона в Лонгвуде. Потом мы посетили парк у дома губернатора.

Стоим на рейде, ловим скумбрию, на скумбрию ловим тунца. Иногда попадается голубая макрель. Один раз ездили играть в футбол с местной командой. Поле у них неровное. Бугром таким. От одних ворот можно увидеть только верхнюю перекладину других ворот, но играют. Очень забавно было. То все игроки у наших ворот, то один вратарь остаётся, только мяч летает, да головы по бугру катаются. Ну, в общем, нормально отдыхаем.

И вдруг консул привозит письмо от администрации острова, в котором сказано, что мой четвёртый помощник повторил кегостровский фортель 1967 г. На пластине панциря черепахи снова нацарапал название нашего судна и дату. Вызвал виновника. Тупо смотрит в сторону и молчит. «Макаровку» только кончил. Потом вымучил фразу:

— Думал, что ни кто не увидит. Я всегда, где бывал, оставлял свой автограф. Наверное, смотритель следил за мной, и когда я направился домой, меня задержали.

Приказал ему сойти на берег навести марафет на панцире черепахи. Дали ему инструмент и отправили на берег вместе с двумя матросами. Целый день приводил в порядок панцирь. Стёрли и зашлифовали. Только цвет стал светлым у пластинки. Через три года зашли сдать в больницу буфетчицу, и посетили нашу наречённую. Так с белой пластинкой и гуляет по газонам».

— Да, как-то странно получается, город наш культурной столицей называют, а культурными быть не учили, не учат, и сейчас, – грустно сказал стармех.

— А чего тут удивляться! Город дряхлеет. Во дворах и подъездах домов стало хуже, чем в блокаду. Тогда у людей сил не было, а теперь здоровые и сытые о порядке и не думают, – раздражаясь, заговорил доктор, – только спонсоров ищут.

— Ну, дорогой наш Айболит, тогда про спонсора ничего не знали и слова такого не слышали. Тогда в стройотрядах денежки ездили зарабатывать, – отметил пожарный помощник, — времена-то были другие.

— Но на стенах и тогда писали, и окурки на остановках также мимо урн бросали, – отпарировал доктор.

— Всё мужики, про Святую Елену рассказал закончил. Знаю, что заходил сюда НИС «Бигл», на котором Дарвин путешествовал по островам Атлантического и Тихого океанов в 1831 – 1836 гг. Результатом этого путешествия был труд «Происхождение видов естественным отбором». И ещё добавлю, что первый каталог Звёзд южного неба был составлен английским астрономом Эдмундом Галлеем в 1718 г. на острове Святой Елены.

— Что-то знакомая очень фамилия и с космосом, по-моему, очень связана? Даже помню журнал «Огонёк» был с этим именем, — сказал Слава, счастливо улыбаясь от сознания причастности к знанию истории.

— Ты прав Слава, это тот самый Галлей, именем которого названа комета, параметры движения которой он рассчитал. Период появления её в солнечной системе составляет 76 лет. В 1984 г. к этой комете СССР запустил 2 АМСа «Вега-1» и «Вега-2». Запуск их обеспечивали НИС «Кегостров» НЭ – В.Б. Рассадин, КМ – Ф.Ф. Фечин. В 1985 г в июне месяц они пролетели мимо Венеры, отправив на её поверхность 2 СА и 2 аэростата для изучения атмосферы. А в 1986 г. в марте месяце АМСы прошли мимо кометы на расстоянии 8000 км и передали на Землю телевизионные изображения её. Это был большой успех нашей страны.

— Эх, ёлки-палки, как мы мало знаем те места, где бываем. Сколько интересных событий было в местах, где проходил наш путь. Зная их, и сам бы в знаменитости стремился, – заговорил пожарный помощник. До сих пор терзаюсь вопросами: кто научил людей подмигивать, на сколько снов рассчитана подушка?

— Вот это жажда знаний! – раздался голос капитана. А какие проблемы!

Капитан стоял в дверях штурманской рубки, которая была за нашими спинами, и, наверное, давно слушал наши разговоры.

— Честно говоря, мне не пришлось посетить ни остров Вознесения, ни Святой Елены, – мастер посмотрел на Владимир Степановича, подмигнул ему и сказал:

— Ответа на волнующие вопросы он там не найдёт. Надо, Владимир Степанович, вам обратиться по приходу в Индию к йогам.

— Если догребём, то обязательно воспользуюсь вашим советом.

Степаныч почему-то подмигнул капитану и, улыбаясь, как человек, пригретый солнышком, сказал:

— Вот, насчёт подушки сомневаюсь я в йогах. А вы не знаете ответа?

— Вопрос, конечно, интересный. Намёк тоже тонкий. Мне ещё понадобится время для поиска ответа, – уже без балагурства заговорил капитан, и искринки-смешинки потухли в глазах.

Но это состояние промелькнуло, как молния и, думаю, его, кроме Степаныча, никто не заметил. Капитан прошёл к центральному иллюминатору, посмотрел на набегающий горизонт и снова, сияя белизной красивых зубов, собрав золотые лучики морщинок у глаз, подарил нам всем улыбку добродушного властелина.

— Вообще, Владимир Степанович, в пожарном деле сон занимает фундаментальное место. Видимо вы недостаточно овладели вашей профессией.

— Ну, я теперь много времени уделяю анализу прошлого. Опыт показал: Тот, кто дружит с ППТЧ, сон того, як мэд тэче! – продекламировал Владимир Степанович, — в каюте 55 провожу опыты c подушкой в естественных условиях. Давайте будем дружить и делиться результатами.

— А вот у Нептуна спросим, – обратился ко мне капитан, — кто в пожарники идёт, что для жизни он даёт?

— Я не задумывался об этом. Так, навскидку если выстрелить, то на «Комарове» все пожарные помощники были незлые люди, очень компанейские и любопытные. Общая характеристика для всех, кого знал: выпить могли много, но никогда не видел пьяными. Ещё отмечу, приходили проверять именно тогда, когда начинали разливать. Жутко ненавидели кипятильники, электрочайники и личные утюги.

— На «Комарове» первым помощником по ПТЧ был Геннадий Павлович Карпинский. Он был 1926 г. В ЧМП – одним из лучших. За плечами у него много случаев печальных и даже, как говорят в Одессе, с участием духового оркестра. Он очень дорожил своей профессией и всегда приводил в доказательство её важности статьи из Устава морского Петра I. Ему очень нравилась фраза о назначении устава — «О всем, что касается к доброму управлению в бытности флота на море». Занятия проводил с обязательным упоминанием некоторых статей из него. Начинал всегда с курения:

— Статья 21 Устава называлась «Табак курить с опасением» и дальше следовал текст о том, что табак запрещается курить по захождения и до восхождения солнца, ни же во время молитвы. Курить можно только в местах, разрешённых командиром корабля». С особым удовольствием он приводил фразу в первозданном написании: «… иметь под собою ведро с водою для утушения внезапного возгорания, под штрафом, по рассуждению командира».

— Ещё Пётр I в Уставе предусмотрел статьи: «не привозить в корабль вещей, опасных от огня», «не носить огня без позволения», «где надлежит быт огню в корабле», « в какое время огонь гасить, и кому того смотреть».

— Как я понимаю, в этой статье говорится о помощнике капитана по ПТЧ, — обрадовано заметил капитан, — интересно, как его называли в петровском флоте?

— 28-й статьи полностью у меня нет, а говорилось в ней, что после приёма пищи огонь во вех местах должен быть потушен. Допускается пользование огнём только по разрешению командира. А потом идёт следующий текст:

— «Сего надлежит смотреть на крепко Корпоралу корабельному, и по пробитию тапты (отбоя), тот час идти во все места и осмотреть, учинено ль по указу. И где найдёт не в указанных местах огонь не потушен, донести караульному офицеру, а караульный офицер повинен капитану донести».

— Значит корпорал? — спросил капитан, — Корпорал Кучеренко! – очень даже звучит. И лучше, чем помощник по ПТЧ.

— Я думаю, что корпорал потом стал звучать, как капрал. Это был младший чин у канониров. Так что наш капрал Кучеренко пока действует по петровскому Уставу и за 26 лет службы в этой должности не позволил ослушаться правил с огнём обращаться. А пошёл он в капралы пожарные по причине узнать, на сколько снов рассчитана подушка. Так вот в любопытстве и трудится поныне, – неожиданно даже для себя, закончил я этот пожарный разговор.

— Так, Вячеслав, что у нас по вахте? – спросил капитан. Он подошёл к штурманскому столу и посмотрел карту, пролистал вахтенный журнал и сказал:

— Все прекрасно. Когда подойдём к Кейптауну?

— По расчётам, будем утром седьмого и, наверное, на моей вахте.

— Вот и хорошо. Подготовьте материалы для проведения занятий послезавтра со всем штурманским составом и вахтенными матросами. Передайте старшему помощнику и начальнику радиостанции. Старший помощник отвечает за организацию. Всех присутствующих приглашаю на эти занятия, а сейчас предлагаю беседовать на тему островов в бассейн.

— А что нам остаётся делать? – заметил доктор, – погода хорошая, ветер попутный, плохих вестей нет. Доктор замолчал, что-то вспоминая, повернулся к капитану и сказал:

— А вы слышали, что на Балтике утонул паром «Эстония»?

Капитан перевёл взгляд на вахтенного помощника и спросил:

— Радист получил сообщение?

— Нет, Олег Максимович слышал по приёмнику. Он и принёс эту печальную весть.

— А что они передали? Причину, конечно, не знают.

— Сообщили, что был шторм, и утонул за 10 мин. Полагают, погибло около 960 человек, но может быть, и больше, так как регистрация была плохо организована. Много туристических групп, а в списках только фамилии их руководителей.

— Ну, бардака у нас в пассажирском флоте было достаточно. Школа-то наша. А паром был хороший. Знаком с ним, и, повернувшись к вахтенному помощнику, сказал:

— О таких вещах третий помощник должен докладывать капитану немедленно.

— Это же теперь не наше судно, — ответил Слава, удивляясь капитанской неосведомлённости.

— Во время плавания все суда принадлежат океанам, и поэтому мы все наши. Третий помощник это уже должен понимать. Сообщите начальнику радиостанции, чтобы он зашёл ко мне в каюту, я пока буду там, потом пойду в бассейн. Капитан покинул мостик. Вслед за ним разошлись и мы, предполагая встречу у бассейна.

Читатель несколько будет удивлён обилию встреч и разговоров, за которыми почти не видно работы, которую оплачивают деньгами. Могу сказать, что перегонный рейс характерен тем, что все члены команды судна делают только самое необходимое. Все остальное время заполняется каждым самостоятельно или группами по интересам. И ещё новая особенность. Теперь никого не интересовало морально-политическое состояние. Помполитов нет, некому было напоминать капитану об этом, и на берегу интересующихся этим нет. Хорошо это или плохо сказать – трудно, но то, что от политического надзора отказались сразу, факт бесспорный.

Уходя из Санкт-Петербурга, мы задавали себе вопросы, зачем и для кого Питер взял на себя «Игры доброй воли», что они нам дали? Несколько заасфальтированных улиц и свежеокрашенных домов, требующих капитального ремонта, да относительные порядок и чистота в местах проведения соревнований. Было не до игр. Большая часть населения копошится в огородах. Есть надо круглый год при отпущенных на волю ценах.

Лето растворило все страсти вокруг Белого дома и ареста шайки Хасбулатова – Руцкого и примкнувшего к ним лихого генерала Макашова. Почерневший Белый дом отмыли и побелили. Разговоры о мафии – самые популярные. Правительство с ней борется, поощряя приватизацию законами и указами, позволяющими ей беспроблемно становиться собственниками, при минимальных затратах. Если многие партийные боссы КПСС и ВЛКСМ стали бизнесменами, и новые партии превратилась в кланы без идеологии, но с желанием привлечь религиозные постулаты, то политнадзор стал никому не нужен. Наступила эра свободы слова, что кому взбредёт, тот то и несёт. Большинство это делает с огромным удовольствием.

Размышления прервали доктор и пожарный помощник. В иллюминаторах появились их физиономии под панамками с изображением нашего судна.

— Капитан дал указание быть в бассейне, а вы в размышлениях томитесь в каюте, – наставительно произнёс доктор, — вам представляются прямо на рабочем месте солярий и океанские ванны. Будьте благоразумны. Об островах вдохновенно можно рассказывать, только искупавшись в морской воде.

Облака рассыпаны были от горизонта до горизонта. Солнце, выглядывая между ними, успевало раскалить тело до потребности окунуться в бассейн. Иногда тучи надолго отлучали нас от них, и мы отдавались разговорам под прохладными струйками набегающего воздуха.

— Будь моя воля, я на острове Святой Елены поставил бы обелиск, на котором написал: «20 февраля 1961 г. с рейда порта вышел советский т/х «Краснодар» Начальник экспедиции В.В. Быструшкин, капитан А.А. Рослов, обеспечивший 12.04.1961 г. посадку космического корабля «Восток», пилотируемого первым космонавтом мира Ю.А. Гагариным». И ещё бы добавил:

«В июне 1967 г. на рейд порта Джеймстаун прибыли на отдых научно-исследовательские суда Службы космических исследований Академии наук СССР в составе: «Аксай», «Боровичи», «Долинск», «Кегостров», «Моржовец», «Невель», «Ристна». В память о пребывании, моряки «Кегострова» эксклюзивно нацарапали на панцире старейшей черепахи - достопримечательности острова, имя судна, с чем власти острова, в тёплой, дружеской беседе, не согласились. Моряки «Кегострова» с глубоким пониманием отнеслись к их неудовольствию, своими силами зашлифовав надпись, и перенесли название судна на одну из скал побережья».

— Все по модернизированной пословице: Пришёл, увидел, наследил, – прокомментировал моё предложение старший механик. Дети войны. Отцы на стенах Рейхстага в День Победы, а дети на черепахе в гостях в гостях. И только за границей.

— А что, Максимыч, ты хотел рассказать про остров Вознесения? Там тоже можно обелиск поставить? – переключил разговор доктор.

— Насчёт обелиска я не думал, но причины поставить там есть. Остров принадлежит Англии. Административно подчиняется губернатору острова Святой Елены с 1904 г. Открыт португальцами в 1501 г. по пути в Индию. В 1503 г. другой португалец Альфонсо де Альбукерке, увидев остров в день праздника Вознесения, дал это имя острову. Остров был необитаемым до 1815 г., начала ссылки Наполеона на Святую Елену. В этот год Англия разместила на острове Вознесения гарнизон из 150 человек для исключения побега Наполеона с острова Святой Елены и предотвращения захвата необитаемого острова французами.

— Позвольте вопрос, товарищ просветитель? – обратился примкнувший, начальник радиостанции. Как они могли предотвратить побег, находясь от острова, Святой Елены, как минимум, за 700 миль?

— Я и сам об этом задумывался, когда смотрел энциклопедию. Наполеон был непредсказуем в принятии решений, дерзок в их исполнении, а ближайшая база, откуда на перехват могли выйти корабли, – только остров Вознесения. Если бы Наполеон решился бежать, он направился бы в Европу, а остров Вознесения был единственным сторожевым постом на этом пути. Живого Наполеона очень боялась Европа. После его смерти гарнизон остался.

Никаких значимых изменений не происходило на острове до начала ХХ века, когда английская компания решила построить радиорелейную станцию для обеспечения связи между Великобританией, Африкой и Южной Америкой. В 1942 г. США построили на острове базу ВВС, которая обеспечивала военные действия США в Северной Африке. В 1957 г. на месте базы создали пункт слежения за ракетами и головными частями для Восточного ракетного полигона. Далее, с 1967 г. пункт дооборудовали системами слежения за ИСЗ и пилотируемыми кораблями, в том числе и «Аполлонами». Так что остров этот нам брат по оружию, только неподвижный, да рейс у них без заходов и во много раз дольше нашего.

— Я думаю, они хорошо зарабатывают, – заговорил доктор, — американцы хорошо платят там командированным. Я знаю по Антарктиде. Ваши зарплаты, с учётом валюты, просто копейки.

— Не знаю, Анатолий Иванович, но думаю, в современном демократическом обществе за просто так человек не будет лишать себя привычного образа жизни, отрываться от родных и близких на долгие сроки.

— Давайте только без политики! Не будем возбуждаться по поводу оплаты. Услышит 2-й механик эту тему, – задолбает всех нас о недоплатах, по его мнению, обнаруженных им в договоре на перегон. Нужно закончить разговор об острове Вознесения, – предложил я

— Население около 1000 человек, проживает в городе Джорджтаун, расположенном на берегу бухты Кларен. Здания тропического исполнение не более двух этажей. Видно много антенн различных типов и аэродром со всей инфраструктурой. На рейде размещаются суда и корабли. Остров вулканического происхождения. Наибольшая высота гор 875 м. Площадь острова 88 км².

— Есть предложение искупаться, – подал голос электромеханик. — Солнышко из-за туч выползло, да и капитан приглашает.

Он стоял у ограждения бассейна и смотрел в нашу сторону. Заметив, что мы все обратили взоры в его сторону, он призывно помахал рукой и прыгнул в воду.

Итак, начал я своё повествование по окончании купания, — остров Вознесения внёс существенные изменения в жизнь Отдельного морского командно-измерительного комплекса (ОПИК). Случилось это в начале 1983 г. НИС «Моржовец» находился в 17 рейсе со 02.11.1982 г. НЭ – Алексей Васильевич Выдранков. КМ – Владимир Яковлевич Радченко. Мой рассказ построен на воспоминаниях Георгия Николаевича Олюнина, участника этого рейса.

«10 декабря НИС находился в резервной точке (φ= 2°51'S, λ= 18°31'W) контроля работы тормозных двигателей космического корабля «СоюзТ-7» командир А.Н. Берёзовой, бортинженер В.В.Лебедев, в случае посадки его на 2-м суточном витке. Она прошла по программе, на первом суточном витке. Экипаж отработал на «Салюте-7» 211 суток.

НИС «Моржовец» в средине февраля получил команду следовать в южную часть Атлантического океана. Нужно было обеспечить контроль работы разгонного двигателя, при выводе спутников связи «Молния-1» и «Грань», на высокоэллиптическую и стационарную орбиту соответственно.

20 февраля НИС покинул порт Дакар и курсом 200° пошёл в рабочую точку. В ночь на 23 февраля пересекли экватор на долготе 17°17'W. 25 февраля в 12.00 судовой врач доложил капитану о случае острого аппендицита у старшего электромеханика И.И.Сараева. Судовой врач по специальности был терапевтом и в хирургии дальше разрезания фурункулов не заходил. Решиться на операцию он и не пытался, но о состоянии больного говорил уверенно:

— Операция необходима и как можно быстрее.

НИС шёл курсом в южную Атлантику . Почти середина океана. Транспортные суда встречаются здесь редко. Ближайший порт, где можно получить медицинскую хирургическую помощь, – Джорджтаун, остров Вознесения. В тот момент он был на траверзе левого борта. Идти до него около 12–15 ч полным ходом. Нужно только повернуть на курс 92°.

Капитан, начальник экспедиции и заместитель начальника экспедиции по вопросам безопасности Олюнин (представитель КГБ), выслушав доктора о состоянии больного, принимают решение изменить курс и идти к острову. Другое решение принять было невозможно. То, что остров являлся авиабазой и пунктом слежения за ракетами Восточного полигона США и ИСЗ, не вызвало сомнения в правильности принятого решения.

— Согласно «Международному морскому праву», советскому «Кодексу торгового мореплавания» и Уставу ММФ, оказание помощи при спасении жизни человека в океане выше любых других интересов кого бы то ни было, – сказал Владимир Яковлевич – внимательно посмотрел каждому из нас в глаза и добавил:

— Если капитан не принял всех возможных мер по спасению жизни человека, то он загремит под суд. Выдержав паузу, он уверенно сказал:

— Я могу выполнить этот долг вместе с вами, только доставив больного на остров Вознесения.

Наше молчание затянулось и капитан, почувствовал: нас беспокоит выполнение приказа – следовать в точку работы. Мы люди военные. Он достал свой блокнот, что-то посмотрел и обратился к начальнику экспедиции:

— Александр Васильевич! По моим расчётам запас по времени у нас около 3-х суток. По «Положению о взаимодействии капитана и начальника экспедиции», утверждённому нашими начальниками, я, безусловно, обеспечу выполнение приказа. В данной ситуации беру всю ответственность на себя. Ни вы, ни я не нарушаем, ни одного руководящего документа. В противном случае может погибнуть человек. Мы не должны брать этот грех брать на себя.

Так вспоминает Георгий Николаевич Олюнин те события и отмечает:

Мы все почувствовали правоту нашего выбора и считали, что в Москве нас поймут. Выдранков обязан был получить разрешение Безбородова.

В 14.30 курс изменён на 92°. Капитан связался по радиотелефону с Джорджтауном. На просьбу оказать медицинскую помощь члену экипажа советского научно-исследовательского судна «Моржовец» незамедлительно был получен ответ: Готовы оказать помощь в любое время! Заходите.

Нас всех удивил такой лаконичный ответ. Никаких выяснений. Нет перечня предоставляемых документов. База НАТО, а так все просто. Решили хорошо подготовиться к заходу, не наделать глупостей и не выглядеть полными лохами, — вспоминает Олюнин.

Несмотря на ночное время, в Москве 23.35 (разница +3 часа»), Выдранков отправил радиограмму в адрес Кораблева (Безбородова) с просьбой разрешить заход в порт Джорджтаун острова Вознесения, для оказания срочной хирургической помощи больному. Одновременно капитан дал радиограмму в БМП, Ленинград.

Этот неожиданный заход изменил привычный уклад судовой жизни.. Волнуемся за результат предстоящей операции, в необходимости которой уже никто не сомневался. Ожидаем новых впечатлений от захода в порт военной базы. Капитаны всегда старались обходить этот остров, На карте вокруг него пестрели предупреждения об опасных местах возможного падения головных частей ракет. Посещение острова, напичканного космическими измерительными средствами и авиационной техникой Соединённых Штатов, советским космическим НИСом – совсем неординарный случай, даже после совместного полёта «Союза-19» - «Аполлона» 15 – 21 июля 1975 г. В нашем случае стыковка вынужденная и без глобальных задач. Она в интересах спасения жизни простого человека и поэтому тоже очень важная.

В 00.30 легли в дрейф в 15 милях от острова. Видны огни города и мерцания маяков. Приёмники на УКВ принимали музыку. Рыбаки опробовали снасти и, убедившись в отсутствии клёва, разошлись по каютам. Интерес к предстоящему утру был у каждого. В рейсе всегда, при любых остановках винта, что-то открываешь для себя.

Все терпеливо ждали разрешения от Безбородова и оно пришло. Олюнин предложил принять определённые меры по исключению неожиданностей. Как-никак, остров база вооружённых сил натовских государств. Провокаций вряд ли можно ждать, а вот разведка там наверняка есть. Надо всех предупредить, чтобы с фотоаппаратами и кинокамерами не шастали по палубам, антенны не вращать и радиосредства не включать. Решили это сделать перед завтраком.

Ночь прошла спокойно. Приступы боли удалось врачу заглушить, и больной уснул. Все операции по транспортировке больного, по договорённости с властями, назначили на утро. Так безопаснее».

Радиограмма с «Моржовца» пришла в Москву на КП ОПИК (Отдельный плавучий измерительный комплекс) в 23.50. 23.02.1983 г. (суббота). Оперативный дежурный КП по телефону связался с Безбородовым. Виталий Георгиевич хорошо помнил последнее распоряжение нового начальника ГУКОС А.А.Максимова – все неплановые заходы осуществлять только с его личного разрешения. Это было новшество в структуре управления НИСами. За 20 лет существования ОПИК, порядок разрешения плановых и неплановых заходов, был отработан и утверждён ещё предыдущим начальником ГУКОС генералом Карасём. Разрешение на заходы давал командир ОПИК Безбородов. В случае не планового захода он докладывал оперативному дежурному (ОД) по НКИК и согласовывал с ОД по ГУКОС.

Безбородов сразу дал разрешение на заход, учитывая, что была глубокая ночь, и оказать помощь больному можно было только в этом порту. Особого беспокойства эта радиограмма у него не вызвала. Действия капитана и начальника экспедиции были обоснованны. Наступала суббота. Всё начальство разъехалось. Предстоял отдых и домашние хлопоты. Безбородов доложил ОД по НКИКу, согласовал с ОД по ГУКОСу – генералом Жуковым.

В Джорджтауне наступил рассвет. Погода благоприятствовала предстоящей передаче больного на берег. Снялись и пошли к якорной стоянке в бухте Кларенс. На подходе к бухте, в 09.00, над судном повис вертолёт. Двери кабины были открыты, и 2 человека, вооружённые фотоаппаратами, кинокамерами и биноклями снимали «Моржовец» во всех ракурсах.

По оценке Олюнина, вертолётчики делали всё профессионально. Они приветливо махали руками и улыбались, что успокаивало.

Облёт был недолгим. В 10.28 отдали якорь. До берега, по данным вахтенного помощника, 1,3 мили. На рейде 3 танкера и небольшое пассажирское судно, несколько катеров и яхт.

Город был построен на восточном отлогом берегу острова. Здания почти все длинные, одноэтажные, белого цвета с розовыми крышами. Несколько домов имели два этажа. По нашим российским меркам, они выглядели, как знаменитые бараки периода гулаговского строительства социализма, только в лучшем исполнении, с элементами английской архитектуры. Cравнение родилось после долгого наблюдения в бинокль и впечатлений во время сопровождения больного на берег. Хорошо были видны дороги, идущие вдоль побережья и вглубь острова, к холмам и горам, которые начинались в 2 – 3 км от береговой черты. Видны были антенные устройства различных типов, которые работали, видимо, по космическим объектам, ракетам и обслуживали аэродром.

Вскоре подошёл катер. На борт поднялись четыре человека: капитан порта Джон Робинсон, врач майор Роберт Вайтла и двое сопровождающих их солдат, видимо, санитары. Врач, красивый индус нашего возраста сразу попросил показать больного. К нашему удивлению, он говорил на русском языке, правда, очень плохо, но мы всеже понимали. Оказывается, он учился в Москве в медицинском институте. И никаких вопросов, кто мы, куда идём и с какой целью.

Судовой врач проводил их, в каюту больного. Роберт осмотрел пациента и однозначно сказал: — Больного надо госпитализировать, необходимо сделать несколько анализов. Операция, видимо, необходима. Он изъявил желание ознакомиться с нашим медпунктом. Желание Роберта Олюнину показалось странным. У него ёкнуло сердце. Неужели они нам не поверили?

После осмотра Роберт сказал: — Такой условий делать операций не можно!

Сомнения Олюнина растаяли. Индус убедился, что мы зашли только из-за невозможности провести операцию в таких условиях. О том, что наш доктор не мог выполнить эту операцию, мы не говорили.

Больного быстро спустили в катер. Капитан и Олюнин отправились вместе с больным на берег.

А в Москве в это время начальник ГУКОС Максимов слушал доклад ОД о событиях, произошедших в его владениях за прошедшую ночь. Услышав информацию о неплановом заходе НИСа «Моржовец» в порт Джорджтаун на острове Вознесения для оказания хирургической помощи больному с острым приступом аппендицита, Максимов спросил, кто давал разрешение. Оперативный ответил:

— Капитан I ранга Безбородов доложил мне о том, что он дал разрешение на заход НИСа «Моржовец» на остров Вознесения для оказания помощи больному, кажется, электромеханику из экипажа.

Выслушав весь доклад, Максимов отпустил дежурного и подошёл к карте Мира, нашёл в Атлантическом океане остров Вознесения, возле которого было написано, что остров принадлежит Британии, и сделаны пометки – на острове база ВВС и измерительные пункты Восточного полигона США. Видимо, такой вариант непланового захода, да ещё в логово НАТО, не удовлетворял генерала. Он связался по прямому телефону с непосредственным начальником Безбородова генералом Н.Ф. Шлыковым и спросил, почему Безбородов нарушил его распоряжение и разрешил заход «Моржовцу» на остров Вознесения, где расположена база США, и потребовал немедленно дать команду: в порт не заходить. На бланке радиограммы Максимов написал:

Решение принято неправильно:

– нужно было найти ближайшее советское судно, передать на него больного, для доставки в ближайший порт;

– хорошо, если все обойдётся благополучно. На острове Вознесения находится ВМБ Англии и США и они могут устроить провокацию с арестом судна и поднять шум, как это было в Бразилии в 1968 г. с НИСом «Кегостров»;

–немедленно покинуть порт.

Шлыкову было поручено разобраться с Безбородовым и доложить результат для принятия решения. Так родилась вторая радиограмма для НИСа «Моржовец», но уже запрещающая заход и требующая отправить больного попутным советским судном.

Больной уже был в госпитале, а перед начальником экспедиции и капитаном лежала радиограмма с запретом захода. Выдранков понимал: назревает скандал, и ему достанется равная с капитаном доля неприятностей. Правда, у военных последствия всегда были более тяжёлые. Или зашлют к чёрту на кулички, или предложат увольняться по минимальному сроку выслуги.

Обсудив создавшуюся ситуацию, решили резких движений не делать. Подготовили ответ: «Больной принят на операцию. Обстановка самая доброжелательная. Ждём результатов на рейде порта Джорджтаун». Радист рискнул и выдал радиограмму в эфир. Если засекли нас, то могут быть неприятности. Слава Богу, пронесло. Капитан сказал радисту, чтобы он больше передатчик не включал.

К моменту прихода этой радиограммы Безбородов уже был в кабинете Щеулова. Все его субботние планы рассыпались, как семечки из опрокинутого стакана. Разговор был жёсткий. Узнав, что судно уже в порту и больной помещён в госпиталь, Щеулов потребовал дать радиограмму выйти из порта и ждать в открытом океане в дрейфе. Безбородов дал указание выдать такую радиограмму. Об этом Щеулов доложил Максимову.

На судне, после получения этой радиограммы, руководители озадаченно смотрели дуг на друга, не понимая, что происходит в Москве, — вспоминает Олюнин: Я высказал своё мнение: выходить из порта без обоснованной причины нельзя. 27.02 врачи обещали вернуть больного на судно при благополучном исходе операции. Ходить туда-сюда нам не с руки. Только дадим повод сомневаться в цели нашего захода. Не зря врач госпиталя ознакомился с пригодностью нашего медпункта к операции. У них тоже есть правила защиты. Решили не дёргаться. А вот ответ с разъяснением безопасности пребывания судна в Джорджтауне, дать по радио невозможно. Во всех портах работать передающими радиосредствами запрещено. Радченко предложил:

Работать передатчиком мы не можем и будем этим пользоваться. Отвечать всё равно перед судом только капитану, поэтому будем ждать возвращения больного. Капитан был прав, работа намечена на 11.03.1983 г. Времени дойти в рабочую точку хватит с лихвой

В Москве Безбородов безуспешно старался убедить Щеулова в отсутствии какой-либо опасности и нецелесообразности выхода из порта. Но добился только такого разговора:

— Вы уверены, что они (начальник экспедиции и капитан) зашли в порт не с целью измены Родине?

У Безбородова от этого вопроса перехватило дыхание. Он задержался с ответом. Щеулов решил заполнить паузу и продолжил:

— Дайте политическую характеристику капитану и начальнику экспедиции.

Генерал внимательно наблюдал за Безбородовым, он видел его волнение, что все больше пробуждало в нём чувство правоты. Даже суровое выражение лица, основной атрибут многих генералов того времени, смягчилось. Волнение Безбородова улеглось, он знал что отвечать:

—Товарищ генерал, капитан Радченко, работает на наших судах с 1963 г., и совершил более 15 рейсов на НИСах «Долинск» и «Моржовец». Начальник экспедиции Выдранков, служит в части с 1976 г., и сделал 6 рейсов на «Моржовце». 4 в должности заместителя начальника экспедиции и 2 последних начальником экспедиции. В 1979 г., я и мой заместитель по политической части Балабай были в девятимесячном рейсе на НИСе «Моржовец» c капитаном Радченко и главным инженером Выдранковым. За время пребывания в нашей организации они показали себя закалёнными коммунистами и профессиональными руководителями. Все работы выполняли только на «хорошо» и «отлично». В семьях у них благополучно. Безбородов замолчал. Он подыскивал слова для дипломатичного ответа:

— Ваше представление о людях проходящих службу и работающих на НИСах, товарищ генерал, показывают неудовлетворительную работу ваших подчинённых над материалами проверок ОПИК и необъективными докладами о морально политическом состоянии офицеров и служащих подчинённых мне, о выполнении экипажем судна условий договора аренды. За 20 лет нашего существования, предполагаемых вами настроений среди личных составов экспедиций и экипажей не наблюдалось никогда. Все представления на визу проходят через вас и ваших подчинённых.

Безбородов выговорился на одном дыхании, облегчённо вздохнул и даже улыбнулся. Он сказал то, в чём был абсолютно уверен.

Генерал не ожидал такого ответа. Он попросил подождать и вышел в комнату для отдыха, где были телефоны. Он нуждался в указаниях Максимова.

Звонки Щеулова в ГУКОС только усугубили обстановку. Видимо, там предполагали драматический сюжет. Конечно, каждый вышестоящий начальник непосредственно подписывал разрешение на допуск члена экспедиции на право работать за границей, то есть на право получения визы. С момента вступления в 1979 г. в должность начальника ГУКОС, Максимов взял на себя ответственность за все заходы НИСов в иностранные порты. Самым тяжким упущением по службе считалось бегство подчинённых за границу или скандальный заход с арестом судна. Может быть, эти обстоятельства вызвали нервотрёпку?

Безусловно, разборки по «Моржовцу» дошли до представителя КГБ, так как адъютант доложил, что полковник Скворцов просит принять его. Вячеслав Иванович вошёл в кабинет в момент, когда Шлыков, после телефонных переговоров, категорически требовал выхода НИСа «Моржовец» из порта Джорджтаун.

На вопрос Шлыкова, что по этому вопросу думает Вячеслав Иванович Скворцов, ответ прозвучал в пользу Безбородова:

— Я знаю, что капитан Радченко, начальник экспедиции Выдранков и мой представитель Олюнин – опытные и политически грамотные руководители. Думаю, они с высокой ответственностью приняли решение на заход и теперь, когда наш человек в госпитале получает медицинскую помощь, бессмысленно выходить из порта, если пребывание в госпитале будет краткосрочным. Им там виднее.

Шлыков ещё раз позвонил Максимову и после окончания разговора с ним сказал Безбородову, чтобы он связался с судном, выяснил обстановку и доложил.

— Разбираться в этом безобразии будем после выхода «Моржовца» из порта. О всей вашей деятельности по этому случаю напишите рапорт на моё имя. Отправьте начальнику экспедиции радиограмму следующего содержания: Доложите о состоянии здоровья больного и принятых мерах. Ускорьте решение вопроса возвращения больного и срочно выходите из порта. Обратитесь в МИД и попросите довести телеграмму по их каналам связи».

Вот как вспоминает эти события Виталий Георгиевич:

«На судно телеграмма ушла через Одессу. Пользуясь услугами Консульского отдела МИДа СССР, удалось связаться с помощью представителя от ММФ в Лондоне, через остров Святой Елены, с Джорджтауном, и получить ответ от властей города: «Не волнуйтесь. Русскому моряку будет оказана должная помощь, судно ждёт на рейде». После нескольких часов беготни и хлопот я, довольный результатом, доложил ответ из Джорджтауна Щеулову. Не комментируя, он доложил Максимову. В результате мне было сказано: все это похоже на провокацию.

Кончались вторые сутки захода «Моржовца». Так как ответа не было, я понимал, на требование выйти из порта они не реагируют и ждут больного. Происходящее на «Моржовце» превратилось в чрезвычайное происшествие. Бесконечные требования докладов и недоверие к ним о многом говорит. Значит, следует сделать вывод: пенсию я уже выслужил и торжественные проводы на заслуженный отдых мне подарят в награду за 20 лет работы на космическом флоте».

«На «Моржовец» власти Джорджтауна сообщили текст полученной ими телеграммы из Москвы и текст ответа. Только в тексте телеграммы из Лондона, отсутствовала фраза об ускорении возврата больного и срочном выходе из порта.

Мы не имели возможности ответить, рассказывал Олюнин. Понимая обстановку в коридорах командования, помочь Безбородову мы не могли. Никаких попыток нас потревожить со стороны островитян не было, но периодический контроль нашего поведения вёлся регулярно — и с воздуха, и плавсредствами. По возвращении мы и Безбородов отметили мудрость представителя ММФ в Лондоне. Он понял недипломатичный характер, исключённого им из телеграммы текста, и ограничился только интересом состояния здоровья больного. По нашему мнению, это уберегло нас от возможности дополнительных неприятностей. Мы благодарны ему.

Наступило 28 февраля.

12.00 сообщили – операция прошла успешно. 13.00 по радиотелефону передали о доставке больного вертолётом в 16.00. Просили подготовить корму для его приёма. Это была приятная весть. Рыбалка в этот день получилась хорошая. Ловились окунь, макрель и тунец. Погода благоприятствовала. Народ, помня предупреждение капитана, делал снимки скрытно, зато открыто загорал и совсем не ведал о московских коллизиях по поводу захода на затерянный в океане остров.

В 15.00 подошёл катер. На борт поднялось 5 человек, во главе с капитаном порта. Гости подтвердили, – операция прошла удачно. Доставка на борт больного будет вертолётом. Капитана попросили определить, и подготовит место для высадки.

Доктор-индус отметил мужественное поведение, как он сказал: Илиа бил музчина very good! Капитан и начальник экспедиции провели гостей по судну. Показали, как живут моряки, несколько лабораторий. Большой интерес вызвала у них станция «Заря», когда им сказали, что она обеспечивает переговоры с космонавтами. Один из гостей назвал станцию «Салют-7» и с большим трудом выговорил фамилии Берёзового и Лебедева, которые, как он выразился, долго летали и теперь дома пьют чай. «Аполлон» – «Союз» тоже very good! Это было приятно слушать. Экскурсия им понравилась.

Как нам удалось понять, им здесь тоже несладко. Общение с миром только через радио и телевидение. Благо у них здесь мощная радиостанция компании «Би-би-си». Каждое посещение острова любым судном – для них приятное событие. Контакт с живыми людьми не заменит никакая техника. В заключение они сказали, всегда будут рады нас встретить и если надо - помочь. И ещё, попросили разрешения снять кинокамерой прилёт вертолёта и высадку больного.

Последняя просьба нас несколько взволновала. Владимир Яковлевич удивлённо сказал мне:

— Григорий, хозяева военной базы спрашивают разрешение сделать фотографии на своей территории, как ты это можешь объяснить?

— Думаю, что так поступают люди, живущие надеждой на мир и дружбу. Просто тут нет политиков.

Радченко сделал ответный ход. Он обратился к капитану порта с просьбой разрешить членам экипажа фотографировать доставку больного и остров. Ответ был положительный. По их реакции на эту просьбу мы поняли: они довольны таким отношением к их порядкам.

В 16.17 над полубаком завис вертолёт. Лётчик одобрил наш выбор. В специальной люльке больной был спущен на палубу. Его прибытие наблюдали все свободные от вахт. Приём больного снимали два оператора. Один на втором вертолёте, а другой – с палубы нашего судна.

Доктор и два матроса помогли Илье Ивановичу покинуть люльку. Он с улыбкой ответил на приветствие, и его сопроводили в медпункт. Все документы были оформлены, и капитан пригласил гостей на обед. Стол гостям понравился. С удовольствием пили нашу охлаждённую водку и закусывали бутербродами с красной икрой. Произносили тосты. Царила добрая атмосфера дружбы и взаимопонимания. Был тост за совместные космические полёты. В общем, для рядовых людей все было просто и ясно. Надо жить так, чтобы мы ходили друг к другу в гости, когда хотим или когда это необходимо кому-то. Каждому из гостей был вручён подарок: по бутылке водки и коньяка, по коробке конфет и фотография судна с автографами капитана и начальника экспедиции. Гости покидали наше судно, довольные гостеприимством и подарками.

В 17.35 «Моржовец» дал ход, а в 17.45 ушла радиограмма Безбородову: «Вышли из порта Джорджтаун. Больной чувствует себя хорошо. Следуем в точку работы. НЭ, КМ»».

Утром Безбородов доложил Шлыкову текст радиограммы. С «Моржовцом» будем разбираться, и в ближайшее время заслушаем вас на парткомисси о состоянии дел в ОПИК.– подвёл итог генерал.

Через некоторое время после разборок Безбородов написал рапорт об уходе в отставку и на пенсию. Так остров Вознесения, названный в честь восхождения Иисуса Христа на небеса на сороковой день после воскрешения, вознёс Виталия Георгиевича к пенсионным высотам с иллюзорными льготами и мизерным выходным пособием.

Свою должность он передал надёжному соратнику, вместе с ним пришедшему в 1963 г. в ОПИК, Валентину Сергеевичу Феоктистову. Через год НИС «Кегостров» в этом же районе Атлантического океана повторил захода «Моржовца». Однако реакция командования была совершенно противоположная, а вообще-то её совершенно не было, хотя Феоктистов также принимал решение на заход.

Вот тут меня и заинтересовало, что мотивировало такую реакцию Максимова. Судя по всему, мотивацией был сам докладывающий.

— Ну, в нашем пароходстве капитанов тоже не очень щадили, когда жертва была определена начальством и, как правило, делалось все через партком. Интересное открытие для себя я сделал. Перед Партией мы всегда были в долгу, имея упущения по моральному кодексу строителя коммунизма, – отреагировал капитан на рассказ о судьбе Безбородова. Большая часть упущений была связана с женщинами и водкой.

— А вы правы Владимир Львович. Как оказалось, поводом к неуважительному отношению Максимова к Безбородову послужила любительская фотография, которую сделали во время экскурсии по окрестностям Сочи во время пребывания Виталия Георгиевича в санатории имени Ворошилова. Он, и его напарник, были запечатлены на фото с двумя интересными женщинами, на фоне экзотической растительности сочинского дендрария. Весёлые, красивые, полные сил и счастья. Они отдыхали в одном санатории и в столовой сидели за одним столом. Женщины были врачами из Москвы, то есть землячки.

Прошло достаточно большое время и Безбородов узнает от своих друзей из ГУКОСа, что им стал очень интересоваться новый начальник Максимов. На эту должность он был назначен после смерти А.Г. Карася в 1979 г., как его заместитель.

Первая встреча Безбородова и Максимова, на одном из совещаний прошла гладко, но Виталий Георгиевич нутром почувствовал холод и напряжённость в этом контакте. Служебные отношения постепенно становились натянутыми. При малейших неурядицах в делах ОПИК или при докладах о состоянии дел прослеживалась неприязнь и предвзятость. При Карасе этого не было. Андрей Григорьевич доброжелательно относился к ОПИК и его командиру. Александр Александрович знал, но вот, почему-то не унаследовал. Что могло быть поводом к этому?

Только после увольнения из Армии друзья рассказали, что причиной этих отношений была та самая фотокарточка, которая запечатлела его с другом, Сергеем Ионовым, с двумя симпатичными дамами. Одна из женщин, стоящая рядом с Безбородовым, была близкой знакомой Александра Александровича. При всей своей значимости начальника ГУКОС, лауреата Ленинской и Государственной премий, он был ревнив, как простой мужик.

— Максимыч! — подал голос Степаныч, — получается с твоим начальником, как в том анекдоте:

Семён! Вчера вышел я на балкон, глянул на твои окна и офигел! Что ты с женой выделывал не рассказать!.. Ты бы хоть шторы-то закрыл бы, секссимвал.

— Извини, Коля! Ты будешь смеяться! Но меня вчера дома не было. Я только сегодня приехал.

— Не знаю, Степаныч, мне эти высоты были недоступны, фотографии я не видел, но Виталий Георгиевич мне подтвердил существование её.

— Как бывший капитан пассажирского лайнера, могу сказать, что много пришлось видеть важных людей, путешествующих не со своими жёнами. В такой вариант верю.

— Анекдот вспомнил, — радостно воскликнул электромеханик, — встретились две подружки по институту ещё.

— Как ты загорела, Галя, просто чудо!

— В Сочи с мужем были.

— Ой! И мой Коля только вернулся оттуда! Тоже загорел. Говорит, очень скучал и даже на день раньше приехал.

— Вот, Ира, посмотри фотокарточки. Только что получила.

— Все мужики, что на фото, путались с бабами, даже от жён умудрялись налево мотнуть. Своего одного ни за что не пущу.

Ира видит на фотокарточке своего мужа рядом с симпатичной женщиной. Галя с её мужем не знакома. Ира показывает на него пальцем и хочет спросить. Галя опережает её:

— Это единственная пара, которая как приехала вместе, так и уехала. Ни на шаг друг от друга!

— Ну, все, тему пора закрывать, – мрачно заговорил доктор. Не все мужики выдерживают эти разговоры. Уже 20 дней мы в море. Вы заметили, как Степаныч Олю обхаживал на экваторе, как он старался причесать её и маникюр сделать за спиной у Нептуна.

— Да! Остров Вознесения прошли, теперь остров Святой Елены впереди,– заговорил старший механик. Он-то никого из ваших на срок не приговорил?

Были попытки. В БМП приходили письма от администрации острова с просьбой угомонить ретивых матросов с научных судов оставлять на скалах и панцирях черепах имена судов. По линии Парткома пароходства была выпущена серьёзная воспитательная бумага. О наказаниях сведений у меня нет.

Наступило время обеда и все пошли привести себя в порядок, – приём пищи на судне дело святое. Во второй половине этого дня осталось отметить события связанные с космосом в эту дату.

 

29.09.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«Сегодня день был тягучим и нудным. Приводили лаборатории связи в порядок после не состоявшегося вчера пуска очередного «Зонда». Теперь ждать до ноября. Командиры планируют заход на о. Мартинику, в порт Форт-де-Франс. Если зайдём, то обязательно выпью там кофе. Песню: «Бананы ел, пил кофе на Мартинике» буду петь с пониманием и полным правом.

А вот вечер был интересный. У них, у кубинцев, после 18.00 начинается ночь. Они приветствуют друг друга — «буэнос ночес», что переводится по-нашему доброй ночи.

Так вот, в 19.00 звонит Ельяшевич, зам. по связи и предлагает поехать в театр на концерт Азербайджанского эстрадного оркестра. Я сразу согласился. В Союзе, наверное, такое не выпадет. Виталий Янович предупредил, что пиджак надеть обязательно. Это немного огорчило. На улице не наш сентябрь, даже почти октябрь. Духота и жара, как у нас в Питере в средине июля. Нас 18 человек. Все в пиджаках. Смотрим друг на друга и удивляемся, как цивильное нас меняет. Шорты, футболки и босоножки нас ещё не испортили. Мы пока выглядим привлекательно. Женщин на судне нет, и повседневный внешний вид часто близок к Челкашу.

В 20.00 к трапу подъехали три огромных «Кадиллака». Мы уже разбирались в некоторых американских машинах, оставшихся после ухода янки с Кубы. Размеры у них были внушительные. Сверкали они краской и никелированными деталями. Садились мы в них по 6 человек, как на уютные диваны в шикарной гостинице. Ехали они почти бесшумно, стекла опускались электрическим приводом. У нас только правительственные «ЗИМы» могут с ними сравниться. Мы не ехали, а скользили по улицам Гаваны в венецианской гондоле. Так мне казалось, хотя никогда вживую гондолы не видел.

Начало концерта в 21.00. Театр симпатичный. Мрамор, стекло, кожа. Маленькое фойе служит началом зрительного зала. Буфета вообще нет. Бар – через неширокую улицу. Наверное, и правильно. Нет очереди к буфету, нет жующих и пьющих. У нас в театрах часто создаётся впечатление, что зрители пришли поесть. Подумал так, и захотелось кушать. Сходили в бар попить кока-колы. Она в Гаване всегда холодная.

Сначала народу было мало, в основном наши соотечественники, но к самому началу зал начал заполняться кубинцами. Не скажу, что большинство пришло показать свой гардероб. Одеты были почти все в яркие лёгкие светлые одежды. Женщины не стеснялись показать свои прелести, а мужчины белизну рубашек и блеск начищенных туфлей.

Кресла кожаные, мягкие, уютные. Почти под каждым креслом воздуховод кондиционера. Вдоль боковых проходов огромные вентиляторы. Работали они бесшумно. На сцене за столом президиума сидело человек 20. За ними три флага: Кубы, СССР и Азербайджана. Прозвучало 3 гимна. Зал выслушал их стоя. Затем 3 представителя произнесли речи. Аплодисментами наградили каждого. Когда докладчики называли имя Фиделя Кастро, в зале вскипали бурные аплодисменты, кубинцы энергично вскакивали с кресел и скандировали Фидель – Куба! Нам казалось, что делали они это искренне, так как и у нас Куба считалась героической страной, форпостом на рубеже с американским империализмом.

Концерт начался после небольшого перерыва. Оркестр играл очень хорошо. Когда исполнялись кубинские мелодии, зал приходил в движение. Кубинки исполняли такие танцевальные движения, что невольно наполняло желание быть рядом. Кубинцы от них не отставали. Женщины, гости Кубы, мне казалось, были солидарны с нами. Амуры посылали стрелы из-за кулис. Когда исполнители пели на азербайджанском и русском языках, кубинцев затихали, стрелы прекращали летать, и мы чувствовали дым отечества, вспоминали золотой шпиль Адмиралтейства.

В 23.30 концерт закончился. Удовлетворённые прохладой кондиционеров, уютом кресел и знакомыми мелодиями мы отправились в комфортабельных «Кадиллаках» на судно. Многоцветные огни кофеен и баров, причудливые силуэты коттеджей и пальм и мягкое покачивание бесшумного бега автомобиля убаюкали ностальгию и надежда на удачу, предстоящее возвращение домой и непременный чай с вафлями в каюте, вернули хорошее настроение. Надо жить. Сегодня ровно 2 месяца, как мы вышли из Ленинграда. Без работ муторно делать вид, что рейс удачный».

О.Расторгуев.

 

29.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Порт Сьенфуэгос

«Стоим в бухте на бочках. Погода прекрасная. Зелёная панорама невысоких гор и остров Алькатрас. Видны причалы. У одного стоит небольшой танкер, у другого наша плавбаза подводных лодок. Остров Алькатрас – база отдыха наших военных моряков. Там есть футбольное поле, теннисные корты, волейбольная площадка, помещение для отдыха с бильярдом и шахматными столиками. Чтобы подчеркнуть доброжелательность и сотрудничество, кубинское военное командование присвоило острову второе название – «Аврора». Теперь это наше основное место пребывания.

По плану первого помощника Потехина, нам предстоят экскурсии на Плайя – Хирон – место боевых действий по ликвидации американских интервентов, в индейскую деревню и крокодилий питомник, а также поездки на пляжи, где можно будет набрать каракол и кораллов, ну и, конечно, увольнение в Сьенфуэгос. Что интересно, на карте название бухты и города пишется Cienfuegos, а по-русски пишут Сьенфуэгос. Пишу и так, и так.

Проход в бухту узкий и извилистый, берега заполнены одноэтажными домиками, выкрашенными в белый цвет и опирающимися верандами на сваи, торчащие из воды. У каждого дома лодки и рыболовные сети на просушке. Любопытных много. В основном дети. Махали руками и что-то кричали.

Лаборатории закрыты. Представители промышленности готовятся к поездке за караколами. Они к этому делу относятся очень серьёзно. Технический руководитель Краснов запланировал измерение шумовой температуры и эффективной площади приёмной антенны по солнцу. Уговорили его на более позднее время. Эта работа из программы натурных испытаний.

Сегодня день освоения нового района базирования. Спустили рабочий и командирский катера. Старпом Шевченко опробовал водные лыжи с помощью командирского катера. Капитан и начальник экспедиции ушли на рабочем катере в Сьенфуэгос решить вопрос с поездками на остров и увольнения в город. После обеда, рабочий катер дважды перевозил желающих на остров Аврора. Наигрались в футбол так, что в катер забирались с трудом. В Гаване больше бегали с баскетбольным мячом в одно кольцо. Отужинав, заядлые рыбаки проверяли клёв на вечерней зоре. Остальные отлёживались в ожидании тёмного времени, готовились посмотреть на баке кино, привезённое с плавбазы. Набегался в футбол и, не досмотрев кино «Мошенники и воры», ушёл спать».

О. Павленко.

 

29.09.1968 г. НИС «Кегостров». НЭ – А.П. Супонев. КМ – Н.П. Трегубенко. Атлантический океан

«Сегодня заходим на остров Святой Елены. Второй заход на рейд Джеймстауна в этом невезучем рейсе. Первый был 10.07 — 14.07. После ареста в Сантусе нас решили не пускать в Южную Америку. Находились в районе экватора ближе к западным берегам Африки. Дважды 16.06 -19.06 и 07.09 - 09.09 заходили в порт Абиджан, Берег Слоновой Кости, и порт Пуэнт -Нуар, Конго 03.07- 04.07 Чувствуем себя как-то ущербно. Вроде бы ничего серьёзного не произошло. В наших газетах, которые нам удалось получить в посольствах при заходах и с НИС «Долинск» 11 августа, ничего об аресте не публиковалось. Правда, до сих пор приходится посылать Супоневу объяснения.

Радовались за «Боровичи». Они отыскали «Зонд-5» и передали поисковикам. Он уже в Москве. Как говорят в кают-компании, теперь можно ждать команды двигаться домой. При достижении успеха начальство становится добрее. Заход в Гибралтар, наверное, дадут. Мы же старались искупить вину, все работы выполнили без замечаний. Конечно, мы дали маху. Зачем было ходить в территориальных водах Бразилии и ещё ходить на катере на остров Тринидади. Там, как оказалось, базируются военные.

К вечеру подойдём к острову Святой Елены, возьмём воды и погуляем пару деньков по горным тропинкам. Пройдусь по 699 ступеням. С этой высоты вид на океан мне очень нравится. Реально ощущаю – Земля вертится, величие океана, и атомарные размеры человека в гигантской молекуле Вселенной.

Жалко, не будет писем. «Долинск» мне писем не привёз, телеграмм что-то давно нет. Позвоню, если будет связь».

А. Турецкий.

 

29.09.1973 г. НИС «Кегостров». НЭ – Б.А.Самойлов. КМ – Ф.Ф. Фечин, ЗНЭ А.И. Минкин. Тихий океан, φ= 46°S, λ= 86°26'W.

«Последний день работы по «Союзу-12». На орбите мой сокурсник по МВТУ им. Баумана Олег Макаров. Мы учились в одной группе на механическом факультете. В одном потоке с нами учился и Елисеев. Мир тесен. С Елисеевым работали при полете «Союза-10 в 1971 г., а с Макаровым – в этом рейсе. Хорошо бы встретиться на земле.

Это первый полет после гибели «Союза-11» в 1971 г. Нам пришлось пережить многое в тот год. Из-за переноса посадки «Союза-11» с первого витка на третий нам дали команду перейти в новую рабочую точку. По расстоянию мы не успевали дойти даже полным ходом. «Кегостров» был ближе всех к этой точке, и нам пришлось идти максимально возможной скоростью, постараться успеть хоть к краю зоны видимости, попытаться принять информацию о торможении и разделении спускаемого аппарата и приборного отсека. Мы делали все возможное, но не успели. Только коротковолновые средства смогли принять и записать некоторую часть информации. Космонавты ещё были живы.

С тревогой и предчувствием беды ждали сообщения ТАСС. Время тянулось мучительно. Когда пришло сообщение о гибели, чувство вины за опоздание преследовало нас и мучило. Даже когда узнали, что космонавты были обречены ещё при начале полёта, моряки переживали, что не успели.

В этот раз мы вышли из Вальпараисо (Чили) с запасом времени на прибытие в рабочую точку. Минкин, получив время старта, рассчитал все зоны видимости для указанной рабочей точки, и в течение перехода тренировались каждый день. Для меня важно знать погоду в районе работы. Задача, как говорил Анатолий Иванович, выдержать боевой курс. Точка работы выше 45°S, а в сентябре там погода жестокая.

По нашей оценке, во время работы высота волн достигала 23 м. Работать было очень тяжело. Борис Самойлов говорил: Нам доверяют работу на самом важном витке – на посадочном. Мы контролируем параметры бортовых систем во время подготовки к включению ТДУ и прослушиваем телефонный канал на случай выхода космонавтов на связь при возникновении нештатной ситуации. Честно говоря, нам очень не хотелось, чтобы он заработал. Лучше бы встретиться с космонавтами на Земле и поговорить.

Отработали мы с большим напряжением. Волновались, ожидая сообщения о посадке «Союза-12». Когда «Маяк» сообщил, что Лазарев и Макаров мягко сели, все почувствовали облегчение и радость. С Олегом Макаровым мы встретились в БДТ на спектакле. Мечта моя сбылась. Он меня узнал, хотя я покинул МВТУ после первого курса. Я ушёл в мореходку. В то время, в 1952 г. я очень увлекался парусным спортом и тянулся к морю. Рассказал о нашем с ним неожиданном контакте над Тихим океаном. Он искренне порадовался этому и сказал: «Хорошо иметь много знакомых». А вот с Елисеевым пока встретиться не подфартило. Очень надеюсь.

Шторм вымотал нас всех, когда шли в точку работы с «Союзом-12». Когда огибали мыс Горн, на обед уже ходили не все. Меня тоже подташнивало. Но время 11.00 на судовых часах напоминало об обязанности капитана в 11.30 быть за столом в кают-компании. Покидая неприветливый Тихий океан, перед поворотом в пролив Ле-Мор, ворота в Атлантический океан, я уточнил место судна и стал спускаться в кают-компанию. На трапе повстречался с электромехаником Кацерубу, странного, как и его фамилия. Он был страстный любитель нашего судового футбола, в который играли в спортзале при любой погоде, 3 на 3. Называли такой футбол на судне «дуркой». Правил не было, зато синяков и шишек – полный комплект. Главный финт Кацерубу – удар по мячу головой в лежачем положении. Когда финт получался, болельщики бурно реагировали, а он испытывал удовольствие, несмотря на ободранный нос или очередной фингал.

В этот раз вид его вызывал сожаление. Он так был измотан качкой, что на мой вопрос, как они сыграли сегодня, он ответил вопросом:

— Фридрих Фёдорович! Когда эта качка кончится?

Я ответил ему сразу, не задумываясь, посмотрев на часы, которые показывал 11.10:

— Через 20 мин.

Глаза у него пошли навыкат, челюсть отвисла, и он что-то произнёс, похожее на «иди ты»!

Я спустился в кают-компанию, сел на место, стал готовиться к приёму пищи. В 11. 30 официантка пожелала всем приятного аппетита и дополнила:

— Слава Богу! Кажется, Нептун сжалился над нами. Качка кончилась.

Электромеханик очумело смотрел то на меня, то на часы, то в тарелку, где суп не плескался, а фасолины в нём спокойно лежали и кусочки мяса торчали, как острова в штиль. Я и сам удивился такому совпадению во времени моего предсказания. Вид электромеханика меня развеселил, я улыбнулся и сказал: Думаю, что после захода в Монтевидео мы потопаем к дому! Электромеханик смотрел на меня, как смотрел бы очевидец на инопланетянина. Потом судорожно сглотнул и спросил меня: А вы не знаете, Фридрих Фёдорович, какие цены дублёнок в Монтевидео?

Старший механик, услышав этот диалог, прекратил есть и спросил электромеханика:

— Опять в «дурке» головой мяч бил, наверное?

— «Дурка» тут ни при чём! 20 мин назад, на мой вопрос, когда прекратится качка, капитан сказал: через 20 мин. Оно так и случилось.

— Ну, а дублёнки тут причём? – спросил стармех.

— А вдруг предскажет! Буду знать свой навар.

— А ты спроси капитана, какой счёт будет в очередной «дурке»? – сказал, смеясь, третий помощник капитана.

Как я угадал, что качка прекратится именно через 20 минут, я понял потом. Профессионально я отложил в памяти, 11.30. судно сделает поворот, и мы скроемся за Огненной землёй. Вот и весь фокус».

Ф. Фечин

 

29.09.1975 г. НИС «Моржовец».НЭ – Бонах. КМ – Радченко. ЗНЭ – В.В. Галкин. Атлантический океан, φ = 11° 17'Ν, λ = 24° 08'W

«Сегодня в 07. 30 ДМВ (03.30 судового времени) объявлена часовая готовность по объекту «Космос-772».

Пришла радиограмма с временем старта 07.15.00. Ожидания закончились. Все сразу изменилось. Накануне Бонах собрал экспедицию и довёл важность предстоящей работы. Нам предстояло работать по модифицированному транспортному кораблю, который предназначается для обслуживания орбитальных станций «Салют». Предыдущий пуск под названием «Ксмос-670» в августе 1974 г. был неудачным. Управляемый спуск не получился, объект пошёл по баллистической траектории. На борту много новой аппаратуры и систем. Данные об их работе даёт наша телеметрия. Галкину обратить особое внимание на сохранность всех носителей информации. Работать так же, как работали по «Союзу-19»-«Аполлон». Ни шагу назад! Работа заканчивается 02.10, посадочный виток, и сразу идём в точку ближе к Африке, φ = 5°N и λ = 0° – «Космос-775», а потом, могу вас обрадовать, идём в Тихий океан. Информация была конкретной и будущее определённым, а это важно.

Отработали 2 витка нормально, сигнал был хороший. Океан лениво покачивал остатками антарктической зыби. Работалось в охотку. Запросов по дополнительным параметрам было много, но они принимались как должное. Когда же просили повторить тот или иной параметр, то собирались для проверки все специалисты. Если давали подтверждение выданного ранее значения, то испытывали удовлетворение. В этот раз ошибок не было.

До обеда все отдыхали. Вечером продолжали спартакиаду. Рыба не подходила, акулы показывали плавники, но наживку не брали. Пошёл четвёртый месяц, а ещё предстоит переход в Тихий океан. Весточки из дома почему-то приходили редко. А может это мне кажется?»

Б. Сыровой.

 

29.09.1984 г. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Балтийское море. Идём к проливу Большой Бельт мимо острова Бронхольм.

«Подтвердили выход. В 10.00 снимаемся. В 09.50 слышу команду «Баковым, на бак». Прибыли Таланов – главный строитель и Смагин – главный конструктор по спецтехнике ЦКБ «Балтсудопроект». Наконец-то начнём движение! Только бы ничего не случилось. Новости привёз Таланов. Филимонов будет главным инженером. Хорошо это или плохо, выяснится после окончания перехода. Думаю, что новому главному инженеру придётся туго, как зам. по производству он справлялся, по мнению военных приёмок, слабовато.

В 10.25 подняли якорь и дали ход. Все ожили. Вот и идём по Балтике. До проливов около 9 ч хода. Оборвана последняя связь с берегом. Теперь нет никакой возможности узнать, как там на берегу. Тревожно. Уходим надолго.

Погода тихая. Облака застыли сплошной сине-чёрной массой. Кое-где солнце пытается прорваться, поджигая кромки разрывов. Вода, соответственно, свинцового цвета, колышется без барашков. Где-то далеко, у горизонта, она совсем чёрная. Тучи, проливающие дождь, периодически набегают на нас, омывают палубу, делают её ярко-зелёной. Птахи, прижившиеся в надстройках, прячутся. Они улетят, как только почувствуют близость океана. В проливах они любят путешествовать на кораблях. Яркая зелень мокрых палуб напоминает полянки Пушкинских парков и побуждают их скорее увидеть. Ничего нет прекраснее влажных полян в лесах.

Туча проходит, и палуба через пять минут сухая. Цвет её становится казённым. На иллюминаторах высыхают слезы, они опять чистые. Птахи порхают над палубой, ищут лакомства, оставленные им людьми. Кое-где серый водный покров нарушают рыбацкие шхуны, выкрашенные в различные цвета.

Перевели стрелки на час назад. По правилам, должны это сделать в полночь, но наш главный штурман ТОФ решил облегчить адаптацию личного состава.

На корабле был митинг. Всех собрали по большому сбору. Гремел наш гимн. Всё-таки начался первый межфлотский переход. Прибывший замполит проводил работу. Моряки, уставшие от ожидания выхода, с удовольствием слушали, к чему им надо быть готовыми и как надо поступать настоящим морякам-тихоокеанцам. Думал ли, что через 10 лет после начала разработки проекта «Зодиак» я на головном корабле «Маршал Неделин» пойду через 3 океана. Впервые иду в рейс в форме. У военных совершенно все не так, как было на НИСах СКИ ОМЭР Академии наук СССР.

Подготовка к походу заняла много времени, почти год. По плану хотели уйти 05.09.1984 г., а вышли только 29.09. Прислали работника политотдела с ТОФ. Нужный человек. Идёт новый корабль с экипажем 500 человек через 3 океана. Очень разных людей, собранных и объединённых территорией корабля, маленьким железным кусочком родной земли. Что нас ждёт?

Как всегда, тишина, плавность хода, занятость по своим рабочим местам рождает чувство благополучия и неуязвимости. Это я переживал и раньше. И всё-таки, как впервые. Я начальник военной приёмки, которая контролирует разработку и создание кораблей и судов в интересах ГУКОС, и член Государственной комиссии по приёмке корабля. На переход запланированы Государственные испытания и устранение ряда замечаний по результатам испытаний в Балтийском море. Я представитель заказчика и прежде всего, должен отстаивать его интересы и добиваться подписания акта о приёмке корабля без замечаний. Мне доверено решать все вопросы на переходе. Для этого на корабле идёт команда Адмиралтейских верфей под руководством главного строителя Таланова. Ну, тут, вроде, все более-менее ясно.

Планы мои имеют и личные задумки. Очень хочется попробовать писать. Это чувство меня преследует, но, кажется, не очень я к этому способен. Должны быть внутренние силы, которые дают право мыслить, чувствовать и писать без тени трусости или боязни писать правдиво.

Почему напросился в этот рейс? Сам себе объяснить не могу до конца. Или это желание обдумать пройденный путь и оценить свои поступки, или попытка дать времени залечить глубокие раны домашнего конфликта. Как бы я там не искал объяснений, но причина всех событий – это мои поступки. Мог ли я это все предотвратить, исключить? Наверное, сейчас рассуждать бесполезно. Но, прочитав исповедь Лермонтова, я был потрясен словами:

 

Я человек, как и другой.

И ты, бесчувственный старик,

Когда б её небесный лик

Тебе явился хоть во сне,

Ты позавидовал бы мне

И в исступленье, может быть,

Решился так же согрешить,

Отвергнуть всё, закон и честь

Ты был бы счастлив перенесть

За слово, ласку или взор

Моё страданье, мой позор.

 

Ну что же – поход только начался. Сегодня первый день. Немного стало легче, что ушли. Но будет и момент ставить все точки над «I», когда вернёмся. Только время лечит все. Надо набраться терпенья.

Мне импонирует В.С. Литвинов. Насколько сильны его жизненные позиции! Выжить, сохраняя все, чего добился. Отвечать за то, что было создано им. И в то же время не лишать себя удовольствия от простых человеческих радостей. Осторожность в поступках. Строгий выбор товарищей и друзей. Всегда знать, что ты хочешь и тщательно продумывать, как этого достичь.

Вот Михаил Алексеевич Куражов – это полная противоположность. Здесь есть только он сам. И главное, избежать ударов судьбы. Обеспечить возможность получить свою конфетку. Нет. Не отбирать у кого-то, а взять с благодарностью столько, сколько их попадается. Пугает некоторое равнодушие в оценках, но это, наверное, мне кажется. Таким образом, он стремится уменьшить негативные переживания, да и останавливает посторонних от попыток влезть в его мир. Мужчины очень боятся рано стать импотентами. Этот страх заставляет их спешить и делать необдуманные поступки. Это касается нас всех уже.

Погода чисто осенняя. Давление на моём каютном барометре 755 мм рт. ст. Во всяком случае, не будет сильного ветра. Может быть туман. Ну, это нам не страшно. Средств навигации у нас столько, что главный штурман ТОФ всю свою энергию направляет на поиски путей познания этого творения.

20.00. Вот и первый облёт за вечер. Самолёт плохо видно. С крестами, наверное, ФРГ. Летает над нами, покачивает крыльями, старается рассмотреть нас и фотографировать.

Интересную историю из своей жизни рассказал Литвинов. Просто как из рога изобилия льются они. Вот одна из них.

«За всю свою жизнь я могу назвать 2 – 3 человека из политработников, соответствующих школе, которую мы постоянно видели в революционных фильмах, читали в книгах о гражданской войне или слышали из уст ветеранов. Я уже был на 4-м курсе. Все у меня клеилось, как сейчас принято выражаться. Старшина класса и мичман, член комсомольского бюро, участник самодеятельности. Ну, в общем, образец. Учиться было легко, мне нравилась моя специальность. Класс был дружным.

И вот мой приятель, Саша, решил жениться. Предпоследний курс у — время тревожное и, как правило, большинство в это время женятся, чтобы уже при погонах иметь прочный тыл. Да и девочки не очень выпускали нас из любовных сетей и водоворотов желаний выйти замуж. Родители его жили в Сибири и приехать не смогли. Чтобы не нарушать традиций, он попросил моих маму и папу представлять их на свадьбе. Они жили рядом, и он часто бывал у них в гостях. Свадьба готовилась долго. Приглашено было много однокашников. Да, здесь я хочу объяснить, что Сашка из-за плохого зрения поступил в Медицинскую академию, а им после 1-го курса присваивали звание лейтенантов. Он пригласил свой класс и нас, отделение курсантов 4-го курса Петергофского высшего радиолокационного училища. Меня и Сашу связывала не только учёба в Ленинграде, но и жизнь в подготовительном училище в Баку.

На этой свадьбе возник конфликт с медиками, дошедший до драки. Получилось, курсанты побили офицеров, что по тем временам (1951 г.) было тягчайшим преступлением. Подвыпившие лейтенанты, Сталинский стипендиат и его сокурсник забрели на кухню, где увидели девушку, возившуюся с посудой. Это была моя знакомая Майка. Помню ещё.

Так вот, подвыпивший лейтенант да ещё стипендиат посчитал, что ему всё дозволено и стал приставать к Майке. Дело дошло до лапания. В это время на кухню зашёл мой отец и, видя непристойное поведение лейтенанта, попытался его образумить. Но, видимо, пьяный кураж перешёл в хулиганскую стадию. Он ударил отца в лицо и разбил ему губы. Пошла кровь. В это самое время, в поисках Майки, я зашёл на кухню. Кровь на лице отца просто ошеломила и вычеркнула все ощущения праздника. Я бросился на ближайшего из присутствующих. Им оказался напарник стипендиата. Не раздумывая, нанёс ему удар. Стипендиат бросился бежать на лестницу чёрного хода. Тот, кому я нанёс удар, драться не стал, а почему-то заговорил:

— Я его хотел удержать, но он пьян и не соображает, что делает. Вашего отца я не бил, а помешать не смог.

Мои действия опережали мои мысли. Я уже мчался по лестнице. Догнал стипендиата на площадке, сбил с ног, схватил за волосы и начал тыкать лицом об каменный пол. Его товарищ подбежал и стал оттаскивать меня. Шум дошёл до гостей, и на площадке началась свалка. Не все были пьяные, и они растащили нас. Прибежали мои однокурсники, а они были не лыком шиты. Один чемпион ВМУЗов Ленинграда по борьбе, другой – перворазрядник по боксу.

Руками уже никто не махал, и в драку они не полезли. Веселье потухло, и гости ушли. Мы горячо обсуждали способы наказать презренных выскочек-лейтенантов. Им в Медицинской академии присвоили лейтенантов, а мы, их одногодки, в училище учимся рядовыми курсантами и они нас посмели так унижать, да ещё избили отца, участника войны. Друзья мои, спортсмены, предлагали собрать учебное отделение и поехать к этим мудакам от медицины, и дать им хороший чёс.

Но избиение Сталинского стипендиата, лицо которого превратилось в морду, расквашенную под растоптанный помидор, потом драка между курсантами и офицерами Академии, при строгости нашего Генералиссимуса И.В. Сталина, может для нас закончиться печально, даже если мы защищали честь отца. И тут отец нам посоветовал немедленно доложить о случившемся начальству. Если медики вас опередят, то ваше начальство вам не поможет и не простит избиения офицеров, сказал отец

Идти докладывать по команде дело долгое и неблагодарное. На каждой ступеньке власти соответствующий начальник будет искать защиту для себя. Доклад самому высокому начальнику, дойдёт неизвестно в каком виде, и трудно сказать, какой будет сделан вывод. Мы все вместе решили идти к нашему замполиту, капитану первого ранга Коновалову. Во время войны он был комиссаром эскадренного миноносца «Ташкент» на Черноморском флоте и участвовал в обороне Одессы и Севастополя. В июне 1942 г. он прорвался в Севастополь и доставил подкрепление и боеприпасы, а потом эвакуировал 2300 человек и часть панорамы «Обороны Севастополя». Коновалов был один из немногих оставшихся в живых после налёта нескольких десятков немецких бомбардировщиков на эсминец. Корабль удалось довести в Новороссийск, где он затонул после очередной бомбёжки. В 1947 г. «Ташкент» подняли и отбуксировали в Николаев на разборку. Замполит располагал к себе умением выслушать обратившегося, желанием его понять, и помочь сначала советом, как можно исправить дело. Курсанты очень его уважали и любили.

Я пошёл к нему. Он выслушал меня внимательно. Задал несколько вопросов. Спросил, был ли я пьян. И я ему ответил отрицательно. Он как-то напрягся и спросил, не вру ли я. Если врёшь, то дела не будет. Я ему рассказал, что на следующий день после свадьбы мне предстояло выступать на смотре самодеятельности ВМУЗов Ленинграда. Я был ведущим в музыкальной композиции о Партии и поэтому не стал пить водку. Он мне поверил и сделал вывод, что я не избивал офицера, а пресёк хулиганские действия человека в форме офицера по отношению к моему отцу. Он мне сказал, чтобы я ждал результата его действий и никому больше не докладывал. Если наши начальники спросят тебя, почему никому не доложил, то ответь: ты доложил мне.

Видимо, медики каким-то путём, в своей интерпретации, заступились за Сталинского стипендиата перед командованием Училища, так как меня вызвал начальник курса, и вздул за то, что я не доложил об избиении офицера-медика. Я сказал, что доложил замполиту.

Не знаю, какие там были разговоры, мне стало известно, что Коновалов ездил к медикам, говорил с моим отцом и с курсантами, которые были со мной на свадьбе. Он даже нашёл Майку. Итог был таков: стипендиата наказали, а о моём поведении даже разговора не было ни с одним начальником. Мне передали, что Коновалов сказал начальнику училища, что он, Коновалов, поступил бы так же, как Литвинов, в этом случае.

Вот так, из всех замполитов на пути в моей службе, только Коновалов был образцом настоящего комиссара.

Этот рассказ Владимир Сергеевич изложил нам в салоне командира за вечерним чаем. И дополнил, глядя на замполита: Теперь у политрабочих власти много, а авторитета не недостаёт».

О. Павленко.

 

29.09.1985 г. НИС «КЮГ». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка.

«Сегодня солнечный день, но с хорошими 5-балльными волнами в белых пенных шапках с солнечными переливами. Всё-таки «Глория» обошла нас стороной, прислав нам хвосты своего шлейфа. По радио слышали, что в США, в районе координаты φ = 40° N и λ = 106° W, тайфун принёс большой снег, нарушил движение транспорта, подачу электроэнергии, поломал деревья и жилища людей, есть даже жертвы.

Свои 5 витков отрабатываем нормально. Почти месяц работаем в точке. Вошли в ритм настолько, что если ЦУП отменит какой-нибудь виток, то наступает кратковременная аритмия. Люди начинают искать, чем заполнить паузу. Выручает связной комплекс «Румб». Недавно разрешено звонить домой. Спортзал в это время заполнен. И всё-таки уже нужен заход. Говорят, пойдём в Сент-Джонс. Там мы были. Конечно, это не Лас - Пальмас и даже не Галифакс. Вечером 01.10 последний сеанс c «Салютом-7» – «Союзом-14» и «Космосом-1686» перед стыковкой. Стыковаться будут над Союзом».

Б. Сыровой.

 

 

Капитаны ММФ имели грех,
но многие сами становились мастерами.
Собака не всегда друг человека.
Когда нет реальных космических работ,
начинает дурить народ

 

30.09.94 г. Пятница. Курс 142°; φ=09°53'S; λ=02°17Е; Ветер 130°, 8 м/сек; море 3 балла; Tвоз=18°; Твод = 23° ; V=13 узл; S=326,6 миль; L=5657 миль.

 

За бортом темно. Время идёт по Москве, сейчас 09.00. По Гринвичу только 06.00. Рассвет наступает после завтрака. Восход солнца в океане – всегда картина удивительная и быстро меняющаяся. Ночь на экваторе держится до последней минуты. Отступает медленно от горизонта. Первые проблески рассвета появляются выше горизонта. На востоке чернота неба становится прозрачнее. А если есть облака, то они первые начинают чуть-чуть по краям розоветь. Границы каждого облака начинают вырисовываться и превращаться в какие-то чудовища, строения или образы фантастических инопланетян. Небо кто-то из них начинает заполнять светлыми красками очень разными. Эти небожители заглатывают звезды драконовскими головами, накрывают их разноцветными лапами и хвостами, переливающимися в радужных красках рассвета. И все небесные привидения кажутся счастливыми. А когда небо откроется, то уже нет разноцветья, только бездонная голубизна. Но открывающаяся голубизна неба быстро их стирает, разливаясь до самого горизонта. Чудо, и только! Ночь убегает на запад быстро, иногда забывая погасить самые крупные звезды.

Разноцветные лучи появляются где-то выше линии горизонта. От неё чернота разливается по воде, а свет брызжет в небо. Ближе к судну убегающая ночь начинает перемешиваться с отблесками голубеющего неба. Кажется, что чешуйки ожившего океанского чудовища зашевелились. Просыпается океан. Рассвет набегает быстро. Лучи растут веером. Цвета меняются непрерывно. Гамма цветов веером лучей поджигают облака снизу и опоясывают верхний край белой тесьмой. Остатки ночи, сопротивляясь, покрывают их сверху сине-чёрными пледом. Формы и краски меняются очень быстро...

И вот лучи, и подкраска облаков начинают бледнеть, как бы скатываться к месту, откуда должно появиться солнце. Там в какое-то мгновение образуется разноцветный клубочек. Он застывает, а потом осторожно опускается на кромку показавшегося солнца и плавится, образуя капельку, упавшую с небосвода. Чернота разбегаясь, набрасывает голубое покрывало на океан от сияющего восхода до последнего тёмного коготка ночи. Капелька испаряется.

Бронзовый круг Солнца, неяркий, почти круглый, с маленьким срезом внизу, останавливается на мгновение на черте горизонта для отдыха и обзора, и пускается по небосводу в обычный путь. День начался.

На мостике тишина и спокойствие. Связи с Питером не было. До Кейптауна хода ещё 7 суток. Зашёл к мастеру обсудить заход. Он в бодром настроении. Говорит непрерывно. Пытаюсь высказать свои мотивы беспокойства. Судно наше в таком плохом состоянии, что власти порта на основе международных правил мореплавания могут нас задержать, если будут заинтересованы. Да ещё Российский флот в долгах как в шелках.

Капитан – человек советской школы. Он придерживался правила: не отдавать инициативу, поддерживать свой авторитет при любых обстоятельствах. Даже если сидишь в бочке с дерьмом, а палач машет над головой, мечём. Нырнул, вынырнул, отплевался, продохну, машет ещё, снова нырнул.

В застойные годы вседозволенность получила раздолье в капитанской среде. Свой авторитаризм, презрение к законам, неуважение прав человека. Некоторые из них огораживались высоким забором партийного долга. В их руках был самый действенный рычаг – закрыть визу, которую открывал ЦК КПСС на различные сроки, а практически – не больше года. Используя различные источники информации, которые были на каждом судне: помполитов с их прихвостнями, партийную организацию, комсомол, профсоюзы, обязательно участвующих в формировании документов на открытие или пролонгацию визы, они могли выгнать любого неугодного члена экипажа.

Жёсткие таможенные нормы всегда давали возможность сфабриковать нарушение, а в этом случае никто уже не мог помочь. В семидесятые и восьмидесятые годы в ряды славных русских капитанов и администрации пароходств внедрилось много людей, в основном ставленников партии, которые нанесли огромный вред уже в период перестройки и реформ. Это они развалили флот в погоне за «зелёненькими».

Многие капитаны того времени считали главным достоинством – поддержка от парткома. Там все решалось. А поддержка вначале создавалась на базе презентов из «виски», «наполеонов» и всякой броской мишуры, в том числе и порнухи. Потом это все, в конце концов, превратилось в баксы, машины, компьютеры и т. д.

Эти капитаны позволяли себе все. Многие из них были просто алкоголики. А среди капитанов пассажирского флота эти качества проявлялись ещё более резко. Не хочу охаивать всех, но дерьма было много. Капитан мог позволить себе запить на переходе и общаться только по телефону. Неугодного человека преследовали на каждом шагу служебной деятельности и личной жизни. На судне что-то скрыть очень трудно, а если задаться целью, то можно знать все.

Наш капитан неоднократно подчёркивал, что он знает все: кто у меня бывает, какие я веду разговоры, сколько я пью, что беру в артелке и т. д. Это были отзвуки прошлого. Он понимал, что время стало теперь другое, но не делать этого он пока не мог. Во время занятий с членами экипажа было видно, что он обладает хорошими знаниями и богатым опытом. Профессионально поставленные им вопросы и задачи были актуальны для данного времени. Но учить своих подчинённых он начинал только тогда, когда полностью доказывал им, что они без него ничто.

После этого он очень толково все разъяснял и показывал. Он был хорошим капитаном, выходцем из пассажирского флота и обладал всем багажом хороших качеств капитанов пассажирского флота. Но не мог он принять то, что на борту судна находится человек, у которого больше власти. А делить-то нам было нечего. И он это понимал, а пережить не мог. Ему хотелось иметь какую-нибудь малюсенькую зацепочку, маленький компроматик. Он даже сделал попытку подложить под меня буфетчицу — самый проверенный и надёжный способ в былые времена, да и ныне достаточно эффективный.

Разговора у нас не получалось. Я не мог закончить даже фразу. По смыслу моих первых слов он уже готов был отвечать, что он незамедлительно делал, не давая мне закончить. С его уст так и рвалась фраза: «Плыви, пиши, пей и не лезь никуда!». Когда, так или иначе, мысль была сформирована, он переходил в наступление, делая мне выговор за то, что я поручил доктору выяснить, сколько тропического вина израсходовано и почему не выдают. А вести от доктора были тревожные: израсходовано 90 бутылок, из них только 30 на «Праздник Нептуна», а остальные — неизвестно куда. Кроме того, за эти дни израсходовано 450 кг сахара — это в день почти по 20 кг. Все спиртное было у меня в каюте, а по судну выпивших много. Ну, вино выпил он, а кто-то в экипаже из сахара варил самогон, так как было известно, что на судне есть место, где его варят. Но ему не нравилось, что его контролируют – он же, мастер!

А винт накручивал шестую тысячу миль. Завтра 1 октября. Все, что сейчас происходит, – та самая жизнь, из которой потом пытливые умы делают историю и выводы из неё для будущих поколений. Эти мысли рождаются из-за моих попыток написать книгу о времени, когда существовал морской космический флот Советского Союза. Так что, уважаемый мой читатель, не хочу давать оценок тем людям и их делам. Вам будет виднее. Мои ровесники! Вспомните, как вы воспринимали годы нашей жизни. Ещё только начало книги. Что буду писать в конце её?

Всякое лезло в голову. Как мне представляется, поиск тем для книги? Я сидел на скамейке под иллюминаторами бывшего музея судна и смотрел на пляску бесчисленных волн, медленно ползущие за корму облака, и переваривал неудавшийся разговор с мастером. Таких тем в разговорах с капитанами нашего флота у меня в те времена не было. Больше рассуждали о перспективах, особенно в пору «Лунной гонки». Тогда мы ещё верили в наш космический потенциал, а вот после успешного выполнения полёта по программе «Союз» – «Аполлон», вера наша стала хиреть. Начали приоткрывать наши негативные стороны первых космических успехов. Громкие успехи доставались нам с большим риском и огромным напряжением. Они были великими достижениями и в большей мере давали шансы выжить политикам и коммунистической идеологии. Самое горькое состояло в том, что мы почти ничего не знали, как живёт весь остальной мир, по каким объективным законам. То, что увидели наши солдаты за границей после победы над фашизмом, многих заставило задуматься, почему там, в Европе, дороги лучше, дома удобнее, техника добротнее и ещё много-много есть такого, что лучше смотрится, чем наше. Но мы жили за железным занавесом и с уходом поколения, воевавшего с фашизмом, постепенно стали меньше задумываться, как же мы живём?

— Где ваши мысли? – раздался голос пожарного помощника. Какую планету познаете?

— Эту бы хоть чуть-чуть познать. Все наши знания заключаются в том, что она круглая и 70% её заняты водой.

Подошёл доктор и тут же поинтересовался о моём визите к капитану. Он рассказал, как мастер его вздул за результаты проверки расхода тропического довольствия и добавил:

— Теперь мы со Степанычем переведены мастером в лагерь врагов.

— Да ладно тебе, – заметил Степаныч, — когда залез в чужой улей, должен быть покусан обязательно. Скажу тебе, что укусы пчёл менее опасны, чем укус бродячей собаки.

— Если пчелы жалят не в медицинских целях, то по себе знаю, как мордуленция опухает, глаз даже не открыть, а уши, как рога – тяжёлые. Башка жутко болит, – поделился опытом доктор.

— Ну, возражать не стану. До сих пор следы просматриваются на вашем лице, – незамедлительно ответил Степаныч. А про собаку потому сказал, что друг человека может и взбеситься. Распознать её, когда она вас вдруг укусит, в каком она состоянии – проблемно. Она, стерва, тут же убегает. Взбесится укушенный или нет – это её не касается.

Степаныч смотрел на доктора и ожидал его реакции. Доктор молчал. Он уже многое узнал о манере пожарного помощника подначивать и выжидал. Выдержав паузу, доктор сказал:

— Знаешь, Степаныч, ты ведёшь себя, как неисправный огнетушитель. Разжёг интерес к бешеным собакам, а теперь только шипишь – и никакой пены. Давай, рассказывай.

Оба они уселись на скамейку и Степаныч начал:

— Я уже был на «Комарове». Стояли мы у элеватора. От проходной недалеко. Как всегда у проходной толчётся народ. Кто встречает, кто оформляет пропуск, кто ждёт судовую роль. Публика разношёрстная, но яркая, в одеждах иностранных, жуют жвачку, что уже было не в новинку. Я всегда остановлюсь ненадолго и посмотрю вокруг. Знакомых встретить всегда интересно. Всё что-то узнаешь. Жизнь-то идёт перестроечная, – сказал Степаныч, смотря на подошедшего старшего механика.

— Во-первых, добрый день,– заговорил стармех, — во-вторых, по поводу перестройки. В Литве, теперь независимой, собаки на кличку Шарик не откликаются. Если назовёте её Шарикас – отвечают гаве-гаве. На здании Балтийского пароходства повесили плакат: «Продаётся не всё за баксы. Что-то может достаться и на халяву».

— Ну, вот и вы про собак. Не дай Бог, про халяву начнём. Тема тоже злободневная, – заговорил доктор. Давай, Степаныч, про собак.

— Значит так, встретил я своего коллегу, который на каком-то «Комсомольце» ходил. Мужик толковый, дело знает, мой ученик. Ну, разговорились, даже на лавочку в скверике сели. Травило он был, отменный. В нашей профессии без этого нельзя. Народ слушать правила пожарной безопасности не будет, если их читать, как «Отче наш», а вот травлю дашь с закруткой – смотришь, и не спят, слушают. Поведал он мне одну байку:

« Был у нас радист на судне. Тихий и независтливый. Дело своё знал. Почитывал книжечки. Больше любил про морские путешествия и чтобы с юмором. Нравился ему и Виктор Конецкий. Любил рассказывать про его книжки. Особенно про радиста, у которого весь экипаж спрашивал про размеры женского белья и особенно чашечек бюстгальтера. Ещё как кота от облысения лечили. Удивлялся про радиста, как же он не смог устоять и выдержать этот розыгрыш с размерами. Юмора, что ли, не понял. Таким радист не может быть. Радист столько разговоров в радиорубке прослушивает, что без понятия юмора он связь налаживать хорошо не всегда сможет – рассуждал он на перекурах.

Готовились мы к отходу на Кубу. Занудный рейс для наших моряков, и поэтому, шёл радист в порт без переживаний о нём. Все, что нужно было, припасено, дома распрощался, всем, кому надо, позвонил. Ну, вот бывает так, ни одной тревожащей мысли, ничего не болит, ничто не чешется и даже никуда не хочется. Дома все в порядке. Жена купила макароны, отоварила талоны на стиральный порошок. Дети у бабушки на даче. С пионерскими лагерями сосём плохо, нет денег у государства.

В руке у него была палка. Ровная, с удобным утолщением для руки, и с рогаткой на нижнем конце. Очень даже пригодится во время ловли рыбы из иллюминатора. Леску буду отодвигать от корпуса так, чтобы из иллюминаторов нижних палуб шутники не дёргали, имитируя поклёвку. При ловле на рейде, в ожидании причала, это просто бедствие.

Люди шли мимо, занятые своими помыслами о делах и житье-бытье. На лавочках сидело несколько человек в ожидании или, может быть, просто отдыхали. Хорошая погода летом в Питере – это божий дар в любые исторические эпохи. Скверы для питерцев всегда были в статусе оазиса.

На полянке сквера две собаки ладились к выражению чувств друг к другу. Кобель рыжий, головастый, с обвислыми ушами и мордой наследника бульдога. Сучка серебристо-белая, с чёрными пятнами и признаками многих пород. Она была чуть меньше ухажёра, чистенькая такая и очень игриво помахивала хвостом с беленьким загнутым крючком. Кабель был от неё в экстазе и добивался допуска к самому главному, изощрёнными лобзаниями и объятиями.

Любовная собачья интрига привлекла внимание радиста. Сцены исполнения секса в период перестройки стали повальным увлечением россиян. Приобретённую свободу ощущали и люди, и собаки. Первые после развала «ведущей и направляющей силы» – КПСС. Последние имели её всегда, но люди часто били их палкой за это бесстыдство. Радист решил удовлетворить свой интерес и, в то же самое время, напомнить кобелю о его развратных наклонностях, благо в руках была добротная палка.

Любопытствуя сексуальными собачьими нравами, радист остановился, рассматривая кобелиные ухищрения. Недавно открытое россиянам слово «секс» стало популярным. Правда, многие путали его со словом «спонсор», думая, что суть одна, а формы разные. Тот забегал сзади, тыкал носом в корневище хвоста, обнимал передними лапами её туловище, забегал наперёд, повизгивая, с просьбой отдаться, но подруге хотелось от него ещё большей страсти, и она ускользала. Наконец кобель почти добился того, чего желал.

И именно в этот момент радист запустил в него палку. Раздался визг собак, сучка отскочила в сторону, а кобель застыл около палки, повернул морду к обидчику, оскалил зубы. Потом он метнулся в сторону радиста, гавкнув пару раз, тяпнул за штанину выше ботинка, рыкнул злобно и бросился за сучкой, которая бежала на другую сторону дороги, не проявляя никакого сожаления о случившемся. Радист испугался, задрал штанину и увидел следы зубов, и даже кровь. Вот это да! Такого финала он не ожидал. Настроение испортилось. Он поднял палку и пошёл к проходной.

По дороге на судно он догнал второго механика и поведал ему о произошедшем с ним приключении, ответил на вопрос, зачем он тащит палку на судно, и сказал, что пойдёт к доктору, покажет укус. Вдруг собака бешеная. Механик внимательно его слушал, потом попросил показать ногу. Радист поднял штанину, и механик внимательно осмотрел рану. Помолчав немного, сказал с нотками беспокойства:

— Все может быть. Сходи к нашему эскулапу. Помолчав ещё немного, добавил: — Не будет его и краснеть и пухнуть начнёт – вызывай скорую.

На судне шла подготовка к отходу. Хлопот много. Доктора на судне ещё не было. Радист покрутился в радиорубке и ушёл к себе в каюту, оголил ногу и стал ждать врача, наблюдая за цветом и толщиной в месте укуса.

Наступило время обеда. Радист решил пойти в кают-компанию. Доктор туда придёт обязательно. Следы зубов на ноге, кажется, чуть-чуть покраснели.

В коридоре повстречался второй помощник капитана. Штурман издал приветственный клик и протянул руку. Радист протянул свою навстречу, но второй вдруг сунул её в карман как бы за чем-то, и почти пропев: — Привет! – спросил полушёпотом:

— Ну, как? Ты думаешь, она бешеная?

Радист, с протянутой рукой и удивлёнными от неожиданности глазами, спросил:

— Что: ну, как? Кто бешенная?

— Второй помощник сделал хитрое выражение лица и сказал:

— Кто-кто? Кобель! Вот кто! Хмыкнул, повернулся и быстро пошёл в кают-компанию.

В кают-компании почти все столы уже были укомплектованы. Стул доктора был пустой. Радист пожелал всем приятного аппетита и спросил разрешение у капитана занять своё место. Ему показалось, мастер как-то долго нёс ложку ко рту, и пристально его рассматривая. Отправив содержимое в рот, капитан кивнул, и сказал:

— Пожалуйста.

Проследил, как радист занимал своё место и обратился к старпому:

— А когда доктор будет?

— Должен к обеду подойти, – ответил старпом, — он за паспортом пошёл.

Радист налил борща и приступил к еде. Вопрос капитана и переглядывания остальных сотрапезников c его приходом нарушили привычный уклад приёма пищи. В желудке пропал какой-то сок, – аппетит угасал. А тут ещё он обратил внимание, что для него поставлен отдельный бачок с первым, стакан с компотом. Рядом с ними стояли солонка, горчичница и перечница. Все такие же предметы были отодвинуты на заметное расстояние. Его территория была отделена пограничной полосой.

— Растрепал маслопуп по всему судну – подумал радист про второго механика. Есть уже совсем не хотелось.

Все сосредоточено поглощали поданные разносолы. В этой мирной чавкающей и позвякивающей среде радист нутром почувствовал угрозу. Тревога усилилась, когда ему стало ясно, что и его салфетка выделена из общего порядка и как все остальное, имеет контрольную полосу.

Вошёл доктор. Выполнив ритуал приветствия и уважения капитанской власти, занял своё место и, наливая борщ, сообщил:

— В Ломоносове вчера отстреливали бешеных собак. Всех охотников собрали. Ходят по улицам под присмотром милиционеров. Есть покусанные. В Стрельне, говорят, то же самое, было. Зараза откуда-то пошла.

— А у нас уже есть свои покусанные прямо тут, у проходной порта. Ждут вас, доктор, не дождутся. Вон радист наш и ест как-то вяло, и с лица сбледнул, – выпалил второй механик.

— Ну, вы бросьте эти разговоры. Инкубационный период не менее 20 дней. Но вакцину надо колоть чем раньше, тем лучше. А как получилось? – обратился доктор к радисту.

Радист не успел открыть рот, как второй механик, прекратив трапезу, стал рассказывать:

— Любопытствовал, как собаки совокупляются, и стал советовать кобелю, как лучше сделать. Хотел помочь попасть в цель. Палку даже с рогатулькой приготовил, а кабальеро не понял, и психанул. Ну, кому понравится в такой момент вместо сучки сучок поиметь? Вот кобель и кинулся на радиста от жуткой злости. Тяпнул разок и деру дал за сучкой.

Радист, потрясённый коварством второго механика, положив ложку, пытался встать. Все, сидящие за столом, наблюдали эту сцену с показным любопытством и сочувствием.

— Вы не волнуйтесь, – обратился доктор к радисту, — если помните, то скажите, у собаки слюна текла?

Вопрос доктора как бы переключил радиста с одной частоты на другую. Он повернулся к доктору, снова опустился на стул и почти в отчаянии сказал:

— Слюны я не видел, но штаны были мокрыми.

— Где были мокрые? – тут же сочувственно спросил второй штурман.

— Хватит глупые вопросы задавать, – сказал капитан, копаясь вилкой в тарелке, — дело серьёзнее, чем вы думаете. У нас есть вакцина на судне? – обратился он к доктору. Все устремили свои взгляды в тарелки, чтобы не выдать раздирающий их смех.

— Вакцину после пятнадцати пойду получать. У меня только одна ампула с действующим сроком. Нужно весь инкубационный период профилактику делать. Ничего, будем лечить. Сейчас прижжём рану, промоем желудок и укольчик сделаем. Все будет хорошо! – сказал доктор.

— А может, мне тогда не кушать сейчас, – испуганно спросил радист.

— Нет, ешь без ограничения. Промывать будет нечего, и результат плохо наблюдаем. – серьёзно сказал доктор,

Радист вяло начал бултыхать ложкой в борще.

— Я слышал, и детей в Стрельне покусали, — встрял в разговор третий механик. — Я живу там. Соседка к жене приходила. Говорит, и кошки бешеные появились. Она прочла, что из таких животных 90 % собаки, а кошек только 6 %.

— Лучше б ты кошачьей любви внимание оказывал, — заметил второй механик, — от них, как видишь, меньше угрозы сбеситься.

Радист ковырялся в своей тарелке. Официантка принесла ему второе и стала забирать тарелку. И тут радист заметил, что её руки в белых резиновых перчатках. Только что она подавала второму штурману, и на руках у неё ничего не было. Он вскочил со стула и с тоской и надрывом заговорил, смотря на доктора:

— Доктор, я что, уже заразный?

— Виктор, – обратился капитан, — врач ещё не смотрел тебя, и никто не знает, какая собака тебя укусила. Ты напрасно так волнуешься. Капитан повернулся к доктору и спросил:

— Какие симптомы появляются первыми?

— Я уже говорил, что симптомы проявляются не сразу. Доктор говорил серьёзно, поражая не покусанную аудиторию своими знаниями. Радист смотрел в рот доктора, а все остальные – на радиста. Доктор повернулся к иллюминатору. От напряжения не рассмеяться выражение лица было как скорбящего человека.

— Сначала возникает боль в месте укуса...

— А как у вас, Виктор? – включился в игру помполит, — болей нет в ноге?

— Пока не болит, но такое впечатление, там что-то происходит, как будто вот-вот начнёт чесаться, – смущённо ответил радист и дотронулся рукой до места укуса.

— Раз чешется, значит, заживает, – обрадовано заговорил второй механик, — борется организм с укусом и готов бороться с бешенством!

— Перестаньте чушь молоть, – строго заговорил капитан. Пусть доктор выскажет все, что он хотел.

Несмотря на остроту момента, обед всё-таки шёл к завершению. Участники уже придвинули к себе компоты и снимали с губ остатки жира с губ белыми салфетками. Только перед радистом стояла тарелка с растерзанным антрекотом и разрытой горкой картошки.

— Потом приходит отвращение к пище… Человек отказывается есть, его начинает мутить, – заговорил доктор, выпив компот.

Радист энергично заработал вилкой. В момент антрекот исчез, за ним и картошка, а компот скользнул одним глотком.

— Ну, отвращения пока мы не наблюдаем, – удовлетворённо заметил второй штурман. Промывать доктору будет что.

— После потери аппетита появляется раздражительность и возможна агрессивность. Но это значительно позже. Примерно на 10-й день после укуса, – продолжал просветительский монолог доктор.

— Это значит, что и нас может покусать? – настороженно спросил начальник радиостанции, непосредственный шеф Виктора. Бешенство через укус передаётся, я слышал.

— И не только через укус, но и через слюну. Целоваться нельзя, — дополнил доктор, вставая.

— Разрешите? – обратился доктор к капитану.

— Да, да! Идите и заберите Виктора. Надо решить, пойдёт он в рейс или останется на лечение.

— Товарищ капитан! Виктор встал из-за стола и подошёл ко второму механику. Это он разнёс по судну такую фигню про кобеля. Собака как собака. И никакая она не бешеная. Я дурак! Да если б мне кто помешал в таком деле, я, конечно, не кусался, но морду бы набил.

— Вы не волнуйтесь так! – успокаивал радиста капитан и, улучив мгновение, когда Виктор ставил стул на место и не смотрел на него, показал доктору жестом, мол, уводи его скорее. Вот пусть доктор разберётся, и мы примем решение.

Когда радист и доктор ушли, оставшиеся стали хохотать и делиться впечатлениями от розыгрыша. Больше всех веселились 2-й механик и 2-й штурман. Капитан, отсмеявшись, сказал, обращаясь к ним:

— Думаю, вам придётся перенести контррозыгрыш или просто отмщение. На весь рейс разборок хватит. Чудики!

В медпункте доктор осмотрел место укуса, прижёг там, где были следы зубов, и сказал:

— У тебя нет укуса. Пёс через брюки не смог повредить кожу. У тебя небольшая гематома. Разыграли они тебя здорово, а в Ломоносове и Стрельне действительно появились бешеные собаки. Я об этом сказал без всякой мысли поддержать розыгрыш. Так совпало.

— Вот гады! Ну, я им тоже устрою!– воскликнул радист. Глаза его излучали решительность и непреклонность.

Доктор посмотрел на него и, улыбаясь, сказал:

— А ты укуси кого-нибудь из них, только не перестарайся.

Степаныч! Заливаешь ты уже выше края, – смеясь, заговорил старший механик. Все идёт к тому, что они перегрызутся там все за рейс.

Нет! Такого размаха событий не будет, но второго механика он всё-таки покусал, и тот пережил страх взбеситься, так как доктор и тут подыграл.

— А у нас на «Комарове» тоже розыгрыши были. Долгие ожидания работы делали нашу жизнь однообразной и нудной. Командирская подготовка для офицеров, техническая учёба для служащих, политические занятия, профилактика средств, поездки на экскурсии и пляжи приедались так, что начинало тошнить. Особенно это было в период до начала полётов орбитальных станций, когда работы начались длительные и ежедневные. Можно сказать, загрузка НИСов значительно увеличилась в 1970 г., после 17-суточного полёта космонавтов Николаева и Севастьянова на «Союзе-9».

Доктору нашему, Юрию Кравченко, регулярно заносили медицинские весы в каюту. После этого к нему шёл поток членов экспедиции и экипажа с просьбой узнать свой вес. Доктор менял замок в двери каюты, устраивал засады, чтобы выследить злоумышленников. Но все его усилия были тщетны. Тогда он убрал весы из тамбура перед медпунктом в изолятор. Ему стали заносить грузовые весы из отсека провизионных кладовых.

В конце концов он повесил большое объявление, а текст его озвучил по трансляции, что взвешивание личного состава в его каюте будет производиться по графику и с обязательным снятием верхней одежды. Вот этого народ выдержать не смог и, через месяц, эта акция приказала долго жить.

Игорю Мазокину, инженеру ЭВМ «Минск-22», в каюту затаскивали ящик из-под запасного имущества (ЗИП) шаров длиной 3 м, шириной 0,8 м и высотй 1 м. Игорь упросил капитана отдать ему каюту лоцмана, с левого борта, сразу за ходовой рубкой. Двери каюты и хранилища ящика напротив.

Если посмотреть, то к каюте один подход, только с этой палубы. Как ни старался Игорь засечь ящиконосов: делал засады на мостике, на крыше рубки, в помещении ЗИПа, – поймать ему не удавалось. Тогда он соорудил над дверью устройство с чашей, наполненной чернилами. При открывании двери чаша, по мысли изобретателя, должна опрокинуться на голову входящего.

Он вожделенно ждал, когда будет наказан преступник. Периодически он ходил к каюте и заглядывал в иллюминатор: стоит там ящик или нет, закрыта или открыта дверь. Он предполагал, кто над ним мог издеваться. И вот при очередной проверке он обнаружил – ящик в каюте. Он сразу же бросился в каюту подозреваемого. Тот пил кофе. От кофе Игорь отказался и вернулся.

Он открыл дверь, рассчитывая, что там сидит испачканный чернилами злодей. Но случилось так, что его изобретение осталось нетронутым, и сработало. Чернила окатили его с головы до ног. Больше выдерживать эту экзекуцию он не мог и пошёл к начальнику экспедиции. Начались разборки. Жизнь наполнилась этой темой. А Игорь не успокоился и с помощью своих коллег с ЭВМ стал мстить своим предполагаемым обидчикам. В каюте 56 периодически стал появляться бильярд. Стол с ножками ни занести, ни вынести.

Так продолжалось до начала полётов «Зонда-5» и «Зонда-6». Работа, которая есть твоя профессия, – великое дело, братцы. Когда её нет, народ начинает дуреть.

— Да! – заговорил доктор. Все мы бываем дураками, но больше всего меня раздражают те, кто стараются жить только своим умом и не знают, что он у них дурацкий.

— А к себе ты как относишься? – спросил Степаныч и быстренько отодвинулся на край скамейки.

— Видишь ли, Степаныч, я отношу себя к безумно влюблённому в жизнь человеку, поэтому, жить только своим умом, мне не дано. Прислушиваюсь. Так что подвинься на старое место. Я тебя бить не буду. Ты, старина, только продвигаешься жить своим, пока, не глупым умом.

— Ну, все, пора идти охладить умы, а то до какого-нибудь розыгрыша додумаемся. Предлагаю сходить в бассейн, воду должны уже заменить, – предложил старший механик.

Дообеденное время было использовано полностью, правда, с коэффициентом полезного действия определиться трудно. Главное, мы идём нужным курсом и без вынужденных остановок.

Мастер не пришёл. Обедал со стармехом. В столовой жарко, и народ не засиживался. Все свободные спешат в бассейн. Иду в каюту, направляю все вентиляторы на стол и сажусь за бумаги. Взглянул на карту – и стало грустно. Медленно ползём: сантиметр или полтора за сутки. Линия экватора теперь по корме, и возникает ощущение спуска с горы. Получается теперь – корма выше носа. Посмотрел в иллюминатор. Тени облаков на искрящейся поверхности волн оставляют тёмные пятна с белыми штрихами пены. Это разрушает пустынное однообразие и усиливает впечатление скатывания вниз. Чувствую, за спиной произошли изменения. Оглядываюсь. В дверях стоит капитан, весь в белом и улыбается.

— Надо поговорить, – перешагивая порог, произносит он, — скоро Кейптаун. 7 октября подойдём.

Приглашаю сесть и предлагаю пиво. Возражений нет. Наслаждаемся прохладой «Туборга». Пытаюсь изложить свои опасения по поводу возможного ареста судна с целью погашения долгов российских пароходств. Юридических знаний и опыта по этой теме у меня нет, зато накопилось множество сообщений из прессы и рассказов знакомых моряков о случаях ареста наших судов. Да и сам я на «Комарове» пережил коллизии в Арабских Эмиратах, в Гамбурге и Киле. К русским судам относятся как к потенциальным нарушителям правил заходов, злостным неплательщикам и как к возможному залогу за долги. А самое главное, на защиту и помощь от государства рассчитывать не приходится. И это отлично используют портовые власти. Мне приходилось обращаться в посольства Росси во всех трёх случаях, и помощи или защиты я не получил. От нас требовали не допустить скандала на государственном уровне.

Попытки мои изложить это капитану разбивались об его абсолютную уверенность в своём опыте и деловой компетенции. Он перебивал. Говорил энергично и безапелляционно. За 21 день совместного пребывания на судне мы ещё не нашли удовлетворительных форм общения. Видимо, процесс этот затянулся. И сегодня разговор не получался. Я сделал несколько попыток и, в конце концов, произнёс фразу, когда-то мной услышанную:

— Вы меня извините, что я говорю, когда вы меня перебиваете. Я думаю, нам лучше об этом поговорить, как только получим подтверждение на заход в Кейптаун от агента фирмы, организующей продажу судна.

Капитан выслушал моё предложение, отметив моё извинение полноразмерной улыбкой, согласился с предложением, встал и двинулся к выходу. Уже у самой двери он обернулся и с той же улыбкой сказал:

— Ваше извинение так трогательно прозвучало, что весь мой запас слов сразу лёг на дно. Юмор – лучший способ находить взаимопонимание!

Я не ожидал такой оценки. Мне подумалось, – в мостик к взаимопониманию положена первая дощечка. Что же, пусть будет так. Решил улучшить настроение и отправился искупаться в бассейне.

В каюту вернулся примерно через час. Вентиляторы гоняли капельки, принесённые на теле из бассейна, и создавали ощущение прохлады океана. Что же было 30 сентября на космическом флоте?

 

30.09.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Исполнилось 2 месяца, как «Комаров» зашёл в первый порт этого рейса - Рига. На причале нас встречал Павленко. Он прилетел из Ленинграда, где оформлял в Пароходстве экспедиционные документы на закрытие границы в Риге. Олег с портфелем сидел на кнехте, и вяло махал рукой. Как потом он сказал, убегался по чиновникам. Принимали на борт топливо и рижское пиво. Разрешили брать по ящику на брата. Рига понравилась. Что-то в ней есть от заграницы.

Вышли из Риги 1-го сентября под вечер. Провожал нас на причале Анатолий Афанасьевич Балан. Он из нашего космического института и сопровождал все переоборудование «Комарова» на Балтийском заводе. Очень хороший человек, весело и смешно рассказывает. Запомнился рассказ, как один из его коллег поехал отдохнуть на свою родину, в Жмеринку. Не был он там лет 10.

«Как-то жена попросила его сходить на базар. Военную форму он не стал надевать. Нарядился в старенькие брюки, сандалеты на босые ноги и бобочку – рубашку с короткими рукавами, входившей тогда в моду. Шествует по базару, помахивает кошёлкой, присматривается к товару и торговкам. Второй круг уже делает по рядам. Выбрал молодуху, подошёл и интересуется помидорами… Она и говорит, с улыбочкой:

— Виткиля же вы прыихалы до нас, чоловик? Дывлюсь на вас, як вы гарцюетэ посереди наших баб и згадываю, кто же це буде, мабуть наша людына?

— Я из Москвы до родителей приехал.

— Оце я дывлюся тай, думаю, мабуть це наш земляк, а воне так и есть, та ще з Москвы. Дывлюся и згадую, мабуть дуже важна будэ хвигура?

От такой оценки коллега аж взопрел. Внешне, даже в такой одежде он, научный сотрудник, офицер, бывшая шпана, производит такое впечатление на базаре.

— Простите, а как вы догадались?

— Та ото ж дывлюсь на ваши штанци с заду, а воны блещут на солнце, як тазик медяный.

— Ну и что это значит? – несколько обалдело спросил гость.

— А то, шо вы сидите богато у кресле! Зад-то приметный трёт штанци отметно.

— После этого он ходил по городу только в форме, – закончил Анатолий Афанасьевич.

И ещё, на другой день с утра начались поиски нашего инженера Толи Водопьянова и доктора Юры Кравченко. Переполох был серьёзный. Даже думали, не вышли ли они за борт. Слава Богу, нашли их. К пиву добавили спирту и очумели. Набедокурили немного и улеглись спать. Толя в помещении ЗИПа, а доктор в изоляторе. Думаю, что Поздняков и Матюхин правильное приняли решение, не докладывать в Москву. Как бы мы выглядели с самого начала нашего первого рейса? На сегодня все это забылось.

В 14.00, поехали в автобусе на экскурсию по Гаване. Экскурсовод от Интерклуба рассказывал нам о достопримечательностях столицы. Мы видели остатки каменных стен XVII века, защищавшие город, памятник погибшим кораблям, представленный искорёженным железным куском корпуса французского корабля, на котором был взорван груз боеприпасов. Эта диверсия произошла 3,5 года тому назад.

Посетили дворец спорта на 30.000 человек и открытый стадион. Самые популярные игры – бейсбол и баскетбол. Бейсбол, по-нашему, почти лапта, только на размеченной площадке и в спортивной форме. Дом Рауля Кастро хорошо охраняется солдатами. Посетили дремучий гаванский лес, через который проложена асфальтная дорога. Огромные деревья, опутанные лианами, кустарники, тропические цветы и масса птиц с ярко окрашенными перьями. Дорога очень похожа на нашу в Крыму. Немножко дохнуло Родиной.

Были в ночном кабаре «Тропикана». Здесь все сделано для удовольствия и наслаждения. Побывать бы здесь ночью, да не одному! Валю бы сюда! Подъезжали к гостиницам «Гавана Либре» и «Националь». В Ленинграде таких гостиниц нет. Специалисты по навигации и оборудованию рабочих точек в бухтах Кубы для НИС и члены оперативных групп живут в них. Впечатлений много. Экскурсия понравилась. Но уже хочется домой. Без работы, для которой мы забрались в другое полушарие, становятся не в радость все прелести далёких стран и морей».

О. Расторгуев.

 

30.09.1968 г. НИС «КВК». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Сьенфуэгос.

«Стоим на якорях. Занимаемся профилактикой, учёбой, проводим работы по программе Государственных испытаний. С нами ходят в рейс представители разработчика, как гаранты обеспечения заданной надёжности аппаратуры, ещё не принятой в эксплуатацию. Сложные радиокомплексы дальней космической связи на берегу и ПКИПах находятся в опытной эксплуатации совместно с промышленностью, и эта канитель, наверное, бесконечная. Много пишем бумаг. По прибытии в Союз отправляем главному инженеру НКИКа и предприятиям – разработчикам аппаратуры. Вся писанина создаётся по пути домой. Сейчас пишем черновики. При отсутствии реальных работ по объектам эти мероприятия как-то дают профессиональную занятость. Большая часть времени уходит на экскурсионные поездки, посещение пляжей и спортивные мероприятия. Ждём разрешения идти в Виллемстад на остров Кюрасао. Ездим на рабочем катере на рыбалку. На берегу варим уху. За почтой кто-нибудь из руководства ездит в Гавану на машине «Волга». Она базируется на берегу».

О. Павленко

 

30.09.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан. Остров Кокос архипелага Каргадос - Карахос.

«Сегодня с «Невеля» прибыла почта. «Невель» ходил на Маврикий. Мне досталось два письма, от Нины с Алёшей и от мамы. Нина писала 25 июля, а мама 18 августа. Завтра октябрь! Получается, письма о том, что было. Как сейчас идут дела в семье? Как чувствует себя мама? Письма едут, летят и приплывают уже устаревшими. Радиограммы короткие. Что стоит за словами «все нормально» и «ждём с нетерпением»? Они как уравнения с многими неизвестными. Да и в письмах ребусы возникают. Вот уже который раз перечитываю.

Алёша болел, а ездили много – путешествовали на теплоходе, за город. Так выздоровел он или нет? Ездили до или после? Но это не самый головоломный ребус. Читаю: «Жить на твои деньги (130 р.) троим невозможно». Ну, если трудно, почему ты не займёшь у Анны, к примеру, до моего прихода? Укоряешь меня, что не взял деньги в кассе, как это сделал Анатоль М., и не оставил тебе? Но ты же можешь это сделать сама и не писать мне! Почему тебе всякий случай моих неудач хочется использовать для доказательств моего семейного деспотизма, моей мужицкой несостоятельности, моего ущербного отцовства?

Сынуля пишет: «Папа, не нарушай территориальные воды других стран». Он явно хочет, мой милый сынишка, чтобы папа обязательно вернулся домой. Спасибо, дорогой, но это будет в январе.

Размышляя о доме, посмотрел в иллюминатор. В рамку медленно вползал остров Рафаэль. Стоим на одном якоре, и ветер по своей воле поворачивает нас. Земля рядышком, но мы туда уже не ходим. С «Невеля» сообщили, что на острове живут прокажённые. Ждёшь встречи с берегом, надеешься на её исцеляющее воздействие, а ожидания рушатся.

Письмо кажется холодным – не мужу, а знакомому, попутчику из поезда. Нет почему-то слов «Будь счастлив!» Где «Целую»! Где так нужные в разлуке слова? Что-то творится ненормальное. Расстроен очень. И ещё, почему письмо только от июля, а в августе нельзя было написать?

Пошёл 5-й месяц рейса. 25 мая начался рейс для меня и моей семьи. В этот день я уезжал из Москвы. До метро меня провожала вся семья. Было уже поздно, и на вокзал, я настоял, им ехать не стоит. Я проводил их до троллейбуса. Слез не было, это очень хорошо. Я был очень доволен поведением Нины, Лены и Алёши.

Потом Ленинград с окончательными сборами в дальний путь и оформлением выхода экспедиции. Вышли из порта 1-го июня на Таллинн. Провожающие в основном ленинградцы. Было немножко грустно. Никто меня не провожал в рейс. Но я знал и тогда, что встречать меня будут обязательно, это произойдёт непременно!

Так надо продолжать верить! Буду ждать писем и радиограмм. Все полагают, вернёмся домой в январе».

А.Турецкий.

 

30.09.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан, φ= 11˚Ν, λ =24˚W.

«Второй день работаем по «Космосу-772». Это модернизированный «Союз». 2 витка утром и 2 во второй половине дня. Так уж на экваторе располагаются орбиты. Утром с юга на север, а вечером – с севера на юг. Расстояние между следом витков по экватору 22,5°. Рабочая точка посредине. Работа в удовольствие. Бонах на постановке задачи говорил, что на этом корабле установлена бортовая цифровая вычислительная машина (БЦВМ). Она будет решать много задач, которые раньше выполнялись только на земле. Для «Моржовца», в этом рейсе, «Космос-722» уже вторая работа после «Союза-19».

В предыдущем рейсе в августе 1974 г аналогичная работа по «Космосу-670» занимала 5 дней. Как сказал Владимир Георгиевич, «Космос-670» посадку совершил по баллистической траектории из-за сбоя в программе посадки. Недочёты в работе были устранены, и теперь они будут проверяться, в том числе и по нашей телеметрии. Работа по «Космосу-772» должна закончиться 2 октября. А 1-го подойдёт «Ристна». Событие очень важное. Будет почта. А потом предстоит переход в Тихий океан».

Б. Сыровой.

 

30.09.1984г. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗИ – Колпащиков. Пролив Большой Бельт. На пути в Северное море.

«За сутки пройдено 395 миль. Острова с низкими берегами. Видимость очень плохая. На берегу просматриваются строения. Часто встречаются ветряки – электростанции. Однажды даже прорвалась сквозь марево знаменитая датская мельница на контурном фоне деревьев, покрывающих невысокие холмы. Вдоль побережья очень много сетей — лабиринтов. Людей почти не видно.

Начался перелёт птиц. Много уток. А утром, в 09.00, 3 лебедя над самой водой пересекли курс корабля. Летели красиво. Много встречных судов. Видели наш танкер. Встречались и греки, и панамцы. В 10.00 начались наконец-то визиты кораблей, интересующихся нами, и летательных аппаратов.

С левого борта прошёл, обгоняя нас, 36-узловым ходом торпедно-артиллерийский датский катер №Р-546, затем появились 2 небольших катера с обоих бортов и начались фото и киносъёмки. Делается это на уровне туристов. Хочу фотографировать, и все тут. Затем прилетел вертолёт, окрашенный в тёмно-синий цвет. Открыта дверь в пассажирский салон. Сидит человек с аппаратом и снимает. Вертолёт зависает, где ему удобно, и нужно снимать. Это продолжалось около часа. Вернулся Р-546. Пошёл параллельным курсом то слева, то справа. Офицеры – молодцы ребята. На мостике отдали честь. Вахтенному было приказано выйти на крыло и отдать честь. Любопытства много. На военном корабле форма одежды у них непонятная. Много гражданских. Кто они?

Большой Бельт – пролив, соединяющий Балтийское море с проливом Каттегат. Проходит он между островами Лоланн и Зеландией на востоке и Лангеллан и Фюм на западе. Длина его 115 км, ширина 11км -78 км, глубина 11.3м - 71м.

Если бы мы пошли Зундом, то увидели замок Гамлета и другие достопримечательности. Но Зундом военные корабли проходят по заявке.

Где-то ночью выйдем на оконечность п-ва Ютландия – это территория Дании и только некоторая часть принадлежит ФРГ. Он разделяет Северное и Балтийское моря. Здесь в мае 1916 г. состоялось Ютландское сражение английского и германского флотов. В нём участвовало более 250 кораблей. Это было последнее генеральное морское сражение. Оно закончилось почти равными потерями в 25 кораблей, огромными материальными затратами и не повлияло на ход Первой мировой войны. Трудно даже представить, сколько людей, металла, угля и взрывчатки было собрано в проливе Скагеррак. 2 адмирала Дж.Джеллико и Р. Шпеер не знали, как этими армадами управлять и кому это нужно. И я удовлетворён, что наш «Маршал» не может стрелять, и будет служить только делу мира.

На территории ФРГ проходит Кильский канал. Он значительно сокращает путь из Балтийского в Северное море. Путь на 685 км короче. Построен в 1887-1895 гг. Он пропускает до 90 000 судов и кораблей в год. Лениградские НИСы ходят через канал. Там они берут продукты и снабжение.

Мостик полон народу. Думаю, много лишних. Вахтенные офицеры – молодые лейтенанты, безусловно, переживают. Первый реальный поход, да ещё через 3 океана. Командир ведёт себя очень спокойно. Проскуряков восседает в кресле c левого борта. Ему все ясною Он это видел.

Проходим узкости. Закрыли все выходы на верхнюю палубу. Сегодня даже не сделал зарядку из-за этого.

Вчера пришёл Головнёв. Ещё в Балтийске он получил письмо от жены. Ей звонила моя жена. Пока всё нормально. Что дальше? В Ла-Манше нас ждёт гидрографическое судно (ГИСУ). Пока писать не буду никому. Наверное, поступаю не так, как нужно. А может быть и начну. Можно передать почту. Ну что я могу написать? Пусть отдохнёт».

О. Павленко.

 

30.09.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан, Ньюфаундлендская банка, φ= 44° 29'N, λ= 60° 31'W.

«Стоим на якорях. Небо чистое. Солнце разливает золото, а небо голубизну на убаюканную штилем воду. Чаек не видно. Рыба не клюёт. Температура воздуха 20°, воды – 14,5°. Бассейн на палубе пустует. Отработали 6 витков. На «Салюте-7» «Чегеты» (позывные космонавтов) отдыхают. Оперы говорят, что к марту 1986 г. на «Салют» полетит женский экипаж. Командиром, наверное, будет Светлана Савицкая. Пора снова удивить мир. Женских экипажей на космических кораблях ещё не было. Одиночный полет В. Терешковой останется навсегда единственным. После окончания работы сегодня, снялись в 19.00 и пошли курсом на порт Сент-Джон. Это провинция Нью-Брансуик, северное побережье залива Фанди. Полагаем заход 3-го октября».

Б. Сыровой

 

 

Заход в Кейптаун состоится.
Главное, чтоб винт крутился, камбуз трудился,
океан не злился.
Заход «КВК» в Роттердам (1989г) многое открыл нам

 

01.10.1994г. Курс 142°; φ=13°45'S; λ=01°02'E; ветер 180°, 8 м/сек; море 3 балла; V=12,5узл; Р=761 мм рт.ст.; Твоз=18°С; Твод=23°С; S=296,1 миль; L=5953,1миль.

 

Погода как вчера. Слева берега Анголы, в 600 милях, справа в 500 милях – остров Святой Елены. Получил телеграмму от Лагодина: «Заход в Кейптаун будет. Привет от Максимки», – это внук. Очень успокоительно и приятно. Всего три слова, а сколько положительных эмоций.

На мостике, как всегда, вахта третьего помощника. Слава сообщил, что мастер на 11.00 назначил практические занятия по заходу на рейд порта Кейптаун. Тут же находились старший механик, доктор, пожарный помощник, старший электромеханик и начальник радиостанции. Вахтенный штурман заполнял черновик вахтенного журнала.

Ровно 10 лет назад в этом районе я был на КИКе «Маршал Неделин». Он совершал, как говорят военные моряки, межфлотский переход — Балтийский флот передавал корабль Тихоокеанскому. Во время похода шли Государственные испытания по мореходности корабля и навигационной обеспеченности, отрабатывались программы по специальным измерительным комплексам. Корабль предназначался для отработки стратегических ракет и космических аппаратов. Современный корабль измерительного комплекса (КИК) – шаг вперёд в космической технике и в кораблестроении. Тогда вряд ли кто представлял, что через 10 лет суда и корабли космической службы пойдут, как нынче говорят, с молотка на иголки. Думал ли я, что буду перегонять «КВК» в Индию, что его буду хоронить.

Тогда была радость почти завершённого дела, и желание все недостатки, обнаруженные в процессе испытаний и предложения по улучшению характеристик корабля учесть при строительстве на следующем заказе – «Маршал Крылов». И даже в апреле 1992 г., когда «КВК» шёл в Арабские Эмираты, мы не думали о том, что такова будет судьба НИСов космического флота. Если тогда, в 1984 г., в дневнике я описывал и природу, и события, берега, острова, рельеф морского дна, животных, то теперь голова забита политикой, экономикой, криминалом и всякой реформорыночной информацией.

Что творится со страной – можно судить по услышанным по радио новостям:

«Наш президент проспал встречу с премьер-министром Исландии и не вышел из самолёта. Очень устал, и его представлял кто-то из помощников». Реакция прессы однозначна — нарезался.

Когда радиосвязь единственным средством общения с миром, то любая информация становится важной и заставляет много думать и предполагать. Борис Николаевич уж столько финтов откалывал, что трудно предположить его трезвым во всех этих случаях. Душа-то, говорят, у него, русская. Она требует простора и воли. Царствующие особы на Руси ограничивались сроками быть во власти только естественной смертью или убийством. Уж так на Руси повелось. И за 300 лет романовского царствования они были вольны в своих поступках, но протоколы и ритуалы главы государства чтили и соблюдали.

Пока у нас нет критериев и правил, требующих от первого лица блюсти какие-то законы. Они делали все, что полагал нужным сами. Приближенные к власти, кормящиеся от неё, не допускали хулу. Подбирающие со стола, – терпели. Не получившие – притирались. Обделённые – таились. Не выдержавшие – стрелялись. Отстранённые – иногда устраивали путчи. Вождя убирали и провожали в последний путь по случаю либо болезни, либо глубокой старости. Все они по прошествии во времени становились изгоями.

Такое сопровождало Россию и до монарха, и при монархе, во времена генсеков, и наблюдается при президентах. Трудно с этим наследством. Народ смотрит в рот властителя, на его поступки, и сам себе разрешает жить по закону или по понятиям. Только М.С. Горбачёв, лишившись власти, продолжает жить и пытается быть заметным. Грязью его старается обмазать любой, у кого глотка лужёная и слышна на митингах и съездах. Да ещё о Николае II и его семье, как о мучениках заговорили.

Здесь, в море, малая толика информации заставляет мозг думать о происходящем без помощи комментаторов и ведущих политологов. Просыпается способность иметь своё мнение, свои оценки — быть свободным. Раньше при нас всегда были политработники, партия и комсомол. Их задача была заставить нас жит и думать, как учит партия. Справлялись они с этим профессионально, но тоже были лишены информации и навыков думать самостоятельно. Эффективность политучёбы, партучёбы и других мероприятий при сопоставлении с реальной картиной, в конце оказывалась нулевой. Все, что произошло за эти 4 года, и то, что передавали радиостанции сейчас, говорило – Россия нас встретит по возвращении из этого рейса непредсказуемыми свершениями и событиями.

— О чём так задумался, Максимыч? – спросил доктор.

— Да уже думаю о том, что там у нас творится дома. Борис наш опять номер отмочил. Уснул так крепко после посещения Америки, что в Исландии проснуться не смог. Сорвал встречу с правительством.

— Слава Богу, что не вышел из самолёта, а то опять куда-нибудь упал, и искали бы исландцы его в своих речках и озёрах, а мы переживали такую потерю, — отреагировал Владимир Степанович на моё сообщение.

— Завтра воскресенье, что оно нам принесёт? – обратился я к присутствующим. Втягиваться в обсуждения президентских деяний не было желания. Да и тема неблагодарная.

— В нашей ситуации, – заговорил старший механик:

 

Главное, чтоб винт крутился,

Камбуз каждый день трудился,

Чтоб погода не худшала...

Боже, нужно нам – так мало!

 

Пафос стармеха создал творческое настроение, и непроизвольно рифмовались строки:

 

Идём, мотаем мили.

Что будет впереди?

Невзгоды те, что были,

Все за корму уплыли.

Чего же мы дождёмся?..

Поймём, когда вернёмся!

 

Я их озвучил. Тут же среагировал Владимир Степанович:

 

Чтобы дальше мирно плыть,

Надо срочно закупить

Чем в душе пожар тушить!

Если будет чем залить,

Можно смело дальше плыть!

 

По сложившемуся уже в этой компании порядку, должен был подать голос доктор. Он не заставил себя ждать:

— Оптимизм внушают только старые кадры, жизнь которых научила – должен юмор быт. В нём сила.

 

Для залива,

Надо ждать, мой друг, налива.

Где-то краник чуть открутить

Или что-нибудь купить.

 

— Как у вас насчёт валюты или краника, Владимир Степанович?

— Анатолий Иванович, что я ценю у вас, так это пессимистическими рассуждениями пробудить оптимистические воспоминания. – расцветая в издевательской улыбке, заговорил Степаныч:

Оптимистка-старушка обратилась к доктору с просьбой спасти её душу. Путь земной, мол, заканчиваю, а енто дело, ну девственность, сохранилась:

— Освободи, милок! Неудобно как-то Богу представляться не пользованной. Помоги мне, а я тебе 400 баксов отсчитаю.

— Что ты, бабка! – взревел сначала доктор-пессимист. Потом перевёл баксы в рубли, и оптимизм засветился в глазах:

— Ладно согласен, бабуля.

Вышел док в соседний кабинет, нашёл там студента-практиканта и говорит:

— Заработать 100 баксов хочешь?

— А то!

Там, у меня в кабинете бабулька ещё тёплая, очень желает переспать с молодым человеком, девственность потерять пред вратами рая.

Доктор-оптимист привёл бабульку, а сам пошёл посмотреть курсы валют. В приподнятом настроении ждёт блудницу, а её все нет и нет. Час, второй, третий пошёл, а из соседнего кабинета – ни ответа, ни привета. Сам зашёл. Картина предстала странная и удивительная: голый студент лежит на кушетке, курит и, пуская колечки дыма, мурлычет песенку: «Так уж бывает, так уж выходит, кто-то теряет, кто-то находит».

— А где же бабка? – удивлённо спросил док.

— За седьмой сотней побежала! Уж больно понравилось ей, да и мне удача привалила!

Вот так-то, пессимист вы наш антарктический! – закончил Владимир Степанович своё повествование.

Ну, Степаныч, насчёт оптимизма ты все доктору растолковал образно, а вот кто студент у нас? – сказал стармех.

— А что вам непонятно? – зазвучало из-под взъерошенных усов доктора. В соседнем кабинете был не студент медик, а слушатель пожарных курсов, который пришёл за справкой о пригодности. Это рассказ из его биографии.

Посмеявшись, решили испить чаю, а так как чайные разговоры инициировал я, то и направились все гости мостика в мою каюту. Хлопоты о кипятке взял на себя Степаныч. Чай пили под разговоры о состоянии судна, его механизмов и отношении к своим обязанностям членов экипажа. Такие чаепития или кофепития унаследованы мною с НИСов. Они длились недолго, но были очень информативными и помогали оперативно воздействовать на жизненные процессы сложнейшего организма судна и специальной космической техники. С первого дня нашего плавания я старался использовать это простейшее наследие. Так мне удавалось быть в курсе большей части дел и иногда предлагать те или иные мероприятия для профилактики неприятностей.

Стармех очень озадачен надёжностью работы электростанции. Дизели пока только шалят по мелочам, но возможны и серьёзные неисправности. У электромеханика пока больших опасений нет. Худо с системой вентиляции. Много каналов идёт в лаборатории, а схему до полного понимания ещё не освоили. Он сказал, что такого нагромождения техники и нерациональных схем он на флоте не видел:

— Головы бы открутить и руки отбить разработчикам и строителям, – решительно заявил он.

Стармех – неплохой мужик, толковый механик. Видно, он из интеллигентной семьи, но моряцкий образ жизни уже сделал свои отложения. Длительная работа в одном экипаже создаёт определённую систему действий, взглядов, форм принятия решений. Он целиком переносит эту систему на «Комаров» и критикует всё и всех в прошлом. Деятельность их он считает непрофессиональной.

Приход его команды он считает спасительной акцией. Это они, считал он, обеспечили подготовку судна для получения регистра на переход. Капитан поддерживает его в этом безоговорочно. Я же с ними тут не согласен. И одесситы, и ленинградцы при капитанах Смеянове, Матюхине сумели сохранить судно и содержать его в состоянии, пригодном для предъявления регистру в 1994 г. Задача команды перегонщиков – не вывести из строя все, что работает, сохранить до «бичинга» и осуществить его, выбросить на берег у маяка Аланг.

Очень характерная черта для многих людей настоящего времени – искать причины настигающих их неудач в деятельности предшественников. Видя в прошлом только недостатки, они и в теперешних делах не учитывают их, а только прикрывают ими своё неумение. Всякая хула притупляет восприятие текущих событий и настраивает не на поиски благоприятных путей, а на преследование виновных, наказание их или принуждение к покаянию за содеянное. Как это может улучшить жизнь сегодня — хулителям совершенно безразлично. Главное прозвучать борцом за демократию и справедливость.

Рассуждения мои в малой степени относятся к стармеху. Он технарь. Но он толкнул меня на эти рассуждения. Законы долгих плаваний вступают в действие, идут 23-ие ходовые сутки.

— А вот было бы интересно услышать, – прервал мои размышления старший электромеханик, — на ваших судах народ был из военных. Заграницу видели только в кино и по телику, правильно я толкую?

Выждав некоторое время и приняв моё молчание за согласие с ним, электромеханик продолжил:

— Так вот! Как ваши люди восприняли, ну, например, Гибралтар, в самый первый заход.

— Да, наверное, так же, как и вы в свой первый заход. Чем мы могли отличаться в нашей советской стране? На нас была военная форма, а на вас — моряка торгового флота. Форму вы носили по желанию или приказанию капитана, а мы её носили всегда и сняли только, когда стали работать на НИСах. Все, мы и вы, прошли школу пионерии, институт комсомолии и были либо членами партии, либо кандидатами в эту ложу.

— А почему ложу? – спросил электромеханик.

— Да это нынешнее вольнодумство! Чем-то масонским, кажется мне, отдавала деятельность нашей направляющей и ведущей силы. Все, что озвучивалось в СМИ, было как бы для народа, а неозвученное, секретное – только для её номенклатуры. То есть для тех, кто у кормила власти. Истинные планы и дела находились в тайне.

Наступила пауза.

Тема, видимо, была трудно воспринимаемая или очень надоевшая. Поливать советский строй нечистотами и выискивать только мерзопакостные примеры стало повальным увлечением реформаторов и перестройщиков, да и недовольных было предостаточно. Можно сказать, желающие заиметь народную собственность очень старались доказать правомочность своих намерений, а недовольным хотелось, хоть как-то высказаться об этом.

В эту тему ввязываться желания не было. И неожиданно пришла мысль переключиться на вопрос электромеханика:

— Позвольте, я вам расскажу о первом восприятии заграницы в порту Роттердам подполковником Космических войск Советской Армии в декабре 1989 г во время захода НИС «Космонавт Владимир Комаров».

— Ну, что ж, – с удовлетворением заговорил старший электромеханик, — интересно будет послушать.

— А чего вас туда занесло? – спросил старший механик.

— Да из Одессы мы шли в Питер. «Комарова» уводили из-под «жовто-блакитного» флага. Лагерь социалистический разваливался, республики наши, стали «ближним зарубежьем» и приступили к национализации, доставшегося имущества Советского Союза.

— Дааа! – с вибрацией в голосе заговорил доктор, — времечко было пожароопасное… И, что удивительно, пожарных не было видно… Тушить пожары в социалистическом лагере обитатели его не хотели, а желающих со стороны не было. Нам было не до жиру…

— Даже не верится, что лагеря социализма и СССР нет. Что такое возможно, ещё в 1989 г. и предположить трудно было, – искренне произнёс старший механик. Правда, ясновидцы теперешние говорят: Нострадамус предсказал и этот катаклизм.

— Вот и я увидел моего товарища после его первого увольнения на берег в Роттердаме в состоянии глубочайшего потрясения от открытого им мира, который он всю свою сознательную жизнь готовился «…разрушить, а затем…». Он виновато смотрел на меня, пытался объяснить, почему вот уже два часа лежит на кровати и смотрит на потолке каюты кадры, запечатлённые им документального фильма на улицах Роттердама, и сравнивает их с кадрами, записанными в память за всю службу Родине. Почувствовав, что я его не понимаю, он встал, прошёлся по каюте, открыл холодильник, достал бутылку водки и поставил её на стол. Сев напротив меня, он неожиданно взял бутылку и спустил её под стол. Как мне показалось, он решился на какой-то серьёзный поступок.

— Знаешь, я долго думал рассказывать или нет. Как говорят, хочешь от греха освободиться, исповедуйся. Попробую освободиться от мук своих. Он замолчал и посмотрел мне в глаза в ожидании моего согласия.

— А бутылку-то чего убрал? – спросил я

— Лучше потом, после, чтоб не по пьяни было. Очень здорово меня шарахнуло это увольнение.

И он начал говорить о том, что у нас творится под лозунгом «Перестройка» и о том, что выпало на его долю увидеть в Роттердаме. Слушал я его не перебивая. Потом мы с ним выпили по рюмашке. Точно помню, только по одной, и я пошёл в свою каюту. Что я чувствовал, – на одном дыхании исписал несколько листов бумаги строчками, наполненными переживаниями Виталия, открывшего за границей неведомую ему жизнь, совершенно не похожую на «соцлагерную». С темпераментом конферансье я произнёс эту фразу, как бы обозначая начало своего обещанного номера.

— Вот давайте и послушаем, – с нотками заждавшегося слушателя, сказал старший электромеханик.

 

Когда Кашпировский с экрана глядит,

Для многих надежда за дверью стоит.

Сеанс состоится и чудо придёт –

Надежды свершатся, беда отойдёт!

 

Но больше всего удивляет Чумак!

По радио лечит нас этот чудак:

— Вы сядьте удобней. Вода в стаканé.

Неважно, в какой вы живете стране.

— Послушайте! Как я лечебно молчу,

И сахар с белками покинет мочу!

 

— Ну, это точно было! – прервал меня электромеханик. Сколько их тогда по экранам мельтешило. Целые стадионы собирали. Говорят, хорошие деньги делали.

— Лучше бы без комментариев, – заметил доктор.

— Ладно! Поехали дальше, – сказал электромеханик.

 

Вот так экстрасенсы вещают, как жить,

Да батюшки учат, как праведным быть.

Никто из верхов мне не может помочь.

Я болен душой! Мне понять все невмочь!

 

Я был, как казалось, при взятках своих.

И просто игралось, и пил «на троих».

Ходил на работу. По планам творил.

И, вроде, зарплату бюджет мне платил.

 

Я все для народа, а он для меня.

И так год от года творилась фигня.

А это я понял, додумался сам,

Когда «Комаров» заходил в Роттердам.

 

Уже на подходе я стал понимать,

Что в нашей стране надо что-то менять:

Тузов, королей из колоды элиты

С шестёрками – гнать! Они все паразиты!…

 

Идёт наше судно по речке Маас.

И все удивляет, что видит мой глаз:

Картина, конечно, c партийного взгляда,

Для нас подготовлена – лишь для парада!

 

Погода декабрьская, дождь и туман,

Но чётко рисуется видимый план.

Завод нефтяной, как игрушечный, смотрится.

Следов никаких, что в стране безработица.

 

Дороги и улицы гладят машины,

Чистые окна, экраны – витрины.

В окнах – гирлянды, игрушки и свечки,

Есть и фонарики, есть и сердечки.

 

Ветра поклонницы, мельницы старые,

Крылья раскинули, словно усталые.

Всюду уютно, все к месту и к делу.

Нам бы примериться к их интерьеру!

 

В ночи швартовались. Повсюду огни.

Что нас ожидает в ближайшие дни?

 

* * *

 

Утро. Тучи. Чуть дождит.

Трап на берегу стоит.

Я спускаюсь в увольненье

Весь повергнутый в волненье:

Как же тут живёт народ?

НАТО их тут достаёт?

Безработных толпы бродят?

Все ли дети в школу ходят?

Нас же так всегда учили:

Работяги трудно жили!

 

По моряцким байкам-слухам,

Что ловил я часто ухом,

Тут на ихнюю валюту

«Школой»^[1] я набью каюту.

 

Ну, посмотрим, погуляем.

К вечеру мы все узнаем.

Смута в голове творится,

Как бы с трапа не свалиться.

Шаг. Ступенька. Вот и встал

Я на натовский причал.

 

Нет у трапа часового!

Не пришёл народ глазеть!

Вдоль пакгауза большого

Новый мир иду смотреть.

 

Очень ровные дороги.

Есть парковки для машин.

Для колясок есть пороги.

Много мусорных корзин.

Не забыты и собаки.

Для отходов стоят баки.

 

Окна низко и большие,

Стёкла чистые, блестят.

На диванах – пожилые,

Дети рядышком сидят,

А вокруг цветы и свечки –

Скоро, скоро Новый год!

Тут снежинки, там сердечки.

Снега нет, и дождь идёт!

 

Тут я ненадолго остановился. Народ слушал. В каюте гулял сквознячок. Солнце поднялось высоко, и в иллюминаторы попадали, только отблески от воды.

— Первый раз рассматриваешь пристальнее и запоминаешь лучше — сказал Владимир Степанович, когда я посмотрел на него. Продолжай!

 

Я смотрю на всё покуда…

Тут мне что-то стало худо –

На прилавок бросил взгляд:

Фрукты, овощи лежат!

И цепочкой не стоят

Ни старушки, ни молодки,

Ни охотники до водки.

 

И я ринулся решать:

Может, очередь занять?...

Почему же не берут?...

Может дорого все тут?...

Ведь когда товар лежит,

У нас очередь стоит!

 

Взгляд мой полетел напротив,

Дав волненье моей плоти…

Там, за вымытым стеклом,

Я увидел гастроном:

сердце, печень, вымя, почки,

грудка, кролик и язык,

фарши разные, биточки –

Все, что видеть не привык.

А колбас сортов – навал!

По 2, 20 не видал…

 

Чистота. Огни сияют.

Видно все, что там лежит.

Что свежее, предлагают.

Кость довеском не торчит.

 

Дальше двигаемся. Стоп!

Надпись светит: «SEKSo SHOP»

На витрине книжки вряд –

Голых женщин тут парад.

У мужчин та часть видна,

Что похожа на слона.

 

На двери – фирменный знак:

Фаллос пользует табак.

При очках, готов для дел,

Курит дорогой «Camel».

 

Дверь открылась со звонком,

Мысль свербит: — Куда идём?...

Я же член КПСС!

Перестройки спутал бес.

 

Прошёл шумок. Тема всем известная и моряками часто обсуждаемая.

— Я в Гамбурге был в таком «шопе», так там есть кабинки с «видиками». Выбираешь кассету и в кабинку. Насмотришься так, что потом ночью с койки падаешь. – начал пожарный помощник.

— А что же тебя выбрасывало из койки? – спросил доктор.

— Вспотеешь и соскальзываешь, – улыбаясь, ответил Степаныч. Помолчал, рассматривая всех с хитрющим прищуром, и добавил:

— Забыл от впечатлений тёплый воздух на кондишене выключить.

— Продолжай, Максимыч, а то он может вспотеть, – отсмеявшись, сказал старший механик.

 

Основные здесь предметы –

это видеокассеты.

И на каждой свой фасад:

Тут и старый, тут и млад…

Где в такой клубок сплелись,

Что попробуй, разберись.

 

Дама, что берет заказы,

Понимает нас не сразу.

Наш язык хоть и богат,

Но о сексе – только мат.

 

Я сказал ей: — Danke shon!

По-голландски, как гондон?

А какие вам размеры?

Блин! А мы не знаем меры!

 

— Быть, не быть! – Сказал я первый:

Нам бы лучше безразмерный.

И, волнуясь, поднял взор

На висячий монитор.

 

От цветной порнокартины

не испортил чуть штанины.

 

Дама нас не понимала.

— Big оr little? – повторяла,

А потом нам предложила

Все, что на витрине было.

На английском лопочу^[2],

Сколько стоит, знать хочу.

 

Наложив пакетов кучку,

И достав из жопы ручку,

(таков письменный прибор)

Написала приговор.

Загоняя нас в разор.

 

Мы помялись, потолкались,

и ни с чем ретировались.

Чёрт с ним, с сексом.

Без него жили мы, и ничего!

 

Посмотрю, чем заграница

C нами хочет поделиться!

И пошли мы, не спеша,

Не купивши ни шиша.

 

Очень ваш товарищ наблюдательный, и языком владел, как мы, в основном, – заметил доктор.

 

Тихо. Очень малолюдно.

Зимний дождик моросит.

Фонари в рассвете мутном.

В лучах фар асфальт блестит.

 

Мчат машины разных марок,

А похожих почти нет.

Все по виду, как подарок,

И включённый ближний свет.

 

Но, в отличие от нас,

Не летит в прохожих грязь.

И дороги здесь такие,

Что не нужны постовые.

Все разметки и сигналы

Выполняют стар и малый.

 

Мы на наши-то дороги

Тоже платим все налоги!

И рубли наши летят

Бюрократам на оклад.

А дороги хуже, хуже

Ямы в сушь, а в дождь – всё лужи.

 

Удивляюсь сам себе:

По чужой иду земле,

Мозг работает о том,

Как мы сами-то живём?

 

Зазвонил телефон. Капитан интересовался, чем мы занимаемся. Выслушав меня, он высказал сожаление, что не может прийти. Он проводит занятия со штурманами по заходу в Кейптаун. Отметив хорошую подготовку к занятиям и похвалив третьего помощника, сказал:

— Закончу занятия и зайду к вам. Интересно послушать, – сказал он.

Это была приятная весть. Меньше будет неожиданностей с нашей стороны.

— Мастер обещал прийти. Готовит штурманов к заходу в Кейптаун, – сообщил я гостям.

— Думаю, и нам надо по службам провести такое мероприятие, – сказал старший механик. Он не зря вам позвонил.

Мастер, он и есть мастер. Проучил нас. Делом надо заниматься, вот так – подумал я.

— Давайте дослушаем. Начатое дело нужно доводить до конца, – сказал старший механик.

—Я продолжаю:

 

Магазин. Звонок от двери.

В зал заходим. Пол – ковёр.

И такие интерьеры!

Заблудился в них мой взор.

 

Фирмы: «Боссе», «Филипс», «Сони»,

«Телефункен», «Акаи»

Можно видеть всесторонне.

Что захочешь – все бери.

 

Кто им планы составляет?

Кто трудиться заставляет?

Кто набил их магазины

От резинки до машины?…

Неужели так бывает,

Когда строй их загнивает?

 

Нас учили столько лет,

Что надёжней строя нет,

Где живой социализм

Переходит в коммунизм!

 

А теперь наш переход

Делаем наоборот:

Развитой социализм

Превратим в капитализм…

 

Вот теперь бы я спросил:

— Кто же всё-таки загнил?

 

* * *

 

Пока шли сюда, к Роттердаму,

И народ там по стритам гулял,

Мир смотрел жесточайшую драму,

Как cоцлагерь по швам трещал.

 

Ах, вы люди, мои родные,

Расцветали вы 70 лет.

«Стройки века» создали такие,

Спутник первый и сотни ракет.

 

Под бравурные марши на съездах

Подводили трудам итог.

А ночами в ваших подъездах

Раздавался топот сапог.

 

Нам твердили: Кругом опасность!

Враг – «гниющий» капитализм.

Долго к нам добиралась гласность,

Чтоб сказать, что блефует марксизм…

 

Я смотрел, удивлялся и охал

От обилия всяких вещей.

Кто-то бросил:

— Камрад, что, вам плохо?

Я ответил:

— Нет, нет... Все о'кей!

 

Мне казалось – в глазах голландцев

В нашу сторону был укор:

«Сколько ж всяких партийных засранцев

Вас дурили до этих пор!»

 

И, торгуясь за каждый гульден,

Понимал я свой жалкий удел:

Думал я, что светил Европе!

Оказалось, что я коптел…

 

Я иду и в сомнениях маюсь:

Правда ль, это?... Иль я ошибаюсь?

 

* * *

 

Через чистые окна смотрим,

Как устроена жизнь у них.

И скажу я вам, между прочим:

Много старых и пожилых!

 

Нет в квартирах тяжёлых стенок,

А ковры лежат на полу.

У обоев светлый оттенок,

И цветы почти в каждом углу.

 

И каким-то покоем веет

оттого, что они не спешат.

Здесь, конечно, любой успеет:

Выбирай, заплати – и назад.

 

— Здесь я попрошу внимания к моему дополнению.

Это рассказ о посещении «КВК» в первый день стоянки представителями журнала «SPACE VIEW» — «Космическое обозрение». Для меня и А.Н. Лагодина этот визит был приятно волнующим сюрпризом. Информация о космонавтике значительно сократилась, а мы рассчитывали уже о широком оповещении наших целей приобретения НИСа «Космонавт Владимир Комаров». Мы очень хотели заявить о себе, да ещё в зарубежной прессе. Лагодин и я в увольнение не пошли, так как агент предупредил, что журналисты просили принять их в 15.00. Поэтому нам не пришлось видеть и слышать Виталия после возвращения его из увольнения.

Мы готовились. Определили маршрут экскурсии по судну и лабораториям, приготовили скромные сувениры, чай, кофе, печенье и, конечно, бутылку «Столичной».

Вспоминался заход в Роттердам вперемежку с последовавшими событиями прихода в Ленинград и до сегодняшнего дня. Тут я понял, что о дальнейших событиях так просто не расскажешь, надо воспользоваться моим дневником того рейса. Я решил зачитать описание дня 18 декабря 1989 г:

— Я лучше прочту вам мои записи этого дня в дневнике. Вы услышите, что происходило тогда. Прошло столько времени и случилось много значимых событий. При пересказе что-нибудь сочиню, чего хотелось бы тогда иметь и видеть.

— Да уж, о прошлом сейчас такое пишут, – заговорил старший механик. Многие со дня рождения не хотели в партию вступать. Некоторые ещё в школе уже понимали, что паровоз наш не летит вперёд и рельсы уложены по кругу. А сколько появляется новых претендентов на льготы – блокадников, участников войны и узников фашистских лагерей. Они озвучивают такие воспоминания, что удивляют и журналистов, и историков.

— А я всегда думал, что у нас в стране человеку лучше всех живётся. Нас так учили. Только последние годы доходить стало – жизнь наша устроена хреново. Понятия такого не было. Из всех репродукторов каждый день звучало: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

— А жизнь эта неустроенная, досталась от тех, кто обещал построить коммунизм. Они думали только о нём, – сказал Владимир Степанович, как бы подводя итог.

— С вашего разрешения я начну:

— 18.12.1989 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». Порт Роттердам.

«Утро началось с выдачи денег и первого увольнения. Агент обещал приехать в 11.00, а на 15.00 попросились к нам издатели нового журнала по космонавтике. Таким образом, я и Лагодин, главный инженер экспедиции, остались на судне. Да и на улице шёл дождь.

По оценке знатоков, – ошвартовались не очень удачно, хотя и почти в самом центре города. Стояли далеко от магазинов, где торгуют поляки. Моряки соцстран там отовариваются ходовыми товарами – «школой» по доступным ценам. Супермаркет «Хемма», в котором, говорят, есть всё, оказался тоже очень далеко. Что это – станет нам ясно потом.

Итак, до 11.00 – хождение по палубам, знакомство с видами города и разговоры с Сашей о ближайшем будущем. Начинается новая жизнь. Эта тема животрепещущая. Александру надо переводиться в Ленинград. Он ещё на службе в ОПИКе – Москва, а семья живёт в Одессе.

В 11.00 поднялись на борт два человека – агент, молодой мужчина 30 лет, со смуглым лицом и тёмными глазами навыкате, и его помощник – простой голландец. Голубоватые белки агента, разрисованные меридианами сосудов, напоминали полушария глобуса. По-видимому, в нём есть африканские корни. Тёмные поблёскивающие зрачки излучали тревогу и подозрительность. К нему внимания больше, так как он привёз валюту. Капитан пригласил всех в салон.

Скоро 2-й помощник капитана, как было заведено на НИСах, раздаст валюту членам команды. На торговых судах эту склочную работу делал третий помощник. Только В.В. Конецкий, 2-й помощник капитана на НИС «Невель», в рейсе 1969 г., поменялся с 3-м помощником и взял на себя работу по обслуживанию навигационных приборов и контролю состояния навигационных карт. Не любил он финансовых дел.

С трудом объясняем агенту, что бы мы хотели закупить. Он был спокоен, внимателен, но никаких инициатив не проявлял. Наверное, заказ наш был мизерный. Мы убедились в этом после его сообщения, что в марте заходил НИС «Космонавт Павел Беляев». Судно ему понравилось. Заказ был сделан на большую сумму.

Капитан тонко намекал на желательность презента. Это советские капитаны делали классно при реализации представительских. Стармех, как всегда, делает все в одиночку. У него свои представительские и другие двери.

Договориться о пилках для лобзика не удалось. Куплю сам. Нужно привезти подарок моему другу, Спирину. Хоть он и генерал, но любит мастерить. Дачу строит сам. В настоящее время он в отставке и заниматься поделка – самое время. Мой верхний начальник в ГУКОСе был.

В надежде на получение презента мастер дарит папочку с символами ЧМП и несколько фотографий с изображением «КВК». Но, похоже, надежды на презент мизерные. Заказ на малую сумму, а представительские деньги смешные – 18 валютных рублей, что равно 57 гульденам. Правда, можно купить 10 бутылок коньяка «Наполеон», но это – презент для получения штурманского снабжения и разговора с портнадзором.

Переговоры закончены. Валюта выдана. Первая смена ушла в увольнение. Виталий ушёл с утра. Представляю, как он балдеет. Сколько у него сейчас сумбура в голове. Первое, что он скажет после увиденного:

— Что же мы делали 70 лет?

Около 14.00 на борт поднялись двое мужчин: молодой парень с фотоаппаратом – Люсьен ван ден Абеелен – редактор журнала «Space view» и журналист Крис ван ден Берг – мужчина подтянутый, стройный 1928 г. рождения, во что сразу и не поверишь. Как он потом рассказал на достаточно хорошем русском языке, он активный пенсионер. Получает пенсию, которая равна 70 % заработка, что вызвало у нас восклицание: О! На что он ответил:

— Маловато, но на жизнь вполне хватает! Наше одобрительное восклицание, как нам показалось, наполнило его гордостью за сказанное.

Он имеет двух взрослых сыновей, которые ведут свой бизнес и живут самостоятельно, но часто звонят и, по возможности, навещают. Своего бизнеса не имеет, но человек независимый. Инженер. Сейчас с удовольствием работает в журнале, который стали издавать в этом году на собственные средства и пожертвования добровольцев. Он выходит каждые 2 месяца. Цель – рассказывать голландцам о том, как осваивается космос. Что это даёт? – Способствует содружеству народов. Он, все издатели и журналисты считают, что космонавтика позволяет предвидеть будущее, а значит, формирует характер человека и его отношение к окружающему миру. Журнал существует за счёт абонентской подписки и в розничную торговлю не поступает. Все доходы идут на издание журнала. Члены редколлегии зарплату не получают.

Редактору 24 года. Он много ездит по странам. Был в Москве и Ле-Бурже, на выставках. Показал альбом фотографий, где отображены встречи с нашими космонавтами и американскими астронавтами, учёными и конструкторами космической техники. Очень симпатичный молодой человек, но по-русски почти не говорит, но кое-что понимает. Берг ему переводит.

Мы пили кофе, слушали рассказы об их жизни, кое-что рассказывали о себе. Берг вспоминал войну. Тут он с капитаном нашли общие темы, но начали толковать их по-разному. Запахло политикой, а это меня сразу насторожило. В разговоры о политике нам настойчиво рекомендовалось не вступать с иностранцами. Старый багаж правил поведения за границей напомнил о себе. Пришлось аккуратно капитана отвести от этой темы.

Рассказал о цели нашего перехода, об истории «КВК». Каковы наши перспективы. Берг проявил хорошие профессиональные знания, как по радиотехнике, так и по баллистике полёта. Он показал нам ленту ЭВМ, где он на 18 декабря рассчитал траекторию, а вернее целеуказания, для наведения антенн на орбитальную станцию «Мир» и как они слушают переговоры с космонавтами.

Потом мы показали им шар и 25-ю лабораторию, где все время подчёркивали, что это аппаратура 60-х годов.

— А почему такая старая, почему не меняли? – спросил Берг.

Тут приходилось городить всякую чушь. Мол, не было времени, работа в отрыве от ремонтных баз. Современную технику ставили на новые НИСы, такие, как «Космонавт Юрий Гагарин», «Академик Сергей Королев», «Космонавт Павел Беляев».

— «Беляева» и «Гагарина» вы видели в этом году, – сказал я, показывая им фотографии судов в их журналах.

Они слушали и, переглядываясь, улыбались. А когда капитан сказал, что в настоящее время началась перестройка, они оба закивали головой. Понять было трудно, одобряют они её или нет или подтверждают, что видели «Беляева» и «Гагарина». Больше к этой теме они не возвращались.

На нас они произвели хорошее впечатление. Пообещали прислать журнал, где будет описан наш НИС. Незаметно прошло время. Когда прощались, было около 18.00 местного времени. Прогуливаясь по палубе, обменялись мнениями с Сашей Лагодиным. Да! У нас так, по-любительски, вряд ли кто взялся издавать. А главное, позволили бы издавать? Мы зашли ко мне в каюту и посмотрели журналы. В них много места отводилось космонавтике нашей страны. Рассказы о наших «Востоках» и «Восходах», о космонавтах, летавших на них. Большая статья о космонавте Владимире Титове и трёх его полётах на «Союзах» Нас удивило, что там был описан неудачный полет «СоюзаТ-8» в апреле 1983 г., который не смог состыковаться с «Салютом-7» из-за нераскрытия антенны системы «Игла». Как мы поняли по отдельным понятным нам словам, в статье рассказано об аварии ракеты при запуске «Союза-Т» 26.09.1983 г. Тогда стреляющий офицер по фамилии Шумилин своевременно дал команду на запуск системы спасения СА. Титов и Стрекалов благополучно приземлились недалеко от разрушенного взрывом ракеты старта. В журналах были статьи об американских космических делах. Но что нам понравилось – это присутствие статей о наших судах: визиты в Роттердам НИСа «Космонавт Павел Беляев» (№2) в марте и НИСа «Космонавт Юрий Гагарин» (№5) в сентябре 1989 г.

К сожалению, голландский язык мы совершенно не знали, содержание переводили, по словам, смысл которых могли понять, и по фотографиям. Так, например, по фотографии Бондаренко мы поняли, что это первый погибший на тренировке космонавт гагаринского отряда. В нашей печати об этом я пока публикаций не видел. И вообще, в материалах этих любительских журналов оказалось много текстовой и визуальной информации, которой в наших СМИ я не встречал.

Я и Саша почему-то c интересом ждали возвращения из увольнения Виталия. С палубы левого борта, мы следили за иллюминаторами его каюты. Свет горел, а движения никакого. В 07.00 свет погашен. Наконец мы подкараулили его и зашли в каюту. По внешнему виду и первым попыткам рассказать, можно было понять, он ошарашен. Более того, мы поняли, зародившиеся в нём перестроечные надежды на грядущее рассыпались вдребезги. Все, что он увидел, ему даже во сне не снилось. Прежде всего, продуктовые магазины, потом промтоварные. Чистота, культура обслуживания и не имеющий ни начала, ни конца диапазон услуг. Его пришлось долго слушать. В речи его слышались междометия, восклицания и очень конкретные русские крепкие выражения. Бедный наш идеологический мир. Он рассыпался за какие-то 7 ч увольнения. И никаких надежд что-то по новой слепить. Нищенские деньги, полученные у второго помощника, позволяли накупить разных вещей, которые, у нас продают только на толкучках, в комиссионках или по спискам предприятий в особых магазинах. У поляков мы берём самые дешёвые вещи. Они специально заготовляют их для моряков соцлагеря и развивающихся стран.

Выдать бы народным депутатам по 100 валютных рублей (у нас на чёрном рынке это 2200 руб.), и пустить их на пару дней по Роттердаму. Они бы поняли, какие должны быть магазины для всех, и какие законы нужно принимать, чтобы наши люди имели деньги и ходили туда, и какие надо решать проблемы, чтобы не было очередей. Думаю, что у многих депутатов изменились бы взгляды на жизнь народа.

Мои впечатления от Роттердама.

Роттердам производит хорошее впечатление. Оно, конечно, чисто внешнее. Встречают по одёжке. Она здесь современная, аккуратная, подогнанная, из хорошего материала и подчёркивает деловитость, подвижность, элегантность. Много улиц, все они имеют дороги для движения машин (как правило, в два ряда), дорожки для велосипедов и колясок и пешеходные тротуары. Каждый уровень имеет съезды для колясок. Светофоры — на каждом виде дорог и дорожек. Стоянки сделаны в виде карманов. Дома, главным образом, двух- и трёхэтажные. Каждая квартира имеет свой вход, и на первом этаже – гостиная, на втором – спальня, на третьем – детская и кабинет.

Окна очень низко, на уровне пояса, и не имеют переплётов. Стекла цельные. Как правило, дома сделаны из тёмно-коричневого кирпича, который тоньше, чем наш: примерно 40 мм. Обводы окон белые. На окнах много цветов и треугольники со свечками. Видны вставные зимние рамы. В комнатах мягкая мебель – низкая, либо сплошной обивки, либо с деревянной отделкой. Стенок в гостиных не видал. Столики низкие, декоративные переборки и всюду цветы. Днём ли, вечером ли, видны пожилые люди, которые спокойно читают или смотрят TV. Есть, конечно, и те, кто хлопочет по домашним делам. Видел, как женщина мыла стены дома и тротуар водой с мылом».

— Отступление закончил! – обратился я к слушателям:

— Тогда я жил надеждой получить журнал за №6, где будет статья, о посещении Роттердама НИСом «Космонавт Владимир Комаров», у которого есть хорошие перспективы стать важным звеном в использовании космоса в целях экологии, оставаясь в то же время историческим памятником морскому космическому флоту. Я был как Остап Бендер, рассчитывая, что «заграница нам поможет». Увы! Заграница смогла только купить наше судно по выгодной ей цене, и надежды наши теперь одни: не надули бы!

— Ну, что было, то было, – миротворчески произнёс доктор, — сказанное об экологии и истории уже наше прошлое, а настоящее и будущее полностью в наших руках. Оно не должно нас разочаровать.

— Тогда позвольте мне продолжить,– сказал я и начал читать:

 

Мне не просто решить проблему

Отовариться, проще, – купить.

Мы идём в супермаркет «Хемма».

Это тоже надо прожить.

 

Знаем мы и ГУМы и ЦУМы.

И одесский знаем «Привоз»,

Но когда поднялись мы в «Хемму»,

Мне хотелось плакать всерьёз.

 

Все товары, что мыслимы людям,

Вы найдёте на вкус и на цвет.

Ну, а то, что отводится детям,

Даже слов в языке нашем нет.

 

Мы стоим в магазинах ночами,

Чтобы детям хоть что-то купить.

Здесь этаж весь наполнен вещами,

Их у нас можно только добыть.

 

Одурев от обилия красок,

Мы уходим устало домой.

Сколько было поведано сказок

Со счастливой, казалось, судьбой.

 

Не свершились «веления щучьи».

От «Иванушек» – печки след.

Нам досталась разруха тягучая

От немеркнущих наших побед.

 

* * *

 

Ночь прошла. Притихла смута

В кошельке ещё валюта…

Давит мысль: Зачем хранить?

Наш «Торгсин» могут закрыть!

 

И пошли мы вновь в кошмар:

На рождественский базар.

 

Площадь вся ушла под крыши.

Дождь торговцев не колышет.

Между крышами проход,

Здесь и дождь, и с крыши льёт.

 

Льёт проклятый. Они торгуют.

И не злятся на божий гнев.

 

Все покажут и запакуют.

И не пьёт никто на сугрев.

 

На прилавках – любые фрукты:

Ананас, банан, виноград,

Апельсины, гранаты, продукты.

Упаковки ярко блестят.

 

Ну, а рыбный базар? – Это сказка!

Я такого вообще не видал.

Вот угрей закопчённых связка,

Свежей рыбы рядами, в навал:

Осетры, камбала и лососи,

Скумбрия, толстолобик, тунец.

Золотится икра на подносе.

Дарам моря не виден конец.

 

Что Привоз наш?

—Да просто гадюшник!

Рижский рынок?

—Навал барахла!

Здесь нет пьяных,

Нахалов, орущих.

Покупателю честь и хвала!

 

Мы пытались увидеть пьяного.

Заходили и в бар, и в кабак.

После поиска очень рьяного,

Повстречался нам польский моряк.

 

Покупателем все мы бываем.

Но для нас – это жалкий удел.

Все, что выбросят, то и хватаем.

Рад-радёшенек, если успел!

 

У обменного пункта валюты

Имидж стал наш видней и ясней:

Конвертируют нашу валюту

Восемь гульденов – сотня рублей!

 

И пошли мы, устав, от базара,

Удивляясь, ну кто же так смог?

Паровоз наш оставить без пара!

И к тому ж, не построить дорог…

 

Вот такая картина визита.

Карта строя советского бита!

Возникает невольно вопрос

Заплатить ли теперь мне партвзнос?

 

Вот и все, – сообщил я моим слушателям.

Молчание длилось недолго. Старший электромеханик, вопрос которого послужил поводом для чтения этого творения, посчитал моё сообщение ответом. Он даже встал, прошёлся по каюте, подчёркивая этим важность предстоящей оценки, и сказал:

— Стихи отвечают на вопрос, и я удовлетворён. Со всем, что я услышал, можно согласиться. А вот насчёт стихосложения, не берусь судить, но слушается без напряжения.

— Время к обеду готовиться, – сказал старший электромеханик. После обеда возле бассейна поговорим. Мне кажется, что все наши простые сограждане, впервые попавшие в развитую капстрану, переживают драму открытия итогов строительства социализма в нашей стране.

— Я согласен, что любой советский человек, попав в развитую капиталистическую страну, переживает стресс. Поэтому и в увольнение ходили группами – не менее 3 человек во главе со старшим, чтобы ошарашенного могли привести или принести на судно, – сказал старший механик.

— Так я вам скажу, – в разговор вступил Владимир Степанович. Стихи твои, Максимыч, устарели. Теперь Питер и Москва не уступают витринами и рекламой загранице. Ошарашивает нас чаще провинция теперь. Вот поезжай на псковщину. Посмотришь и напишешь, как там люди живут. У тебя получится, я так думаю.

— Разрешите поприветствовать всю честную компанию, – заявил о своём прибытии капитана. Он стоял в дверях, улыбался, сияя тропическим загаром и голубизной плавок.

— Сожалею, что опоздал, но надеюсь услышать или почитать, – c уверенностью произнёс он,

Все встали и были в каком-то замешательстве от неожиданности его появления.

— Приглашаю всех в бассейн, а затем на обед. Виктор Иванович сегодня нас потчует борщом, – разрядил обстановку мастер.

После обеда работал с дневниками по сегодняшней дате.

 

01.10.1958 г. США. По предложению Президента Эйзенхауэра, Конгресс США утверждает решение о создании Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства США (NASA). Основные цели НАСА:

- проведение научных исследований атмосферы Земли и космического пространства;

- разработка и техническое совершенствование самолётов и космических летающих аппаратов (КЛА);

- обеспечение ведущей роли США в области аэронавтики, космической науки и техники;

- изучение потенциальных выгод развития аэронавтики и космонавтики и использование их достижений в мирных целях;

- объединение усилий государственной промышленности и научных организаций в области аэронавтики и космонавтики с целью эффективного использования ресурсов США и во избежание дублирования работ;

- сотрудничество США с другими странами по вопросам аэронавтики и освоения космоса.

(«Маленькая энциклопедия КОСМОНАВТИКА» Сов. энциклопедия, 1970‑г.)

 

И ещё.

 

«Эйзенхауэр понял: американская космонавтика не собрана в кулак, бьют растопыренными пальцами. Армия, авиация и флот, имея свои ракетные программы, дублируют друг друга, традиционно находятся в крайне натянутых отношениях. И, руководствуясь известной на всех языках пословицей о семи няньках и кривом дитя, он понял, что нужна ещё одна, независимая от всех военных, не обременённая никакими традициями, новая государственная кормушка для всех монополий».

Ярослав Голованов. «Правда о программе APOLLO».

 

Очень жаль, что про создание подобной организации в СССР я не могу написать: нет такой даты. Все наши неудачи, так или иначе, связаны с этим. Так думают не только я.

 

01.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«Сегодня исполняется ровно 2 месяца, как вышли мы из Союза, а кажется, уже вечность. Такой срок моряцкой жизни – суровое испытание. Вроде бы привык, а предложили бы, рванул, как смог. Дома лучше.

Так работы и нет. От тренировок уже оскомина. Учим, учим технику, а живых сигналов не видели. Собрания, семинары, конференции скучны трафаретами и цитатами. В увольнение ходим мало, часто дожди, а на пляже мы веселим кубинцев купанием. В это время они не купаются. А по нашим меркам, вода тёплая. Много ядовитых медуз и ещё каких-то гадов. И с автобусами стали перебои. Видимо, наше безделье раздражает и кубинцев, и наших военных. Автобусы они нам иногда выделяют.

Вот и сегодня пришёл один автобус. Желающих было больше, чем может принять он. Несколько групп, в том числе и моя, решили добираться своим ходом, то есть на городских автобусах. Пока добирались, все время лил дождь. Автобусы американские, большие. Стоим кучками. Разговор между собой ведём на родном языке с примесью несловарных выражений. Кругом-то одни кубинцы. Смеёмся и говорим полным голосом. И вдруг женский голос на чисто русском языке говорит:

— Мальчики! И не совестно вам так себя вести? Многие кубинцы русского не знают, но некоторые из них работают с русскими рыбаками, которые живут в посёлке, где автобус сейчас остановится. Думаю, что литературный русский кубинцы не освоили, а тот, на котором вы демонстрируете ваш интеллект, они освоили.

Женщина пошла к выходу, но остановилась, повернулась к нам и сказала:

— А ругаетесь вы некрасиво, как-то показушно. Избыток образования чувствуется.

Кубинцы не прореагировали, а нам было стыдно. До самого пляжа молчали. Дождь кончился на пляже. Море было беспокойное. Волна достаточно крутая. Нас предупредили кубинцы: если далеко заплыть, то можно назад не вернуться, тащит в открытое море. Но мне хотелось остроты ощущений, и я пошёл в воду. Когда волна начала валить с ног, я повернулся к ней спиной, и когда она нависла надо мной, оттолкнулся от дна и прыгнул на неё. Удар был мощным. Все мысли вылетели из головы, волна подняла меня, перекрутила несколько раз и бросила вниз. Когда я почувствовал, что песок заполз в волосы и начинает снимать скальп, я понял — надо плыть, а не болтаться по воле волн.

Когда стал на ноги, вся хандра пропала, и мне захотелось поиграть со стихией. Я снова пошёл к ним. Ребята так же, как я, бросились в набегающий вал. Шум прибоя перекрывал весёлые голоса и звонкий смех. За ребятами увязался и кубинец. Одного из наших и его поволокло в море. Еле успели перехватить. Юра долго плевался, а кубинца пришлось откачивать.

Получив острые ощущения, мы отправились на судно, довольные отдыхом. Повезло, удалось сесть в экскурсионный автобус.

На концерт ехать отказался. Был уже. Говорят, в Гаване Магомаев, но я слышал от московских связистов, живущих в гостинице, он не поёт, а лечится на пляжах морским воздухом. Его бы я послушал. Костя Бычков сказал, что для нас может будет работа после 03.10. Ожидается запуск «Молнии-1». Может, и наш «Горизонт» поработает».

О. Расторгуев

 

01.10.1968 г. НИС «КВК» НЭ – Поздняов. КМ – Матюхин. Куба. Сьенфуэгос.

«Стоим на рейде. Работ пока в ближайшее время не предвидится. Москва молчит, и команды следовать домой не даёт. Учёба, профилактические работы, программы государственных испытаний комплекса, корректировка эксплуатационной документации, согласование её с техническим руководителем от разработчика превращаются в пытку. Спасаемся поездками на остров Аврора — база отдыха для наших подводников. Благо они в нынешние времена на Кубе не бывают. Ходил старшим группы рыбаков на шлюпке. В команде 6 человек. Плавали у берега. Здесь мы впервые увидели сети, установленные лабиринтом. Все, что плавает под водой, забирается туда, а выхода не находит. Там были крабы, лангусты, рыбы, небольшие осьминоги и даже скаты.

Увидев эту живность, конечно, мы захотели иметь их. Слава Богу, быстро образумились. Это был повод для больших неприятностей с местными жителями и властями. Прихватили пару лангустов и краба. Насобирали много ракушек. Наткнулись на пещеру, из которой высунулась голова мурены, копия змеиной. Любопытство сразу сменилось страхом. Быстро всплыли – и в шлюпку. Отдышались и стали перебирать ракушки. Было много крупных моллюсков с широким розоватым раскрывом, напоминающим развёрнутый веер. Самая крупная лежала на вершине кучи и привлекала наше внимание. Она походила на трубу старинного граммофона. Все ловцы расположилась вдоль бортов в позах загорающих, и нежились в струях лёгкого ветерка, ожидая мелодии: «И всё-таки море, останется морем…» Конечно, эта сцена дополнялась струйками сигаретного дыма и шаловливым пошлёпыванием зыби под носом шлюпки.

Вдруг, в розовом раструбе граммофона, вместо ожидаемой музыки, появилась крупная змеиная голова, тёмного цвета с ледяным блеском глаз и раскрытым зубатым ртом. На какое-то мгновение все оцепенели, а потом одновременно сиганули за борт. Вода охладила головы и притушила испуг. Выхода не было. Пришлось, так же, одновременно вернутся в шлюпку. Мурена, а это была она, спокойно наблюдала за нами, закрыв рот. Холодный взгляд сменился на презрительный. Видно было, что мы для неё не добыча.

Костя не вынес такого пренебрежения, схватил караколу и выбросил за борт. Что мы ему сказали о его поступке, писать не могу. Успокоившись, начали ловить рыбу удочками. К вечеру сварили уху. Ели с аппетитом. Его повысили остатками от профилактики контактов. Разрядка получилась отменная. Поздняков решил практиковать такой отдых.

На судне нас встретила толпа любопытных. Пока выгружались, несколько ракушек пропало. Паша Шкут, посмотрев на наши трофеи, сказал:

— Опять навезли вони на всё судно.

Он, конечно, прав. Запах подыхающих моллюсков убийственный.

Вечером слушал голос из-за бугра. Готовят «Аполлон-7» к испытательному полёту. Рассказывают много и подробно. Если бы наши так рассказывали! До сих пор не знаем, подтвердилась возможность пилотируемого облёта Луны на КК типа «Зонд-5» или нет. Судя по передачам «Голоса», они очень боятся не успеть быть первыми. В их средствах информации много пишут и говорят, что «Аполлон-7» опять летит вслед за «Зондом-5», и русские готовят в этом году ещё один полет и, может быть, даже с космонавтом.

Наверное, потому мы в ожидании здесь и маемся… Дали бы заход в Виллемстад на острове Кюрасао. Нашёл в политическом справочнике – это колония Нидерландов (Голландия). На острове беспошлинная торговля, значит товары дешевле. Это хорошо».

О. Павленко

 

01.10.1970 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – О.Х. Валиев. КМ – Борисов. Чёрное море. Ялта.

«Завтра уходим в рейс. В Ялту попали из-за холеры в Одессе. Туалеты на судне все опечатаны. Пользуемся услугами береговых. Дорога к ним лежит мимо винных магазинчиков. Как говорят моряки, – пользуемся ими по нужде. Пребывание на судне членов экипажа и экспедиции во хмелю недопустимо по уставам ММФ и ВС. Из-за этого возникают неприятности.

Экспедиция укомплектована людьми, которые после рейса будут служить на НИС «Космонавт Юрий Гагарин» «КЮГ». Он строится в Ленинграде на Балтийском заводе. Они идут в этот рейс со своим начальником Валиевым получить морскую практику, и подготовится к приёмке «КЮГа» во время Государственных испытаний. Из комаровских командиров остались я и Н.Н. Курасов, назначенный на должность заместителя НЭ по связи. Новым был и капитан Борис Николаевич Борисов, пришедший с танкерного флота. Для него этот рейс тоже стажировка. Ему предстояло принимать НИС «Академик Сергей Королев». Рейс обещает быть многокрасочным.

Пока идём под очередной «Зонд». Номер его, наверное, будет 8-й. Запуск предполагается 20.10.1970 г. Олег Ходжаевич командовать начал сразу на трапе. Сделал выговоры вахтенному по экспедиции за неопрятный вид и вахтенному штурману за то, что он не встретил его и не представился.

На причале много народа. Есть желающие посмотреть судно, но Валиев запретил. Он встретился с капитаном, потом пригласил всех командиров в салон и познакомился с каждым. После ужина Олег Ходжаевич пригласил на чай меня, замполита Николая Филоретовича Пузыню, Николая Николаевича Курасова и зама. по общим вопросам Юрия Афанасьевича Панюшенко (представителя КГБ). Беседа носила ознакомительный характер.

Чувствуется, что у него большой опыт в работе измерительных пунктов, хорошие знания техники и методик управления космическими комплексами. Он вспомнил, что встречался со мной в Москве в 1965 г. в гостинице ЦДКА. Нас познакомил начальник курса 3-го факультета Академии им. А.Ф. Можайского полковник Медов. Он сопровождал выпускников Академии на встречу с Правительством. Валиев учился в Академии на его курсе и выпускался в 1960  г. Воспоминания были тёплыми и очень приятными. Настораживает в новом начальнике его небрежение к чужому мнению и неприятие дополнений к его предложениям. Может быть, это мне показалось. Он же узбек, а они при наличии образования и власти часто проявляют ханские привычки. Пузыня, его замполит, показался мне приличным комиссаром. Поживём – увидим. В море ничего не спрячешь и не скроешь».

О. Павленко.

 

01.10.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. φ=11°N, λ=24°W.

«С рассвета ждём подхода «Ристны». Радиограмма её уточнила время встречи: 11.00 (ДМВ). Приятно наблюдать, как твоё желание сбывается. Чем-то оно напоминает ожидание первых мореплавателей увидеть Землю. Первому, увидевшему берег, полагалось вознаграждение. Самые настырные забирались на верхнюю площадку мачты.

Очень ждём писем. Уже 112 суток без почты. Радиограммы очень короткие, и от этого приходится думать и переживать.

Как ни караулили, а появилась «Ристна» неожиданно. Быстро спустили катер, без комментариев капитана и красочных реплик боцмана. Начальник экспедиции «Ристны» А.А.Масленников по радио сообщил, что на «Невеле» тоже есть наша почта. Он вышел раньше – 10.07.1975 г. и работает в районе Гвинейского залива. С ним встреча не получалась. «Ристна» шла под «Молнию», как раз мимо нас. Они торопились в точку работы к 05.10 и мы быстро распрощались. Катер привёз небольшой пакет с письмами и продукты, купленными для нас в Лас-Пальмасе. Все свободные от вахт следили за катером, а потом за его подъёмом. Каждый ждал весточки. Это самое важное событие.

Увы! Писем было мало. Мне досталось только одно. Видимо, остальные на «Невеле» остались. Теперь встреча с «Невелем» стала очень желанной».

Б. Сыровой.

 

01.10.1984 г КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков Атлантический океан. Северное море.

«Октябрь – середина осени. Эта самая трогательная пора. Все располагает к осмысливанию прошедших событий – и сбывшегося, и несбывшегося. Берег остался в памяти золотым с мазками тёмной зелени хвои и жёлтых тюлевых занавесок берёз, с вставками алых клёнов. Красиво умирает природа.

 

Ах, осень! Ты всегда надежда.

Прошедших дней моих итог.

Пусть я не буду тем, кем прежде.

И многое отдал в залог.

 

Под дождь холодный – молодею,

Корону листьев я имею,

Все ароматы трав, цветов,

Уже покошенных лугов.

 

Нет, я ни капли не жалею,

Что с каждой осенью старею.

Жизнь нам одна на всё дана!

А осень, как бокал вина.

 

Вновь заставляет пережить

То, что не должен я забыть!

Она граница тех миров,

Где есть долги и нет долгов.

 

Вышли в Северное море. Идём вторые сутки. Позади самый узкий и опасный участок перехода — балтийские проливы. Северное море по энциклопедии называется окраинным морем Атлантического океана. Площадь его 565 103 км глубина 87 – 725 м. Много банок. Приливы от 0,6 до 7,6 м.

Погода нам благоприятствует. Солнце видно. Над нами голубая дыра, окаймлённая серо-синими тучами по горизонту. Вдали одиночные суда. Иногда корабль натыкается на волну, – слышен удар и по корпусу проходит дрожь. Характер океан проявляется уже на его окраине.

Завтракали все вместе. Литвинов, как в всегда, говорил больше всех, Главный штурман ТОФ Попов великолепный рассказчик флотских баек. Проскуряков вспомнил своё пребывание в Аддис-Абебе в качестве советника по морским делам:

— Лучший враг — это враг внешний, — убеждённо говорит он. — Всех бы диссидентов выгнал без права возвращения. Не нравится у нас – уезжайте и не нойте.

Роберт Алексеевич, как бывший командир крейсера, был строг и не терпел даже мелких упущений по службе. Мы прозвали его эфиопом.

Поводом послужил разговор о Корчном, сбежавшем за границу, его жене и его стенаниях об утраченных правах человека, несправедливом отношении к его шахматному таланту. О том, что Корчной своей жене долго пробивали визу на выезд, а когда она выехала, то ему, Корчному, она уже была не нужна. Судились. Она получила 200 000 швейцарских крон и вернулась в Союз. Обсуждаем ход шахматного матча Карпов – Каспаров. Семь партий – и уже 3:0. Провал для Каспарова.

— Задиристый этот азербайджанец c первой фамилией Вайнштейн, — сказал Роберт Алексеевич, — тоже права будет качать. А если выиграет, Корчной будет казаться паинькой.

Дальше разговор не завязался, и мы перешли к местным шахматным событиям.

Мы тоже устроили матч. Позавчера проиграл Михаилу Алексеевичу Куражов 1:2. Расстроился. Поражения всегда пробуждают заснувшие амбиции. Очень плохо думаю. Не вижу поле. Надо взять себя в руки. Кажется, удалось! Вчера надрал Мишу 2 раза. Счёт 4½ на 3½ в его пользу. Осталось одно очко. Появилась уверенность. Это лучшее средство от хандры. Вчера же долго писали телеграмму Черноверхскому в МСП и Александрову на ЛАО по поводу валюты. Вопрос загнан в угол. Такой сложный переход с проведением Государственных испытаний. Оформляли визы на всю сдаточную команду и членов Государственной комиссии в надежде получать оплату командировочных денег в валюте. Но ГК ВМФ решил, что боевых задач у КИК нет, а значит, и оснований для оплаты валютой тоже нет. Это просто перегон.

Прошло 10 лет как я покинул СКИ ОМЭР АН СССР и не занимался этими вопросами. У военных, как мне объяснял Литвинов, платили валютой только за время выполнения боевой задачи или за период нахождения в иностранном порту. У нас ни того, ни другого нет, а значит, и нет надежды.

И всё-таки мы уже идём. Завтра главный штурман Балтийского флота перейдёт на гидрограф, сопровождающий нас, и пойдёт в Балтийск. С ним можно будет отправить письма. Буду решать, писать или нет».

О. Павленко.

 

01.10.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Район острова Сейбл, Ньюфаундлендская банка.

«День солнечный. Небо и вода – голубые, и разделяются чёрной полосой горизонта. Ветер 4 – 5 баллов на ходу. Идём на Канаду в порт Сент-Джон. Полагаем там быть 03.10 к полудню.

В 21. 00 сбавили ход. Будем работать по «Космосу-1686» и по «Салюту‑7» – «Союзу-Т14». Завтра утром «Космос» и «Салют» должны стыковаться в зоне видимости наземных пунктов СССР. Лузиков, главный инженер экспедиции, на постановке задачи сказал, – работа очень важная. «Космос-1686», в отличие от «Прогресса», не только доставляет груз, но имеет на борту научную аппаратуру. Экипаж станции будет работать на ней. На «Космос», и «Салюта» по нашей командной радиолинии ЦУП будет закладывать программы стыковки. Это ответственная операция, и к ней надо серьёзно готовиться.

«Гагарин» в августе 1983 г. работал с «Космосом-1443» отметил Лузиков. «Космосом» назван транспортный корабль снабжения (ТКС) и предназначался для снабжения орбитальной станции. Он разработан КБ-52 В.Н. Челомея в интересах Минобороны. ТКС имеет спускаемый аппарат (СА), рассчитанный на трёх космонавтов. СА «Космоса‑1443» благополучно совершил посадку в августе 1983 г. и доставил груз со станции «Салют-7». Тогда «Гагарин» отработал программу без замечаний.

Информацию о назначении спутника под названием «Космос», я слышал впервые. Видимо, успешный полёт «Союз» – «Аполлон» способствовал к открытому информированию о запусках и летающих космических объектах.

Это был финальный сеанс перед заходом, и все готовились к работе так, чтобы не испортить предстоящий отдых».

Б. Сыровой.

 

Вот, кажется, и все. Думать надо о завтрашнем дне.

 

 

 

В Индии лёгочная чума, а «КВК» идёт туда.
Годовщина расстрела Белого дома.
«АСК» помогает «Прогрессу-13» стыковаться с «Салютом-7» и выполнить международную программу полёта.
ПКИПы проблему решили, глухие витки исключили

 

02.10.1994 г. Атлантический океан. Курс 142°; φ= 17°15'S; λ=03°35'E; ветер 140°, 8 м/сек; Р=761мм рт.ст. Твоз=17°; Твод=22°; V=11,3 миль; S=272,8 миль; L=6225,9 миль.

 

Воскресенье. Пасмурно и похолодало. На ветру зябко. Появились альбатросы. Они – достопримечательность границы между Атлантическим и Индийским океанами. Эти представители буревестников занимают верхнюю ступеньку иерархии элегантных и грациозных океанских обитателей. Вся жизнь их проходит среди волн и брызг. Только для продолжения рода они посещают берег на необходимое для этого время. Размах крыльев достигает 2,5 м. Их полет – это балет. Та же искренность и нежность, волнующая красота движения и беспредельная глубина проникновения в просторы сцены – океана, обострённость чувства своего величия.

Пока ещё судно окружает глубокий сумрак, судовые часы идут по Москве. Вчера пересекли гринвичский меридиан, а это значит – долгота восточная, и светлое время скоро будет наступать, как в Москве. Кажется, пустяк, а чувство сопричастности с жизнью своего дома приносит маленькую благодать. Встаёшь в одночасье, обедаешь одновременно, и ночь одна на всех. В такие дни спишь хорошо, делом хочется заниматься и настроение доброе.

Вот почему альбатросов заметил и подумал о них по-доброму, хотя и сумрачно ещё. С таким настроением иду на мостик.

Сегодня 24-й день перехода и 23-й раз я иду на мостик на встречу с третьим помощником Славой и рулевым матросом Андреем. Вроде одни и те же люди, а на самом деле они каждое утро разные. И мне интересно с ними встречаться. Вот уже который день на штурманском столе лежит листок со всей навигационной информацией за прошедшие сутки. К моему приходу они готовы задать мне не менее двух вопросов, и один из них – про историю судна. Это повышает тонус работы над материалами для книги.

Только сейчас я понимаю, что дневник я должен вести весь переход, а книгу придётся дорабатывать по возвращении домой. Каждый день перехода в книге должен отображать текущую жизнь – 10%-15%, а остальное, – история космического морского флота. С собой материалов о флоте взял мало, а память, к сожалению, события воспроизводит неполностью. Даты, фамилии, названия космических объектов и другие детали, увы, забыты.

— Доброе утро! – приветствую я вахту третьего помощника. Прошу разрешения! Старший помощник, у которого Слава принял вахту, ещё на мостике. Он заполняет журнал и готовит план работ для палубной команды по подготовке к заходу в Кейптаун. Кивком он дал добро. Судно в перегоне, и профилактических работ по корпусу судна и помещениям для палубной команды нет. Почти, как пассажиры.

— Какие новости есть? — спрашиваю я после взаимных приветов.

— Прошли уже полпути почти, — не прекращая писать в журнале, сказал старпом. «Капитан Фомин» пытался выйти на связь. Очень плохо слышно.

— Жалко. Если будет связь, обязательно меня вызовите, – обратился я к вахтенному помощнику.

Разрешите войти! – раздался голос пожарного помощника, и в рубку вошли доктор, электромеханик и стармех. Осталось дождаться прихода капитана.

Анатолий Иванович! – обратился я к доктору. — Сегодня по радио сообщили, что в северо-западной части Индии уже вторую неделю наблюдается лёгочная чума. Многие страны возвращают суда, прекращают полёты самолётов. По российскому радио говорят даже об отзыве туристов.

— Доброе утро! – приветствовал капитан. Вся судовая мафия в сборе, – улыбаясь, произнёс он, направляясь вдоль иллюминаторов к штурвалу, демонстрируя отутюженный тропический костюм, белые носки и начищенные светлые полуботинки.

— Какие проблемы волнуют эти светлые умы?– обратился он.

— Да тут вот, чума лёгочная в Индии и, вроде, там, куда мы идём. Могут не пустить или посадить на карантина, – огорчённо произнёс доктор.

Мастер сразу прогнал улыбку с лица, прошёлся вдоль лобовой переборки и, остановившись у рулевой колонки, сказал:

— Пока от Пароходства никаких указаний нет. Будем идти дальше. Времени впереди много и перемен тоже будет много. Вы, Анатолий Иванович, подготовьте план мероприятий, который надо будет выполнить, чтобы нам обеспечить условия договора. Наши деньги мы должны заработать и получить. Капитан сделал паузу, осмотрел нас, как командир осматривает бойцов перед атакой, и сказал:

— В наше время рискует даже тот, кто приходит заранее! Будем терпеливыми.

Как обстановка? — обратился капитан к вахтенному помощнику.

Слава доложил все навигационные данные и закончил тем, что воду в бассейне заменили и сегодня боцман отмыл палубу на корме от следов праздника перехода экватора. Сделав паузу, он достал листок и показал план подхода к Кейптауну. Капитан удивлённо, но с довольным выражением лица смотрел на Славу.

— А что это ты так расстарался? — спросил он

— Так на моей вахте будет заход, я хочу сам все сделать. Вчера на занятиях вы сказали, что с мостика выгоните, если что. Слава раскраснелся, выражение лица стало решительным, и он сказал:

— Так я все предусмотрел?

— Всё, всё предусмотрел. Потом ещё поговорим. А пока неси вахту. – по-доброму сказал капитан.

Мне эта сцена понравилась. В ней была искренность желания набирающегося опыта специалиста и удовлетворённость опытного наставника. Пока я умилялся этим, народ стал расходиться, а капитан подошёл ко мне и сказал:

— Если в Кейптауне нет фирм, кому должно БМП, то эту ловушку мы обойдём. Дам команду, чтобы готовили заявку судна на перечень товаров, покупаемых командой. Спиртное не разрешаю. Пиво, наверное, можно.

Я с этим согласился, но от первой фразы мне как-то стало неприятно.

— А какие ещё новости принесло нам радио? – спросил капитан. Олег Максимович, в вашей каюте приёмник работает круглосуточно!

— Завтра годовщина расстрела Белого дома России. Моют нам кости все радиостанции, работающие на русском языке. Пылающий Белый дом называют позором России. Хотя, я тоже хлопал у телевизора, когда Ельцин взобрался на танк и пообещал запретить КПСС, а народ восторженно и громко орал и хлопал в поддержку. А вот когда увидел горящие чёрные окна и дым до неба, то было ощущение свадебного гостя, попавшего на похороны.

— А как теперь, в годовщину? – спросил Владимир Степанович.

— Результат революции теперь ясен: название КПСС заменили на КПРФ, а демократизацию на прихватизацию. А мы баламутим океанские воды в номинации, удирающих от этог. Вот так!

— А вот не помню, показывали «Лебединое озеро» по телевизору или нет? – спросил капитан.

— 3 октября показывали футбол из Волгограда. Играли «Спартак» и «Ротор». В 19.15 прервали передачу, и диктор сообщил: на студию напали, стреляют. Работало только ТВ Петербурга. Хасбу-Руды рвались к власти и вели себя, как сволочи. Они заподозрили Алексия II в разработке плана захвата Белого дома. Требовали сдачи Ельцина в плен. Балета я не видел.

Нахлынули воспоминания. Хотя я, честно говоря, мало, что понимал в тех событиях. Одно мне было ясно – они разрушили наши планы по модернизации «Комарова».

— Помню, как генерал-полковник Макашов, матерился и призывал всех идти на Останкино, – сказал я

— А Руцкой объявил себя президентом и призывал бомбить Кремль, – дополнил капитан. До сих пор непонятно, почему же мы таких избираем. Может, перевелись на Руси достойные люди, которых народ может избрать во власть.

— Тяжёлая тема для моряцкой травли, – сказал рулевой матрос, разливая кипяток по стаканам:

— Попейте лучше кофе, — продолжил он, — бардака-то все больше и больше, 200 долларов за то, чтобы записали в кандидаты попасть в рейс.

— Андрей прав, – отреагировал капитан, — хоть в море отдохнём от нашего строительства рыночной экономики.

Я был солидарен с капитаном. Здесь нас не доставала негативная информация от наших СМИ о нашей жизни. Мы устали от неё. Говорить об этом желающих не было. Разговор угас, и предложение капитана пойти освежиться в бассейн было принято.

После обеда судно аккуратно переживало адмиральский час. Даже те, кто оставались у бассейна, устраивались подремать. Я направился в каюту по левому борту, мимо каюты доктора. Иллюминаторы открыты, и видно было, как доктор и пожарный помощник сидели за шахматной доской.

— Заходи, Максимыч, — заметив меня, сказал доктор. Степаныч сегодня не в форме. Можешь помочь!

— Зевнул ему слона, – как будто наградил доктора, сказал пожарный помощник. Он уже думает, что выиграл. Ещё надо выиграть!

Идти в каюту не хотелось – духота, и сырые простыни комфорта не обещали. Я остался у иллюминатора, где была тень, и набегающий ветерок резво обдувал меня. Игроки склонились над доской и увлеклись войной интеллектов. Фразу доктора в адрес его противника:

— Вернёшься домой, Степаныч, купи книжку для начинающего шахматиста и почитай, а потом найди партнёра и усвой уроки на практике, – услышал я, отходя от иллюминатора в направлении своей каюты. Так доктор пытался сломать его упорство.

В этот день как-то не получилось у нас собраться и поговорить о наших космических судах. То, что я записал в дневник, изложено выше.

Читая эти записи уже в Пушкине, когда я начал работать над книгой, именно в эту дату решил дополнить её рассказами о важности наших судов при возникновении экстремальных событий на орбитах. Если на орбите все идёт по программе, то для дежурной смены НИПа выполненный сеанс с КК воспринимается так же, как пассажиры скорого поезда воспринимают станцию, которую поезд проходит без остановки. Было начало станции. Потом дома, платформы, шлагбаумы на переездах, конец станции.

Во время работы мы отмечаем: начало сеанса – включение бортового передатчика и поиск сигнала, включение режимов работ, начало и конец регистрации, выдача команд и окончание сеанса – выключение борта – основные этапы. Впереди КК ждут новые станции, новые сеансы. Волнения есть, а тревоги где-то в закоулках души

Если возникал, по каким-то причинам, сбой, в программе какого либо пункта, то, в зоне видимости с территории СССР, ошибку мог исправить один из 17-ти пунктов, находящихся на территории СССР. Все НИПы расположены от 20° до 180° восточной долготы и от 44° до 64° северной широты. На НИСы, которые равноценны наземным командно-измерительным пунктам, приходились остальные градусы земного шара. Их было 3: «КВК», «АСК» и «КЮГ».

В океанах одновременно могли находиться только 2 из них. Телеметрических НИСов, в 70-е и 80-е годы, в Атлантическом океане было до 12, а в Тихом океане 6 кораблей ВМФ. Эти суда и корабли не могли работать в режиме выдачи команд управления. Они обеспечивали контроль состояния КК по телеметрическим каналам. Исправить сбой, вне зоны видимости с территории СССР могли только «КВК», «АСК» и «КЮГ», имевшие командные радиолинии. На этих НИСах спокойная жизнь быстро переходит в остросюжетную напряжённую действительность, требующую только правильного исполнения.

Эту тему трудно привязать к датам настоящего перехода «Комарова» в Индию. Такие ситуации наиболее ярко и убедительно доказывают важность плавучих командно-измерительных средств в обеспечении безопасного выполнения космических программ в те первые годы освоения космического пространства. И вообще, признаюсь вам читатель, я много добавил рассказов к дневниковым записям с начала книги по 02.10.1994 г., и буду добавлять до её окончания. Иначе поставленной цели я не достигну. Прошу простить за этот творческий обман. У меня нет других путей. Вернее, я не нашёл другой формы.

День 23.05.1982 г. на «АСК» начинался в привычной для второго месяца плавания обстановке. Ритмы рейсовой жизни стабилизировались, новые члены экспедиции и экипажа нашли контактные точки со старожилами и уже полагали себя полноправными и даже оморяченными представителями этого уникального космического флота Ежедневные сеансы связи с «Салютом-7» и «СоюзомТ-5» стали постоянной составляющей, основным содержанием жизни и деятельности коллектива НИСа.

«Королев» прибыл в точку работы в район острова Сейбл 26 апреля. А это место рыбное, и все новички старательно осваивали технику лова скумбрии самодуром в свободное от работы время и в перерывах между сеансами связи с космическими объектами. Все дни до запуска были наполнены подготовкой к предстоящей работе, тренировками проведения сеансов связи. По информации руководителя оперативной группы полет экспедиции основной (ЭО-1) продлится 211суток. В программе предусмотрены экспедиции посещения (ЭП) и стыковки с транспортными грузовыми кораблями «Прогресc»

После выхода на орбиту «Салют-7» 19.04.1982 г. запуска «СоюзТ-5» 13.05.1982 г. и их стыковки 14.05.1982 г., работали с «Эльбрусами» по полной программе. «Союз» доставил на станцию основную экспедицию (ОЭ-1) – командир А.Н. Берёзовой и бортинженер Лебедев В.В.

«В этот день мы ожидали запуска «Прогресcа-13» – рассказывает заместитель руководителя оперативной группы на НИС «АСК» Николай Букреев. Предыдущие сеансы связи проходили без сучка и задоринки. «Прогресс» будет стыковаться с «Салютом-7» 25 мая. В этот день они появятся в нашей зоне видимости с временным интервалом. По «Салюту-7» – «СоюзуТ-5» отработаем комплексом «Мезон», а по «Прогрессу» телеметрической станцией МА-9МКЦ. Стыковка почти всех наших космических кораблей, как правило, происходила на первых суточных витках в зоне видимости над территорией СССР. Если при первых стыковках причаливание кораблей выполнялось на следующих за первым витках, то теперь отработали технологию стыковки на следующие сутки и даже на вторые после запуска второго корабля. Он, как правило, активный. Так повышается надёжность выполнения этой процедуры, а космонавтам даёт время адаптироваться к невесомости и подготовиться к процессу ручного управления стыковкой».

— А если стыковка автоматическая? – спросил я Николая.

— Стыковка может выполняться в любой точке орбиты, но для этого нужно иметь достаточные запасы топлива для работы, сближающей и корректирующей двигательной установки (СКДУ). На борту КА запасы топлива ограниченные. И ещё, ты помнишь полет Берегового на «Союзе-3» в 1968 г. и неудачную попытку его состыковаться с «Союзом -2»?

— Да, помню! Тогда «КВК» работал в районе острова Сейбл. Это наша первая работа по управлению пилотируемым кораблём на «глухих» витках, – ответил я, испытывая чувство причастности к историческому событию. И могу c удовольствием написать, чтоб, возвращаясь к прошлому, чаще стал испытывать уважение и гордость за дела космического флота.

— Так вот, одна из причин несостоявшейся стыковки была недостаточная адаптация Берегового к условиям полёта после вывода «Союза» на орбиту, – сказал Николай, и добавил:

— Береговой не успел адаптироваться к невесомости за 1 виток. Он неправильно выполнил ориентацию «Союза-3» и не смог состыковаться с «Союзом-2» . Топливо для СКДУ было израсходовано. Его осталось только на посадку.

— Но ведь «Прогресс» с «Салютом» будут стыковаться автоматически и программу можно заложить такую, чтобы причаливание выполнить сразу после вывода ТКГ на орбиту, – решил я спросить Николая, вспомнив о первой автоматической стыковке беспилотных «Союзов» 1968 г.

— Можно, но для этого потребуется значительное количество топлива, а оно предназначалось для коррекции орбиты «Салюта» с помощью двигателей «Прогресса». Таким образом, экономятся запасы топлива для двигателей системы ориентации на ОС.

Мы встретились с Николаем во время моего посещения ЦУПа в 1998 г. по приглашению В. Д. Благова. После рейса на КВК в 1969 г. мы поддерживали наши дружеские контакты, и Виктор Дмитриевич помогал мне собирать материалы для этой книги и превращать их в понятный для читателя текст.

«Так вот, мы ждали «Прогресс» к 11.00 местного времени. Время cтарта «Прогресса» в 09.57.00 ДМВ (01.57.00 судовое) сообщил ЦУП,– продолжил рассказ Николай, — комплекс «Мезон» готовился к работе с «Эльбрусами», расчёт телеметрической станции готовил антенны для «Прогресса». Утро было ласковое, завтрак хороший, и рыба клевала с такой активностью, что на палубах уже серебрились солидные кучки первых уловов.

По «Салюту» отработали нормально. «Эльбрусы» отдыхали. Принятую телеметрию комплекс в темпе приёма передал в ЦУП. В общем, устойчивые ритмы жизни, синхронизируемые зонами видимости орбитального комплекса «Салют-7» – «СоюзТ-5» и спутника ретранслятора «Молния-1» доминировали на «АСК».

— А сколько человек было в составе оперативной группы (ОГ)? – поинтересовался я, – в 60-е годы ОГ по «Зондам» были человек по 10 – 12. Они, как правило, прилетали в Гавану. Руководителем группы был представитель 6 управления в/ч32103. В состав ОГ входили представители ЦУП и ОКБ-1. По пилотируемым полётам ОГ была поменьше, человек 6 – 8. Руководителем всегда был Анатолий Иванович Бондаренко, тоже от 6-го управления. Теперь он один из руководящих работников Российской Федерации космонавтики. Виктор Дмитриевич был в составе первой ОГ. Вот тогда мы и познакомились.

— Это было так давно, – заговорил Николай, - я начинал службу на НИПе-10, откуда ты ушёл в 1967 г. на «КВК». Потом я работал в 6-м управлении, в основном, по пилотируемым объектам. Теперь ОГ возглавляют представители промышленности. В основном от ЦУПа. На Королеве нас было 6 человек. Двое от 6–го управления 32103, я и Мещряков и от ЦУП, Ю.А.Скурский – руководитель группы, Л.М Сас, В.А. Михеев и Л.А.Шевченко.

— А когда прошла эта перемена?

— Это произошло в 1973 г., после неудачного запуска «Салюта-3» 11 мая. По вине ЦУПа станция ушла из зоны видимости наземных пунктов с включённым режимом ускоренной ориентации. За время до последующего входа в зону видимости НИПов, то есть за один виток, было израсходовано все бортовое топливо для двигателей ориентации. Посылать экипаж на станцию было нельзя. Объект остался на орбите под названием «Космос-557». Это был четвёртый неудачный пуск по программе долговременных орбитальных станций (ДОС). Да и ты помнишь, чем закончился полет «Союза -11» при возвращении, после успешного пребывания на первом «Салюте».

Николай сделал паузу. Как мне показалось, он принимал решение, продолжать этот разговор или нет. Это была очень запретная тема для открытого обсуждения до начала девяностых годов. Синдром секретности, поразивший все космическое направление Советского Союза, ещё цепко держался в нашем сознании. Впервые мы услышали фамилии космонавтов предстоящего полёта в 1975 г. по программе ЭПАС. О том, что у нас была лунная программа Н-1 – Л-3, мы узнали из СМИ в начале девяностых. 4 раза я ждал в Гаване пуска Н-1, не ведая о программе. Все они были неудачными. Даже «Голос Америки» рассказывал об этих пусках в предположительных формах изложения. А мы прислушивались к разговорам представителей оперативных групп и разработчиков аппаратуры, ходивших с нами в рейсы.

Мои размышления прервал Николай:

— Так вот, для твоей книги хочу рассказать тебе случай, который, на мой взгляд, да и всех управленцев, очень даже показал необходимость ваших плавучих пунктов в те фантастические годы наших амбициозных стремлений быть первыми в соперничестве с американцами. Вот и Виктор Дмитриевич может подтвердить важную роль вашего флота.

Мы сидели в кабинете Благова – небольшой узкой комнате с одним окном, столом, несколькими стульями и диваном с претензией на кожаное покрытие. Стены были увешаны фотографиями, вымпелами и значками, говорящими о многоразовых встречах с американцами, как в Хьюстоне, так и здесь в ЦУПе. Стол и полки для книг были полны техническими изданиями, литературными творениями космонавтов. На центральной части стола лежали распечатки «мудрых» высказываний поручика Ржевского и брошюрка «Так говорят в Одессе». От Ржевского запомнилось:

— Много ли нужно человеку для полного счастья?

— Мало. Но только чтобы у других было ещё меньше.

Из брошюрки:

— Сёма, почему ты не носишь обручальное кольцо?

— В такую жару?!

Ничего вызывающего и кричащего о хозяине кабинета и его фантастической специальности – управлять пилотируемыми полётами, в кабинете отсутствовало. Все здесь было наполнено символами первых громких успехов королевского времени, ЭПАСа, «Мира» и «Шаттла». Присмотревшись к предметам, календарям с космической тематикой, значкам экипажей американских и наших космических кораблей, улавливаешь связь хозяина со многими событиями эпохи начала покорения космического пространства. И свет в кабинете, как бы проникая через иллюминатор, высвечивал эмблемы прошлых свершений, оставляя в тени, календарь и рабочие графики каких-то, наверное, планируемых сеансов, предстоящих работ.

— Флот нам помог отработать второй старт при полётах к другим планетам и Луне, освоить стационарную орбиту для спутников связи и ретрансляторов. Он сделал озвученными «глухие» витки, обеспечив возможность управления пилотируемыми кораблями и связь с космонавтами практически на всех витках, но не больше 10 мин за один виток. Но главной тайной задачей флота созданного в конце 60-ых, в начале 70-ых годов было обеспечение лунной программы: облёт Луны и высадку одного космонавта на её поверхность с последующим возвращением.

Виктор Дмитриевич прервал свою речь, посмотрел на нас и с огорчением сказал:

— Про лунную программу нынче много пишут и называют её «лунной гонкой». Мы её проиграли, Только «Комаров» успел поучаствовать в работе по «Зондам», да первые «Селены». Наши черепахи, на «Зонд-5», первыми облетели Луну. Эти суда здорово нам помогли и подтвердили свою необходимость. Когда в 1974 г. «лунную программу» закрыли, было принято решение использовать космический флот для обеспечения полётов долговременных орбитальных станций (ДОС). Продолжить обеспечение телеметрического контроля бортовых систем КА и работу доразгонных двигателей на участках выведения на стационарные, высокоэллиптические и межпланетные орбиты. Обеспечивать контроль работы ТДУ при посадке ИСЗ, пилотируемых кораблей и автоматических межпланетных станций. Проводить поиск и спасение приводнившихся объектов. Участвовать в испытаниях МБР при стрельбе в акваторию Тихого океана.

Вот такая судьба космического флота, красиво вписавшегося в контур управления космическими объектами и структуры испытания МБР, ставшего привлекательным местом работы.

— Вывод на стационарную орбиту ретрансляторов цифровых потоков информации для вашего флота был, можно сказать, предвестником конца эпохи космического флота, – продолжил Благов, — Ретрансляторы были необходимы для обеспечения полёта «Бурана». По идее 2 ретранслятора должен обеспечить связь с «Бураном» на 85% времени каждого витка и позволить вести переговоры, измерять параметры движения, принимать телеметрию и обеспечивать работу командной радиолинии. Он выполнял работу НИСов, но не 10 мин за виток, а почти в любой точке витка.

— А как же контроль на посадочных витках и при втором старте? — спросил я.

— Ретранслятор может передавать любую информацию. Предусматривают на всех объектах ставить радиотехнические системы, способные взаимодействовать с ретранслятором.

— Понятно! А «Добровольский» и «Пацаев» не имеют перспектив?

— Думаю, не имеют. Использовать их по прямому назначению становится все более затруднительно. Все специальное оборудование устарело и подлежит замене. С финансами у нас, даже для актуальных тем, очень не просто. Превратить НИСы в музеи - нет спонсоров. Инвесторов для такой темы найти проблематично. Государство даже зарплаты вовремя выплатить не может, - подытожил Виктор Дмитриевич.

В комнату заглянула женщина и пригласила Благова на какое-то совещание. Мы остались с Николаем.

— Давай я тебе расскажу тот случай, а то время идёт, мне надо ещё на рабочее место сходить, сеанс связи скоро по «Миру», а я отсутствую, — сказал Николай.

Я приготовил блокнот и ручку.

— Итак, ждём «Салют», а за ним и «Прогресс-13». Номер у него вызывает настороженность. У меня в памяти есть ячейка, заполненная информацией о несостоявшемся пуске космонавта №13 Шаталова 13.01.1969 г в 13.00 на корабле «Союз-4». Я на НИПе-10 (Симферополь) служил. Старт перенесли на 14 января. Шаталов мужественно выдержал проделки «чёртовой дюжины». Зато пуск 14 января прошёл благополучно.

Николай сделал паузу, которой я решил воспользоваться:

— А я был на «КВК». Рабочая точка наша была в районе острова Сейбл. Мы обеспечивали полет «Союза-4» и «Союза-5». Они осуществили первую ручную стыковку пилотируемых космических кораблей и создали орбитальную станцию.

- А вот по поводу чёртовой дюжины, могу сказать, что у меня в памяти отложились эти цифры из Лунной гонки. Полет «Аполлона-13» стартовал 11.04 1970 г. в 13.13.00. UTS, а 13.04 произошла авария, которая исключила посадку на Луну и поставила под сомнение, возвращение корабля на Землю.

— «Аполлон-13» вернулся благодаря мужеству и выучке экипажа и виртуозной работе управленцев в Хьюстоне.

— Вот- вот, я с удовольствием принимаю твою оценку работы управленцев и отмечаю добротную организацию управления на ваших судах, – сказал Благов, закрывая дверь.

Он подошёл к нам, сел в своё кресло за столом и, положив на стол конверт, сказал:

— Здесь, для твоей книги послание от всех наших ребят принёс, кто был в оперативных группах. Я сейчас уйду на полчаса. Вы закончите разговор. Я подойду, и мы прочитаем. А сейчас мне нужно идти.

Благов ушёл. Николай продолжил:

— На судне второй час ночи, ждём точное время старта и начальные условия (НУ) для расчёта целеуказаний по «Прогрессу». По «Салюту у нас все исходные данные были. Готовность 2 ч объявлена на 07.00 судового времени. Группа управления была разбита на две смены. Первую смену возглавлял начальник экспедиции Феоктистов. В состав смены были включены я, Сас. и Шевченко, старпом, главмех, начальник ЦПУИС (центральный пост управления измерительными средствами) и замполит. Вторую смену возглавлял, главный инженер экспедиции Мамалыгин. В неё входили Стромский, Мещеряков, Михеев, капитан, стармех, начальник отдела измерений и перпом.

Первая смена заступила по двухчасовой готовности. Время старта сообщили. Не было начальных НУ и антенные системы не имели целеуказаний (ЦУ). Для «Салюта-7» – «СоюзТ-5» ЦУ были. Феоктистова беспокоило отсутствие НУ.

По громкой связи вышли на ЦУП (Евпатория). Оператор ЦУПа, после длительной паузы, сообщил, НУ и указаниями по работе готовятся. От связистов, никакой информации об ожидаемой телеграмме.

Николай прервал рассказ, попил и продолжил:

— Ну, ты знаешь, когда на судне что-то не так, возникают волны прогнозов, догадок и предположений. В ЦПУИСе собралось значительное количество народа. Делились мыслями. Баллистики говорили, что НУ дадут после измерений на 3-м витке, оперативники предполагали, что выбирают оптимальные орбиты перехода «Прогресса», радисты мудро изрекали, что во время войны во всех неудачах были виноваты связисты.

Вдруг, по громкой связи оператор ЦУПа попросил к микрофону меня. Так и сказал:

— Прошу пригласить на связь руководителя группы управления Букреева.

— Букреев на связи, – ответил я, испытывая чувство тревоги. Что-то у них случилось?

После небольшой паузы заговорил оператор ЦУПа. В его голосе, как мне показалось, были напряжение и тревога:

— С вами будет говорить Юрий Петрович.

В ЦПУИСе сразу наступила тишина. Только кто-то спросил:

— А кто это?

— Семенов Юрий Петрович – Главный конструктор долговременных орбитальных станций ЦКБЭМ, – прикрыв микрофон, сказал я.

— Николай Ильич! По предварительной оценке, коррекция орбиты прошла с отрицательным результатом из-за ошибки при закладке уставок. По траекторным измерениям на третьем витке – объект теряет высоту. Перезаложить уставки на следующем витке не представляется возможным. Вы меня поняли?

— Да, Юрий Петрович, понял.

Все смотрели на меня. На их лицах отражалась одно пожелание: Не дрейфь!

— «Королев» остался единственным пунктом, который должен исправить положение. Сейчас баллистики готовят программу для КРЛ (командная радиолиния). Вам передадут по этой связи всю информацию для закладки на борт. Подготовьтесь к этому, – сказал Семёнов и замолчал.

— В громкоговорителе слышно было, что Семенов с кем-то разговаривает, но понять, о чём шёл разговор, я не смог, – продолжил Николай Иванович, — уловил только слова: «начальные условия».

— «Королев»! – позвал Семенов и сказал:

— Хочу предупредить, что начальных условий на вашу зону видимости для «Прогресса» дать не сможем. Баллистики готовят вам рекомендации. Вы меня поняли?

— Да! Я вас понял. Будем искать решение, — ответил я.

ЦУП замолчал. Я почувствовал в этом молчании приближение тревожной неизвестности.

Первым начал искать решение Феоктистов. Он вызвал баллистиков, начальника антенного отдела в ЦПУИС, технического руководителя комплекса «Мезон» Кривошеева.

Они тут же через оператора ЦУПа, вызвали баллистика и управленца, запросили нужную информацию, обсудили проблемы. До начала первого сеанса оставалось времени не больше часа.

В динамике послышались шорохи. Кто-то пытался заговорить.

— Николай Иванович, – зазвучал голос Юрия Петровича, — скажите, начальник экспедиции, и капитан меня слышат?

— Да, они рядом.

— Здравствуйте. Случилась нештатная ситуация в нашей зоне видимости. Под угрозой вся предстоящая программа полёта «Салюта» и «Союзов». ГОГУ считает, что «Академик Сергей Королев» эту угрозу может ликвидировать. Прошу вас принять все меры для выполнения программы предстоящего сеанса связи с «Прогрессом-13».

— По всем сомнительным пунктам программы обращайтесь немедленно в ЦУП. Здесь работают все нужные специалисты. Желаю вам удачи! Я тоже буду в ЦУПе.

— Экспедиция и экипаж всегда помнят, что НИС носит имя «Академик Сергей Королёв» и сделают все, чтобы дело, начатое им, успешно развивалось, – сказал Феоктистов. Как мне показалось, он сам удивился своему пафосу. Послышался одобрительный гул, и прозвучали из динамика слова Семенова:

— Спасибо! Надеемся и верим, убеждены – королёвцы помогут «Прогрессу-13» выполнить свою миссию. Полет «Салюта» пойдёт по программе. Спасибо.

— Вот так товарищи королёвцы, отступать некуда! – улыбаясь, сказал Валентин Сергеевич.

— Положение было очень серьёзное. Представляешь, «Салют-7» только-только обживался Берёзовым и Лебедевым, позывной «Эльбрус». Планы на «Салют-7», можно теперь сказать, были большие. ДОСы считались стержнем нашей космической программы, рекламой успехов строительства социализма. «Лунную гонку» мы проиграли начисто. Зато громко трубили о новой формации Советского народа, который под руководством КПСС, скоро будет жить при коммунизме в отдельных квартирах. Тогда мы ещё верили в наш приоритет в космосе.

— Как успехи? – спросил Виктора Дмитриевича, — разобрались с «Прогрессом»?

Мы и не заметили, как прошло полчаса.

— Да вот, оцениваем важность «Прогресса-13» и почему сам Главный конструктор выходил на связь с «АСК», – ответил я.

— Во-первых, «Прогресс» – детище Юрия Петровича. Это по его инициативе были начаты разработки грузового транспортного корабля в то время, когда Мишин начал отступать от ДОСов. Челомей разрабатывал «Алмаз» с транспортным кораблём снабжения. МО поддерживало его. Для того, чтобы «Салют» летал нужен специальный грузовой корабль. «Союз» одновременно с доставкой экипажа эту задачу выполнять не мог.

— Во-вторых, «Салют-6» уже летал в беспилотном варианте и планировался к затоплению. Разрабатываемая под руководством Семенова ДОС под названием «Мир» пока была только в макетном исполнении и замены «Салюту» не было. Кроме того, мы объявили о полётах интернациональных экипажей на «Салюте-7», причём космонавтами могли быть представители различных стран, в том числе и социалистического лагеря. Вот так обстояли дела. Здесь уже не только внутренние наши распри, но и отношения с нашими, как нынче принято говорить, оппонентами.

Благов задумался на некоторое время, что-то вспомнил и, видимо довольный, обнаруженной в памяти информацией, улыбаясь, сказал:

— И, в-третьих, к интересующему вас моменту, в МОМе (Минобщемаш) было принято решение прекратить работы по «Алмазу», так как две станции создавать и содержать было не под силу, да и американцы отказались от своей военной орбитальной станции «Мол». Потеря «Салюта» в этом случае, была чревата непредсказуемыми последствиями. Да и Главный конструктор «Алмаза» Челомей был неуступчив и неистощим на новые идеи. Ну, вот и все.

— Виктор Дмитриевич, – обратился Букреев. Я хочу закончить про работу «АСК» по «Прогрессу-13». Мы много говорим, но до главного дойти никак не можем. 23 мая «АСК» сделал существенный вклад в жизнь долгосрочной программы полёта «Салюта-7» в самом её начале. «Прогресс-13» летел к «Салюту», чтобы заправить его топливом и пополнить запасы воды, доставить оборудование, которое было снято со станции при старте, так как был перегруз. В составе оборудования были приборы ЭП-1 французского исполнения для Жака Кретьена. «Прогресс-13» должен был поднимать орбиту станции своими двигателями и предать топливо на станцию. За сутки орбита «Салюта» снижается на 500 м.

— Если «Прогресс» не состыкуется, то космонавтам пришлось бы покинуть станцию из-за снижения орбиты и окончания гарантийного срока корабля «СоюзТ-5» на котором они могли вернуться на Землю. В общем, рушилась вся программа, – продолжил Букреев.

— Да, я помню этот случай, – заговорил Благов. Немножко понервничали мы в ЦУПе. Но моряки, ни разу за все время наших взаимодействий не срывали работ и мы, при всём напряжении, всё-таки не запаниковали. Мы верили, во всяком случае, я, в то, что королёвцы справятся с поставленной задачей. В составе оперативной группы дважды работал на НИСах. На «Комарове» в 1969 г. работали по трём «Союзам». На «Королеве» в 1971 г., когда случилась трагедия с «Салютом» – «Союзом-11».

— Работать они научились, – удовлетворено говорил Благов. Они же работу долго ждут, упорно готовятся к ней. Она для них, как летний дождь во время засухи.

— Полностью согласен с вами, Виктор Дмитриевич. Мне этот случай хочется рассказать Олегу Максимовичу. Редко измерительные пункты отмечались руководством в экстремальных ситуациях. Чаще лавры доставались тем, кто работал в присутствии начальства. А пункты разбросаны были по всему Союзу. C НИСами работали дежурные смены, когда в Союзе все отдыхали. Их и слушали только те, кто обеспечивал «глухие» витки.

— Николай! Времени у нас не так уж много, а я ещё хочу огласить оду, посвящённую прекрасному сказочному времени пребывания наших оперативных групп в уже неповторимых никогда рейсах на НИСах.

— С удовольствием послушаю, — сказал Николай Ильич, и немного смутившись добавил:

Я и сам во время пребывания на «Королеве» занимался сочинительством. Обстановка очень располагающая к этому была.

Помолчав немного, Николай сказал:

— Ладно, закончу о «Прогрессе», а потом я принесу посвящение нашей группы НИСу «Королев». Все. Продолжаю:

— Так вот, начальных условий мы так и не получили. ЦУП несколько раз подчёркивал важность сеанса закладки уставок. Программу сеанса связи ЦУП продиктовал прямо по громкой связи. Феоктистов передал начальнику первого отдела Чуднову программу КРЛ и расчёт пульта выдачи команд приступил к тренировкам.

Антеннщики и баллистики стали отрабатывать режим поиска объекта. Вся сложность была в том, что объект входил в нашу зону видимости с выключенными режимами телеметрии и командной радиолинии.

— Мы не успели подготовить начальные условия для расчёта ЦУ – сказал Виктор Дмитриевич. Пока разбирались с откорректированной орбитой, времени на изменение программ штатных сеансов не осталось, и объект ушёл из зон видимости НИПов с выключенным бортом. Мы были обеспокоены тем, что идёт падение высоты орбиты. Телеметрия подтвердила это показаниями повышения температуры наружной обшивки корпуса. Но этих измерений не хватало для прогноза орбиты. Нужны были ещё измерения.

Траекторные измерения «Королева» в обработку КВЦ не шли, так как координаты его судовыми и специальными средствами навигации определялись с большими погрешностями.

— Теперь ясно, почему ЦУП просил зафиксировать и выдать им параметры наведения антенн по «Прогрессу» сразу после сеанса связи, – заметил Николай Ильич. Экспедиции пришлось попотеть, чтобы выполнить эту задачу. Действовали быстро и уверенно:

Феоктистов вызвал начальника вычислительного отдела Олега Григорьевича Егорова, по образованию баллистика, рассказал ему задачу, дал время продумать пути решения поставленной задачи. Олег Григорьевич попросил разрешения переговорить с ЦУПом. Уточнив все проведённые манёвры объекта на прошедших витках, он определил значения начальных условий для расчёта целеуказаний и рассчитал несколько возможных вариантов наведения антенн комплекса «Мезон». Он предложил наиболее приемлемый вариант – программное наведение антенн с автоматической коррекцией их от пеленгационной антенны. Определили порядок работы антенн комплекса и телеметрической станции. За основу взяли целеуказания по «Салюту-7». Объекты идут в одной плоскости. «Прогресс» немного позже.

Наступило время вхождения «Салюта» и «Прогресса» в зону видимости «АСКа». «Мезон» выдал команду на включение телеметрического борта грузового корабля. Антенны телеметрической станции МА-9 имеют широкие диаграммы направленности и сразу приняли сигнал. Как только начальник станции МА-9 доложил о наличии сигнала, оператор пульта 615 тут же выдал команду Б-25 – .включение бортового передатчика для комплекса «Мезон». Пошли секунды, а сигнала на Мезоне нет. Все смотрели на индикатор приёма сигнала. Ждали превращения желтовато-зелёного пятна на нём в кольцо, говорящее о наличии сигнала. Каждая следующая секунда тянулась изнурительно долго. У Егорова серебрились капельки на лбу и ресницы ни разу не моргнули. На 14 секунде пятно на трубке дёрнулось и превратилось в долгожданное колечко. По громкой связи приёмники доложили: Сигнал устойчивый!

Пеленгационная антенна захватила сигнал и корректировала рассчитанную программу наведения. Реальные углы наведения и время регистрировались в форме, пригодной для передачи по каналам связи. Оператор пульта 615 исполнил программу выдачи команд, — рассказывал Николай Ильич:

— Вот так «АСК»: заложил программу коррекции орбиты на подъем, принял телеметрию и измерил угловые параметры движения объекта!

Я с большим интересом слушал Николая и представлял себе все эти напряжённые события. У всех членов экспедиции и экипажа отношение к работам выражалось одним желанием – не допускать никаких случайностей, не упускать правил подготовки техники. Чётко выдержать заданный курс, фиксировать координаты судна и привязывать их ко времени работы антенн, обеспечить энергопитание и требуемые климатические условия. В океане мы одиноки. Нас никто не может зарезервировать, как это делается на Земле. Мне даже виделась центральная лаборатория комплекса «Мезон» и, как Володя Чуднов, начальник первого отдела, затаив дыхание, смотрит на индикаторы приёма бортового сигнала, как он периодически бросает взгляд на репитер курса судна и напряжённо ждёт доклад от телеметристов: — Есть сигнал, АРУ – 6 делений!

Мои размышления прервал Николай Ильич:

— Последующие витки мы отработали таким же образом но без выдачи программно-командной информации. Параметры наведения антенн координаты места и телеметрию передавали в КВЦ ещё с двух витков. Команду на запуск, заложенной нами программы на «Прогресс-13», ЦУП так и не выдал. После 10 витка нас поблагодарили за работу и сказали, что пока все идёт нормально. «Эльбрусы» в нашей зоне видимости отдыхали и на связь не выходили. 24 апреля мы отработали по «Салюту-7» – «СоюзуТ-5» на четырёх витках. На последнем суточном витке приняли телеметрию от «Прогресса». Антенны МА-9 использовали ЦУ, рассчитанные по начальным условиям, выданным ЦУПом. Следовательно, с «Прогрессом» все в порядке. Работа прошла удачно, а вот рыба нас напрягла. Сначала пошла треска. Она разочаровала нас. Вся была поражена какими-то червями. Потом пошёл хек. Москвичи считали его кошачьим деликатесом, и рыбалка такая, что дразнить попугая, весёлая и обильная, но бесполезная. Зато, когда пошла скумбрия, кто-то сказал:

— Вот теперь с «Прогрессом» стало все в порядке.

По оценке камбуза, в лице шеф-повара:

— Подвалило нам на шару пользовать пивко в Гамбринусе с солёненькой скумбрией.

— 25 апреля на завтраке услышали, «Прогресс-13» благополучно стыковался с «Салютом-7». В кают-компании радость присутствующие выразили аплодисментами. ЦУП прислал телеграмму с благодарностью за хорошую работу. C удовольствием отработали по орбитальной станции «Прогресс-13» – «Салют-7» – «СоюзТ-5», подвёл итог Николай.

Виктор Дмитриевич достал из папки листок и сказал:

Я готов огласить творение Дмитрия Кудряшова, созданное в присутствии Расима Бикалова и Виктора Благова во время пребывания в составе ОГ на НИС «КВК»

— Виктор Дмитриевич, позволь ещё пару слов добавить, чтобы закончить. Только-только к самому главному подошёл, – обратился Николай.

—Хорошо! – отодвинув лист, сказал Благов.

— Я хочу передать рассказ Юрия Ивановича Захарова, начальника шестого управления НКИК, который был в Евпатории на НИП-16 в составе ГОГУ.

«В день старта «Прогресса-13» над Крымом бушевала гроза. Когда шёл сеанс закладки уставок для подъёма орбиты «Прогресса» гроза засыпала нас молниями, но НИП-16 выполнил программу. Спокойно ждём следующего витка. Контроль орбиты на следующем витке показал, что вместо подъёма орбиты идёт падение высоты. Последствия этого могли быть самые печальные. Срочно надо поднимать орбиту. Оставалось 2 витка, а нужно было провести траекторные измерения, рассчитать уставки и заложить их на борт. По установленным правилам следовало перенести закладку уставок на следующие сутки. Но ждать опасно. Нырнёт объект в плотные слои атмосферы и сгорит. Измерения на последних двух витках подтвердили наши опасения.

Оперативный дежурный доложил, что очередной сеанс связи с «Прогрессом-13» будет через 82 мин на НИСе «Академик Сергей Королев».

Вот тогда Ю.П. Семенов и предложил заложить уставки на борт «Прогресса» через НИС «Королёв» и быстро поднять орбиту. «АСК» мог и проконтролировать результат коррекции. Таким образом, ЦУП будет знать состояние объекта до прихода в зону радиовидимости наземных пунктов. Семенов дал команду готовить для него программу закладки уставок, и по громкой связи сам говорил с «АСК».

«Королёв» блестяще выполнил поставленную ему задачу и дал нам очень важную информацию: углы положения «Прогресса». Эта информация позволила нашим баллистикам оценить параметры орбиты и убедить Семенова не проводить быстрого подъёма объекта через «АСК», воздержаться до входа «Прогресса» в нашу зону видимости. По их оценке, «Прогресс» имеет запас времени существования для работы в зоне видимости Евпатории. Наземные пункты успеют подготовить и заложить уставки на борт «Прогресса». Перевод можно будет осуществить почти по штатной программе. Это позволит сохранить топливо для последующей коррекции орбиты всего комплекса. Быстрый подъем требует значительного расхода топлива, в отличие от штатного, и для коррекции станции придётся расходовать запасы топлива «Салюта».

Вот тогда и было принято решение не выдавать с «АСК» команду на запуск уже заложенной на борт программы. И все получилось очень хорошо. Вся программа полёта «Салюта-7», была выполнена, благодаря этому. Правда, с другими приключениями. Человечество приобрело новых героев, а вот действия экспедиции, экипажа и оперативной группы НИСа «Академик Сергей Королёв» оценили только устной благодарностью по громкой связи.

Мне пришлось присутствовать на совещании в МОМе спустя несколько дней после стыковки. Я доложил министру общего машиностроения С.А. Афанасьеву о случившемся с «Прогрессом-13» и действиях ГОГУ и НИС «АСК» по восстановлению нормальных условий полёта объекта и обеспечения своевременной стыковки с «Салютом-7». Почему молния вызвала сбой в радиолинии КРЛ, на совещании, не обсуждалось. Виновными посчитали главного инженера и начальника комплекса «Сатурн-МС» НИП-16 и предложили командованию в/ч 32103 их наказать.

Предложение поощрить членов экспедиции и членов ОГ на «АСК» командование решило отложить до возвращения судна из рейса. Я попытался убедить командование, что благодаря мастерству членов экспедиции и экипажа НИСа «Академик Сергей Королев» орбитальная станции «Салют-7» успешно продолжает полет. Сохранить «Прогресс-13» в полном здравии в той обстановке мог только «АСК». Они, как и космонавты проявили мужество…

Один из больших командиров в/ч 32103, блистая лауреатской медалью и разноцветьем многоэтажной колодки наград, сказал:

— Они просто делали свою работу там, куда мы их послали.

— При Брежневе получение наград проводилось ритуально, кто награды распределяет, тот их и получает, – бросил реплику Николай Ильич и, сделав глубокий вдох, сказал:

— Вот и все об этом, как мне кажется, очень достойном историческом факте. Мне очень хотелось рассказать всем, кто будет интересоваться историей Службы космических исследований, Отдела морских экспедиционных работ Академии наук СССР или, как сейчас говорят, морского космического флота.

На лице сияло удовлетворение от выполненного долга. Глаза его излучали доброту, улыбка вещала – он счастлив и желает этого всем!

— Я присоединяюсь к тому, что наши морские измерительные пункты были надёжной океанской опорой космических мостов начала космической эры во второй половине ХХ века. Да так оно и должно было быть.

Благов сделал паузу и продолжил:

Первобытные люди превратились в человеческое общество, когда создали морской флот и, плавая по океанам, начали открывать континенты Земли. Свои пути они прокладывали, ориентируясь по звёздам. Освоив континенты, человек устремился познать и ориентиры. И в этом человеку снова помогает морской флот, – встав с кресла, он сказал: я хорошо помню, как баллистики убеждали отказаться от включения программы быстрого подъёма через «Королёв».

— Виктор Дмитриевич, а что там молния наделала? Даже на совещании у министра о ней говорили, – спросил Николай Ильич.

— Сильная гроза была во время выдачи программной информации на борт «Прогресса-13». Удар молнии пришёлся на подстанцию, питающую НИП-16. Произошёл, как говорили эксперты, скачок напряжения и в самой нужной уставке потерялось два разряда, что исказило информацию. Исправить это не смогли, потому что объект ушёл из зоны видимости, а дать распоряжение перезаложить программу на резервный пункт своевременно не удалось. На следующем витке провели траекторные измерения. После обработки поняли – объект пошёл вниз. Телеметрия подтвердила наличие сбой.

— А что, выдавали информацию без квитирования (получение квитанций о правильности принятой бортом информации)? — спросил я.

— Точно сейчас не помню, но, кажется, из-за недостатка времени 615-й пульт работал без квитирования, ответил Благов и сделал паузу. Что-то его не устраивало в этом ответе.

— Такую информацию выдавали всегда с квитированием, но может быть, по каналу квитирования тоже был сбой, – не помню, – огорчённо сказал Благов и добавил: Семенову трудно было отказаться от решения быстрого подъёма орбиты «Прогресса», так как, сделав это до прихода в зону видимости Евпатории, можно было заняться стыковкой. А после первой информации с «Королёва» уверенности не было, и быстрый подъем орбиты оставался единственным шансом.

Виктор Дмитриевич задумался, глядя на цветную фотографию НИСа «Космонавт Юрий Гагарин», недавний подарок от ветеранов МКФ (морской космический флот) и сказал:

— Самые приятные воспоминания о тех временах связаны с пребыванием на этих судах, когда мы открывали для себя космические мотивы под океанский аккомпанемент с криками чаек, шелестом волн и танцами, парящими над нами альбатросов. Разве можно забыть восторженные, наполненные любопытством взгляды встречающих на причалах. Наши суда, украшенные бутонами антенн, гирляндами иллюминаторов и ожерельями из лееров и спасательных катеров, были наследниками легенды об алых парусах…

Мы смотрели на фотографию и понимали, что Виктор Дмитриевич говорит от чистого сердца. И мне подумалось: Виктор продолжит спич в честь наших судов. Но он остался верен себе. Сколько я знал его, он никогда не терял нить Ариадны. Ничто не могло сбить его с курса. И в этот раз, выдержав небольшую паузу, он сказал, улыбаясь:

— Извиняюсь за лирическое отступление. В самое счастливое время космонавтики её верным другом был морской космический флот. Низкий поклон ему. Но я хочу вернуться к тому случаю:

— Семенову надо было принимать решение. Совсем недавно он был назначен первым заместителем Генерального конструктора В.П. Глушко и Главным конструктором орбитальных станций и кораблей. Он понимал, что это проверка боем. Теперь и судьба орбитального многоразового космического корабля «Буран» во многом может определиться этим «Прогрессом», да ещё с таким номером – 13.

— Телеметрическая и траекторная информация от НИСа «Королев» на последующих витках подтвердила правильность предложений баллистиков. Юрий Петрович согласился провести новую закладку уставок 24 мая и осуществить стыковку «Прогресса-13» и «Салюта-7», как и было запланировано, 25 мая

— И вся операция прошла прекрасно. Могу вам сказать, что информация о приключениях «Прогресса-13» впервые появится с помощью вас, Николай Ильич, и вас, Олег Максимович. Честь вам и хвала и спасибо от всех нас, участвовавших в этой работе. А теперь позвольте зачитать наше вам послание.

 

Вот опять «Союз» готов к стыковке,

Опергруппа вновь в командировке.

На советском самолёте утром рано

Улетаем из Москвы: Рабат – Гавана.

 

Скажем мы, смахнув кубинскую испарину:

— Здравствуй, «Комарову» иль «Гагарину».

— До свиданья! – скажем мы Гаване.

И на Сейбл пойдём

Встречать «Союз» в тумане.

 

Если в ГОГУ нет ажиотажу,

Дань мы отдадим в Гаване пляжу.

Коли, вдруг, добудем пару песо,

Будем пить «рефреско» и «себрессо».

 

Ждут шторма нас, порты иностранные.

Дома ждут нас жёнушки желанные…

Мы захода ждём, чтоб лучше отовариться,

И с презентами к любименьким отправиться!

 

Покупаем мы товары и на «школу»,

Пьём охотно «амстельбир» и «кока-колу»,

Вспоминаем матерей с сыновней грустью

В Галифаксе, Виллемстаде, Вера-Крусе.

 

Вот опять на связь выходит «Дюза»^[3],

Значит, скоро старт «Салюта» иль «Союза».

Шесть витков, в любую ситуацию

Принимать нам надо информацию.

 

В перерывах – наш досуг рыбалка.

Самодурить есть у нас закалка.

Ну, а если снег или заряд с дождём,

В баскетбол играть в спортзал идём.

 

Вот и завершён полет: сигнал отбой.

Самый лучший курс: идём домой!

И во снах уже мы все целуемся.

За одесский порт чуть-чуть волнуемся!

 

А потом, – Москва. Презенты пустим в ход!

Детвора визжит, подруга слезы льёт.

Ночка жданная пусть опустится

Мы стыковки ждём. Как получится?

 

Виктор Дмитриевич торжественно вручил мне текст и сказал:

— Если найдёшь место в книге, обязательно вставь. Мы ваши приёмные дети.

— Ну, мне тоже желательно войти в ваше семейство, и я хочу огласить наше послание экспедиции и экипажу НИСов «Космонавт Юрий Гагарин» и «Академик Сергей Королев», на которых я побывал.

 

Мы ценим вас за беспокойство,

Как лучше выполнить сеанс,

И за присущее вам свойство

Не упустить победный шанс.

 

Гостеприимство ваше ценим,

Спортивный ваш потенциал,

Ваш лозунг: Делу не изменим

Ни в праздный миг, ни в страшный шквал!

 

Мы поклоняемся терпенью

По 9 месяцев ходить,

Сопротивляться невезенью

И жизнь, какую есть, любить!

 

Мы восхищаемся упорством

Кругами бегать по утрам

Бороться c пошлым пустозвонством,

Не допускать «трепло» к делам.

 

И ценим вашу силу духа!

За рейс не знали на слуху

От оператора иль «духа»^[4]

Отказа в чём-то: — Не могу.

 

Мы восхищаемся уменьем

Держать надёжно нужный румб,

На якорях или в движенье,

Когда бьют волны наобум.

 

И в нашем ЦУПе вас все знают.

А в управленье знатен вес!

«Королёвцы» же подняли

Для «Салюта-7» «Прогресс».

 

«Комаров» «Зонд-5» спасал,

Блок подрыва отключал.

Ну, а НИС «Боровичи»,

Отыскал его в ночи.

 

В общем, много славных дел

ОМКИК сделать сумел!

Мы гордимся, что мы с вами

Были лучшими друзьями!

 

— Вот, Олег Максимович, торжественно передаю вам творение от оперативной группы и надеюсь, что увижу его на страницах вашей книги. Если будет необходимо, правьте, — сказал Николай Ильич и добавил:

Так закончилась наша встреча в ЦУПе. Конечно, распрощались мы после ухода из ЦУПА, тепло, даже можно сказать грелись долго.

Приятно читать эти послания. Виктор Дмитриевич с грустью рассказывает о теперешних командировках за границу:

— Много тоже нового и интересного. Хорошие условия проживания, новые знакомства, удивительная природа, потрясающая техника и средства управления космическими объектами. Но с командировками на НИСы это не сравнишь. Для нас они были наградой!

— Теперь мы используем при необходимости контроля на «глухих» витках американский ретранслятор TDRS или наземные пункты на территории Европы. Просить приходится, а для открывателя космической эры как-то неловко. Своего ретранслятора нет, и пока не предвидится.

Прекращаю это отступление и возвращаюсь к принятой схеме изложения. В этот день.

 

02.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Вчера исполнилось ровно 2 месяца, как была закрыта граница в порту Рига, и вышли в рейс. Многие отрастили бороды. Некоторые подстриглись наголо. К корабельной жизни приспособились, но моряками космического флота не стали. По живым объектам пока работать не пришлось. Пожалуй, это самое неприятное в нашей жизни. Что-то не ладится у нас ни с пилотируемыми полётами, ни с автоматическими КА.

Маются наши ребята, мучаются промышленники и застоялись одесситы. Они говорят, что когда долго стоишь, то очень портятся формы тела, зато увеличиваются таможенные нормы. А для «школы» это благо. «Школа»! – необходимое образование для моряка загранплавания по доходам и расходам валюты. Мы пока в этом ничего не понимаем, но уже знаем, что «Школа» – товары, купленные в пределах таможенных норм и пользующиеся большим спросом в комиссионных магазинах и на рынках (барахолках) Союза. В настоящее время на корме и посиделках тема «школы» очень популярна. Пошли разговоры – пойдём на Мартинику. Думал ли я, что смогу выпить кофе на ней? А там, может быть, и в Стамбуле «злые табаки» покурю, как в песне поётся.

Сегодня день посвящаю стирке носков, чтению и писанию писем. Помполит Потехин и наш партийный секретарь Павленко просили меня, Костю Бычкова и Юру Плаксина помочь выпустить стенгазету, посвящённую 4-у октября, запуску первого ИСЗ. Помогать пойдём перед ужином. Надо убеждать себя и окружающих, что мы созданы для космических дел.

Отмечаю, что мужики стали очень неопрятными. Матюхин и Поздняков зря отказались брать для обслуги женщин».

О. Расторгуев.

 

02.10.1968 г. НИС «КВК» Атлантический океан. НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Порт Сьенфуэгос.

«Сегодня исполнилось ровно 3 месяца как вышли из Одессы. Пока настрой хороший. Работа по «Зонду–5» в сентябре наконец-то перевела нас из ожидающих в реальных исполнителей. Счёт «боевых» работ открыт. Пока ещё пишем отчёты и протоколы для акта Государственных испытаний комплексов. Экспедиция и промышленники очень довольны. Мы привезём реальные результаты испытаний. Это уже материалы для акта приёмки в эксплуатацию. Думаю, в следующий рейс прикомандированных пойдёт меньше. Жить в каютах, особенно шестиместных и четырёхместных, будет меньше народа.

Только на «Комарове» есть такие каюты. «Невское бюро» разрабатывало проекты только военных кораблей, и поэтому сочло возможным делать не каюты, а кубрики такой вместимости. Решение позволило разместить требуемое по ТЗ количество людей, иметь резерв и сократить сроки переоборудования. Это удовлетворяло заказчика и поставщика в то время. О комфортности бытовых условий моряков и экспедиции в те годы думали в последнюю очередь.

Жить в этих каютах было не просто. На третьем месяце, храпящий уже становится ночным кошмаром, разговаривающий во сне – демоном. Любые выстиранные вещи, повешенные сушиться, становятся источником зловония. Личные приёмники мешают отдыхать. Начинаются бытовые заморочки.

Без реальных работ по прямому назначению проблемы судовой жизни и взаимоотношений по службе становились трудно разрешимыми и требовали больших моральных и организационных усилий от командного состава. Любая работа по космическому объекту и заход в порт для отдыха, пополнения судовых запасов – снижали напряжение, стимулировали активность для успешного выполнения рейса.

По поводу счастья идут разговоры о предстоящем походе на Север, на ньюфаундлендскую банку. Оперативники во время работы по «Зонду-5» намекали на возможность возобновления пилотируемых полётов на «Союзах». Прошло полтора года как НИСу присвоили имя Владимира Комарова. Пока только беспилотный «Зонд-5». Были разговоры ещё об одном «Зонде» в этом году.

«Голос Америки» говорит, что «Зонд-5» предвестник полёта русского космонавта вокруг Луны. Русские и здесь пытаются нас обогнать, – говорят они.

Мой «Казахстан» (приёмник со станции МА-9») очень хорошо здесь берёт наши станции и «забугорные». Они свободно говорят, что 11 октября запустят «Аполлон-7». Называют поимённо экипаж и рассказывают программу полёта. У нас бы так! У них тоже первый полет после гибели их астронавтов от пожара в кабине «Аполлона» во время тренировки в январе 1967 г. Сегодня будет передача по «Голосу» про «Аполлон-7». Буду слушать и запишу. Может, они и про полет наших космонавтов что – нибудь скажут. Уж очень они боятся, что СССР их обгонит. Все пригодится»

О. Павленко

 

02.10.1970 года. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Валиев. КМ – Борисов. Чёрное море. Ялта.

«Сегодня уходим на Кубу. Власти заказаны на 14.00. Наконец все собрались. Экспедиция обновилась на 60%. Начальником экспедиции идёт Олег Ходжаевич Валиев. Выпускник Академии им. А.Ф.Можайского 1960 г. Год моего поступления. С ним меня познакомил начальник курса П.И. Медов. Он набирал наш курс после выпуска курса Валиева. Полагаю, что деловые отношения мы сумеем наладить. Валиев пришёл с должности заместителя по измерениям камчатского полигона испытания ракет Ключи. Опыт работы его нам очень пригодится.

Впервые на «Комарове» будет заместитель начальника экспедиции по политической части Пузыня. На всех остальных НИСах эти должности тоже введены. У экипажа есть первый помощник. Как они нас будут вдвоём вести по курсу Партии, пока не представляю. На один руль два рулевых, редкий случай. Будем посмотреть.

Валиев взял с собой часть членов экспедиции НИСа «Космонавт Юрий Гагарин», который строит Балтийский завод. В следующем году на нём должны поднять флаг.

Валиев хочет принимать НИС «КЮГ» с хорошо обученным в реальных условиях моря составом экспедиции. Подход командира профессиональный. Мы идём на Кубу. Там наша основная рабочая точка по программе УР-700К – Л1, или «Зонд». Нам предстоит работа по КА «Зонд-8». Думаю, что это последний зачётный беспилотный облёт Луны. Должны же наши космонавты облететь Луну. Пусть американцы и потоптали Луну, но мы же свою программу должны довести до конца. «Гагарина» в Ленинграде и «Королева» в Николаеве строят под программу посадки наших ребят на Луну.

В Ялту «Комаров» попал из-за холеры, посетившей Одессу. Доступ туда закрыт, и мы готовились к рейсу в Ялте, в самый бархатный сезон. Почти месяц наслаждались ялтинскими видами. Долгов некоторые члены экипажа наделали почти на трёх месячную таможенную норму. Запуск «Зонда-8» 20 октября. 3 дня уйдёт на заход в Лас -Пальмас. Для подготовки и обучения всего две недели. Будем жить! В должности зама по измерениям иду впервые. Надо не подкачать!

Ушли без слез и рыданий. Провожало много народа».

О. Павленко.

 

02.10.1975 г. НИС «Моржовец». Атлантический океан. НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. φ=11°N, λ=24W°. Погода солнечная, ветер слабый, небольшая зыбь.

«Сегодня последний день работы. Сначала 2-й и 3-й, а через 9 ч 9-й и 10-й суточные вики. Получается, с двухчасовой готовностью, работа занимает в сутки 10 ч. Время на рыбалку и спортивные занятия есть. Вообще, когда есть работа, очень чётко распределяешь и личное время.

Телеметрическим параметрам идентичные значениям предыдущих дней. Меняются только целеуказания. Запросов после сеанса связи мало. «Космос-772» беспилотный «Союз», видимо, доработан хорошо. Сегодня начальник экспедиции по окончании работы, зачитал телеграммы от ЦУПа и Безбородова с благодарностью за работу и раскрыл нам тайну «Космоса-772». Это новая модификация «Союза». На нём БЦВМ, судя по спокойной обстановке в ЦУПЕ, прошла испытания нормально. Пётр Фёдорович Дерёшев – наш летописец, дал мне текст радиограммы от Безбородова, и я записал в дневник:

РДО. НИС «Моржовец». В.Г. Бонаху «C 29.09 по 02.10 НИСы «Моржовец» и «Бежица» выполнили работу по ИСЗ «Космос-722» на участке орбитального полёта. Обе экспедиции с задачей справились успешно. 02.10 1975 г. Руководство Службы».

Пётр Фёдорович многое записывает, вот и я решил рискнуть. После ЭПАСа, думаю, можно.

Командир объявил выходной день, чтобы отоспались, так как 2 витка приходились на ночное время и, самое главное, сообщил задачу на ближайшее время:

Сейчас уходим в Гвинейский залив. Рабочая точка φ=05°N, λ=00°. В точке быть в первой половине дня 07.10.1975 г. Работать будем по «Космосу-775». Всю технологию получим завтра. Бонах поставил задачу отрабатывать порядок выдачи в темпе приёма параметров в ЦУП. Работа будет по второму старту вывода на стационарную орбиту, значит, отрабатывают связной спутник.

Владимир Григорьевич замолчал, осмотрел всех нас, как мне показалось, грустным взглядом и, вздохнув, наполняя свой бархатный бас спокойствием, без всяких настораживающих тональностей, сказал: После этого «Космоса» сразу же идём в Тихий океан с заходом в Монтевидео. В Тихом работаем по «Молнии-3». Точка работы φ=63°S, λ=132°W Пуск намечен на 14.11.1975 г. Капитан наш, Владимир Яковлевич, просил вам передать, что Нептун, болтать будет нас с пристрастием и предлагает, уже сей час продумать, как раскрепить все предметы и наметить безопасные маршруты передвижения. Инструктаж старший помощник проведёт после захода в Монтевидео.

Несложные расчёты показывают, что домой, мы попадём не раньше января следующего года. Вот так, как это не грустно.

Переход будет трудный. Пойдём известным проливом Дрейка, мимо Огненной Земли. Моряки парусного флота, после прохода через пролив, имели право носить серебрёную серьгу в ухе. Куплю в Монтевидео.

Надо идти в библиотеку».

Б. Сыровой.

 

02.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан, φ=43°28'N, λ=59°46'W.

«В полночь провели последний сеанс с «Маяками». «СоюзТ-11» – «Салюта-7» расстыкуются и «СоюзТ-11» пойдёт на посадку. «Салют-7» будет ждать третью экспедицию основную. «Маяки» отработали 237 дней, сделали 6 выходов в открытый космос и впервые выполнили ремонтные работы топливной системы с заменой дефектных труб, приняли две экспедиции посещения и обеспечили первый в мире выход в открытый космос Светланы Савицкой – второй женщины-космонавта СССР. Мне запомнился день 14 июля – тринадцатая годовщина поднятия государственного флага на нашем «Юрии Гагарине». Хоть цифра и мрачная по приметам, но для нас она была праздничная и счастливая. Особенно трогательно и волнительно звучала запись поздравления «Маяков» с борта станции «Салют-7» на торжественном собрании всего личного состава судна.

Всё-таки здорово это, быть причастным к таким значимым делам, как выход 25 июля 1984 -го года в открытый космос Светланы Савицкой. Она работала за бортом «Салюта» 3 часа 35 минут. Теперь в моей судьбе два таких события, стыковка нашего «Союза-19» и американского «Аполлона» в июле 1975 г. и выход Савицкой тоже в июле на «Салюте –7».

Ребята слышали по «Голосу», что в шестом полете шаттла «Челленджер», только планируется, выход в открытый космос женщины-астронавта. Полет планируется с 05.10 по 13.10 1984 г. Так что по пути домой мы услышим, как нас американцы будут догонять.

Идём полным ходом курсом на Ла-Манш, а там заход в Роттердам. 3 дня стоянки и потом в Одессу. Начинаем переводить часы на укорачивание времени на сон. Надо дать Валечке телеграмму.

Идёт судно против сильного ветра. По информации с мостика, шторм 6 баллов. Но океан дарит нам великолепную картину. Солнце, в кружевах небольших пушистых тучек очень красиво смотрится на ярко-голубом небе. Волны в белых шапках пены пляшут вокруг нас, переливаясь голубыми, золотыми и зелёными разноцветьями. Ветер играет на устройствах такелажа, на струнах лееров, в трубах клюзов и шпигатов, дополняя ровный гул главной машины высокими нотами радости. Все располагает к хорошим, добрым мыслям. Вспоминаются чьи-то стихи:

 

Когда идём домой,

Тускнеют все невзгоды.

И даже козни непогоды

Мне кажутся похожими на балл,

Который я всегда при встрече ожидал!

 

Идём со скоростью только 13 узлов, хотя главная машина старается в полную силу. Ветер почему-то против нас».

Б. Сыровой.

 

02.10.1984 года. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Пролив Ла-Манш.

«Утром перешли Па-де-Кале, или Дуврский пролив. Справа белые берега Англии, слева чуть видна Франция. Длина пролива 37 км, ширина от 51км, глубина 21-64 м. Скорость течения 0,2-1,7 км/час. Приливы полусуточные 4,8-6,5 м. Дувр почти не видел, так как делал зарядку. Восток был чистый и светлый. Небо рассветное, умытое, а запад чёрный. Солнце освещало высокий английский берег. В лучах солнца он был желтовато-белый. Видны были строения. Много судов встречных и попутных.

На мостик поднялся сразу после чая. На траверсе Фолкстон. Город протянулся вдоль берега, видны старые строения. Два красных замка и новые дома. Преобладает белый и чисто-вишнёвый свет. Видна атомная электростанция. Пролив спокоен. Затем вышли в Ла-Манш – Английский канал. Длина 578 км, ширина 32 –250 км, глубина 30 –11 м. На фарватере 23,5 –17,2 м, течение до 3-х км/час. Приливы полусуточные до 12,2 м. В 15.00 встретили наше гидрографическое судно, которое стояло в 46 точке 49°20’ N и 40°40’ W. Эта точка станет для нас, затем, точкой наших мытарств. По Ла-Маншу нас сопровождал англичанин.

Распрощались с помощником флагманского штурмана БФ. С ним отправили огромную пачку писем. Это последняя ниточка с берегом. Теперь только морские воды. Полные надежд и ожиданий неизведанного, рванули к выходу в океан. Но, увы! Получили приказ: вернуться в точку с вышеуказанными координатами, и стоять, пока не пройдёт циклон, который подойдёт к берегам Франции 4 и 5.10 1984 г. Разворот был на 180°, и мы лихо вернулись назад.

Действительно, командир корабля не может принять решение идти в зону действия циклона без разрешения Штаба флота. Таковы правила. Капитаны наших судов принимали решения сами и согласовывали его с начальником экспедиции по времени прибытия в точку работы.

Нам бы мореходные испытания провести. В циклоне они самые настоящие для «Маршала». Да, наш корабль настолько сильный и мореходный, что для него этот циклон не страшен. Мы бы и не полезли в самый центр.

Стали на якорь в заданной точке. Глубина 38 м. Попробовали ловить рыбу. Ничего. Сильное течение и нужен большой груз. Разболелся зуб. В голове постоянный звон от этого. Пошёл в санчасть, сделал снимок. Зуб, сказал врач, нормальный. Дал таблетку и предложил пополоскать. Зуб, то болит, то нормально отдыхает.

Хожу на физкультуру регулярно, чтобы поддержать свой дух. Настроение дерьмовое. Как там на берегу? Расстались в ссоре. Связи долго не будет. Надежда на время. Оно шлифует любые поверхности и снижает коэффициент трения. Как бы ни поскользнуться теперь. Непрерывный жизненный цикл.

Кают компания наша сколачивается. Все мы под пятьдесят или чуть меньше. Карьера по службе, возможна только представителей политотдела. Беседы завязываются, конечно, в основном, связанные со службой. У всех она прошла на крайних точках нашей страны.

Вечером болел нормальный зуб. Хожу и думаю, как будет описана жизнь с больным зубом, и как с нормальным? Где будет больше радости, когда он перестанет ныть, или когда все время ждёшь – вдруг заболит? Из своих рейсов, найти тему и раскрыть её. Что у нас нет интересных людей. Да и своё поведение и ощущения, отношения с людьми. Хочу что-то выделить, и начинается: это – мелочь, это — уже писали. А это – нужно, но, как написать?

А зуб нормальный болит. Заснуть нормально, не знаю как. Додумался! Вскипятил воду. В бутылку её и к щеке. Пришлось бутылку обмотать полотенцем – горячая. Зуб успокаивается. Вот и радость – соображаю ещё. Ложусь в койку, полный надежд.

На часах полночь. В иллюминаторах чернота. Покачивает. Предстоит процедура засыпания. Зуб не беспокоит, зато духота и влажность превращает постель в станок пыток. Настраиваю приёмник на музыку. Увы, только мелодии Африки. Под стук тамтамов думаю, что буду завтра писать в дневник, чем заполнится завтрашний день на этом железном клочке русской территории?»

О.Павленко.

 

 

«Достоин для работы на судах заграничного плаванья».
Мифы и небылицы про доллар и заграницу.
Космические даты и праздники.
Первая работа ТОГЭ-4.
МБР Р-7 – принята на вооружение

 

03.10.1994 г. Курс 142°; φ=21°02'S; λ=06°38'Е; Море 3 балла; Ветер 10 м/сек; Н=3500 м; Твод=19°; Твоз=17°; Р=762мм рт.ст.; S=284 мили; L=6510,5 миль. Пасмурно. Осталось три дня до Кейптауна.

 

Поднялся на мостик. По случаю сырости и серости окружающей среды почти все командиры собрались на мостике. Мирно стонут сельсины в репитерах гирокомпаса, УКВ радиостанция напоминает о себе голосами штурманов где-то идущих судов. Видимость не больше полумили, и вахтенный штурман воткнулся в тубус локатора, определяя положения идущих по курсу судов. Начальник радиостанции с бланком РДО разговаривает с доктором. Мастера пока нет. За завтраком сказал, что сегодня ещё раз проработает со штурманами заход в Кейптаун. Значит, скоро будем. Начальник радиостанции сообщил о полученном циркуляре из Пароходства по поводу чумы в Индии.

Он требует обязательной профилактики. В Кейптауне придётся покупать лекарства. Непредвиденные расходы – разор для наших моряков, трата своих денег. Валюту пароходство теперь не даёт. Пока нынешние моряки бывшего советского флота не задумывались над тем, откуда она берётся. Главное получить положенный по коллективному договору оклад и доплаты полностью и при возможности выклянчить добавку.

В доперестроечные времена, предусмотренную бюджетом валюту, капитаны расходовали полностью. Иначе сократят выделяемую сумму. Теперь все, что тратим – только из заработка предприятия. Психология пока мало изменилась в отношении заработной платы: зарплату плати, а заработали работники предприятия или не заработали для этого нужную сумму – это неважно. За 70 лет строительства социализма нас приучили к всегда выплачиваемому прожиточному минимуму. Понятие заработать известно было только шабашникам, спекулянтам и подпольным дельцам.

Особенно донимал меня второй механик, дальний родственник капитана. Он считал, что ему должны платить даже за то, что он ходит в столовую. Раздумывая об этом, я вышел на левое крыло и, всматриваясь в серую муть, окружившую нас, продолжал размышлять о затянувшейся перестройке сознания своего и нанятых мною моряков.

Прошедшие 5 лет работы в «Экос-Конверсии» в корне изменили моё понятие о заработанных деньгах, об оплате работ, об ответственности за взятые обязательства. Когда мы выходили в этот рейс, на траверзе Кронштадта пришлось остановить главную машину, так как отказало охлаждение забортной водой. Почти 12 ч потратили на устранение неисправности. По докладу стармеха, виноваты были мотористы из состава одесского экипажа. Мастер решил лишить премии, предусмотренной нами из средств, выделенных на сверхурочные работы и безупречное выполнение штатных обязанностей. Эти деньги использовать на премирование хорошо работающих членов экипажа. Мастер понимал, что питерские моряки его поддержат. Одесситы – это не БМП. Расчёт мастера был верный. Рыночные отношения жалости не знают. После социалистического равенства такой поступок имел оттенок звериного капитализма.

Результат был впечатляющий: за весь рейс виновники и остальные члены экипажа старались не вляпаться. Без общих собраний, разборок на партийном или комсомольском бюро, разъяснительных бесед и уговоров была определена мера наказания и воздействия как на нарушителя, так и на весь коллектив. За свои деньги, каждый считает – надо стоять до конца! За чужие – пока не станут своими.

В начале космической эры мы под руководством Партии – направляющей и ведущей силы, переходили в высшую формацию – советский народ.

Работники экспедиции с первоначальных времён, т. е. с 1960 г. ходили в рейсы как судовые специалисты. Технический работник приравнивался к третьему механику, инженеры – ко второму механику, заместители начальника экспедиции – к старшему механику, и начальник – к капитану. Соответственно была и оплата. Никаких других льгот, которые имели моряки торгового флота или плавсостав ВМФ, на членов экспедиции не распространялось. Это было закреплено правительственными решениями. Весь заработок члена экспедиции определялся денежным содержанием служащего или офицера и валютой взамен командировочных.

Валютный отсчёт начинался с момента закрытия границы. Каждый оборот винта накручивал центы к сумме получаемой валюты за рейс. В те годы возможность приобрести иностранные вещи за валюту и привезти их в родные пенаты была признаком жизненного успеха. Да и что мы знали тогда о валюте? Из нашего окружения единицы её видели в натуральном виде. Обладать валютой могли избранные и моряки загранплавания. Социалистическое общество, да ещё развитое, обязано было жить только на рубли.

Когда начался набор в экспедиции, то первые кандидаты окунулись в поток завораживающих рассказов и баек о заморских чудесах, о сказочной силе доллара и фунта, хотя доллар тогда стоил всего 67 коп. В 60-е г. полки наших магазинов ломились от обилия товаров нашего производства. Они были однообразны, некрасивы и плохо сделаны. Например, обувь – 2-3 модели, которые выглядели как рабочие, костюмы практически одного фасона, носки либо серые, либо чёрные. Кожаных курток или пальто вообще не найдёшь. Наши шариковые ручки всегда жутко пачкались и напоминали камышовые обломки, которые всегда валяются на берегах залива.

Конечно, когда кто-то из плававших появлялся в красивых брюках, модных ботинках с ярким галстуком, доставал газовую зажигалку или четырёхцветную ручку, жевал жвачку, то он становился центром внимания и житейской зависти. Просыпалось желание тоже пойти в рейс и приобрести красивые вещи и предметы, которых в нашей торговле не найдёшь, а в комиссионке не по карману, пробуждали надежды вырваться из состояния постоянной неудовлетворённости тем, что выглядим примитивно и достать можно только по блату, а то, что хотелось бы иметь, – недоступно дорого.

Рассказы бывалых моряков, ходивших на ПИПах, создавали сказочный мираж. Правда, разговорить ветеранов было очень трудно. С 1960 г., по 1967 г., суда, обеспечивающие полёты космических объектов, плавали под легендой гражданских судов снабжения рыбаков, и всякая информация об их работе, об экипажах и о рейсах была запретной. Экспедиции были небольшие и состояли из специалистов НИИ-4 МО. Сухогрузы «Краснодар», «Ильичёвск» и «Долинск» были самыми засекреченными.

Байки членов экспедиции этих судов преследовали нас даже во сне. Много рассказывать боялись. Если хвалили – получалась, буржуазная пропаганда. Рассказ, как хорошо погуляли, да ещё и выпили, – недостойное поведение. Ну, а поведал, как привёз больше таможенной нормы или запрещённый товар – это контрабанда. Но всё равно, что-то рассказывали:

«Заходим в Гибралтар, а торгаши уже на причале, обещают низкие цены. Они даже знают, сколько валюты судно получило в порту. Более того, расскажут, какой товар имеет большой спрос в Союзе. Угостят кофе или пивом. Купленный товар доставят на судно по вашей просьбе. Если покупки забудешь в магазине, то сами доставят на причал или с попутным судном в порт приписки».

Для нас, служивших на пунктах НКИКа, в то время такие рассказы казались просто сказкой. О загранице было представление по телевизионным программам «Вокруг света» и «Новости». В первой, главным образом, природа, исторические достопримечательности, обычаи. По второй – забастовки, митинги безработных, трущобы, насилие, военные угрозы и процветающий социалистический лагерь в борьбе с происками империализма. Поэтому ожидание встречи с заграницей вступало в противоречия с правотой нашего строя и реалиями, рассказанными очевидцами. Информация радиостанций и телевидения была настолько контрастной, что будоражили сомнения, где правда, а где ложь.

Попасть за границу, да ещё, будучи офицером, казалось сверхвезением, подарком судьбы. Все препоны оформления для нас были рубежами, преодолевая которые мы шли к заветной цели. Никто из нас не задумывался над сутью и предназначением процесса тончайшей фильтрации для получения визы.

Получить право работать на судах заграничного плавания было возможно при наличии положительной партийной характеристики с формулировкой: достоин для работы на судах заграничного плавания. Её утверждали на партийном бюро и обязательно в политотделе части, где кандидат служил. Затем она шла в вышестоящий политотдел, и после утверждения – в политуправление. Каждый начальник подписывал: рекомендуемый достоин. Таким образом, каждый ответственный руководитель гарантировал верность рекомендуемого делу Партии личной подписью.

Второй документ – служебная характеристика, которая проходила аналогичный путь, и тоже все поручались за надёжность рекомендуемого. КГБ готовило третий документ – полное досье. Все 3 документа поступали в комиссию при ЦК КПСС.

С каждым кандидатом проводилась беседа в комиссии по определённому тесту, где выяснялось, насколько ты достоин работать на судах заграничного плавания. Обычно спрашивали о программе партии, о борьбе идеологий, какие последние документы и выступления читал. Беседа оканчивалась, но результат становился известен только в пароходстве, вернее, у капитана порта, при получении паспорта моряка. Потом эта процедура повторялась ежегодно, а в семидесятые годы она стала более долговременной: 2 – 3 – 5 лет.

Получивший визу человек обрекал на постоянную ответственность перед ЦК всех своих начальников. Если случалось ЧП, то, в зависимости от его последствий, летели соответствующие головы. Оформляющий визу мог получить отказ на каждой стадии оформления. Имеющий визу лишался её по решению любого начальника, подписавшего представление на визу.

Таким образом, все мы были заложниками визы. Любой завистник мог подложить свинью. В экипаже и экспедиции можно было капнуть друг на друга, что весьма поощрялось политическими работниками. КГБ это делало профессионально и в рамках своих интересов, но избегало склок.

И вот паспорта моряка получены! Они многих преображали. Казалось, все препоны пройдены. Ожидание выхода превращалось в томительное блуждание в поисках клада. Казалось, что окружающие должны узнать о нашей принадлежности к морякам, да не простых, а научных судов. Появился в разговорах морской жаргон. У некоторых даже с одесскими нотками.

Все же хочу заметить, что увлечённость работой преобладала. Мы вступали в эпоху освоения Луны человеком и должны были работать в условиях океана и на территориях других государств. Все это вместе создавало вокруг нас ауру первопроходцев. Там, в океане, ждать помощи неоткуда. На нас ложилась полная ответственность. За все время, пока существовал флот научно-исследовательских космических судов, срывов работ по вине НИСов не было.

Голос капитана прервал мои размышления. Обменявшись приветствиями, мы поговорили о полученном циркуляре и поручили доктору подготовить радиограмму агенту в Кейптауне с перечнем необходимых лекарств. Подошёл стармех и сообщил: не работает опреснитель, запасы пресной воды тают, а пополнение в порту стоит по нашим меркам, больших денег. Договорились, хоть один опреснитель запустим. Стармех снова заговорил об оплате этой работы. Разговоры такие ведутся среди командиров каждый день. Они доходят до матросов. Если представляется случай, они заводят разговор со мной, но требований не выставляют, а интересуются, можно ли иметь оплату за работы, не предусмотренные договором. Капитан дипломатично молчит. В дискуссии не ввязывается. Его тоже понять можно. Он же набирал команду.

— А что вы думаете по поводу завтрашнего дня? — спросил меня капитан.

— Думаю, что он очень будет похожий на сегодняшний день, – ответил я, подумав, – капитан имеет что сказать, как говорят в Одессе.

Мастер посмотрел на меня внимательно. В глазах промелькнула искорка весёлости. Он повернулся к присутствующим на мостике и сказал:

— Господа командиры, а ведь наш директор не считает, что предстоящий день должен быть обычным. Он его отмечает уже не менее 37-и лет, а хотел бы, я так думаю, на этом судне отметить особенно торжественно.

Капитан сделал нужную паузу. Он умел привлечь внимание окружающих. Все сгруппировались и подошли ближе. Даже старший электромеханик и начальник радиостанции вернулись в рубку с крыла мостика.

Я тоже был в каком-то состоянии оторопи от капитанской реплики. Завтра день 37-й годовщины запуска Советским Союзом первого в мире спутника. До сих пор я не знаю, праздник это или нет. В «Маленькой энциклопедии Космонавтики» написано так:

«Космическая эра – начало К. э. в истории человечества – положено запуском в СССР 4 октября 1957 г. первого в мире ИСЗ. Начало отсчёта К.э. подтверждено постановлением конгресса Международной астронавтической федерации в сентябре 1967 г., в Белграде».

Праздником этот день ни одно ведомство не признало. Знаю, что в СССР его объявили праздником Военных космических сил. Ну, это как день танкистов или ВДВ. Вот 12 апреля – узаконенный праздник – день «День космонавтики». По предложению Германа Степановича Титова, Верховный Совет СССР утвердил своим указом от 9 апреля 1962 г. празднование «Дня космонавтики» 12 апреля.

Пауза заканчивалась, так как все смотрели на меня. Я чувствовал, что провокация капитана удалась, и мне придётся завтра встречать гостей. То, что рядовым чаепитием мне не обойтись, было очевидно. Мне хотелось умерить пыл мастера по поводу завтрашних празднеств и перевести их в простые посиделки. Я решил им рассказать то, что я знал по поводу праздничных космических дат. Наблюдая за лицами слушателей, я понял, им интересно услышать события из истории освоения космического пространства.

По тем публикациям, что выходили до 1985 г., о наших космических делах создавалось представление, как о деяниях былинных богатырей, побеждающих злых духов и преодолевающих козни завистливых Черноморов и пакостных Кощеев и жадных Соловьёв-разбойников, верой и правдой служивших мудрым царям и царствующим домам, благословляющих и опекающих их.

В подтверждение этому, доктор сразу же, как только я замолчал, спросил:

— А почему предлагал Титов, а не Гагарин о празднике беспокоился? Титов, как вы говорили, написал письмо 26 марта 1962 г., накануне первой годовщины его полёта. Гагарин в это время был в зените славы, а Титов только забирался на вершину.

— Насколько я знаю, Титов написал письмо в ЦК КПСС по подсказке своего начальника, генерала Каманина (помощник командующего авиации по подготовке космонавтов, герой челюскинской эпопеи). Весной 1962 г. он подготовил письмо в ЦК КПСС за подписями руководства Министерства обороны и ряда министерств, причастных к полёту Гагарина, о мероприятиях по организации годовщины полёта Гагарина. В перечне мероприятий предусматривался «День космонавтики». Письмо пошло по инстанциям. А это тернистый путь. Каждый чин считает своим долгом править документ, дабы застолбить свою надобность. Согласованный проект документа поступил в Правительство без «Дня космонавтики».

Вот тогда Каманин и подал мысль Титову написать письмо в ЦК от своего имени. Гагарина просить было не с руки. Да Гагарин и не пошёл бы за свой полет ходатайствовать. У него были возможности поговорить об этом празднике прямо с Хрущёвым, но он, думаю, никогда этого не сделал бы. Юрий Алексеевич мог попросить за кого-нибудь, но не за себя. Такой был Гагарин.

Другого героя-космонавта у Каманина тогда ещё не было. Поэтому для обхода инстанций Каманин выбрал Титова. Он блестяще справился с этой задачей. В письме он просил от имени СССР обратиться в ООН для установления «Международного дня космонавтики».

— И что получилось в ЦК КПСС? – спросил стармех.

— ЦК поручило Правительству и Верховному совету установить дату празднования Дня космонавтики. В результате 9 апреля 1962 г. вышел Указ, и появилась дата, 12 апреля, для празднования «Дня космонавтики».

— А как с завтрашним днём? – спросил капитан.

— Давайте так, завтра на судне будет отмечаться День начала космической эры. Я постараюсь рассказать вам о запуске первого спутника. Плавучих измерительных пунктов тогда у нас не было. У американцев появились суда с аппаратурой для обеспечения испытаний ракет

По случаю торжеств предлагаю сделать хороший обед и по громкой связи можно утром поздравить с 37 годовщиной начала Космической эры. Если у экипажа есть желание послушать про наш первый спутник, назначьте время сбора в столовой. Возможно, народ не захочет. Очень душно эти дни, а вентиляция бессильна. С вами можем встретиться в моей каюте или у бассейна.

И все? – голосом опоздавшего пассажира спросил пожарный помощник.

— Нет, Владимир Степанович, сегодня я хотел бы вам рассказать про наши первые плавучие измерительные пункты для отработки ракеты, которая вывела космический корабль «Восток» с Юрием Гагариным на первую орбиту. Это корабли Тихоокеанской гидрографической экспедиции №4 (ТОГЭ-4).

— А торжествовать не с чего и нечем, – медленно и с расстановкой сказал я и понял – мой ответ им не в радость. Выдержав паузу, так же медленно, с расстановкой, продолжил:

— Во-первых, никакого праздника завтра нет, а просто запуском первого искусственного спутника земли началась Космическая эра. Если капитан считает, что я один хочу торжествовать, а вам это до лампочки, то, как говорят в Одессе: — А мне это надо?.. Если за эру вы в интересе, почему бы и не торжествовать.

— На таком судне быть без интереса?..– с обидой заговорил Степаныч, Мы же ленинградцы и в Питере теперь революцию делаем! Как город ещё переименуем?

— Без этой даты не было бы и вашего флота, – сказал капитан и напористо добавил, мы же провожаем «Комаров» к его последнему месту стоянки. Интерес к этому делу у нас, как видите, есть.

Слова капитана прозвучали с теплотой и грустью. Он задумался и добавил:

Я думаю, что всем нам понравилось судно и действительно у нас есть желание поговорить о наших космических делах и понять многие события, которые до настоящего времени были от нас за семью замками. Мне лично не очень понятно, почему мы будучи первыми в космосе и спутником, и человеком, так и не смогли послать космонавта на Луну и перестали летать к другим планетам?

— Считаю, что спутников систем связи у нас мало тоже, а навигационная спутниковая аппаратура американская по всему миру, – вступил в разговор начальник радиостанции.

— Пожарники ещё в космос не летали, но знаю, что у американцев один «Аполлон» сгорел на Земле и 3 космонавта погибли. Причин не знаю. Убеждён, что пожарную безопасность американцы стали уважать серьёзно. О пожарах больше не сообщали, – включился в разговор Степаныч.

— Пожарник полетит, – улыбаясь, заговорил капитан. Как только разрешат курить в космических кораблях и пользоваться электрочайниками. И ещё, у американцев не космонавты, а астронавты.

— А у нас тоже среди космонавтов была одна жертва из-за пожара во время тренировки в сурдокамере. В отряде гагаринского набора был космонавт по фамилии Бондаренко. Накануне полёта Гагарина он тренировался в сурдокамере. После выполнения задания он стал протирать спиртом места на теле, где были закреплены медицинские датчики. Закончив процедуру, он ватку, видимо, бросил в угол, где урны не было, так как предполагалось, что в космосе мусора не будет. Кроме того, среди новейшей космической техники и оборудования, по до сих пор, невыясненным причинам, стояла обычная электроплитка с открытой спиралью. Даже поверить трудно. Немножко коммуналки, приметы развёрнутого социализма – оставили создатели сурдокамеры, чтобы одиночество переносилось легче.

Ватка в спирте, конечно, попала на спираль и вспыхнула. Атмосфера сурдокамеры содержит повышенное количество кислорода. Он, как вы знаете, основной компонент, способствующий горению. Пожар возник мгновенно. Люк в камеру открыли не сразу. Бондаренко сильно обгорел и в госпитале скончался.

— А я слышал, по радио говорили, что Гагарин полетел не первый, а летал Бондаренко и погиб. Космонавты навещали его могилу, – сказал старший механик.

— По «Маяку», что ли, слышал? – с подковыркой спросил доктор.

— Анатолий Иванович, в наших средствах информации сообщалось или об успехах, или о трагедиях, которые нельзя было скрыть. Так что из-за бугра это радио говорило, – ответил старший механик.

— А американцы по такой же причине сгорели? – спросил начальник радиостанции.

— Да, у них во время последней тренировки в корабле «Аполлон», который готовился к первому полёту в феврале 1967 г., возникший пожар привёл к гибели 3-х астронавтов. Эта трагедия отодвинула почти на год первый полет «Аполлона». В лунном корабле «Аполлон» воздух имеет повышенный процент кислорода по сравнению с земной атмосферой. Возникшая случайно искра привела к быстротечному сильному пожару. Продукты горения повысили давление внутри кабины, и входной люк быстро открыть не удалось. Астронавты сгорели, – закончил я эту неожиданную тему.

— А в наших «Восходах» и «Союзах» какая атмосфера? – спросил вахтенный помощник, продолжая наблюдать в иллюминатор за обстановкой по курсу.

— На наших космических кораблях такая же атмосфера, какой мы с вами дышим. Как сейчас, рассуждают историки космонавтики: если бы мы не скрыли гибель Бондаренко и причины её, то американцы задумались бы о правильности выбора атмосферы в своих пилотируемых кораблях. Может быть, и не было этой катастрофы, – ответил я вахтенному помощнику.

Вахтенный помощник упорно демонстрировал, как он несёт вахту. Он делал вид озабоченного человека проблемами в навигационной обстановке. Никак не прореагировав на мой ответ, он прошёл к локационной стойке, включил локатор и принялся рассматривать экран.

— Есть что-то на курсе? – спросил капитан и взял бинокль. Он внимательно следил за Славой, и в глазах его проблескивали смешинки.

— Одессит «Капитан Фомин» прорывался. Где-то он впереди, – очень серьёзно сказал вахтенный помощник Слава.

— А ты запроси координаты, – сказал ему капитан, заодно и своё место проверим.

Капитан сделал паузу, посмотрел на начальника радиостанции и сказал:

— Наш «маркони» с Питером никак не свяжется, времени у него не хватает, чтобы локатор заработал. Уолфиш-Бей должен быть скоро виден.

— Связь очень плохая, – отойдя от локатора, сказал Слава, я его еле слышу, он меня совсем не слышит. А локатор пока не достаёт.

— Так и пойдём в Индийский океан? – обратился капитан к начальнику радиостанции.

— А что я могу сделать, если в этом районе всегда плохое прохождение коротких волн, а спутниковой связи на этом космическом судне нет. Локатор старый, документацию нужную не нашёл, от ЗИПа остались только пустые коробочки. Все растащили, – лениво и равнодушно ответил начальник радиостанции.

Было видно, что ему надоели эти разговоры.

— Правду сказал мне твой начальник, когда давал согласие направить на «Комаров»:

— Радист опытный, а навигационщик ещё сыроват. Недостаток есть, когда вниз идёт от экватора, от работы тошнит его и реагирует он только на позывы голода. Когда идёт к экватору и потом вверх от него, то появляется желание работать и закусывать.

Капитан сказал этот текст в тоне, каким конферансье объявляет многообещающий номер. Теперь очередь за радистом:

— От судьбы не уйдёшь, – сказал начальник радиостанции. Пока идём вниз и к обеду.

— Разрешите выйти, – обратился он к капитану.

— Это точно вы сказали. А от мыса Игольный вверх пойдём и к зарплате, –поддерживая эту, произвольно возникшую репризу, сказал капитан. Можете идти.

— А причём здесь зарплата? – Лениво повернувшись к капитану и саркастически улыбаясь, спросил начальник радиостанции.

— А притом, что в БМП вы получали валюту взамен командировочных, а теперь, когда будем в Бхавнагаре, получите валюту, которую заработаете. Желаю вам трудовых успехов.

Начальник радиостанции как-то странно хихикнул, гримаса на лице выражала удивление, признаки лени испарились, и весь он походил на образ из комиксов – доигрался. Это продолжалось несколько секунд. Он повернулся к двери на крыло мостика и быстро вышел.

— Думаю, до него дошло, что нашару жить у нас не пройдёт. Каждый имеет обязанности, в первую очередь, права – жить достойно и зарабатывать для этого деньги, – назидательно сказал капитан в след.

Наступившую паузу прервал пожарный помощник:

— Да, зарплата – штука показательная. В молодые годы один капитан, не помню фамилии, сказал мне:

«Если на службе тебе не платят столько, сколько ты стоишь на самом деле,– твоё счастье. Помни, пессимизм твой зависит от темперамента, а оптимизм - от зарплаты»… А случай был – премии меня за месяц лишили. Я уже был старшим кочегаром и давление пара не удержал маленько, когда проливом шли. Уголь был плохой. У радиста может быть контакт хреновый, вот и нет Питера.

Владимир Степанович замолчал на пару секунд и, улыбаясь, обратился к капитану:

— Мне кажется, пессимистов здесь нет, поэтому давайте поговорим об оптимизме сегодня и посмотрим оптимистически на завтра.

— Главное качество пожарника – прийти на помощь вовремя! У Владимира Степаныча оно есть, следовательно, есть и стимуляторы оптимизма. Завтра – день запуска первого в мире искусственного спутника земли, который открыл космическую эру в истории человечества! Наша Родина сделала это в 1957 г. Много изменений произошло в жизни людей после появления на орбите вокруг Земли спутника, но нам, морякам, космическая эра подарила космический флот! – говоря, капитан вышел к рулевой колонке, центральному месту перед лобовой переборкой, встал напротив меня и, разыгрывая торжественность и значимость своих намерений, продолжил:

— Вот мы и попросим нашего директора пригласить нас на вечер воспоминаний. Олег Максимович, как мне известно, является ветераном флота. Мы с вами знаем, что «Комаров» идёт к месту вечного упокоения. Нас выбрали для исполнения этой печальной процедуры. Мне, а я думаю, и моим командирам, интересно было бы услышать, почему так оглушающее звонко вещали наши вожди о достижениях в начале космической эры? Почему так печально и уныло проходит это в настоящее время? Казалось бы, наши космонавты должны были оставить следы на Луне, а автоматические станции докопаться до ответа: есть ли жизнь на Марсе? И будут ли в будущем подобные научные суда?

Такого подвоха со стороны капитана я не ожидал. Но отказываться не хотелось. Для меня это была работа в пользу задуманной книги.

— Хорошо! Я согласен. Завтра предлагаю начать разговор с утра, как соберёмся на мостике. А концовку придумаем по ходу дела. Сегодня приходите после ужина, расскажу про корабли в Тихом океане. Эти корабли были первыми плавучими измерительными пунктами. С них начинался космический флот. С их помощью было получено подтверждение способности ракеты 8К71 (Р-7) вывести первый искусственный спутник земли (ИСЗ). Расскажу флотские байки того времени.

— Вот и отлично, – сказал мастер и добавил:

— Теперь предлагаю пойти в бассейн, потом обед и адмиральский час.

После обеда я решил просмотреть дневники.

 

03.10.1967 г. НИС « Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Гавана.

«Первое, что сделал, пошёл в салон посмотреть, как выглядит газета «Космос» и её спутники «Сатероид» и «Вокруг шаров». В салоне уже был народ. Читали тексты, смотрели рисунки и фотографии, улыбались карикатурам и смеялись от текстов раздела «Смехонавтика». Праздничный заряд действует. Мужики постарались. Доволен и я, поучаствовал. Запомнилось строчки рифмованных мыслей:

 

Женщин не взяли на «Комаров»,

Чтоб коллектив был морально здоров.

Теперь наблюдаем такие картинки:

Небритые дядьки, в расстёге ширинки.

Морально - здоровые, только с прыщами,

И матерятся, одни и меж нами.

 

Про начало Космической эры написали так:

 

Янки вовсе не шутили,

Когда миру сообщили:

Мы шагнём за атмосферу.

Пусть все следуют примеру!

 

Рукотворную планету

Мы поставим на ракету,

И запустим вкруг Земли,

Чтоб Америку все чли!

 

Русский почесал затылок

И без всяких предпосылок

Вывел спутник на виток!

От чего у янок шок.

И бип-бип, что он поёт,

По мозгам их мирно бьёт.

 

Были отличные рисунки и фотографии «Комарова» и космических аппаратов. К тексту Позднякова о празднике был хороший эпиграф:

 

Мы ждали и верили – в космос взлетим!

И первыми знали – к Луне полетим.

«Зонд–5-й» уже прокатил черепах.

А янки, опять, опоздать душит страх.

 

Трёхшарый НИС наш «КВКа»

Луну пленит наверняка,

И космонавт наш со звездой

Пройдётся лунною тропой!

 

Перед ужином было торжественное собрание. Доклад делал технический руководитель комплекса «Кретон» Борис Краснов. Потом был торжественный ужин с тропическим довольствием и на десерт – кинофильм. Турнир по «козлу» состоялся в салоне.

В 22. 00 собрались в каюте Шевченко, второго помощника капитана. У него сохранилось две бутылки «Рижского бальзама». В Риге загрузили его много, чтобы не потерять навыки противостояния злоупотреблению. Обсуждали форму одежды моряков космического флота. Алексей Ильич сказал, что для моряков, плавающих на наших судах, а их теперь стало 9 единиц, своя форма большое значение имеет. Базарили долго. Костя Бычков пригласил послушать запрещённого певца Высоцкого. Пошли в приёмный центр, заперлись, закрыли иллюминаторы броняшками (защита от вспышки атомного взрыва), стали слушать. Таких песен по радио не поют. В полночь разошлись».

О. Расторгуев.

 

03.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Рейд бухты Сьенфуэгос.

«Всю ночь около нас ходило маленькое судёнышко с пауком, так мы называли приспособление для ловли креветок. Почему паук? Да потому, что такими сетками, закреплёнными к концам креста из тонких жердей, ловили рыбу на Украине. Видел я это в послевоенные годы, когда ездил на родину моих родителей в Днепропетровскую область. После полуночи судёнышко подошло к нашему борту. Кубинцы услышали наши разговоры и крики у бассейна. Они пошумели тоже и привлекли наше внимание.

Боцман, который присутствовал в коллективе любителей купаться ночью, спустил парадный трап до воды и пообщался с кубинцами. Они предложили поменять ведро креветок на две бутылки одеколона «Шипр». Одеколон у них в большом фаворе – как валюта. В артелке, так одесситы называют судовую лавку, «Шипра» было достаточно. Артельщик с очень звучной фамилией Формагей без всякой корысти загрузил его достаточно в этот рейс. У каждого в каюте был «Шипра», (так называли кубинцы), и ченч (обмен) происходил к обоюдному удовольствию.

Варили креветок в электрическом чайнике. Запах гулял по коридору, и привёл в нашу компанию несколько человек. Есть такие люди на каждом судне. Они в часы отдыха бродят по судну и вынюхивают трапезные посиделки, различными приёмами проникают к столу и утоляют свои желания.

Удивительно быстро мы расправились с креветками, конечно, сдобренными остатками «шила» (спирт). И тут началось самое неожиданное. Каждый из нас уже чувствовал усталость и необходимость отдыха, а спать совершенно не хотелось. До самого утра мы, то собирались, то расходились. В постели не могли лежать. Сидя дремали. Нет, пожалуй, забывались. Ходили в бассейн. Надеялись на целебные свойства морской воды, но спать совершенно не хотелось. (Доктор потом объяснил, что возбуждены мы были витамином А, которого много в креветках).

День был заполнен рутиной ожидания. Занятия по технике. Оформление протоколов Государственных испытаний. Проверка ЗИПа, корректировка инструкций по эксплуатации, проверка выполнения правил техники безопасности. В такие дни можно было найти время и пойти в каюту послушать радио. Вот и сегодня я услышал «Голос Америки» о предстоящем 11.10. полете «Аполлона-7». «Зонд-5» очень их встревожил. Боятся, что мы готовим полет человека к Луне.

Нагнали мы на них страху нашим «Зонд-5». В Конгрессе прозвучала оценка: — «СССР сделал то, чего не сделало США. Если к концу этого года или в начале следующего «Союз» с тремя космонавтами облетит Луну, то в следующем году они на неё сядут». Предполагают, что СССР скоро запустит вокруг Луны и человека. Интересное сообщение от американских наблюдателей в районе приводнения «Зонда». Он очень похож на спускаемый «Союз». Нет только орбитального отсека, по-нашему, бытового.

После пожара на «Аполлоне» в декабре 1967 г. «Аполлон-7» возобновляет пилотируемые полёты. Он должен быть №5. Тогда погибли 3 астронавта. Теперь полетят их дублёры. Запомнил только командира, Уолтер Ширра. Он летал на «Меркурии» и «Джемини». На этих космических кораблях летали будущие члены экипажей «Аполлонов». Они серьёзно готовятся к лунным полётам.

У нас пока тишь и гладь.

Если «Зонд-5» похож на СА «Союза», то, наверное, наш космонавт полетит только после удачного пилотируемого полёта по орбите вокруг Земли. После гибели В.М. Комарова пилотируемых полётов у нас тоже не было. Как мы не секретимся от американцев, а дороги к цели отмечаются похожими вехами. Отличие в том, что у них катастрофа была на Земле, а у нас во время полёта. А какие результаты по испытаниям до полёта В.М. Комарова были, никто не знает. Все закрыто от глаз и ушей.

Слушать «голоса» нам не рекомендуют. Высоцкого крутить по трансляции не разрешают. А кассет магнитофонных с песнями Высоцкого в стране полно. Наш первый помощник Потехин особенно не давит. Знает, что мы слушаем. Мой сосед в каюте 57 тоже ни разу мне не сказал, что у меня громко приёмник работает. Все».

О. Павленко.

 

03.10.1968 г. Индия. Бомбей.

«В порт прибыло советское гидрографическое судно «Василий Головнин» ВМФ. Судно доставило космический аппарат «Зонд-5» приводнившийся 21 сентября в Индийском океане и, обнаруженный НИСом «Боровичи» утром 22 сентября.

В 10.00 МДВ, 22.10 «Зонд-5» был передан гидрографическому судну ВМФ «Василий Головнин», так как на борту НИС «Боровичи» не было специалистов по системе АПО (автоматический подрыв объекта).

Из воспоминаний космонавта В.В. Лебедева, журнал «Новости космонавтики» №4 2003 год:

«04.10. «Зонд-5» будет отправлен самолётом в Москву. Cудно «Василий Головнин» в Бомбее встречали посол СССР в Индии Н.М. Пегов. ( из газетных сообщений.) и космонавт Валентин Витальевич Лебедев (тогда ещё не летавший). Он участвовал в демонтаже системы АПО и вскрытии контейнера с черепахами.

Для выполнения работ с объектом, судно «Василий Головнин», выходило из порта Бомбей в нейтральные воды. Поздно вечером самолёт АН-12 вылетел в Москву.»

О. Павленко.

 

03.10.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Северные тропики. Переход в рабочую точку φ = 05°N, λ = 00° .

«Идём полным ходом в Гвинейскй залив. Погода благоприятная. Тепло, небо чистое, океан гладенький, дышит ровно и медленно, подчиняясь ритму усмиряющейся зыби. Настроение у большинства народа бодрое после удачно выполненной работы.

Тренировки проводим 2-3 раза в день. Работа по второму старту отличается от работ по орбитальному полёту.

Допускать ошибки из-за низкой квалификации мы не имеем права. Так говорит наш начальник экспедиции Бонах. В этом рейсе мы работали по орбитальным объектам. Тренируемся с желанием и чувством ответственности. С таким же настроением ходим и в спортзал.

Произошло событие, взволновавшее всех. На судне приютилась стайка птичек, очень похожих на ласточек. Заострённые крылья, раздвоенный хвост, тёмная окраска, за исключением светлой грудки. В отличие от ласточек, на лапках у них перепонки, как у водоплавающих птиц. Они разместились за кормовой надстройкой. Кучкой стояли у переборки, прижавшись друг к другу.

— Братцы, да у нас в гостях плавающие ласточки, — отметил кто-то из матросов, — они же в ластах.

Народ стал искать контакт. Принесли мисочку с водой и поставили поближе к ним. Кто-то принёс обрезок фанеры и рассыпал на ней крошки хлеба и немного пшена. Пётр Дерёшев в сторону кормильца сказал, что ласточки питаются насекомыми и, а эти, видимо, и рыбку жалуют.

— Из насекомых у нас только тараканы, а рыбки свежей нет, только мороженая и солёная. – сказал техник Мамc.

Народу собралось много. Смотрели на ластоногих ласточек как на неожиданный подарок. Говорили об обеспечении их безопасного пребывания до прихода к берегам Африки много. Даже капитан Радченко и начальник экспедиции Бонах пришли посмотреть на гостей.

— Наверное, c курса сбились, – заговорил капитан. Интересно. Какая из них штурманила? Посмотрите! – Их 7 персон и, конечно, средняя есть штурман, может быть, даже капитан.

Ласточки, как нам показалось, и вправду слушались среднюю. Во всяком случае, головки поворачивали туда, куда и она.

— А цифра 7, по восточным мифам, сопутствует счастью. Читал где-то, что японцы – буддисты верят 7-и богам счастья. Имена у них сложные, но я запомнил одно имя – Бенсан-тэн. Он способствует богатству, спасает от стихийных бедствий и дарует красноречие… Ещё какие-то у него функции были. Каждый бог, по-нашему говоря, заведует каким-то видом счастья. Семь богов и семь видов счастья. Так что на «Моржовце» собрались все боги счастья, - вспоминал капитан.

— И что теперь? – спросил первый помощник капитана.

— Поворачиваем и полным ходом везём все счастья домой, – улыбаясь, ответил капитан.

— Владимир Яковлевич, а давайте не будем торопиться. Есть поверья, что существует и 7 злых духов, а мы пока не знаем кто у нас. Давайте следовать к берегам Африки. Ласточки наверняка туда летели. Если они счастье, то уберегут нас от капризов стихии. Бог Бенсан-тэн будет с нами, – предложил Бонах

Забавный получился спектакль. Все присутствующие с интересом слушали эти побасенки. Ласточки неподвижно стояли и только бусинками глаз отслеживали говорящего. Казалось, они понимают собравшихся и ждут, что будет дальше.

— Я думаю, это не злые духи, это представители фортуны. — И знаете почему? – обратился Бонах к капитану…..

Ласточки задвигались, даже щебетнули пару раз, как бы соглашаясь с Владимиром Георгиевичем. Все засмеялись. От этого диалога о добре и зле и решении людей дать ласточкам сделать выбор самим, они расслабились и даже повернули головки в сторону мисочки с водой.

— А почему они не злые духи?

— Потому, что эти ласточки – аквалангисты - просто везунчики. Где ещё они могли иметь такой тёплый приём? Только на «Моржовце»! – Бонах говорил с пафосом рядового делегата съезда Партии:

— Везунчик, в мифологии американского континента тот, кто брошенный в воду выплывет с пойманной рыбой. Судя по клювам и ластам, они это делают! В способности наших гостей я не сомневаюсь, – закончил свой спич Бонах, оглядываясь, на зашумевших сзади, моряков.

К всеобщему удивлению, к уже обжившейся компании квази-ласточек вперевалочку шлёпали ластами два представителя мифического счастья и две птички сухопутного образа, очень похожие на наших трясогузок. Наступившая немая сцена была прервана чьим-то восклицанием:

— Ну, касаточки дают!

— Все мифы раздраконили нам фифы!

По палубе рассыпался громкий, душевный смех.

— Это уже чертовщина какая-то, – прерывая смех, заговорил Бонах. Такой удачный спектакль и кто его режиссёр?

— Это, будем считать, сбившиеся с курса ангелы этого мифического мира, а птички без ласт – надзор береговых служб Нептуна! – уверенно сказал капитан.

— Добро и зло остаётся, а мифы отменяются. Помочь надо птахам, за то, что они направили наши души прислушаться к себе и вспомнить, что лишь смех нам уменьшает грех, – прогрохотал басом из седой бороды Владимир Георгиевич, возвещая наступивший антракт.

Гости начали переминаться и поглядывать вокруг. Может они выбирали направления для взлёта, а может быть хотели отдохнуть и поклевать крохи, рассыпанные на палубе. Народ уловил настроение гостей и, стараясь не испугать их, стал расходиться. Через 10 мин вахтенный штурман объявил: эскадрилья покинула борт НИСа в сторону Африки.

Так закончилось одно из событий этого дня.

Я постарался описать это событие потому, что в длительном рейсе надо использовать любое, необычное для судового бытия, событие, чтобы разнообразить и обострить окружающую обстановку, чтобы чувствовать жизнь».

Б. Сыровой.

 

03.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Курс 82°; φ=43°31'N, λ=37°40'W.

«Идём на Роттердам полным ходом. Сильный встречный ветер. Туман. Волна 6 баллов. Покачивает и по борту, и по килю. Слышали по маяку «СоюзТ-7» совершил мягкую посадку вчера в 10.56.30 МДВ. Экипаж в полном здравии проходит медицинское обследование.

Готовим отчёты за рейс и заявки на ЗИП. Началась кампания по написанию и утверждению характеристик на визы. Процедура неприятная, но неизбежная. В радиорубке каждый день очередь на телефонные переговоры. По возможности представляется разговор по телефону с домом через «Молнию» и наш «Румб». На посиделках обсуждаем номенклатуру «школы». Часы переводим назад, спим меньше, да и сон тревожный. Что нас ждёт дома?

Готовимся к завтрашнему дню. День запуска первого спутника. В календаре начало «Космической эры». Будет собрание и концерт. Может, перестанет качать, было бы здорово».

Б. Сыровой.

 

03.04.1984 г. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Пролив Ла-Манш, залив Сены. Якорная стоянка 17 миль от берегов Франции. φ=49°24'N; λ=01°03'W.

«Сутки стоим в заливе Сены. С вечера разыгрался шторм в Бискайском заливе. Волны достигали высоты 8-10 м. Стоим на одном якоре. Море 5-6 баллов. Ночью шёл дождь. Играем в шахматы. Как-то надо отвлекаться. Как говорят, шахматы – игра коллективная. Я играл с Куражовым, а Литвинов – с Головневым. Закончив партию, мы стали наблюдать и комментировать игру Владимира и Николая. Положение у них менялось очень резко. То лучше было у Николая, то вдруг оживлялся Владимир. Тогда Литвинов брал короля, ставил его на предполагаемое место и говорил: Сюда пойду, – он ничего не сделает. А сюда!.. Да фиг ему, что выпадет! – и потом ходил. Я наблюдал долго. Но вижу, что игра затягивается. Ушёл пить чай.

В салоне командира уже были Трунин, Попов, Проскуряков. Пили вечерний чай. Говорили о погоде, о том, как складывается служба у однокашников. Владимир Сергеевич пришёл минут через 30, очень довольный. Видно было, что он выиграл. Я тут возьми и скажи: Литвинов покрутил фигурой короля перед думающим Головнёвым, закружит ему голову, и тот ошибается. Я думал, Владимир ответит тоже шуткой и разговор оживится.

Однако! Он как-то весь напрягся. Лицо стало не доброе, напряжённое:

— Это некорректно, — Владимир посмотрел в мою сторону и добавил:

— Я никогда так не играю.

Я сначала не понял, и сказал ещё несколько слов по этому поводу.

— Это уже не шутка, это вранье! – с упрёком сказал Владимир Сергеевич.

Вот тут я понял, шутки в сторону. Человек обиделся. А почему. Видимо подумал, что я считаю его шахматные способности посредственными, а себя превозношу. Но этого не может быть. А может, просто настроения нет. У меня тоже портится настроение от размышлений о домашних делах. Я ушёл из дома и срок моего отрыва пока возрастает. Владимир идёт домой, и встреча надвигается, а что там его ждёт, я не знаю, да и он тоже. Сказывается неопределённости затянувшегося выхода в рейс.

В салоне командира, во время приёма пищи рассказывают много флотских баек. Одна из них, рассказанная Робертом Алексеевичем, заместителем председателя Государственной комиссии по приёмке корабля «Маршал Неделин»:

«Адмирал, профессионал в области кораблестроения, – представительный, энергичный, общительный, толковый инженер, по служебной необходимости решил проверить, как же новые корабли, принятые на вооружение, обеспечивают высадку десанта. Предметом проверки был принятый на вооружение десантный корабль на воздушной подушке.

Корабль развивает скорость до 90 узл. Ходовая рубка небольшая. На мостике находились адмирал, его помощник, вахтенный матрос и командир корабля за пультом управления. Кругом куча приборов и всяких ручек. Ходить по мостику адмиралу, как это он делал на обычных кораблях, негде. Рубка очень похожа на кабину большого самолёта.

Командир, старший лейтенант управляет, молча, о принятых решениях не информирует, ни о чём не спрашивает, команд не отдаёт, никто ему не докладывает. Все внимание командира на пульте управления. Ни одного вопроса к адмиралу, ни одного диалога адмирала с командиром. Адмирала, вроде бы и нет.

Корабль не плывёт, а летит к месту, где должен принять десант. Скоро уже конец перехода, а действия командира остаются без оценки. Ни один большой начальник не может вынести такого во время проверки. И годами накопленный опыт призвал адмирала на диалог с командиром. В таких случаях ограничения на формулировки фраз у многих военных начальников снимались, речь наполнялась крепкими выражениями с матом.

Начал адмирал интересоваться, почему он делает эти операции и зачем. Как он контролирует курс и результат манёвра. Что говорится об этом в уставе, какие он должен выполнять действия при подходе к месту высадки десанта. Для доходчивости речь многократно украшалась далёкими посылами, характеристиками процесса понимания сказанного.

Командир нажимал какие-то кнопки, двигал рычаги и молчал. Адмирал перешёл на монолог, c фразами, перемешанными заборными словами. Порядка нет (никакого)! Корабельный устав на (совсем) забыт! И работа воспитательная в переводе – никудышная

У командира на щеках заиграли желваки, края ушей начали краснеть, и в уголках глаз появились прозрачные бусинки, которые искрились от подсвеченных шкал приборов. Он вдруг отошёл от пульта управления, взял с полки какую-то большую книгу, ручку со штурманского стола, подошёл к адмиралу и дрожащим от волнения голосом сказал:

— Товарищ адмирал, прошу вас записать в вахтенный журнал, что вы берете управление кораблём на себя, а я ухожу туда, куда вы меня посылали несколько раз.

В глазах старшего лейтенанта плескалось штормовое отчаяние, в голосе звучала твёрдость принятого решения.

— А я пошёл по указанному вами курсу!

И командир направился к двери. Ну, была немая сцена, как в «Ревизоре».

— Старший лейтенант! Сынок! Ты что? В журнал писать ничего не буду! – заговорил уже примирительно адмирал. — Ты давай-ка, становись на место. Он же, не плывёт, а летит. Я не обучен летать.

Адмирал подошёл к старшему лейтенанту, взял его за локоть и, подталкивая к пульту управления, по-отцовски заговорил:

— Ты уж довези нас до места. Корабль-то только тебя слушается. Там обо всём и поговорим. Обидеть тебя я не хотел.

Командир стал к пульту управления и так же молча повёл корабль к цели.

Разговоров больше не было, но слышал, моряки к старшему лейтенанту стали относиться с уважением. Адмирал позже сказал:

— Надо чаще с молодыми командирами встречаться».

Так закончил свою байку Роберт Алексеевич.

Команды на выход пока нет. В главной машине обнаружена в масле вода больше допустимого. Сейчас ищут причину. Настроение дерьмо. Сплю очень плохо. Думал, порвётся связь с берегом, немного забудусь. Но, увы! Мысли обо всём земном не покидают.

Вечером зашёл к Мише. Посидели, поговорили полунамёками о моих делах. Не хочется мне начинать эту тему. У него твёрдые позиции. Поздно что-то менять. Да и зачем? Лучше брать надо то, что жизнь дарует. «Хотя фортуна много нам даёт, но нам всегда недостаёт!» — любимый афоризм Миши. От этого афоризма он, иногда, позволял себе выпить лишнего. Была такая слабинка. Но человек он был обязательный, открытый и профессионал высшего класса.

Погода беснуется. Ветер 17-20 м/сек. Море все в пене. Налетают заряды. 500 человек среди залива вне видимости берегов, без связи с близкими и родными, вычёркивают из своей жизни день за днём. Правильно это или нет?…

Возимся потихоньку с программами испытаний. Сколько вопросов не доработано. Здесь, в реальных условиях, видишь, каковы результаты работы».

О. Павленко

 

03.10.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Залив Фанди. Заход в порт Канады Сент-Джон.

«Идём по заливу. С правого борта берег виден хорошо, а с левого в дымке чёрный контур. И всё-таки видеть берега очень приятно, несмотря на то, что резко похолодало. В точке работы было +22°, а здесь только +13° . Вода в заливе не колыхнётся. Цвет поблёскивающего металла. Ветер где-то уснул. Солнечно и сухо. Похоже на наше бабье лето.

Ритуал захода – всегда предвестник близкой встречи с панорамой города, порта и дорогами с движущимися автомобилями, символами быстротекущей жизни. На фок-мачте подняли сигнальные флаги. Жёлтые и чёрные полосы – прошу лоцмана, сплошное жёлтое полотнище – на борту больных нет.

Через некоторое время к левому борту подошёл лоцманский катер. Подъем лоцмана по штормтрапу всегда смотрят моряки с интересом и удовольствием. Первый землянин. Лоцман поднимается на мостик, и «КЮГ» начинает движение в порт. Во время прибытия лоцмана канадский патрульный самолёт совершает облёт нашего судна с целью произвести съёмки для телевидения и газет.

В 14.00 наша громадина грациозно ошвартовался. Подруливающие устройства и мастерство капитана позволили выполнить это так, как выполняют танец артисты балета. Теперь предстоят процедуры оформления документов захода и получения валюты. Увольнение планируется на завтра.

По радио передали о стыковке «Салюта- 7» и транспортного корабля снабжения (ТКС) «Космос-1686». Теперь это орбитальный комплекс (ОК) «Союз-14» – «Салют-7» – «Космос-1686».

Ещё одна новость, в первый полет сегодня же поднялся «Шаттл» – американский многоразовый космический корабль «Атлантис».

Сейчас надо думать и готовиться к завтрашнему увольнению, зарядить фотоаппарат и подготовить обувь. Ходить придётся много».

Б. Сыровой.

 

Ниже идущий текст приписан к этой дате значительно позже, когда книгу готовил к изданию. Когда вы его прочитаете, вы поймёте меня.

Думаю, что в письме главы НАСА Пэйна президенту АН СССР В.М. Келдышу от 03.10.1969 г., выражающем заверение в том, что «американская сторона приветствовала бы предложения советских учёных касательно анализа лунного грунта», продолжаются попытки США склонить СССР к совместной деятельности. Их начинал, как я недавно узнал, основоположник «Лунной гонки» президент США Джон Кеннеди ещё в1961 году.

Ответа Келдыша на это письмо не последовало.

10 октября 1969 г Пэйн направляет Келдышу копию доклада, подготовленного оперативной группой по космосу для Президента США. В сопроводительном письме Пэйн предложил Келдышу рассмотреть возможность того, как космические программы СССР и США могли бы дополнять друг друга. Он предлагал привлечь к обсуждению космонавтов и астронавтов. Очевидно, что разговор шёл о пилотируемых программах.

Ответ АН СССР откладывал переговоры на 3 – 4 месяца и предлагал установить такие отношения между НАСА и АН СССР, при которых, обе организации координировали бы свои «планетарные планы» и «обменивались результатами», полученными с помощью межпланетных зондов. Эту информацию я вычитал в книге Юрия Караша «Тайны лунной гонки», изданной в 2005 г. Для меня это было неожиданностью. Все, что удалось мне прочитать по космонавтике до 1975 г., даже между строчек, не намекало о попытках американцев сотрудничать СССР в деле освоения космоса.

Как мне представляется, об этих попытках знали академики Благонравов, Седов, Келдыш и другие. Даже о переговорах, которые были начаты в 1970 г., информации было очень мало. Мне представляется, что со стороны СССР официальных предложений о сотрудничестве до начала семидесятых годов не было. Намёки Хрущёва Эйзенхауэру были пиаровским ходом, а предложения, вносимые СССР в ООН, имели, как говорят физкультурники, «общеукрепляющий характер».

Помню в Евпатории во время работы по «Салюту» и «Союзу-11» в 1971 г. мне посчастливилось слушать рассказы Константина Феоктистова о поездке в Америку. Делился он впечатлениями от встреч с американскими специалистами из НАСА. Рассказывал очень интересно. О сотрудничестве с американцами даже намёка не было. На эту тему, наверное, был запрет. Беседа проходила на улице, возле столовой, на лавочках, под зелёными посадками.

После этого открытия на многие исторические моменты, как в космонавтике, так и в истории страны, я стал смотреть с учётом той «клеветы», которую обильно выливали на наши уши средства массовой информации, и отечественные, и «забугорные». Кажется, и в покорении космоса, и в строительстве жизни нашего народа мы много допустили дури, ради идеи построить коммунистическое общество на всём земном шаре, не получив согласия от всех землян. Наши вожди это хотели навязать всем. Договориться жить в мире – разума у них не хватило.

Думаю, если бы на «Аполлоне-11» с Армстронгом полетел Алексей Леонов, то в настоящее время Сергей Крикалёв вместе с американским астронавтом Чарльзом Болденом искали бы жизнь на Марсе, а земляне ездили бы в гости друг к другу без вымученных виз и на любой срок. Вот так, уважаемый читатель, нарушил я хронологию книги. Обидно за державу! – фраза из любимого фильма космонавтов «Белое солнце пустыни».

После ужина я поднял материалы по кораблям измерительного комплекса, которые были переоборудованы из рудовозов в 1959 г. на судостроительных и судоремонтных предприятиях Ленинграда.

— Позвольте быть удостоенным чести побывать в ваших хоромах, – возвестил о прибытии пожарный помощник.

В двери, как в раме, две фигуры. Загорелые тела, застиранные шорты, расстёгнутые до пупа рубашки, белые панамы с выцветшими, но ещё голубоватыми силуэтами спутников и судна – таков колорит картины. Фарфоровые кружки, тарелка с хлебом в руках, зажигательная улыбка Владимира Степановича и айболитовский лик Анатолия Ивановича – фабула нашей жизни. Все это напоминало мне гамбургский пивной фестиваль 1993 г., когда «Комаров» ходил в Германию с гуманитарной миссией по просьбе мэрии. И чем только мы не занимались в поисках путей использования свободы предпринимательства!

— И мы уже тут, – жизнеутверждающим голосом известил капитан и дополнил картину до триптиха, правда, в одной раме, но не изменил содержания, по-моему, углубил и усилил.

Пока я размышлял и сравнивал, подошли стармех и электрик. Размещались так, чтобы к столу и холодильнику доступ был удобный. Время рождает мудрость.

— Итак, с чего начнём? – спросил Владимир Степанович, поставив на стол хлеб и принесённую с ужина селёдку.

— Степаныч, прежде чем начать тушить, надо знать, где кран открыть! – продекламировал доктор и, поднявшись, пошёл в спальню, к холодильнику.

Ну, думаю, даёт доктор. Неужели знает, где я все представительские запасы судовые держу. Уже все разведали. Я даже с места встал. Доктор сначала зашёл в ванную, погремел там кранами, вышел и застыл в дверях, посмотрел на всех, хмыкнув в усы, кивнул в сторону холодильника и с вибрацией в голосе спросил:

— А вы что подумали, куда я пошёл?

— Подумали, что вы, Анатолий Иванович, знаете, где кран можно открыть, – ответил капитан. Убедились, что ваш поход ни к чему не приведёт.

— Анатолий Иванович, достань из холодильника пару бутылок воды,– обратился я к доктору и подарил ему улыбку, намекая на продолжение игры.

Доктор нырнул в холодильник, долго копался в его внутренностях, и появился с двумя бутылками «Боржоми» и на одну четверть наполненной бутылкой «Столичной водки».

— Вот и все, что в кране есть! Кто первый к крану подойдёт, тот себе и отольёт, но за хороший анекдот! – выбросив руки вперёд и входя в кабинет, сказал доктор.

Все хозяйство доктор поставил на стол и, довольный, уселся на место.

— Анекдот – это хорошо! Но сначала надо бы обещанное послушать, - сказал капитан.

Ну, вроде бы, угомонились – подумал я – пора и начинать:

— Вот, завтра день, когда был запущен первый искусственный спутник Земли в нашей стране, Советском Союзе. А чтобы вывести спутник на орбиту, нужна ракета, способная сообщить ему скорость 7,91км/сек. В 1957 г. такая ракета уже была – это ракета Королева Р-7. Он создал её для доставки головной части с ядерным зарядом весом в 3 т на расстояние 8000 км. Первый шаг к осуществлению своей мечты Королев сделал. Теперь можно говорить о запуске пилотируемого космического корабля. И обойти американцев обязательно. Они в безапелляционно заявили, что будут первыми.

Слушали с интересом.

— Но перед Королёвым стоит задача создать ракету, способную донести ядерный заряд до любой точки США с территории СССР. Он модернизирует Р-7. Теперь Р-7А доставит ГЧ до любой цели и хватит мощности вывести пилотируемый корабль на орбиту. У американцев очень старался немецкий ракетчик Вернер фон Браун, создатель Фау-2.

— А у американцев своих, что ли, мозговитых конструкторов не было? – спросил электромеханик.

В конце войны США и СССР организовали поиски и захваты немецких ракет и их создателей. Кто успеет захватить ракетные полигоны, заводы, ракетных конструкторов и инженеров, – тот создаст первым ракеты, лучшее средство для доставки ядерного заряда к любой цели на земном шаре. Так начиналась «ракетная гонка». Потом она перейдёт в «Лунную гонку».

Американцы смогли захватить Вернера фон Брауна, 100 штук готовых ракет, большую часть производственных мощностей и почти весь конструкторский и научный коллектив.

— А я слышал, что этот самый фон Браун сам сдался американцам, – сказал старший механик.

—У него другого выхода, наверное, не было, – сказал капитан. В Советском Союзе его бы признали военным преступником. Он же был эсэсовцем.

— Так оно и было, – подтвердил я. Всех немцев и Вернера фон Брауна быстренько вывезли в Америку, а в 1955 г. им всем дали американское гражданство.

— В СССР немецкие ракетчики были тоже. Специалистов около 150 человек, а вместе с семьями – около 500. Они жили и работали на острове Городомля на озере Селигер. Официально их называли иноспециалистами. Они в основном работали с документацией Фау-2 и конструкциями этой ракеты с целью создать действующие образцы для реального пуска. В итоге наша промышленность должна была научиться делать ракеты, военные – эксплуатировать их, а учёные, конструктора и инженеры – разрабатывать самое перспективное оружие для создания ракетного щита первого в мире социалистического государства, – так я пытался понятнее рассказать совершенно неизвестную тему моим слушателям. Честно признаюсь, что для меня ракетная тема был тоже новая, и, пожалуй, это был максимум, что я почерпнул из книг о ракетах.

— Наши немцам тоже дали гражданство? – спросил доктор.

— Нет, немцам у нас гражданства не давали. В 1950 г. все немцы уехали в Восточную Германию. Я встречал таких немцев, когда жил в Красногорске, под Москвой. Они работали на заводе оптических приборов, в том числе и фотоаппаратов. Все производственное оборудование было из Германии по репарации, с заводов Цейса. Знаменитая оптическая фирма. Так вот, в Красногорске жили немецкие специалисты – оптики. В школе со мной в одном классе учились их дети.

— А чего так? – спросил пожарный помощник.

— Как пишут ветераны космонавтики, все наши разработчики считали, что идти по немецкому пути создания ракет бесперспективно. Ожидать новых идей и направлений – поводов было мало.

Королев утверждал, – наши учёные и конструкторы должны идти своим, русским путём. Правительство и службы безопасности считали, что ракетно-космическое направление, в высшей степени, должно быть закрыто от глаз и ушей наших бывших и теперешних врагов. Видимо, руководствуясь этими обстоятельствами, немецким специалистам уважительно предложили вернуться домой, – так я постарался ответить на вопрос. Меня уже начала грызть мысль, когда же я дойду до кораблей.

И, всё-таки, чего-то я не договорил и, как мне казалось, очень важного. И это чего-то я нашёл:

— Так родилось полное засекречивание работ, организаций, людей, имеющих к ним отношение, мест их нахождения и адресов проживания. Чрезмерное засекречивание очень затрудняло проектные разработки, обмен опытом и развитие международного сотрудничества.

— Наверное, по этой причине, в книгах и газетах начала космической эры не найдёшь ни наших планов по освоению космоса, ни материалов, рассказывающих о трудностях в деле освоения космического пространства, во что обходился космос народу, — заметил капитан и, сделав паузу, добавил:

— О Королёве узнали только после его смерти. Про Глушко, Янгеля и этого, ну, что «Протон» создал, Челомея, про женский отряд космонавтов, прочитал совсем недавно. А о некоторых авариях узнавал из некрологов.

— Да, во времена Хрущёва и Брежнева мы узнавали только об успехах. Космонавты благодарили Партию, Главного конструктора и Главного идеолога за то, что первая доверила и награждала, второй и третий создали и научили управлять космической техникой. Космонавты благодарили и обещали своими подвигами утверждать коммунизм на Земле – как бы подытожил капитан.

Высказался и пожарный помощник:

— Это точно: «Дорогой Никита Сергеевич!», «Товарищ Генеральный секретарь!», «Готовы выполнить любое задание Партии!», «Спасибо за доверие!».

– Ну, Партию мы знали, а вот творцов и создателей не называли, – подключился старший механик. Как хотели мы облететь Луну и высадить на неё космонавта? – ни одной строчки не написали. Как досталось нам открытие начала космической эры? Почему уже в семидесятые годы мы плелись за американцами? Свободы слову сейчас дали много, а про дела космические разговоры только в отношении нехватки финансов. Это я только про космос говорю по случаю пребывания на «Комарове», а так куда ни глянь – всюду дело дрянь, хоть и капитализм начали строить. Дума достаточно выделяет средств, только для оплаты депутатов. Для себя они в бюджете находят деньги.

— А, вообще, я думаю, пора нам вспомнить слова нашего уважаемого доктора:

— «Кто расскажет анекдот, тот и в рюмочку нальёт» – продекламировал пожарный помощник, и добавил:

— Сейчас я вспомнил одного своего знакомого. Встретил его в скверике у дома. Он старше меня. Сидит на скамеечке и плачет.

— Что случилось, старина? Почему плачешь?

— А, блин, женился на молодой.

— Она что, налево стала бегать?

— Да нет, Степаныч, она хорошая, жалеет меня и ласкает.

— Может, травку закурила, или водочкой баловаться стала?

— Нет, нет! Что ты! Она хозяйка хорошая и любит меня.

— Так что же ты плачешь-то?

— Да вот адрес запамятовал, куда идти, – не помню.

Степаныч привстал со стула, слегка поклонился, развёл руки и скорбным голосом заключил свой рассказ:

Вот и мы вроде моего дружка, куда идти, не знаем.

— Это анекдот, Степаныч, с намёком на кран или байка про нашу полную глупость? – поднявшись со стула, с сарказмом спросил капитан.

— Да, что вы, Владимир Львович, я как профессионал-пожарник считаю главное предупредить пожар, вот и вспомнил для этого.

— Олег Максимович, наш уважаемый Владимир Степанович предупреждает, пора к теме вернуться, а то забудем, зачем собрались.

— Ну, вот пусть и расскажет анекдот, тогда и перейдём к теме, – ответил я, надеясь перестроиться на разговор о тихоокеанцах за время чаепития.

О! Вспомнил. Как раз по делу. Значит, так:

Капитан набрал экипаж, построил его на юте, для первого знакомства.

— Я хочу, чтобы каждый уразумел, что это судно не моё и не ваше. Это судно – наше!

Из рядов машинной команды раздался голос:

— Предлагаем его продать.

— Очень своевременный анекдот, – заметил доктор. Это был голос второго механика, – добавил он.

— Вот теперь можно и к делу, – сказал я под общий смех. Анатолий Иванович, теперь, можешь взять полную бутылку из холодильника и накрывать стол.

Доктор и пожарный помощник быстро накрыли на стол возле дивана. Рюмки, равновелико наполненные доктором под контролем капитана, уже ждали тоста, как команды: – «На руку»! Все, как солдаты в шеренге, взяли рюмки и, по второй команде, «равнение на трибуну», повернули головы в мою сторону. Теперь дело было за мной. Все это промелькнуло в моём сознании, как воспоминание о параде 7 ноября на Якорной площади, в Кронштадте. Этот кадр натолкнул меня на тост.

В июне 1959 г. в Кронштадте стояли корабли, переоборудованные на Балтийском заводе. Они готовились к переходу на Тихий океан северным морским путём. В Петропавловск-Камчатский корабли прибыли 31.08.1959 г., а уже 03. 10. вышли в Тихий океан для первой работы по ракете Р-7 (8К-71). Идея тоста прояснилась:

— Уважаемые коллеги похоронной команды НИСа «Комаров», предлагаю тост за первый выход кораблей измерительного комплекса 4-й Тихоокеанской гидрографической экспедиции (ТОГЭ-4) «Сибири», «Сахалина», «Сучана», (c 1961 г. «Спасск») и «Чукотки» в океан, для обеспечения испытаний МБР Р-7 (8К‑71). По результатам испытаний Государственная комиссия рекомендовала Мин. Обороны принять МБР Р-7 на вооружение. Это был первый РН, способный нести термоядерный заряд на расстояние 8000км. Исходя из этого, Правительство СССР 17.12.1959 г. приняло решение о создании Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Первым Главнокомандующим РВСН был назначен маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. В 1984 г. в состав ТОФ включён корабль измерительного комплекса (КИК) «Маршал Неделин». Корабли такого проекта заменили КИКи ТОГЭ, которые в 1959 г. способствовали созданию РВСН.

— Можно так понять, что до ракеты Р-7, то есть до конца 1959 г. у нас не было ни ракет, ни ракетных частей? Как же мы противостояли американцам? – с досадой спросил электромеханик.

— Ракеты были тактического назначения и стратегического. Дальность полёта их была от 900 км до 2000 км, соответственно. Несли они либо обычный заряд, либо атомный заряд небольшой мощности. Это были королевские ракеты Р-1, Р-2, Р-11, Р-11М, Р-11ФМ (ПЛ) и стратегические Р-5 Королева, Р-12, Янгеля. Воинские ракетные части были, подобные гвардейским частям легендарных «Катюш». Не было рода вооружённых сил.

Нам нужна была ракета, способная нести термоядерный заряд на расстояние не менее 12 000 км. Наши атомщики Сахаров, Харитон и другие к этому времени уже провели испытание термоядерного заряда. При меньшем весе заряда, мощность взрыва была значительно больше – в мегатоннах. Нужно было достать важные стратегические объекты на территории США, в первую очередь, и в странах НАТО.

— А какие ракеты мы возили на Кубу? – спросил пожарный помощник.

— Тогда уже шёл разговор ядерной войне.

— На Кубу наши привезли 42 ракеты Р-12 и Р-14, разработанные Янгелем. Они могли нести атомную головку на дальность до 2000 км. Этого было достаточно, чтобы американцы почувствовали неотвратимость атомного удара по их домам, городам и военным базам. Эти ракеты держали под прицелом американские базы, густо натыканные вдоль границы СССР. Они были приняты на вооружение Советской армии в 1959 г. Все остальные ракеты были тактического назначения.

Кубинский кризис подтвердил правильность выбора Королёвым технических и боевых характеристик ракеты Р-7. А тогда в 1959 г. нужно было провести последние испытания ракеты Р-7 (8К-71), – старался я не уходить от темы кораблей.

— А до Камчатки от Байконура, сколько километров пролетает ракета? – спросил старший механик

— Ну, если смотреть по карте, – заговорил капитан, повернувшись к ней, то от Аральского моря до Камчатки 6000 – 7000 км лёта. Я думаю, что пускать ракету выгодно по параллели. Вы согласны, Олег Максимович? – повернувшись ко мне, спросил капитан. Уловив мой кивок, капитан продолжил:

— Это значит, при полёте ракеты на дальность больше 8 000 км, кораблям нужно идти за 175° E на широте 40°.N.

— Совершенно верно! Именно в этот район был сделан первый выход кораблей ТОГЭ-4. Об этом выходе заявления ТАСС не было. Почему так, пока не нашёл объяснения. По рассказам участников этого похода, кораблям ставилась задача: отработать действия командиров и экипажей КИКов при плавании в океанских условиях, качественное исполнение инструкций по боевой работе, надёжное взаимодействие с полигоном Байконур по каналам связи и оценить обстановку в районе работы, в первую очередь, действия американских разведывательных кораблей и самолётов.

— А я помню, в газете «Правда» печаталось сообщение ТАСС с указанием координат района, куда должны падать ракеты, называлось время, когда плавание в этом районе опасно. Такие сообщения положено делать по международной конвенции, – сказал капитан и посмотрел на меня взглядом, наполненным вопросом: как могли нарушить Конвенцию?

— Я могу по этому поводу высказать только свои соображения. Про этот выход мне рассказывал Анатолий Афанасьевич Балан, научный сотрудник НИИ-4 МО в то время. В звании лейтенанта он был откомандирован на ТОГЭ-4, для оказания помощи военным морякам по освоению космической техники. Группа прилетела в Петропавловск-Камчатский после прихода кораблей. На КИКах, заместителями командиров по измерительным комплексам были прикомандированные научные сотрудники НИИ-4 МО. Под руководством этих сотрудников к приходу на Камчатку в основном были составлены боевые расписания и инструкции для всех членов экипажа.

«В поход мы вышли 03.10.1959 г. Океан нас встретил сурово. Это не Балтийское море. Волны длинные, высокие катили с севера, играя гребнями пены, голубыми мазками неба и солнечными зайчиками. Качка давала себя знать и днём, и ночью. Тренировки занимали почти все время. На страдания не было времени. В кают-компании никто не просил добавок. Настрой на работу был предельный. Как бы тяжко ни было, и матросы, и офицеры выходили на каждую тренировку. Никто не стеснялся спрашивать, если что-то было неясно, и никто не отказывал в помощи. Самой лучше характеристикой хорошего настроя было обилие юмора. Розыгрыши были там, где появлялись признаки уныния, плохое самочувствие или не ладилась работа.

Мичман из группы систем стабилизации захандрил. Залёг в каюте и выходил только на пост во время тренировки. Как его расшевелить? От качки спасает только активное участие в повседневной жизни корабля. Было предложено заказать от имени этого мичмана в передаче концерта по заявкам моряков песню «Я люблю тебя, море». Концерт передавался во время обеденного перерыва. Когда он услышал, что по его заявке для него исполняют песню с таким названием, он удивился. Когда радист сопроводил заявку текстом о богатом мореходном опыте, о любви к морю и в шторм, и в штиль, и в бесконечность морских миль, он разозлился. А когда радист прочитал стихи, якобы, мичманом написанные:

 

Когда корабль качается,

Под пляс морской волны,

Ко мне во сне являются

Маманины блины…

 

Он встал с койки и пошёл выяснять, кто сказал, что он любит море и пишет стихи. Ну, тут ему досталось на всю катушку. Он снова стал ходить в столовую и на все мероприятия.

То, что мы были абсолютно секретными и очень-очень важными, показали наши службы снабжения. До выхода оставалось два дня, а тыл базы на все наши заявки на обеспечение похода реагировали очень скупо, и даже, можно сказать, пренебрежительно. О неуважительном отношении тыловиков к нашим кораблям было доложено командиру каперангу Максюте. Старший помощник флагмана «Сибирь» спросил разрешения у командира, самому отправится в управление тыла базы. Юрий Иванович дал отбой и сказал, что сам решит вопрос. Он сошёл на берег и из штаба базы позвонил в Москву.

На следующий день с утра к нашим кораблям начали бегать буксиры с баржами. Начальник тыла базы пожаловал на флагман и интересовался, что нам ещё нужно. С той поры корабли ТОГЭ-4 снабжались без проблем.

Так вот вышли 03.10.1959 г. во 2-ой половине дня без всяких провожаний. Экипажам было запрещено вести какие-либо разговоры о назначении наших кораблей и о предстоящем походе. Даже своим жёнам офицеры объясняли предстоящий выход в океан продолжением испытаний кораблей. Во время похода исключалась какая-либо связь с семьями и родными. Маршрут движения и точки работы были в конверте, который вскрывался после выхода. Режим секретности был непрерывным и очень жёстким».

Анатолий Афанасьевич вспоминал: «В те годы режимный пресс давил на всех и везде, и поэтому, мы его воспринимали как неизбежного попутчика холодной войны. Уже на 2-й день после выхода нас облетал самолёт «Орион». Личному составу запретили выходить на палубу во время облётов или сопровождения иностранным кораблём.

До прихода в заданный район нас, как минимум, облетал дважды «Орион» и «Нептун». За сутки до подхода в назначенный район нас встретили американские военные корабли. Видимо, по данным самолётов, их навели на нас. Это были корабли радиолокационного дозора. Даже сейчас помню некоторые названия: «Фальгаут», «Форстер», «Лэнсинг», «Нью-Йорк». На мостике говорили, что видели перископ подводной лодки. Может быть, то была наша лодка? Во всяком случае, нам так хотелось думать.

Все это было в новинку, волновало и придавало чувствам вкус риска, непредсказуемости и важности предстоящих дел. Только представители НИИ-4 имели некоторый опыт работы на телеметрических станциях «Трал» и РЛС «Кама», а что касается оптических средств и гидроакустики, опыта не было,

Практически, нас постоянно сопровождали корабли и самолёты американцев, и Максюта разрешил экипажам работать и отдыхать на открытых палубах. В точку работы с координатами φ = 30° 40'N, λ = 170° 00'W корабли прибыли 14.10.1959 г.

22.10 был день первой реальной работы. Выстроились мы прямоугольным треугольником, так, чтобы расчётная точка приводнения ГЧ находилась в середине гипотенузы. Один катет был 20 км, а другой 10 км. С какой точностью придёт она от расчётной точки, никто не знал. В первых головах были имитационный заряд около 30 кг, система приведения в действие атомного заряда и несколько килограммов красителя, чтобы обозначить место приводнения. Наша задача с помощью РЛС «Кама» измерить параметры траектории: дальность и углы. Станция «Трал» принимала телеметрическую информацию о работе бортовых систем. Телеметрические станции СК, размещённые на вертолётах, принимали информацию о работе системы подрыв ядерного заряда. Фоторегистраторы и оптические визиры должны были зарегистрировать световые эффекты, корабельные РЛС зафиксировать столб воды от взрыва заряда ГЧ, а гидроакустические локаторы определить пеленги на взрыв».

В этом месте рассказа Анатолий Афанасьевич сделал паузу. Он волновался, вспоминая день 22.10.1959 г.

«Знаешь, Максимыч, мы все волновались и переживали. Это же наше детище! Впервые обеспечивали испытание ракеты на полную дальность. Мы-то знали – новое оружие открывало дорогу в космос тяжёлым спутникам и космическим межпланетным кораблям. Я и мои товарищи по институту, начинающие только службу, принимали участие в самых, самых секретных делах, самых, самых новых, совершенно фантастических свершениях…

Заместитель по измерениям командира ТОГЭ-4 Авраменко, прикомандированный от нашего института, перед выходом в океан собрал институтских офицеров. Всех сейчас не могу назвать, но помню, присутствовали А.В.Лимановский, Г.М. Карпухин, А.П. Бачурин, заместители по измерениям командиров кораблей и наша группа, прилетевшая на Камчатку в сентябре, в том числе и я, инженер измерительного комплекса ЭОС «Сахалин». ЭОС означает Экспедиционное океанское судно. Все эти аббревиатуры ТОГЭ, ЭОС были придуманы режимщиками, чтобы запутать иностранные разведки.

Авраменко, напутствуя нас, очень удачно сказал:

— Мы с вами сейчас держим золотой ключ от заветной двери в фантастический мир – в космическое пространство. Первый шаг сделан в октябре 1957 г. Наша задача, этим ключом открыть замок в двери, сотворённый Творцом, и распахнуть её. Что нас ожидает – трудно сказать. Эта первая попытка. Думаю, будет трудно, но, обалденно интересно!»

Вот это мне запомнилось. Человек, прошедший войну, говорил с нами, молодыми, не командирским языком, а мудрым и сказочным. Он тоже был во власти космических грёз. Анатолий Афанасьевич прошёл пик самых дорогих воспоминаний и уже спокойно дополнил свой рассказ:

«Авраменко после своего откровения по-командирски поставил задачу и предупредил: главное – зарегистрировать информацию, любые замечания фиксировать во времени. По возможности объяснять членам расчётов суть действий, предусмотренных инструкцией по боевой работе. Потребовать доклады о неисправностях и отказах при выполнении работ.

Американские самолёты и корабли вели себя нагло. Они знал фамилию нашего командира Максюты и поздравляли его с началом работы, желая удачи. Самолёты летали, как хотели, что создавало опасность нашим вертолётам К-15. Признаюсь, я втайне, очень хотел увидеть всю панораму событий с высоты полёта. На вертолёте я ещё никогда не летал. На каждом корабле был один вертолёт. На корме имелся ангар и ВВП (взлётно-посадочная площадка). За 15 мин до приводнения ГЧ вертолёт К-15 поднимался и летел к точке прицеливания. Во время приводнения ГЧ он должен быть на полпути к ней.

На его борту телеметрическая станция РТС-СК-1 c ретранслятором. Вертолёт должен лететь курсом на ГЧ, и РТС-СК-1 принимала телеметрию работы системы, обеспечивающей взрыв атомного заряда. Принятый сигнал записывался в запоминающее устройство и одновременно ретранслировался на приёмное устройство РТС-СК-2 на корабле. После приводнения один из трёх вертолётов летел к месту падения, обозначенного красителем. Когда вертолёт зависал над пятном, корабельные РЛ С его пеленговали. Так определяли координаты точки падения

Гидроакустические станции ГИУ-ЗД регистрировали пеленг и время взрыва заряда ГЧ тоже. Таким образом, определялось соответствие изделия тактико-техническим требованиям».

— Прошу прощения, информации много, кое-что надо бы уточнить и разъяснить, – прервал рассказ капитан

— Если есть вопросы, готов поговорить. Заодно предлагаю желающим чайку или кофе.

Начались хлопоты с чаем и кофе, но от темы не уходили, что позволило мне сделать вывод об интересе.

— Мне не очень понятно, зачем нужно было лететь на вертолёте, ведь телеметрию принимала корабельная станция, если правильно запомнил, по имени «Трал», – спросил старший механик.

— Тут такая штука ГЧ делает ракетный завод и оснащает телеметрией, информирующей о состоянии её, на всех этапах полёта. Ядерный заряд изготовляют атомщики, и их работы все шли под грифом «сов секретно» или «особой важности». У них была своя телеметрия с такими же грифами. Поэтому на ГЧ было две телеметрические системы «Трал» и РТС «СК-2»

— А корабли связь держали с Москвой или с полигоном, откуда пускали ракету? – спросил начальник радиостанции. Расстояния огромные, информации много и передавать её надо не ключом, а в телеграфном режиме. В те годы, по-моему, спутниковой связи ещё не было. Только радиоволны КВ-диапазон.

— Все определилось именно в этом походе. Я же говорил, что в составе ТОГЭ-4 был и четвёртый корабль «Чукотка». Он переоборудован под радио-ретранслятор. На корабле были установлены мощные передающие устройства КВ-диапазона, радиоприёмные и передающие устройства УКВ-диапазона, аппаратура сопряжения приёмных и передающих средств и каналообразующие системы. В соответствии с этим, на корабле имелись и приёмные, и передающие антенны. Согласно проекту, корабли измерительного комплекса должны были всю информацию выдавать по каналам УКВ на «Чукотку». Он устанавливал связь с Байконуром и Москвой (Главный штаб ВМФ). Такая схема связи предполагалась.

— Да, сложная схема, – искренне удивляясь, заговорил начальник рации. Я, вот, какие сутки не могу связаться с Питером. Мы здесь вдоль меридиана работаем. Тут прохождение радиоволн лучше, чем при работе вдоль параллели. От Тихого океана до Байконура почти 100°, по параллели 6 000 миль.

— Вы правильно оценили организацию связи. Это похвально. Я теперь надеюсь, что с Питером у нас связь скоро будет.

— Ну, вот, теперь, надеюсь, найдёшь меридиан, по которому связь с Питером будет. Оказывается, соображает и знает, только с желанием плохо на этом курсе, – улыбаясь, сказал капитан, видимо, вспомнив утренний разговор.

«Моряки нашли, как надо организовать связь. Об этом мне рассказывал командир БЧ-4 КИК «Сибирь» Кочнев. Ещё на переходе северным морским путём, флагманский связист И.Т. Шевченко сказал, что работать нам по предлагаемой схеме будет тяжко, надо продумать схему без ретранслятора. Будет меньше помех, искажений и ошибок. Передатчики и приёмники на каждом корабле не хуже, чем на «Чукотке». Об этом он доложил командиру Максюте. Тот дал добро. Искать начали ещё в Северном Ледовитом океане. На переходе и в Авачинской бухте Шевченко организовал несколько каналов с узлами связи ВМФ и РВСН, расположенных в Москве и на Байконуре. Результат был положительный. Флагман «Сибирь» уверенно работал без ретранслятора с полигоном и Москвой. Кроме того, на всех трёх кораблях командирам БЧ-4 была дана команда, круглосуточно принимать каждые 2 ч маркерные частоты КВ-диапазона, которые излучал передающий центр ВМФ для проверки прохождения частот в течение суток. Проводилась работа по оптимальному использованию КВ-средств связи в интересах ВМФ. Шевченко знал об этом и удачно этим воспользовался.

Максюта доложил вышестоящему командованию и получил разрешение работать по этой схеме».

— И в добавление к этому, с КИК «Чукотка» задача ретранслятора сняли. Корабль был направлен на переоборудование во Владивосток на Дальзавод. В 1963 г. на Камчатку прибыло из Ленинграда 2 новых КИКа – «Чажма» и «Чумикан». Вместе с «Чукоткой» из них образовали ТОГЭ-5. Наступало время испытывать ракеты с разделяющимися головными частями. Теперь требовалось 6 кораблей.

Чаепитие заканчивалось. Стрелки часов упорно двигались к полуночи. Надо завершить. Но ещё есть, что рассказать о первых кораблях космического флота. Им интересно, а у меня было желание поделиться:

— Так вот, друзья мои, первый выход первого плавучего измерительного комплекса на обеспечение испытаний первой баллистической межконтинентальной ракеты, способной нести термоядерный заряд на дальность 8500 км закончился с хорошими результатами, — я специально усиливал голос на слове первый.

— Оба пуска 22.10 и 25.10 дали отличные результаты. Ракета Р-7 (8К-71) была принята на вооружение. Для применения этого оружия, как я уже говорил, 17.12.1959 г. были созданы Ракетные войска стратегического назначения (РВСН).

— Как я понял, корабли отработали отлично! Без всяких заморочек, – сказал доктор.

— Да нет, были заморочки. Возвращаюсь к воспоминаниям Анатолия Афанасьевича Балана.

«Первая работа самое запоминающееся событие. Как справишься с работой, порученной тебе, такова будет оценка старших товарищей. Значимость работы, которую предстоит сделать мне, известна, и очень хотелось услышать положительный отзыв командиров.

По готовности 2 часа я ходил по боевым постам и наблюдал за ходом подготовки станций и систем. У меня был опыт работы на таких же средствах при работе по ИСЗ. Приходилось участвовать в дешифровке телеметрических параметров и в обработке траекторной информации. На рабочих местах я старался подсказать, как избежать ошибок при подготовке, во время поиска и приёма сигнала, при обработке и составлении донесения с результатами работы. Отмечу, матросы и офицеры испытывали, так же как и я, желание выполнить работу без сучка и задоринки.

Когда по громкой связи, зам. по измерениям Карпухин сообщил – старт состоялся, все внимание сосредоточилось на командах, докладах и индикаторах готовности средств. Я прислушивался к каждому разговору по громкой связи, к писку сельсинов в системах наведения антенн и в репетире курса. Малейшее изменение в звуках заставляло оценить состояние приборов и ожидать появление сигнала с ГЧ. Услышал, как поднялся вертолёт, значит, до прилёта ГЧ осталось не больше 15 мин.

Работа прошла мгновенно, но тянулось это мгновение, как мне показалось, долго. Сигнал зарегистрировали хороший, с небольшими сбоями. Прошёл обработку. Выдали результаты по координатам приводнения на флагман. Он передаст по ЗАС (засекреченная автоматическая связь), примерно так: «Объект прибыл нормально в нужное место». Это чтобы снующие рядом американские корабли и самолёты, перехватив нашу информацию и даже расшифровав, ничего не узнали.

Все, что надо, выдали на флагман «Сибирь» своевременно. Ждём команды «отбой всем средствам». Делимся впечатлениями. Кому удалось быть во время работы на верхних палубах, рассказывают о появлении ГЧ и сопровождающим её световым эффектом.

Вдруг, по громкой объявляют:

— Старшему лейтенанту Балану подняться в рубку.

Мысль в голову и тут же на язык:

— Наверное, отметить хотят за быструю обработку и представление координат точки падения, спешат сказать, на какой стороне кителя дырку делать.

Ребята хихикнули и сказали:

— Как бы дырку для фитиля не стали искать!

На мостике по закрытой УКВ связи c нежным названием «Ландыш» сам Максюта спрашивает, кто определял координаты. Командир Васильков ему ответил:

— Представитель института Балан.

Максюта даёт команду передать микрофон мне и говорит:

— В вашей информации ошибка по дальности 36 км.

Такое, – как колом по голове. Вспомнил о дырке под фитиль, и сходу ответил:

— Это у вас ошибка.

Приёмник некоторое время молчал.

—Товарищ Балан, – заговорил спокойно Максюта. Вы не горячитесь. У меня тут тоже есть специалисты вашего института. Они подтверждают, что вы ошиблись. Слушаю вас.

Я вскипел, рванулся к микрофону. Хотелось крикнуть: – Да, ни хрена не понимают эти специалисты! Спасибо Карпухину! Наступил мне на ногу чувствительно. И я, к удивлению, остепенился и спокойно, наверное, даже нагло, сказал:

— Я точно знаю, что ошибка у вас.

Из приёмника послышались щелчки. Кто-то несколько раз нажимал тангенту и пытался что-то сказать. Потом Максют сказал:

— Васильков! Доставить этого Балана вертолётом на «Сибирь».

Этого мне только не хватало. Лететь в центре Тихого океана на К-15, прозванном «стрекозой», за 10 км, по-морскому около 5 миль, при большой волне. Взлететь при качке, проблема, а сесть проблема в квадрате! Честно признаюсь, очень хотелось с птичьего полёта посмотреть на этот район скопища кораблей, но внутренний голос спрашивает: А тебе это надо?»

Анатолий грустно вздохнул. Видно было – вспоминать приятно.

«Стали готовить вертолёт. Он недавно вернулся после работы и стоял на палубе. Лётчик и штурман, получив команду, начали готовить меня к полёту. Надели жилет, дали шлемофон и подвели к вертолёту. Двери были сняты. Так они летали на случай посадки на воду. У меня сразу ёкнуло, значит, готовимся и к этому.

А тут штурман, показав, как лучше всего сидеть в его кресле и за что держаться, говорит:

— Ты, Анатолий, если будете на воду садиться, выпрыгивать не спеши. Сиди в кресле и считай до 10, погляди вверх, где винты. Когда досчитаешь до 10-и, то винты должны коснуться воды и сломаться. Штурман смотрел на меня так, как будто он только что дал мне ключи от квартиры, где лежат деньги. Я молчал, понимая, что на воду вертолёт никогда не садится и ощущаю погружение в воду, наблюдая разрушение винтов. Штурман продолжил:

— После, как скажешь 10, вываливайся из кабины. Жилет надуется и вынесет тебя наверх. А там, главное, чтобы быстро спасательные средства подошли и нашли.

В полёте на «Сибирь» и обратно меня преследовал этот счёт до 10-и. Я все время выбирал темп счета. Быстро буду считать, под винты попаду, а медленно, глубоко вертолёт уйдёт. Дверей-то нет. Вода сразу все заполнит.

Командир Максюта пригласил меня в пост регистрации дальности и углов, и начальник станции «Кама» продемонстрировал результаты, тут же присутствовал Бачурин, заместитель по измерениям командира «Сибири», и Авраменко, заместитель по измерениям Максюты. Ну, тут я уже до 10 не считал. Как говорится, либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

Но ведь я хохол, и прежде чем угощать салом, я его сам попробую. Причину ошибки я уже знал. И был уверен в этом. Вот, почему я так смело себя вёл. В институте я работал на «Каме». На распечатке сразу увидел: импульс подкраски шкалы неоднозначности не на своём месте. Он сдвинут по времени ровно на 36 км. Это была ошибка в схеме на ГЧ, и она выявилась в первой же работе.

Докладываю результат: Дырку на кителе не делал, а получил премию 6000 руб. По тем временам для старшего лейтенанта немыслимые деньги. Как мне объяснили потом, эти деньги из фонда Сергея Павловича Королёва. За успехи он щедро поощрял, а за грубые ошибки «по шпалам» отправлял с полигона. Такая ходила молва».

Тут я хочу добавить, эту неисправность на ГЧ удалили, и в последующих двух выходах в 1959 г результаты измерений не вызывали сомнений. 27 ноября успешно прошёл последний пуск ракет Р-7 (8К-71) по камчатскому полигону серии совместных испытаний промышленности и военных. Первая межконтинентальная баллистическая ракета (МБР) была представлена Министерству обороны для приёма на вооружение.

В акте Государственной комиссии было сказано, что испытания подтвердили возможность использования ракеты Р-7 в модифицированных вариантах для космических и межпланетных полётов.

— Вот и все, что я мог вам рассказать, хочу поблагодарить за терпение и внимание, – завершил я посиделку.

— А вот интересно, как наши моряки уживались с американцами? Мы Отрабатывали, ведь, совершенно секретное оружие, а они пытались узнать наши секреты? – спросил капитан, вставая с кресла. Надеюсь, мы услышим?

Народ зашевелился тоже и сосредоточился у двери. Доктор повернулся к капитану и сказал:

— Завтра праздничный день, я правильно понял, Олега Максимовича? –обратился доктор. Посчитав, что моя задержка с ответом есть моё молчаливое согласие, продолжил:

— Вот, завтра и поговорим.

— Зачем терять хорошие тосты? Завтра их и произнесём! – в тон доктору сказал пожарный помощник.

— А теперь уже началась ночь праздничных суток и пора идти отдыхать – завершил он.

— Ладно! Согласен,– сказал капитан. Большое спасибо за хороший вечер!

— Чем хорош перегон – вахта, камбуз, крепкий сон. В перерывах всякий трёп, для мозгов питанье чтоб! – добавил капитан, уже в коридоре.

Итак, размышлял я, 25-е сутки перехода теперь только в сочиняемой книге.

При всей стихийности этого, как сейчас модно говорить, саммита, думаю, получился с положительным результатом. Гости мои узнали то, чего абсолютно не знали и про то, чему мир не перестаёт удивляться: как несвободная страна обошла американского монстра сразу после такой разрушительной войны. Самое главное, как великие идеи воплощаются в жизнь людьми, которые не могли сразу представить себе значимость дел, совершённых ими.

 

 

 

НИС «КВК» – первый плавучий командно-измерительный пункт.
СССР и США объявляют, что первыми ИСЗ запускают.
СССР устроил стресс, полетел первым ПС.
Годовщина начала космической эры.
В железе антенн и пластмассе кают

 

04.10.1994 г. Курс 142°; φ=23°56'S; λ=09°05'E; море 6 баллов; Твоз=16°; Твод=19°; Ветер встречный 16 м/сек.; Р=762 мм рт.ст.; V=8,4 узл.; S=232,3 миль; L=6742,8 миль.

 

Проснулся рано. Вернее, разбудил «Маяк», начав утренние новости с того, что сегодня день начала космической эры. Вчерашние разговоры о нём так заполнили моё сознание, что, прозвучав, прогнали сон. Вставать не хотелось, за бортом была ночь. По местному времени только 05.00. Капитан упорно не даёт команды перевести часы. Судно живёт в петербургском ритме под рекламные сообщения и воспоминания, как мы утёрли нос американцам. Я потихоньку погружался в размышления о своём пребывании в этой эре. Утренняя прохлада гуляющего по каюте воздуха вытеснила духоту и влажность. Размышлять становилось приятно и увлекательно. Но были и огорчения.

Еле-еле ползём. Встречное течение и ветер. Связи с Питером нет. Постоянно жду каких-то неполадок. Радиоэфир заполнен тревожными сообщениями из Индии. Некоторые страны запретили полёты самолётов и заходы судов. Все это провоцирует напряжение. Начали задавать вопросы, как будут оплачиваться дни карантина? Будут ли делать уколы? Можно ли вернуться в Россию на попутном судне?

Капитан проводит учения со штурманами по заходу. Пытаемся связаться с агентом в Кейптауне. Готовим заявку на продукты и лекарства против чумы. После захода планируем провести беседу врача о чуме. В порт решили не заходить, так как это дорого и опасно с точки зрения выполнения конвенций, а также из-за долгов российского флота.

Если бы можно было из космоса показать земной шар целиком, человек увидел бы: Атлантический океан, зыбь, бегущую от Антарктиды к мысу Игольный на Африканском континенте и белую точку – наш «Комаров», ползущий к нему. В этих масштабах, он бы почувствовал свою малозаметность, оценил бы свою значимость для такого уникального вселенского творения – планета Земля, и подумал - он занял своё место на ней и может достичь поставленной цели в космосе, а может и потерять её, единственную в обозримой Вселенной, где есть жизнь.

Каждое судно или корабль в море – это искусственно отделённая часть материка, отправленная по воле человека в океан. Жизнь здесь, казалось бы, по инерции должна не очень отличаться от материковой. Но это не так. Как только последний швартовый конец намотан на барабан или уложен на палубу, что-то меняется в нас. Уходящий в рейс теряет связь с земными заботами. Судно даёт походный уют. Теперь, только переживания за тех, кто на берегу. Он как рыбка, которая попадает в аквариум.

Здесь его опекают, ублажают и требуют выполнения функций, обеспечивающих жизнь плавающего дома. Все решения принимает мастер. Здесь все, кроме капитана, исполнители. Моряк всегда на работе, и это его не обременяет, так как он работает как бы в домашних условиях. На общение с приятелями и друзьями всегда есть время, и почему-то больше всего для этого используется чаепитие, порою и рюмка. Здесь человек виден во всех гранях судовой жизни. Земные привычки и навыки в основной массе затормаживаются. В экипаже почти весь состав занят вахтами. Исключение составляют несколько человек: помполит, врач, боцман, подшкипер и обслуживающий персонал в столовой. Ритм их жизни – по расписанию вахт.

В экспедициях распорядок дня как бы земной. Рабочий день – 8 ч. Во время работ по космическим объектам режим определяется зонами видимости, т. е. когда объект над нами. Если мы работаем в точке, где орбитальный объект проходил в сутки 6 раз, то работа продолжалась около 11 ч каждый день. С увеличением длительности полётов, работать в таком режиме приходилось несколько месяцев. Если у моряков экипажа деятельность была предсказуема, то у экспедиции она носила регулярный земной характер между работами и непредсказуемый в период подготовки и выполнения работ. За нашу непредсказуемость моряки прозвали нас «кальмарами».

«Кальмары» набирались, в основном из офицеров и демобилизованных солдат. С 1970 г. в состав экспедиции включали женщин. Офицеры – все, за редким исключением, были с высшим образованием, а инженерный и технический состав служащих имели соответствующее образование. Так как отбор проводился очень тщательно, то в основном «кальмары» имели достаточно развитый интеллект и хорошее воспитание. Как правило, никакой связи с морем, кроме курортной, они не имели. Когда в 1967 г. формировались первые экспедиции, тогда и закладывался дух – жизненные устои каждого НИСа, которые при любых обстоятельствах сопровождают НИС весь срок его использования.

Как правило, это были чисто сухопутные люди из разных концов СССР, привыкшие к дому, общающиеся в большей мере на работе или службе, очень редко надолго уезжавшие далеко от дома и мало приученные к жизни в общежитии. Их личная жизнь большей частью была тайной. Достоянием других она становилась только, когда выходила на уровень разборок парткомами, комсомольскими бюро, профсоюзными комитетами или администрацией.

Экипаж на экспедиционных судах создавался из профессионалов – моряков пароходства, к которому был приписан НИС. Таких пароходств было 2: Балтийское морское пароходство (БМП) и Черноморское (ЧМП). В основном моряки были ленинградцы и одесситы. Для моряков судно было или местом жительства или вторым домом. Они знали правила жизни плавающего общежития, были знакомы с блеском и разноцветьем витрин портовых супермаркетов и арабских магазинчиков, прошли таможенные проверки и страхи косыночной и гипюровой контрабанды.

В 1967 г. закончилось нелегальное существование судов, обеспечивающих работы по освоению космоса. ПКИПы и ПИПы были официально объявлены как научно-исследовательские суда (НИСы) Отдела морских экспедиционных работ Академии наук СССР, возглавляемого Д.И. Папаниным.

На самом деле, Правительство обязало Главное управление космических средств Министерства обороны взять суда в аренду у ММФ, переоборудовать их и использовать по назначению на правах арендатора, ММФ обеспечить мореходную эксплуатацию на этих условиях.

Таким образом, мы стали легально нелегальными. Для тех, кто работал на НИСах, выглядело так: Капитан – хозяин судна, Начальник экспедиции – представитель арендатора. Первый является официальной советской властью и её представителем за рубежом. Отвечает за готовность судна к безопасному плаванию и обеспечение судовыми средствами выполнение задач арендатора. Второй распоряжается и определяет деятельность НИСа и отвечает за выполнение задач, возложенных на НИС, комплектацию экспедиции, готовность специальных средств к рейсу и соблюдение устава ММФ. Вот в таких условиях зарождались первые коллективы НИСов космического флота. Знакомство с экипажами переоборудуемых и строящихся судов происходило на судостроительных верфях при приёмке их от строителей.

Был май 1967 г. когда я прибыл к новому месту службы в г. Леннград. Переоборудуемый в ПКИП на Балтийском заводе сухогруз «Геническ» получил новое имя «Космонавт Владимир Комаров». Это было первое мемориальное судно из будущей большой эскадры печали и скорби.

Судно стояло у стенки завода ещё без названия. Борт судна высоко поднимался над причалом. По трапу поднимались и спускались рабочие в спецодежде, огни сварки мерцали в различных местах. Переборок кормовой настройки не было, и аппаратура, установленная там, антенна над ней, демонстрировали необычность судна, пробуждали любопытство и чувство причастности к первым шагам создания НИСов для космоса.

На берегу стояла снятая с бывшего сухогруза «Геническ», надстройка. Белая коробка с блестящими стёклами иллюминаторами, трапами и дверями. Это был штаб строителей. Трудно понять, кто есть кто, но, присмотревшись, начали соображать: в чистых робах и касках – строители-руководители, в засаленных робах – мастера и рабочие, в касках и куртках из плащёвки – члены команды, и просто в обычной одежде – всякий другой народ.

Представителем заказчика была Военная приёмка ВМФ. Мы должны работать по приёмке судна под их руководством. Все замечания и предложения – сдавать военпредам. Приёмка располагалась на «плавучке» – так называлась плавучая казарма. Замурзанная баржа с небольшими каютами, городским телефоном и бытовыми удобствами.

Жилые помещения на судне ещё не были готовы, служебные помещения находились в стадии завершения монтажных работ. Cобирались мы на «плавучке». Там и произошла наша первая встреча с одесситами. Второй электромеханик Сева и третий электромеханик Виктор Рудченко – так они представились. Второй - из борцов, и по нынешним временам, можно сказать, походил на современных стриженых. Виктор – одесский хохол – высокий, с обвислыми усами, мягким, осторожным голосом. Он обращался на вы и не торопился в друзья.

Сразу зашёл разговор о приёмке электрооборудования в помещениях комплексов. Единство интересов сразу нас объединило. Мы хотя и многого ещё не понимали, чувствовали, что их тоже волнуют вопросы качественной приёмки нашей техники. Барьеров между нами не возникло. Первое, что мы сделали, – договорились о взаимодействии.

Надвигалось время обеда, и они предложили нам пообедать вместе. К нам присоединились второй и третий помощники капитана Шевченко и Новиков. Первый был типичный одессит: среднего роста, стройный, с походкой, присущей гуляющему по Дерибасовской завсегдатаю – свободной, небыстрой, но и не волокущейся, а демонстрирующей: А мне-таки здесь прикольно! Округлое лицо украшали небольшие усики, тонкий, чуть вздёрнутый нос, высокий лоб и карие, излучающие энергию мыслителя, глаза. Его манеры говорить и слушать, полны юморной искромётности. Напутствие: Чтоб вы так жили!

Лева был совсем другим. Говорил он мало, много курил. Среднего роста, продолговатое лицо, длинный, заострённый нос и небольшие усы, аккуратно одет.

Обед состоялся в столовой при ресторане «Балтика» – угол Косой линии и Большого проспекта Васильевского острова. Конечно, не обошлось «бэз румки». Второй оказался великолепным рассказчиком, прекрасно знал литературу, цитировал Ильфа и Петрова.

Разговор постепенно перешёл на судовую тему. Они очень интересовались нашими будущими работами, с интересом слушали рассказы о работе на пунктах. Я, конечно, рассказал, как работали по «Союзу-1» и о гибели Комарова. Информации публиковалось много, но понять, почему так случилось, было невозможно. Я приехал с НИПа-10 под Симферополем. Над ним проходил посадочный виток «Союза». В моём заведовании была станция «Заря», обеспечивающая телефонную связь с «Союзом».

Перед посадкой Комаров вошёл в связь и сказал, что все идёт в норме. Последняя связь с В.М. Комаровым была на Тбилисском пункте. Все мы были рады благополучному завершению работ и готовились отметить это в нашей столовой. Для меня это был праздник. Первая работа с космонавтом на орбите. После почти двухлетнего перерыва от запуска «Восхода-2» с Беляевым и Леоновым страна возобновляла пилотируемые полёты на новых космических кораблях! Академию я закончил вовремя и дальнейший путь чётко вырисовывается.

Но через некоторое время нас вызвали на станции, опечатали плёнки и журналы боевых работ (до сих пор не могу понять, почему боевых) и сообщили, что В.М. Комаров погиб – приземлился с большой скоростью, тормозные пороховые двигатели не смогли погасить скорость. Предполагали – отказала парашютная система. Только недавно мы узнали, что из-за престижа быть впереди всей планеты, корабль был запущен с неотработанной парашютной системой.

Между нами завязались хорошие отношения. В дальнейшем мы решали многие вопросы сами, без вмешательства начальства. Время было напряжённое. Заводчане стремились уложиться в заданные сроки и сдать судно и специальную технику к первому июля. Экипажу и экспедиции в эти же сроки предстояло пройти заводские и Государственные испытания, принять судно и космическую технику так, чтобы в море выполнить, возложенные на ПКИП задачи.

После заселения судна наши контакты с экипажем расширились. Мы имели возможность обсуждать проблемы и способы их преодоления в любое время. Обсуждали не только дела. Иногда мы собирались и читали «Двенадцать стульев». Удовольствие было огромное. Читали Томаса Манна, Чехова, слушали морские байки и всякие энелошные небылицы.

Все мы представляли среднее командное звено, и поэтому организация работ матросов, механиков, мотористов, инженеров и техников экспедиции была согласованной и обеспечивалась взаимопомощью. Перед экспедицией была поставлена сложная задача – принять комплексы, системы и средства связи от промышленности, контрагентов завода.

Чтобы принять технику, обеспечивающую выполнение задач, предусмотренных техническим заданием, надо её хорошо знать. А чтобы хорошо знать, необходимо её добротно изучить и практически поработать на ней. Двуединая задача. До начала Государственных испытаний её не решить и даже за предстоящий рейс. Наше командование и промышленные министерства решили – комплексы и системы принять нам в совместную эксплуатацию и ответственность за надёжность работы специальных комплексов возложить на разработчиков и изготовителей. В первых рейсах в составе экспедиции будут ходить представители промышленности, которые должны обеспечить надёжную работоспособность комплексов, систем и станций, обучить личный состав и обеспечить натурные испытания Государственной программы.

Экспедиция обеспечивает эксплуатацию техники согласно документации разработчика, участвует в натурных испытаниях, выполняет регламентные работы совместно с промышленностью, готовит личный состав к сдаче зачёта на допуск к самостоятельной работе и отвечает за сохранность аппаратуры и имущества.

В составе экспедиции были офицеры с НИПов, группа выпускников 1967 г. Академии им А.Ф. Можайского и Академии им. Ф.Э. Дзержинского. Можайцы стали основной ударной группой. Эти офицеры представляли среднее командное звено. Им удалось создать нормальные отношения со средним звеном представителей промышленности.

Работа шла достаточно успешно, и временной график выдерживался. Высшее руководство должно было прибыть на ходовые Государственные испытания. Время швартовых испытаний и заводских ходовых позволило нам заложить хорошие взаимоотношения в экспедиции и с экипажем, с промышленностью — разработчиками, изготовителями комплексов и аппаратуры, да и с кораблестроителями. Значительную роль в становлении коллектива НИС сыграли офицеры морских отделов ЦУКОС, НИИ-4 МО и морская лаборатория НКИКа. Никто не отгораживался забором своего заведения, всегда можно было рассчитывать на помощь и на поддержку.

Мне думается, что на «Кегострове», «Боровичах», «Моржовце» и «Невеле» была подобная обстановка. На этих судах работы были закончены в апреле и уже в первых числах мая они ушли в рейсы.

В Одессе среди моряков со временем сформировалось суждение о НИСе «Космонавт Владимир Комаров», как о судне с хорошими, изначально заложенными традициями. Всегда есть чувство товарищества, взаимопомощи, презрения к предательству и склочности. На все смотреть через призму одесского юмора, а когда трудно – сделать хохму.

И, конечно, важнейшим фактором, подтверждающим это, была молва об отличном камбузе и его шефе А.И. Голищенко. Его рыжие усы всегда украшали как мальчишники, так и официальные приёмы. Пока на борту были Александр Иванович и его супруга, проблем с питанием не было. Когда Александр ушёл, то приёмник его лез из кожи вон, чтобы быть не хуже.

История судна — это жизнь маленькой страны, где правительство нередко меняется, народонаселение многонационально и контрастно. Здесь оно лишено каждодневных семейных забот, земных неурядиц, обилия различных видов информации. Память хранит много событий, которые присущи только этой стране. И вот эта маленькая страна скоро перестанет плавать и её население рассыпется по материку..

Вслушиваюсь в скрипы корпуса и шумы работающих систем, в шелест воды – идёт диалог судна и моря. Он печальный. Кажется, что в шелесте и ударах волны звучит протест:

— Рано – бум, рано ещё! – бум. Ты ещё сильный...

— Да, – отвечает машина. Да, да, – шумят вентиляторы.

— Нет, – скрипят конструкции. Ты уже поизносился!

— Никому не нужным стал! – грустно перешёптываются ветер и волны в проёмах иллюминаторов.

Ночь за бортом без звёзд и луны. Радио, помимо начала космической эры и рекламы, заполнено октябрьскими событиями прошлого года – сегодня годовщина. Расстрел Белого Дома перечеркнул все наши надежды. Судно умрёт, но не утонет и не сгорит позорно у причала бедствующей России.

На завтрак не иду. Хоть как-то борюсь с весом. Иду в бассейн. Спортзала на «Комарове» нет. В центре судна на нижней платформе есть помещение примерно 5 ´ 5 м и высотой 4 м. Там были баскетбольные кольца, место для занятия тяжестями, турник и стенки-лестницы. О комфортных условиях жизни заказчики и проектанты забыли. Времени не хватило. Поджимала программа облёта Луны, первая составляющая часть лунной гонки.

После бассейна – чай в каюте и традиционное посещение мостика. Поздравил вахту с праздником. Вахтенный помощник с ехидцей спросил:

— Это праздник победы Ельцина над Хасбулатовым и Руцким?

— Да нет, Слава, мы же вчера говорили, первый спутник был запущен 4 октября.

— Да, я помню, но думаю, может, новый революционный праздник придумали?

— В этот день отмечают день начала космической эры, а официальный праздничный день только для Космических войск России, – напомнил я вчерашний разговор.

Вскоре на мостик прибыли все, кто вчера настаивал на торжествах по поводу сегодняшней даты.

Вахтенным помощником докладывал капитану навигационную обстановку. Доктор и пожарный помощник пошли в штурманскую рубку смотреть генеральную карту маршрута. Я выписывал данные на 8 часов для своей карты и дневника.

Начальник радиостанции принёс карту погоды. Все начали её рассматривать. Капитан сделал вывод – в Кейптаун при таком ветре и волне 07.10, можем и не прийти.

— Впрочем, погода имеет женский характер, она может и пожалеть нас, – сказал капитан. Будем ориентироваться на 07.10 – повернувшись к старпому, добавил он.

Наступила пауза. Присутствующие собрались у бокового иллюминатора левого борта, рассматривая в бинокль встречный танкер в 3 милях от нас.

— Из Кейптауна идёт,– прокомментировал капитан, На 30 000 т. В балласте идёт. Ветер попутный. Тут всегда так дует. Течение ему попутное.

Как мне показалось, он искал переход к другой теме разговора. И я не ошибся.

— Я Виктору Ивановичу сказал, чтобы он обед сделал праздничным, – сообщил он.

— Надо поздравить команду по трансляции в 12.00 с запуском первого в мире искусственного спутника Земли и началом космической эры, – дал указание он старшему помощнику.

— Торжественного собрания не будем делать?

— А, как думает командование судна? – посмотрев на нас, спросил капитан.

— Мне кажется, что в нашем положении торжеств устраивать ни к чему, – заговорил доктор. Думаю, хорошего обеда и поздравления по трансляции, вполне достаточно.

— Согласен с доктором, – воспользовался паузой пожарный помощник. Провожаем в последний путь такое судно, не тот случай! Лучше хорошие проводы.

— Считаю, экипаж космического судна с интересной историей, должен отметить этот день как мы наметили, – заговорил на полном серьёзе капитан. Учитывая, что нынешнее поколение приучают отмечать религиозные праздники, собрание считаю неуместным. Традиционные торжества народ отмечает сам по себе.

Чувствую, что от меня ждут ответа, но с учётом вчерашнего разговора. Я чувствовал – об этой дате рассказать нужно. Сейчас много печатается информации на исторические темы. Пишут, говорят и показывают чаще всего то, чего мы не ведали и не знали. А о некоторых событиях даже не могли предположить.

— Честно говоря, я не готов пока и предлагаю перенести этот разговор на последующие дни перехода. Так или иначе, мы ещё много будем говорить о наших космических делах, связанных с нашим флотом. Я надеюсь, интерес у вас не пропадёт до конца нашей совместной работы, – высказался я, ожидая их реакции.

— Если капитан разрешит нам собраться вечером в его салоне и поздравить единственного члена экипажа, который имеет прямое отношение к этому дню, думаю, можно согласиться, – торжественно сказал пожарный помощник.

— Я согласен, если виновник будет открывать дверь в салон ногами, – со смехом ответил капитан.

— Прямого отношения к этому дню не имею, служил в то время в авиации. Я представляю первый выпуск Ленинградской военной инженерной Краснознамённой Академии им. А.Ф. Можайского 1965 г., специалистов по электронике для космонавтики. Непосредственное участие в космических работах началось на НИПе-10 под Симферополем. Самые значимые работы – это мягкая посадка на Луну под шифром Е-6 («Луны»-8, -9,-13), спутники Луны («Луны» – 10,-11,-12) и первый полет космического корабля «Союз-1» с космонавтом В.М. Комаровым. В апреле 1967 г. переведён в ОПИК (Отдельный плавучий измерительный комплекс), и назначен на плавучий командно-измерительный комплекс (ПКИП), которому было присвоено имя «Космонавт Владимир Комаров».

Я почувствовал, что меня потянуло к воспоминаниям, которые мне были приятны, и уклоняться от темы не стоит.

— Очевидцем первого дня начала космической эры я был на большом аэродроме Североморск-1 в должности техника по вооружению ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть) 9-го Гвардейского минно-торпедного авиационного полка (ГМТАП).

— Так вы ещё и гвардеец, – с иронией сказал доктор. Так что же ваши гвардейцы совершили?

— Это долго рассказывать, но отмечу, фильм «Торпедоносцы» был снят на основе событий во время военных действий полка в период Великой Отечественной войны. Экипаж этого полка пошёл на таран немецкого корабля и потопил его. Вот, если коротко.

Да-а-а-а, – растягивая слова, заговорил пожарный помощник. Очень справедливые строчки: «Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь!».

Все смотрели на Владимира Степановича в ожидании, что будет дальше.

— Вот, что будет через минуту, через час? Никто не знает. Никто не скажет. Жизнь, получается, – встреча с будущим, на фоне рассуждений о полезности и бесполезности совершённого в прошлом. Будущее знали коммунисты, а прошлое сотворили капитализм и царский режим, говорили они. Фон жуткий, а будущее прекрасно. А как насчёт жизни?

— Да мы, так и живём, Степаныч, – как бы спрашивая, чего ты хочешь? – вступил в разговор капитан. Так всегда и жили.

— Да, конечно, – ответил Степаныч. Только о своём прошлом они молчали, а сами столько наломали, что заглянув туда сейчас,– какая ж жизнь была у нас? Хочу понять, какой же миг народ советский наш постиг?

Степаныч посмотрел на всех вопросительным взглядом, тепло ухмыльнулся и сказал:

— Оглянешься – один героизм, а остальное все хреново. Послушаешь, что впереди, – и непонятно ни хрена! Позади реклама и впереди реклама – двигатель прогресса! И больше нет интереса! Получается, и мига-то нет. Где же жизнь? Вот, российский вопрос!

— Ну, Степаныч, ты даёшь, – c придыханием сказал доктор. Стихами заговорил! Вчера слушал Максимыча и на сегодня напросился, а зачем?

— Так он, тоже все про геройство! А потом говорит, что мы многого не знали, как тяжко все это доставалось геройство, мол, все секретили и знать мы не знали, какой ценой героизм нам доставался, – с недовольством, как мне показалось, отвечал пожарный помощник.

Владимир Степаныч как-то весь погрустнел, потерял свою улыбку, посмотрел на меня и спросил, опустив глаза долу:

— Ну, что? Я бы хотел предсказать недалёкое будущее и не ошибиться. Прошлое наше вплоть до настоящего я знаю. Хочется почувствовать и вкусить сам МИГ!

Степаныч уже поднял глаза и смотрел на меня с добрым прищуром и улыбкой, очень похожей на улыбку Аркадия Райкина во время аплодисментов. Такое восприятие всего произошедшего, возникло у меня, оттого, что я понял: он разыграл нас всех и, в первую очередь, меня! Я уже представлял, что он скажет. И вот я слышу:

— Я бы хотел услышать от Олега Максимовича, будет он открывать двери салона ногами? – и, выдержав паузу, он добавил: со «Столичным» приветом в руках?

В рубке звучали только сельсины репитеров компасов, слабый шелест волны и рулады ветра в отбойниках на крыльях мостика.

— Ну, Степаныч, ты даёшь, – рассмеялся капитан.

Смеялись от души. Пожарному помощнику наш смех был как аплодисменты.

— Я же знаю, что в компании всегда должен быть организатор застолья. Кто-то же должен сказать первым: Ну, что? – с хитрым прищуром сказал Степаныч.

— Хочу довести вам новость, – сдерживая смех, сказал капитан. На Международной космической станции в составе экипажа будет пожарник.

Зачем? - спросил Степаныч.

— У него будет выход в открытый космос, – продолжил капитан.

— А на хрена?

— Чтобы спросить из космоса землян: Ну, что?

 

И россиянин будет рад,

С вопросом, бросив в небо взгляд,

Не с НЛО спросили так,

А наш космический чудак!

Познав от «мига» нужный прок

«Столичной» пьёт на посошок!

 

– сказал капитан, сделав совершенно серьёзное лицо.

— А кто ещё в экипаже с пожарником полетит? хитро улыбаясь, спросил Владимир Степанович.

Капитан не ожидал такого вопроса и растерялся. Он не знал что ответить, и, отчаявшись, уже хотел брякнуть, что придёт в голову.

— Сам Ельцин полетит для имиджа, – разрядил обстановку доктор.

— Тогда он и прореагирует на эти слова, улыбаясь, ответил Владимир Степанович. У него всегда в запасе есть, что принесть!

Посмеялись.

— А как это вы Владимир Львович стихами заговорили, да так – экспромтом! – полюбопытствовал доктор.

— C кем поведёшься, того и наберёшься! Я и в шахматы играю с фантазией.

— Вроде бы договорились. Будем расходиться. Вечером после ужина собираемся в салоне капитана, – сказал пожарный помощник.

Предлагаю всем пойти в бассейн, пока ещё тепло, – проявил инициативу капитан. У Кейптауна будет холодно.

На палубе хороший встречный ветер врывался под рубашку и в шорты, выжимая накопившиеся испарения, наполняя, тело свежей прохладой. Так хорошо! В каюте тоже гулял свежий сквозняк. Солнце за тучами. Немного сумрачно. Иногда лучи прорывались между ними, образуя световые столбы, на которых лежал тёмно-серый дырявый навес. Там, за этим навесом, извечным путём, поднималось к зениту наше светило, и блики на волнах были опорами этих столбов. Всё это отражались на подволоке, создавая в каюте эффект иллюминации.

Ладно, решил я, поработаю немного, посмотрю, что делалось в этот день на космических нивах.

 

04.10.1957 г. СССР. Космодром Байконур.

22.28.00 МДВ стартовал ракетоноситель (РН) Р-7 (шифры «Спутник-1», 8К-71, ПМ-ПС-1). Она вывела на околоземную орбиту первый в мире искусственный спутник земли (ИСЗ) ПС-1 (простой спутник №1), вес спутника 83,6кг. Запуск его – начало космической эры.

 

04.10.1959 г. СССР. Космодром Байконур.

Ракетой Р-7А (РН «Восток» или 8К-74) впервые в мире запущена АМС «Луна‑3», сфотографировавшая обратную сторону Луны.

 

04.10.1965 г. СССР. Космодром Байконур.

«Запущен РН «Восток» с АМС «Луна-7». Старт к Луне осуществлялся с орбиты ИСЗ. Программа Е-6 – мягкая посадка на Луну. Задача не выполнена.

Второй старт контролировали ПИПы т/х «Долинск» НЭ – С.Л. Масенков. КМ – В.Я.Радченко и танкер «Аксай» НЭ – В.М. Понамарёв. КМ – В.М. Евтифеев. экваториальной части Атлантического океана».

 

04.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров» НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба, Гавана.

«Погода, по нашим меркам, тёплая – 22°, но пасмурная, дождь льётся лениво. Стенгазеты, поздравления по радио и свежие скатерти в кают-компании напоминают о празднике. Предлагают поехать в Национальный музей. Я уже был. Отказался от поездки. Обед-то сегодня праздничный. Десятая годовщина начала космической эры. Шеф-повар готовит нечто вкусное. Не поеду!

В приёмном посту пошарил по эфиру. Музыки много. Нашёл «Голос Америки» на русском. Попал на передачу о подготовке «Аполлона-4» к полёту. Пока летит без космонавтов, нет, по-ихнему, астронавтов. Сказали, что полетит 9 ноября по околоземной орбите. РН «Сатурн-5». Такая ракета отправит и «Аполлон» к Луне. Даже назвали фамилии астронавтов. И ещё, что удивило меня, это рассказ о тех задержках и замечаниях, которые пришлось устранять. Пуск планировался на март, а сейчас уже октябрь.

Почему нам ничего не сообщают, когда у нас запустят на облёт Луны. Ждали 28.09 – тишина. Среди промышленников ходят разговоры: в 20-х числах ноября намечается для нас работа. Но это же слухи. Правда, нам дали заход на Мартинику. Если бы домой, то пошли в Гибралтар.

И ещё, «Голос» сообщил о запуске 07.11 «Серваер-6», который сядет и исследует пригодность грунта для посадки «Аполлона» в 1969 г.

Пришлось выключить приёмник, пришёл Толя Стегно. У него день рождения. Праздновали у него в каюте. В свою каюту вернулся в 17.00.

Почему от Зайки (жена Валентина) нет писем? Залёг спать».

О. Расторгуев.

 

04.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Бухта Сьенфуэгос.

«Сегодня полупраздничный день. В календаре его нет. Капитан и начальник экспедиции решили – профессиональный праздник.

Первый помощник капитана Геннадий Николаевич Потехин развернул интенсивную подготовку к нему, и сегодня нам предстоит торжественное собрание, концерт художественной самодеятельности и самое главное –праздничный ужин. В музыкальном салоне и в прилежащих коридорах судовая газета, посвящённая этой дате, и, конечно, нашей первой работе по «Зонду-5». Думаю, что нам есть, чем гордиться.

В салоне хороший фотомонтаж, сделанный из фотографий Юры Плаксина. Он у нас судовой фотокорреспондент. Юмористическую газету «Вокруг шаров» отлично подготовил донкерман Лёня Бунчук. Николай Лузиков – инженер, и Пётр Шевцов, представитель промышленности п/я Г-4149, очень хорошо отредактировали радиогазету и её с интересом слушали. И Николай, и Пётр сочиняли добротные стихи. Леонид Торжинский, руководитель обслуживающего персонала, возглавлял самодеятельность. И вот все это, да ещё торжественный ужин, мы в этот день имели.

В праздничном номере газеты «Здоровье», которую выпускали наши доктора Пётр Алексеевич Губанков – хирург и Николай Максимович Елфимов – стоматолог, Николай Лузиков поместил юмористическое стихотворение. Николай предпочитал юмор и говорил всегда, что юмор, двигатель прогресса в человеческих отношениях.

 

Пересекаем Тропик Рака,

Идём к экватору, на Кубу,

Тропическое можно капать,

Нам в обсыхающие губы.

 

Решили медики давно,

Все, пересматривая яства,

Сухое, чистое вино

Полезней всякого лекарства!

 

На 46 копеек в сутки

Давать вино с водой – нектар.

Такие от Минздрава шутки

Воспринимал и млад, и стар.

 

На судне некий провокатор,

Рекомендует всё вино

С водой заправить в сатуратор!

Ему б залить это дерьмо…

 

Но мудро выдумал народ:

Зачем губить продукт!

Как только норма подойдёт,

Пускай в бутылках раздадут!

 

Тут экономия воды –

Не нужно разводить!

И все согласны, – без балды,

Порядок должен быть!

 

Сегодня праздник у ребят.

Космический кураж!

С винцом весь вечер просидят,

И «шильцем» завершат.

 

За спутник первый сдвинут в круг

Стаканы с «сухарём»

И вспомнят берег и подруг,

Как встречи с ними ждём.

 

Потом на посошок одну:

Скорее б облететь Луну!

 

Много интересного напридумывали. Молодцы ребята.

Ждём почту из Гаваны. Давно нет весточки из дома. Домой уже хочется. Ходят слухи, что скоро пойдём в Гавану. Слухи – возбудители наших пожеланий, а достоверной информации пока нет».

О. Павленко.

 

04.10.1969 г. НИС «Боровичи». НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан. Острова Каргадос-Карахос.

«Сегодня 12 лет запуска первого искусственного спутника Земли. Пока нам не до торжеств. Идём спасать советский буксир, севший на рифы одного из островов этого архипелага. Ищут его уже более 3-х часов. В архипелаге 52 острова. На некоторых островах живут прокажённые.

В поисках участвуют НИС «Невель» и ещё несколько судов. На мостике все руководство. Старпом рассказал мне, что «Невель» запеленговал работу радиостанции, подающую сигнал SOS в направлении острова Мейперт. Сигнал был очень слабый. Предполагают работу аварийной радиостанции либо шлюпочной. Последнее говорит: экипаж покинул судно. Правда, сигнал быстро пропал и больше не появляется.

Видел две радиограммы. С острова Маврикий сообщали координаты φ= 16°50'N, λ=59°44'E. Там, возле острова Рафаэль, сел на рифы спасатель-буксир «Аргус». Странно то, сказал старпом, что пеленг не совпадает с полученными координатами.

Радистам досталось, будь здоров! Они все время сидели на прослушивании и гоняли приёмники по всем диапазонам. Наши связисты подключились тоже. Не хочется и мысли допускать об их гибели. Рифы у этих островов выглядят очень коварными. Зыбь, идущая со стороны Австралии, на них вскипает и поднимается высоко в короне пены и брызг. В лоции написано, что с восточной стороны судам подходить близко крайне опасно.

Есть надежда, что экипаж «Аргуса» высадился благополучно на какой-нибудь близлежащий островок. Их тут много. Все переживают за потерпевших катастрофу. Как-то странно звучит – спасатель попал на рифы и просит помощи.

При всём при этом нам надо готовиться к работе.

Мы остаёмся в Индийском океане, а «Невель» должен идти в Атлантический океан. Ближе к вечеру с мостика сообщили: вельбот с «Невеля» обнаружил членов экипажа «Аргуса» и доставил их на борт судна. Все живы и здоровы. Им помогли выйти на берег местные рыбаки. Это была радостная весть. Как говорят, тяжкий камень свалился с сердца. Совсем стало хорошо, когда узнали, что спасённых передали на дальневосточное судно «Короленко».

На закате «Невель», пожелав нам 7 футов под килем и скорейшего возвращения домой, ушёл. Как-то грустно стало. Утром посмотришь, а вдали беленький кораблик с рогатой мачтой и красной полоской на трубе то появится на фоне голубого неба, то только рога одни видно. Островочек нашей Родины. И думаешь: надо дотерпеть, там ведь тоже ждут. И…

Вчера послал домой радиограмму: «Здоров. Получил лишь июльское письмо. Маловато. И т.д., и т.п.». В целом это все меня волнует. Почему в августе не могла написать хотя бы одно письмо?… Что?... Не о чем писать? Или, может, не о чем писать мужу? Прислали телеграмму: «Алёша дома, Лену перевели в другую школу учиться. Крепко целуем».

Что с Алёшей?… Почему перевели? Как она это восприняла? Даже это неизвестно мне. Стоп! Надо послушать последние записи. Ещё нет команды вернуться в Атлантический океан. Интересно, о чём думают спасённые?»

А. Турецкий.

 

Как видно из записей Александра, НИС «Невель» участвовал в спасении моряков с буксира «Аргус». Мотоботом, который нашёл экипаж «Аргуса», командовал старший помощник капитана, а управлял им второй помощник Виктор Викторович Конецкий. Да, да! Тот самый, который написал киносценарии к фильмам «Полосатый рейс» и «Путь к причалу». Я предлагаю, уважаемый читатель, взять в библиотеке роман этого писателя «Среди мифов и рифов» и прочитать. Вы там найдёте главу под интригующим названием «Космический теплоход, череп и кости». Вот с неё и начинается рассказ о рейсе НИСа «Невель» в 1969 г. Там же вы прочтёте обо всех перипетиях спасения экипажа «Аргуса». Найдёте интересные суждения о людях и их делах, участвующих в становление космической эры, начавшей отсчёт времён именно в этот день, 4 октября 1957 г.

На что я обратил внимание, так это на выбор автором очень упрощённой тематики разговоров членов экспедиции во время подготовки к работе 13 июля 1969 г. Передан обычный казённый язык при подготовке аппаратуры. Ничего не говорится, с каким объектом работает НИС. Только один вопрос: Там летит какой-нибудь парень? – И все.

Много красивых мастерских пояснений о задачах судна, о том, что корабли бывают морские, пустыни (верблюды) и космические, суждениях народных мудрецов о Вселенной.

Многих сторон жизни коснулся Виктор Викторович (В.В.) своим пером, да как! Зачитаешься. Прямо просятся известные всем слова нашего когда-то самого значимого мыслителя и преобразователя мира: «Какая глыба! Какой матёрый человечище!» Но почему В.В. не нашёл среди членов экспедиции достойного собеседника, чтобы читатель почувствовал, какие были эти люди начала Космической эры. Про космонавтов, главных конструкторов и других значимых свершителей космических дел напишут много, снимут фильмы, создадут памятники. Про тех, кто выполнял, как говорят сейчас, «сервисную» работу, это могут сделать только те, кто был рядом с ними и хлеб-соль делил пополам.

Меня преследовала мысль о том, что В.В. не смог найти в членах экспедиции достойных и интересных прообразов для своих сочинений. Я имел случай беседовать с ним лично. Он проявил большой интерес к истории создания научно-исследовательских судов и участия их в обеспечении полётов. Просил подготовить ему материалы хотя бы в объёме наших бесед с ним.

Тут я должен сказать, встреча была в Ленинграде, в 1979 г., и роман «Среди мифов и рифов» я ещё не читал. На встрече был капитан НИСа «Космонавт Владимир Комаров» Алексей Ильич Шевченко и сослуживец Конецкого по военно-морскому училищу и мой друг Михаил Алексеевич Куражов. Помнил я рассказы В.В. о радисте и размерах бюстгальтера его жены и про судовую кошку, которую возили на любовную встречу с котом на другое судно. О рейсе на «Невеле» поговорить не успели. Встретиться больше не пришлось.

Работая над этой книгой, прочитал роман «Среди мифов и рифов» и удивился такому созерцательному видению жизни и деятельности экспедиции НИС «Невель» и вообще, космического флота. В Балтийском морском пароходстве в то время было 5 НИСов.

И прошу вас, читатели, не думать, что преследую я цель в чём-то упрекнуть Виктора Викторовича. Я уверен, если бы он позднее опубликовать путевые впечатления, и поработал бы над ними на берегу, встретился с создателями космической техники, с людьми, управляющими полётами космических кораблей и морскими командно-измерительными НИСами, были бы другие «Морские сны». Мы бы читали сейчас самую правдивую, увлекательную и романтическую книгу о космическом флоте, которого уже нет и больше никогда не будет. Он первый написал о нас!

Но это моё «если бы» не объясняет созерцательности. В главе «Редактура мифа» он пишет: «Наша (экипажа) задача вывести «Невель» в заданные координаты в заданное время на заданный курс. Это такие координаты, такое время и такой курс при которых космический объект пройдёт через зенит. Тогда дольше всего возможно принимать его сигналы. Как только объект уйдёт из зоны радиовидимости, надо развернуть «Невель» курсом на Москву, на Центр управления полётом. Центр окажется на биссектрисе раструбов излучающих антенн (в обиходе «рога»). Мощный передатчик вышвырнет огромный радиоязык, язык облизнёт бок планеты и донесёт на кончике в Москву то, что несколько секунд назад сообщил объект, проносясь сквозь экваториальные созвездия над нашей головой. Вот и все. К приёму и отдаче сигналов мы, моряки, никакого отношения не имеем. Чаще узнаём, с каким объектом работали, только из сообщений ТАСС на следующий день Заповедь одна: не выходи на открытую палубу, когда молотит передатчик, то есть когда работают «рога»».

Я выделил последнее предложение потому, что в то время основным информатором о космических свершениях было ТАСС. Даже мы, кто непосредственно исполнял обеспечение полётов, знали о предстоящей работе в объёме, необходимом для надёжного функционирования измерительных станций и комплексов. Названия объектов были зашифрованы. Цели запуска, время стартов были тайной за семью замками.

Работа, о которой рассказывает В.В., проводилась по объекту Е8-5. Назначение объекта – доставить около 100 г. грунта с лунной поверхности. Это была совершенно секретная информация. В сообщении ТАСС, после старта 13.07. 1969 г., он был назван искусственным спутником Луны (ИСЛ) «Луна-15», а цель запуска – изучение Луны и окололунного пространства. ИСЛ завершил своё существование на 52-м витке 21.07.1969 г., после включения ТДУ и достижения поверхности Луны.

16.07.1969 г. в США был осуществлён запуск РН «Сатурн-5» с КК «Аполлон-11» с экипажем Н. Армстронг, М. Коллинз и Э. Олдрин c целью совершения посадки на Луну, выхода на её поверхность и выполнения намеченных научных экспериментов, сбора образцов грунта и последующего возвращения на «Аполлон» и затем на Землю. Об этом знал весь мир и следил, затаив дыхание. Американские СМИ транслировали по всему миру выход Армстронга и Олдрина. Наши газеты сообщали об этом очень скромно и на последних страницах. Телевидение показало запись в последних известиях.

Американцы очень нервничали по поводу одновременности полёта вокруг Луны двух искусственных тел, способных маневрировать. Цель запуска «Луны-15» была сов. секретная: опередить американцев в доставке лунного грунта и этим показать всему миру, что СССР идёт более рациональным путём в освоении Луны, без рискованных полётов пилотируемых кораблей и при значительно меньших затратах. Наша программа посадки на Луну пилотируемого корабля под шифром – Н-1 – Л-3 и грифом «Совершенно секретно» находилась в стадии разработки. Ракетоноситель Н-1 никак не хотел лететь. 3 старта были аварийными.

Наверное, по космической тематике контакты с членами экспедиции у В.В. очерчивались текстами сообщений ТАСС и газет. Даже американские публикации у нас были или секретными или «для служебного пользования».

Ну, а то, что он не нашёл среди членов экспедиции образов, достойных его пер, кроме Пети Крамарского, получившего оценку отличного парня из экспедиции, это, может быть, итог встречи несостоявшегося офицера с закамуфлированной военной организацией, которая была, по его же мнению, ему противопоказана.

 

04.10.1975 г. НИС «Моржовец» Атлантический океан. НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Курс 90°.

«Идём в Гвинейский залив. Работа назначена на ночь с 07.10 на 08.10. Тренировки по плану. Прошедшая работа и предстоящая – разные, и тренировки отличаются друг от друга. «Космос-772» – орбитальный объект, а «Космос-775» пойдёт на стационарную орбиту, и мы будем контролировать работу двигателей при переходе спутника с орбиты ИСЗ на стационарную орбиту.

Готовлюсь к походу в Тихий океан. Пойдём проливом Дрейка. В пролив Магеллана пароходство не разрешает. Владимир Яковлевич – наш капитан, говорит, что сложная там навигация и очень сильные ветры в это время. Интересно было бы пройти этим проливом. У моряков такой проход записывается, как престижная награда.

Порылся в библиотеке. Вот что я нашёл о проливе:

Магелланов пролив открыт 21 октября 1520 г. испанской экспедицией во главе с капитаном-генералом Ф. Магелланом. Экспедицию представляли пять кораблей.

Магелланов пролив – цепь расширенных и суженых участков водного пути. Он находится между южной оконечностью Патагонии и прилегающими островами, в том числе остров Огненная Земля. Общая протяжённость пролива – более 300 миль. Приблизительно посредине изломанная полоса пролива, начинающаяся у мыса Вирхенёс, становится почти идеальной прямой, чтобы завершиться у северной оконечности острова Десаласьо, на выходе в Тихий океан.

После прохождения мыса Вирхенёс в ночное время, моряки увидели множество костров с левого борта. Эти огни говорили, что острова обитаемы. Самый большой остров, поэтому, был назван Огненной Землёй.

В восточной части пролива с берега дули сильные ветры. Горы защищали от ветра только в средней части пролива, и то не везде. Места стоянки на якорях надо было искать, грунт держал плохою. Во время разведки пролива корабль «Святой Антоний» из экспедиции Магеллана получил пробоину и затонул.

Только 8 ноября Магеллан вышел в Тихий океан. Да! Почти месяц шли 300 миль. Просто потрясен, – корабль «Виктория» водоизмещением 85 т, длиной 28 м. Как они там только размещались?

Пролив Дрейка был открыт английским мореплавателем и флибустьером Дрейком в 1577 г. Корабль его, по выходе в Тихий океан из пролива Магеллана, сильным ветром был снесён к югу. Оглядевшись, Дрейк обнаружил, что Огненная Земля – остров, и в Тихий океан можно пройти, минуя Магелланов пролив. Вот этим путём мы и пойдём. Сегодня 18 лет запуска первого ИСЗ. Был торжественный обед. Начальник экспедиции и капитан поздравили всех. Удивительно быстро летит время, уже космос 772 запускают. А сколько было КА, АМСов и других объектов».

Б. Сыровой.

 

04.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Курс 52°, φ=46°00'N, λ=30°14'W.

«Второй день в движении в сторону Роттердама. Сильный встречный ветер. Море на 6 баллов, нас раскачивало до сегодняшнего полдня. Стало утихать. Теплеет. Начали гулять на палубах. Есть храбрецы, пожелавшие приобрести загар. Они устраиваются в местах, защищённых от ветра.

Пишем отчёты, заявки на ЗИП, приводим документацию для представления комиссии. Разрешено звонить домой через спутниковую связь. Приучаем себя к земной жизни, смотрим TV-программы через «Молнию». Готовимся к «автомобильным» страданиям в Роттердаме. Автомобиль теперь главный «школьный» предмет.

Сегодня праздник, день начала реальных работ НКИКа. Он приходится на день начала космической эры 4 октября 1957 г. Наземный комплекс и был создан для измерения параметров полёта первого спутника. Собрание назначено на 20.00. Докладчик начальник экспедиции А.В. Маслов. Все, как у нас говорят, стирают и гладят шнурки. Концерт обещают весёлый».

Б. Сыровой

 

04.10.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Канада. Залив Фанди. Порт Сент-Джон.

«Стоим у причала. Сегодня увольнение в город. Прохладно. Моросит дождь. Увольняемые все с зонтиками. С палубы кажется по причалу ползёт Змей - Горыныч, в чёрных чешуйках мужских зонтов, с редкими вкраплениями ярко расцвеченных. Это наши женщины. Горыныч уползает к выходу в город, и на причале остаются любопытствующие жители города. Наш «Юрий» выше всех строений, и на фоне серых облаков смотрится инопланетным пришельцем. Его хорошо видно из города. Змейка из разноцветных чешуек зонтиков ползёт из ворот порта к причалу, к судну.

Ходили по городу. Просто гуляли, фотографировали, рассматривали витрины магазинов, приценивались к товарам, попробовали местного пива с солёными орешками. Раскошелился, купил 4 тома Жака Ива Кусто об исследовании океана в аквалангах. Прекрасные снимки подводного мира.

На пирсе нас встретила большая толпа местных жителей и сошедших на причал членов судовой команды. Местные жители нас тепло приветствовали. Большей частью была молодёжь. Царила дружеская обстановка. Обменивались открытками, монетами, значками. С восторгом они принимали значки с космической тематикой и фото космонавтов. Виды Одессы, Ленинграда и Москвы были нарасхват. Метод общения – небольшой запас английского у нас и русского у них и, конечно, руки.

За время плавания отвыкли ходить по земле, чувствительно устали. Заполучил пару открыток с видами города. Поужинал и отдохнул перед торжественным собранием. И всё-таки здорово – наша страна первая в мире запустила искусственный спутник в этот день»

Б. Сыровой.

 

После ужина прибыла в мою каюту вся компания. Старший механик позвонил капитану и спросил «добро» прибыть в салон. Мастер накрыл стол для чаепития. В окошко буфетной видны приготовленные тарелки с колбаской, селёдочкой, открытая банка маслин, нарезанный сыр, конечно, хлеб и ещё кое-что.

—Так, так, так, – выразил своё отношение к увиденному пожарный помощник. Опять чай, только в фарфоровых чашках и с блюдечками.

— Владимир Степанович, а вы ожидали хрустальные бокалы и серебряные блюда с дичью? – спросил доктор.

— Так каким путём мы пойдём, товарищи? – с пафосом обратился пожарный помощник: Пить?… Или не пить? Вот в чём вопрос? – оглядев всех, он предложил:

—Первый спутник – плод страны Советов! Он русский! Мы должны это отметить! – Это раз.

Рыночная Россия снова идёт своим путём! Значит, снова первыми что-нибудь запустим! Надо тоже отметить. – Это два!

Степаныч посмотрел на нас, хитро улыбнулся и с удовольствием произнёс:

— У нас всегда поднимают 3-й тост, за тех, кто убыл на погост, за тех, кого волна штормит, за тех, кто где-то что-то бдит! – Это три!

— Владимир Степанович! – обратился капитан. Все бунтуешь! Ты часом, в 1993 г. с кем был? В этот день прошлого года Руцкого, Макашова и Хасбулатова арестовали. Ты по этому поводу шумишь?…

Он стоял в дверях с пакетом, который я оставил у него в каюте, чтобы руки мои были свободными, и не надо было стучать ногами в дверь салона капитана.

— Я был на «Комарове». Стояли мы на Северной верфи. Нам было не до бунтов. Тогда все думы были, как уберечь его от пожара и разворовывания. Я вахту стоял. Зарплаты были маленькие, камбуз не работал, а с судна начинали тащить все, что можно было вынести чрез проходную и продать. Кушать-то хотелось. Морякам работу найти было очень трудно. БМП развалилось. Многие суда под чужие флаги увели, а часть за долги арестовали. Рыбный флот рухнул…

Сделав паузу c мастерством профессионального артиста, он продолжил свой монолог:

— Хочу вам сказать, при всём бедственном нашем положении, все, кто был на судне, старались сохранить его живучесть. Если что и брали на продажу, то так, чтобы не навредить. Мы все «Комаров» уважали! Такое имя он носит.

Лицо Владимира Степановича освободилось от выражения скомороха. Оно было наполнено искренними переживаниями.

Я тоже вспомнил это недавнее время. Наряду со смутой после непредсказуемого развала страны началась полоса неудач в судьбе нашей организации. Надежды, что решение государства включить в итальянскую кредитную линию «Комарова» для переоборудования в аэрокосмический экологический центр, рухнули. Правительство Италии отказало России в кредите после октябрьских событий.

Я смотрел на Владимира Степановича, и почувствовал благодарность к тем, кто был в экипаже судна тогда, кто не терял надежду и старался уберечь судно. Если бы они не уберегли его, то своим ходом судно не шло бы этим путём, и подходило бы сейчас к Кейптауну. Они, конечно, не знали всех перипетий нашего руководства, но старались поддерживать судно в действующем состоянии. И я был благодарен ему за это воспоминание.

— Степаныч, отвечаю на твой вопрос. Будем пит и за первый в мире русский спутник, и за будущие успехи, и помянем всех. И мы, сегодня, за первый спутник обязательно «выпьем, и снова нальём»! – пропел я.

— Лозунг в массы брошен, меняем сервировку! Прошу проявить активность, – сказал капитан и достал содержимое пакета – 2 «Столичных».

Суета и хлопоты быстро прошли. Разместившись за столом под взглядом Владимира Михайловича Комарова, который, как мне казалось, смотрел с портрета на нас одобрительно, мы начали эту поминальную трапезу, довольные тем, что в прошлом у нас есть, за что поднять бокалы. За настоящее пьём редко. Чаще за то, что миновало нас или не дошло к нам. А будущее у России, верим, будет лучше, чем прошлое. Но какое? Пока в тумане предположений и грёз. И всё равно тостуем: – За счастливое будущее!

— Олег Максимыч, а почему американцы оказались после нас со спутником? Я помню, они объявляли, что планируют в период Международного геофизического года (МГГ) запустить искусственный космический аппарат вокруг Земли для изучения околоземного пространства. – спросил капитан после третьего тоста,

— Да, я читал, что ещё в 1948 г. американские ракетчики заявляли – они работают над программой запуска вокруг Земли искусственного аппарата. В 1949 г. публиковались материалы о программе «Буммер», искусственном аппарате для проникновения в космос. Американцы публиковали свои прожекты по будущему искусственному орбитальному аппарату с привкусом единственных потенциальных исполнителей этого феномена на Земле. Самое решительное заявление о выводе на орбиту вокруг Земли искусственного аппарата, американцы сделали устами государственного секретаря Джэймса Хегерти 29 июля 1955 г. о запуске аппарата «Авангард» в период работ по программе МГГ .

— Название-то, выбрали какое – «Авангард»! Впереди идущий, первый, – с иронией сказал доктор.

— Что интересно, объявляли – запускает ВМС США. Министерство обороны. Получается, военные – самый заинтересованный потребитель результатов этого запуска. И действительно, в США ракетами и космическими аппаратами занимались ВМС, ВВС и Сухопутные силы.

— Так и у нас все делала армия. Вы тоже липовыми научными сотрудниками Академии наук ходили на этих судах, – отметил капитан

— Тут вот какая штука получается, по поводу армии. Ракетами и у них, и у нас занимались военные. Они стали основным средством доставки атомного заряда на дальности до 2000 км. Создание и запуск первого искусственного спутника Земли открывали перспективы разработки средств освоения космоса, ведения разведки, обеспечения связи, размещения различных видов оружия. Военные увидели в ракетах и космических аппаратах новый вид мощного глобального оружия. Правительства самых милитаристских государств открыли бюджетные кошельки для реализации ракетных и космических научно обоснованных возможностей. И очень важно понять, на первом месте были разработки ракет большой дальности. Их потом назовут межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР).

Вообще, научное обоснование ракет и спутников сделали сугубо гражданские люди. Э.К. Циолковский, Ф.А. Цандер, Ю.В. Кондратюк в Росси, Р. Эно-Пельтри, во Франции, Г. Оберт в Германии, Р. Годдард в США. Все они убедительно доказали – выход человека за атмосферу Земли и достижение небесных тел можно осуществить с помощью мощных ракет. Взаимодействия между ними практически осуществлялось обменом писем или через общественные организации любителей космических путешествий.

Все они родились в конце XIX века и создавали свои труды в первой половине XX, во время жесточайших войн и кровавых революций. Военные поглощали большую часть бюджета своих государств на вооружение и содержание армий.

В то время трудами о ракетах и космических полётах интересовались многие с любопытством и познавательным интересом. Сильные мира сего считали, что у них дел на Земле много. Надо было ещё научиться летать на аэропланах, плавать под водой и стрелять из пушек как можно дальше, быстрее пересадить военных с лошадей на стальных коней. Армию интересовали только пороховые ракеты и реактивные двигатели в интересах авиации, а космические аппараты принимались только сочинителями фантастических романов и режиссёрами кино.

Все попытки найти, добыть средства для разработки и испытаний опытного образца ракеты терпели неудачу. Иногда находились спонсоры – романтики, и исполнялась урезанная разработка и куцый эксперимент, от чего результат подтверждал только правильность идеи, но не привлекал заказчиков. Примером могут служить запуски ракет с жидкостными реактивными двигателями (ЖРД)

Убедить военных, что ракеты – оружие будущего, проводимые кустарным способом испытания не могли. Работы энтузиастов полётов в космос воспринимались, как фантастическое далёкое будущее.

— Получается, немцы первыми создали мощные ракеты потому, что Гитлер решил завоевать весь мир? – спросил капитан.

— Наверное, так и было, – начал я отвечать, понимая, что вопрос неожиданный и непростой. В Германии зачинателем ракетного дела был Герман Оберт. Он до 30-х годов издал много трудов по принципиальным вопросам полёта ракет и космических объектов. В 1929 г. опубликовал книгу «Пути осуществления космических полётов». В ней доказательно и широкодоступно он изложил основополагающие идеи пионеров космических полётов.

В это же время в СССР была издана книга Ю.В. Кондратюка «Завоевание межпланетных просторов». Автор изложил последовательность этапов освоения космического пространства, рассматривает вопросы ракетного топлива, теплозащиты космических аппаратов и возвращения их на Землю, устройства космических аппаратов и кораблей и многие проблемные вопросы будущей космической техники.

Ранее был опубликован основополагающий труд Циолковского «Исследование космического пространства реактивными приборами» (1903г.) в котором приведена формула движения ракеты – формула Циолковского. В 1929 г. он публикует труд о многоступенчатых ракетах.

Роберт Хатчингс Годдард, США, испытал ЖРД на топливе из кислорода и эфира. Впервые в мире осуществил запуск ракеты с ЖРД. Конечно, для сегодняшнего времени результаты покажутся анекдотичными: высота подъёма ракеты 12,5 м, дальность полёта 56 м. Но это же, впервые в мире!

Труды по космическим полётам на ракетах опубликовал Фридрих Артурович Цандер. Он построил и испытал ЖРД на сжатом воздухе и бензине – ОР-1, а затем ОР-2, на жидком кислороде и бензине (1929г. – 1933 г.).

Эно-Пельтри, Франция, издал двухтомник «Астронавтика» с результатами исследований вопросов навигации межпланетных полётов и теории реактивного движения.

— Начало ХХ века просто фонтанировало новыми открытиями в науке и технике, произведениями в литературе, творениями в искусстве и, как мне кажется, успехами во многих областях жизни и деятельности человечества, – подвёл итог старший механик.

— Одна наша Великая Октябрьская революция такую струю сфантазировала, что до сих пор народы Земли обсохнуть не могут. Перекрыть не могут кран, ещё брызгает фонтан! – дополнил старшего механика доктор

— Не будем уходить от темы. Юбиляр пусть продолжает, а то и до утра не успеет, сказал Степаныч, разливая по рюмкам столичную для третьего тоста

— Так вот, – начал я, прожевав сыр, – студент Вернер фон Браун увлёкся книгами Оберта и вскоре стал его учеником. Фон Браун, работая в экспериментах Оберта, понял, что для получения хороших результатов испытаний реактивных двигателей и ракет нужно много денег. Он устраивается работать на военном ракетном полигоне артиллерийского управления немецкой армии. Фон Браун сумел заинтересовать военных. Они увидели в его предложениях возможность обойти Версальский договор в отношении запрета иметь Германии дальнобойную артиллерию. В 1932 г., будучи гражданским лицом, фон Браун становится научным руководителем работ по ракетам на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе. В 1934 г. он защищает диссертацию на тему «Конструктивные, теоретические и экспериментальные соображения о проблеме жидкостных двигателей». В Куммесдорфе он работал под руководством капитана Дорнбергера, с которым он попадёт в Америку после капитуляции фашистской Германии.

В 1937 г. уже в новом испытательном центре Пенемюнде на острове Узедом в Балтийском море фон Браун проводит испытания ракеты А-3. Испытания не дали приемлемых результатов. Он предлагает улучшить характеристики А-3 и начинает работы над проектом А-4. На заключительном этапе испытаний, по инициативе министра пропаганды Геббельса, её переименуют в Фау-2.

— А что означает Фау-2 и что представляет собой название А-2? У нас тоже есть ракеты: «Протон», «Союз», «Зенит», ещё «Тополь», «Сатана». Они тоже разные? – Спросил электромеханик.

Электромеханик говорил с волнением и довольным выражением лица, так мне казалось, потому, что он, к своему удивлению, перечислил названия стольких ракет, что пожарный помощник немедленно отреагировал:

— Ну, ампер, ты даёшь! Ракетчиком служил, наверное, или в институте на военной кафедре был отличником.

— Ни то, ни другое, Степаныч! Интересуюсь ракетами с Карибского кризиса. Очень была большая тайна, так хотелось увидеть и узнать, что за трубы разгружали одесситы на Кубе, за что нас мордовали американцы в Карибском море.

Электромеханик замолчал. На лице читалось огорчение. Из приёмника муэдзин тягуче читал суры, которые растворялись в шумах вентиляторов.

— Сергей Николаевич, – обратился капитан к стармеху. Выключи эту тягомотину.

— Значит так, «Союз», «Молния», «Протон», «Зенит», «Космос» – космические ракеты. «Тополь» и «Сатана» – МБР. Вернер фон Браун называл свою первую ракету – агрегат, отсюда и названия были А1, А2, А3 и А4. Параллельно в Пенемюнде испытывались крылатые ракеты Fi-103, V-1, FZG-76, которые по настоянию министра пропаганды гитлеровского правительства, переименовали в Фау-1 (V-1 от немецкого слова «Оружие возмездия»). Ракету A-4 переименовали в Фау-2. Произошло это 6 сентября 1944 г. перед первым боевым пуском по столице Франции Парижу и когда наши танки перешли восточные границы Германии.

— По Лондону, Олег Максимович! – вскочив со стула, почти закричал капитан. Перед уходом смотрел ТВ, 60 лет в сентябре исполнялось началу обстрела Лондона ракетами Фау-2. По Англии было выпущено их около 1300 штук.

— Я тоже так думал, но читал в журнале, что по Парижу были запущены 2 ракеты за 2 дня до обстрела Лондона. Одна долетела, а вторая нет. Французы даже понять не смогли, что за хреновина на них бабахнула. Потом разобрались, по архивным материалам. А по Лондону они запустили две ракеты 08.09.1944 г.

— А читал я не то в «Аномалии», не то в «НЛО», что в океане американские морские пограничники обнаружили и подняли на борт катера металлический конус или что-то в виде бочки. Оказалось – космическая капсула с тремя астронавтами. У них были документы лётчиков Люфтваффе. 47 лет они крутились на орбите в анабиозе. И интересно то, что отправили их по приказу самого Гитлера. Может быть так или нет? – спросил электромеханик,

— Я про эту чушь читал. У немцев в то время не было ракеты, чтобы она могла достичь первой космической скорости и поднять на высоту не менее 300 км космический аппарат с тремя космонавтами. А потом космический корабль на околоземной орбите ежедневно теряет высоту на несколько десятков метров. Посчитайте, на какой высоте он должен летать, что бы за 47 лет не сгореть в атмосфере Земли. Вот станция «Мир» за сутки опускается на 500 м, и поэтому высоту периодически поднимали с помощью двигательной установки грузовых кораблей «Прогресс». А кто им это делал бы?

— А вообще, Вернер фон Браун в космос что-нибудь созданное им запускал, когда на Гитлера работал? – спросил электромеханик, видимо, у него ещё были сомнения в моём ответе.

— Его, офицера СС, о космической тематике отучили открыто говорить. В марте 1944 г. Вернер фон Браун, его коллеги, инженеры Клаус Ридель и Гельмут Герттруп были арестованы гестапо. Их обвиняли в саботаже работ по проекту А-4 (Фау-2). Гестапо записало их разговор о том, что их цель – создать ракету для межпланетных полётов. Разработка проекта А-4 – дело вынужденное. За такие разговоры, как впоследствии рассказывал начальник работ по А-4 Доренберг, им грозила смертная казнь. С большим трудом ему удалось убедить высшее руководство, что этих троих некем заменить. Так были сохранены создатели первой боевой жидкостной ракеты. Доренберг, Вернер фон Браун, Ридель и группа работников полигона Пенемюнде, около 500 человек, сдались американцам. Герттруп, заместитель фон Брауна по радиоуправлению, не стал сдаваться американцам. Он был пленён Советской Армией. Вместе с группой немецких специалистов, из промышленности, около 500 человек, Герттруп был вывезен в СССР.

— Насколько мне известно, – заговорил капитан. Этот фон Браун разработал ракеты, с помощью которых американцы смогли всё же запустить свой первый спутник, не то «Авангард», не то «Эксплорер», позже нашего. Помню точно, в газетах крупным шрифтом писали: Наш «Спутник» в 10 раз тяжелее американского. И ещё запомнил прибаутку:

 

Наших два уже летают.

США все запускают.

Лайка посылает лай:

«Авангардик», прилетай!

 

Капитан даже поднялся со стула. Он напоминал болельщика после забитого гола его любимой командой. Не стираются из памяти самые дорогие сердцу события жизни. Да, нашему поколению выпала радость и восторг начала космической эры.

— Вспомнил, мужики, как назывался их первый спутник – «Авангард»! Довольный, что не подвела память, капитан обвёл вех нас весёлым взглядом и сказал:

— И назвали-то как! – передовой отряд военного подразделения во время военных действий. Война, хоть и холодная была, а боялись они нас тогда. Не то, что нынче.

— То, что уважали они нашу армию, это точно! В какую-то годовщину запуска первого спутника, читал или слышал по радио: вторым Пирл-Харбором для американского самомнения был день 4 октября 1957 г.,– поддержал капитана старший механик,

— Можно небольшую поправочку? – вмешался я. Дело в том, что первым спутником, запущенным американцами, был «Эксплорер-1» (исследователь). «Авангард» действительно планировался к запуску первым, но ракетоноситель никак не хотел стартовать. Первый американский спутник действительно подготовлен и запущен под руководством Вернера фон Брауна, гражданина США.

— «Авангард» тоже немцы делали? – спросил капитан.

— Нет, Владимир Львович, американцы похваляются тем, что их страна – страна эмигрантов, и любой человек, ставший гражданином Америки, равноправный и свободный американец. Но они не смогли согласиться с тем, что немецкий барон Вернер фон Браун, бывший штурмбанфюрер СС, хоть и гражданин США, будет представлять их, как создатель ракеты, позволившей вывести на орбиту вокруг Земли искусственное тело, созданное американскими учёными.

— Сам по себе Вернер фон Браун, мечтал вывести в космос с помощью своей ракеты спутник на орбиту вокруг Земли. Я уже говорил об его аресте в 1944 г. До 1950 г. немецкие специалисты помогали американцам разбираться с ракетой Фау-2. К разработкам специалистов «Американского ракетного общества» (АРО) немцев не допускали. Это общество, совместно с ВМС, ВВС и сухопутными силами, на базе результатов сборки ракеты Фау-2, её лётно-конструкторских испытаний (ЛКИ), развернули работы по проектам новых ракет для запуска искусственного аппарата на орбиту вокруг Земли.

Все разработки общества, до доставки Фау-2 в США, были далеки от результатов, полученных Вернером фон Брауном. И, несмотря на это, выполненные обществом работы были важным этапом в желании человека выйти за пределы земной атмосферы, увидеть Землю с высоты полёта космического аппарата, приблизиться к Луне и, наконец, узнать, есть ли жизнь на Марсе или нет. Этот этап был для теоретиков межпланетных полётов началом перехода к практическому осуществлению своих научных разработок.

В июне 1954 г. Научно-исследовательское управление ВМФ США организовало встречу представителей АРО и немецких специалистов во главе с Вернером фон Брауном. Эмигрант фон Браун уже занимал штатную должность директора оперативного отдела развития баллистических ракет арсенала «Редстоун» сухопутных войск. У него уже проходили ЛКИ первая баллистическая ракета «Редстоун» и её модификация, ракета «Юпитер».

Дальность полёта ракеты 320 км. Принята на вооружение Армии США в 1956 г. Дальность полёта ракеты «Юпитер» была 3000 км. В 1958 г. первая стратегическая баллистическая ракета «Юпитер» принята на вооружение.

— Наверное, эти ракеты вдоль наших границ ставили американцы, – воспользовался паузой доктор, – вот союзники какие были. Вроде, второй фронт открывали против немцев, а потом с немцами против нас открыли ракетный фронт.

— Да, положение у нас было аховое. Американцы доставали наши важнейшие стратегические центры авиацией и ракетными базами, размещёнными вдоль границ СССР, а у нас – только королевские Р-2 с дальностью 600 км и Р-5 с дальностью 1200 км, да несколько десятков самолётов Ту-16. До Америки нам было не добраться. Вот почему Королев направил весь свой талант организатора и инженера на создание МБР Р-7, – ответил я доктору. Но об это поговорим потом, а теперь я хочу продолжить рассказ.

— На этой встрече обсуждалась тема: можно ли, в ближайшие 2-3 года, запустить искусственное тело на орбиту, с высотой 320 км от Земли. Представленные проекты такую задачу обеспечить не могли в указанные сроки, так как ракеты с необходимой подъёмной силой не было.

Только Вернер фон Браун предложил использовать свою ракету «Редстоун» в качестве первой ступени. На неё он предлагал установить вторую ступень, представляющую связку из твердотопливных ракет, и третья ступень – твердотопливная ракета «Тайфун» от артиллерийской ракетной установки. Браун даже высказал предложение сделать эту работу быстрее оговорённого срока, если его предложение будет принято. Так появился у американцев проект «Орбитер». Запуск предполагался в плоскости экватора.

Но 29.06.1955 г. пресс-секретарь Белого дома Джеймс Хегэрти официально объявил о предстоящем запуске спутника «Авангард» по программе ВМФ. Трёхступенчатая ракета должна вывести спутник «Авангард» на эллиптическую орбиту в ближайшие 2-3 года. Вариантов было 3:

– поднять ракету на воздушном шаре на высоту 6100 м;

– поднять ракету на самолёте на высоту 12 000 м;

– осуществить запуск трёхступенчатой ракет с наземного стартового стола по вертикали.

Выбран был третий вариант. Программу «Орбитер» задвинули по причине, о которой я вам уже говорил. По той же причине отказались от самой выгодной точки запуска.

Так как ракета «Авангард» проектировалась с предельно допустимой мощностью, точка запуска играла важную роль в улучшении мощностных характеристик. Такая точка была на экваторе. Она давала прирост в скорости 4,4 км/сек. Если поднять старт на гору Кения ( Восточная Африка) высотой 5194 м, то выигрыш будет ещё больше.

— Наверное, этот вариант был более пригоден для очередного фантастического романа о полете на Луну, – прокомментировал старший механик.

— Может, и это могло быть дополнительным доводов для отказа от этого варианта.

— В конце концов, решено было программу «Авангард» поручить ВМС, запуск осуществить с базы ВВС «Патрик» во Флориде. Первый американский спутник должны были делать американцы и запустить его с территории Америки. Таково было желание руководства США. Официальные американские лица постоянно напоминали миру о ходе подготовки к запуску «Авангарда» к началу Международного геофизического года.

Королев внимательно отслеживал информацию о программе «Авангард» и корректировал работы по испытаниям ракеты Р-7 и созданию объекта Д. Такой шифр имел первый искусственный спутник. Постановление №149-88 СС от 30 января 1956 г., о запуске первого спутника, вышло благодаря таланту и настойчивости пионеров практического воплощения идей межпланетных полётов Тихонравова и Королева. Оба они начинали с планеров, потом работали в ГИРДе и осуществили запуск первой советской ракеты с ЖРД в 1933 г. Потом оба трудились в Ракетном научно-исследовательском институте ( РНИИ).

— Я запомнил дату 29 июля 1955 г., вы её назвали по случаю объявления о запуске США спутника в период проведения Международного геофизического года, правильно я говорю? – используя паузу, обратился капитан.

— Да, правильно.

— Значит, Америка раньше СССР начала работы по созданию спутника и его запуску?

— Проработки возможных путей реального запуска спутника начали активизироваться после того, как СССР и США пришли к выводу, что атомное оружие, размещённое на ракете, – самое грозное оружие и начали стимулировать ракетостроение. К 1955 г., у двух обладателей атомного оружия, были ракеты, способные нести ядерные головки на дальность около 2 000 км и самолёты дальней авиации. Самолёты имели слабую защищённость от зенитных средств, а ракетам недоставало дальности. Ракетчики СССР и США упорно искали пути создания МБР.

Поиски показывали возможности достижения нужных мощностей ракет. Энтузиасты запуска искусственного спутника Земли (те же ракетчики) понимали, что вот-вот появится ракета, способная дать первую космическую скорость искусственному спутнику. И озвученная дата, я так думаю, обозначила начало «ракетной гонки». Теперь вопрос запуска спутника решался временем создания такой ракеты. Все оказалось в руках военных. Мир был в состоянии холодной войны, способной перейти в горячую.

— А почему именно с этой даты началась гонка? – спросил пожарный помощник, – и у американцев работали немцы, и у нас, да и образец был один, ракета фон Брауна Фау-2, так я понял вас.

— Понял ты, Степаныч, правильно, но шли они и мы разными путями. Американцы хапнули около 100 ракет и почти все оборудование заводов и вывезли его из советской оккупационной зоны перед самым приходом наших войск. Вернер фон Браун сдался в плен американцам вместе со всей почти группой разработчиков. Нашим военным досталось несколько десятков полусобранных ракет и несколько сотен производственников и, я уже упоминал, доктор Герттруп – всего с семьями около 500 человек. Наши войска громили фашизм, а янки шли за добычей. Они открыли второй фронт, чтобы не дать СССР установить социализм во всей Европе, и заодно поделить репарационную добычу.

— Они это сделали в конце XX века. Теперь в Европе его нет! – назидательно сказал капитан.

— Похоже, начинается настоящая политучёба, которую я не имел уже почти 10 лет, – с иронией заявил доктор.

— Эх, доктор, вы ничего не потеряли. Теперь учить нечему. Политики нет. Самое настоящее говно эта политика. Одним словом СНГ, – неожиданный вывод сделал капитан и, улыбнувшись, добавил:

— Давайте послушаем, как наше поколение нашли и открыли дверь в космическую эру и как все рушится теперь. Последнюю фразу он сказал в рифму, был этим удовлетворён, и выдал вещую мысль:

— К приходу в Бхавнагар готовлюсь стать начинающим поэтом. – Что думает по этому поводу наш директор? – капитан осмотрел нас взглядом с искорками бушующего в нём желания выдать хохму. Он остановил взгляд на пожарном помощнике и сказал:

— Владимир Степаныч, ты на празднике Нептуна такие частушки пел, так на гармошке играл. Может, что-нибудь про эру-то споёшь?

— Если вы и меня к Бхавнагару подготовить желаете в молодые поэты, то попробую:

 

Пётр первый, что створил?

Окно в Европу прорубил!

Чтобы мы, как Пётр были,

В Космос дверь нашли - открыли!

И российский наш народ

Всех идти туда зовёт.

 

Степаныч даже начал приплясывать, потом остановился и, повернувшись к капитану, спросил: — Ну, как?

— Про капитана ничего по двум строчкам сказать не могу, а, вот, ты Степаныч сочинил хорошо. Пусть Владимир Львович к тебе на консультации ходит. А ты организуй кружок – «Поэты - многоцветы».

— Надо попробовать и взять девиз: Поэтом можешь ты не быть, но выпить за кружок обязан! – сказал капитан

— Кружок, считайте, организован, переходим к исполнению девиза, – тут же предложил Степаныч.

Всё-таки все устали – подумал я и решил, пусть все идёт так, как идёт. Такой выбор бывает самым оптимальным, когда само событие возникает спонтанно. Рассказ мой о первом нашем спутнике формировался по прочитанным материалам и, видимо, для моих слушателей он был не прост. Я же отрабатывал материал для будущей книги и иногда больше думал о читателе, а не о слушателе.

Стол подготовили к действию, а действие начал капитан. Девиз он придумал не зря. Он любил управлять коллективом. Он этого не прятал за слова о силе коллектива. Он находил различные формы удержать вожжи в своих руках. И сейчас, он наши посиделки, брал в управление, чтобы довести их до благополучного финала.

—Так вот, – начал Владимир Львович давайте выпьем за 4 октября 1957 г. Мы, моряки, ничегошеньки не знали тогда, что где-то в Казахстане построены космодром и стартовая площадка, с которой уйдёт ракета со спутником. Я был ещё 3-м помощником капитана на «Балтике», бывшем «В. Молотов», и стоял на вахте. Где-то к концу вахты пришли капитан Майоров и начальник рации, принесли телеграмму, где предписывалось нашими приёмниками прослушивать эфир на двух частотах в КВ-диапазоне, принять сигналы, оценить их и результаты отправить в радиоцентр пароходства. Эту работу предписывалось проводить всем судам БМП, находившимся в Атлантическом океане, в указанные интервалы времени с 05. 10 по 10.10.1957 г.

Майоров совершенно спокойно сказал:

— Какой-то спутник впервые запустили вокруг Земли и, наверное, надо постоянно за ним следить. Он высоко летает. Вы проследите за радистами, и передайте по вахте о предельно внимательном исполнении. Запишите в вахтенном журнале.

Он постоял немного возле штурманского стола и пошёл спать. Вот так открывали дверь в космос. Давайте за это выпьем.

— И радист что-нибудь принял? – спросил я.

— Что-то радист принимал, отправлял телеграммы в радиоцентр. Когда на следующий день услышали по радио, что творится в эфире по поводу запуска этого спутника, тогда по трансляции всем дали послушать его. Музыкой торжественной звучало бип, бип, бип, – ответил капитан и ловко опрокинул стопку в один глоток.

— Только по приходу в Лондон мы стали понимать, что сотворила наша страна. Отбоя от корреспондентов и простых лондонцев, не было, – прожевав закуску, заговорил капитан. А, когда пришли домой и начитались газет, наслушавшись радио, то поверили, что совершен переворот в сознании. Теперь мы показываем, чего мы стоим.

Капитан принялся за закуску и Владимир Степанович переключил внимание на себя:

— Вот же, как бывает, я вначале 1957 г. списался с «Молотова», отгулял отпуска и оформлялся на буксир «Карел». Так вот нас судьба водила рядышком. Я в 1975 г. вернулся на «Балтику», так уже назывался бывший «Молотов». И только на «Комарове» мы пересеклись с вами Владимир Львович, в одно и то же время.

Капитан и пожарный помощник начали вспоминать знакомых, различные события, которые как-то их связывали. Остальные прислушивались и продолжали трапезу

— Хочу сказать, что открыли мы дверь в космическую эру на крутом повороте истории нашей страны, – снова заговорил капитан: Никита Хрущёв запустил вокруг земного шара доклад о культе личности Сталина – всю крамолу страны, строящий первое социалистическое государство.. Это он сделал на ХХ съезде КПСС. Молодёжь этого не знает. Не верили мы в миллионные жертвы, в голод тридцатых, в ГУЛАГ, в то, что начало войны проворонили. На всех праздниках, в походах, в пионерских лагерях, на комсомольских стройках самой любимой песней была:

 

Широка Страна моя родная.

Много в ней лесов, полей и рек!

Я другой такой Страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.

 

— Ну, мы тоже эту песню пели, – сказал электромеханик. И Никиту Сергеевича видели в ООН с туфлей в руках. А вот поворота тогда мы не уловили. Так, ровненько катились от съезда к съезду, развлекая страну и мир запусками спутников, лаем Лайки с орбиты в честь сороковой годовщины Октябрьской революции, запусками космонавтов и межпланетных станций. Балетом покорили всех. Колбасой по 2 рубля 20 копеек объедались. Теперь старики часто вспоминают. В Москву и Ленинград ездили её покупать. Так и жили. Квартиры, обещанные ждали и коммунизма.

— Вот разошёлся, – прервал его доктор. Никак ты из диссидентов закамуфлированных. Сейчас, много таких появляется. Они, мол, с детского сада знали, что воспитатели не все конфеты им отдают, а на качелях садика пьяные дядьки одеколон пьют.

— Да брось ты, Анатолий Иванович, ни хрена я не знал. Я плавал. Этого всего я начитался и наслушался вот за последние годы. Такие помои на прошлое льют, что можно подумать они на НЛО прилетели и все это увидели.

— Мужики! – капитан даже встал. Не по делу вы начинает. Не та тема у нас. Давайте вернёмся к сегодняшней дате, дню начала космической эры. Это был поворот в истории человечества. Так или не так?

Мастер входил в роль вожака, а это ему всегда очень нравилось. Взгляд его был устремлён в ночную темноту за иллюминатором. Глаза наполнены напряжением, как будто он принимал очень важную информацию. Это длилось несколько мгновений. Взгляд вернулся в каюту, прошёл по каждому из нас и остановился на карте, где значок с силуэтом «Комарова» указывал наше место. Судно пересекало границу Южного тропика и восточную границу нулевого часового пояса.

— Обратите внимание, где сейчас «Комаров»! Так вот, в нашей жизни наступает поворот. Мы будем немножко по-другому жить. – сказал капитан.

Внимание всех было приковано к карте. Я, да и все остальные, напряжённо искали на карте предпосылки к повороту в нашей жизни. Видимо, их мы не нашли, и наше внимание перешло к капитану. Он был доволен собой. Владеть настроением масс – его постоянное желание.

— Значится так! – насладившись произведённым эффектом, начал капитан: Жизнь – это движение. Движение всегда происходит по курсу в выбранной системе координат. Координаты для жизни всегда многомерны и поэтому курс жизни описывается очень сложной функцией. Я понятно говорю? получив подтверждающие кивки, так как все мы ответить словами просто не могли. Все обалдели. Мастер продолжил:

— Пути развития всего земного начертаны, как теперь принято говорить, Всевышним. Все передвигаются своими курсами, выбирая его по сигналам внешней среды, где замешаны и подсказки его. Кто чаще находит подсказки, тот успешнее идёт вперёд. Кто плохо это делает – отстаёт.

Капитан замолчал, выпил воды, сделал долгий выдох, Что-то вроде фуууу и сказал:

— Повороты на жизненном пути мало предсказуемы и по времени, и по координатам. Их не всегда можешь почувствовать и осознать. 4 октября 1957 г., как я думаю, был по сигналу сверху.

— В 1991 г., тоже по сигналу, поворот сделали? Так повернули, что СССР не выдержало центробежных сил, и развалился, – спросил электромеханик и замер в ожидание чего-то очень важного.

— Этот поворот был тоже по сигналу свыше. В царапинах, ссадинах, шишках и синяках, но без кровавых драк, движимая вперёд и начинаем понимать, что от плохого уходим к лучшему, – спокойно, с интонациями мудреца ответил капитан.

— Это что ж, в октябре 1917 г., не потому сигналу поворачивали? – с интонацией «ну ты даёшь», спросил пожарный помощник.

— Степаныч, после того поворота мы по какому пути пошли? – спросил капитан с интонациями рыбацкого вопроса «ты что, ел уху»?

— Ну, стали социализм создавать сначала в России, а потом на всём земном шаре его построить хотели.

— А куда теперь повернули?

Тут уже все улыбались, обменивались своими впечатлениями и даже стали греметь вилками и ложками.

— Теперь капитализм с человеческим лицом, с ваучерами, спонсорами и сексуальной дамой-рекламой строим, – обрадовано, почти продекламировал Степаныч.

— А, следовательно? – как учитель, разъяснивший ученикам теорему и уловивший, что ученики её поняли, обратился капитан ко всем.

Все мы включились в эту каламбурную сцену и не стройным хором почти пропели:

— Подсказки нужные были, но в Союзе их пропустили. На всё воля Всевышнего!

Электромеханик попросил Степаныча налить ему рюмку, пристально посмотрел на каждого, отыскивая реакцию, на свой спич, и добавил:

— Всем налей, Степаныч. Хочу сказать тост тоже.

Подождав пока все будут готовы, он обратился к капитану и спросил разрешения сказать тост. Видимо, моряцкая дисциплина и выучка заставили придерживаться рамок морской этики. Получив разрешение, он встал и, подгоняемый уже принятым хмелем, заговорил:

— Удивительный переход у нас. Непривычные разговоры. Печальный конец предстоит.

Сделал паузу, чтобы оценить отношение присутствующих, и вдохновлённый положительным результатом продолжил:

— Полный бардак в стране, где у каждого дом в проблемах, будущее в тумане и настоящее в водоворотах мздоимства, воровства, бандитизма и взяточничества. Казалось бы, пить с горя надо. Но вот что удивляет и радует!..

Здесь электромеханик делает снова паузу, подогревая наше любопытство, и говорит:

— Несмотря на все заморочки в нашем доме, мы чаще всего говорим о тех событиях, которые украшают наш путь и по которому мы идём. День начала космической эры украсил нашу жизнь, и Юра Гагарин подарил нам свою улыбку, Армстронг оставил первый след на Луне, нет ядерной войны, говорить можно обо всём и поехать куда хочешь. Так вот я предлагаю тост за наш дом – Россию, за благополучное возвращение, и за все тех, кому он дорог! За тех, кто слушает Всевышнего и помогает найти подсказку и выбрать курс.

Все встали и молчали. Официальная обстановка салона, замершие с рюмками члены последнего экипажа НИСа и, смотрящий на них c портрета, В.М Комаров, чуть улыбающийся и взглядом полным ожидания: Что же ещё скажут эти люди, собранные снова в Атлантическом океане, на границах Южного тропика и нулевого меридиана уже не для космического полёта. Они совсем не такие, какими были мы. Я делал все по воле Партии и для Народа, а они, по-моему, в невесомости и ещё плохо ориентируются.

Тост получился последний. Питье закончилось, разговор, ради которого собрались, потерялся, а расходиться не получалось. Что-то произошло между нами, возникли силы всечеловеческого притяжения, наверное.

— Так какой поворот ожидает наша жизнь? – обратился старший механик к капитану.

— Ну, тут, как говорят, и ежу понятно, – с интонацией и выражением лица – «эх вы»! – отвечал капитан: Выйдем завтра из Южного тропика, значит, закончится выдача тропического довольствия, вот вам и поворотик по команде человека.

— Вот, ёлки-палки, забыл про это, – заговорил доктор. А в Кейптауне пополним запасы тропического довольствия? Мы же снова войдём в тропики, и ожидать «бичинга» будем в тропиках. Там жарища, будь здоров!

— На этот вопрос Олег Максимович может ответить,– отпасовал капитан.

— Будем, если вакцина против Чумы не съест всю валюту.

— Тоже поворот, а в конце нас ждёт полет, – сказал Степаныч,

И стало как-то грустно. Скрип скользящего шва был тосклив. Волны не шелестели, а почему-то грохали под скулой и потом шипели по-змеиному. Вентиляторы хлопали по воздуху лопастями, как белье на ветру. Все притихли. О первом спутнике никто не вспоминал. Старший механик как-то оказался в спальне, у приёмника. Он покрутил ручку настройки, и всю шумовую гамму, растворили очень знакомая мелодия и трепетные слова песни, которую передавала радиостанция для русских, проживающих за рубежом:

 

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева.

А снится нам трава у дома,

Зелёная, зелёная трава.

 

— Хорошая песня, – сказал старший механик. Я когда её слушаю, то, представьте, вижу эту траву и даже одуванчики и кашку…

Стармех вышел уже из спальни, остановился сразу у комингса (порога), осмотрел нас всех с таким выражением лица, как будто он всех нас видит на зелёной лужайке у порога его дома и очень рад этому.

— Космонавтам повезло, всё-таки! Они каждый виток могут видеть и зелёную траву, и заснеженные равнины, и горы. Не зря у лётчиков есть песня со словами: «Мне сверху видно все, ты так и знай». А у моряков: «Вода, вода. Кругом вода». – грустно сказал стармех

— Может, кто про моряков помнит песню или стих с такими трепетными словами?

— По поводу трепетных слов в моряцкой песне позвольте анекдот, — просветительским тоном сказал электромеханик.

— Это уже ток-шоу почти получается, – как всегда, с улыбкой заметил капитан и продолжил:

— Интересно послушать.

— Мама встретила первоклашку из школы. Видит, сын чем-то озабочен. Спрашивает:

— Интересно прошёл твой первый день в школе?

— Здорово нас встречали, звонок первый звенел, дяденьки моряки с орденами говорили, потом пели. Учительница показала, как надо сидеть, как проситься с урока выйти. Ну, и всякое другое интересное было.

— Но ты какой-то расстроенный, мне кажется?

— Мама, – обратился сынок, а что такое аборт?

— У мамы сумка из рук выпала, челюсть нижняя на грудь упала, а в глазах мухи летать начали.

— Где ты услышал это слово. Его взрослые говорят шёпотом. Оно связано с болью и страданиями, – говорила мама со слезами на глазах. Её сковывал ужас незнания, что и как говорить об этом слове.

— Так моряки его пели, – стараясь успокоить маму, и запел:

 

— А волны и стонут, и плачут,

И бьются о борт корабля.

Растаял в далёком тумане Рыбачий,

Родимая наша земля.

 

— Вот я и не понял, что такое аборт? – сложив губки сердечком, в знак печали и сострадания к маме, сказал сынок.

Все дружно рассмеялись. Я вспомнил, что у меня есть стихотворение про море, и я решил рискнуть, впервые прочитать его для слушателей.

— А можно я прочту вам своё стихотворение, ещё не положенное на музыку.

— Владимир Степанович, как думаешь, разрешим или нет? Ты у нас на судне и музыкант, и певец, и сочиняешь на ходу частушки.

— Доля такая у пожарных, разрешать жить весело и без забот. Я согласен.

— Ну, тогда с Богом, – сказал я и от волнения, даже перекрестился:

 

В железе антенн и пластмассе кают

Вмещается скупо домашний уют.

О жизни бегущей листки телеграмм

И то, что доносят приёмники нам.

 

Зато много неба. Вокруг горизонт,

И волны идут как пехота на фронт.

Ночами любуешься на звездопад,

Лишь мачты, качаясь, тревожат наш взгляд.

 

Фигуры созвездий идут на восход.

Их кров бесконечность и вечен поход.

Бескраен простор, ветру нету преград.

Порой, альбатросы над мачтой парят.

Крылатые рыбки из пенной волны,

Вдруг вырвутся стайкой, как в степь табуны.

 

Винты под кормою машина вертит

И миля за милей к причалу бежит.

Какой бы не выпал на долю маршрут,

Нас там, на причале, всегда очень ждут.

 

Но это потом. А пока, впереди:

Вода, небо, тучи – куда не гляди.

Неслышно морзянка эфир разорвёт

И несколько слов дорогих принесёт.

 

И тянет порою пойти на корму,

Там легче тревоги понять самому.

Посмотришь на след, как он тает вдали:

Эх, если б тревоги вот так бы ушли.

 

Работа всегда освежает настрой,

Враз свежие мысли приходят толпой.

«Союз» на орбите! Нельзя оплошать.

И нервы свои мы должны обуздать!

 

Порою безумство природа творит:

Обрушится небо и море кипит,

Как глыбами падают волны на борт,

И раем мерещится ждущий нас порт.

 

Так, с думой о доме, мотаясь с волной,

Надеемся мы, что Нептун, мужик свой.

Убийцу-волну, нам под киль не пошлёт,

И с курса преграду всегда уберёт.

 

Скрываем свой страх, рассказав анекдот,

Что делает муж, когда с моря придёт:

Звонит с автомата домой, мол, идёт,

А сам не к парадной, а чёрный где ход.

И бьёт ловеласу и профиль, и фас!

Так может достаться кому-то из нас.

 

Хохочут с охотой, чтоб сбить тошноту,

И грех, каждый думает, сей не ему.

А каждый надеется – вдруг повезёт,

И божья десница в сей раз, обойдёт!

 

«Союзы» вернулись, «Марсы» в пути

И нам разрешили на отдых пойти.

Земные проблемы и радости встреч,

Теперь, ненадолго нас смогут завлечь.

 

Считаем узлы, плохо спим по ночам,

И думаем, что уготовано нам?

В железе антенн и пластмассе кают

Нас тянет домой, в наш семейный уют.

 

Слушали внимательно и по окончании помолчали немного, ровно столько, чтобы я поверил в эмоциональность звучания и содержания.

— Неплохо, можно слушать и даже печать отдать, – сказал капитан.

— Я слышал, что галстуки муж отрезал и в гараже их к стене прибивал – сообщил свой вариант пожарный помощник.

— Перепишем обязательно, – сказал доктор, звучит, и мысль ясная есть – отметил доктор.

— Ну, спасибо, многогранный вечер получился, но только самого главного я не выполнил, не закончил про первый спутник.

— А суда и корабли участвовали в слежении за первым спутником? – спросил капитан.

— Нет. В те времена у нас не было ПИПов. Для первого искусственного спутника использовались измерительные пункты слежения за полётами ракет во время испытаний. Измерительные пункты были развёрнуты к запуску третьего спутника, на котором была научная, телеметрическая аппаратура, комплекс управления бортовыми системами и приборы траекторных измерений и командно-программной радиолинии. А на первом и на втором спутниках были только передающие устройств и обеспечивающие их средства. В передаваемые сигналы со второго спутника вводилась информация о параметрах систем обеспечения жизни Лайки и её жизнедеятельности.

Время уже было позднее.

— Недосказанное перенесём на другой день. Будете готовы, приглашайте, – как бы подводя черту, сказал капитан.

Мы собрали всю посуду в буфетную, убрали в салоне и разошлись.

— Я надеюсь, мы закончим разговор о причинах такого громкого успеха СССР в пятидесятые и шестидесятые годы. О вашем флоте, о походах, об удачах и невзгодах, о космических полётах и, конечно, почему «КВК» на «бичинг» идёт? – прощаясь со всеми, сказал капитан.

 

 

 

ПИПы, как клипы – символы прогресса.
Одиссей родился в Одессе

 

05.10.1994 г. Курс 142° φ=26°48'S; λ=11°58'E; ветер 14,5м/сек; Твоз=16°; Твод=18°; Р=761 мм рт.ст; глубина=4689 м; V=8,98 миль; S=215,7 миль; L=6958 миль.

 

Прохладно на палубе. В бассейн идти не отважился. Вентиляторы в каюте выключил. Шуму стало меньше. После завтрака поднялся на мостик, взял информацию по навигации и погоде. Обменялись с вахтой приветствиями. Все пока идёт без неожиданных сюрпризов. Подошли старший механик, пожарный помощник и доктор. У них пока новостей нет. О вчерашней встрече доктор сделал замечание:

— Концовка получилась незавершённая, ждём приглашения.

— После ужина жду, – сказал я. А пока давайте готовиться к заходу.

Мы покинули мостик и разошлись. В каюте привёл в порядок стол и нанёс сегодняшние координаты «Комарова» на карту.

На траверзе – мысы Диаш и Людерция. Названия португальского или испанского звучания, а вот у острова Галифакс, что возле мыса Диаш, звучание английское. Есть такой город в Англии и порт в Канаде. Они увековечили английского министра XV века. В этот порт заходил «КВК», когда работал на Ньюфаундлендской банке. Точка работы там была самая выгодная в Северной Атлантике. Антенны видели «Союзы» на 6 витках, не проходящих над территорией СССР. «КВК» в этой точке был единственным связующим звеном между ЦУПом и орбитальным кораблём.

Место это рыбное. Сейнеров и траулеров, рыболовецких баз там всегда много. Погода круглый год с сюрпризами: то туманы, то шторма, то снежные заряды или дожди. Навигация всегда сложная, плавания или дрейфы требуют большого напряжения.

Именно здесь начиналась новая для «КВК» работа – обеспечение орбитальных объектов и пилотируемых кораблей управлением полёта, связью с космонавтами, снятием телеметрической информации, проведением измерений параметров орбиты. Последнее требовало знание своего места с точностью не больше 100 м.

Спутниковых систем навигации в те годы ещё не было. Мы могли определиться с требуемой точностью только по береговым ориентирам или по буям, место которых известно с более высокой точностью.

На борту судна были такие буи, но оборудование позиции требовало длительного времени и хорошей погоды, а её практически никогда не было. Кроме того, чтобы лучше сохранить место, надо было становиться на три якоря, что совсем не просто в океане. При работе по всем шести виткам надстройки судна занимали разные положения относительно объекта и мешали антеннам видеть его, то есть создавали мёртвые зоны. В этом случае работу на трёх якорях выполнить было невозможно. Иногда приходилось за время между витками сниматься с трёх якорей и становиться только на носовой якорь.

При работе по «Союзам-6,-7,-8» в январе 1969 г. возникла такая необходимость. На борт одного из «Союзов» «КВК» должен был выдать несколько команд и заложить уставки (программа работ). Это ответственная работа. Она могла быть выполнена только НИСом. Дублёров не было. В паузе между витками в течение часа (всего пауза 1,5 ч), надо было изменить курс и стать на три якоря так, чтобы не было мёртвых зон.

Все шло быстро и уверенно. Капитан Шевченко на мостике, спокойным голосом отдавал команды:

— Следите за скоростью хода цепи на кормовом брашпиле!

—Корма – мостику:

— Все в норме, возможны резкие изменения глубины.

— Будьте внимательны!

Наступила пауза. И вдруг! Мостик! – корме:

— Якорь пошёл с ускорением! Ленточный тормоз не держит! Последняя смычка на подходе!

А это уже ЧП. Дальше жвакогалс^[5]. Под тяжестью якоря и почти 250 м цепи, у которой каждое звено около 40 кг, крепление будет вырвано с такой силой, что и цепной ящик, и палубы, и брашпиль потребуют большого ремонта.Для капитана это позор на все пароходство. Капитан внешне был спокоен. Он держал микрофон и слушал в динамике пулемётную очередь – это заклёпки с тормозов бились о подволок.

— Корма! Тормоз держать до предела. Докладывать о скорости.

— Мостик! Тормозная лента горит. Летят искры и заклёпки.

— Корма! Тормоз держать! Обезопасьте людей! Как скорость?

— Мостик! Кажется, скорость падает! Средина последней смычки! Скорость упала! Стоп! Стоп! Ура! Ура!

— Корма! Зажать механические стопоры.

Только тут капитан позволил себе повернуться к часам и спросить:

— Сколько времени до сеанса?

— 10 мин, – ответил вахтенный помощник.

В микрофон:

— Всем службам доложить о готовности к работе.

— ЦПУИС!^[6] – Постановка судна на заданный курс выполнена. К работе судовые механизмы и службы готовы!

Только после выполнения программы сеанса, а она была выполнена полностью, экспедиция узнала об этой неожиданной проверке умения коллектива судна выполнять своё предназначение. После сеанса на корме собрались все, кроме вахты. Рассматривали почерневшие ленточные тормоза, смотрели на последнее звено смычки у клюза и слушали второго помощника и матросов.

Как потом говорил капитан, видимо, якорь попал на склон дна и набрал такую скорость, что тормоза не могли его остановить. В последний момент скорость хода якоря снизилась. Видимо, уклон уменьшился, и тормоза сработали. Повезло! И команда действовала так, как это было нужно. Молодцы! Позднее были выполнены все работы по приведению в порядок якорного хозяйства. Капитан свою честь защитил: потеря якоря на флоте – клеймо неудачника.

Ньюфаундлендская банка стала основным местом работы ПКИПов «КВК», «АСК», «КЮГ». Иногда сюда привлекались для совместной работы ПИПы. В одной зоне видимости объекта, должны были работать два самостоятельных пункта по разным объектам, взаимодействие между которыми было возможно только по радиоканалам УКВ. Это повышало уровни помех, также позволяло разведслужбам нас прослушивать. Подозрительные рыболовы ползали вокруг под разными флагами. К моменту начала сеанса связи, они появлялись и утюжили вокруг океан.

Опыта работы в таких условиях не было. Начинали с чистого листа. Разработан был кодовый разговорник, условные сигналы, порядок взаимодействия.

Проводились неоднократные тренировки. Это позволило успешно выполнить работы во время группового полёта «Союзов-6, -7, -8».

Сеанс по пилотируемому объекту длится не больше 10 мин. Все действия оператора строго расписаны по времени. Ошибки недопустимы. Возникновение неисправностей должно быть сведено до минимума. Выполнить эти требования можно было только при слаженной работе всех членов экспедиции и экипажа.

Нужен был монолитный, технически грамотный, преданный делу, выносливый коллектив, способный понять всю меру ответственности работы наших задач, так как наземный командно-измерительный комплекс на территории СССР не имеет возможности видеть объект.

Первая работа по орбитальному кораблю была выполнена с «Союзом-2» и «Союзом-3», который пилотировал Береговой. Первый корабль пассивный, он не маневрирует при стыковке, а второй активный. Он маневрирует автоматически при сближении и управляется космонавтом с расстояния между кораблями 200 м.

С 15.09 по 21.09 1968 г. «КВК» работал из Гаваны по объекту «Зонд-5», облетевшем Луну и приводнившемуся в Индийском океане. По «Союзам» планировалась работа на конец октября. На подготовку оставался месяц. Надо было сделать переход, изучить навигационную обстановку и определить наличие помех в точке работы.

На переходе шли интенсивные тренировки экспедиции и экипажа. Источники питания, кондиционеры, вентиляция, системы охлаждения и навигационная безопасность были в ведении моряков. Все системы были зарезервированными, но человеческий фактор оставался самым важным в обеспечении надёжности выполнения поставленных задач. На подготовку людей направлялись основные усилия. Основные формы работы с людьми были традиционные для того времени: партийные, комсомольские, профсоюзные собрания и индивидуальные беседы. Они настраивали людей на ответственное отношение ко всей деятельности по обеспечению работ. Они не носили формальную тональность. Нет! Разговоры были принципиальными, интересными и откровенными. Желание хорошо отработать было огромным.

Предстояла работа, которая открывала снова полёты, прерванные гибелью Комарова, чьё имя было написано на борту НИСа. Собрания принимали решения,

определяющие основные направления работы с людьми. Члены оперативной группы – представители Центра управления, которые были на борту НИСа, проводили беседы с членами экипажа, рассказывая о технологии полёта и роли «КВК» в управлении космическим кораблём, подчёркивали значимость матросов, мотористов, механиков, штурманов и, конечно, поваров и всей обслуги.

Слушали с огромным интересом. Космическая тема была всеохватывающая. Мы же были на передовых позициях развития человечества. Быть участником великих событий строительства нового общества для советского человека считалось основным показателем его места в нём. Это было веление Партии, а мы, члены её, должны делать все для свершений этих предначертаний. Никакие соблазны и пропагандистские сюжеты о благах и успехах в капиталистическом мире не должны поколебать веру в правильности нашего пути.

В этом рейсе у нас ещё не было замполита. Работа велась помполитом экипажа и секретарём парторганизации экспедиции. Надо отдать должное – консолидировать они умели. Все вопросы работы и жизни обсуждались на собраниях с обязательным принятием решений, подтверждающих неукоснительное выполнение директив Партии. Стиль работы был комиссарский. Тренировки сначала проводились отдельно по каждой задаче: поиск сигнала объекта, вхождение в связь, выдача команд, приём телеметрии, траекторные измерения, телефонная связь с космонавтами, закладка на «Союз» программ работы бортовой аппаратуры, ведение связи с ЦУПом, трансляция телеметрической информации в центр обработки информации и другие вопросы вспомогательного назначения. После их отработки проводились комплексные тренировки в штатном режиме, т. е. при нормально работающей аппаратуре, и утверждённой ЦУПом программе сеанса связи с объектом. Последним этапом были комплексные тренировки с введением внештатных ситуаций. Завершением всегда были тренировки по программе, которая официально называлась боевой.

Опыт работы по «Зонду-5» давал нам реальные примеры нештатных ситуаций: потеря сигнала, что требовало вновь осуществить поиск сигнала или произвести повторное включение бортового передатчика, выдав дополнительную команду. Ошибки в целеуказаниях, что приводит к потере объекта, сбои при вводе в каналы спутниковой связи телеметрической и траекторной информации.

После этого проводились комплексные тренировки с ЦУПом и с НИСами, работающими на этом же витке, до нашей зоны видимости. После тренировок всегда проводили тщательный анализ результатов по всем уровням. Сначала на системах и станциях, затем на комплексах и за экспедицию в целом, с участием оперативной группы. В экипаже также подводили итоги. Финалом было совместное совещание руководства экспедиции и экипажа. Руководил совещанием начальник экспедиции.

Телефон прервал мои воспоминания. Звонил капитан и попросил зайти к нему. Придётся отложить путешествие в прошлое. Когда возвращаешься туда – вспоминаешь в основном тревоги и беспокойства о деле. Переживаешь с благодарностью время, когда работа НИСов была в поле зрения всего мира, когда мы чувствовали: нам доверяют делать самое новое, совершенно неизвестное, сложное и ответственное дело.

Было достаточно и всяких бытовых неурядиц: разлады между членами коллектива судна, противоречия с начальниками и партийно-политическим аппаратом, среди командного состава. Всякое бывало. Но было чувство единства цели и нужности нашего дела. Вся шелуха, что сопровождает жизнь человека в море, по возвращении из рейса осыпалась и выметалась на задворки памяти, где и пропадала. Были среди нас и памятливые. Сводили счёты, искали свою правду и пополняли жизненные сюжеты драмами, комедиями, поучительными примерами. Мы были воспитаны армией, где партийно-политический тренаж был непрерывен и хорошо организован. Мотивы нашего поведения определялись не тем, как жить, а как выжить в ожидании светлого будущего.

Увлёкся. Раньше думали в соответствии с директивами Партии, а теперь каждое СМИ, каждая книга, каждый фильм проталкивает в наш мозг то, за что автору хорошо платят. И всё это очень пахнет прошлой антисоветчиной. Был прорицатель с партийным билетом, а теперь каждый рвущийся в поводыри мнит себя Моисеем, и каждый предлагает свои путь и срок. Что мы будем иметь с этого, как говорят в Одессе, одному Богу известно.

Надо идти к капитану. Предстоит заход в Кейптаун. С агентом была связь. Заказ на продукты принят. С мастером решили загрузиться на внешнем рейде бухты Столовая. Заход в порт не по нашим деньгам, около 15 000 – 20 000 $ США, да и возможны неожиданности, связанные с развалом БМП и возрастом судна.

Капитан трудился над лоцией западного побережья Африки. Тут же на столе лежал атлас Атлантического океана и Книга огней порта Кейптаун. Готовятся фундаментально, – подумал я, и этот вывод меня вполне устраивал.

— Я пригласил вас ненадолго. Уточняю заявку на продукты и просматриваю подходы и места якорных стоянок.

Кейптаун (Капштадт) – центр Капской колонии, основан голландскими колонистами в 1652 г. Сколько прошло парусников, пароходов, кораблей и судов с заходом и без захода в порт! Две точки на двух материках были и являются вратами к началу кругосветного плавания – это мыс Доброй Надежды на юге Африки, в основании которого разместился порт Кейптаун, и оконечность Южной Америки –мыс Горн. Они были свидетелями всех великих географических открытий. Мимо мыса Доброй Надежды в 1905 г. шла на гибель в Корейский пролив к острову Цусима русская эскадра.

Вода не оставляет следов. На суше возводят обелиски, ставят памятники и мемориалы для будущих поколений. Увидит их идущий мимо и почувствует себя причастным к означенным событиям, будет рассказывать, что он видел Чесменскую колонну или Кагульский обелиск, пил воду из разбитого кувшина, который уронила девочка, опечаленная своей неловкостью. В памяти человеческой они останутся яркими наклейками событий, суть которых часто и не удаётся познать.

Когда смотришь на карту, где ежедневно отмечается пройденный судном путь, начинаешь осознавать огромность пространства, несоразмерность расстояний с привычными для сухопутного человека. Длительные переходы позволяют размышлять о километровых глубинах, поглотивших континенты с городами, вулканами, об ущельях, по которым двигаются несомые течениями морские обитатели, о долинах, где покоятся корпуса кораблей, изуродованные в сражениях и бурях. Но размышления не приносят удовлетворения. Нужны знания, и невольно тянешься к лоции, к энциклопедии, к книге, в которой рассказано о произошедших событиях в местах, куда тебя завела судьба. Названия островов, городов, подводных хребтов, разломов, впадин носят имена их открывателей или завоевателей, названия кораблей и судов отражают надежды и желания, радость или отчаяние – все, что связано с судьбами мореплавателей, прошедших этими путями.

21 апреля 1808 г. Шлюп «Диана» под командованием лейтенанта Российского флота Василия Михайловича Головнина на виду у всей английской эскадры вошёл в Симанскую бухту. Вторая русская кругосветная экспедиция после неудачной попытки пройти мыс Горн и выйти в Тихий океан, зашла пополнить запасы провизии и воды. Шлюп «Диана» — трёхмачтовое парусное судно водоизмещением 300 т, длиною 27,7 м и шириною 7,5 м. На «КВК» можно было поставить, 5 таких корабликов. На «Диане» не было никакой связи. Только здесь, в Кейптауне, они узнали, что Россия и Англия находятся в состоянии войны. При выходе из Кронштадта это были дружественные страны.

Продукты хранились в трюмах, где, конечно, ни о каких морозильниках не могло быть и речи. Это были сухие продукты: крупа, сухари, сушёные фрукты и овощи, солонина крутого посола, которую перед употреблением надо было долго вымачивать. «Диана», по нашим теперешним меркам, тоже научно-исследовательское судно. Экспедиция выполняла поиск оптимальных путей на Камчатку и в Русскую Америку. Основой экспедиции были офицеры.

После Крузенштерна и Лисянского это была вторая экспедиция. Программа исследовательских работ по главным целям была утверждена Адмиралтейством. Качество и объем выполненных работ был полностью на совести командира и членов экспедиции. Наверное, у них были такие же переживания, трудности, радости и недоразумения. Они создавали мосты между континентами.

Перед ними были неизведанные пути, незнакомые страны и материки, острова, течения, шторма, народы. Наверное, ожидание открытий, познание неизвестного, встречи воочию с прочитанной фантастикой или услышанными легендами, желание выполнить порученное дело старательно и узнать, как можно больше, были движущей и укрепляющей основой стойкости экипажа.

Плавание Крузенштерна и Лисянского на кораблях «Надежда» и «Нева» сопоставимо с полётом Ю.А. Гагарина. Политические передряги, экономические провалы, борьба за власть и бюрократическая паутина взяток и вымогательств мешали, но не могли остановить стремление идти вперёд, открывать непознанное, делать человека могущественнее и добрее. Они шли открывать новые пути, земли. Мы шли их путями и были опорами строящихся космических мостов к ближайшим планетам нашей Солнечной системы. Вокруг нас были те же моря и океаны, нас сопровождали такие же ветра и шторма, такие же альбатросы, киты и акулы. Только корабли были разные, и люди старше на два столетия. Их задача была завершить плавание и привезти как можно больше материала, показать всему миру флаг России и рассказать о ней. Время и сроки были в их власти. Судьбы людей, судьбы всех экспедиций были в руках командиров.

Мы шли в жёстком временном графике с конкретными сроками. Все у нас было регламентировано, кроме погоды и результатов запуска объектов в космос. За погодой наблюдают метеорологи всех стран, и мы имеем прогноз её каждые сутки в любой точке Мирового океана. Если она не благоприятствовала, мы могли переждать или уйти – нас двигал не ветер, а машина.

Моряки первых кругосветных плаваний надеялись на ветер и боялись его. Погода для них была даром божьим. Головнин не смог пройти мыс Горн из-за сильных штормов и вынужден повернуть на Кейптаун и идти в Тихий океан более длинным путём, через Индийский океан. Сколько раз их судьба зависела от случая. Здесь, в Кейптауне, «Диана» на полгода была арестована англичанами как военное судно враждебного государства. Головнин совершил дерзкий побег из гавани, где стояла английская эскадра. Запасы продовольствия и воды были ограничены. Команда стойко держалась, и все выполняли предписанные каждому работы. «Диана» достигла Камчатки и 25.09.1809 г. вошла в Петропавловскую гавань. Головнину пришлось пережить японский плен в течение более двух лет, вернуться в Петербург через всю Сибирь и найти силы и мужество вновь пойти в кругосветное плавание на шлюпе «Камчатка».

Переживания людей, которые уходили в первые рейсы в 1960 г.– 1961 г. на сухогрузных судах, переоборудованных в ПИПы, для обеспечения полётов первых космических объектов, к сожалению, очевидцами описаны очень мало. Все космическое было засекречено, а те, кто уходил на работы за границу СССР, были под особым надзором.

Ни экспедиции, ни экипажи о предстоящей работе почти ничего не знали. Правда, руководству экспедиций сообщали устно – объекты будут разные. Могут быть пилотируемые и непилотируемые. Такие объекты будут осуществлять посадку на территорию СССР. Другие – возможно по программам полётов АМС к планетам Солнечной системы. Какой объект и когда, – знать не положено. Время работ и технологию обещали сообщить дополнительно. Специальную литературу брать не разрешалось, вести записи, связанные с работой, разговоры с посторонними не рекомендовалось очень серьёзно.

Осуществив запуск первых спутников, попадание в Луну космическим аппаратом «Луна-2», получив фотографии обратной стороны Луны АМСом «Луна-3», Королев подготовил и убедил руководство страны принять решение – запустить космический корабль «Восток» с космонавтом на борту 12.04.1961 г. и стать первой в мире страной, пославшей человека в космос. Это предложение получило единодушное одобрение от руководства Партии и Правительства. Исполнение его укрепляло веру в правильность выбранного Россией пути.

Первые ПИПы «Краснодар», «Ворошилов» (переименованный в 1961г. в «Ильичевск») и «Долинск» ушли в Гвинейский залив принять телеметрическую информацию о работе тормозного двигателя при посадке пилотируемого корабля на территорию СССР. Думаю, что они взяли на себя огромную ответственность, риск и невзгоды неустроенности быта, неприспособленности аппаратуры к работе в морских и тропических условиях, не ради материальных интересов и выгод. Они шли навстречу с неизведанным, непознанным. Их влекло желание быть первооткрывателями, жить самым интересным, самым увлекательным. Им хотелось открыть мир для себя и помочь всем людям узнать, а можно ли жить в космосе и что там есть.

Добавлю к этому, офицеры, все были из НИИ-4, принимали непосредственное участие в разработке документации и монтаже оборудования на судах. Технический состав были из солдат, прошедших службу на НИПах. Они также принимал участие в монтаже оборудования на судах. Им очень хотелось увидеть плоды своего труда в деле. А ещё, наверное, у них, да и у нас, позднее, это был, пожалуй, единственный вариант прорваться через железный занавес и увидеть мир.

Это время вошло в историю как время оттепели, время «шестидесятых». Но ещё это было время разгрома Армии. Упоённая успехами в ракетостроении и космонавтике Партия, во главе с Хрущёвым, повергла флот, авиацию, артиллерию в кошмар сокращения. Ракетные войска насыщались моряками, артиллеристами, лётчиками и техниками, радистами и сапёрами — всеми, кто не попал под сокращение. На ракетный щит денег не жалели, а корабли и самолёты, артиллерия шли на утилизацию, части расформировывались.

А в августе 1960 г. Ракетный институт Министерства обороны (НИИ-4 МО) сформировали и отправили на сухогрузах «Краснодар», «Ворошилов» и «Долинск» экспедиции обеспечить приём телеметрической информации о старте с орбиты ИСЗ автоматических межпланетных станций (АМС) к Марсу. Это была первая попытка добраться до красной планеты, осуществить первый в мире межпланетный полет, построит космический радиомост с помощью океанских опор.

Год был астрономически благоприятный по оптимальным условиям полёта. Правительство дало добро на эти запуски, несмотря на неполное выполнение испытаний объектов «Марс» их носителей и нестабильные результаты на испытаниях МБР Р-7 при приёмке её на вооружение. Космические успехи эффективно помогали удерживать НАТО от горячей войны и очень усиливали авторитет СССР в формирующемся лагере социализма и среди развивающихся стран.

Читая о плаваниях русских моряков во время великих географических открытий, понимаешь, что многие невзгоды: жара, тропические климатические условия, долгая оторванность от дома, незнание чужеземных стран – достались и первым морякам космического флота. К ним добавлялись жесточайшие требования по секретности и скрытности, по соблюдению правил поведения советского моряка за границей.

Аппаратура автомобильного варианта, не рассчитанная на работу в море и тропические условия, размещалась в трюмах. Связь — только через судовые радиостанции.

Мои размышления прервали три гудка тифона. Вышел на палубу и увидел небольшое парусное судно. Три мачты с белыми парусами, наполненные попутным ветром, в двух милях по курсу, переискали нам путь. Появление в океане любого объекта в пределах видимости — всегда событие. А тут парусник.

На крыльях мостика появились любопытные. Я устроился у прибора ночного и дневного видения - были такие в рубке по левому и правому борту. Увеличение их было двенадцатикратное. Красивый парусник. Строгие линии бортов отсекали голубую волну от белых прямоугольников парусов, и мне подумалось о легендарных клиперах.

Эти суда были созданы корабелами США и Англии для быстрой доставки из портов восточной Азии самых востребованных товаров с ограниченными сроками хранения. Одним из них в пятидесятые и шестидесятые годы XVIII века был чай. Поэтому их называли чайными клиперами. С 1848 г. по 1870 г. на верфях Англии и Америки было построено 16 и 13 клиперов соответственно. «Кати Сарк» развивала скорость 17,5 узла, и это в штормовую погоду. Такой скорости наши НИСы не имели, только КИКи «Маршал Неделин» и «Маршал Крылов» могли состязаться с ней.

Клиперы были самыми скоростными парусными судами. Их внешний вид со строгими обводами и своеобразной окраской корпуса и мачт вызывал восторг. Вокруг них рождались легенды удач и трагических катастроф. Они приносили хорошую прибыль судовладельцам и купцам. Но процветали они до 1869 г., до открытия Суэцкого канала и начала активного использования пароходов. К концу ХVIII века клипера вышли из эксплуатации, и только клипер «Кати Сарк» остался как музейный экспонат в Англии.

Парусник пересёк наш курс и пошёл к Южной Америке. Теперь он виден был с кормы и казался белым лепестком. Ветер нёс его по голубым волнам. Наверное, на паруснике смотрели на нас в бинокль и тоже удивлялись странному шаровозу. У них – простое любопытство, а у меня – поиски каких-то аналогий.

Наши первые суда, переоборудованные в ПИП, начали свою службу с 31 августа 1959 г. в составе ТОФ ВМФ СССР. Их появление было обусловлено необходимостью обеспечения испытаний МБР. В Атлантическом океане первые ПИПы появились в августе 1960 г. Переоборудованные в ПИП суда Минобороны арендовало у ММФ. Судовождение и обслуживание НИСов обеспечивали экипажи пароходств ММФ. Измерительные средства обслуживали экспедиции НИИ-4 МО. Они выполняли телеметрический контроль работы доразгонных двигателей при старте межпланетных станций с орбиты ИСЗ и ТДУ (тормозная двигательная установка) при посадке космических аппаратов на территорию СССР. Поэтому они стали называться космическими. А клипера назывались чайными.

Второй державой, создавшей космические корабли для обеспечения космических работ, были США. Они появились немного раньше, в 1956 г. и вошли в состав ВМФ США. Территория США меньше нашей, и ракеты с дальностью больше 3000 км им пришлось пускать в южную часть Атлантического океана, в район острова Вознесения и в экваториальный район западной части Тихого океана - Гавайские острова.

Начало «Лунной гонки» СССР и США потребовало новых, более совершенных космических судов. В 1967 г. СССР и США ввели в строй по 5 НИСов для лунных программ. И могу с уверенностью сказать, что у них тоже имелись свои контуры и уникальная архитектура антенн. Кстати, число космических судов созданных в СССР – 26. Англия и США вместе имели – 29 судов.

Если клипера доказывали свою необходимость в чайных гонках, то комические суда – в ракетных, спутниковых и лунных гонках.

Расцвет, активная и плодотворна деятельность и осенний период клиперы и космические суда имели в одинаковые интервалы времени, но в разных столетиях. И мне кажется, причина выхода их из сферы интересов человека, кроется в техническом прогрессе человечества. Так, первый сигнал к уходу клиперов послали океанские пароходы в 1858 г. Второй – открытие Суэцкого канала, –1869 г. И финал – открытие Панамского канала, –1920 г. Задач для клиперов не стало, и они вышли из сферы интересов человека. И всё-таки дань им отдана сохранением клипера «Кати Сарк» в Англии.

Для космических судов первым сигналом послужило полное фиаско космической отрасли СССР в «Лунной гонке» после посадки «Аполлона-11» на Луну 21 июля 1969г. Вторым посылом были: программа «ЭПАС» (экспериментальный полет космических кораблей «Аполлон» США и «Союз» СССР – 1975 г), которая положила конец всем гонкам. Успехи в создании надёжных бортовых систем и компьютеров для космических аппаратов сократили объёмы командной и контрольной информации, соответственно уменьшили требование по количеству НИПов и ПКИПов. И решающим было - создание стационарного искусственного спутника – ретранслятора – 1988 г., который обеспечивал связь наземного комплекса управления полётами с космическими аппаратами и кораблями на 85% времени одного оборота КА вокруг Земли. Спутник-ретранслятор позволяет сократить наземные средства измерения, управления и связи и значительно повысить качество и надёжность управления.

Признаюсь, такой итог рассуждений, вызванных парусником, мне улучшили настроение. Я впервые освободился от чувства вины перед НИС «КВК». Меня покинули размышления, кто виноват, что весь флот почти ликвидирован. Стало понятно, флот для космоса – только история. Жаль, что переход его в историю был похож на бегство от цунами.

Все забыли, что в составе космического флота есть НИСы, носящие имена C. П. Королева, Ю.А. Гагарина, В.М. Комарова, экипажа «Союза-11». Несколько тысяч офицеров, служащих Советской армии, моряков Балтийского, Черноморского, таллиннского и рижского пароходств, в течение 35 лет представляли наш наземный комплекс управления за территорией нашей Родины.

Десятки тысяч учёных, конструкторов, инженеров, рабочих от МОМ, МРП, МСС, МСП, АН CCCР МО СССР вложили душу и сердце в создание уникального Морского космического флота. Мне неизвестно ни одного случая, чтобы процедура вывода из эксплуатации судов и кораблей космического морского флота организовалась так, чтобы она была достойна тех дел, которые НИСы и КИКи сделали для отечественной и мировой космонавтики. Из 26 судов и кораблей космического флота 21 переоборудовано или построено в городе-герое Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге. Он отмолчался, как и за развал БМП. Все поглотил ураган перестройки.

Как показывает нам настоящее, государственных памятников о морском космическом флоте как таковом нет, и не планируется. Наследники ГУКОС вычеркнули из памяти космический морской флот. А жаль, что внуки и правнуки Космических войск, не смогут подняться на палубу НИСа – «Музей космонавтки».

. Смотрю на текст и задаю себе вопрос, как одессит: А оно тебе надо?

Убеждаюсь, что надо! Вернёмся, что-нибудь памятное сотворим! И книгу допишу обязательно!

— Приглашаем на обед, – слышу голос доктора. Он шёл из своей каюты №100 по палубе. Похолодание заставило его надеть брюки и тёплую рубашку. В шортах и майке, комаровской панамке, он так примелькался в тропиках, что сейчас я его сразу не узнал.

— Вы смотритесь привлекательнее в брюках и рубашке, на фоне голубой волны, эффектнее, чем в панамке и плавках у бассейна, – решил я подковырнуть доктора за пляжный образ жизни.

— О! Если б вы видели меня в меховой куртке на фоне айсберга с пингвинами, вы бы презентовали мне пару баночек пива, – расплываясь в наглой улыбке, ответил доктор и, посмотрев взглядом, полным надежды, добавил:

— Стаканчик пива, очень способствует качественному перевариванию пищи. Степаныч подтвердит, собственной персоной.

Действительно, пожарный помощник стоял у выхода на палубу.

— Не уловил, о чём речь была, но иметь хорошее пищеварение после обеда очень даже желаю, – сказал он.

Пришлось рассчитываться из личных запасов.

После обеда попытался отдохнуть. Наступившая прохлада создала почти комфортные условия для этого. Некоторое время повалялся на койке, подремал, распутывая видения и мысли, приходящие спонтанно из мира снов. Результатом была команда встать и просмотреть все записи в имеющихся дневниках и дополнениях к ним, сделанных мною. Дела по книге двигаются медленно, а время бежит без оглядки. От прошлого все дальше и дальше. Оно уходит, растворяясь, в повседневной текучке и смывается куда-то в Тартар - нижнее небо по греческой мифологии, а Олимп верхнее. А проще Тартар – самый далёкий угол ада. Даже боги боялись тартаровой бездны. В наше время о Тартаре чиновники (теперешнее население Олимпа) не ведают. Им наплевать, что от космического морского флота для потомков может ничего не остаться, кроме газет и журналов. Из Тартара вернуть что-либо почти невозможно.

Да, после дневного дрёма всегда мрачные мысли приходят, почему и не люблю я адмиральский час. Очень редко им пользовался. Посмотрим, какие события в этот день были причастны к космической эре.

 

05.10. 1882 г. В этот день родился американский пионер космонавтики Роберт Годдард. Из всех пионеров американец выделялся своей прагматичностью. Уже в1909 г. он высказывает идеи создания высотных ракет. В 1914 г. он оформляет первый патент на ракетный летательный аппарат. В 1940 г. Годдард оформил на свои изобретения в области ракетной техники 83 патента. В довоенной Америке, пережившей великий кризис капиталистической системы, вопросы межпланетных полётов бизнес не интересовали, военные не нуждались в ракетах, они требовали мощные линкоры и авианосцы, скоростную авиацию. Правительственные чиновники искали пути и способы, как опутать мир долларовой паутиной. Тематика межпланетных полётов на ракетах возникла и существовала на мизерные благотворительные средства. На игровое поле крупных компаний и правительственных чиновников пионеры космонавтики не приглашались.

Только с 1943 г., когда немцы продемонстрировали возможности ракетного оружия, и капитал начал проявлять интерес к ракетной тематике, заинтересовались и военные состоянием дел по ракетным полётам. Когда же в США привезли Вернера фон Брауна и 500 специалистов, создавших ракеты ФАУ-2, с оборудованием почти всех ракетных заводов и сотней изготовленных ракет, Белый дом понял, что их самая-самая Держава находится на задворках ракетной науки.

Вот тут они услышали Годдарда, нашли «Американское ракетное общество» и стали оповещать мир, что у них тоже есть пионеры космонавтики. Годдард, впервые в мире, 16 марта 1926 г. запустил ракету с ЖРД (на высоту 12,5 м и расстояние 56 м). По архивным документам на имя Годдарда был зарегистрирован ещё 131 патент, изданы труды его и других мечтателей о межпланетных полётах. В 1959 г. конгресс США учредил медаль имени Р. Годдарда за работы в области ракетостроения. Так Америка стала утверждать имидж ракетной державы. Годард умер в 1945 г. К этому времени американцы все сделали для того, чтобы в списке пионеров межпланетных полётов Р. Годдард занимал достойное место.

 

05.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба. Гавана.

«Готовимся к выходу в океан. Завтра утром идём на Мартинику в порт Форт-де-Франс. Предстоит нам открывать капиталистический мир, правда, в заморской территории, бывшей в недалёком прошлом колонией. Впервые увижу, как живут люди при капитализме. Как только выйдем, второй помощник капитана Шевченко сделает сообщение об истории острова Мартиника. Очень популярными стали слова песни: «… бананы ел, пил кофе на Мартинике» Прямо напасть какая-то.

Выход поднял настроение у всех. Устали от однообразия окружающего нас ландшафта, от зловония, исходящего от горящей свалки, от дождей и отсутствия реального дела. Тренировки, профилактика, техническая учёба, политпросветработа, корректировка эксплуатационной документации и работы по натурным испытаниям аппаратуры, а натуры до сих пор нет.

В море легче дышится и веселее. Огорчительно одно. Привезли из Посольства много писем, а мне ни одного. Что-то мои «зайчики» в лапки карандашики не смогли взять. А теперь, только через полмесяца получу, не раньше.

На переходе с Юрой Плаксиным займёмся плёнками и печатью».

О. Расторгуев

 

05.10.1968 г. НИС «КВК» Атлантический океан. НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Куба. Сьенфуэгос.

«Стоим на рейде. Ближайший берег на острове Аврора. Сегодня группа рыбаков на катере пошла на рыбалку и поиски ракушек. Ещё одну группу кубинцы повезли на морской пляж, где хорошие караколы. После обеда планируется поездка на остров «Аврора». Будет продолжение спартакиады. Состоятся игры по настольному теннису и плаванию на 100 м вольным стилем или, как говорят острословы, кто как может. Скоро уходим на Ньюфаундлендскую банку. Прогноз погоды на двадцатые числа октября обещает туманы и шторма.

Старпом Шевченко пригласил в штурманскую рубку и показал место, где мы будем выбирать рабочую точку так, чтобы можно стать даже на 3 якоря и ходить малым ходом. Он уже подготовил материалы в виде схем маневрирования и планов стоянки на 3-х якорях. Исполнение документов и глубина проработки Алексеем Ильичем была всегда самого высокого качества. Предыдущий старпом не проявлял интереса к таким вопросам. Предшественнику просто не повезло, может быть. Работ не было и все возможные задачи навигации отрабатывались в учебном порядке.

Отношение Шевченко определялось желанием разработать методику навигационного обеспечения работ НИСов по космическим объектам. Эту тему подсказал ему Куражов, представитель НИИ-9 Минобороны, который был в составе Государственной комиссии по приёмке средств навигации.

Из встречи делаю вывод, в инструкцию по работе нужно ввести дополнения по подготовке комплексов «Кретон» и «Горизонт» в части маневрирования во время работы и при постановке на 3 якоря. Сделать это нужно потому, что в каждом рейсе происходит замена людей.

Ездил на «Аврору». Накупался. Поиграл в волейбол. Слава Васильев выиграл 100 м и получил приз – грейпфрут и ветку бананов. И нам досталось.

Вечером вернулись рыболовы и собиратели раковин. Делили добычу. Мне достался лангуст и розовая каракола. Запах от них дурит голову и заставляет урчать желудок. Все унёс из каюты в кладовку для хранения спирта.

Спать лёг поздно. Приходили Костя Бычков и Лёша Маслов. Почаёвничали и разошлись. Завтра предстоит такой же распорядок. Поздняков сказал, что перед походом надо всех настроить на предстоящую работу. Пусть отдохнут от экскурсий и гаванских пляжей. Пилотируемый корабль для нас будет первым, а для всей нашей космонавтики – первый полет после гибели В.М. Комарова на «Союзае-1». Весь мир будет следить.

«Голос Америки» передаёт о предстоящем полете «Аполлона-7». Называют имена астронавтов, а кто у нас полетит, в глубокой тайне находится. Удивляет, что они говорят о недостатках, выявленных при полётах «Аполлонов-5 и -6». Полет «Аполлона-7», по их мнению, покажет всему миру, что Америка оправилась после трагедии 1967 г. и успешно выполнит лунную программу. Интересно, когда у нас напишут о нашей лунной программе, чтобы понять, чего мы хотим. Почитать бы.

Надо завтра письма домой написать. Олег Расторгуев сказал, что его жене предложили квартиру в Щёлково или в Пушкине. У меня пока нет информации, что предложили Тамаре. Напишу, пусть выбирает сама. Мне, конечно, поближе бы к штабу ОПИК.

О.Павленко.

 

05.10.1970 года. НИС «КВК» НЭ – Валиев. КМ – Борисов. Эгейское море.

«2 дня было не до записей. Организационный период. Знакомим впервые попавших на судно людей c правилами поведения, с устройством судна, с распорядком дня и огромным и сложным хозяйством экспедиции. На первом месте техника безопасности в быту и во время работ. Простая вещь, в какой обуви лучше передвигаться по открытым палубам, оказывается очень серьёзной штукой. За это время двое повредили голеностопный сустав, поскользнувшись на трапе в утреннее время, когда палубы влажные. Хлопотное время для всех.

В Средиземном море хорошо принимаем телевидение. Правда, не всегда можем сделать звук. Наши телевизоры их сигналы принимают после доработки умельцами. Я смотрю только мультики. Реклама разрывает фильмы и передачи на куски. Часто забываешь, что показывали до рекламы. Не дай Бог, наши начнут гнать рекламу по ТV.

Конечно, Босфор проходили в присутствии всего личного состава на палубах. Каждый старался задокументировать фотографией своё пребывание на границе Европы и Азии. Длина канала 30 км. Около двух часов впечатлений сразу и от Европы, и от Азии. Строящийся мост над Босфором, наверное, получит номер очередного чуда света.

Мраморное море проходили ночью. Много огней, идущих к проливам. Под утро прошли Дарданеллы. Недавно прочитал какой-то одесский юмористический сборник. На выходе в Эгейское море по левому борту стоит город Илион, так он стоит на месте Трои. Той самой Трои, где Одиссей придумал троянского коня. Наверное, Одиссей всё-таки был из Одессы. Только одессит мог додуматься сделать из дерева коня и через задний проход, солдат в брюхо затолкать. Представляю, что пережили троянцы, когда из-под хвоста что-то посыпалось. Пока разбирались, нюхали, оказалось солдаты. Вот так и вляпались.

Кто-то может сказать, что Одессы тогда и в помине не было. Ну и что? А одесситы уже были! Ну, скажите, кто ещё мог такое дело придумать, переодеться нищими и пробраться в Трою, собирать милостыню и заниматься разведкой. Стоят они у храма Афины-Паллады. Одиссей в шрамах, рванье, а Диомед в остатках воинских доспехов и с костылём. Троянцы участливо подают, но больше солдату. Один троянский богач советует Одиссею переодеться в солдата, и он будет больше получать. Когда троянец отошёл, Одиссей говорит Диомеду: Он решил нас учить, как делать деньги, а!

Под вечер они пробрались в храм и украли статую богини Афины-Паллады. Пока статуя в городе, Троя непобедима. Кто мог додуматься подослать до этих троянцев «грека» с именем Синон. Одну буквочку н лишнюю поставил, и вот вам грек по пятому параграфу. Так этот Синон прикинулся посланником от греков для жертвоприношения богам за благополучное возвращение домой от стен Трои. Троянцы ему поверили и по его подсказке потащили коня в Трою, как символ покровительства Афины-Паллады. Они и знать не знали, что она к одесситу неравнодушна.

Не поверили троянцы Лаокоону, жрецу бога Аполлона, покровителя Трои, и прорицательнице Кассандре, которые вычислили Синона и вещал: не тащить коня в Трою! Даже стену крепости разобрали, чтобы коня протащить, вот как Синон их охмурил. Умотались так, что все спать завалились. Про караул никто не вспомнил.

Ночью Одиссей первый вылез из коня и сказал:

— Синон! Открывай ворота, зажигай костёр, зови наших. Пора Трою брать!

Как он их охмурил, можно и сейчас видеть в музее, Лаокоона и двух его сыновей две гадюки опутали и душат за то, что жрец с детишками, не верили Синону, как бы, греку. Вот такие дела творились на выходе из Дарданелл. Это мне поведал во время созерцания берегов Азии и Европы рефмоторист Волконович - коренной одессит. Пока не до мифов. До 20-го октября мало времени, нужно подготовить почти все расчёты комплекса «Кретон» к работе по «Зонду-8». Хорошо, у связистов замен мало и главное на спутниковом комплексе «Горизонт» расчёт сохранился, да и зам. по связи Н.Н. Курасов с должности начальника отделения космической связи».

О.Павленко.

 

05.10.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Курс в рабочую точку φ=05°N, λ= 00°.

«Идём полным ходом. Утром 07.10 должны быть в точке. Тренируемся сами и с ЦУПом. Будем работать по «Космосу-775». Контролируем второй старт. Вывод КА на стационарную орбиту. Работа знакомая.

Сегодня воскресный день. Положен отдых. К отпуску в нашей конторе выходные не добавляют. И ещё, сегодня день учителя. Напомнил мне Пётр Фёдорович Дерёшев. Он аккуратно записывает все, что у нас происходит значимого и что предлагает делать календарь. Рассказал анекдот на учительскую тему:

Мужик в трамвае сел на свободно место рядом с женщиной и, довольный этим, стал разглядывать соседку, чтобы установить контакт:

— Вы случайно не педагог?

— Да, но не случайно! А как вы догадались?

Ну, лицо у вас святостью и глупостью светится.

Что?... Хам!... Ваше лицо, ваша мо..., тоже сплошная глупость!

— Да, я это знаю! К сожалению, я тоже учитель.

Вот так мой товарищ со своей будущей женой познакомился, – пояснил мне Пётр и добавил:

— Письмо получил, наконец, от своих, и жена этот анекдотичный случай напомнила.

Я тоже получил письмо, но ничего такого не написали. А так захотелось, что-то тоже рассказать. Покопался в закоулках памяти:

— Ты знаешь, как-то отдыхали мы с женой в деревне. Ночью соседи так шумели, бегали, прыгали, орали – всю ночь мы не спали. Утром, встретил соседа. И так, вежливо, спрашиваю:

— Что это вы, сосед, вчера праздновали, так танцевали, пели громко?

— Так было весело, что до сих пор улыбаюсь, – сказал сосед, растянув улыбку от уха до уха. Дед улей перевернул, и пчелы искали виновного – понял! – дополнил он и прищурил запухший глаз.

Посмеялись, поговорили о доме. Ждём, когда часы будем переводить на московское время. Пока нас ждёт Тихий океан. Вот, и анекдоты, начинают заполнять пустоты».

Б. Сыровой

 

05.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. 08.00. Курс 82°; φ = 46° N; λ=30° W; V=14,5узл.

«Идём полным ходом. Стало значительно теплее. Это Гольфстрим старается. Температура воздуха 20°. Вода в бассейне 18°. Многие пользуют солнышко. Каждые двое суток переводим часы вперёд. Время сна сокращается на 1 ч. Сон стал тревожный. Есть люди, которые всю ночь ходят по палубе. Уже больше 10 лет хожу в рейсы, привык уходить, а от возвращения всегда тревожно. Как говорят одесситы:

— Уходишь на дело, а возвращаешься на разборки.

Наверное, в чём-то они правы. Полгода каждый живёт так, как ему досталось. Кому в море, кому на берегу. Обмен информацией: ждут встречи, пожеланья здоровья, объятия и поцелуи виртуального исполнения. После прихода – все общее, и обмен информацией регулярный, уже со всеми красками текущей и прошлой жизни. А пока мужики, да и женщины, гуляя по палубам, при луне или тусклом палубном освещении, пытаются угадать, какие кроссворды готовят на берегу, и какие ребусы они везёт домой. Что касается службы, то она будет идти своим путём. В море мы служим, а на берегу выслуживаемся.

Надо попробовать поговорить с Валечкой. По «Молнии» дают связь с Москвой, а там по междугородке соединяют с домом.

Ко второй половине надо готовиться. Пока все о заходе в Роттердам думаем. Самый ответственный этап – выдержать полный курс «Школы». И ещё в экспедиции обсуждают вопрос, разрешат или не разрешат покупать нам машины. На берегу наши коллеги, как говорили некоторые политработники, завалили их контору жалобами на несправедливость в оценке одних и тех же работ. На земле они в сапогах и полевой форме, денно и нощно, управляют всеми запускаемыми космическими объектами, а в отпуск ходят только один раз. Моряки же, в мягкой обуви и тропической одежде, без солдат и караулов, работают только по запускам АМС пилотируемым КК, да на посадочных витках КА. Весь рейс купаются в морской воде, питаются за пайковые деньги и валюту. Получают командировочные валютой и ещё покупают автомобили иностранные, а они годами выслуживаются попасть в очередь на «Жигули». Результат коллеги поимели. Экспедиции запретили покупать в 1980 г. Экипаж покупает, а нам, посчитали, не положено нарушать моральный кодекс строителя коммунизма.

Думаю, что в таком изложении разговоры появилось из кулуаров политорганов. Официальных документов в экспедицию не поступало. Запрет формулировался в порядке обсуждения, как члены экспедиции должны бороться за активную позицию строителя коммунистического общества. Запрета, как такового, со стороны командования и партийного аппарата не было. Были, как я думаю, инициативные завистники, искавшие пути к этому дефициту.

Вот такие размышления рождаются на палубных прогулках».

Б. Сыровой

 

05.10.1984 г. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Атлантический океан. Залив Сены.

«Пошли третьи сутки стояния у берегов Франции. Разрешения на продолжение перехода нет. В Бискайском заливе шторм 9 – 10 баллов. В заливе Сены гуляет хорошая волна, периодически идёт дождь. Экипаж несёт вахты, личный состав измерительного комплекса занят учёбой. Государственная комиссия и представители Адмиралтейских верфей, военпреды и научные сотрудники ЦНИИКС-50 (Центральный научно-исследовательский институт космических средств) занимают рабочее время уточнением графика проведения пунктов программы Государственных испытаний на переходе. В основном это мореходные испытания при различных погодных условиях, оценка работы средств навигации, работа средств радио и космической связи, поиск и спасение приводнившихся космических объектов, передача грузов и топлива на борт КИК в океане от судов снабжения. Ещё нам предстояло провести на Камчатке испытания авиационного хозяйства с полётами вертолётов К-25. Экипажи двух вертолетов на борту. При выходе из Балтийска мы получили запрет на полёты от Главкома КБФ. Зачем лётчиков взяли на переход, председатель Государственной комиссии вице-адмирал Волобуев объяснить не смог. И, видимо, поэтому, они больше всего и обсуждаются в салоне командира корабля.

Сегодня большую часть времени я провёл в салоне командира, где во время завтрака завязался разговор о вертолётной программе. Как всегда, основным заводилой был Литвинов – заместитель по измерениям комбрига Трунина. ОГЭ-5, реорганизовано в бригаду КИК. Оба они, ветераны службы на кораблях измерительного комплекса ТОФ. Литвинов начинал на кораблях ТОГЭ-4, Трунин на кораблях ТОГЭ-5.

В салоне также находились Проскуряков – заместитель председателя Государственной комиссии по приёмке КИК, Попов – главный штурман ТОФ, Головнев – главный наблюдающий КИК «Маршал Неделин» от НИИ-1 ВМФ и Куражов – представитель НИИ-9 ВМФ по навигации. Командир корабля Волков, пожелав нам приятных бесед, отправился проводить утренний осмотр корабля. Нам оставалось как можно лучше исполнить пожелание командира.

— Константин Николаевич, как будем планировать испытания вертолётного хозяйства? По отзывам наших товарищей из Госприёмки, на авианесущих кораблях «Минск» и «Москва», это была самая сложная часть Государственных испытаний. Хотелось бы услышать от вас и от Владимира Сергеевича – вашего зама по измерениям, о работе вертолетов во время обеспечения испытаний ГЧ МБР, – обратился Роберт Алексеевич Так была задана тема нашей беседы.

— Ну, рассказчик, я не ахти какой. Думаю, Владимир Сергеевич, лучше мня, справится с этим. Он непосредственно занимался организацией работ вертолётного измерительного комплекса. Я больше штабными делами занимался, а потом командовал. В этой области я вам отвечу на любые вопросы, – сказал Трунин.

Владимир Сергеевич рассказчик был от Бога. Он хорошо владел этим даром и любил выступать в нашей компании. Упрашивать его не надо было. Проблемно его остановить.

— Ждать разрешения, судя по полученному прогнозу погоды, нам придётся до вечера, а может и до утра. Программа испытаний навигационного комплекса, при таких задержках, может выйти из графика, – озабоченно сказал Попов.

— Виктор Михайлович, многие системы комплекса отработали на подлодках в реальных условиях. По ходу будем корректировать. Выполним всю программу, не сомневайтесь, – успокаивающе ответил Куражов.

Два навигатора противостояли по объёмам испытаний НК. Попов выпросил у Волобуева разрешение на добавление в программу дополнительных вопросов, необходимых, по его мнению. Куражов считал, дополнения не нужны. На этой почве они много спорили и часто злословили. Наука и практика не могли найти компромисс.

— Опять навигаторские споры! Берет бразды правления Владимир Сергеевич, – анекдот позвольте по теме:

— Чукотка. В лодке чукча. Он обедает вяленой рыбой. Всплывает французская подводная лодка. Открывается люк. Командир спрашивает с помощью рук:

— Где Курильские острова?

Чукча махнул в сторону Курил.

— Мерси! Зюйд-вест! восклицает командир. Лодка, погрузившись, ушла. Чукча возобновил трапезу. Посмотрел на солнце и сказал:

— Однако, ходят тут всякие, рыбу пугают, мешают пожрать.

Только сказал. Тут как тут американская подводная лодка. Люк открылся. Командир лодки с русскими словами спрашивает:

— Где Курильские острова?

— Зюйд-вест! – С гордостью за свою образованность, не поднимая руки, ответил чукча.

— О' кей! – Ответил янки, погрузился и ушёл.

— Другой, однако, понимает, кто я! Сказал чукча, доставая вторую рыбину.

А тут всплывает третья подводная лодка. Открылся люк. На чисто русском языке говорит командир:

— Приятного аппетита! Часом, не видел тут иностранные лодки? Гоняемся друг за другом вокруг Земли!

Чукча кивнул. Рот был полон рыбой.

— Скажи, а куда ушли?

Не дожевав рыбу, чукча разом глотнул содержимое во рту. Два раза чмокнул, высасывая остатки мяса застрявшего между зубов и, привстав с лавки, звонко и радостно произнёс:

Зюйд-вест, капитана!

Куда-куда? – удивлённо спросил командир. Ты мне иностранщиной уши не забивай! Ты рукой покажи!

Чукча махнул рукой. Лодка погрузилась и ушла.

Все рассмеялись. Проскуряков, улыбаясь, сказал:

— Курилы будем проходить, не прозевайте чукчу!

Владимир Сергеевич, давай-ка про вертолёты, – сдержав улыбку, сказал Трунин. Он был всегда сдержан в разговорах и из тех командиров, у которых трата служебного времени на пустяки была грубейшим нарушением.

На ТОГЭ-4, служил Василий Иванович Цимбал. Сначала на «Сахалине», начальником телеметрической группы, а с 1962 года – на «Сибири», командиром телеметрического дивизиона. Вертолётная и корабельная станции СК-2 были в его заведовании. Ему приходилось неоднократно летать на вертолёте для проверки и настройки станции. Опыт работы с вертолётами, у него был огромный. Он со знанием описал работу вертолёта во время приёма телеметрии от ГЧ. Я буду опираться на это описание. Считаю, его он сделал профессионально и в доступной форме любому читателю. Не возражаете? – сделал небольшое вступление Владимир Сергеевич.

— Вам, может быть, не всем известно, что корабли измерительного комплекса появились на Камчатке в конце августа 1959 г. Пришли они Северным морским путём. Строились они в Ленинграде. Балтийский завод в авральном порядке, за полгода переоборудовал в КИК 3 рудовоза. Один рудовоз переоборудовал Кронштадтский судоремонтный завод в корабль радиоретранслятор. 31 августа отряд кораблей ТОГЭ-4, «Сибирь» – флагман, «Сахалин», «Сучан» и «Чукотка» прибыли в Петропавловск-Камчатский под командованием капитана I ранга Юрия Ивановича Максюты,

— А почему они шли Северным морским путём? «Маршал Неделин», более мощный корабль, а пошёл южным путём, – спросил Попов.

— Время было тогда суровое. Хрущёв понял, что противостоять НАТО, стратегическим бомбардировщикам с атомными бомбами и ракетным базам США вдоль наших границ, можно только межконтинентальными баллистическими ракетами с атомным зарядом. Запуск первого ИСЗ королёвской ракетой Р-7 был самым убедительным доказательством того, что у нас есть носитель, способный доставить атомный заряд до любой цели на территории США. Это был реальный и эффективный фактор сдерживания попыток перейти от холодной войны к горячей. Для доказательства всем о наличии у нас достойного ответа на любые агрессивные попытки нужно было испытать МБР на полную дальность полёта до цели – не менее 10 000 км и проверить надёжность срабатывания системы приведения в действие ядерного заряда во время прохождения атмосферного участка. Вот для этой цели и были созданы корабли. Полигон «Ключи» на Камчатке эту задачу решить не мог. Он отстоял от Байконура на 6 300 км. Пускать ракету нужно было в акваторию Тихого океана.

Чтобы скрыть предстоящие испытания МБР и преподнести нашему врагу неожиданный сюрприз, как это совершил запуск первого ИСЗ, Хрущёв дал указание, для полной скрытности подготовки к испытаниям, кораблям ТОГЭ-4 идти в Тихий океан Северным морским путём.

Владимир Сергеевич сделал паузу и внимательно осмотрел аудиторию, пододвинул к себе стакан, налил чай и сделал несколько глотков. Признаюсь, я слушал с интересом и, как мне показалось, все слушали внимательно.

— А что, корабельными средствами нельзя было получить телеметрию с ГЧ, – спросил представитель политотдела ТОФ. Насколько я понял, на «Маршале Неделине» стоит СК-2 и на вертолётах К-25 стоит СК-2, – дополнил политработник. И ещё, на корабле стоит несколько станций - УРТС и БРС (универсальная радиотелеметрическая система и быстрая регистрация сигналов).

— Дело в том, что МБР - главное средство доставки ядерного заряда к цели. Вся корабельная телеметрия контролирует бортовые системы ракеты и платформы с пакетом ГЧ. Голова с ядерным зарядом имеет системы приведения в действие ядерного заряда. Работа этих систем в период отработки ракет подлежит обязательному контролю, что позволяет оценить безотказность работы, прежде, чем принять МБР на вооружение.

Телеметрический контроль МБР во время испытаний ведётся по всей траектории полёта. Телеметрия с МБР принимается на больших расстояниях от десятков километров до нескольких тысяч. Габариты и веса антенн, передающих устройств и блоков питания значительно превышают допустимые величины для ГЧ. И антенные системы ГЧ представляют собой в основном щелевые устройства, работающие в условиях плазмы. Дальность действия исчисляется сотней километров. Энергетика небольшая, условия распространения радиоволн, особенно в момент касания поверхности океана, таковы, что приём сигнала корабельными станциями происходит в сильных шумах и помехах от переотражённых от поверхности океана радиоволн. На практике, приём станциями СК-2 с трёх кораблей, расположенных в вершинах прямоугольного треугольника, не обеспечивает качественного приёма. В этом случае точка приводнения ГЧ должна быть на средине гипотенузы. Литвинов сделал паузу и, улыбнувшись, спросил:

— Надеюсь, геометрию не забыли?

— Я даже помню, что равнобедренный треугольник называется Пифагоровы штаны, они на все стороны равны, – сказал Головнёв. А у вас какой был треугольник?

— На первых пусках, чтобы обезопасить от попадания ГЧ в корабль, треугольник имел малый катет 20 км, а большой 40 км. След трассы полёта ГЧ был перпендикулярен малому катету и проходил через середину его и середину гипотенузы. К моменту приводнения ГЧ вертолёты должны были находиться на половине пути от корабля до точки прицеливания. Суть работы вертолёта была в том, чтобы две носовые антенны были направлены на ГЧ, а две другие антенны хвостовой части смотрели на корабль. Вертолётная СК-2 принимает сигнал, усиливает его и передаёт на корабль. Все это происходит, в течение 25-35 сек.

Литвинов сделал паузу. Как опытный рассказчик, он выяснял доходчивость изложенного и возможные вопросы.

— Я понимаю так, что для повышения надёжности приёма, на вертолёте было два комплекта приёмопередатчиков, так? – спросил Попов.

— Совершенно верно, – с удовольствием подтвердил Литвинов. Если штурмана разобрались, значит, измеренцы говорят с ними на понятном языке. А это очень важно в специальных работах.

Видно было, что Владимир Сергеевич говорит об очень дорогой ему теме. Мне показалось, он весь там, в океане.

«Вертолёты ушли к цели. «Камы» и «Тралы» ведут приём, оптика и фоторегистраторы, регистрируют, как бенгальскими огнями рассыпается последняя ступень, как превращается в комету головная часть, распуская светящийся хвост и нарушая синеву вечернего неба ярким золото – медным мерцающим НЛОшным видом.

По громкой связи идут доклады. Все внимание этому явлению. Вертолёты зависли чёрными точками, приколотыми к небу прозрачными серыми полосками, работающих винтов. Даже американские корабли прекратили движение, а «Орионы» и «Нептуны» улетели.

И вот финал. Там, где лежит средина гипотенузы корабельного треугольника, взлетает столб воды. Цель накрыта, все системы подрыва сработали! 30 кг тротила поприветствовали корабли. Гидрофоны зафиксировали пеленги, время и расстояния до места взрыва. Тоже самое сделали корабельные радиолокаторы. Один из вертолетов летит к точке падения, корабельные локаторы фиксируют его место над точкой приводнения.

Американские корабли нахально полезли к точке падения, появился «Орион». Берут пробы воды, ищут какие-нибудь остатки».

— Работы измерительных средств зависела от мастерства штурманов и членов машинной команды. Результат пуска оценивался по точности определения координат места приводнения ГЧ и качеству траекторных и телеметрических измерений, — вернувшись из воспоминаний о мостике «Сибири», продолжил рассказ Литвинов:

— Полигон давал нам расчётные координаты точи приводнения и направление трассы полёта и координаты расположения кораблей. Можно сказать, мы получали расположение нашего треугольника.

— А какие у вас навигационные средства были тогда, ведь спутниковая навигация на кораблях стала появляться в семидесятые годы, — спросил я, так как представление о кораблях ТОГЭ-4 у меня было только в отношении спутниковых средств измерения.

— В то время у нас даже навигационной аппаратуры «Лорана» не было. Место штурмана определяли секстанами на утренних и вечерних зорях. Потом с помощью корабельных локаторов определяли пеленги и расстояния между кораблями. Учитывали снос от ветра и течений, подрабатывали машиной, чтобы сохранить треугольник в заданном месте.

— И какую точность вы имели по месту?– спросил Попов.

— Помню, точность была не хуже 300 м.

— Для тех средств, что были у вас – результат весьма хороший, – сказал Попов. А сейчас мы метрами измеряем ошибки места определения. У нас на борту мы имеем «Шлюз» – спутниковую систему, и американский «Магнавокс». С секстанами наши штурмана работали только во время курсантской практики.

— Наш «Шлюз» занимает полстола в штурманской рубке. Весит 30 кг, и результаты даёт строго по расписанию, а «Магновокс» в руке можно держать и информацию снимать в любое время, – с досадой сказал Куражев. Ведь разработки на высшем мировом уровне делаем, а элементной базы нет и технологии ещё лампового приборостроения.

— Михаил Алексеевич, позволь анекдот по поводу плохого качества. – обратился Проскуряков

В роддоме дама родила чёрного мальчика. Ну, лежит, приходит в себя. Прибегает нянечка:

— Там это, твой пришёл!. Чё сказать-то?

— Придумай что-нибудь! Скажи, дескать, мутация. Гены чего-то, ну, того, значит!

Нянечка бегом в приёмное отделение и прямо к счастливому отцу:

— Папаша! У вас все в порядке… Мальчонка у вас… Геной назвали! А что чёрненький, так мудацию чаще мыть надо.

Посмеялись. Куражов, отсмеявшись, сказал:

Если б знать, кому её мыть надо. У нас же решения всегда коллективные.

–Так вот, хочу сказать о некоторых тревожных моментах, – продолжил Литвинов. Конечно, самые ответственные - это взлёт и посадка. На кораблях ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 взлёт вертолёта разрешался при качке до 21°. Лётчики постоянно тренировались, выбрав погоду. Вертолёт взлетал на 5-6 м и затем, уловив момент, когда колеса вертолёта были параллельны палубе, его сажали. Колеса попадали в ячейки натянутой над палубой сети, которая и удерживала машину от скольжения. Механики с креплениями тут же бросались к колёсам и крепили их приспособлениями к палубе. Такая учёба во время рейса проходила постоянно.

— А были экстремальные случаи? – спросил Головнёв.

— Без экстремумов жизнь становится скучной и бесцветной. Был случай на флагмане «Сибирь», во время тренировки взлёта и посадки, командир звена Фёдоровский не уловил момента параллельности колёс и палубы. Как говорили лётчики режим «целования» палубы не получился. Коснулся одним колесом и получил от палубы пинок, да так, что вертолёт накренился и лопастями задел леерное ограждение, которое боцман не до конца уложил. Ограждение должно лежать на палубе, а боцман оставил его под углом. От лопастей полетели куски. От удара вертолёт был отброшен в сторону противоположного борта и, с рёвом и грохотом, упал в воду. Двери были закрыты. Двигатель заглох. Пока вертолёт был на плаву, лётчик и штурман пытались открыть двери, но, видимо, их заклинило деформацией корпуса от удара. Видно было, что машина начала погружаться. Федоровский и штурман стали выбивать плексигласовое остекление.

Первым выбил штурман и вывалился из кабины. Вертолёт сразу клюнул носом и пошёл на глубину. У Федоровского не получалось выбить остекление, вода препятствовала. Он стал пробиваться к выходу со стороны штурмана. Вертолёт уже почти весь погрузился. С палубы было видно, как Федоровский делал все, чтобы вырваться. Когда кабина ушла под воду, видно было, что он почти выбрался из кабины. Через несколько секунд из воды выскочил Федоровский в спасательном жилете. Вертолёт под ним качнулся и быстро пошёл в глубину. Федоровский дёргал кольца надува спасательной лодки, но они ему не поддавались. Слышно было, как он комментирует это совсем не литературным языком. Почти тоже самое, делал штурман.

С корабля им орали, чтобы они надували спасательные жилеты ртом, через ниппельные трубки. Они поняли, и мы увидели, что их жилеты стали толстеть, и летуны стали спокойнее и увереннее держаться на воде. Но, как говорит русская пословица, беда не приходит одна. Корабли находились в дрейфе, котлы, в целях экономии топлива, работали в режиме поддержки. Движение за экономию было очень показательным пунктом социалистических соревнований.

А, что это за режим? – спросил представитель политотдела.

Ну, это такое состояние, когда котлы требуют некоторого времени для того, чтобы дать мощность на винт.

Больше того, все плавсредства: баркас, вельбот, командирский катер оказались на «Сахалине» не в строю. Понадобилось 45 мин, пока баркасы с других судов подошли к лётчикам и взяли их на борт.

— Я думаю, что после такого казуса были серьёзные выводы, – заметил Проскуряков таким тоном, что чувствовалось, говорит бывший командир крейсера.

— Да, выводы были серьёзные. Подобный случай с Федоровским повторился, но спасательные действия экипажей кораблей были безукоризненны.

— А у меня вопрос есть – обратился Головнёв к Литвинову. А по какой причине лётчикам пришлось самим надувать спасательные жилеты?

— Ну, тут действие инициативного рационализатора, механика вертолёта. Здесь сказался фактор преимущества социализма над капитализмом. Как мы учили наших подчинённых, там, в капиталистическом мире, любое изобретение становится товаром, и его продают за деньги, а у нас изобретения – достояние народа. Рационализаторские предложения – достояние автора, и сразу им же, внедряется. Государство в благодарность назначает премию. Кстати, рационализаторы – изобретение советского строя.

— Был у меня старпом на сторожевике, жутко ненавидел рационализаторов и участников самодеятельности, – использовал паузу Роберт Алексеевич, — прибудет пополнение на корабль, он построит и даёт команду: участникам самодеятельности и рационализаторам выйти из строя. Шустро выходят матросики, улыбаются и в глазах надежда на фортуну. На строй смотрят самодеятельные артисты, как будто принимают аплодисменты, а рационализаторы, как распиливший женщину фокусник.

Старпом поворачивает в нужную сторону и говорит:

— В кубрик шагом марш! Ждать, пока я не найду вам в учебном отряде замену. На корабле нужны матросы.

И представьте себе, добивался замены.

— Федоровский, как командир, тоже к этой категории относился очень недоверчиво, но механик, как оказалось, был рационализатор бескорыстный. Ни за славой, ни за премией не гнался, о краткосрочном отпуске не помышлял даже. Его очень раздражали тросики с кольцами и фиксирующими шпильками на парашюте и надувной спасательной лодке. Шпилькам он не доверял. Они слабо, по его мнению, держали клапан баллона надува лодки и замок парашюта. Когда лётчик тащил за кольцо какой-то тросик, одна шпилька расстёгивала чехол лодки и открывала баллон с сжатым воздухом для надува лодки. Вторая шпилька выпускала парашют.

Однажды, во время регламентных работ, сложенная шлюпка по какой-то причине раскрылась и надулась. Чтобы избежать этого хлопотного и скандального дела, механик решил шпильки закрепить, обмотав их контровочной проволокой. Вот с этой проволокой и пытались справиться лётчик Федоровский и его штурман. Они не смогли использовать спасательные лодки, и вынуждены были поддерживать положительную плавучесть жилетом.

— Ну, и что же досталось механику? – спросил Проскуряков.

— Федоровский, как командир звена, упросил командира корабля, разрешить ему самому разобраться и наказать. Кстати, он нам и рассказал все это. Заменить механика, в море было некем, а летать, ещё предстояло, – ответил Литвинов.

— Лётчики и механики в авиации того времени были как братья, могли даже и выпить, – заметил Проскуряков.

— Могу утверждать, что командир наших лётчиков Федоровский слыл у нас трезвенником. За все время нашей совместной службы об этой стороне жизни у нас даже поводов для разговора не было - Трунин отчеканил фразы и замолчал. Но было заметно, не свойственное ему, чувство сомнения тревожили его.

— Нет, помню, был однажды разговор по этому поводу, — заговорил Трунин, На каждом вертолёте была противообледенительная система. Главное устройство её — бак на 18 л для спирта. Это была виноградная гроздь на корабле. Желающих отведать несколько виноградин находилось предостаточно. Под предлогом промыть контакты или волноводы, жаждущие, интенсивно надоедали с просьбами или пытались «сорвать виноградинку» в сумеречное время.

Всегда непроницаемое выражение лица смягчилось. Я понял, что Константину Николаевичу доставляют удовольствие эти воспоминания. Он улыбнулся и сказал:

— Федоровский сам отказывал всем, а чтобы не украли спирт, он добавлял в него несколько капель бензина. Эту смесь с запахом бензина на кораблях называли КБС-ХВ-2,5 (керосино-бензиновая смесь, хуже водки в 2,5 раза).

— Один офицер пришёл ко мне с жалобой на варварское отношение Федоровского к социалистическому имуществу, к настоящему питьевому спирту — закончил свой рассказ Трунин.

И ещё о Федоровском. Случилось так, что с американского корабля по семафору пришла просьба осмотреть акваторию с вертолёта для поиска пропавшего капрала. Погода была нелётная. Качка бортовая доходила до 28°. Правда качала нас зыбь, и период качки был достаточно большой. В общем, медленно раскачивало.

Командир Максюта вызвал Федоровского и говорит ему:

— Просьбу получили от американцев, помочь им капрала найти в море. На корабле нет его, полагают выпал за борт. Просят облететь район, где они ходили, где они маневрировали. Мы должны помочь - это закон моря. Приказать лететь не могу, качка бортовая больше 21°. Сам решай. Я возражать не буду.

Как рассказывал Юрий Иванович, он сразу ответил: - Полечу! И такой радостный был, что прямо воскликнул:

— Спасибо вам большое! Я российский флот не подведу, товарищ адмирал!

Трунин сделал паузу, посмотрел на каждого из нас и сказал:

— Взлетел отлично, облетел весь район, но, к сожалению, ничего не обнаружил. Сел, выполнив «поцелуй» с палубой блестяще. Его от нас потом на вертолётоносец «Москва» взяли. Слышал, он в большие командиры вышел.

— Американцы в следующую встречу предлагали нам ананасы от жителей городка, откуда был погибший, в знак благодарности за участие в поиске. Но на этот случай у нас никаких указаний от командования не поступило, и даже их предложение подобрать плот с этим грузом наши политорганы не разрешили.

— Я думаю, у нас вертолёты другие и станция РТС-СК и корабельная и вертолётная исполнены на современном уровне, и на «Маршале» оборудован командный пункт управления полётами, имеются приводные станции и современное посадочное оборудование. Мы же можем обеспечить полёты сразу двух наших вертолётов, подытожил Проскуряков.

Все принялись за чай, так как вестовой принёс свежие пирожки с капустой.

— Будем ждать прихода во Владивосток. Может быть, председатель Государственной комиссии прилетит, и надо с ним решить вопрос о сроках проведения испытаний вертолётного комплекса, — поставил точку в разговорах о вертолётной проблеме Проскуряков.

Решили выйти и проветриться. Погода явно улучшалась. Все дружно направились на вертолётную палубу, на корму. Я обратил внимание, что каждый из нас с большим интересом рассматривал лётное хозяйство. Двери ангаров были приоткрыты: там шли какие-то работы.

Вертолёты К-25 без винтов, с боковыми блистерами и серым каплевидным колпаком-укрытием радиолокатора под прозрачной кабиной напоминал фантастическую стрекозу из «Затерянного мира».

День тянулся в ожидании команды. В 22.00 такая команда пришла. Снялись с якоря, и пошли в Ла-Манш. Завтра выйдем в океан. А скоро бассейн заполним».

О. Павленко.

 

05.10.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан.

«18.30. Отошли от причала порта Сент-Джон. Три дня промчались быстро. Жители города принимали нас дружественно. Интерес к судну был большой. На причале постоянно находились жители города. Сегодня день дождливый и всё равно нас пришли провожать десятка два человек. Были и с детьми. В плащах и капюшонах они стояли, прикрываясь зонтами, дружно махали нам.

19.20 лоцман сошёл на катер «Пилот» и мы пошли курсом на рабочую точку. Скоро работа с космическим комплексом «Союз-14» – «Салют-7» – «Космос-1686». Ещё в порту Сент-Джон, по радио, слышали, что экипаж приступил к разгрузке транспортного корабля. Груза им доставили около 5 т. Оперативники говорят, что такой триумвират будет летать 100 суток, до 10.01.1986 г. Надо настраиваться на этот срок.

Настроение хорошее. После захода 2 – 3 дня все переживают увиденное в порту захода, рассматривают покупки, обмениваются по случаю неудачной покупки. Машины в этом порту экипаж не покупал, надеются на Европу. Экспедиция надеется на получение разрешения, на приобретение машин».

Б. Сыровой.

 

Вот на сегодня кажется и всё.

 

 

Тревожные мысли накануне захода в Кейптаун.
У матросов нет вопросов.
Про НЛО и уфологию.
Первые аресты ПИПов.
Новая легенда НИСов

 

06.10.1994 г. Курс 138°; φ=30°08'S; λ=14°28'E; море 3 балла; ветер 10 м/сек, Tвоз=17°; Tвод= 18°; Р=761мм. рт.ст.; V=12,2 узл.; S=259,5 миль; L=7218 миль.

 

Подвернули на Кейптаун. Судно «Скульптор Коненков» сообщило, что тоже не имеет связи с Питером. В этом районе существует радиояма – очень плохое прохождение вдоль меридиана. Капитан на мостике. Здесь же присутствовали все штурмана во главе со старпомом. Не знаю, как капитан назвал этот сбор, по-моему, он проводил тренаж по заходу на рейд Кейптауна. После разбора всех навигационных действий и утверждения концепции прихода на рейд и ухода, капитан приказал вызвать боцмана и пятого помощника на мостик. Теперь рассматривался процесс погрузки заказанных продуктов и порядок раздачи заказов членам экипажа. Контролировать этот процесс было поручено пожарному помощнику и доктору.

Об этом я пишу потому, что, казалось бы, обычный для судов морского флота, да и для НИСов заход занимает столько места в воспоминаниях и так заполняет внимание. Для нас заход – риск, связанный с возможным арестом судна за долги ММФ СССР и мошенничеством некоторых деятелей пароходств после распада СССР.

Беспокоил случай столкновения «КВК» с японским рыбаком недалеко от Гибралтарского пролива, в средине семидесятых годов. Жертв тогда не было, но японское судно утонуло. Честно говоря, мы боялись провокаций. В 1992 г. нас не пустили через Суэцкий канал, заломив цену как за военный корабль. Так он классифицировался у них. На рейде Порт-Саида простояли 3 месяца, а потом пошли вокруг Африки в Абу-Даби. Второй раз идём этим путём.

В 1993 г. в Гамбурге пришлось рассчитываться за портовые расходы топливом. Получилось так, что «КВК» привёз делегацию мэрии для получения благотворительной помощи по договорённости мэрий Санкт-Петербурга и Гамбурга. Заход и пребывание теплохода в порту, как предполагалось, брала на себя мэрия Гамбурга. По прибытии туда выяснилось, что мэрия может оплатить только причал, а портовые расходы захода ложились на владельца судна, то есть на нас. В кармане у нас $17 000 США не было. Конфликт мог закончиться арестом судна. Тогда происходило много таких инцидентов с советскими судами.

Руководитель делегации прекратила все переговоры с немцами. Оказалось, мы должны оплатить и погрузку гуманитарного груза. У делегации никаких финансов не было. Руководство судна к переговорам делегации не привлекалось.

У меня для этого в эксплуатационных расходах на рейс не было статьи. Тупиковая ситуация. Время визита истекает. Портовые расходы оплатить нечем. Делегация мэрии заперлась по каютам. Подсказал капитан. Он через представительство БМП узнал, что портовые власти готовы принять портовые расходы соответствующим количеством топлива. Нами было принято решение оплатить топливом. Про расходы на погрузку гуманитарного груза руководитель делегации не заявлял. Об этих расходах мы узнали уже в Питере. После передачи топлива портовым службам мы получили обеспечение на выход, и ушли домой.

В Питере таможня провела расследование и определила наказание – солидный штраф. Итог – снова пустой карман.

В октябре попытались заработать что-нибудь походом в Киль за машинами. Оказалось, что среди пассажиров затесались уголовные элементы, разыскиваемые немецкой полицией. Нам закрыли границу и попросили покинуть порт. Дело дошло до ареста. Меня и капитана посадили в камеру полицейского участка, пока мы не заплатим штраф за нарушение правил захода. Вот с таким опытом заходов приближаемся к Кейптауну. Экипаж и капитан внешне были спокойными.

Об этих событиях знали только доктор и пожарный помощник. Они были участниками этих рейсов. С ними я не раз обсуждал предстоящий заход, и они всегда старались развеять мои опасения, за что я им очень благодарен.

То, что делал капитан, как говорят штурмана, приводило стрелку компаса жизни в меридиан.

Тревожила и чума в Индии. По предложению доктора, заказали лекарства. Пароходство разослало циркуляр по мерам профилактики. Его тоже надо выполнить. Это требует больших денег - $ 1500 США. По нашим возможностям, сумма разорительная. Вопрос стоит о том, брать или не брать. Доктору в каюту поставили экспедиционный приёмник, и он прослушивал эфир с целью оценить чумную угрозу. По его оценке, в районе Бхавнагара, куда мы идём, обстановка под контролем и никаких признаков чумы не наблюдается. Вопрос покупки противочумной вакцины пока однозначного решения не имеет. Я надеюсь, что этой непредвиденной траты у нас не будет. Фортуна должна нам улыбнуться.

Чума в Индии держит всех в напряжении. Вчера вечером в столовой команды провели беседу о чуме. Доктор ответил на все вопросы, рассказал, как надо пользоваться лекарством, которое купим в порту. Народ терпеливо слушал. Признаки заболевания своей очевидностью нейтрализовали появление каких-либо вопросов. Порядок приёма лекарств разбудил интерес у двух матросов. В какое место будут колоть и чем можно запивать таблетки? Интерес к медицине оживил аудиторию и доктора. Завязывалась беседа. Доктор, польщённым неожиданным вниманием к своей профессиональной стороне жизни, спросил:

А почему вас интересует место, куда будет вводиться инъекция?

— А чтобы знать, какие штаны надевать: на резинке или при ширинке, дабы их снимать недолго.

— Укол будет в руку, так что до брюк дело не дойдёт, – ответил доктор.

— Вот и отлично, трусы можно не менять! – удовлетворённо сказал матрос.

В зале наступила тишина. Пауза была несколько секунд. Раздался голос боцмана:

— Это ты с самого Питера так и ходишь? Все засмеялись, и тот же голос добавил:

— Вы, доктор, ему в задницу сделайте укол, может человек и помоется.

— Ладно! Насчёт, чем запивать лекарства, отвечу одним словом: водой. И не надо дурацких вопросов задавать. Мы же серьёзную тему обсуждаем

— Доктор, да я от чистого сердца, – я знаю, что водой. Матрос сделал паузу и, смущённый и растерянный, сказал:

— Да я пиво заказал в Кейптауне, а лекарства-то будем принимать после захода.

Ну, тут все расхохотались. Доктор понял, что моряки начинают играть в чудилку и, как только смех затих, спросил, есть ли вопросы. И почти хором ему ответили:

— У матросов нет вопросов!

Потом наступил мой черёд. Экипаж просил поговорить по теме НЛО. На сегодня была договорённость с капитаном провести беседу на эту тему. После небольшого перерыва народ собрался. Я попросил всех сесть поближе. Шум работающей вентиляции заставлял говорить громко. Всего-то в столовой было человек 20.

Так, чем вас заинтересовало НЛО? – обратился я к публике.

— Вот уже лет 10 я слышу, вижу по телевизору, читаю в книгах и различных журналах про «НЛО». Журнал «Вокруг света», газета «Аргументы и факты» часто пишут, что к нам прилетают гуманоиды с других планет. Земляне говорят, произошли от них. Разумные инопланетные существа шлют нам послания, оставляя их на полях ржи и пшеницы, – заговорил рефмеханик. Находится много очевидцев посещения ими Земли. Есть и земляне, которые побывали на других планетах. В США в пятидесятые годы разбилось НЛО с экипажем инопланетян. Правительство засекретило всю информацию. Последние годы в печать стала сбрасываться информация из архивов армии. Даже кино показывали, как земные доктора вскрывали тела гуманоидов. Говорильни много. Фотодокументы все такие мутные, а свидетельства – путаные и, чаще всего, из пустынных мест и ночью.

Рефмеханик замолчал на мгновенье и, как будто вспомнив что-то, сказал:

— Серьёзные люди выступают и пишут. Учёные степени имеют, занимают большие посты. Утверждают, что есть высокоразвитые цивилизации и параллельные миры, откуда они прилетают на летательных аппаратах, принцип действия которых не объясним нашей земной наукой. А что вы скажете нам?

Видно было, что питерский, а вернее, ещё ленинградский экипаж, ждёт серьёзного ответа. Одесситы бы уже имели что-то от себя сказать.

— Если бы НЛО прилетали, то в Одессе на толкучке были бы колготки от Малой Медведицы, а на привозе – черноморские бычки в соусе Скорпиона, – подтвердил Миша Кривоносов,

Посмеялись, успокоились. Надо начинать. А что же мне сказать. Попробую:

— Есть ли жизнь на Марсе? Нет ли жизни на Марсе? Науке уже известно: нет! Хотя в первой половине ХХ века были надежды найти признаки жизни на Марсе. Тогда много рассуждали о каналах и цветовых изменениях на поверхности Марса в зависимости от времени года. Но в семидесятых годах, после полётов советских и американских АМСов «Венера», «Марс» (CCCР), «Пионер», «Маринер», «Викинг», «Вояджер» (США), окончательно похоронили надежды на возможность найти признаки жизни на Марсе и Венере.

— А откуда НЛО прилетают? Свидетелей всегда куча и фотографии публикуют. Кто-то сказал из слушателей.

— По моему пониманию, никаких летательных аппаратов, управляемых разумными существами, среди неопознанных летающих объектов (НЛО) не было, и нет. А НЛО создают природа и человек. Они появляются при метеорологических катаклизмах, землетрясениях, падениях метеоритов, полётов комет, сходе с орбит ИСЗ. Человек же запускает ракеты, спутники, летает на самолётах, аэростатах, проводит различные эксперименты, выходя за пределы лабораторий. В окружающем пространстве возникают явления, по внешнему виду резко отличающиеся от обычного её состояния. Мы реагируем на них неадекватно.

— А вы сами видели когда-нибудь НЛО?

— Года 4 или 5 тому назад, на платформе Детское Село ждал электричку на Ленинград. Было раннее осеннее утро, и небо на северо-востоке было ещё тёмно-синим с редкими облаками. На северо-западе ещё заметны звезды. Солнце за горизонтом. Я рассматривал книжный ларёк, как вдруг услышал: Смотрите, смотрите!

На северо-восточной части неба выделялась белая полоса, под углом 40° – 45°. Впереди полосы было видно шарообразное огненное образование, похожее больше на каплю, хвостом к Земле. Картина все время менялась. След размывался, закручиваясь в подобие смерча. Капля вытягивалась и, казалось, от неё отрываются куски. Вся эта картина как бы упёрлась в небо, и рассыпалась, превращаясь в композицию различных фигур, параллельную горизонту. Подошла электричка, закрыла предмет наблюдения.

— Несколько позже прочитал в газете, что многие ленинградцы наблюдали непонятное явление, которое специалисты объясняют запуском ракеты с полигона «Плесецк». Вот и все, что видел из неопознанных явлений.

— А когда началось это повальное нашествие НЛО на землян? – спросила одна из наших буфетчиц. Они наводили порядок в буфетной, и их было не видно.

Женский голос подействовал на аудиторию, как мне показалось, подобно звуку от появившегося НЛО. Некоторые изменили свои вальяжные позы, другие привели в порядок рубашки, а один, неряха, копался с пуговицами на штанах.

— Вот видите, как вы от неожиданно зазвучавшего женского голоса, все обратили внимание на своё собственное состояние. Голос Ларисы для вас был голосом инопланетянки.

— Это точно – сказал Миша Кривоносов. Она мне снится иногда, как таукитянка, контактировавшая с Высоцким:

 

Она мне: Уйди, говорит,

Мол, мы впереди, говорит,

Не хочем с мужчинами знаться,

А будем теперь почковаться.

 

— Никакая я не китаянка, – выглянула в раздаточное окошко Лариса, и Высоцкого только с кассеты слушала. Тоже мне нашёлся Кашперовский!

Грохнул хороший весёлый смех. Получилось неожиданно и эффектно. Цыганское лицо Миши светилось от удовольствия:

— Все слышали, как Высоцкий описал путешествие на далёкое созвездие Тау – Кита? Миша повернулся к Ларисе и сказал:

— Не Китай, а созвездие Тау-Кита! Поняла! Он же, был контактёром. Много тем для песен ему подсказали инопланетяне. Он же написал про НЛО:

 

Нашу жизнь не назовём мы серенькой.

Телевидение, радио сейчас.

Кто-то видел пару блюдец над Америкой,

Кто-то видел две тарелки и у нас.

 

— Хорошо, Михаил! Позвольте я продолжу:

— В семидесятые годы тема НЛО бурно освещалась на страницах печати. В России она приняла просто обвальный характер. В 80-х годах начали создавать организации – накопители сведений, анализа наблюдений и пропаганды знаний. По стране ездили лекторы со слайдами каких-то изображений. В залах собирались люди, которые в большинстве своём были неустроены и ждали светлого будущего, обещанного творцами мифов о развитом социализме и коммунизме. Им так хотелось встретить или увидеть существо, которое точно знает – инопланетяне есть! И оно имеет этому доказательства! Надеялись, что это оно из светлого будущего.

Как правило, рассказы были интересны и неожиданные. Контакты с пришельцами, как всегда, проходили в безлюдном месте, а если это было событие, то его видели многие, но оно не зафиксировано документально, хотя бы фотографией. Желающим очень хотелось услышать: а как гуманоиды могут повлиять на нашу жизнь, можно ли ожидать чего-нибудь хорошего от них, им наша жизнь нравится или нет?

Разговоры и описания неопознанных явлений, в том числе прилётов инопланетян на Землю, обнаружено в манускриптах до библейских времён. В ХХ веке, а точнее, в 1947 г., 24 июня родилось новое направление в познании мира – уфология. В этот день американский предприниматель Коннет Арнольд, совершая деловой полет на собственном одномоторном самолёте в штате Вашингтон, в районе Каскадных гор, увидел на фоне вершин вереницу из девяти дисков, выполняющих крены, двигаясь по синусоидальной траектории. Он так и назвал их: неопознанные летающие объекты (НЛО). После опубликования материалов о НЛО, описания свидетелей аномальных явлений увеличивалось лавинообразно.

В «Экос-Конверсии» в самом начале была лаборатория по аномальным явлениям. Выезжали в Карелию для изучения озера, в котором очевидцы видели следы какого-то НЛО и наблюдали аномальные явления в виде свечения, окраски воды и изменения магнитного поля. Снят был видеофильм, в котором оператор достиг какой-то загадочности и полной неясности. Накоплена было масса информации. Её обработали и систематизировали. Но сделать выводы о существовании разумных существ и летательных аппаратов на совершенно неземных принципах построения не удалось.

— Да, есть невероятные и легендарные события. Очевидно, что они в мире есть, но приемлемых для землян доказательств о существовании внеземных цивилизаций нет.

Примерно об этом было рассказано, и люди, вяло задав несколько вопросов по газетной информации: видели ли космонавты и наши АМСы что-нибудь энелошное, перешли к насущным темам – кто будет платить за пребывание в карантине в случае встречи с чумой?; – будут оплачивать командировочные при проживании в гостинице?..

— Всё-таки есть эти тарелки и гуманоиды, или нам пудрят мозги? – Спросил моторист дизельного отделения.

— Если так ставить вопрос, то ответить на него однозначно не получается. Кто-то видел, кто-то слышал, а кому-то подфартило лично побывать в кабине тарелки или слетать к планете какого-то созвездия. И то, что они потом рассказывают, пишут и защищают диссертации, в большинстве случаев уводит от ответа на вопрос: есть ли, кроме землян, подобные им существа или просто инопланетяне. Если найдут ответ на вопрос: есть ли жизнь вне Земли? – то получим и ответ на загадку – прилетали ли на Землю инопланетяне?

Я сделал паузу. Хотелось понять, воспринимает народ то, что я им тут наговорил или просто терпит. Стоит ли продолжить и рассказать про отношение к вопросу о существовании жизни за пределами Земли учёных-астрономов и учёных, посвятивших свои труды освоению космического пространства и созданию космической техники. Мои размышления прервал доктор. Он подошёл ко мне и шёпотом сказал:

— Пора кончать эти потусторонние разговоры. Я их чумой уже утомил.

Такая оценка моего выступления пробудила во мне недовольство. Руководствуясь препаршивейшим чувством отмщения, я поспешил удовлетворить его:

— Хорошо! Если по тарелкам нет вопросов, будем заканчивать. Доктор считает, после выхода из тропиков, когда прекращается потребление тропического довольствия и начинается ожидание встречи с чумой, нельзя нагружать мозги информацией о пришельцах, требующей мыслительного напряжения. – громко сказал я.

— Мне, например, любопытно узнать, предполагают учёные найти во Вселенной хоть какую-нибудь жизнь или нет? – прозвучал вопрос пожарного помощника. Он озорно посмотрел на всех, даже встал и оглянулся на сидящих позади него. Уж так повелось у них с доктором – подначивать друг друга в любой ситуации. Владимир Степанович подмигнул, видимо, мне, так как смотрел в мою сторону, и сказал:

— Если от ответа и возникнет умственное напряжение, то мы завтра найдём, чем снять его! Несмотря на то, что Южный тропик прошли вчера, и выдачи тропического довольствия для удовольствия не будет! Как ответственный за контроль и раздачу, заказанных в порту Кейптаун продуктов и товаров, заявляю: каждый присутствующий в Столовой бухте заказал бутылку пива.

— Степаныч, тебе-то чего волноваться за умственное напряжение? Напряжение чтоб было, нужен проводник. У тебя он заржавел и поник. Как ни драй и не мусоль, напряженье будет ноль – ответил пожарному помощнику доктор. Потом повернулся к аудитории и с ухмылкой Мефистофеля сказал:

— Вот поэтому, пусть Олег Максимович и расскажет, поможет НЛО тем, кто пиво заказал – напряженья избежал.

Он развёл руки, улыбнулся и сказал:

Будем с проводником разбираться или послушаем?

В ответ раздались дружные и весёлые аплодисменты.

— После прекрасного озвученного лицедейства я использую не больше 15 мин вашего времени. Даёте добро?

Дружное «Да!» разрешило мне говорить дальше:

— Позволю сказать вам: классическая астрономия, радиоастрономия, исследования девяти планет Солнечной системы, комет и небесных тел наблюдением с Земли и АМСами показали, что многочисленные формы жизни присутствуют только на планете Земля. Признаков жизни, адекватных Земле, условий для существования любых земных форм жизни в обозримой человеком Вселенной пока не обнаружено. До настоящего времени за пределами Солнечной системы даже американский космический телескоп им. Хаббла не обнаружил ни одной планетной системы, подобной нашей.

— Теперь можно сказать, что на Марсе жизни нет? – спросил помощник шеф-повара.

— Да, это так! А что мне оставалось? Но я почувствовал в этом вопросе нотки протеста. Ну, как же так? АМСы, такие, как «Венеры», «Марсы» (СССР), «Вояджеры», «Викинги», «Маринеры», «Пионеры» (США), побывали у планет Cолнечной системы. Никаких признаков жизни они не обнаружили. Телескоп им. Хаббла на миллионы световых лет заглянул вглубь Вселенной и тоже ничего не нашёл. Может быть, пока нет нужных технических средств, чтобы ответить на этот вопрос. Может быть, простые земляне считают, – без посещения человеком планет солнечной системы, мы не получим убедительного ответа. И я решился на такой ответ:

— Исследования астрономов и результаты, полученные автоматическими межпланетными станциями, безоговорочно доказали, что жизни там нет.

Такой мой ответ, как я понял по лицам слушателей, огорчил их. Тогда я дополнил:

— Сейчас большинство учёных, занимающихся этим вопросом, считают, что возможно, в каких-то простейших формах жизнь была на таких планетах, как Марс, Венера, на спутниках Сатурна и Юпитера. В настоящее время в этом направлении ведутся интенсивные поиски. Вот такие космические пироги – закончил я.

— А как же насчёт тарелок и инопланетян? – прозвучал вопрос, как последняя надежда на существование нам подобных.

— О тарелках и инопланетянах можно говорить много, так как, начиная я 1947 г., усилиями некоторых учёных, военными организациями и простыми любителями необыкновенного, собрано и систематизировано очень много наблюдений аномальных явлений (АЯ) и НЛО. Хочу отметить, АЯ и НЛО есть, но доказательств, что это целенаправленные творения рук разумных живых существ, нет. Можно смело сделать вывод, что существование высокоразвитых цивилизаций во Вселенной пока не подтверждается ни одним достоверным фактом.

— А я вот читал, что в религиозных книгах многих народов есть упоминание о том, что с неба спускались огненные колесницы, и не похожие на землян существа сходили на Землю, и часть их оставалась на ней, часть улетала снова в небо, взволнованно высказался, один из матросов боцманской команды.

— Что вы можете сказать об НЛО над Петрозаводском в 1977 г. Все газеты поместили фотографии под названием «Медуза над Петрозаводском». А писанины, сколько было и про лучи света, про различные явления. Это шутки природы или ракетные фокусы? – подключился и пожарный помощник.

— Пишут книги и статьи, снимают фильмы, защищают диссертации, проводят семинары, конференции и доказывают, что тарелки прилетают от высоких цивилизаций с далёких планет, селятся на Земле и под водой, присылают послания в виде иероглифов на сельхозугодиях. Всего не берусь перечислить, я же не специалист в этой области. Хочу предложить вам осмыслить такой пример:

— Самая близкая к нам звезда альфа Центавра. До неё расстояние 4,26 световых лет. Представьте себе космический аппарат, летящий со скоростью света 300 000 км/сек, 4 года 2 месяца 28 дней. Переведите время в секунды и помножьте скорость на время. При теперешних скоростях АМС 3000 км/сек потребуется 4260 лет. На Земле пока никто не представляет, какого уровня развития должна достичь цивилизация, чтобы создать космический летательный аппарат с такой энергетикой.

Аудитория напряглась, представляя себе рейс в 4260 лет. Я вошёл во вкус потрясать воображение и добавил:

— Это же, сколько поколений должно на КК смениться, если считать продолжительность жизни поколения 100 лет. Очевидно, 42 поколения.

Наступила пауза. Кто-то произнёс:

— Это сколько ж надо брать с собой пелёнок и детского питания!

— А сколько презервативов надо, чтоб перенаселения не было, – мудро сказал доктор.

Смех смягчил эту жуткую картину межзвёздных полётов. Как только наступила тишина, я решил закруглять, неожиданные для меня рассуждения:

— В заключение, хочу сказать, что пока нет никаких признаков существования жизни во вселенной, обозримой с Земли. АЯ и НЛО – есть! Но, все они, создаются природой или человеком, где по случаю недомыслия, а когда ради хохмы.

— И ещё хочу добавить для убедительности:

— Многие учёные считают, что жизнь в космосе – исключительное явление. Биологи утверждают – развитие жизни на Земле происходило отдельно в трёх районах Земли. В районе, где Африка, в Южной Америке и в Австралии. Так вот, только в Африке появились гоминиды – предки человека. Из 3 мест, происхождение человека произошло только в одном. Так что мы можем сказать:

Из девяти планет солнечной системы жизнь возникла только на планете Земля. Других обитаемых планет земляне не знают. Пока высокоразвитые цивилизации существуют только в умах фантастов, а гуманоиды и инопланетяне есть плод коммерческой деятельности представителей уфологического познания мира.

— А я расшифровал слово уфология, – удовлетворённо сообщил пожарный помощник: универсальная форма оглупления людского общества грамотным искажением явлений. Как звучит, а?

— Раз говорят об этом, значит, надо разбираться, – сказал старпом, не подав ни разу голоса до этого момента.

— Давайте поблагодарим Олега Максимовича за его выступление, отдадим дань доктору за чумовую информацию и прошу всех подготовиться к завтрашнему заходу так, чтобы не было аномальных явлений и энелошных выступлений. Все свободны! – сказал старпом.

По трансляции объявили: Товарищу Павленко позвонить на мостик. Капитан пригласил меня в рубку.

С мастером обсудили риск захода. Договорились держать друг друга в курсе событий. Оговорили порядок расчёта с агентом. По радио услышали сообщение индийского правительства, что чумные события под контролем. Может, пронесёт с чумой? И ещё обрадовало, что незначительные проявления её только на противоположном берегу Камбейского залива, далеко от Бхавнагара.

В бассейн воду не наливаем – большая качка. Вся вода на палубах. Да и прохладно стало. Делать на корме нечего. Пришёл в каюту и занялся разборкой материалов по событиям, произошедшим 06.10, как-то связанными с нашими НИСами. Звонок телефона не дал даже сесть за стол. Вахтенный помощник сообщил, что одесское судно интересуется «Комаровым». Поднялся на мостик.

По УКВ вызывал «Капитан Фомин». Они нас услышали. Силуэт «КВК» им хорошо знаком. В течение 21 года шары украшали Одесский рейд. С «Фомина» передали привет комаровцам. Старший механик «Фомина» представился, как бывший старший механик НИС «Академик Сергей Королев» Юрий Григорьевич Аржаткин. Это было неожиданно. Вот так, в океане, на тридцатом градусе южной широты встретились бывшие сослуживцы НИС «АСК». Встретились не на улице и не у стола, а на канале связи.

Я ему тоже представился, и в эфире возникла пауза. Почти 22 года мы не виделись и не общались, и вот, на подходе к мысу Доброй надежды судьба свела нас для того, чтобы мы могли оглянуться назад, сравнить свои жизненные пути и понять, как судьба нас рассортировала и какие добрые надежды остались.

Как всегда посыпались вопросы: как жив? Как дела, здоровье? – на которые почти всегда получаешь односложные ответы: пока жив! Хреново..., лучше не становится. В самостийной Украине дела, пожалуй, ещё более печальные. Так поведал Аржаткин. Пароходство, самое могучее в СССР, разворовано и развалено. Среди моряков безработица. Наши суда, «Космонавт Юрий Гагарин» и «Академик Сергей Королев», стоят на рейде, имея на борту только охрану. Денег на содержание нет, готовят к продаже на металлолом. Идёт демонтаж космических радиокомплексов, что в переводе означает – идёт разворовывание всего, что имеет ценность.

Для нас это был уже пройденный и пережитый период. Узнав, что мы идём в Индию, он понял, какова судьба «КВК», и рассказал, как они бедствуют из-за отсутствия нормального материального снабжения, своевременного ремонта, полного пофигизма у большинства членов экипажа и руководства компании.

Я сообщил, что имеем остатки ЗИПа для судовых служб, что можем отдать нужные им детали, но для этого потребуется встреча. Погода не благоприятствовала. Дул сильный южный ветер, и катила зыбь от Антарктиды. Завтра у нас предстоял заход в Кейптаун, а «Капитан Фомин» был уже на подходе к мысу Доброй Надежды. Договорились связаться завтра. Мастер скептически отнёсся к возможности встречи, отметив, что не любит Одесское пароходство.

Уговаривать капитана я не стал. Завтра заход, и что мы будем иметь при выходе, пока под вопросом. Буду решать, говорить о встрече или нет, когда будем снова в море. Капитан с вахтенным штурманом занялся лоцией. Процесс обучения третьего помощника продолжался. Я потихонечку вышел на крыло и отправился в свою каюту. Но эта непредсказуемая встреча с одесским прошлым растревожила память.

Почти 7 лет мне пришлось работать с одесситами и около десяти лет с ленинградцами. И действительно, моряки этих портов не очень лестно отзывались друг о друге. Мои наблюдения относятся в большей степени к космическим НИСам. В составе ЧМП они были самые крупные – 3 ПКИПа и один ПИП «Бежица», корпус которого был аналогичен корпусу «КВК». Необходимо отметить, что первые ПИПы 1960 г. – 1965 г. «Ильичевск» и «Краснодар» тоже относились к Черноморскому пароходству.

Первые НИСы сохранили названия сухогрузных судов. В них не было ни романтики, ни истории, ни загадочности. Да и те, которые строились в 1967 г. «Кегостров», «Моржовец», «Невель», «Боровичи», «Геническ» – носили названия, которые отражали дислокацию пароходства на географической карте СССР. Так, первые четыре судна были лесовозы и намечались к работе в Архангельском и Ленинградском пароходствах, а последнее было приписано к Черноморскому.

НИС «Космонавт Владимир Комаров» открыл список имён не только героев – космонавтов, но героев – создателей ракетной и космической техники. Сухогруз «Геническ» был переименован первым. Он получил имя «Космонавт Владимир Комаров» в мае 1967 г. В 1968 г. стали известны имена новых ПКИПов. В Ленинграде, на Балтийском заводе НИС «Космонавт Юрий Гагарин» – флагман космического флота и в Николаеве – НИС «Академик Сергей Королёв».

Новые имена сразу привлекли внимание государственных мужей и научной элиты. Пресса начала широкую публикацию. Государственные и партийные органы на местах активно проявляли интерес к строительству, а в дальнейшем – и к их деятельности. Одесситы, как предприимчивые люди, сразу же проявили самое серьёзное внимание. Они делали ставку на приоритетность космоса, на возможности получить для Пароходства весомые доли славы.

В экипажи подбирались люди с положительными характеристиками, квалифицированные специалисты, имеющие хорошую морскую практику. В структуре пароходства судам космического флота предоставлялись льготы по оплате, снабжению, техническому обслуживанию. С вступлением в строй в 1971 г. «Космонавта Юрия Гагарина» стал вопрос о строительстве жилых домов в Одессе и Ленинграде. Обсуждался вопрос о создание представительств Московского командования в местах базирования судов.

Арендные договора между пароходствами и Космическим управлением формулировались так, чтобы не приносить убытков ММФ. Затраты на них шли из бюджета, и задача была – обосновать государству приемлемую для него сумму. Тогда о рациональности затрат и реальной их экономии разговоров не велось, да и понятия эти были для нас туманными. Экономика была проста: заполучить как можно больше и все до копеечки потратить. Если в итоге был остаток, то он изымался, и на эту величину в следующий период ассигнования становились меньше.

Управленческая структура была порождением секретности и недоступности контроля. Статус её и порядок функционирования определялся, как и вся жизнь страны, решениями съездов Партии и Постановлениями ЦК КПСС и СМ СССР. На этапе легенды «Обеспечения рыболовецких судов» (1960г.–1967г.), ММФ представляет МО исправные суда, для оснащения специальной техникой МО. МСП (Министерство судостроительной промышленности) выполняет переоборудование. МО их арендует и назначает экспедиции для эксплуатации спецтехники. ММФ обеспечивает их плавание в районах мирового океана в соответствии с задачами, поставленными МО.

В районе Дакара наших рыболовецких судов было много в те годы, и легенда вписывалась в реальность, но со временем странность поведения этих судов стала привлекать внимание разведслужб стран НАТО. Суда подолгу находились в дрейфе в определённых точках Гвинейского залива, Красного моря или уходили в сторону Южной Америки и тоже дрейфовали. Периодически на них очень активизировалась связь. Информация значительно отличалась по форме и по содержанию от обычной судовой рейсовой радиосвязи. Экипажи на этих судах были больше, чем это указано в морских справочниках.

Первыми заинтересовались итальянские спецслужбы. 02.08.1965 г., во второй половине дня, ПИП т/х «Ильичевск» зашёл в Неаполь для пополнения продуктов и воды. Неаполь – база НАТО. Приняли судно без каких-либо дополнительных требований. Экипаж готовился к увольнению на следующий день. Экспедиция в судовой роли не указывалась. Они обозначались дублёрами членов экипажа. Ждали прибытия агента с валютой. Шёл 11-й месяц рейса.

На следующий день, после обеда, на борт прибыли портовые власти и потребовали вновь предъявить грузовые документы, а после их просмотра попросили объяснить, почему по контрольным меткам судно загружено полстью, а в документах указано – балласт и тара для рыболовецких судов. Объяснения капитана Матлахова, видимо, их не убедили, и они потребовали полного досмотра судна.

Владимир Геннадьевич Никифоров – заместитель начальника экспедиции рассказывал:

«Мы уже были на пределе. Почти год в рейсе! Надеялись на отдых в Неаполе. Всё-таки берег. Италия, страна мифов, походы по магазинам в поисках дешёвых, но презентабельных покупок, встречи с людьми, среди которых лучшие теноры мира. И вдруг, на тебе, давайте полный досмотр. А кто мы на судне?… Начальник экспедиции Альберт Прокопьевич Москалец по судовой роли дублёр капитана, а я дублёр старшего механика. Экспедиция расписана дублёрами по разным специальностям. Мы даже на переговорах присутствовали как стажёры.

Матлахов не смог убедить портовые власти в том, что указанный в декларации груз балласт и тара – представляют собой песок, ящики и бочки. Чиновники порта требовали провести досмотр. Капитан порта как-то не очень уверенно говорил о досмотре и настаивал на уточнении понятия «балласт» в отношении имеющегося на судне груза.

Я потом только понял, что настаивают власти на досмотре не по своей воле. Чувствовалось, что им самим неудобно повторять то, что они уже сделали в день прихода, документально подтвердили соответствие судна правилам захода в порт Неаполь. Сейчас можно сказать, мы не учли, что Неаполь – база НАТО и то, что любопытство к нашим космическим делам было самым пристальным. Мы же шли домой после таких запусков, как «Восход-2» – первый в мире выход в открытый космос Леонова 18 – 19 марта, «Зонд-3» 18 июля 1965 г., который произвёл съёмку обратной стороны Луны и передал снимки на Землю. Были и другие орбитальные объекты, назначение которых обозначалось названиями «Космос» или «Прогноз». Самолёты НАТО «Нептуны» и «Орионы» регулярно осуществляли облёт. Американцы отслеживали нас, а мы им под снабженцев рыбаков косили.

Получив отказ капитана на повторный досмотр, портовые власти передали дело в суд на право ареста «Ильичевска». Ну, тут, конечно, нам не до отдыха стало. Суету подымать нельзя. Какие-то любопытные люди все время слоняются по причалу. До личного состава пока довели информацию о том, что возможен второй досмотр. Москалец вызвал шифровальщика и поручил ему подготовить все секретные документы к уничтожению. С капитаном договорились дополнительно проверить надёжность укрытий во втором трюме станции «Трал» и бензоагрегата.

И ещё проблема: пришли мы в выходные дни, когда в Италии все отдыхают. Все закрыто. Капитан и начальник экспедиции сделали мудрый ход. Они составили открытую телеграмму на имя Безбородова и послали радиста на наше советское судно, которое готовилось к выходу. После выхода в море её предали в Москву.

В понедельник состоялся суд. Объяснения капитана по загрузке судна балластом и тарой для рыболовецких судов суд не принял. Балласт и тара не могли дать такую осадку. По морским понятиям, балласт – это груз, в виде металлических чушек (чугун) или металлической дроби, залитой цементом, укладывается в донной части судна при постройке для обеспечения остойчивости.

Суд принял решение: судно арестовать и провести досмотр.

На самом деле, на судне, в трюмах были песок и тара и не подлежащая досмотру специальная техника. Во втором трюме, за фальшвыгородками, находился кунг, снятый с автомобильного шасси, c телеметрической станцией «Трал». Там же, укрытый фальшивыми перегородками, находился бензоэлектрический агрегат. В надстройке были размещены аппаратура системы единого времени (СЕВ), фотолаборатория и помещение для дешифровки информации.

Матлахов и Москалец под благовидным предлогом покинули салон, чтобы найти выход из создавшегося положения. Капитан предложил срочно, через консульство СССР, связаться с Москвой и доложить обстановку. Пока самим решений не принимать. Попросить портовые власти рассмотреть вопрос о досмотре судна после встречи с консулом СССР. Это было наше право, и власти согласились.

Спокойствие капитана, его тактичность и благожелательность способствовали такому результату. Наличие более десятка дублёров тоже привлекло внимание итальянцев, но поведение капитана было безупречно. Итальянцы даже предоставили капитану автомобиль для поездки в консульство.

Капитан был настоящий одессит. Он уехал в консульство, связался с Москвой и из Посольства не выходил, а Москалец, как дублёр капитана, мог сойти на берег и посетить консульство. По международному морскому праву, в отсутствии капитана досмотр на судне проводить запрещается. Вот так мы ждали помощи от Москвы».

Здесь я прерву воспоминания Никифорова и воспользуюсь воспоминаниями Безбородова.

«Получив телеграмму с судна о том, что власти требуют полного досмотра и подали материалы в суд для получения разрешения на арест, мы стали искать пути решения конфликта. Вскоре позвонили из Министерства иностранных дел и сообщили, что у них на связи консул из Неаполя и капитан теплохода «Ильичевск». Прибыв в посольство, мы получили информацию о том, что суд принял решение об аресте теплохода. Консульство не может положительно решить вопрос об освобождении его. Досмотр будет проведён по возвращении капитана на судно.

В этой ситуации, по нашему мнению, все варианты, которые мы обсуждали, были неприемлемы. Раскрывать назначение судна нельзя. Любой досмотр мог обнаружить аппаратуру, назначение которой потребуют объяснить. В противном случае объявят её разведывательной, и дальше – политический скандал. Время поджимало, капитан не мог все время отсиживаться в консульстве.

Я отправился к начальнику ЦУКОСа (Центральное управление космических средств) генералу Карасю и доложил обстановку. Конечно, я был не один. Было принято решение обратиться к зам. министра иностранных дел, который курировал Италию, Михаилу Васильевичу Замятину.

Михаил Васильевич приехал к нам на Гоголевский бульвар, 6, и тут же по «кремлёвке» доложил об аресте и фактическом назначении судна Брежневу. Выслушав Замятина, он направил его к Косыгину. Обсуждали много вариантов, и получалось, что самый реальный путь: раскрыть назначение судна и дать провести досмотр. Косыгин, помню, сказал: «Делайте, что хотите, вам виднее». Он был согласен, как я понял, даже на раскрытие назначения судна.

Но, ни Карась, ни его заместители и сам Замятин по этому варианту не высказали согласия. Думаю, что ждали согласие КГБ, а они, молча, наблюдали. Выход нашёл Замятин. Прямо из кабинета Карася он позвонил снова послу Италии в СССР. Разговор был долгим. Мы все вышли из кабинета, чтобы не создавать трудностей. Потом, когда зашли в кабинет, он сказал, что вопрос решён положительно, судно отпустят без досмотра. Подействовало то, что наше Правительство поставило вопрос о целесообразности ведения переговоров о строительстве Тольяттинского автомобильного завода».

Продолжает Никифоров:

« На судне напряжённое спокойствие. Капитан в консульстве. Москалец ходит к нему 2 – 3 раза в день. Увольнений нет. У трапа полицейские. На берег сходить можно. Разрешено гулять по причалу. 08.08.1965 г. на борт вернулся капитан и сказал, что получил добро из Москвы вернуться на судно, скоро должны уйти в море. Все повеселели. После обеда прибыли власти и судебный исполнитель. Количество чиновников заметно уменьшилось. Снова начались разговоры о досмотре.

Я заметил, что разговор не такой напряжённый, как предыдущий. Прибыл и капитан порта. Поздоровался, подчёркнуто доброжелательно. После разговора с капитаном и судебным исполнителем все представители властей во главе с капитаном Матлаховым пошли в обход по судну. Капитан дал команду открыть трюмы. С большим любопытством представители порта заглядывали в трюмы, и капитан дал команду обеспечить желающим спуск в трюм №2. Несколько человек спустились, поковырялись в песке, потрогали ящики и поднялись на палубу. Матлахов объяснил, что в Одессе вот этот самый песок и называют балластом. Все итальянцы согласно кивали головами и добродушно улыбались.

Когда вернулись в салон, у всех было хорошее настроение и стало понятно, что приключение кончается благоприятно. Капитан порта сообщил, что 10.08.1965 г. в первой половине дня «Ильичевск» покинет порт. Увольнение в город разрешено. После ритуальных тостов капитан порта рассказал анекдот:

В фармасио (аптека):

— Синьор, вы уверены, что это настоящее снотворное?

— О, да! Синьор! К каждой упаковке обязательно прилагается будильник.

Итальянцы сразу засмеялись, а мы – вместе с представителем консульства, после перевода.

Капитан Матлахов не мог оставить этот выпад без одесского внимания. Он попросил итальянцев тоже выслушать анекдот:

Обычный одесский дворик. Разговор жильцов:

— Абрам, твоя дочь сидит на крыльце и кормит ребёнка грудью!

— Ну и что там плохо смотреть?

— Так ведь она не замужем?

— Ну, если есть лишнее время и молоко, почему бы и не покормить.

Теперь смеялись первыми мы, а итальянцы вместе с работником консульства». Так закончил свой рассказ Володя Никифоров.

На этот раз все обошлось. 10 августа судно без досмотра вышло из порта

Но урок не послужил поводом для создания новой структуры управления, чтобы не играть в кошки-мышки. Военные стремились владеть всеми средствами наземных измерительных комплексов, но брать суда в состав НКИКа отказывались из-за отсутствия морской эксплуатационной структуры. ВМФ категорически не желал брать эти суда в состав флота. Им было достаточно ТОГЭ‑4 и ТОГЭ-5.

Академия наук СССР и разработчики космических систем стремились получить свободный доступ к средствам управления и контроля научными и народно-хозяйственными объектами, но обеспечить эксплуатацию командно- измерительных средств им было не под силу. Сложившаяся структура НКИК в составе Минобороны наилучшим образом соответствовала политическим и экономическим задачам государства. Морскую эксплуатацию космического флота Минобороны не могло поручить ни РВСН, ни ЦУКОСу. Бюджета МО на это не хватало.

Флот рос. В строй вошли «Ристна» ЭМП и «Бежица» ЧМП. В Правительстве уже рассматривалось Постановление об обеспечении лунной программы, где морскому командно-измерительному комплексу отводилась важная роль. В составе флота было уже 6 судов. Предполагалось переоборудование ещё нескольких судов и даже строительство новых. Структура организации управления морского комплекса в НКИКе оставалась уязвимой и ненадёжной.

Вопрос был сложен тем, что эксплуатацию судов, обеспечение рейсов, организация заходов, безусловно, лучше всех могли выполнить пароходства. Обслуживание командно-измерительных комплексов, радиотехнических систем и комплексов связи, запуски космических объектов, выполняли только военные. Промышленность создавала космические объекты и технические средства, обеспечивающие управление, получение и обработку информации. Её представители участвовали в управлении полётов научных и народно-хозяйственных объектов на этапах испытаний и после приёма их в эксплуатацию.

В бюджете страны у каждого участника космической программы было своё окошко. Как рассчитывались затраты, как распределялись выделенные средства и, как контролировались расходы, мне не представилась возможность узнать.

. Брать ответственность в полном объёме за все суда каждый считал не подъёмной ношей, да и бюджет не смог бы выделить нужные средства для создания структуры эксплуатации. Пожалуй, армия ближе всех была к исполнителю этой роли, но в штатном отношении, по армейским меркам, это требовало значительного увеличения численности и соответственно гигантских затрат. Пока всех устраивала структура, сформировавшаяся на первоначальном этапе существования космического флота.

Суда, переоборудованные в ПИПы, ходят под государственным флагом. Пароходства обеспечивают экипажи, готовность судов к плаванию, снабжение имуществом, плановым ремонтом и отвечают за безопасность плавания.

Минобороны по решению Правительства арендует суда, обеспечивает заказ необходимой аппаратуры, переоборудует их на предприятиях МСП, формирует личный состав экспедиции, обеспечивает эксплуатацию космических комплексов и систем и планирует график использования судов.

Академия наук СССР и разработчики судовых космических комплексов и систем совместно с МО определяют порядок пребывания своих специалистов на судах космического флота при выполнении космических программ и техническом обслуживании, при доработках, модернизации и ремонте, обеспечивают выполнение международных правил мореплаванья.

ММФ, зная, что они – единственная структура, способная обеспечить эксплуатацию космических судов, и понимая перспективность и приоритетность их, недолго сопротивлялось и согласились обеспечивать их эксплуатацию на выгодных для себя условиях.

В этом случае МО не видно. У разработчика появилась возможность получать информацию с орбиты, в зонах ответственных операций на борту КК, не видимых с территории СССР. Суда под флагом СССР, без признаков принадлежности к МО, просто плавают. Космос у нас был мирный, и кто им занимается, кроме Академии наук, понять было трудно. И Правительством было принято решение: структуру управления плавучим измерительным комплексом оставить в существующем виде, даже после случая с арестом т/х «Ильичевска».

Все было засекречено. В то время для нас это было обычным делом. Мы принимали всё это, как должное. У нас был враг, и его надо побеждать, а для этого хранить в тайне наши возможности. Секреты не должны попасть в его руки. Каждый наш успешный пуск космического объекта должен или нокаутировать, или посылать в нокдаун американцев. Мы верили в правоту Партии.

Те, кому выпало плавать в составе экспедиций первых судов, делали все, чтобы задание на рейс было выполнено как можно лучше. Они, как говорится, стояли на космической вахте в системе безопасности страны, и нужно было сделать все, чтобы не позволить врагу нанести ей вред. Все работы по космическим объектам в НКИКе были квалифицированы, как боевые работы. Космоса для мирных целей для нас не было. Все работы были боевыми.

Да, решения были приняты, и их надо было воплощать в жизнь. На кораблях ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 все было по уставам ВМФ. Задачи на работы по ГЧ ставились ГУРВО, по космическим программам – III управлением ГУРВО (Главное управление ракетного вооружения).

С 1960 по 1963 г. суда арендовались в ЧМП (Черноморское морское пароходство), т/х «Краснодар», т/х «Ильичевск», в БМП (Балтийское) т/х «Долинск», в ГМП (Грузинское) танкер «Аксай» – 1962 г. Арендатором судов, поставщиком аппаратуры и личного состава экспедиций был НИИ-4 МО.

С 1963 г. все суда арендовала в/ч 26179 ПТК (Плавучий телеметрический комплекс), подчинённая в/ч 32103 (НКИК). Задачи на обеспечение космических программ готовил ЦУКОС.

Участие АН СССР, разработчиков аппаратуры и заинтересованных организаций решалось в ЦУКОСе.

Такая структура просуществовала до 1967 года. В состав космического флота вошли два новых судна ПИПы, «Бежица» ЧМП и «Ристна» ЭМП (Эстонское). В средине года предстояло пополнение флота пятью судами для советской программы облёта Луны УР-500К – Л-1 . С июня 1967 г. ПТК переформирован в 9-й ОМКИК (Отдельный морской командно-измерительный комплекс)

Первый командир ПТК, затем – ОМКИК Безбородов вспоминает: «Мои предложения по реорганизации структуры управления с целью открытия назначения и принадлежности судов, и этим упрощающие организацию связи с ними, облегчающие оформление разрешения на посещения иностранных портов, как научно-исследовательскими судами (НИСами), рассматривались руководством по одесскому принципу: – а нам это надо?

Открытый статус судов позволит упорядочить оплату экипажей и экспедиций во время рейсов, планово организовать обслуживание их в наших и зарубежных портах, даст возможность показывать достижения Советского Союза в освоении космоса. Решение этих вопросов сведёт до минимума провокационные действия против судов нашей страны.

Все мои докладные рапорты к командованию, обращения к руководству министерств и предприятий с просьбой посодействовать, блудили по кабинетам и коридорам и возвращались с резолюциями: что-то подправить, кому-то ещё отправить, убедительнее обосновать или «мудро»: – Рано! Надо обождать».

Только Министр морского флота Гуженко поддерживал Безбородова, но этого для русской бюрократической машины было мало. Нужен был пинок.

Пинком к изменению послужил очередной инцидент с теплоходом «Ристна». 25.01.1967 г. теплоход вынужден был встать на якорь в территориальных водах Ганы, недалеко от порта Токаради, для ремонта машины. Капитан Николай Фёдорович Медведев установленным порядком согласовал с портовыми властями место и время стоянки в территориальных водах. Была штилевая погода. Все положенные сигналы были подняты. Машинная команда занималась ремонтом, свободные от вахты ловили рыбу. Несколько раз появлялись военные суда и дозорные катера, но интереса не проявляли. Пройдут мимо или постоят некоторое время вблизи и уйдут. Место было рыбное, клевало и днём, и ночью. Предстоящей работы, в первой половине февраля, ещё долго ждать. Без рыбалки в океане ожидание превращается в пытку.

На третий день, 28.01.1967 г. к судну подошли два сторожевика. Всё вооружение на кораблях были приведены в боевую готовность, на палубе находились вооружённые солдаты. По громкой связи они потребовали спустить парадный трап.

Медведев и начальник экспедиции Сергей Леонович Масенков были на мостике. Похоже, затевался захват судна. Об этом необходимо сообщить в Москву и подготовить мероприятия по уничтожению секретной документации и блоков радиосистем. Времени почти не было. Начальник экспедиции объявил тревогу №1, по которой выполнялись все эти действия. Заместитель начальника экспедиции Пономарев контролировал действия расчётов. Пока опускался трап, радист успел передать в Москву радиограмму.

Солдаты поднялись по трапу. Весь экипаж был построен на палубе. Радиорубка и ходовой мостик были взяты под охрану. События подтверждали наше предположение – захвата судна. Командир отряда потребовал документы на груз и полный досмотр судна. Солдаты, вооружённые нашими «Калашниковыми», и портовые чиновники начали досмотр. От экипажа их сопровождали старпом Сергеев и первый помощник Семикин.

Члены экспедиции были готовы к выполнению действий по тревоге, находясь в местах труднодоступных и имеющих средства для уничтожения. Ждали условной команды. Документы командиру отряда представлял старший помощник капитана Сергеев. После просмотра документов он повёл группу досмотра. Помогал ему техник-телеметрист Дубков. Как он потом рассказал, старпом повёл их таким замысловатым путём, что и он (Дубков) не сразу понял, что группа дважды спускалась в один и тот же второй трюм, где аппаратуры не было.

Командир отряда, видимо, понимал немного по-русски и задавал вопросы. Старпом отвечал уверенно и уважительно, что очень нравилось начальнику. Группа вернулась очень быстро, не обнаружив никаких предпосылок для тщательного досмотра. Наша версия ремонта и рыбной ловли подтвердилась убедительно. Окончательно неожиданный конфликт угас после развернувшихся удивительных событий.

Первый помощник доложил капитану, что по досмотру замечаний нет. Командир отряда стоял рядом и внимательно смотрел на первого помощника. Видно было – что-то тревожит его. На вопрос капитана он по-русски сказал: Корошо все! Финиш! Перпом и командир продолжали как-то странно смотреть друг на друга. На лицах обоих сначала проявилось удивление, потом сомнение, потом губы поплыли в улыбке, и командир вдруг назвал имя первого помощника – Витья! Первый помощник произнёс, что-то подобное современному: «Блин, вот дела!» и назвал командира по имени. Все, кто были на палубе, затихли подобно болельщикам, ждущих гола при реализации пенальти.

Крепкое рукопожатие, объятия, восторженные восклицания, чьи-то имена, названия улиц, станций метро, институт им. Лумумбы и тривиальный вопрос: Как ты? Весь этот спектакль происходил в районе, где находилась телеметрическая лаборатория. Напряжённая обстановка получила разрядку.

А чем закончится эта неожиданно встреча, пока было непонятно. Солдаты стали разбредаться по палубе. Признаки разрядки как бы застыли. Первый помощник это понял и, повернувшись к стоящему под охраной экипажу, сказал:

— Это мой хороший товарищ по Институту имени Патриса Лумумбы. Мы учились на одном курсе, играли в одной команде в волейбол. Друг другу помогали курсовые работы делать и шпаргалки писали. Первый помощник взял за руку сокурсника, крепко её сжал и продолжил:

— Наша встреча не случайна. Это проверка нашей дружбы в институте, когда мы делили хлеб и соль пополам и в студенческих отрядах спали в палатках под одним одеялом.

Офицер улыбался, и выражал кивками головы согласие с первым помощником. Выслушав все внимательно, он спросил, какие проблемы у нас и, получив ответ капитана, – проблем нет, дал какую-то команду. К нашей радости, все группы начали возвращаться. Офицер попросил капитана на неплохом русском языке провести его и чиновников по судну. Их экскурсия была недолгой. Они осмотрели трюмы, несколько кают и столовую, поднялись на мостик. После осмотра офицер сказал, обращаясь к капитану:

— У нас к вам претензий нет. В акте досмотра вашего судна запишите – оружия на борту судна нет.

Он дал указание своим чиновникам, и те вместе со старпомом пошли писать акт.

Последовала команда солдатам, после которой они сбились в кучу и закурили. Капитан, первый помощник, начальник экспедиции и командир солдат отправились в каюту капитана. Забегали буфетчица, повара, кладовщик. Стало понятно, что разговор становится на мирные рельсы.

Вскоре солдаты убыли на сторожевике. Напряжение совсем спало. Часа через 2 гости покинули судно. Поводом к захвату судна послужила информация, опубликованная в газете о том, что судно «Ристна» доставило оружие для сторонников Кваме Нкруме, который был свергнут в феврале 1966 г. Его режим поддерживал дружественные отношения с СССР.

Конечно, появление советского судна в территориальных водах давало возможность спецслужбам спровоцировать захват и досмотр судна. Но судьба была к нам милостива. Радист сообщил Москве о благополучном финале. Этот случай заставил пересмотреть существующую структуру управления. Был сделан шаг к легализации судов.

ТАСС оповестил весь мир о том, что постановлением Совмина СССР (за №135 р.с. от 10.06.67 г.) суда космического назначения вводятся в состав научного флота Академии наук СССР. Эксплуатация судов поручалась Минморфлоту. В состав академического флота вошли НИСы: «Космонавт Владимир Комаров» и «Бежица» – ЧМП; «Кегостров», «Невель», «Боровичи», «Моржовец» и «Долинск» – БМП; «Ристна» – ЭМП ; «Аксай» – ГМП.

Суда несли вымпел Академии наук и эмблему научных судов на носовой части и назывались научно-исследовательские суда (НИСы). ОМКИК взаимодействовала с отделом морских экспедиционных работ Академии наук, который возглавлял легендарный полярник Иванович Дмитриевич Папанин. Можно считать, что с 1967 г. начался новый этап жизни морских измерительных комплексов.

Теперь перед Безбородовым стало значительно больше задач и проблем. Количество личного состава стало больше в десятки раз и достигло 373 человек. Техническая вооружённость судов приблизилась к наземным измерительным пунктам. Необходим стал командный пункт, оснащённый всеми видами современной связи. Нужны были инженерная служба, материально-техническая база, одел кадров и, конечно, политотдел и партийная структура.

Обстановочка в первой половине 1967 г. была обычная, наша, российская. Нам, как в анекдоте, дали пинка. Суть: пассажирский самолёт делает вынужденную посадку в Африке. Пассажиры попадают к людоедам. Вождь говорит:

— Ваше последнее желание – и будем вас ням-ням!

Француз просит коньяк и женщину. Дали и съели. Англичанин просит сигару и виски. Дали и съели. Подходит очередь русского. Он просит стакан водки, поставить его перед кустом раком, и дать в зад пинка.

Дают водки, ставя перед кустом в нужную позу, и дают пинка. Русский летит в кусты. Через мгновение из кустов автоматная очередь. Все людоеды – трупы… Оставшиеся пленники бросаются в кусты, а там русский с автоматом Калашникова!

— Не зря спрятал, – говорит, поглаживая автомат.

— Что же ты сразу не стрелял!? Все были бы живы!

— А мы, россияне, такие вот! Пока не дадут пинка, под зад, так просто на дело не пойдём!

Забегали наши руководители, зашевелились. Сроку всего 5 месяцев, начиная с января 1967 г. Нужно скомплектовать 9 экспедиций, принять от промышленности 5 судов, подготовить их к рейсам и параллельно создавать новую структуру. Телеметрические суда планировались к выходу в океан в мае, а «КВК» – не позднее конца июля. Намечался первый пуск носителя УР-500К (Протон) с беспилотным объектом Л-1 по программе облёта Луны на конец сентября.

Как эта работа будет проходить, и какая роль достанется нашим плавучим измерительным пунктам, пока узнаём во время общения с разработчиками аппаратуры и управленцами от ОКБ-1 (Королевская фирма). Вся информация носит не официальный характер, и обсуждать её в коллективах не рекомендуют.

Контроль работ по переоборудованию судов в ПИПы со стороны ЦК и Минобороны был ежедневный и жёсткий. Каждый день состояние судна фотографировалось и отправлялось в Москву. Ритм был напряжённый и трудный. Цель захватывающая, желанная – много обещающие и романтичные. Работалось в охоту и весело. Мы были молоды и полны надежд.

Да, время было увлекательное. В нашу жизнь входил Владимир Высоцкий. Песни его были неожиданны по содержанию и по форме. О том, что мы видим, чувствуем, переживаем, но молчим, а если говорим, то коряво и длинно. Удивительное время. Воспоминания приносят успокоение, снимают обиду за то, что надежды не совпадают с нашей действительностью.

«Комаров» из тех 7-и первых НИСов завершает их историю последним. Он нёс имя первого героя-космонавта, погибшего во время полёта космического корабля. Мы дали миру первого космонавта взлетевшего в космос и первого, который не вернулся оттуда. А теперь снова их хороним, но уже без почестей.

Шумит волна, накатываясь на борт. Приёмник берет Кейптаун на средних волнах. Реклама, музыка и новости. В этот раз телевидения нет, все телевизоры остались в Питере. Завтра заходим на рейд Кейптауна тихо-тихо. Что день грядущий нам готовит? Какой интерес вызовут 3 шара?

Скоро ужин. Смотрю на карту. Завтра магнит со значком «Комаров» будет, как бы подвешен к южной оконечности Африки. В 60 лет забрался на самую южную точку бывшей Гондваны. Южнее только мыс Горн. Пройти проливом Дрейка уже не успею. А жаль!

Размышления всегда приводят к желанию сделать что-то своё. Но, увы, умения не хватает, возможностей уже мало. Нужна воля и труд. Самая простая фраза на листе бумаги рождается мучительно долго. Не один раз приходится переставлять или менять слова. А иногда выбрасываешь фразу и переделываешь всю страницу. Какой критерий приемлемости? Ответить однозначно трудно. Когда убеждаешься, что и самому понятно, о чём хотел сказать, и чувствуешь переживания от смысла изложенного, вот тогда и рождается надежда, что сделал что-то полезное. Надо работать упорно и терпеливо.

Дата 06.10 в имеющихся справочниках и календарях для космонавтики не отмечена примечательными событиями. В 1964 г. с космодрома Байконур был запущен «Космос-47». Под этим названием летал космический корабль 3КВ №2, предназначенный для пилотируемых полётов, открытое название «Восход». Проводились испытания корабля на всех этапах полёта, работы бортовых систем, тормозной двигательной установки (ТДУ) и парашютной системы. В Индийском океане работали ПИПы: «Краснодар», НЭ – Поздняков, ЗНЭ – Савкин, КМ – Амбакадзе и «Долинск», НЭ – Безбородов, ЗНЭ – Пономарев, КМ – Шумилин. В Атлантическом океане, Гвинейский залив ПИП – «Ильичёвск», НЭ – Москалец, ЗНЭ – Никифоров, КМ – Матлахов.. В случае переноса посадки на третий суточный виток, он должен был принять телеметрическую информацию.

Хочу отметить, – на ПИПе «Долинск» начальником экспедиции был командир ПТК Безбородов. Он познавал практику работ ПИПов, чтобы построить оптимальную структуру управления ПТК.

Уже после возвращения из Индии я прочитал книгу Б.Е. Чертока «Ракеты и Люди. Горячие дни холодной войны» и понял, в какой сложной международной обстановке работали наши ПИПы и как важна была телеграмма от них с результатами телеметрического контроля работы бортовых систем космических объектов.

Два одиночных и два групповых космических полёта Гагарина, Титова, Николаева и Поповича, Быковского и Терешковой были приняты народами Земли как доказательство превосходства СССР и, следовательно, его социалистической системы. Пресса за рубежом и в нашей стране создавала очень полезное для руководства нашей страны мнение: США в космосе надолго отстали от СССР.

Вот какие цифры приводит Черток в книге «Лунная гонка»: На 1965 г. имелось:

ракетных ядерных боеголовок в США – 1050/ СССР – 225, ядерных бомб – 4500/375. Всего – 5550/600;

средств доставки, бомбардировщиков – 600/250, МБР – 850/200, БРПЛ – 400/25. Всего – 1850/475.

Соотношение стратегических ядерных сил США и СССР – 9,2/1.

Вот так ходили наши ПИПы в океаны с полной уверенностью, что мы впереди планеты всей, да и большинство народа, окружённого забором полной секретности и железным занавесом, так думали. И кто из работавших 06.10.1964 г знал, что «Восход» под названием «Космос-47» есть контрольный образец трёхместного корабля, который полетит 12 октября уже под названием «Восход» с тремя космонавтами. Одноместный корабль «Восток» переделан по предложению Хрущева в трёхместный. Цель – продлить пропагандистский шквал космических успехов СССР и показать мировой общественности, что объявленные пуски в марте 1965 г. двухместного космического корабля «Джемини» и разрабатываемого трёхместного лунного корабля «Аполлон» – пройденный для СССР этап. Миф о могучей ядерной державе будет подтверждён и сдержит желание США превратить холодную войну в горячую.

Наш «Союз» не мог быть соперником «Джемини» по срокам. Его полет предполагался к пятидесятилетию Великой Октябрьской революции.

Как Королёв относился к проекту «Восхода»? Он был настроен идти только впереди американцев, не хотел уступать ни в чём. Поддержка Правительства была важнейшим фактором в исполнении этого желания. И в этот раз он сумел выполнить пожелание Генерального секретаря КПСС и остаться впереди американцев.

Важность информации, принимаемой ПИПами, объяснялась тем, что на «Восходе» 3 человека и соответственно 3 кресла вместо одного, и они не катапультируются. Спускаемый аппарат (СА) приземляется с экипажем по схеме мягкой посадки. Знать состояние космонавтов, работу тормозной двигательной установки (ТДУ) на участке торможения и параметры бортовых систем при разделении спускаемого аппарата с приборным отсеком было основополагающим требованием Государственной комиссии для принятия решения о пилотируемом запуске.

Что имели США? Два суборбитальных полёта и четыре орбитальных полёта на одноместных кораблях «Меркурий»

По времени пребывания на орбите они не шли в сравнение с полётами наших космонавтов.

Полет «Восхода» с экипажем 3 человека был очередным сюрпризом для американцев и безусловным победным рывком в космическом марафоне.

Прошло более 30 лет и только сейчас мы узнаём, какими усилиями доставались успехи в космосе. Жаль, что многие участники работ на ПИПах ушли из жизни, так и не узнав, какие важные и сложные задачи им надо было тогда выполнять.

 

06.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Карибское море.

«Идём полным ходом. Курс на остров Мартиника, порт Форт де Франс. Погода отличная. Берег в лёгкой голубоватой дымке. Матросы вымыли бассейн и заполнили водой. Она такая чистая, качаясь, меняет цвет от бледно-голубого до светло-изумрудного, как бы приглашает соприкоснуться с разноцветьем прохлады. И желающих так много, что у трапа в бассейн очередь. Истосковались по морю.

Накупаемся за четверо суток хода. Много разговоров о предстоящем заходе. Это наш первый заход в капиталистическую страну. Для членов экспедиции это, думаю, серьёзное испытание. Коля Самарин с перпомом Геной Потехиным уже колдуют над составом групп на увольнение. Ходить будем группами и только в светлое время суток.

Всё-таки иногда и выпадает фант удачи. Посмотрю заморские страны. А как нас встретят? Надо подготовить фотоаппарат и пойти к зубному врачу. Он сказал, надо чистить зубы, чтобы капитализм увидел белую счастливую улыбку социализма.

Весь день готовили лаборатории к возможному досмотру или показу предполагаемым гостям. Матросы подкрашивают палубу и переборки в местах, где тропический климат нашёл слабые места заводских покрасочных работ.

Народ старается больше быть на открытых палубах, очень вкусный воздух, немножко хмельной! Вот и все».

О. Расторгуев.

 

06.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан, Куба, Сьенфуэгос.

«Сегодня пришли телеграммы с графиком комплексных тренировок по подготовке к работе у острова Сейбл. Надо поискать в библиотеке материалы про этот остров. Его называют корабельным кладбищем. Все жертвы, попавшие на мели у этого острова, поглощаются песком. Вырваться из этого капкана не удалось ни одному кораблю.

Сегодня день профилактики. Некоторые считают его праздничным. Одесситы говорят: весь личный состав экспедиции, кроме начальника и заместителей, тщательно чистят контакты и промывают оптику настоящим питьевым спиртом – «шилом», такая у него кликуха. Его не утаишь. Запах распространяются по всему судну и превращают воздух кондиционеров в пьянящую ауру Гамбринуса. В этот день многим выпадает фант попасть на посиделки и, кроме пьянящего воздуха, перепадает откушать сэкономленные капли «шильца», благодаря высоким технологиям профилактических работ.

Поздняков сообщил на совещании, что оперативной группы не будет, так как Москва не успела оформить визы. Работу по пилотируемым объектам познавать будем самостоятельно. Выход намечен на 10 октября. Заместителю по связи Шкуту впервые придётся работать УКВ-станцией «Заря» – телефонный канал связи с космонавтами и потом передавать его через «Молнию -1» в ЦУП. Паша доложил, что нет прибора сопряжения выхода приёмников станции «Заря» с аппаратурой уплотнения дальней связи. Начальнику станции Комарькову, инженеру аппаратуры уплотнения Расторгуеву и начальнику узла связи Бычкову поручено проработать возможность сопряжения. Тут закавыка для всех. Связь с космонавтом – самая главная цель для ЦУПа.

Слушал «Голос». Полетят на «Аполлоне-7»: командиром каперанг Уолтер Ширра, майор ВВС Дон Эйзель и штатский лётчик Уолтер Каннингем. Ширра уже дважды побывал в космосе на одноместном «Меркури» в 1962 г. 6 витков и на «Джемини-8» с Томасом Стаффордом – 17 витков в 1965 г. Этот состав дублировал экипаж сгоревшего «Аполлона» в январе 1967 г.

Запомнилась оценка лунных дел в нашей стране – официальных сообщений нет, но похоже, что CCCР тоже движемся к посадке на Луну и, наверное, почти одновременно с ними могут высадиться. Они, американцы, надеются договориться с нами о посадке, чтобы не помешать друг другу. Получается, что они надеются на сотрудничество с нами. Очень им хочется узнать, как у нас?

О «Зонде-5» отзываются хорошо. Называют его очередным достижением. Говорят, что он похож на спускаемый аппарат «Союза» и делают вывод, что корабли «Союз» – из советской лунной программы. Вот так и узнаём о нашей космической программе.

Американцы очень надеются на двухступенчатый РН «Сатурн-1Б». Это составная часть трёхступенчатого РН «Сатурн-5». Уже было 2 пуска «Сатурна-5» с «Аполлоном-4» и «Аполлоном-6», и результаты положительные, правда, во втором пуске «Сатурн-5» вёл себя капризно. Даже шёл разговор о ещё одном пуске после устранения замечаний. Намечают на декабрь этого года пуск «Сатурна-5» с пилотируемым кораблём «Аполлон-8» для облёта Луны. Удивляюсь, как они решаются говорить это, открыто.

Про наш лунный носитель пока ничего не слышно, а хотелось бы.

Вышел на палубу. Кажется, идёт катер на остров Аврору. Надо потоптать землю».

О. Павленко.

 

06.10.1969 г. НИС «Боровичи».НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Индийский океан. Архипелаг Каргадос-Карахос.

«Все под впечатлением работ по спасению экипажа буксира «Аргус». Он сел на рифы и затонул. Снять его невозможно. Тут он останется навечно. Экипаж «Аргуса» подобрали с плотов местные рыбаки. Вельбот с «Невеля» под командованием старпома и командира аварийной партии второго помощника Конецкого отыскал шаланды местных рыбаков и привёл их к борту «Невеля». «Невель» передал их на т/х «Владимир Короленко» ДМП (Дальневосточное) Вечером «Невель» по указанию Безбородова ушёл в Атлантику на предстоящую работу 10.10. Нас оставили в этом районе. Скоро на Маврикий должен прийти танкер «Аксай». Очень надеюсь получить письма из дома. Как там мои дорогие? Надо написать письма детям и Нине. Многое хочется сказать, а ещё больше спросить. 04.10 исполнилось 4 месяца рейса. Интересное совпадение. Что бы это значило? Судя по всему, ещё столько же до конца».

А. Турецкий.

 

06.10.1970 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Валиев. КМ – Борисов. Средиземное море. Курс – 300°.

«По правому борту итальянский остров Сицилия. Береговые постройки на расстоянии 12 миль смотрятся белыми пятнышками на зелёном фоне гор. Поднялся на мостик и посмотрел в дальномер. Оказалось, строения в населённых пунктах преимущественно светло-розового цвета. Почему так, пока не понял. На голой оконечности мыса стоит одинокий замок, как страж городка, уютно устроившегося у самого основания возвышенности. Марево от жары стирает береговую черту, и городок с замком как бы парят над водой на голубоватой дымке и вот- вот поплывут по зелени склонов к вершинам. Одним словом, только в Средиземном море могли родиться мифы об Олимпе, о Троянской войне, о подвигах Геракла, о происхождении Афродиты и приключениях Одиссея.

Подошёл капитан Борисов. Не коренной одессит, но уже много одесского шарма. Высокий, в меру упитанный, с лукавой улыбкой, украшенной золотой фиксой, с типичной озорной искоркой в тёмно-голубых глазах:

— И что мы так внимательно смотрим на мафиозном острове? – зазвучал голос с дерибасовским тембром и малоарнаутскими паузами.

— Да вот, смотрю на эту красоту и хочу понять, почему вдоль берега много строений, похожих на разрушенные – окна без стёкол?

— Так вам от этого расстраивать не стоит себя. Солнца много, и никто не мёрзнет, окна закрывать не имеют нужды. Так они привыкли, и живут открыто, – весело объяснил капитан, и добавил:

— Я на танкере ходил на Кубу и рассматривал эти берега в разные времена года, и всегда, как у нас говорят, зимой и летом одним цветом.

Это была, пожалуй, первая встреча тет-а-тет. Такое начало было приятным и располагало к разговору. Мы рассказали друг другу о себе, поделились своими наблюдениями о первых днях рейса. Мне ещё запомнилась его фраза о моём начальнике. Она звучала примерно так:

— Начальник ваш – человек масштабный, я думаю, что он пришёл на этот флот покорять мир. Задумки у него даже по Одессе, как у Дюка. Может, придётся ещё одну лестницу строить…

— А зачем ещё одну лестницу строить, – засмеялся я.

— Так, а где же второй памятник ставить? Один основатель, другой реформатор.

Капитан внимательно смотрел на меня, улыбался, а в глазах проблески любопытства: – ну, посмотрим, какой вы одессит Павленко?

— Если моряки его поддержат и одесситы решат, что наш флот достоин своей лестницы, то, думаю, её построят прямо к космическому причалу.

Капитан, улыбаясь, похлопал меня по плечу и заговорщицки сказал:

— Рейс, надеюсь, будет интересным и недолгим. На танкерах длинных рейсов не было.

— Придётся вам привыкать к длинным рейсам, к большому числу народа и долгим стоянкам в ожидании работы, – сказал я, и добавил:

— И становиться на три якоря так, чтобы можно было менять курс на несколько десятков градусов.

— Ну, этому-то мы научимся быстро, а вот с такой массой народа справиться – это посложнее.

Видимо, Борис Николаевич впервые отвечал за такое количество людей, да ещё половина из них имела своего начальника, который подчинялся военному ведомству, и этот начальник удивил его своей планами. Капитаны ни с кем не делят власть.

Много я слышал баек, как делёж власти между капитаном и помполитом, между капитаном и стармехом приводил к конфликтам на судах. Знал по опыту: если разлад в штабе части, то в подразделениях служба налажена отвратительно. Видимо, капитан знал, что экспедиция обновилась на 60%, в том числе и руководство. Начальник экспедиции Валиев, заместитель по политической части Пузыня, заместитель по общим вопросам Панюшенко идут в рейс первый раз. Теперь на судне два политических руководителя, замполит и первый помощник капитана – оба представителя КПСС – руководящей и направляющей силы нашего народа. Всевидящее око КГБ – тоже власть. Каков будет климат в салоне капитана и начальника экспедиции в этом рейсе, сказать трудно.

Капитан, видимо, заметил по моему лицу тревожную реакцию на его высказывание и, чтобы проверить и себя и меня, сказал:

— Вы на судне с самого начала, второе лицо экспедиции, и я с вами откровенен. Предлагаю собраться руководству в неформальной обстановке поделиться видением нашего плавания. Есть такая одесская байка:

— Соня, как же вы живете, если спите с Яшей в разных спальнях?

— О! Ничего страшного! Если он захочет, чтобы я пришла в гости, он громко свистит.

— А если вы захотите?

— Ха! Тогда я громко кричу: Яша, ты случайно не свистел?

— Очень дипломатично таким путём налаживать контакты, смеясь, сказал я.

— Благодарю за взаимопонимание, после Лас-Пальмаса проведём небольшой коллоквиум.

Сицилия осталась за кормой. Капитан дал указания вахте по подходу к Гибралтару и ушёл. На мостике остался старший помощник капитана Кононов. Военный штурман, уволенный в запас во времена сокращения флота Хрущёвым, служивший перед «КВК», старшим помощником на пассажирском теплоходе «Адмирал Нахимов» ходившем в каботаже по Чёрному морю. Он пришёл на «КВК» в предыдущем рейсе. Вениамин Александрович был тепло принят экипажем и экспедицией. Все наши проблемы старпом рассматривал немедленно и всегда подчёркивал перед экипажем приоритет задач экспедиции. Мне он был симпатичен и внешне, и как человек, и как старпом.

Со старпомом мы поговорили о шлюпочном учении и определили время его проведения. Вспомнили Шевченко – капитана в прошлом рейсе, очень способствовавшего его становлению старпомом.

Сегодня первая тренировка на комплексе. Готовимся к «Зонду-8». Работать будем на подходе к Гаване. Первым этапом работаем над взаимодействием систем комплекса «Кретон» с ЦПУИС (Центральный пост управления измерительными средствами)».

О. Павленко.

 

06.10.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Самохин. КМ – Радченко. Атлантический океан. Курс 90°, φ =05°N.

«Идём к Гринвичскому меридиану. Завтра работа. За бортом ночь. Погода ясная. Звезды такие яркие и крупные, кажется, что все они нулевой величины и отмыты Водолеем. За кормой и у бортов вскипающая волна наполнена мерцающими огоньками растревоженного планктона. Порой образуются как бы тлеющие космы, тянущиеся вдоль бортов, за корму, где перемешиваются лопастями винта и превращаются в галактику. Потрясающе красиво. Владимир Бонах со своей серебристой бородой, высвеченный звёздным светом так искусно, что напоминает античного оракула, искренне и восторженно сказал:

 

— Все звезды, в круге Зодиака,

Глядят, как режет тропик Рака

Корабль науки «Моржовец».

Так и задумывал Творец!

 

Наш начальник всегда находил слова, чтобы потревожить наши души. Так мы заканчивали этот день накануне работы.

Утром по правому борту видел ската, наверное, из отряда мант. Здоровый, метра три размах крыльев, и кончики загнуты вверх. Выскочит из воды, сделает кульбит, сверкнёт белым пузом – и в воду. И так раза 3 – и пропала. Первый раз такое видел. Вот что значит ходить на зарядку. Вес удерживаешь и чудеса видишь. Обязательно Валечке расскажу. Жду телеграмму. Четвёртый месяц на исходе, а ещё в Тихий океан сбегать надо. Там 22 декабря ждёт нас рабочая точка. Пора идти спать. Завтра на 06. 00 готовность 2 ч».

Б. Сыровой.

 

06.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Курс на Ла-Манш.

«С ночи идём в тумане, и каждую минуту гудим. Ход 11,5 узл, для безопасности. «Титаник» в этом районе в апреле 1912 г. напоролся на айсберг. Он имел водоизмещение 46000 т, на 1000 т больше нашего «Юрия». «Титаник» впервые в мире подал радиосигнал сигнал SOS, впоследствии принятый всеми странами для оповещения о необходимости оказания помощи судну.

Антенны локаторов непрерывно крутятся на мачте и посылают в молоко тумана сигналы в поисках препятствий на нашем пути. Верим в технику, а про «Титаник» вспоминаем. Как только в иллюминаторах замечаем просветление, сразу спешим на палубу. Даже линия горизонта кажется достаточно привлекательной. Гулять по палубе – основной способ избежать тревожных мыслей о предстоящей земной жизни. Слушая радио, читая газеты, которые попадают на борт во время стоянки в порту, начинаешь верить, что есть перемены к лучшему в жизни народа. Хорошеют улицы и города, где ты живёшь, где живут родители и близкие тебе люди. Газетные статьи и радиопередачи полны информации об успехах строительства нашего развитого социалистического общества по директивам съездов. А когда проживёшь на берегу первую пару дней, то понимаешь, как заблуждался там, на судне, отдаваясь радужным размышлениям.

Вот поэтому, во время перехода в родной порт видишь гуляющих и днём и ночью людей на палубах. И только матросы боцманской команды испытывают к ним неприязнь. Они мешают красить палубы и портят свежую краску. В парах чаще всего обсуждают предстоящий заход по теме отоваривания. Одиночки подолгу стоят на корме и смотрят на буруны от винта и на след, бегущий к линии горизонта.

На сегодняшней прогулке я вспомнил, как впервые услышал сигнал SOS. Было это в 1974 г. на НИСе «Моржовец». Начальником экспедиции был Бонах, а капитаном Радченко. Тогда присказка такая ходила: «Два Володи у руля – лучший компас корабля». Хорошо они справлялись со всеми направлениями. Курс и место мы всегда знали точно. Так вот, помню, было это 08.06.1974 г. После захода в Гибралтар шли в Гвинейский залив. Утром встретили «Ристну» и обменялись почтой. Они нам – прошлогоднюю почту, а мы им то, что получили на 16.04.1974 г. – день отхода из Ленинграда. В 15.00 (по судовому времени) разошлись под звуки троекратных гудков. «Ристна» пошла домой, а мы в Гвинейский залив.

В 19.00 я пошёл в радиорубку заказать телефон с Ленинградом. Народу было человек 5. Радист готовил средства и высказал сомнения в возможности связи из этого района. Он сказал нам так:

— От Гибралтара до Кейптауна вдоль Гринвича связь местами. Ионосфера дырявая, и короткие волны вместо того, чтобы отразиться от неё и на нашу антенну упасть, уходят в дырку и к ангелочкам: так что сидите, ждите.

Ну сидим, ждём. А у радистов на часах между цифрами нанесены красные сектора. Они называются минутой молчания. На всех судах в океанах передатчики выключаются, когда время проходит этот сектор. Радисты только слушают. После гибели «Титаника» SOS получил монопольное право быть в эти минуты единственным радиосигналом в земном эфире.

Я тогда не заметил, были ли стрелки в секторе, но динамик приёмника запищал, и радист, как охотничья собака, принял стойку. Он замер, зажав в руке микрофон, глаза остановились на шкале приёмника. Несколько секунд – только морзянка. Радист слушал. Как только она прервалась, радист сказал, чтобы мы уходили.

— В 10 милях от нас горит испанский рыбак, – сказал радист и стал звонить капитану.

Вот так я впервые в жизни услышал голос беды. Обычная морзянка, после понимания её значения звуки наполнились тревогой, ужасом и чувством своей бесполезности. С этого момента все мысли путались между двумя событиями. Как они там спасаются, и что мы предпринимаем для помощи им?

Капитан сразу же дал команду изменить курс – идти к горящему судну и приготовиться аварийной партии. Начальник экспедиции распорядился закрыть лаборатории и сдать литературу в архив экспедиции, убрать конспекты и личные записи в лабораторные сейфы. Все почувствовали напряжённость предстоящей операции оказания помощи горящему судну.

В 21.05 увидели красные ракеты, подвернули прямо на них. Вскоре появилось судно с горящей кормой. Включили прожектора и увидели название судна «Мертом-Оби» №7330. На воде плавали спасательные плоты. Экипаж сгрудился на носу. Что-то кричали, махали руками. В тропической темноте образовалась огненная дыра, из которой торчал нос судна c толпой людей. В отблесках пламени на волнах прыгали оранжевые спасательные плоты и иногда взлетали ракеты.

Радченко командовал спокойно и чётко. От «Моржовца» отошёл катер под командой старпома с задачей снять людей. Вернулся он быстро и привёз пятерых потерпевших. 10 человек остались с капитаном на рыбаке. Просьба испанского капитана была сбить пламя на корме, взять судно на буксир и отвести его в Лас-Пальмас.

Это можно было сделать, подойдя к судну так, чтобы на горящую корму направить максимальное число пожарных стволов и залить её. Задача не из простых. Капитан мастерски справился с ней, несмотря на темноту и свежий ветер. Огонь был сбит. На погорельца был заведён буксир. Капитан дал согласие испанцам отбуксировать судно в Лас-Пальмас. После этого испанский капитан и оставшиеся с ним моряки перешли на «Моржовец». Всех одели, накормили и после осмотра доктором уложили отдохнуть. Засыпали они долго, и сон их был очень беспокойный. Наш экипаж очень переживал за испанцев. Угощали их сластями, старались сгладить переживания. Не дай бог нам таких событий.

И ещё хочу сказать, что нас очень удивило поведение капитана судна ФРГ. Оно подошло, когда «Моржовец» гасил пожар. Радченко обратился к немецкому капитану с просьбой взять на буксир испанца, принять людей и отбуксировать его в Лас–Пальмас, куда следовал немец. Но, увы! Немец, выслушав просьбу Радченко, так как «Моржовцу» необходимости следовать в точку для выполнения работы с космическим объектом, отказался помочь сразу двум капитанам. От этого осталась горечь. Даже в море беда не всегда общая.

Испанцев мы отбуксировали в Лас-Пальмас.

Вот такие воспоминания десятилетней давности прервал голос радиста, сказавшего мне об отсутствии связи из-за дырявой ионосферы. Воспоминания печальные. А то, что за 10 лет на НИСах подобных случаев не было, вызывало чувство гордости».

Б. Сыровой.

 

Сегодня потрудился хорошо, подумал я и решил наградить себя рюмкой водки. Только открыл холодильник, как из кабинета зазвенел голос пожарного помощника:

— Желающие поужинать есть в каюте?

— Есть желающие и не только поужинать, – ответил я, понимая, что около Степаныча стоит доктор, и они уловили интонацию ответа, уже перешагивают порог в спальню. Жду, что сочинит Степаныч. Но звучит голос доктора:

— Если человек перед ужином общается с холодильником, то он думает об улучшении аппетита и хорошем пищеварении!

— Так мы тоже так думаем, – подыграл Степаныч ликующим голосом.

На переборке у холодильника в держателе висели графин и два стакана. Молча, как по команде, были извлечены стаканы и поставлены на холодильник, где стояла бутылка из-под «Боржоми» со спиртом, и у меня тут же созрел план. В поставленные стаканы я налил им граммов по 50 спирта. Пока я наливал, радость их потухла, и неподдельное огорчение опечалило лица. Моя стопка была полная, и я предложил тост:

 

Чтоб не гореть и не болеть!

Чтобы доплыть и долететь!

 

Выпили. Я-то ничего, а они-то, думали, боржоми пьют. Дыхание перехватило, глаза удивлённо на лоб полезли. Пожарный помощник руку со стаканом тянет: «Налей водички!», – просят глаза. Я достаю настоящую бутылку «Боржоми» и хочу им налить, а они стаканы прячут. Еле-еле уговорил. Запили, отдышались. Степаныч со слезами на глазах, но счастливым голосом произнёс:

— Ну, Максимыч, и шуточки у тебя! Помолчал немножко и с сожалением добавил:

— Редкие очень.

— Минеральная вода помогает нам всегда! – сказал доктор и добавил: Если долго хочешь жить, чаще воду надо пить. Правда, Степаныч?

— Ой, правда, Иваныч, да ещё какая!

Так закончился этот день.

 

 

Кейптаун. Как Мандела?
Заход «КВК» в Киль 26.11.1993г.
Четвёртый рейс НИСа «Космонавт Виктор Пацаев»

 

07.10.1994 г. Курс 140°; φ=33°39'S; λ=18°02'E; ветер 180°, 6 м/сек; море 2 балла; P=758 мм рт.ст.; Tвоз=14°; Tвод=16°; V=11,8узл; S=286 миль; L=7504 мили.

 

Подходим к Кейптауну. Рассвет разливался по абсолютно чистому небу. Берег был по левому борту, со стороны восхода. Чёрный его контур размывался дымкой. Рассветные набеги солнечных лучей теснили темноту, смывали черноту и звезды, заполняли бледными красками пространство над берегом, разбрасывали блики на волнах, превращая их в чешуйчатую шкуру гигантского чудовища. Птицы, сопровождающие нас, чётко вырисовывались на бледно-розовом мазке света, положенного солнцем, как на гравюре. Рассвет наступал небыстро, непрерывно меняясь. Бледность приобретала сочность и яркость, контур берега оставался непроницаем, и только у гор стали появляться грани и контрасты.

Уже можно было узнать Столовую гору, давшую имя заливу — Столовый залив. Плоская вершина вряд ли похожа на стол, больше, наверное, на шляпу, но это уже нам не подвластно. Такой её видели Васко да Гама и Крузенштерн. Такой её видел Головнин с мостика «Дианы». Для всех она была маяком, надеждой и предвестником земных забот. Может быть, в легендах и мифах народов Африки на этом столе боги и духи устраивали пиршества или судилища. Если так было, – обязательно на этой горе.

В лучах восходящего солнца заиграли остроконечные вершины соседних гор, а у Столовой – только восточный край стола, затем восточный склон стал заполняться мазками светлых оттенков. И чем выше поднималось солнце, тем отчётливее мазки обретали форму домов и других строений. Башни высотных домов, как клинописные знаки, проступали через подсвеченную дымку.

Ждём агента. Машину застопорили. Дрейфуем. Мастер дал команду стать на якорь. Есть возможность порыбачить. Глубина метров двадцать. Любители распустили удочки. В порт идут суда. На фоне берега они такие крохотные. По переговорам слышим и русскую речь. Кто-то заходит.

К судну идёт катер агента. Солнце поднялось высоко. Стали видны особняки на склонах гор. В бинокль видны утопающие в зелени дома. Ещё Головнин отмечал богатые сады и восхитительные цветники.

Старпом и матросы готовят стрелу для приёма груза. Катер прошёл под кормой и оборвал все удочки. Он подошёл под стрелу с левого борта. Человек на катере сходу взял гак и закрепил сетку с грузом. Агент поднялся по штормтрапу. Молодой человек, не то цыган не то еврей, по внешнему виду, оказался эмигрантом из России. Уже 3 года живёт в Кейптауне. Эмигрировали всей семьёй. Работает агентом. Пока все очень довольны – сказал он. На наш вопрос: А как Мандела? Он ответил:

— Мировой парень!

Правда это или нет, сказать трудно, но то, что он не похож на несчастного, это отметили все. А как же апартеид? Он смотрел на нас снисходительно, как человек знающий, почему мы задаём этот вопрос, и ответил:

— О нём говорят те, кому интересно и нужно, я его в Кейптауне не видел. Сделав паузу, он продолжил:

— Знаете, я жил в Москве, и там несправедливости в этом плане я встречал и пережил достаточно, чтобы уверенно сказать: я здесь не имел того, чего мне пришлось пережить в Москве.

Узнав, что мы идём в Индию, чтобы оставить там судно, он с сожалением заметил:

— Видно плохи у вас дела, коль такие суда продаёте на лом. Я слышал о вашем судне, читал в газетах. Здесь мы мало интересуемся политикой, но могу сказать, о России говорят, как о могучей стране в прошлом. Очень печально,– что у вас так случилось.

Старший помощник спросил о возможности устроиться работать на суда ЮАР. Этот вопрос интересовал всех моряков. Их ожидала безработица. Устроиться на суда БМП надежд очень мало. Только по великому блату и за отдельную плату. На зарубежные суда через русские компании – очень дорого и ненадёжно. Агент внимательно выслушал, дал свои координаты и пообещал узнать о найме русских моряков и сообщить радиограммой. Он предупредил – знание языка обязательно. Старпом понёс эту маленькую надежду на мостик, где его ждали другие помощники капитана.

Оформление документов закончилось быстро, доставлено было все, кроме вакцины от чумы и свежей капусты. Кажется, все заканчивалось благополучно. Теперь нужно было уходить. Последняя просьба дать факс в Петербург. Агент попросил текст, сказав: — Без проблем! – Попрощались. Агент сошёл на катер. Мастер распорядился дать обороты. Пошли. Снимаю Кейптаун и берег. Полдень. Город виден ещё лучше. Дьявольская гора закрывает город от восточных ветров, а Столовая – от западных. Уходим к мысу Доброй Надежды, которым заканчивается Капский полуостров.

Все, кто шёл в Индию, не могли пройти мимо этой узкой каменной гряды, не отдав ей навигационную дань. Португалец Бортоломеу Диас ещё в XV веке назвал его мысом Бурь. Шторм хорошо потрепал его судно, вынудил вернуться назад, не найдя путь в Индию. Надежды были разрушены. Через 11 лет мыс встретил Васко да Гама отличной погодой, попутным ветром. Надежда на удачу укрепилась, и Васко да Гама назвал его мысом Доброй Надежды. Это название принято было моряками. Идущие в Индийский океан или к Антарктиде всегда питали надежды открыть новые земли. Так и мы, по пути в Индию рассеиваем свои сомнения у мыса и надеемся, что чума пройдёт и сделка закончится успешно, все возвратятся домой живые и здоровые.

Моряки торопились забрать личные заказы: сигареты, пиво, крепкие напитки, кофе, конфеты. Пришлось идти в каюту и удовлетворить их. Сегодня будет день снятия накопившегося психологического напряжения. Никто не прятался, кучковались по желанию. Палубы опустели. Мастер попросил шеф-повара Виктора Ивановича вечером накрыть в салоне стол и пригласил посидеть.

Обед уже ждал нас больше часа. Народу в столовой было мало, видимо, по каютам рассматривали и пробовали приобретённые товары. Кое-кто из пришедших на обед уже раскраснелся и поблёскивал глазами, с аппетитом поглощал обед, комментируя стоянку на рейде. Мастер, молча, поковырялся в тарелке, и, пожелав всем приятного аппетита, отправился на мостик. Следом за ним я покинул столовую и пошёл в каюту. Тревога за заход прошла, надо было думать, что писать дальше.

В каюте прикрыл иллюминаторы. Похолодало. Улёгся на койку. Приёмник заполнял спальню тихой и трогательной незнакомой мелодией. Особенно старался саксофон. Он напоминал своими переливами переживания во время расставаний и встреч. Ох, эти приходы и уходы.

Заходы в порт всегда были громоотводом накопленных отрицательных эмоций. С момента выхода из порта начинался новый отсчёт времени этапа накопления валюты, так как траты её неизбежны в последнем заходе. В каюте появляются новые предметы, подарки либо себе, либо тому, кто вас ждёт или вы очень желаете увидеть.

Ещё при подготовке к рейсу на всех уровнях обсуждались возможные порты заходов. Их не так много. Получить право на заход научно-исследовательскому судну – процедура многоступенчатая и долгая. Если это страны НАТО, то времени на получение разрешения требовалось несколько месяцев. Пребывание в порту определялось интервалом в несколько суток. Опоздание сокращало срок захода. Если оно превышало срок пребывания стоянки, в заходе могли отказать. Восстановление разрешения на заход требовало огромных усилий от руководства СКИ ОМЭР и МИДа.

Важность и цена порта захода определялась сроками рейса. В середине и конце рейса порт захода должен удовлетворить пожелания экипажа приобрести товары, предусмотренные таможенными нормами – взять «школу», т. е. приобрести на заработанную валюту вещи для семьи, родных и близких – таковы были правила для моряков заграничного плавания.

В начале рейса выбирался порт захода, где можно было взять дешёвые скоропортящиеся продукты: Киль (Германия), Санта-Крус-де-Тенерифе, Лас-Пальмас (Канарские острова). В середине рейса, это были порты Американского континента: Монтевидео (Уругвай), Виллемстад (о. Кюрасао), Гавана (Куба), Веракрус (Мексика), Галифакс, Сент-Джон и Сент-Джонс (Канада), Сингапур и др.

В конце же рейса, при возвращении домой, заходы были в европейские порты Лас-Пальмас, Гибралтар, Амстердам, Роттердам, Копенгаген и др. За рейс суда заходили и в другие порты, но главным образом для пополнения запасов питьевой воды и скоропортящихся продуктов, были и иные причины. В этих портах члены экипажа и экспедиция валюту брали малыми суммами и приобретали главным образом сувениры, ходили на экскурсии. В конце семидесятых последний заход планировался в порт с налаженной торговлей подержанными автомобилями.

Мелодии саксофона закончились. Наступила тишина. Шорохи и шлепки волн заняли их место. Приёмник хрюкнул от грозового разряда, на непонятном языке что-то сказал диктор и снова заныл саксофон. Тревожные мысли о заходе повели меня в недалёкое ещё прошлое. Предстоящий заход преследует одну цель – приобрести продукты. О «школе» никто не помышляет. Были заходы у нас и при нынешнем правлении демократов. Советское прошлое за нами тянется шлейфом.

«26.11.1993 г. Киль. Стоим у причала «Wik» со вчерашнего дня. Туман. У трапа полицейская машина и машина иммиграционных властей. На въезде на причал тоже полицейская машина. Нас не выпускают и никого к нам не пускают. Все началось вчера в 14.00. Иммиграционные власти после всех процедур по открытию границы забрали 54 паспорта на членов экспедиции, запретили выходить всем на берег и уехали. Немного озадачены, но надеемся, пронесёт.

Экспедиция, конечно, липовая. Это была распространённая в те времена русская форма бизнеса. На многих научных судах, а на деловом жаргоне «научниках», оформляли предприимчивых россиян по ещё советским правилам, как членов экспедиции. Таким образом, желающие могли приобрести за границей автомобиль и привезти его без пошлины в новую рыночную Россию. Научное судно отправлялось в рейс и, заходило в порт закупить продукты и пополнить запасы воды. Помимо всего прочего в порту обязательно были магазины, продававшие подержанные автомобили. Экипаж и экспедиция пользовались этим совпадением и покупали автомобили. После выхода из порта судно совершало научное плавание, как правило, не более двух суток и чаще всего на курсе в сторону родных берегов. Такие трюки в начале девяностых годов делали «Гагарин» и «Королев» в Одессе, гидрографические и научные суда.

Когда весть о запрете схода на берег разошлась по судну, «члены экспедиции» собрались в салоне и потребовали владельца судна и капитана к барьеру. Так как начальник экспедиции не был назначен, члены «экспедиции» выбрали вожака. В основном состав экспедиции был из предпринимателей сибирских городов. Несколько человек были из Москвы и Санкт-Петербурга. Остальные из Красноярска, Тюмени, Хабаровска, Магадана и Колымы.

Женщина по имени Альбина занималась формированием и оформлением состава экспедиции. Это был её бизнес. Она как-то нас нашла и предложила нам сходить в Киль. Слухи о нашем походе в Гамбург разошлись по Питеру. Результаты не были опубликованы в газете, и негатив ещё не обсуждался. Гамбургский рейс прибыли не принёс, а штраф на миллион рублей и неприятности с таможней нам обеспечил. Урок нам впрок не пошёл. Альбина так убедительно нарисовала картину богатой добычи, что мы о возможных неприятностях даже не поинтересовались. Время было – не зевай! Подберётся что, хватай.

Деньги нужны были очень. Долгов по судну накопилось до скончания демократических реформ. Оформили экспедицию из специалистов востока, и пошли на запад. Члены экспедиции сразу освоились, где буфет и столовая. Тратили время на настольные игры и поиски места под автомобиль на палубах. Все были в спортивных многоцветных костюмах. На шеях тяжёлые золотые цепи, на руках перстни и наколки, на ногах кроссовки в замысловатых узорах.

Итак, на судне бунт. «Научные работники» требуют обеспечить выход в город и дать адреса авторынков. Вторая часть в ведении Альбины. Ищем выход. Приятель Альбины, представившийся как член «Морского центра» Ленинграда (никогда не слышал), предложил написать письмо на имя начальника «Иммиграционного управления» Киля. «Морской центр», по его информации, совместно с немецкими организациями, занимался поиском погибших во время второй мировой войны кораблей. Они планировали отыскать в Баренцевом море немецкий крейсер «Шарнхорст» и советскую подводную лодку Щ-31. НИС «КВК» ими привлекается для обеспечения поиска средствами космической связи и навигационной информацией. Члены экспедиции представляют организации спонсоров. Этот рейс предусмотрен договором, который был оформлен тут же.

Так мы пытались показать, что к немцам мы пришли с дружественным визитом. А если честно, рассчитывали c этой липой обойти установленные немцами правила посещения их страны. А тут ещё появилось телевидение и пресса. Они энергично и с видимой симпатией к нам собирали материал. Я и капитан с недоумением и сожалением говорили им о возникших неожиданно для нас недоброжелательных действиях властей.

Наши попытки провалились. Иммиграционные власти заявили протест. Они не признали правомочность пребывания в Германии таких «членов экспедиции» с паспортами моряка. Экспедиция может быть допущена на территорию Германии только по гостевой визе. И самое неприятное для нас, среди «членов экспедиции» были люди, которые уже побывали в Германии, и полиция очень желает с ними встретиться для выяснения роли их в причастности к правонарушениям во время прошлых визитов, и каким путём они смогли покинуть страну тогда. И, как позднее мы узнали, СМИ полностью поддержали претензии властей.

Иммиграционные власти отказались нас принять в своём офисе и прибыли к нам на судно. Запретили капитану и мне покидать судно. Все паспорта экспедиции оставили у себя. Потребовали заплатить залог 54 000 марок за незаконный ввоз на территорию Германии людей. Основное их требование – выйти из порта в 22.00 26.11.1993 г.

Полный крах. У моей каюты очередь. Члены «экспедиции» требуют или увольнения на берег, или организовать доставку автомобилей к борту корабля, возврата денег и, конечно, круглосуточной работы буфета. Все намекают на тяжкие последствия и обязательное приглашение для разборок «Общества защиты потребителей» в Петербурге. Стол у меня завален вырезками из газет, как это общество через суд жестоко наказывает обидчиков потребителей. Смотрю на этих «потребителей» и думаю, если бы все цепи и перстни собрать, то в этом году судно можно ещё уберечь от разора.

Власти смилостивились. Залог за каждого члена экспедиции уменьшили до 100 марок, но предупредили, если не заплатим, меня и капитана отправят в тюрьму. Я, Лагодин и капитан решаем, как быть. Мне и Лагодину надо привести судно в Санкт-Петербург. Капитану все до лампочки. Альбина наблюдает со стороны. Её волнует вопрос, как все события повесить на владельца судна, то есть на меня. Экипаж и «экспедиция» жаждут вернуться домой с машинами.

Бизнес вездесущ. Каким-то путём на причале проявились машины и их начали покупать. Организовали погрузку купленных машин. Матросы стали требовать с владельцев машин оплату за погрузку. Заломили цену. Началось противостояние. Некоторые «боссы» стали требовать организовать доставку на причал приличных автомобилей, а не ржавых вёдер.

Погрузкой на берегу и выбором автомобилей полиция разрешила заниматься доктору Анатолию Ивановичу, который в этом рейсе будет спасать нас от чумы. Тогда он лечил «экспедицию» от повышенной агрессивности в отношении к руководству судна и удовлетворял непомерные желания «научников» и моряков заиметь автомобиль и привезти его в Россию без пошлины. Ему одному разрешили сойти на берег и общаться с продавцами машин, осматривать машины и голосом сообщать покупателю информацию о предлагаемом товаре. Он кричал, подняв голову, а покупатель на борту слушал и кричал вниз доктору.

Полицейские у трапа и на входе на причал не реагировали на процесс торговли и погрузки. Зорко караулили трап и выход в город. Наслушавшись ругани в свой адрес и упрёков в неполноценности руководства судном, принимаем решение, не платить залог и затормозить погрузку с целью продлить процесс купли-продажи автомобилей и дождаться приезда представителя российского консульства.

Из телефонного разговора с консулом было ясно, что им этот инцидент, ну никак не нужен. Он посоветовал конфликт не раздувать, дождаться представителя консульства. Консул открыл нам глаза на наше положение. Рейс наш коммерческий, и все взаимоотношения со страной пребывания вы решать должны в рамках международных правил и соблюдать законы этой страны. В общем, решили с капитаном не платить, не торопиться и не давать поводов для провокаций.

Погрузка шла активно, c перерывами на разборки по оплате. Появилась надежда, что может быть страсти по приобретению собственности, с небольшой халявой, немного ослабнут. Офицер полиции предупредил, если до 17.00 не уплатим залог, то меня и капитана повезут в тюрьму добровольно или арестантами. Всё равно решили не платить. Пусть, пока возможно, покупают. Дома будет легче. Здесь отсидим и отпустят, а на родине и пристрелить могут. Время у нас крутое: накопление первичного капитала. Что упёр или украл, тоже первый капитал. Так говорят политологи, во всех нынешних образцовых демократических странах, убивали, блин, зачем?… Чтобы не было проблем!

Наступило 17.00. Офицер полиции спросил, добровольно мы поедем в тюрьму или вызывать наряд. Оделись, взяли свои паспорта и, сцепив руки за спиной, пошли к трапу. Народ на палубах с любопытством наблюдал наше шествие. Кто-то у трапа сказал:

— Путь из социализма в капитализм ветвист и тернист, – толпа одобрительно загудела, а рецензент добавил:

— Вы жертвою пали в борьбе роковой…

Несмотря на мерзопакостное положение, народ держался и пытался свой интерес осуществить. Мелькнула мысль: лишний раз подтверждаем, что россияне непременно в любом деле создают себе проблемы, а потом героическими усилиями их преодолевают, а коли победят, то громко восхваляют.

Впереди «Mercedes» с добровольными арестантами в сопровождении двух полицейских. Позади «Volkswagen» с офицером полиции. Рассматриваем улицы. Идёт снег. Дорогу, видимо, только-только почистили. Движение в каждом направлении в два ряда. Едем медленно. Водитель держит дистанцию. Удивляюсь, никто не лезет в обгон, и почти нет желающих, перестроиться из ряда в ряд. На жёлтый свет светофора проскочить никто не пытается.

Удивился себе. Везут немцы в тюрьму, а я размышляю об их аккуратности на дорогах.

Приехали. За мной и за капитаном стали полицейские, положив левую руку нам на плечо. По команде, друг за другом вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Завели каждого в отдельную камеру. Дверь закрылась. Стены цвета слоновой кости, чистые. Пол кафельный. В двери смотровое отверстие и лампочка на потолке. У стены, напротив входа, топчан, как мне показалось, из металла и пластика. Ни звука, ни движения воздуха. Саркофаг и только. Сел на топчан. Смотрю на смотровую дырку . Это единственный узор, разрывающий слоновый колер. Желание что-нибудь написать на этой чистоте рождает строчки:

 

Здесь был полковник ВКС^[7]

Он сам в тюрьму эту залез.

Хотел коммерческим путём

ЛАК ЦЭ дать денежный заем!

 

Загремел засов, открылась дверь, вошли трое. Рассматривали они меня как коровью лепёшку на дороге, на которую чуть не наступили только что.

— Stein of! – рявкнул самый длинный. Все трое смотрели на меня с наглым презрением. Так мне казалось.

Потребовали раздеться. Снял всё. Щупали, заглядывали во все мои дырки и дырочки, прощупали одежду. Забрали куртку и ботинки, сняли часы и цепочку с крестиком. Оделся. Без куртки и ботинок холодно. Настроение мерзкое, и снова складываются строчки для росписи стены:

 

Догола до самого раздели.

Нагло в жопу пристально глядели…

И, как пьяную вонючую скотину

Бросили. И показали спину.

 

Одеваюсь.

Ком по горлу скачет.

На глазах росинки от обид.

В Киль пошёл немецкий, за удачей.

Оказался, как в гестапо жид.

 

Ищу, чем нацарапать на стене. Понимаю, – глупо это все, но хоть как-то выплеснуть эту горечь! Стучу в дверь. Дверь открыл длинный. Глаза холодные, с оловянным оттенком.

— Ваc-ис-дас? – Цедит сквозь зубы. Говорю английские слова и показываю, что мне холодно. Прошу бумагу и карандаш.

— Найн пенсил, – лает он, и закрывает дверь.

Почему они к нам так относятся? – сверлит вопрос. Они молодые, войны не помнят. Стену в Берлине Горбачёв убрал. Все, что настроили в ГДР, оставили им, делить нам, вроде, нечего. Неужели так допекли наши «новые русские». Это порождение перестройки и рыночных реформ заполонило Европу и руководствуясь нашими правилами кулака и отмычки, подкупа и обмана, делают капитал. Только в судовой роли немцы увидели несколько фамилий, которые находятся в розыске по Германии. Мысли прервал грохот засова.

Дверь открылась. Длинный не бросил, а подал мне куртку и поставил на пол ботинки. Почему вдруг? – подумал я. Дверь опять закрылась. Накинул куртку, всунул ноги в ботинки и улёгся на кушетку. Наверное, вид у меня жалкий и беззащитный. Вспомнил рассказ русского иммигранта, обосновавшегося в Гамбурге.

— Наши русские «братки» разъезжают по Германии на машинах, занимаются грабежами, воровством и угонами автомобилей. Во многих случаях контролируют продажу подержанных автомобилей своим согражданам и берут с них деньги за безопасный перегон машин в Россию, – рассказывал он.

Наше судно и так называемую «экспедицию» эмиграционные власти под таким ракурсом и рассматривают. На судне их называют «боссами». Капитан этому очень способствует. Внешний вид его соответствует отмытому бомжу. Нестриженая голова напоминала весеннюю кочку, сбросившую снежный покров, морской пиджак и брюки соответствовали названию и даже имели следы утюга, но цветовые оттенки рекламировали способности владельца к активному контакту с антисанитарными местами. Манера разговаривать, наверняка, формировалась в очереди у пивных ларьков во времена расцвета торговли бочковым пивом «Жигули», когда жаждущий приходил с пол-литровой банкой из-за дефицита пивных кружек.

Размышляя так мрачно, я провалился в омут спасительного сна. Разбудил меня грохот засова. Приказали выходить. Следуем, как я понял, на встречу с адвокатом и представителем нашего консульства.

Адвокат, старая-старая немка под ржавой, с проседью, копной волос, из-под которой торчал крупный горбатый нос, разместившийся между бледно-голубыми выцветшими глазами и клумбами морщин над мраморными губами, завершающими раковину подбородка. Что-либо прочитать в её глазах было невозможно. Переживаний на этой икебане не заметить. Черты лица так закамуфлированы, что оно походило на маску шамана.

Консульский работник рекомендовал не провоцировать конфликта, искать компромисс. По опыту рейса в Абу-Даби, наши дипломаты, в первую очередь, заботятся о нейтрализации противостояния. Наши интересы им до лампочки. Визит был коммерческий, и в посольстве о нём узнали только после нашего звонка к ним. Визит наш – частная инициатива, и головная боль от него им не нужна.

Прибыл представитель Посольства. Средних лет мужчина в костюме чиновника. Галстук яркий, с красными и белыми косыми линиями, упирался широким клином в язычок молнии от ширинки брюк. Стальной цвет пиджака и пролетарская его мотивация разорвала унылый подавляющий вид комнаты из жёлтых стен, скамеек и длинного стола. Окна были где-то под потолком. Мелькнула мысль: вот она, немецкая пунктуальность и предусмотрительность. Дипломат приветливо поздоровался, расспросил, кто мы, что произошло, и после этого вступил в разговор с адвокатом и представителем полиции. Никаких эмоций. Вопрос – ответ. Со стороны – как бы обсуждают меню: кто чего будет кушать.

В итоге дипломат посоветовал нам согласиться с требованиями властей. Не лезть на конфликт. Адвокат, подчеркнул он, нам советует использовать амнистию по штрафу и советует уходить в море. Немцы заявили, что они забирают наши паспорта как фальшивые документы. Вернуться без паспортов для нас выливалось в грандиозный скандал и полную дискредитацию организации.

Дипломат долго размышлял, звонил в посольство, куда-то ходил. Я и капитан заявили, что мы не двинемся от причала, если нам не вернут паспорта. Мы согласны заплатить штраф в размере, определённом амнистией, и немедленно выйти в море, если нам вернут паспорта.

Вернувшийся дипломат был чем-то озадачен. Некоторое время говорил с представителем иммиграционных властей. Немец слушал его, как мне показалось, c видом человека, почувствовавшего дурной запах. Дослушав до конца, он сказал на ломаном русском языке, что договорился с нами и вернёт нам паспорта.

Через час Лагодин привёз деньги. Расчёты прошли быстро. Мне показалось, что они удовлетворили свои желания и им дальше на нас наплевать. Думаю, они придерживались поговорки: «С паршивой овцы хоть шерсти клок».

Нам тут же вернули паспорта и отпустили. Агент отвёз нас на судно. Капитан дал команду на отход через два часа.

Что тут началось! Многие «научные сотрудники» уже приобрели машины, но они ещё стояли на причале. Грузовая стрела постоянно была в движении. Владельцы бегали по палубе воль борта и орали доктору на берег, чтобы под стрелу подкатывали его машину. Доктор кивал головой, вместе с продавцами подкатывал очередной лимузин и вся толпа орала, чья это тачка. Боцман и его помощники, не прерывая работы, вели торг с клиентами за цену подъёма. Немецкий полицейский все время показывал на часы и повторял: «Шнель, шнель...». Сумасшедший дом!

У моей каюты толпились владельцы толстых золотых цепей и громко обсуждали, что они со мной сделают.

И все же мы выстояли, вернулись домой, ходили на разборки. За мной устраивали слежку. Надежды новых русских не сбылись. Капитала у нас не обнаружили и надежд, что он у нас будут, тоже. Постепенно напряжение спало. Сибиряки уехали, команда стала разбегаться. Первым смылся капитан. С судна стали пропадать имущество, инструмент, детали оборудования и прочие вещи. Остановить не было ни средств, ни сил. Руководство «Северной верфи» предупредило нас, что на следующий год мы должны покинуть причал завода.

Вот мы и покинули причал завода 09.09.1994 г. На этом итоге я отключил воспоминания.

Сразу заявил о своём присутствии приёмник. Женский голос энергично разорвал остатки какой-то заунывной мелодии и, видимо, что-то начал рекламировать. Язык был незнакомый. Женщина выговорилась и наступила пауза, заполненная скрипом скользящих швов палубы, забортным разговором волн между собой и с корпусом, заунывным пением вентиляторов.

Как в коралловые шхеры, муреной вплыла мысль: почему мы сюда заплыли? Надеялся на участие в полете человека к Луне… Не получилось. Сам сел в немецкий острог. Начальный капитал отхватить хотели, да наглости не имели. «Комаров» до «бичинга» довёл. Совсем муторно стало.

Выручило все тоже радио. Крутанул ручку, а там наша станция. Питерский певец Хиль поёт: «Ах, море-море. Волна под облака». Да. Нам песня жить помогает, а вот строить, – что-то не получается.

— Никак в приятной дрёме пребываете? – послышался голос доктора. В кабинете стояли доктор и пожарный помощник.

— Очень хотелось значимое что-то призвать, а привиделся причал в Киле и ты, Анатолий Иванович. Все на борту орут, как будто «Зенит» играет, на причале машины двигаются, а ты, как судья, мечешься между ними и не знаешь, был офсайд или нет.

— Степаны, срочно за кипятком! – с наигранной тревогой, почти вскрикнул доктор. Сделал паузу и, чтоб я не слышал, добавил, – плохой симптом, надо лечить чайком.

— А чего-нибудь серьёзнее нет? – обеспокоено заговорил Степаныч

— Ладно вам шантажом заниматься. Нам же скоро к мастеру на ужин идти, а там и смягчающее, и возбуждающее будет. Мы рассмеялись. Я встал и вышел к ним.

— Это чего же, Максимыч, Киль ты вспомнил? – спросил доктор. Позволь пригласить тебя сделать променад. Как доктор, рекомендую гулять на палубе. Мы вышли на левый борт и двинулись к корме. Свежий ветер напомнил о близости Антарктиды, и весна здесь только начинается.

— Про Киль вспомнил потому, что до сих пор грызёт меня стыд за глупость, сотворённую нами. Время крестовых набегов за беспошлинными тачками прошло. Предприниматели, бывшие вожаки партийных и комсомольских организаций, везли компьютеры и всякую электронику.

— Да брось ты копаться в прошлом. В прошлом всегда находишь больше ошибок, чем удачных дел. Прошлое – это сумма всего того, чего можно было избежать. Можно было, но не получилось. А я считаю, мы очень ловко выкрутились и даже 2 машины на халяву прихватили, – закончил доктор.

— Приём в Бхавнагаре его беспокоит. Индусы народ строгих нравов! Заметил Владимир Степанович.

— Степаныч прав, но нам остаётся только ждать.

У бассейна никого не было. Воды в нём тоже. Качало прилично, да и погода не для водных процедур. Мы остановились у кормового флагштока и смотрели на убегающий след. Белые пенные буруны и зелёно-голубая мешанина нарезанных винтом водяных бурунов.

 

Только в море разберёшь

След, который создаёшь.

Горизонт – его начало,

Где светило восставало.

 

Солнце будет догонять

День текущий удлинять.

А когда пошло садиться.

След с закатом растворится.

 

Путь – абстрактная картина,

Красок жизни мешанина.

И когда в неё глядишь,

Память очень шевелишь.

 

Прочитал я когда-то сочинённые в славные семидесятые годы стихи. Чего они вспомнились, трудно сказать. Наверное, потому, что они появились в начале моей мореплавательной жизни, а нынче она на заключительном этапе.

— Насчёт следа, точно, – заговорил Владимир Степанович. А вот по поводу абстрактной картины, так это ты, Максимыч, мягонько больно оцениваешь краски жизни. Так, как нашу жизнь абстрагируют, не только память должна шевелиться, но и руки должны чесаться, чтобы морду набить, кому следует, – закончил своё неожиданное выступление Степаныч. И хотя он улыбался, как всегда, но глаза были очень серьёзными.

Доктор удивлённо смотрел то на Степаныча, то на меня. Когда удивление прошло, доктор сказал:

— Ну, Степаныч, профессию себе ты выбрал не зря такую. Загораешься ты неожиданно и ярким пламенем. Хорошо ещё, гасишь пока сам. А если не сможешь? Чего утворить сподобишься?

— Да ладно тебе, Анатолий, иногда зажигают огонь, дабы разглядеть лучше обстановку вокруг, вот так! – ответил Степаныч, присаживаясь на кнехт.

Какое-то времени мы, молча, смотрели на след. День переходил в вечер. Солнце зарылось в тучи, и только золотистые кромки их у горизонта подтверждали начало заката.

На этом описание дня 07.10.1994 г. заканчивалось. Когда дома я дорабатывал материал, меня терзала мысль о том, что в книге, в большей части, привожу свои взгляды и переживания на описываемые события. Мне казалось, что хорошо бы заполучить описание нашей жизни и работы со стороны моряков экипажа. Надеялся очень на В.В. Конецкого, но его «Морские сны» о рейсе на НИС «Невель» в 1969 г. мне показались скупыми для такого уникального явления, как морской космический флот (МКФ).

Мне повезло. В Интернете – слово, совершенно неизвестное для времён существования МКФ, мой сподвижник в создании этой книги Анатолий Капитанов обнаружил воспоминания капитана НИСа «Космонавт Виктор Пацаев» Валентина Изосимовича Герасимова о четвёртом рейсе.

Герасимов ходил в рейс на «КВП» всего 1 раз, и его впечатления от всего виденного и услышанного очень близки к жизненному понятию «с первого взгляда». И мне показалось, что у него больше любви, чем неприязни. Рейс был в период тяжёлых неудач в выполнении программы полёта орбитальной станции «Салют-7». При выходе на орбиту 20.04.83 г. «СоюзТ-8» с экспедицией основной (ЭО) В.Титов, Г. Стрекалов, А. Серебров (позывной «Океаны») штанга антенны системы автоматической стыковки «Игла» на бытовом отсеке не заняла штатное место. Стыковка не состоялась. Вся программа потребовала корректировки. Только когда 27.06.83г. стартовал «СоюзТ-9» с экипажем В. Ляхов, А. Александров (позывной «Протоны») мы приступили к работ. 28.06.83г. «СоюзТ-9» пристыковался к орбитальной станции «Салют-7» – «Космос-1443».

Из воспоминаний капитана В.И. Герасимова о морском космическом флоте, четвёртый экспедиционный рейс НИС «Космонавт Виктор Пацаев» 18.03 – 06.10 1983 г. Начальник экспедиции А.А. Маслеников, главный инженер Е.П. Котинский, замполит Н.Е Курилов, зам. по безопасности А.П. Дадзе.

 

«Как ни странно, такой флот сосуществовал в системе Министерства морского флота, Министерства обороны и Академии наук СССР. Пилотируемые корабли, долговременных орбитальных станций (ДОС) и автоматических межпланетных станций (АМС) бороздили космическое пространство, а морской космический флот, находясь в морях и океанах, обеспечивал их полёт. За рубежом наши НИСы, приписанные к экспедиционному флоту Академии наук СССР, были занесены в список кораблей-радиошпионов. Об этом ежегодно информировало печатное издание «Джейн», официально издаваемое Великобританией о военно-морских силах всего мира. Вот поэтому судам нашего флота уделялось пристальное внимание со стороны иностранных разведок.

С выходом из Ленинграда, у берегов Дании, нас, как всегда, встречал скоростной катер без государственного флага и фотографировал с обоих бортов. У берегов Англии нас облетал и фотографировал самолёт её ВВС. У Азорских островов — американский четырёхмоторный самолёт разведки класса «Нептун». Создавалось впечатление, что страны НАТО передают нас друг другу, как эстафету.

Флагманом морского космического флота СССР был «Космонавт Юрий Гагарин», самое большое научно-исследовательское судно в мире. НИС обычно работал в районе острова Сейбл, в международных водах Северной Атлантики, вблизи берегов Канады. НИСы типа «КВП», «Моржовец» несли вахту на экваторе, в Южной Атлантике и в Индийском океане. Изредка суда заходили и в районы Тихого океана. Длительность экспедиционных рейсов составляла в среднем от 6 до 8 месяцев. К таким рейсам нужно было готовиться на берегу заранее. От того, как капитан и экспедиция подготовят судно к рейсу, зависело многое.

В марте 1983 г., по распоряжению начальника БМП, я принял под командование НИС «Космонавт Виктор Пацаев», стоявший у ленинградского причала №22. 12 марта познакомился с экипажем.

Сразу же заметил, что у 8 женщин обслуживающего персонала средний возраст 30 лет. Это было 8 будущих опасных центров конфликтов в жизни моряков в восьмимесячном рейсе. Нейтрализовать их нужно было до отхода. Я немедленно пошёл в отдел кадров и попросил заменить, набранную группу обслуживания на женщин со средним возрастом 50 лет. Как только я озвучил свою просьбу в отделе кадров, нужные морячки, словно из-под земли, оказались передо мной.

На экспедиционных судах, при нахождении в океане, выплачивалась почти двойная зарплата. Выходящим на пенсию это было заметной прибавкой для начисления размера пенсии. На других судах флота, при комплектовании экипажей, пожилых морячек принимали неохотно. Подбором персонала занимались старшие помощники, а тут за ними специально пришёл капитан.

Женщины дружно согласились идти в длительный рейс и пообещали поддерживать чистоту на судне, как на лучших пассажирских судах пароходства. Я понял, проблем с ними не будет. Женщины гурьбой прибыли на судно вместе со мной и начали приводить места общего пользования и каюты офицеров в должный порядок. Ранее набранная группа женщин, проклиная капитана и экипаж, покинула борт судна в расстроенных чувствах.

Вторым важным вопросом было обеспечение технического снабжения и продовольствия. Закупка продуктов питания за границей стоит недёшево, и наши снабженцы обещали обеспечить нас мясными и колбасными изделиями на 8 месяцев. Но, как известно, после 3 месяцев вымораживания от мяса остаётся только клетчатка, она жёсткая, как резина, в которой почти не остаётся вкуса. Узнав о «благих» намерениях снабженцев, подписанных карантинным главврачом, я пошёл к начальнику финансово-валютного отдела и получил разрешение закупать мясные, колбасные и молочные продукты за границей на валюту. В соответствии с нормами питания для моряков Морского флота СССР, это разрешалось по истечении трёх месяцев хранения основных запасов в судовых морозильных камерах. Сюда вошло и сухое тропическое вино, которое после трёх месяцев хранения в судовых условиях обычно превращается в уксус.

Старший механик и первый помощник, а также многие члены экипажа прежде бывали в длительных экспедиционных рейсах. Весь экипаж составлял дружный коллектив, на который можно было положиться. Медицинский персонал я подбирал сам. Он состоял из двух человек: хирурга, имеющего пятилетний опыт работы в отделе скорой помощи, и фельдшера с большим рабочим стажем. Таким образом, судно было готово к выполнению серьёзных задач в длительном рейсе.

Управление космического ведомства должно было убедиться в готовности судна к экспедиционному рейсу. Для этого начальника экспедиции, его заместителя по политической части, главного инженера экспедиции и капитана судна пригласили на заслушивание в Москву. Мы выехали ночной «Красной стрелой», а утром уже были в столице. Нас доставили в здание ведомства, где ожидала специальная комиссия. Она состояла из пяти человек, и сразу приступила к заслушиванию.

Начальник экспедиции, при представлении комиссии, стал волноваться, покраснел и часто вытирал пот платком. На специфические вопросы отвечал нечётко. У членов комиссии на лицах появились признаки недовольства. Затем на вопросы отвечал главный инженер. Он жаловался на недокомплект приборов и запчастей, которые обещали доставить в Ленинград только за день до отхода в рейс. Тон его доклада членам комиссии тоже не очень понравился.

Заместитель начальника экспедиции по политической части бойко доложил, что материалы прошедшего съезда КПСС заготовлены для каждого члена экспедиции, личные дела персонала проверены в спецотделе, для культмассовой работы в рейсе запаслись необходимым имуществом.

Последним председателю комиссии представили меня. Он спросил: Товарищ капитан, знаете ли вы район плавания, и какое время плаваете капитаном?

— Район плавания знаю, работаю капитаном 10 лет.

— Готово ли судно и экипаж к поставленной задаче?

— Да, готово, экипаж набран из опытных моряков, всё необходимое в рейсе получено.

— А ваш судовой доктор, кто по специальности?

— Хирург, товарищ председатель, и ещё имеется фельдшер.

— Ну, товарищи, я думаю, что экипаж лучше подготовлен к походу!

— А как у вас, товарищ капитан, с обслуживающим персоналом? На НИСе «Кегостров» в рейсе возникли проблемы с женским персоналом, – спросил один из членов комиссии,

— Я, как капитан, заверяю вас, что никаких проблем с женским персоналом не будет, у нас этот персонал старше пятидесяти лет.

— Вот, товарищи, кто лучше всех подготовился к рейсу! Благодарим вас, товарищ капитан, – ещё раз сказал председатель комиссии.

— Служу космическому флоту! – бодро отрапортовал я. Члены комиссии, удовлетворённые моим ответом, добродушно улыбались, а председатель комиссии пожелал нам счастливого плавания и дружной работы.

Вечером я отправился в Ленинград.

Члены экспедиции прибывали из своих отпусков, устраивались в каютах, новые сотрудники знакомились со своим заведованием в лабораториях и с судном. Через сутки, за день до выхода в плавание, было доставлено и техническое снабжение, которое принимали главный инженер, начальник снабжения и кладовщик. Одним из важных элементов этого снабжения была двухсотлитровая бочка чистого спирта, предназначенного для протирки контактных соединений высокоточного радиотехнического оборудования. Бочку немедленно закрыли в главную кладовую на 3 разных замка, принадлежащих разным членам экспедиции.

Ранним утром 18 марта мы снялись со швартовых на Морском вокзале Васильевского острова и в слабом мартовском льду вышли в экспедиционный рейс. Нас провожали семьи моряков. Всем было грустно расставаться на длительный срок. Но, как говорится, кто на кого учился! На работу в море не приглашают, моряками становятся лишь по своему желанию.

В марте ледовое состояние Финского залива не представляет трудностей для прохождения океанских судов. Они следуют самостоятельно без помощи ледоколов. Управление космического флота преподнесло нам подарок – первым портом захода был запланирован Амстердам (Голландия). Экспедиционные суда не являются коммерческими судами, и для их захода в иностранный порт, в соответствии с международными правилами, требуется согласование на уровне Министерства иностранных дел. Стоянка в иностранных портах разрешена в пределах четырёх дней, со строго фиксированным временем захода.

В Северном море начался шторм; из-за него мы опаздывали на целые сутки. Написали слёзную радиограмму капитану амстердамского порта, где в связи с нашей задержкой попросили не отменять, а перенести разрешение на заход в порт ещё на один день вперёд. В тексте добавили, что научные сотрудники никогда не были в городе Рембрандта, что мечтаем посетить знаменитые музеи живописи, побывать в стране тюльпанов и лучших гранильщиков алмазов. Не знаю, эта ли просьба повлияла на ситуацию, но по приходу в порт нас сразу же поставили к причалу и никаких ограничений по трёхдневной стоянке власти не заявили.

Амстердам — один из главных туристических центров в Европе и даже всего мира. Два здешних музея привлекают туристов со всего света. Тут представлены полотна Хальса и Рембрандта, Ван-Гога, на которые можно смотреть часами. Картины «Ночной дозор» Рембрандта, «Подсолнухи» Ван-Гога и его портрет с отрезанным ухом – столь противоречивы, как жизни этих двух великих художников. Мы побывали в двух крупных картинных галереях, познакомились с шедеврами голландских живописцев. Посетили и знаменитую гранильную мастерскую, где не приобрели ни одного алмаза. Один карат алмаза тогда стоил около 1200 американских долларов. Таких денег, к сожалению нашему и хозяина мастерской, у нас не было.

Весна только наступила, ярко светило мартовское солнце. Наши моряки гуляли по улицам города, любуясь пестротой свежих тюльпанов на городских газонах. На многочисленных городских каналах интенсивно курсировали речные экскурсионные трамваи. Было тепло, дети бегали по газонам с зеленеющей молодой травой. Жизнь древнего города казалась сказочно прекрасной и беззаботной. Ради чистого любопытства прошли вдоль улицы «Красных фонарей», где в каждом доме предлагаются женщины для «любви». Здесь же множество распивочных заведений, где свободно продают пирожки с марихуаной, кокаин, героин и другие «прелести» падения человека. Покупателей такого товара, превращённых в животных без мозгов и тормозов, мы встречали не только здесь, но и возле порта. Неужели это будущее человечества? Хотелось бы надеяться, что нет. Но, к большому сожалению, таких «людей-цветочков» становится всё больше.

Вечером на судно прибыл представитель Судоимпорта СССР на шикарной американской машине, с шофёром и переводчиком. Сам он был навеселе после обильного ужина в ресторане. Представился Сергеем Ивановичем. Преклонных лет, небольшого росточка, c окающим волжским говорком, c солидным животиком и совершенно лысой головой. Переводчиком оказалась дама лет сорока. Родом из бывших эмигранток, с пышной фигурой и крашеными под блондинку волосами. Сергей Иванович по-хозяйски развалился в предложенном мною кресле и рассказал следующее:

«Я с Поволжья, что недалеко от Горького. Там есть небольшой «затон», где работал главным инженером, строил баржи. С выходом на пенсию мне предложили работу в Судоимпорте. Поставлена задача, представляя парторганы, вести наблюдение за строительством 5 спасательных буксиров для Морского флота СССР. Вначале испугался, что не справлюсь, и отказался. Но я был членом местного парткома, а там убедили, что у дипломатов за рубежом парторганы тоже есть, они помогут. Тогда я и согласился. Я впервые за границей и очень доволен приёмом фирмы, строящей буксиры. Каждый день вечером посещение ресторана плюс автомашина с шофёром и переводчицей — всё это за счёт фирмы. Поездки по всей стране, в музеи и на выставки. Некогда заниматься делами. Документы, на приёмку буксиров, подписываю в доке, не глядя. Люди в голландской фирме хорошие и честные, не обманут. Языками я не владею, поэтому и переводчицу дали от фирмы. Вишь, какой бабец! Мне бы десяток лет сбросить, да куда тут! Поехали, капитан, кататься по городу, пивка попьём!».

Я вежливо отказался, ссылаясь на занятость работой по отходу судна. Сергей Иванович как-то сник, видимо, спиртное с пивом дошло до нужного места. С трудом, при поддержке переводчицы, покинул борт судна, и сверкающая жёлтая машина унесла его в глубь улиц сказочно красивого города. 3 века назад российский царь Пётр-I в качестве простого ремесленника обучался здесь корабельному делу. Мы успели побывать в древнейшем мемориальном музее Европы – в домике, где царь Пётр, несколько раз пребывая в Голландии, жил в семье своего бывшего слуги, корабельного плотника Геррита Киста. На всех посетителей этот покосившийся от времени деревянный домик оставляет неизгладимые впечатления. Всех удивляет маленький уголок, где, поджав свои длинные ноги, русский царь спал. Для сохранения домика как музея над ним, по указанию царицы Екатерины, был воздвигнут кирпичный саркофаг с широкими окнами. Император Наполеон, посетив домик-музей, подарил фразу, она украшает стену музея возле камина: «Для истинно великого ничто не является малым!».

Дом и владельца не трогать! – сказал Наполеон, и приказал выставить караул для охраны.

Я смотрел в окно из каюты на причал и с горечью думал, видно плохо усвоили уроки истории России её нынешние руководители СССР, если таких вот представителей Судоимпорта сюда назначают. Дорого, видимо, обойдутся буксиры для морского флота СССР, если такие «корабелы» их принимают.

3 дня пролетели быстро и вечером последнего дня, приняв на борт голландского лоцмана, мы двинулись в путь. Прощай, Голландия, страна знаменитых мореходов и художников, трудолюбивых людей, отвоевавших свою землю у моря, веками превращавших её в страну зелёных лугов для пастбищ и цветов. Лоцман вёл нас по каналу «Нордзее», вырытому в намытом грунте, прямому, как стрела, ведущему на выход из порта. Вот и рейдовая лоцманская станция. Пожелав нам удачи, лоцман покинул судно. На прощанье он сказал нам те же слова, которые повторяли голландские лоцманы в течение многих веков. Они всегда желали морякам благополучно вернуться домой, к своим семьям. В те давние времена о море было известно мало. Моряки не знали, что ждёт их в дальних неизведанных просторах, будет ли Бог оберегать их в плавании. Тогда не все моряки возвращались домой из кругосветных плаваний. Существовал даже обычай считать моряков заранее умершими. Но нам-то ничто не представлялось опасным. Мы были обеспечены надёжным судном, радиосистемой спасения на море, современной навигационной техникой, опытным экипажем, хорошими продуктами питания и точными картами. Мы вошли в Северное море и взяли курс в точку работы, указанную Центром Управления полётами (ЦУП). Она была в 250 милях к юго-западу от Дакара, столицы республики Сенегал, крупного порта Западной Африки.

Северное море встретило штормовой погодой и дождём. Экспедиция готовила технику к работе. Судовые механики проверяли дизельные установки. Радиослужба передавала и получала указания для капитана и начальника экспедиции. Вскоре вошли в Бискайский залив, бортовая качка усилилась. Некоторые члены экспедиции не вышли ни на обед, ни на ужин. Тем, кто страдал от морской болезни, судовой доктор назначал таблетки.

По выходу из Бискайского залива погода начала улучшаться. Через пять дней пришли в точку работы, и начались трудовые будни.

Здесь я должен уточнить, как проходила работа. В точку работы НИС прибыл 03.04.1983 г. На орбите находилась ОС «Салют-7» – «Космос-1443» без экипажа. ОС работала в автоматическом режиме. На 20.04. планировался запуск ПКК «СоюзТ-8» с экипажем основной экспедиции (ОЭ). До запуска «Союза» НИС работал по приёму телеметрической информации на двух витках в первой половине дня и на двух – во второй. На каждый виток старший помощник и главный инженер выбирали оптимальный курс и скорость, чтобы обеспечить минимальные углы закрытия антенны «Ромашка» телеметрического комплекса судовыми надстройками и мачтами при отслеживании объекта. И так 4 раза в сутки. Принятую информацию в темпе приёма передаём в Москву через спутники связи.

Иногда, на витках связи, космонавты расспрашивают нас о текущих делах и о море, просят прокрутить песни Высоцкого, включить музыку по их выбору. Как много сходства в нашей работе с их пребыванием в космосе! И те, и другие оторваны от родной Земли, находятся на замкнутой территории, испытывают дополнительные нагрузки и неудобства. Поделиться своими впечатлениями нам особенно приятно. Между людьми, работающими в разных океанах, морском и космическом, много общего и понятного.

После работы ложились в дрейф. В светлое время ловили макрель, тунца и акул, а ночью кальмаров. Для этого ещё в Амстердаме многие запаслись специальной снастью. Кальмарница представляет собой люминесцентный цилиндрик с двумя рядами крючков на конце, который подвешивается на леску. Перед началом ловли кальмаров вдоль бортов разносятся электрические люстры. Эти фонари освещают водную поверхность по периметру судна. Глупые летучие рыбки часто летят из темноты океана в сторону яркого света. Шлёпнувшись рядом с бортом, а порой и ударившись об него, они на время теряют ориентацию. Вот тут то из глубины со всей скоростью своего реактивного движения на них набрасываются стайки молодых кальмаров. Кальмары не слишком умны и ловятся на мерцающие блёстки брошенных приманок, принимая их за летучих рыбок.

Кальмарницу на леске резким рывком забрасывают подальше за освещаемую территорию. Затем леска быстро выбирается руками назад, и в этот момент кальмар атакует приманку. Далее следует не спешить, подтащить кальмара аккуратно к борту и приподнять слегка над водой. Нужна пауза для отстрела кальмаром накопленной в его теле воды. Выпускаемые ими струи бывают сильными и достигают 3м. Но самое неприятное – эти фонтаны подкрашиваются чернильной жидкостью внутренней секреции кальмаров. Если не дать кальмару отплеваться над поверхностью воды, на одежде и белом борту судна могут оказаться несмываемые тёмные пятна.

Вот почему ловля кальмаров обычно устраивает всех, кроме судового боцмана. Он следит за чистотой корпуса. Чтобы сохранить белизну бортов, распоряжением капитана выделяется ограниченная часть палубы для ловли кальмаров, обычно это корма. Из молодых кальмаров получается прекрасный салат с яйцом и луком. Кальмаров варят, жарят, маринуют с овощами и специями. Во время варки или жарки кальмара аппетитный аромат далеко разносится вентиляцией по всему судну. Этот питательный продукт моря богат витаминами настолько, что многие от передозировки плохо спали ночью. Крупные рыбы, акулы, тунцы, барракуды, посещают нас в светлое время суток. Для их ловли моряки применяют иную снасть.

На судне имеется небольшой спортзал. Члены экипажа и экспедиции по расписанию играют в волейбол, минифутбол, 4 на 4 игрока, и баскетбол. Многие занимаются физическими упражнениями со снарядами.

Ещё на первом совещании с руководством экспедиции я обратил внимание на то, что на судне, в море, все моряки равны и ни у кого нет особых привилегий, несмотря на занимаемую должность. Начальник экспедиции меня поддержал, и это решило впоследствии многие социальные проблемы. На некоторых экспедиционных судах происходило деление коллектива на моряков и пассажиров с некоторыми преимуществами для каждой категории, что, в конце концов, приводило к ссорам и разделению коллектива. В течение всего рейса нам удалось избежать таких трений. И в этом, прежде всего, заслуга во взаимопонимании, в отношениях между капитаном и начальником экспедиции.

Отработав по «Салюту-7» – «Космос-1443» и после посадки ПКК «СоюзТ-8» 22.04.1983 г., получили разрешение Центра зайти в порт Дакар на 3 дня, для пополнения запасов пресной воды и свежих продуктов. «СоюзТ-8» должен был доставить основную экспедицию на станцию «Салют-7», но после отделения от ракеты не полностью раскрылась штанга антенны системы автоматической стыковки «Игла», а ручная стыковка не получилась.

Ранним утром на рейде порта нас встретил катер африканского лоцмана. Вскоре нас поставили к свободному причалу. Санитарный врач и пограничные власти быстро оформили документы. Суда экспедиционного флота часто заходили в Дакар, и процедура оформления документов стала для всех привычной. После властей на борт поднялись работники Посольства СССР и местный агент по снабжению. С ним были решены вопросы снабжения судна пресной водой, стирки белья и заказаны скоропортящиеся продукты. Работники Посольства предложили мне и начальнику экспедиции посетить посла.

Мы поехали в Посольство. На перекрёстках улиц было нетрудно заметить сидящих людей странного вида: одни без ног, другие без рук, с обезображенными какой-то болезнью лицами. Машина остановилась на красный свет на перекрёстке и к ней подошли два негра, один был без носа и руки, второй с продавленным носом и без ноги. На груди у них болтались консервные банки с надписью «деньги» по-английски. Работник Посольства объяснил, что под Дакаром имеется большой лепрозорий для больных неизлечимой болезнью, проказой.

У местных властей не хватает денег для содержания больных, и власти разрешают приезжать им в город утром. Тех, кто имеет не совсем ужасное обличье, рассаживают по улицам для сбора милостыни. Вечерним автобусом больных собирают с перекрёстков и увозят в лепрозорий. Ужасная картина изгоев человеческого общества, медленно умирающих при здравом уме и не чувствующих боли. Каста неприкасаемых и производящая себе подобных.

Насмотревшись на ужасы города, наконец, мы добрались до здания Советского Посольства. Доложили послу, что у нас всё в порядке, передали материалы регистрации месячной работы экспедиции для отправки самолётом в Москву. Посол сообщил, что обстановка в стране после ухода французов ухудшилась. Президентом страны стал чёрный националист с лозунгом «Африка для чёрных». Он получил образование в Европе, пишет стихи, издал несколько книг. Неделю назад до нашего захода в Дакар приезжал известный поэт Евтушенко из СССР для знакомства с Сенегалом по линии международных дружеских связей. Он пришёл во дворец президента и напросился на приём. Его спросили, зачем он пришёл. Каково же было удивление чиновников, когда Евтушенко сказал, что он пришёл просто так, как поэт к поэту. Президент Сенегала его принял, беседовали около часа, обменялись книгами стихов и расстались. Посольство было потрясено бесцеремонностью нашего поэта, и чтобы он не натворил ещё чего-нибудь подобного, быстро отправили его самолётом Аэрофлота обратно.

Группы наших моряков прогулялись по центру Дакара, посетили несколько французских магазинов с дорогими европейскими товарами, постояли у президентского дворца. Уличные прилавки полны контрабандных товаров из Азии: бытовая электроника, радиотовары, часы, зонтики, солнцезащитные очки. Много ярких и пёстрых тканей для сари сенегальских женщин. Ближе к порту немало сувенирных лавчонок с резьбой по дереву и дарами моря. Здесь российским морякам и иностранным туристам надо быть начеку, здесь доверчивого покупателя могут ловко обмануть, а зазевавшихся прохожих пронырливые мальчишки могут обворовать самыми изощрёнными методами.

Возвращаясь в порт, заметили у причала высокую гору разбитого стекла с обрывками картона. Позднее узнали, гора мусора была результатом торговой сделки нашего Внешторга с министерством торговли Сенегала. Стаканы в картонной упаковке поставил сюда какой-то уральский завод почти даром. Это была первая сделка нашего торгпреда с Сенегалом по смешной цене, но с надеждой на будущее сотрудничество. Представитель Внешторга на Урале, отправлявший стаканы в Сенегал, вероятно, не представлял страны, в которую повезут этот товар. Наверное, будучи ещё учеником в свердловской школе, он имел оценку 3 по географии. Иначе он мог задуматься над тем, что может произойти с картонной упаковкой в тропиках.

Для небольшой партии этих стаканов не было необходимости арендовать большой океанский сухогруз. Стаканы для доставки в Дакар догрузили в Одессе на небольшое французское судно. В те времена наша торговля с Сенегалом была на уровне сувениров и книжных изданий, у них мы закупали земляной орех – арахис. До захода в Дакар французские перевозчики побывали в нескольких портах Средиземноморья. Ещё на рейде Дакара открыли трюм для предстоящей выгрузки. Увидели, как влажность и высокая температура окончательно разрушили клеёные картонные ящики, стаканы из них просто вывалились. Поставив судно к причалу, французы пригласили нашего посла на выгрузку партии стеклопосуды, он прибыл со свитой. Сюда же приехал мэр города в окружении журналистов. Когда грузчики спустились в трюм и подали на причал стеклянную крошку, ужас охватил всю нашу посольскую делегацию. Вспышки фотоаппаратов, восклицания французов, красные лица наших представителей и их бегство, закончившееся позором. Всё это было отмечено в утренней прессе. Французы выставили счёт «за выгрузку мусора с помощью крана-ковша». Эта куча лежит на причале уже 2 месяца, как памятник советскому разгильдяйству.

В колониальные времена Сенегал был одним из ключевых центров работорговли. В один из дней нашей стоянки мы побывали на острове с французским названием «Горэ», ударение на последней букве. Он расположен вблизи входа в порт. Если ударение перенести на первую гласную, то название острова зазвучит по-русски ещё более символично, как «Горе». Этот остров был последним перевалочным пунктом, здесь доставленных со всей Африки чёрных рабов сажали на корабли для отправки в Америку. Представляете, сколько горючих слёз пролилось на этом месте? Тогда людей продавали белым рабовладельцам собственные вожди за дешёвые бусы и топоры. При доставке в Дакар рабы гибли тысячами. Те же, кто достигал острова слёз, могли погибнуть в море на утлых парусниках от болезней, нехватки воды и побоев стражи.

Из Дакара ушли с заходом солнца и направились в прежнюю точку работы по «Салюту-7» – «Космос-1443». 07.06 планировалась работа по АМС «Венера-16» в этой же точке. Настроение у всех было прекрасное. Оценки за проделанные работы НИС получил отличные. План работ на ближайшее время известен. Многие моряки приобрели традиционные африканские сувениры, маски из дерева. Шёл активный обмен собственными впечатлениями, подробно обсуждалось всё, что увидели в увольнении.

Первые двое суток отработали все сеансы связи спокойно, без проблем. На третий день утром в моей каюте собирался командный состав экипажа и экспедиции поговорить на текущие темы. Первым выступил заместитель начальника экспедиции. Он сообщил, что лаборатория №3 опоздала на 20 мин. с выходом по двухчасовой готовности. В ЦПУ* доложили о готовности в 04:20. Причина: на ночном питании был подан, слишком, горячий чай и все долго пытались его остудить. Сообщение настолько было ошеломляющим, что в кабинете подавал признаки жизни репитер курса писком сельсинов.

*ЦПУ – центральный пост управления.

— Как я понимаю, – ответил я,— чай всегда должен быть хорошо заварен, и горячий, как поцелуй женщины. Холодный чай на завтрак нигде не подают. Но если руководство экспедиции имеет другое мнение, мы будем подавать чай охлаждённый и даже со льдом. Я могу дать об этом распоряжение старшему помощнику.

Наступила пауза. Руководство экспедиции, как и я, видимо, понимали надуманность таких претензий в обоснование нарушения графика подготовки телеметрического комплекса к работе. Начальник экспедиции, не скрывая возмущения, сказал:

— Мне кажется, начальник лаборатории №3, попросту, проспал время завтрака вместе со своим персоналом.

— Капитан прав, – подытожил разговор начальник экспедиции, — нужно разобраться с начальником отдела Петровым, а замполиту такие вещи надо держать под контролем, не только конспекты проверять.

Все разошлись по своим делам, довольные «разбором полётов», как выразился главный инженер.

Это был единственный случай оправдать свои упущения за счёт других. Думаю, была одержана одна из наших маленьких побед в поддержке нормальной деловой атмосферы рейса.

Жизнь на судне каждый день приносит руководству на суд самые неожиданные нюансы понимания событий, происходящих на нашей территории, ограждённой от океана бортами и леерами. Вот ещё пример.

По окончании стоянки в Дакаре агент, обслуживающий наше судно, принёс мне презент за сотрудничество с его фирмой – коробку с рекламными безделушками, ручками, брелочками, календарями из расчёта на всех моряков. Когда агент передал большую картонную коробку вахтенному матросу для меня, дежурный от экспедиции тут же сообщил своему руководству о доставке капитану объёмной посылки. Давно известно, как болезненно реагируют люди вдали от родных берегов, когда чувствуют какую-либо социальную несправедливость. Всё доставленное агентом мы со старпомом распределили по спискам, сделав надписи на пакетах.

После утреннего разговора по поводу чая в мою каюту снова зашли начальник экспедиции с замполитом и начали разговор издалека:

— Валентин Изосимович, вот вы говорили о коллективе, – начал замполит, — все моряки в море должны находиться в равных условиях. Замполит сделал паузу, как бы оценивая мою реакцию, и продолжил чуть дрогнувшим голосом:

— Нам стало известно, что агент в Дакаре поднял на борт ящик спиртного с наклейкой «Виски» и принёс его в вашу каюту. Раз мы единый коллектив, давайте, разделим спиртное по-братски, поровну.

— Да, о коллективе я действительно говорил и от слов своих не отказываюсь. Но, в рейсе пьянствуют плохие моряки. Давайте, разделим коробку вместе, а спиртное – выпьем на берегу. Вот, товарищи, коробка с наклейкой «Виски», а в ней – сувениры для всего коллектива, они уже разложены по пакетам. Вот на экспедицию и столько же на команду, без обиды.

Начальник и замполит смотрели на содержание ящика и у первого даже белая борода, как мне показалось, начинала розоветь, а у замполита почему-то побагровел нос, и челюсти задвигались так, как будто они жевали жвачку.

— И кто тебе приносит такую информацию? – обратился начальник к замполиту.

Забрав пакеты экспедиции, оба начальника с некоторым сожалением оттого, что никто их не собирался надуть, вышли из моей каюты. Это был тоже хороший урок на будущее. Но не каждому урок идёт впрок.

День бежал за днём. Мы отработали в точке почти месяц и надеялись на новый заход в Дакар. На утреннюю летучку замполит экспедиции явился с представителем общественного народного контроля Колесовым, который выполнял обязанности помощника начальника экспедиции по хозяйственной части и заведовал хранением спирта. Замполит попросил меня выслушать представителя народных масс. Прозвучала снова претензия:

— Валентин Изосимович! Вас обманули в Дакаре при закупке бананов, – волнуясь, выпалил первую фразу народный представитель, – облегчённо вздохнул и продолжил: — общественный народный контроль проверил документы. Было закуплено 250 кг бананов. Комиссия взвесила 20 бананов и нашла средний вес одного плода. Затем 250 кг разделили на вес одного банана, и у нас получилось по двадцать пять бананов на одного человека. При раздаче бананов на обед в течение десяти дней получилось всего 12 бананов на человека, – голос из волнительного спектра переходил уже в обличительный: Возникает вопрос: а где же ещё 8 бананов?… Мы спросили повара, осмотрели кладовые и ничего не нашли…

Замполит стоял с высоко поднятой головой, с выражением на лице, человека, слушающего органную музыку, а народный контроль продолжал обвинение:

— 2 повара не смогли съесть такое количество бананов. Напрашивается единственный вывод. Вас обманули в Дакаре.

— Дорогие товарищи, – начал я как можно спокойнее, — бананы принимала комиссия по весу, указанному в доставочных счетах. Лишь после этого я подписал документы о закупке продуктов! Бананы привозили с базара, где они продаются только на ветках. Следовательно, вес веток вошёл в общий вес поставленных бананов. Бананы в экспортном исполнении, в картонных коробках, стоят гораздо дороже рыночных. Вашей комиссии, надеюсь, это известно. Вот где скрывается дефицит массы «недостающих бананов».

— Вот дают капиталисты, хотя и чёрные, – сумел только сказать представитель народного контроля. Извинился и ретировался вместе с замполитом экспедиции.

И всё-таки, мне кажется, подготовка старшего командного состава ведётся однобоко. Может, командиры они и хорошие, но на судне такого назначения у них должна быть и мореходная база знаний, и международное морское право и, безусловно, знание географии, основ мировой культуры, они должны быть широко образованными людьми.

Вечером мы получили указание ЦУПа на переход в новую точку работы Мексиканского залива. Дано разрешение по выполнении программы работ зайти на отдых в порт Виллемстад, остров Кюрасао. По пути в новую рабочую точку мы отработали один сеанс связи с АМС «Венера-16». Работа прошла успешно, «Луна-16» стартовала к Венере. НИС получил из ЦУПа радиограмму с отличной оценкой нашей работы. Хочу признаться, я по сообщениям радио следил за её полётом и, когда мы вернулись в Ленинград, на 4-й день, 14.10, слушал сообщение ТАСС о том, что «Венера-16» стала искусственным спутником планеты и продолжает передавать научную информацию, я познал чувство гордости за причастность к этому делу, пусть и малозаметную.

Остров Кюрасао находится на перекрёстке морских путей между американскими материками с Европой и Африкой. Он принадлежит Нидерландам в составе многих островов Антильского архипелага. На туристических картах мира он значится экзотическим курортным местом. Пошёл 4-й месяц нашего плавания, и заход в порт для круизных пассажирских лайнеров оказался очередным приятным подарком.

С восходом солнца мы приблизились к острову, где предстояло принять пресную воду и свежую провизию. Судно поставили к причалу для пассажирских судов. Корпус белоснежного судна, увенчанный загадочными антеннами, изящно вписался в акваторию порта.

Формальности заняли всего полчаса, и увольняемые на берег двинулись в сказочно красивый уголок древней Голландии. Живописно выглядели не только домики с остроконечными крышами, но и морской базар, где под тентами из парусов небольших венесуэльских лодок шла бойкая торговля тропическими фруктами, рыбой и морепродуктами. Моряки увлеклись поиском редких сувениров для своих друзей и близких.

Среди пестроты изделий азиатского региона контрастно выделялись американские и европейские товары. Из увольнения моряки вернулись усталые, но довольные и, как обычно, начали рассматривать и сравнивать покупки друг у друга. Руководители экспедиции приобрели где-то множество ярких мужских рубашек, принесли ими похвастаться. Однако, при ближайшем рассмотрении, все они оказались китайского производства, маленьких размеров, с поржавевшими застёжками. По-видимому, это произошло от длительного хранения во влажных тропиках.

Поднялся шум, начальник и главный инженер обвинили двух начальников лабораторий в том, что они вместе с замполитом подбили их на такие покупки. Собрав все рубашки в мешок, бросились в город, чтобы сдать брак продавцу. Но вскоре вернулись с ними обратно. Продавец базарного прилавка, продав весь товар, быстро исчез. Как говорится, почти по Пушкину, – «не гонялся бы ты моряк за дешевизной».

Мы получили провизию хорошего качества: мясо, колбасу, рыбу, молочные продукты, прекрасное полусухое вино, положенное морякам в тропиках из расчёта по 200 гр в день. После котлет из вымороженного мяса, мы, наконец, попробовали свежий бифштекс с луком.

На следующий день группа «рубашечников» побежала в город на поиски базарного продавца. Вполне понимая, что его могло ожидать на следующий день, он на базаре, естественно, не появился.

Настал последний, третий, день нашего пребывания на острове, и до захода солнца нужно было выходить из порта. В ночное время работа лоцмана оплачивается в 2 раза дороже, а нам нужно было экономить государственные деньги. Мы даже отошли без буксиров, сэкономив 1500 $, но подарив лоцману бутылку виски и четыре блока сигарет швартовщикам. Начальник экспедиции стоял тут же на мостике и слышал все наши разговоры об экономии в полторы тысячи долларов за отказ использовать буксиры.

С лоцманом вывели судно из порта. Я положил судно курсом на банку Брауна, расположенную в 80 милях к северу от порта Нуэвитас, о. Куба.

Утром следующего дня на коротком совещании в моей каюте начальник экспедиции скромно заметил:

— Валентин Изосимович, когда и как будем делить сэкономленные деньги, полторы тысячи долларов?

— Какие деньги? Удивился я.

— Вы вчера, при отходе из порта, сами эту сумму назвали. Это экономия за неиспользованные буксиры. Мы вечером уже подсчитали: половину экипажу, половину нам, экспедиции. Согласно договору аренды судна, в случае спасения другого судна на море нашим судном, половина стоимости спасённого имущества принадлежит экспедиции. Так что 750 $ принадлежат нам, для распределения в нашем коллективе.

Ну, что я мог ему ответить?… Ещё раз убеждаюсь: несмотря на то, что все члены экспедиции по судовой роли именуются старшими и просто научными сотрудниками Академии наук, но рейтинг у них пока остаётся армейский.

— Нет, дорогие товарищи, – начал я свой ответ, — все сэкономленные деньги пошли в фонд нашего государства: и вам, и нам. Так что успокойтесь, не надейтесь получить за это никаких вознаграждений. И давайте закроем этот вопрос.

— Замполит попросил внимания и сообщил:

— Товарищи командиры, на нашем судне совершаются аморальные поступки. Начальник лаборатории сошёлся с буфетчицей из экипажа и сожительствует с ней, несмотря на то, что он имеет жену и сына в Москве. Я предлагаю собрать партийное собрание и обсудить поведение коммуниста. Кроме того, у них большая разница в возрасте: ему 35, а буфетчице 51.

Замполит говорил в тональности диктора радио, сообщающего о приближении торнадо, и времени, чтобы укрыться, почти не осталось. Ещё раз убеждаюсь, какими разными мы получаемся в одном государстве.

— Товарищи, – выступил я, — кому мешает любовь двух взрослых людей? Это никак не отражается на работе. Уверен, это скороспелое чувство. Оно пройдёт с прибытием в Ленинград. Посмотрите, как помолодела наша буфетчица, как птичка летает по кают-компании. Не надо вмешиваться и лезть в кровать двух взрослых людей, они сами разберутся. А вот замполиту, чем заглядывать в замочные скважины в ночное время, лучше бы организовать соревнования между экипажем и экспедицией по различным видам спорта. В Виллемстаде приобретены призы для награждения победителей. Да и первому помощнику капитана полезно было бы объединить усилия по культурно-массовой работе.

Услышав это, замполит резко выскочил в коридор и скрылся со своими новостями в другом помещении. Больше никто по этому поводу ничего не сказал.

Морская жизнь и космическая вахта в океане шли своим путём. Пришли на банку Брауна. Банка глубина 25 м и площадь 50 м² представляла собой прекрасное место для рыбалки, и моряки готовили снасти на вечер, к заходу солнца. На банке мы поставили буй, чтобы её было легче находить после работы на витках. Этот буй был найден нами в океане, на переходе у испанского побережья по пути на Дакар. Он где-то оторвался от якоря, его вынесло в океан. Буй был снабжён автоматическим мигающим фонарём от батареи, зажигающимся с заходом солнца. Мы отмаркировали его названием нашего судна под номером один. Вскоре после его установки появился самолёт береговой охраны США, облетел нас дважды и улетел в сторону Флориды. Вышли на связь с космонавтами, поговорили о делах, приняли телеметрию и передали её в ЦУП. Отработав сеансы связи, встали на якоре на банку, это экономило наше топливо. Приготовились к вечернему клёву.

В полдень меня срочно попросили подняться на мостик. Из-за горизонта к нам приближался американский фрегат. Я вызвал начальство экспедиции на мостик, дал команду приготовиться к съёмке с якоря. Радистам дали команду связаться с ЦУПом. Фрегат обошёл нас с кормы, лихо развернулся и лёг в дрейф в 150 м по левому борту. Мы находились в международных морских водах, имели статус государственного судна, бояться нам было нечего. Весь мостик фрегата был полон офицеров, они разглядывали в бинокли наше необычное судно как вероятного противника. Мы тоже взяли бинокли и уставились на них.

— Анатолий Афанасьевич, объявите команду «Сокол», – панически начал советовать замполит Масленникову, — вот спустят они шлюпки и захватят судно с документацией. У нас оружия нет, чем будем отражать нападение? А вы, Валентин Изосимович, как думаете, пора принимать меры или нет?

— Пока нам никто не угрожает ни манёвром, ни по радио. Зачем нам торопиться. Мы же СССР – держава с атомным оружием, а не какая-то африканская Буркина-Фасо. Возможно, они предполагают, раз мы с буём, то работаем с подводной лодкой, послушают и уйдут.

Фрегат постоял ещё 15 мин., затем дал быстрый ход в сторону Флориды. Я спросил начальника о сигнале «Сокол». Он ответил, что это сигнал по уничтожению секретных документов. В случае объявления такой команды мы остались бы с открытой связью, не смогли бы проводить экспедиционные работы. Пришлось бы срочно возвращаться домой. Отругав замполита нехорошими словами как паникёра, начальство экспедиции распорядилось о проведении текущих сеансов связи.

К заходу солнца рыбаки проверили рыболовные принадлежности и освещение борта судна. Коралловая банка Браун находится среди больших океанских глубин, она является местом рождения и питания мелкой океанской живности, за которой охотятся крупные рыбы. Вода у подсвеченного борта прозрачная и видно, как крупные особи бросается на мелких рыбёшек. Клёв в самом разгаре. Один за другим рыбаки вытаскивали морских окуней весом по 10 - 15 кг. Одна из акул при вытаскивании удочкой окуня успела отхватить от него половину, и рыбаку досталась лишь голова.

Кому не довелось половить рыбу в океане, тот не испытал истинного азарта. Рыбы хватают крючок с любой наживкой. Активная рыбалка продолжается полчаса до захода солнца. Как только наступают сумерки, охота на морских хищников прекращается сразу же. За короткое время каждый рыбак поймал до пятнадцати морских окуней. Всю пойманную рыбу вычистили и отнесли в рыбную морозильную камеру. Самый удачливый из рыбаков был премирован бутылкой вина из запасов капитана. Такая рыбалка создавала экономию судовых продуктов. Благодарный судовой повар мгновенно пожарил часть пойманной рыбы, и первыми по большому куску жареного окуня получили рыболовы.

Стоя у края борта, можно было наблюдать, как крупные хищники преследуют стайку сардин. 4 барракуды уже позавтракали ими. Но они, как волки, пасут свою добычу, не спуская с неё глаз. У них двухразовое питание, утреннее и вечернее, с восходом и заходом солнца. Они бросаются в стаю сардин и хватают при этом всех, кто попадается им в зубы. Сардины мечутся, возникает броуновское движение, но они не покидают стаю. Стая уходит на глубину, опять всплывает, и четыре барракуды непрестанно следуют за своей добычей. Сардины держатся на банке, для них тут много корма, мелких рачков и мальков. За ними охотятся и другие хищные рыбы. В природе устроено всё просто: маленьких хищников едят большие, за крупными хищниками охотятся ещё более крупные и сильные.

27.06.1983 г. стартовал «СоюзТ-9» с основной экспедицией на «Салют -7» с космонавтами В. Ляховым и А. Александровым (позывной «Протоны»). Это было очень интересно. До стыковки они на связь не выходили, а вот после стыковки и перехода в «Салют» я впервые слышал голоса «Протонов». Иногда, на автономных витках связи, космонавты расспрашивают нас о наших текущих делах и о море, просят нас прокрутить песни Высоцкого, включить музыку по их выбору. Как много сходства в нашей работе с их пребыванием в космосе! И те, и другие оторваны от родной Земли, находятся на замкнутой территории, испытывают дополнительные нагрузки и неудобства. Поделиться своими впечатлениями нам особенно приятно. Между людьми, работающими в разных океанах, морском и космическом, много общего и понятного.

Неожиданно из Москвы пришло указание следовать в мексиканский порт Веракрус. С огромным сожалением подняли наш фирменный буй и двинулись по назначению. Прощай, морская рыбалка, где ещё представится возможность так быстро запастись свежей рыбой? Переход в Веракрус был быстрым, на вторые сутки мы уже стояли у причала главного порта Мексики с населением около 100 000 человек.

Наше судно считается государственным, и консульство СССР, недавно открывшееся в этом городе, решило устроить на у нас приём для журналистов и мэра города. Мы обратились за материальной помощью к консулу в связи с большим приёмом, и получили его устное подтверждение.

На следующий день, в 14.00, на борту судна собралось 20 человек приглашённых с жёнами. Журналистам показали лаборатории судна для ведения радиосвязи с космонавтами, наш вычислительный центр, лабораторию управления антеннами, в том числе телеметрической антенной «Ромашкой» с диаметром 12 м. Начальник экспедиции представил меня, своих заместителей и объяснил принципы работы с космическими аппаратами и связи с космонавтами на орбите. Затем был обед а-ля рюсс с аперитивом.

Так я полностью опустошил все свои скромные представительские запасы спиртного. После приёма наш консул обещал восполнить и с лихвой. Журналисты много фотографировали: внутри лабораторий, всех руководителей судна, мэра города-порта и консула СССР с жёнами. Основная идея приёма, как мы понимали консула, заключалась в том, чтобы подать в газетах информацию о действительном предназначении нашего судна для обеспечения полётов пилотируемых кораблей и космических объектов, чтобы ни у кого не возникало иллюзий, будто это какое-то судно-шпион.

Обед удался на славу: русский холодный борщ-свекольник, свежая рыба с банки Брауна с картофелем фри, чай и кофе, плюс спиртное. Охлаждённая русская водка и армянский коньяк подогревали тосты за дружбу советского и мексиканского народа, которые произнесли мэр и консул поочерёдно. Абсолютно всё поданное было выпито и съедено. Приём прошёл в тёплой дружеской обстановке, если сказать по-другому, по-домашнему празднично.

Наш консул обещал сообщить об этом в Министерство морского флота СССР, для поощрения команды и капитана. Мы с начальником экспедиции проводили гостей до выхода из порта, где стояли их автомашины. Удовлетворённые выполненной миссией вернулись на судно.

На следующий день мы прогулялись по городу, зашли в консульство СССР. Хотели напомнить консулу о его обещании восполнить наши представительские запасы. Но скромный служащий из консульства сообщил, что консул утром выехал в Мехико на встречу к послу и для нас ничего не передал и не оставил. Когда вернётся — неизвестно. В тот день мы должны были выходить из порта, время трёхдневной стоянки истекло.

Стала понятной тонкость дипломатического хода консула с простой русской фамилией. В жизни встречаются люди, готовые быстро забыть свои обещания, особенно, если они связаны с материальными затратами. Как известно, представительские расходы у работников посольств высокого ранга списываются по факту. У капитанов судов морского флота они скромны, и часто капитанам приходится платить из своей зарплаты, как это и пришлось мне в этом случае.

До захода солнца, чтобы не платить двойную ставку лоцману, мы покинули гостеприимный порт Веракрус и получили разрешение Москвы следовать в порт приписки. Наш рейс приближался к 7 месяцам плавания, корпус судна в подводной части заметно оброс водорослями в тропической зоне океана, и наша скорость упала до 13 узлов. После стоянки в порту морская вахтенная служба вошла в свой повседневный ритм. Среди отделов экспедиции и в службах экипажа возобновилась спартакиада: по мини футболу, волейболу, шахматам и шашкам и другим видам соревнований, организуемым судовым спорткомитетом.

За Азорскими островами стало прохладней, ветер усилился. Циклоны с Гренландии набирали силу, и чувствовалось, Северная Атлантика скоро встретит штормом. Но пока, на начало ноября, погода нас баловала спокойствием и теплом. Неожиданно для всех от судового доктора прозвучало тревожное сообщение, у научного сотрудника экспедиции все признаки острого аппендицита и ему необходима операция. Доктор и фельдшер начали подготовку к ней. Я положил судно против волны и сбавил ход до среднего, чтобы меньше качало. Операция продолжалась около часа и закончилась успешно. Больной чувствовал себя хорошо, можно было идти дальше нормальным ходом. Получилось очень удачно, что судовым врачом в этот рейс я выбрал хирурга, а не терапевта. Через сутки нас всё-таки догнал шторм с северо-западного направления, скорость хода опять снизилась. Чтобы войти в зону проливов, нужно было пройти капризный Бискайский залив. Бортовой качки в этом случае не избежать, а морякам придётся потерпеть.

Перед возвращением в Ленинград руководство космического флота подарило нам ещё один интересный заход, в бельгийский порт Антверпен. Через трое суток мы подошли к устью реки Шельды и взяли лоцмана. Когда-то в этой реке водилась рыба, летом можно было увидеть купающихся. Теперь, в век наступления человека на природу, здесь много промышленных сбросов. Купаться запрещено. Ловить рыбу не рекомендуется. Река «изнасилована» человеком и превращена в сточную канаву Европы. По ней интенсивно ходят суда и перевозят международные грузы. В бельгийском Антверпене и крупнейшем порте мира голландском Роттердаме нет запахов зелёного леса, здесь вода и воздух загрязнены промышленными выбросами.

Нам предоставили хороший причал почти в центре города, у старой крепости, когда-то защищавшей вход в доки. После выполнения формальностей и очистки борта судна нам разрешили сойти на берег. Агент доставил заказанные деньги для экипажа. Моряки, получив свои скромные командировочные, вышли в город за покупками.

С давних времён порт Антверпен приобрёл авторитет среди российских моряков. На окраинах города, возле порта, многочисленные магазинчики и лавчонки с недорогими, разнообразными товарами. Моряки, довольные посещением этого квартала, возвращались на судно с хорошим настроением.

Утром следующего дня один из начальников лабораторий экспедиции пожаловался мне на своего замполита:

— Наш замполит совсем оборзел! Перед увольнением на берег вызывает на собеседование молодых работников экспедиции и предлагает купить у него сувениры. На всю свою валюту накупил сувениров в Дакаре, потом в Мексике. У него не осталось денег на Антверпен. Он сходил в город, увидел недорогой ширпотреб и от желания приобрести дёшево и много, его чуть не «заклинило».

Он проверяет у инженерно-технического персонала, увольняемого на берег, конспекты по марксизму-ленинизму, которые нам положено проработать в течение рейса. Это тетради по сто листов каждая. Мы обычно переписываем их друг у друга для комиссии, встречающей нас после рейса. Вести конспекты первоисточников марксизма-ленинизма, материалов партийных съездов – требование Министра обороны.

Не все успели переписать их друг у друга, но ещё есть время до возвращения домой, а замполит именно этим фактом пользуется, угрожая молодым сотрудникам закрытием визы. Я уже сказал об этом начальнику экспедиции, но он не хочет портить отношений с замполитом.

Кроме замполита в составе экспедиции был ещё один заместитель начальника экспедиции, отвечавший за безопасность судна и всего коллектива. За глаза его называли «молчи-молчи», он был представителем КГБ. Пообещав начальнику лаборатории помочь в решении поставленного им вопроса, я направился каюту «молчи-молчи». По пути встретил молодого сотрудника экспедиции, который нёс в руках чучело небольшого крокодила. Замполит, пользуясь своими рычагами власти, как видно, успешно распродавал сувениры.

Второй зам. начальника экспедиции оказался в каюте. Я рассказал ему о сенсационной коммерческой сделке замполита с сотрудниками экспедиции. Александр Петрович, выслушав меня, немедленно пригласил к себе начальника экспедиции и замполита. Вскоре в каюту прибыли оба. Замполиту было прямо заявлено, что он на судне распродаёт свои сувениры, купленные в других портах, с целью вернуть свою валюту на приобретение ширпотреба в Антверпене, что для продажи он использует своё служебное положение, угрожая молодым сотрудникам экспедиции закрытием визы на следующий рейс.

Александр Петрович при этом добавил:

— Это недостойно звания советского руководителя, политработника, чьи шкурнические интересы превалируют в работе с молодёжью. Надо очень подумать о вашей дальнейшей работе в экспедиции. Требую немедленно выкупить свои сувениры обратно у тех, кому их «всучили» и об этом доложите начальнику экспедиции.

— Я думаю, – обратился Александр Петрович к начальнику экспедиции, — нет пока необходимости собирать командирское совещание по этому факту, и так всё ясно…

Все сидели неподвижно и внимательно рассматривали палубу. Такого вонючего букета втихаря нарезанных цветов никто не ожидал.

Есть ли другие предложения или возражения? – спросил Александр Петрович, – выдержав паузу, он, повысив голос, сказал:

— Нет! Тогда, товарищ замполит, идите и выкупите ваши сувениры у всех, кого вы одурачили…

Замполит, ошарашенный неожиданным поворотом дела, не сказав ни слова, выскочил в коридор. Мы расстались, довольные вынесенным решением, ничего лучше и представить было нельзя. Когда все ушли, я погрузился в размышления о происхождении таких кадров, посланных Партией на очень ответственный и важный участок работы. На нашем торговом флоте тоже есть политработники — первые помощники. В последнее время они тоже пытаются прибрать власть в свои руки, но наши руководящие документы и международные правила охраняют власть капитана, да и обязанности капитана не всякому поручат. Не могу отыскать в памяти информацию о существовании на флотах других стран таких должностей с такими полномочиями — лишать визы, лезть в личную жизнь. Надо же так, начальник экспедиции ему не управа. …Да, начальник тут должен быть сильным и подготовленным человеком.

Вместе с начальником экспедиции решили подробнее ознакомиться с особенностями города-порта. В центр шли через портовую окраину — улицу «Красных фонарей». Девушки за окнами в нижнем белье предлагали суррогатную любовь. Там были мулатки, негритянки, китаянки, а две кричали по-русски с украинским акцентом. Весь интернационал был представлен в этой старинной профессии. Как судьба забросила этих украинских девчат в притоны Антверпена? Наверняка не от хорошей жизни они оказались в борделях портового города.

Запомнилась такая уличная сцена на этой улице. Женщина вышла из дома в тонком халатике, она встретила своего маленького сынишку, пришедшего со школьных занятий. Расцеловала его, сняла ранец с плеч и о чём-то долго-долго расспрашивала, обнимая и гладя его по головке. Затем взяла за руку и ввела в дом. Мать, она остаётся ею всегда, и для этого маленького человечка, в частности. Он, наверное, ещё ничего не понимает и поэтому пока не стыдится её профессии. А может быть, эта самая профессия просто временная. Хотелось бы поверить, что в этом случае так оно и было.

На судно вернулись в расстроенных чувствах, рассуждая о превратностях судьбы женщин мира. На 3-й день, как всегда до захода солнца, отшвартовались от причала и взяли курс к родным берегам. Лоцманская проводка заняла около трёх часов, судно вышло в Северное море. Нас встретил умеренный северо-западный ветер и волна 1,5 - 2 м. Все отделы экспедиции готовились к отчёту о проведённых в рейсе работах, а экипаж – к сдаче своих заведований подменному составу и встрече с семьями. Днём проходили пролив Зунд и ещё раз полюбовались замком, где, как описал Шекспир, произошла трагедия Гамлета, которая потрясает весь мир до нашего времени. Справа по борту остался Копенгаген со своим символом, скульптурой Русалочки, задумчиво сидящей на камне и любующейся своей красотой и думающей – может снова вернуться в воду, а то хулиганы могут второй раз отрезать голову.

Когда мы проходили у Азорских островов, нас снова облетел самолёт береговой охраны США. На дальнейшем участке пути, по-видимому, уже никого не интересовало, куда и зачем следует судно. В родное Балтийское море вернулось через 7 с половиной месяцев. Получили указание из Москвы: на рейде Талина взять комиссию для проверки экспедиции. Прибыли на рейд, около полуночи приняли с катера комиссию в составе четырёх человек. Председателем этой комиссии оказался знакомый мне по заслушиванию в Москве представитель космического ведомства. До прихода в Ленинград оставалось 12 ч.

До сих пор не могу уразуметь, зачем проверять экспедицию по приходу, если все работы выполнены с хорошей оценкой, все люди живы и здоровы, техника в исправном состоянии. Проверяют знания техники и военных уставов, требуют конспекты, выискивают недостатки в организации работ и эксплуатации техники. Снова выставляют оценки. Какой-то двойной учёт. Какие воинские уставы могут быть на судне с гражданским статусом? Если этот флот будет развиваться и дальше, то, думаю, изменения будут в лучшую сторону.

Начальство экспедиции бегало с документами, сдавало какие-то нормативы и уставы. За 3 ч до подхода к лоцману на мостик поднялся председатель комиссии, поблагодарил экипаж за работу и предложил мне пойти в следующий рейс на этом судне. Я поблагодарил за такое предложение и сказал, что у меня есть судно с экипажем, которое не хотел бы терять. Поблагодарив меня лично, председатель комиссии сказал, если передумаю, здесь меня с удовольствием примут снова.

Ошвартовались у Морского вокзала Васильевского острова. Тепло попрощались с руководством экспедиции, которое тоже предложило пойти с ними в следующий рейс. Но меня ждал теплоход с небольшим прекрасным экипажем и интересной работой на австралийской линии. Покидать их не хотелось, там меня очень ждали старые друзья.

Не берусь комментировать эти воспоминания, но замечу, что надуманного или не очевидного в воспоминаниях нет, да и суждения об открытых особенностях некоторых граней кристалла экспедиции представляю на суд читателя.

В.И. Герасимов.

 

Не могу утверждать, что все рассказанное капитаном описано совершенно объективно. Не берусь утверждать, что рассказанные некорректные действия руководителей обсуждались командованием ОПИК, и выводы доводилось до всех начальников экспедиций. В те времена осторожность была немаловажным качеством: никогда не навлекай огонь на себя, это раздражает окружающих вас.

 

07.10.67 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Карибское море.

«Идём на остров Мартиника. Из Гаваны повернули налево. Соскучились по чистой воде, по хороводу облаков и чистому воздуху. Погода великолепная. Используем каждую свободную минуту подышать пьянящим чистотой воздухом, искупаться в абсолютно прозрачной воде и подставить тело под струи набегающего ветерка, прошитого солнечными лучами и прохладой

Экспедиция делает профилактику, экипаж готовит НИС к первому в его истории заходу в иностранный порт. Перпом и зам. по безопасности корпят над списками групп на увольнение. Проводим собрания в партийных, комсомольских и профсоюзных группах с повесткой дня о достойном представлении в Порт-де-Франс советского научного судна. До всех доводятся таможенные нормы, перечень запрещённых товаров и правила поведения в иностранных портах. Одесситы к этому заходу относятся с прохладцей. Говорят, что всю заработанную валюту брать не будут. По мнению одесситов, «школы» не будет, на Мартинике все дорого.

Вечером собрались в приёмном посту послушать Выcоцкого. Сколько раз уже слушали, и хочется ещё. Каждый раз находишь что-то новое, причём не в мотиве и словосочетаниях, а в изменении восприятия услышанного пережитого им и предстоящего для нас. Как он выуживает из этого косяка событий именно то, что заставляет волноваться и задумываться о том, что было и о том, что есть и грядёт. В посту собрались те, кто все время переоборудования были на судне от «Геническа» до «Космонавта Владимира Комарова». Здесь были Костя Бычков, Слава Васильев, Юра Плаксин, Коля Лузиков, Олег Павленко и второй помощник капитана Алексей Шевченко, доктор Юра Кравченко. В таком составе мы иногда собирались почитать что-нибудь интересное или послушать морскую травлю. Заводилами в этом были Шевченко и Кравченко. Оба с ярко выраженными признаками последователей одесских травил исторических нравов, хохм с «Привоза» и шуток Рабиновича.

Ильич, так мы обращались ко второму помощнику, после прослушивания песни «Ну, почему аборигены съели Кука?» заметил, что мы идём на Мартинику местами, где Христофор Колумб пережил много трудных минут. Большие Антильские острова получили названия Куба, Ямайка – местного происхождения, Гваделупа, Доминика, Мартиника – испанские. Ямайка – от местного слова Жаймайка – остров фонтанов на языке аравак. На Малых Антильских островах проживали араваки и карибы. Карибы уничтожили мужчин-араков, а женщин взяли себе. Мальчикам-аравакам отрезали мужские принадлежности. Потом их откармливали и использовали для однополых браков, а когда они вырастали, их съедали женщины. Так что Кук сумел попасть в творчество Высоцкого, а Колумб не смог этого заслужить, хотя возможности были.

Корабль Колумба «Святая Мария» 25 декабря 1492 г. потерпел кораблекрушение у северо-западного берега о. Испаньёла, так назвал Колумб о. Гаити. Вообще, Ильич мог бы рассказывать истории весь вечер, но Владимир Высоцкий это делал под гитару про события, бурлившие вокруг нас. Мы видели только верхние бульки. Высоцкий умудрялся нырять до полной глубины, и воздуха ему хватало, чтобы увидеть, как и почему зарождаются водовороты жизни. Он выныривал и, хрипя, выдыхал слова, в которых были все оттенки виденного и услышанного:

 

Вдоль дороги лес густой

С бабами - ягами,

А в конце дороги той

Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт,

Нехотя и плавно.

Вдоль дороги все не так,

А в конце – подавно.

И ни церковь, ни кабак,

Ничего не свято!

Нет, ребята, все не так

Все не так, ребята!

 

Вечер прошёл хорошо. Занудная стоянка в вонючей гавани Гаваны ушла в историю. Ну, вот кажется и все. Буду ждать телеграмму от Зайки».

О. Расторгуев.

 

07.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан, Куба. Сьенфуэгос.

«Сегодня много народа уехало на автобусе на пляж за ракушками. Вернутся к ужину.

Решили всем отделением c представителями промышленности заняться волноводом передающей антенны (под кормовым шаром). Он горел у нас в августе. Разобрали цилиндрический волновод с вращающимися соединениями на подвижных частях антенны до перехода на прямоугольный волновод на неподвижном барбете^[8]. Сажи в цилиндрах было, как в паровозной топке. Под шаром включили вентиляцию. Все работы по очистке и промывке делали на открытой палубе. Некоторые узлы пришлось обрабатывать на антенне. Народ, очень бережно относится к спирту при промывании.

Закончили работы к 15.00 с перерывом на обед. Поздняков 3 раза поднимался под шар. Работа на высоте и со спиртом полна неожиданностей. С техническим руководителем написали акт выполнения работ. Ещё предстоят испытания.

В 16.00 на катере поехали на остров Аврора. Сегодня стоял в воротах. Пропустил 2 мяча. Юра Никаноров и Володя Дубков с удовольствием их забили. Отдохнули хорошо. Главное – накупался. Кубинец, командир острова, угостил пивом. Просто кайф!

Вечером слушал «Голос Америки», только и говорят о предстоящем полете «Аполона-7». Это первый пилотируемый полет после трагической гибели в январе 1967 года экипажа «Аполлона» и в апреле Комарова на «Союзе-1». Интересно было слушать, как они хорошо отзываюсь о нашем «Зонде-5». Они старательно подчёркивали, что черепахи и мыши были на борту «Зонда» не зря. Русские готовятся запустить, видимо, пилотируемый корабль с двумя космонавтами в облёт Луны.

НАСА готовится к окончательному решению об облёте Луны «Аполлоном-8» в конце этого года. Решающим фактором будет полет «Аполлона-7».

Разговорами об удачном полете «Зонд-5» подогревают своих, чтобы торопились. Да и на всякий случай, соломки подстелить. Если случится, что опоздают, так скажут – они же впереди шли. Ссылались на английского астронома Бернарда Ловелла. А он сказал, что «Зонд-5» значительное достижение, и через какое-то время на борту подобного корабля полетит человек.

А мы пока ни фига не знаем. Правда Боря Краснов – техрук от НИИП, говорит, что они делают аппаратуру для «Зондов» и дорабатывают наземные пункты, на которых стоят комплексы «Сатурн», аналогичные нашему «Кретону». Зашёл Шевченко и пригласил в кино. Он сказал: слушал радио и обратил внимание, что англоязычные передачи вещают о предстоящих запусках 11октяборя «Аполлона-7» и последующего за ним в конце года «Аполлона-8» с экипажем в облёт Луны. Алексей хорошо знает английский.

И ещё он мне сказал, что слушал передачу о том, будто Гагарин погиб не в авиакатастрофе, а на «Зонде-4» 9-го марта, что его видели на космодроме, когда готовился к запуску этот объект. Авиакатастрофу подстроили и объявили о его гибели. Мы оба согласились – это «чушь собачья».

Погуляли по палубе, на баке посмотрели кино. Экраном служила лобовая переборка носовой надстройки. Народу было много, погода хорошая, кино про строительство плотины где-то в Сибири».

О. Павленко.

 

07.10.69 г. НИС «Боровичи» Индийский океан. НЭ – Самохин. КМ – Бурковский. Архипелаг Каргадос-Карахос. φ= 15°37'S; λ=59°34'E.

«Все ниспосланные переживания за «Аргуса», слава Богу, закончились. НИС «Невель» в ночь с 4 на 5 октября ушёл в Атлантику, в район Монтевидео, Южная Америка. Предстоит очередная работа по пилотируемым кораблям «Союз», видимо, под очередными номерами, начиная с шестого. Нам планируют работы у острова Реюньон. Это здесь, рядышком. Уже начались тренировки с ЦУПом. Пока все идёт в охотку.

Подведу некоторые итоги. В ночь с 3 на 4 октября буксир «Аргус» Дальневосточного пароходства сел на рифы у восточного побережья острова Рафаэль. Сел основательно, без какого-либо шанса на спасение. Имя греческого мифологического великана, сына богини Земли Геи, Аргуса не подарило буксиру удачу в океанских просторах. Великан имел бесчисленное количество глаз, из которых только два могли спать, а остальные зрить. Но в этот раз не были замечены буруны на рифах, и великан мощностью 2500 л.с. вспорол рифами брюхо, лишился хода, электричества и не мог спустить шлюпки. Причина – беспечность. С помощью спасательных плотов люди удержались на воде. Местные жители на своих пирогах подобрали всех членов экипажа «Аргуса» – 38 человек – и помогали им до подхода бота с НИСа «Невель». Бот благополучно доставил их на теплоход «Короленко» Дальневосточного пароходства.

Вот и вес итог на 07.10.1969 г. Очень хорошо, что все остались живы.

Сейчас для нас важно зайти на Маврикий. Должен подойти наш «Аксай», а он наверняка привезёт почту. Письма из дома – самый живительный эликсир.

И ещё одна приятная новость. Пришла радиограмма о новых окладах в валюте. Они стали выше, а значит, и подарков моим дорогим ребяткам и Нине будет больше. Есть и огорчительная весточка. В Гибралтаре англичане и испанцы конфликтуют. Испанцы, как они говорят, хотят вернуть под свою корону Гибралтар, а англичане лишиться всевидящего ока за Атлантическим океаном и Средиземным морем никак не хотят. Они же считают Англию великой Британией, госпожой океанов и морей.

А нам от этой драки только убытки. Послушаем, что скажут на «Аксае». Уже 40 дней прошло после захода в Сингапур. Очень хочется ощутить под ногами землю и почувствовать запахи жилья и жизни».

А. Турецкий.

07.10.70 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Валиев. КМ – Борисов. Средиземное море.

«По левому борту берега африканского государства Тунис. Погода благоприятствует. Настроение у людей хорошее, очень похожее на то, какое мы пережили в первом рейсе в 1967 г. Все гагаринцы живут будущими походами на «КЮГе». К учёбе относятся хорошо и интересуются всеми сторонами рейсовой жизни.

Впервые в экспедиции введена должность заместителя начальника экспедиции по политической части. По первым дням общения, Пузыня, смотрится очень прилично. Самое впечатляющее его качество – это умение расположить к себе человека, вызвать на разговор и пробудить откровенность. Он хорошо образован не только в своей профессии, но и способен критически оценивать теоретические и практические стороны этой нелёгкой профессии. Я не поторопился с выводами.

У нас на судне уже есть политическое руководство – первый помощник капитана. Это, как правило, работники парткомов или выходцы из командного состава. Они потеряли интерес к своей морской профессии. Подстёгиваемые желанием попасть в элиту с приоритетными благами, взяли на себя непосильную ношу нести идеологию Партии и решения её в массы.

Когда замполитов на НИСах не было, первые помощники влиял на экспедицию через секретарей партийных организаций. Так как мы принадлежали военному ведомству, то в политическом отношении все мероприятия первый помощник согласовывал с начальником экспедиции. С 1970 г. на всех НИСах стали вводиться должности заместителя начальника экспедиции по политчасти, и экспедиционная идеологическая жизнь получила суверенитет. Таким образом, появились свои территории и свои границы. Если руководители направляли свою деятельность на выполнение задач назначенья судна, то сосуществование было мирное и плодотворное. Если же целью деятельности были показать преданность и бескомпромиссность в выполнении решений Партии и Правительства, то результаты часто превращались в склоки и кляузы.

Стоп. Такие записи надо шифровать. Попадутся они Гнидкину, уж он их зачитает до дыр. Лучше запишу рассказ Пузыни. Вечером собрались у меня в каюте я, Николай Пузыня и Юра Панюшенко, наш зам. по общим вопросам и безопасности. Конечно, начали с рюмки чая и обсуждения вопросов взаимопритирания в коллективе. О ходе этого процесса лучше всех был осведомлён Юра. Он отметил, что процесс идёт по возрастающей экспоненте и функция пока не меняет знак.

— Все мы о работе. А мне хочется, вот сейчас, когда в моём сознании вырисовывались наш земной шарик и Средиземное море, по волнам которого идёт необычный шароход, узнать, сколько же здесь судов прошло, разных и одинаковых, русских и нерусских, военных и гражданских.

Филоретыч сделал паузу, поднял рюмку «чая» и сказал:

— Хочу предложить тост за наших русских военных моряков, которые почти 50 лет тому назад пытались сохранять русский флот. Поднимали каждый день Андреевский флаг на боевых кораблях, на рейде и у причалов порта Бизерта, в далёкой африканской стране Тунис. Мы сегодня проходили мимо, и я, прочитав на карте название, Тунис вспомнил рассказ моего дяди. Он служил в годы революции в Севастополе и своими глазами видел и сердцем пережил трагедию Черноморского флота. Мои попытки найти что-нибудь, в печатных изданиях не увенчались успехом. Где-то прочитал, что в 1920 г. барон Врангель организовал уход Черноморского флота и транспортных судов в Стамбул, прихватив 150 000 бежавших от революции и гражданской войны людей. Потом, по разрешению французского правительства, боевые корабли в количестве 33 единиц перешли в порт Бизерта. 119 единиц транспортных судов французы распределили по своему усмотрению.

— Вот это информация – искренне удивился Юра Панюшенко, за это надо выпить стоя и 3 раза озвучить русское «ура»!

Мы выпили «чаек» и, закусывая, начали комментировать услышанное.

— Для нас они все время трусливые враги, а когда представишь, как они дорожили Родиной и традициями, то невольно проникаешься уважением. Гражданская война – самая несправедливая война, – огорчённо сказалал Юра.

— Думаю, что нам, нашим детям и внукам многое откроет время в истории нашей страны, да и в истории нашей планеты, – убеждённо сказал Николай Филаретович. Революция, гражданская война, эпоха культа Сталина, да и после неё, пока нам известны только по этикеткам, придуманными теми, кто увековечивал себя.

— Что-то мы перерыв большой делаем между первой и второй, – удивился Юра. Есть предложение похоронить эту тему и за её упокой выпить по второй!

— Поддерживаю! – откликнулся я.

Филаретыч, молча, поднял чашечку «чая». Мы чокнулись и с удовольствием выпили. Юра, прожевав бутерброд из лука и селёдки, вытер постное масло с губ и, улыбаясь, сказал:

— А теперь, для завершения темы, анекдот:

— Умирает римский папа и просит одного из кардиналов, перед кончиной, привести к нему Мао-Цзэдуна. Кардиналы послали в Китай телеграмму. К общему удивлению, Мао-Цзэдун приехал в Ватикан. Папа просит оставить их тет-а-тет. Когда все удалились, папа задаёт вопрос:

— Что же ты, Петька, сукин сын, натворил в Китае?

— Я-то что, Василий Иванович, а вот что Анка в Израиле наделала?

Отсмеявшись, мы налили третью чашечку «чая» и выпили по традиции за тех, кто остался на берегу. Николай Филаретович посмотрел на меня и Юру одновременно очень пристально. У него правый глаз был травмирован, о чём говорил маленький шрам и небольшое косоглазие создавало эффект одновременного рассматривания нас обоих.

— Анекдот – это правда жизни из уст скомороха! Так говорил мой дядя, –сказал Николай Филаретович.

Долго мы сидели, потом пили настоящий чай. На огонёк зашёл Олег Ходжаевич. Много говорили о будущей судьбе нашей службы. Писать об этом не стал. Тематика не рекомендована для регистрации. По возвращении домой постараюсь восстановить. Интересные мысли сообщил нам Олег Ходжаевич. Планы его многообещающие».

О. Павленко.

 

07.10.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. φ=05°00'N; λ=00°00'.

«Стоим в рабочей точке. В ночь там, на Байконуре, будет запущен «Космос-775». Работаем по второму старту. Объект полетит на стационарную орбиту. Начальник экспедиции на постановке задачи сообщил нам: «Космос-775» – «Молния-С». Потихоньку начинаем оккупировать стационарную орбиту. Спутник этот висит в одной точке, так как период обращения его вокруг Земли 24 ч. Он двигается по круговой орбите в плоскости экватора со скоростью вращения её вокруг своей оси. Для наземных средств очень даже хорошо. Навёл антенну в одну точку, и больше наводить её не надо.

К часу ночи по судовому времени отработали без сучка и задоринки, получили благодарность и малым ходом пошли на север. Так шли потому, что приёмные и передающие антенны КВ-диапазона имеют наилучшие условия для качественной связи с приёмным центром в Союзе. Ожидали запросов из ЦУПа по переданной информации или дополнительных вопросов по другим параметрам, которые не передавались в ЦУП. После команды ЦУПа о конце связи повернули на юго-запад и полным ходом на Огненную Землю, мыс Горн, к проливу Дрейка».

Б. Сыровой.

 

07.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Маслов КМ – Григорьев. Атлантический океан. Курс 82°; φ=48°00'N; λ=22°11'W ; V=12,5 узлов.

«До Ла-Манша осталось 673 мили, до Роттердама - 1028, а до Ялты - 4548 миль. Небо пасмурное, но видимость хорошая, горизонт виден чётко. Тепло. На палубах в свободное время много гуляющих.

Пишем отчёты за рейс, заявки на ремонт и снабжение. Заполняем большие общие тетради – их 3 штуки: первоисточники, выступления руководителей Партии и решения Партии и Правительства, лекции по программе политической учёбы. Переписываем из уже имеющихся конспектов. Наличие конспектов – основной показатель, влияющий на получение положительной оценки за рейс.

Помню, во время одной из проверок член комиссии спросил хозяина конспекта: Почему тексты написаны то одним, то другим почерками? – многозначительно улыбаясь проверяющий продолжил: Наверное, вы используете листы чужих конспектов или кто-то вам помогает?

Проверяемый удивлённо посмотрел на инспектора и с обескураживающей улыбкой ответил:

— Во время качки у меня почерк отражает волнение, а в штиль, спокойствие океана, – сделал паузу и добавил: В шторм мы думаем, как выжить, в штиль надеемся поспать.

Проверяющий, улыбаясь, перелистывал конспект, подыскивал ответ:

— Это видно по почерку. В шторм рука мужская пишет, в штиль в вас женщина живёт!

— Я же знал, проверяющий поймёт! – воскликнул хозяин конспекта.

В общем, стороны пришли к консенсусу.

Ещё будоражит народные массы покупка автомобилей. Членам экспедиции разрешили покупать автомобили на тех же условиях, на которых экипаж уже покупал несколько рейсов. Нам не разрешали брать машины, как объясняли доброжелатели из командных сфер, из-за недовольства среди офицеров наземного комплекса возможностями моряков быстро приобретать автомобили, в то время как они бьются за место в очереди на покупку не один год.

Вообще, земные коллеги считают нас халявщиками и везунчиками. А наши мореходы этому способствуют – жуют жвачку, надевают на работу одежды не советского пошива, а тут ещё и на автомобилях приезжают. Ни к чему это нам, пока, завидев заграничные шмотки, коллеги, от зависти, рвут глотки. Насколько я знаю, у порога нашей конторы очереди из желающих нет.

Ребята собирают валюту на покупку машины несколько рейсов, а иногда несколько человек складывают валюту в общий котёл в пользу одного. Как бы там ни было, а всё-таки разрешили, и теперь нужно попасть в число покупателей и найти место на палубе для размещения автомобиля. Это уже проблемы судовые. На «Моржовце» было около 50 мест. На «КЮГе» их, конечно, больше. Меня эти вопросы не волнуют. Да ещё и об официальном разрешении пока информации нет. У нас все может быть.

И всё-таки идём домой, переживаем, предполагаем, что нас ждёт, верим в удачу и плохо спим»

Б. Сыровой

 

07.10.1984 г. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Атлантический океан.

«На 08.00 (МДВ 11.00) вышли из Бискайского залива. Р=765 мм рт. ст, ветер – 2 м/сек. Идёт зыбь. Небо чистейшей голубизны. Вода чернильной синевы, посыпанной золотыми блёстками солнца. Прошли 1797 миль - почти одна десятая часть пути в 16 910 миль.

Экипаж учится, Госкомиссия и заводская бригада готовятся к мореходным испытаниям. В салоне командира часто остаёмся после трапезы, и идёт травля морских баек. Сегодня инициативу захватил Литвинов, мастер этого вида досуга.

— Было это во Владивостоке. Рассказывал мне эту историю А. Петров, заместитель командира КИКа «Сахалин» по измерениям. Я к нему перевёлся с «Чукотки» и начал осваивать космическую технику. Так вот, когда он служил во Владивостоке флагманским офицером РТС дивизиона тральщиков, он был свидетелем забавного случая.

Это было в средине пятидесятых годов, уже после ХХ съезда Партии, когда завязывались новые, неведомые народу взаимоотношения. Политорганы очень заботились о воспитании личного состава в революционных традициях. На дивизион было выделено достаточное количество билетов в драмтеатр на спектакль «Сергей Лазо». Группа матросов и старшин под руководством «бычка» (командир боевой части) строем прибыла в театр. А матросы тогда ещё служили 5 лет и получали, по тем временам, ощутимое жалование. Наличие денег сразу определило место их интересов. Они оккупировали буфет и начали с мороженого и замаскированного под кофе коньяка. В спектакле было два действия, и во время антракта они вновь, видимо, повторили десерт. На второе действие они пришли с подогретым желанием посмотреть, что же японцы будут делать с захваченным в плен большевиком Сергеем Лазо.

И вот, когда два японца потащили Лазо к паровозной топке, а действие разворачивалось на железной дороге, в паровозной будке машинистов, на сцену ворвался матрос и стал освобождать Сергея из рук японцев. Матрос обладал недюжинной силой и колошматил их от всей русской души с революционной ненавистью. Товарищ Серго понял, что на сцене происходит не спектакль, а избиение артистов. Он, как находчивый большевик, сам открыл дверцу паровозной топки, быстренько туда залез, и захлопнул дверцу так ловко, что зал взорвался аплодисментами и хохотом. Матрос гонял японцев до тех пор, пока они не выбросились из будки.

С видом победителя матрос подбежал к топке и хотел открыть дверцу, но, наверное, товарищ Лазо очень сильно её держал. Тогда матрос стал орать во всю мощь своих лёгких: Товарищ Лазо!… Давайте вылезайте!.. Я этих косоглазых разогнал!

Дверца не открывалась…. Зал на какое-то время прекратил хохотать. Кто-то воспользовался этой паузой и, с подвывом и визгом, заорал:

— Командир этого идиота, заберите его! В это время опустился занавес. В зале переливались смех, всхлипы и различные возгласы. На сцену пробрался наш «бычок», и что там делалось, я не знаю.

— У театра весь месяц был аншлаг на этот спектакль – подытожил рассказчик и дополнил: «Бычку» вставили фитиль.

— Вот такая была история, – закончил Владимир Сергеевич.

Вестовой принёс свежий чай, ложки отзванивали ритмы хорошего, сдобренного отличным рассказом, настроения. Виды Ленинграда, украшающие переборки салона, напоминали о том, что красота бережёт мир. Только Главком строго смотрел на нас с портрета, с упрёком за то, что травить на флоте мастеров много, а вот матросов воспитывать пока умеют слабовато.

— На сегодня, думаю, травли достаточно, — сказал Проскуряков (позывной «Эфиоп»). Благодарю Владимира Сергеевича за новую байку (позывной «Байкомёт»), прошу подготовить ваши замечания и предложения по предстоящим испытаниям системы передачи грузов и по комплексу «Зефир». Просьба – постараться не мешать занятиям экипажа. Вот и все».

О. Павленко

 

 

Мыс Игольный – начало границы океанов.
Капитан Градский.
Дневники рассказывают

 

08.10.1984  г. Курс 78°; φ=34°59'S; λ=21°55'E; ветер 90°, 6 м/сек; Р=760 мм рт.ст.; Твоз=16,5°; Твод=19°; V=10,5 узл; S=252,6 миль; L=7756,6 миль.

 

«Тридцатый день перехода. До самой южной точки африканского материка мыс Игольный – 36 миль. Здесь на меридиане 20°E проходит условная граница между Атлантическим и Индийским океаном. Берега не видно. Он скрывается в дымке. Внимательно присматриваюсь к воде, желая воочию увидеть границу. Пожарный помощник Владимир Степанович утверждает, что можно заметить: вода в Атлантическом океане больше насыщена голубизной и имеет зеленоватые тона, а в Индийском – больше зеленоватого фона с голубоватыми мазками, иногда переходящими в синие.

Я долго всматриваюсь в пляшущую границу и хочу увидеть эти признаки. На крыло мостика вышел вахтенный штурман Слава, стал рядом. Посмотрел на меня и спросил:

— Что вы рассматриваете?

— Границу ищу между океанами. Она обозначена голубизной со стороны Атлантического и зелёным со стороны Индийского океанов.

Мы стояли минут 5 и все внимание отдавали бегущим с юго-запада на северо-восток шеренгам волн.

20° – это линия, разделяющая два океана. И в океанах есть видимые границы. Погода ясная, но ветер усиливается. Альбатросы и буревестники сопровождают нас. Ритуал у них отработан и, могу утверждать, повторяется с завидной пунктуальностью. Буревестники полностью соответствуют чёрной молнии, воспетой Горьким. Выбираю одного из них и отслеживаю. Он появляется из-за волны, как чёрный штрих, подчёркивающий белый её гребень. В этот момент чернота его была зигзагом молнии. Почти без взмахов буревестник огибал две – три волны и взмывал вверх, замирал на мгновение над мостиком и плавно начинал скользить к корме, внимательно осматривая палубу, поверхность следа судна. Крылья почти неподвижны, только кончики чуть-чуть изогнуты вниз, хвост распушён, и голова с крупными тёмными глазами сканировала все обозримое пространство. Незаметное, еле уловимое, движение крыльев, и птица падает к волнам. Как она улавливает игру волн, для меня непостижимо, но она с предельной точностью выписывает контур волны, пропадая между ними и появляясь над белым гребнем. Буревестник летел вдоль следа судна, высматривая добычу. Он улетал к тому месту, где терялись буруны и след сливался с красками океана. Там пересекал его и возвращался к судну с другого борта, взмывал вверх на уровень мачт, пересекал курс и снова начинал очередной цикл. Если он замечал добычу, то садился на воду не сразу, а только убедившись, что это не опасно. Буревестников было несколько. Они выделялись среди других видов морских птиц своей стремительностью, чернотой и строгостью рисунка полёта.

Только альбатросы своей величественностью, громадностью размаха крыльев лишали буревестников пальмы первенства. Они не метались молниями, не проявляли интереса к поиску добычи. Они как бы познавали нас, оценивали наши возможности существовать в океане. Застыв над палубой, альбатрос демонстрировал своё совершенство форм, безупречность красок и беспредельное превосходство свободного полёта над кажущейся свободой плывущего. Размах выточенных ветрами крыльев достигает до 2,5 м, тело настолько гармонично, что невольно понимаешь, насколько природа искусна и совершенна. Никакого волнения, никакой поспешности и суматохи. Королевское дозволение любоваться собой, и ноль внимания на ваши эмоции. Налетающие порывы ветра его не тревожат. Ни одно пёрышко не дрогнет. Только голова с огромными глазами и могучим клювом медленно отслеживает интересующий его предмет. Так он может висеть очень долго. Если его что-то заинтересовало, то неуловимым движением руля он переместится в нужную ему точку и снова начнёт изучать обозреваемое. В какое-то мгновение альбатрос вдруг падает на крыло и стремительно мчит к вспучивающейся поверхности, как бы желая рассказать волнам об увиденном. Он стремительно несётся над волнами, ищет самые крутые и скрывается между ними, чтобы никто не мог помешать исполнить ритуал исповеди океану. Иногда низко скользит вдоль следа. Улетает далеко. Маленькой чёрточкой пересекает след судна и возвращается, облетает судно по носу, поднимается на высоту мачт и зависает снова: что же произошло за время его отсутствия? И так весь путь вдоль оконечности Африки.

— Мне кажется, такое обилие красок и оттенков зависит от солнца. Слава замолчал, посмотрел, как я реагирую и дополнил:

— Часто бывает так, видишь то, что ты очень хочешь. Вот мне уже кажется индийская сторона более зелёная, а атлантическая – синее.

— А мне тоже так кажется, – ответил я, — но, самое важное и памятное, – мы были на этой границе! Она в памяти останется навсегда.

— Это точно, удовлетворённо ответил Слава, вот я уже поверил, что есть такая цветная граница…

В рубке зазвонил телефон, и Слава ушёл. Я тоже уже верил в существование этой границы. Захотелось это выразить словами.

 

От мыса Игольный и до Антарктиды

Есть тёплые воды и плавают льды

Тут два океана и их нереиды

Границу хранят из воды.

 

Синь неба и зелень земную,

Нептун в водах сих растворил.

Из солнышка, вызволив, прядь золотую,

Трезубцем в кордон уложил.

Любой мореход, проходя мыс Игольный,

Любуется этой картиной привольной!

 

Моё творчество прервали доктор, пожарный помощник и старший электромеханик. Они дружно пришли доложить вахтенному штурману о состоянии дел в их заведованиях. Если есть серьёзные нарушения или важные события, вахтенный помощник внесёт их в журнал. Сегодня все благополучно.

В свой дневник я записал вчерашний ужин, устроенный капитаном. Думаю, это был акт примирения и утверждения своей значимости в смутное время истории России. Почему так думаю? Попытаюсь ответить.

C капитаном мы почти одногодки. Он старше на год. По его рассказам, он был заметным человеком в Балтийском пароходстве. Как капитан, он мне нравится. Дело своё знает. Руководить народом умеет не только советскими методами. Стремится быть лидером.

Почти весь вечер Владимир Львович был активен, и в любой возникавшей теме разговора он находил своё место с примером из собственного опыта. А опыт у него был богатый. Рассказывал он энергично и интересно. Прервать себя не давал. Если рассказ его касался событий, в которых он был непосредственным участником, то роль его всегда была значимая. Он себя любил и ценил и этого не скрывал.

Плавать он начал в 1957 г, в год начала космической эры. Как он рассказывал, будучи 4-м помощником капитана, на т/х «Новосибирск», во время вахты имел удовольствие высмотреть наш спутник и доложил об этом старпому. Старпом все удивлялся, что шарик всего-то 50 см, а как светится. Владимир Львович слышал по радио, что ярко светится вторая ступень ракеты. У неё были размеры раз в 10 больше и, следовательно, она отражает больше света. Старпому очень понравилось такое объяснение. Потом старпом с удовольствием разъяснял матросам и штурманам, что мы видим не спутник, а часть ракеты.

В капитаны он пробивался 12 лет. В 1969 г. стал капитаном т/х «Ангарск», а в сентябре 1971 г. – капитаном т/х «А. Пушкин» и 3 года «капитанил». В конце 1974 г. переведён начальником отдела в службу перевозок и движения пассажирского флота. В начале 1984 г. он возвращается в плавсостав БМП и плавает старшим помощником до 1988 г. на различных судах. C 1989 г. он возвращается в клан капитанов. В 1993 г заканчивает морскую практику капитана на т/х «Кисловодск». Он и плавучим краном командовал, и лоцманом был, и бизнесом занимался. Как он сам сказал, на «Комаров» его послал перст судьбы. Он пришёл на морской флот в начале космической эры и уходит с флота в конце эры морского космического флота.

Весь вечер, как мне показалось, мастер старался убедить всех в том, что, покидая мостик, он выбирает новое транспортное средство под названием «Бизнес», и он теперь будет заниматься другими способами навигации. Потом он поведал нам историю мест, где проходило наше судно. Начал он своё повествование очень даже с тревожных слов:

— Наш необычный шароход вошёл в зону самых коварных и разрушительных штормов. У мыса Доброй Надежды, примерно раз в 3 года, штормовая волна достигает высоты 13 – 15 . Выше, на входе в Мозамбикский пролив, по пути в порт Дурбан, куда мы думаем зайти за противочумной сывороткой, есть участок, который моряки называют «преисподняя».

— Что-то я такого не слышал, – бросил реплику Владимир Степанович. Ходил здесь я несколько раз…

— Значит, тебе повезло, Степаныч! – сказал мастер, как одарил счастьем, пожарного помощника.

Мастер осмотрел всех нас с выражением астролога, знающего нашу судьбу и желающего не предостерегать, а сообщить об удаче, сопутствующей нам. Он взял рюмку и голосом, наполненным уверенностью, сказал:

— За удачу!

Выпили дружно, закусывали ещё дружнее. Второй механик, родственник по жене, послав в желудок алый флажок болгарского лечо, заметил:

— За пребывание в опасной зоне владелец судна должен платить валютой, так в договоре нашего профсоюза с пароходством записано.

— Дорогой мой! – отреагировал капитан, – все океаны опасны, и за работу в океане тебе платят зарплату и океанские в рублях, валюту вместо командировочных. — Опасно там, где стреляют, – добавил капитан, – и наше судно пароходству не принадлежит, нас наняла фирма Олега Максимовича, и наша оплата определяется договором с фирмой.

Капитану не понравилась реплика. Родственник на каждой встрече, где он присутствовал, обязательно задавал вопрос или подавал реплику о дополнительной оплате.

— Да я так, на всякий случай, – поняв неуместность своей реплики, заговорил второй, — я же не требую ничего.

Он взял ещё одну перчинку, повертел её, вложил очередной флажок в рот, и, разжёвывая его, сказал:

— Приятно иметь вкусную прибавку.

— Вова! – обратился ко второму стармех, – дай мастеру рассказать до конца, — ты же об этом не первый раз говоришь.

— О! воскликнул доктор, — вспомнил: Подайте Христа ради! – просит нищий.

— Как тебе не стыдно! Здоровый парень, молодой, шёл бы работать! – говорит прохожий.

— А я после работы! – улыбается просящий, протягивая руку.

— Ну, все! – поехали дальше, и заодно подумаем о встрече с одесситами и заходе в Дурбан, – сказал капитан и, посмотрев на доктора, добавил:

— Анатолий Иванович, подумайте о необходимости приобретения противочумной вакцины на момент прихода в Камбейский залив. Нам ещё полмесяца туда топать. А вас, Олег Максимович, прошу, взвесить все посылы за и против встречи с одесским судном.

Народ, не торопясь, поглощал закуски и порции ужина, Степаныч заботился об отсутствии пустоты в рюмках и стаканах. Разговоры были заменены звуками пережёвывания пищи, стуком вилок и бульканьем жидких продуктов.

— Так вот, завтра утром пройдём Порт–Элизабет. Дальше начинается та часть пути, которую до открытия Суэцкого канала в 1869 г., называли родиной волн-убийц. Ещё их называли «кейпроллеры». Вдоль восточного побережья Африки, начиная с Васко да Гама (конец XIV века), проходили морские пути к загадочному Индийскому континенту. Здесь, между портами, имеющими в настоящее время названия Ист-Лондон и Дурбан, мореходы встречались с волнами выше их мачт и провалами между ними такой глубины, что клочок неба над ними превращался в овчиную шкуру.

Сколько здесь исчезло кораблей, человечеству неизвестно, но уже в наше время волны-убийцы сумели заявить о своём могуществе и беспощадности. Когда во время войны Израиля с арабами в 1967 г. был закрыт путь с Востока на Запад и обратно через Суэцкий канал, торговые пути вернулись к восточным берегам Африки, мимо мысов Игольный и Доброй Надежды.

— Последний раз я проходил этим путём в мае 1992 г. на «Комарове», – заговорил Владимир Степанович, — мы с Олегом Максимовичем в Арабские Эмираты ходили. Так вот, без приключений и туда, и обратно. И до 1967 г. я бывал в этих краях, но все было обычно. С чего бы тут убийцам-волнам появляться?

— Вот я и хочу, Степаныч, рассказать, как это получается. Тут природа как бы морскую преисподнюю построила. От порта Ист-Лондон до порта Дурбан идёт материковая отмель с крутыми уклонами морского дна. Наибольшей крутизны уклоны достигают на участках между портами Порт-Сент-Джонс и Порт-Шепстон. Это одна часть адской машины. Вторая часть этого устройства – течение Мыс Игольный. Его ещё называют Агулясово течение. Оно идёт с северо-востока, вдоль берега, к мысу Игольный. Оно достаточно быстрое. По некоторым данным, до 100 миль в сутки.

— Владимир Львович, пора бы и второй стопарь поднять. Между первой и второй разрыв должóн быть небольшой! На берестяных грамотах Новгорода так писано было, – обратился пожарный помощник,

— Историю Отечества надо уважать,– сказал капитан. Налил рюмку и добавил:

— Во всём должен быть порядок, даже в застолье. Предлагаю тост за хороший прогноз погоды на ближайшие дни.

Тост был неожиданный. Я почувствовал, мастер озабочен, и свой рассказ выдал нам не зря. Выпили. Закусывали уже спокойнее и с достоинством гурмана.

— И так о преисподние, – заговорил капитан. Работает эта машина так: Течение Игольного мыса поднимается по крутому уклону отмели и создаёт волну, а юго-западный ветер нагоняет ветровую волну. Она идёт навстречу течению. При определённых условиях происходит сложение волн. Если сильный ветер держится долго, то волны по своей величине достигают высоты 20 – 25 м.

— Если считать, на один этаж дома идёт 3 м, то получается, восьмиэтажный дом падает на судно, – оценил старший механик.

— Так вот, – продолжил капитан: думаю, держаться надо мористее и как можно быстрее уходить отсюда.

— Чем чёрт не шутит, когда Бог спит! – продолжил капитан. Если метеорология и течение Игольного мыса согласуют свои действия, то результатом будут огромные волны и может произойти то, что случилось с танкером «Уорлд Глория». Шёл из Кувейта в Испанию с грузом нефти, 50 000 т водоизмещения! 02.06 1968 г. на подходе к Дурбану вахта получила штормовое предупреждение, а уже 13.06 в 05.00 преисподняя начала раскручивать свои безжалостные жернова. Судно двигалось самым малым ходом вразрез волне. В 14.00 волны поднимали судно так, что обнажались то нос, то корма. Грохот от ударов волн больше походил на взрывы, а скрипы и трески металла напоминали стоны разрываемого на части гиганта. Волна-убийца появилась после глубокого провала. Она подняла судно так, что нос и корма потеряли водную опору.

Владимир Львович рассказывал так, как будто он видел эту картину, даже в глазах его бушевала и смута водная, и ужас человеческий. Капитан сделал паузу, как бы прислушиваясь к этим звукам, и демоническим голосом сказал:

— Палуба у средней надстройки лопнула. Очередная волна накрыла судно. Нос со средней надстройкой стал отделяться от кормы. Нефть превращала воду в чёрное месиво, исполосованное пенными гребнями.

Торжества наши превращались в поминки. Капитан это понял и, сделав паузу, неожиданно сказал:

— Прошу поднять рюмки и выпить за тех, кто на вахте, кого нет с нами, за тех, кто верит в удачу!

Все мгновенно выполнили это предложение и сосредоточились на закуске. Мастер не возобновлял рассказ.

Слышно было, как за бортом беснуются волны. Мне показалось, что погода ухудшилась. В салоне стало как-то неуютно. Но выпитая водка включила опьяняющий контур сознания, и негативное предчувствие начало поглощаться пробуждающейся позитивной уверенностью – с нами такое не должно случиться, нам достаточно перестройки!

— Вечер прошёл, сказал доктор, как операция без наркоза. Больной выздоравливает, но в больницу больше попадать не хочет.

Завтра утром пройдём Порт-Элизабет и к концу дня порт Ист-Лондон. Начнётся тот самый участок кейпроллеров. Ветер юго-западный и крепчает. И зачем капитан это вспомнил. Он мне вчера сказал, что сегодня проведёт занятия со штурманами. И ещё он меня успокаивал тем, что волны-убийцы высотой 20 м и более Нептун и Эол договариваются показать людям один раз за 15-20 лет. А потом он сообщил мне, что помнит о возникновении кейпроллеров в районе порта Дурбан в 1974 г. Кейпроллер оторвала носовой бульб у норвежского танкера «Вильстар». Его удалось отбуксировать в порт Дурбан. А мы оказались здесь в 1994 г. – завершил наш разговор капитан.

Прошло 20 лет, и текущий период предполагает возможность повеселиться Нептуну и Эолу. И чтобы дать мне шанс, он поведал о спасении танкера. Вспомнились стихи Александра Пушкина:

 

«Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог».

 

Порядок изложения моих записей сложился, и я перехожу к событиям происходившим в этот день за годы работы и службы в морском космическом флоте.

 

08.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан, Карибское море.

«Идём прямым курсом на Мартинику. Вчера прошли остров Кайман-Брок. Тут три острова Кайман. Есть ещё большой и малый. Все они принадлежат Великобритании. Как рассказывал 2-ой помощник капитана Шевченко, на этих островах останавливались пираты Карибского моря. На них водилось много черепах и имелись чистые источники пресной воды. Утренняя дымка позволила увидеть только контуры острова и сделать вывод, что берега его высокие и крутые.

Утром прошли Ямайку, а в полдень шли мимо Гаити. Места, где Колумб насаждал власть Испании.

Выполняем расписание занятий, ведём партийно-политическую работу. Очень важная работа. Впервые увольняемся на вражеский берег. Первый помощник капитана Потехин говорит, что самый большой прокол, если кто-нибудь рванёт остаться. Народу у нас много. Экипаж и экспедицию отбирали очень тщательно, а вот по представителям промышленности информации у перпома и у Коли Самарина – зама начальника экспедиции по общим вопросам, маловато. А народ возрастной по сравнению с членами экспедиции и экипажа, и все впервые вышли за границу.

Печатал фотографии гаванского периода. Бумаги мало, приходится экономить, а значит, печатать выборочно. Два вечера переписывал музыку c кассет, взятых у ребят. Каждый вечер в столовой команды демонстрируют кино. Сегодня будет «Смерть зовётся Энгельхен».

На Мартинике температура на 11° выше, чем на Кубе. Вчера вечером американский «Нептун» облетал нас. Следят за нами. Все хотят знать. Шевченко слушает радио на английском. Так вот, они говорят, что полет .Комарова на «Союзе-1» был только началом большого эксперимента. Должен за ним стартовать и «Союз-2», командиром которого был назначен Гагарин. Предполагалась стыковка кораблей и полет их в направлении Луны.

Мы обсуждали это сообщение и пришли к выводу, что это чушь. Борис Краснов – технический руководитель от НИИП (Научно-исследовательский институт приборостроения), сказал, что к старту готовились два корабля, основной и резервный. Про Гагарина и стыковку разговоров не было, хотя стыковочные устройства у кораблей были. Про полет к Луне – вообще полная чушь. Насколько нам известно, схема полёта к Луне совершенно другая. Наш комплекс «Кретон» разработчики рассчитывали на работу с одним объектом, который стартует к Луне с орбиты ИСЗ. Первый полет должен быть беспилотный.

Олег Павленко, начальник антенного отделения, во время полёта «Союз-1» работал на НИПе-10 (Симферополь). Как инженер узла связи, он отвечал за работу станции связи с космонавтами «Заря». Он сказал, что при постановке задачи на работу по «Союзу-1» начальник НИПа никаких указаний по запуску второго корабля не давал. О втором корабле вообще на НИПе не было разговоров среди офицеров.

Шевченко отметил, что радиокомментатор все время подчёркивал интенсивность работ русских по теме облёта Луны.— Полет Комарова, – заявил он, — был первым шагом к достижению этой цели. Несмотря на неудачу, русские ведут интенсивные работы на космодроме. Поэтому они и летают над нами, высматривают и вынюхивают. Вот и все события этого дня. Завтра надо дать радиограмму Зайке».

О. Расторгуев.

 

Должен сказать, что информация в отношении планируемого старта «Союза 2» и стыковки его с «Союзом-1» – верная. Командиром был назначен В. Быковский, а бортинженерами – А. Елисеев и Е. Хрунов. Программой предусматривалась стыковка. Елисеев и Хрунов через открытый космос должны были перейти в «Союз-1», Гагарин планировался, как командир дублирующего экипажа «Союз-2». Из-за серьёзных неполадок на «Союзе-1» старт «Союза-2» был отменен. Все было засекречено так, что мы об этом узнали в средине девяностых годов.

Если бы это произошло, то пришлось бы переименовывать ещё два судна. Комаров был обречён, так как на «Союзе-1» парашютная система была неисправна. Об этом стало известно тоже в девяностые годы.

 

В иллюминатор просунулась голова доктора. Он интригующе сказал:

— Максимыч! Выходи на палубу. Американец прилетел, на нас заходит. Степаныч на мостик побежал, за биноклем.

Как народ узнаёт о появлении над судном самолёта или какого-нибудь обитателя океана в зоне видимости, я до сих пор не знаю. На палубе уже были люди и отслеживали эволюции самолёта «Нептун» при заходе на облёт. Четырёхмоторная махина пролетела над нами и ушла на северо-восток. За все время плавания это второй облёт. Обычно они делали не менее трёх заходов, а в этот раз не проявили интереса.

— Любопытно, откуда он прилетел, – опустив бинокль, спросил Владимир Степанович.

— Эти самолёты базируются на острове Диего-Гарсиа, Это английский остров. Он отдан американцам под военно-морскую и авиационную базу. Американцы контролируют передвижение всех плавающих и летающих объектов. 07.11.1984 г. КИК «Маршал Неделин» рано утром подошёл на расстояние видимости. Командование флота поставило задачу провести оценку обстановки в районе атолла Диего-Гарсиа и представить отчёт. Офицеры корабля в течение нескольких часов наблюдали за обстановкой.

— А они вас с праздником Октябрьской революции не поздравляли? – улыбаясь, спросил пожарный помощник.

— Нет, Степаныч, как мне показалось, они проявили к нам минимум интереса. Над нами пролетел самолёт - разведчик «Орион» и был вертолёт, который прошёл на большой высоте без фотографирования.

— А ваши суда прихватывали когда-нибудь американцы или их друзья? – спросил присоединившийся к нашей группе старший механик.

— Было несколько случаев. Они происходили, как правило, под предлогом нарушения, либо пограничных правил, либо из-за ошибок в документах, предъявляемых при заходах. Пограничные нарушения обычно возникали из-за желания моряков половить рыбку на малой глубине, а эти места всегда близко к берегу. Ловля рыбы – самый эффективный лекарь от тоски и хандры, когда возникает неизвестность и неопределённость плановых работ.

Пока наши плавучие измерительные пункты ходили нелегально, как торговые суда, до июня 1967 г., было 2 ареста. Теплоход «Ильичевск» при заходе в «Неаполь» (Италия) в 1965 г. и т/х «Ристна» в Гвинее в первой половине 1967 г. Тогда приходилось скрывать технику при досмотре судна представителями портовых служб. В случае обнаружения могли возникнуть серьёзные конфликты на государственном уровне. В те годы холодная война могла быстро стать горячей.

После опубликования ТАСС 16.06.1967 г., об образовании в составе отдела морских экспедиционных работ Академии наук СССР отряда научно-исследовательских судов космического флота, проблемы сокрытия назначения судов были сняты. Но два случая задержания НИСов произошли по тем же причинам. Явно просматривался интерес различных спецслужб поучаствовать в досмотре наших судов. В мае 1968 г., в бразильском порту Сантус был арестован НИС «Кегостров». В октябре 1972 г. НИС «Академик Сергей Королев» задержан в территориальных водах Мавритании.

— Шпионов к вам не засылали? Вы же хоть какие-то работы для разведки делали? – спросил доктор.

— Никаких задач, кроме работ по космическим объектам, нам не ставилось. На судне не было специальной аппаратуры для решения шпионских задач. Мы показывали иностранным гостям все лаборатории, которые они желали посмотреть, отвечали на все их вопросы.

— А чего же вы говорите, что они очень проявляли интерес к НИСам после легализации вашей организации? – спросил старший механик.

— А потому, что американцы, не верили нам. После запуска первого спутника, полёта Гагарина они все время ожидали от нас неожиданных достижений социализма, а для них это было хуже ядерного оружия. Они и теперь нам не верят.

Мне очень хотелось убедить их в том, что наш флот никогда не занимался не своими прямыми делами. В этом не было никакой нужды.

— А я знаю теперь, почему самолёт так быстро оставил нас и улетел, – голосом человека, открывшего важную тайну, сказал Степаныч. Они уже поняли, что все русские суда и военные корабли в эти времена плывут или в Пакистан, или в Индию, или в Южную Корею. Там их на полной воде прилива выбрасывают на берег и люди, нанятые за дирхамы или динары, вручную разделывают их на металлические фрагменты, которые пойдут на переплавку в новый металл, как говорят остряки, для иголок.

— А у вас никто не оставался за границей? – спросил старший электромеханик.

— Нет, у нас даже попыток сбежать не было, ни в экипаже, ни в экспедиции. За борт уходили в океане по разным причинам, но, как показывало расследование, ушедшие были нетрезвы и имели личные неприятности.

— А среди гостей встречались очень любопытные посетители? – спросил подошедший начальник радиостанции.

— Конечно, были. Как правило, любопытством выделялись журналисты и представители научных организаций. В Гибралтаре, в первом рейсе, принимали командующего военно-морской базы. С ним было несколько офицеров, и они задавали непростые вопросы, даже спрашивали, какие мы имеем воинские звания, хотя отлично знали, что по судовой роли все мы научные сотрудники, – ответил я, сожалея, что нет у меня в памяти хоть какого-то намёка на детектив.

И, видимо, снизошло на меня озарение. Тот, кто вёл меня по дороге судьбы, послал мне сигнал. Я вспомнил историю спасения трёх американцев, яхтсменов, НИСом «Космонавт Павел Беляев» в Карибском море в мае 1979 г. и как через 13 лет только я узнал, совершенно случайно, неожиданное повествование событий того времени.

— Приглашаю ко мне в каюту на чай. Тут ветер прохладный и слова уносит. Я вспомнил интересную историю. Степаныча прошу организовать кипяточку, тару возьмите с собой. Жду вас в каюте. Я почувствовал вкус предстоящего рассказа.

События, о которых я хочу вам рассказать, произошли в 1979 г., первая серия, а в 1992 г. вторая серия, – начал я свой рассказ, когда все разместились.

«Наш НИС «Космонавт Павел Беляев», - рассказывал Виктор Золотухин, 5 мая вышел из кубинского порта Сьенфуэгос и направился в порт Виллемстад, остров Кюрасао. Погода в Карибском море была свежая, штормило балов на 5 – 6. Предстояло 3 дня отдыха, после перехода из Лас-Пальмаса в Сьенфуэгос и работы по «Салюту-6», на борту которого была основная экспедиция, командир В. Ляхов и бортинженер В. Рюмин, позывной «Протоны».

«Беляев» обеспечивал ретрансляцию переговоров «Протонов» с ЦУПом через кубинские линии связи и спутниковый комплекс «Кариба», который построили советские специалисты на базе нашего спутника связи «Молния-1». Работал НИС по 4-м виткам. 2 в первой половине дня и 2 во второй. Параллельно мы принимали телеметрическую информацию, и заданные параметры передавали в ЦУП. Это занимало около 10 часов. НИС работал в Сьенфуэгосе с 26 апреля по 4 мая.

Продукты, купленные в Лас-Пальмасе, закончились, а на Кубе пополнить запасы было проблемно. Американская блокада и трудности строительства социализма очень усложняли жизнь кубинцев и, соответственно, снабжение судов.

Приход в Виллемстад планировался на 8 мая. Вечер 6 мая наступил, как и должно быть в тропиках, неожиданно и быстро. Шторм был ощутимый, но не злой. Были и тучи, и звезды. Народ в этот день получил тропическое довольствие, профилактику на комплексах выполняли 5 мая, так что от промывки контактов кое-что осталось. Право на отдых было заработано добросовестным трудом, и свободные от вахт члены экипажа, и отдыхающие члены экспедиции заполняли свой досуг до полуночи. Палубы опустели, иллюминаторы кают погасли. На вахту заступил второй помощник капитана Цапин.

При наблюдении обстановки по левому борту внимание его привлёк слабенький мерцающий огонёк. Он хаотически появлялся почти на траверзе. Цапин подозвал вахтенного матроса. Оба согласились, что очень может быть – это сигнал бедствия. Доложили капитану. Азаров поднялся на мостик, выслушал доклад, в бинокль рассмотрел проблески и дал команду изменить курс и следовать на сигналы. Радист доложил, что принимает сигналы бедствия, но на связь никто не выходит. Капитан распорядился выставить вперёдсмотрящим матроса 1-го класса Калинина, на руль – матроса 1-го класса Ломакина, поднять по тревоге носовую аварийную партию и готовить шлюпки к спуску. По бортам вывесили штормтрапы. Машину перевели в маневренный режим.

Полтора часа понадобилось, чтобы подойти к маленькому плоту с тремя потерпевшими. Они пускали ракеты, жгли фальшфейер. В лучах прожектора спасательный плот чёрного цвета выглядел зловеще, терпящие бедствие были в спасательных жилетах, лежали в различных позах около палатки и, держась одной рукой за какие-то лямки, призывно махали другой и кричали голосами, наполненными ужасом и надеждой. Только тут стало ясно, что море разбушевалось не на шутку. Из мрака вырывались огромные волны, гребни которых срывал ветер и накрывал ими плот, а потом накатывалась волна, и из неё торчали какие-то детали плота и руки. Оранжевые спасательные жилеты, бледные лица, обрамлённые мокрыми волосами, и полные ужаса глаза в качающихся лучах прожекторов дополняли шабаш волн красками библейского потопа, когда «…лишалась жизни всякая плоть, движущаяся по земле…»

Капитан отдавал чёткие команды. Подчиняясь им, судно закрыло плот от ветра так, что порывы его заметно ослабли и волны сникли. Боцман Поздняк ловко зацепил плот блесной спиннинга, удачно подал конец на плот. Удалось подтянуть его к борту. Подшкипер Абель спустился по штормтрапу на плот и, обвязывая страховочным концом каждого пассажира, помог им подняться на борт. Затем был поднят и плот.

Судовой врач Букреев сразу же начал оказывать помощь, члены экспедиции и экипажа принесли одежду, предметы туалета и все, что могло облегчить состояние спасённых. Потом их отвели в столовую и накормили. Капитан из своих запасов выделил бутылку водки, которую американцы сразу оценили как лучшее в мире лекарство от страха.

Вся эта заваруха длилась часа 2. Когда все улеглись, судно уже шло курсом на остров Кюрасао. Близился рассвет. Завтрак прошёл при плохой посещаемости. К 09.00 всё-таки народ вышел из кают и принялся обсуждать ночные события. В медицинский блок, где были размещены 3 американца, прошли старпом Цапин и зам начальника экспедиции Терехин. Старпом достаточно хорошо говорил по-английски, а Терехин хорошо разбирался в людях.

Вот они нам и рассказали, что спасённые – граждане США Том Кент – капитан, Кристофер Спрансе и Мишель Гиглером – механик и матрос соответственно. Вышли они из Майами, штат Флорида, на яхте «Луан Брук» и направлялись в Лос-Анжелес, штат Калифорния, через Панамский канал. Первый день прошёл в хлопотах с навигацией, на второй день все средства, кроме компаса, отказали, и они определялись по встречающимся островам, по солнцу и как могли. То, что они сбились с пути, было им понятно. Нужна была сторонняя помощь. А тут ещё начал греться двигатель – вышел из строя водяной насос охлаждения. К концу третьих суток двигатель пришлось остановить. Подняли парус. Стали подавать сигнал о помощи. На запросы о помощи спасательные станции «ВОМ» и «Юсцис» дали им ответ – «Уповайте на Бога…».

Поставленный парус двигал их не по нужному курсу, а тут ещё обнаружилась течь в носовом отсеке, видимо, где-то задели за риф. Стали тонуть. Дифферент на нос стал увеличиваться. На их призывы о помощи никто не откликался. Ветер усиливался, волна росла. Крен яхты стал опасным. Пришлось перебраться на спасательный плот. Вскоре яхта перевернулась и затонула.

Наступила ночь. Пришли ужас и страх. Когда они увидели огни нашего судна, появились надежда на спасение и целенаправленность действий. Они выражают нам признательность и благодарность за спасение.

Пока потерпевшие завтракали и приводили себя в порядок, начальник экспедиции Кизьяков объяснил создавшуюся обстановку:

— Иностранцы, а именно американцы, волею случая оказались на борту нашего судна. Люди пережили смертельную опасность. Нужно дать им время прийти в себя. Капитан и я приняли решение разместить их в медицинском блоке. Там они будут иметь все удобства, и им не нужно будет перемещаться по судну, когда им потребуется.

— Все служебные помещения должны быть закрыты или там должен быть дежурный. Мы с Терехиным решили для них организовать экскурсию по судну. Прошу всех оказывать внимание нашим неожиданным гостям, сделать пребывание у нас с русским гостеприимством.

Вся команда была настроена очень доброжелательно к гостям. Какими путями попадало спиртное к американцам, трудно сказать, но 7 мая они были в постоянном подпитии, выходили на палубу погулять, ходили в столовой команды и даже пытались играть в баскетбол в спортзале. Экскурсию по судну для американцев проводили старпом Цапин и наш главный инженер Демин.

Старпом был неплохим переводчиком, и гости воспринимали его с интересом. Они походили на путешественников, неожиданно попавших на встречу Нового года в сказочную страну. Вокруг телеметрической антенны они ходили, как вокруг ёлки, а в лабораториях чувствовали себя, как в закромах Деда Мороза. Подогретые нашим «тропическим эликсиром» (шипучее + шило), они радовались всему. Возвращённое им право на земное существование заполняло их чувством благодарности к спасителям и восторгом от их внимания. Американцы с удовольствием фотографировались с членами экспедиции и экипажа, раздавали автографы.

Утром 8 мая НИС ошвартовался у причала в порту Виллемстад. На борт вместе с властями поднялся американский консул и принял под свою опеку трёх американцев. Расставание был тёплым и дружественным. «Наша благодарность русским не имеет границ, – сказал Том Грехэм Кент, капитан спасённого экипажа яхты, — русские моряки – одни из самых прекрасных и благородных людей, каких я когда-либо встречал.

— Я до сих пор храню фотографии с этими американцами и видеофильм об их спасении и пребывании на НИСе «КПБ»» – закончил рассказ В. Золотухин.

«— Сойдя с трапа, все трое опустились на колени, и поцеловали причал, – так комментировала Лариса Гевондян, инженер вычислительного комплекса, стоявшая в группе увольняемых. Машина консула увезла наших неожиданных гостей. Они опустили стекла и махали. Их ждала встреча с родными и близкими».

— Я помню об этом случае. «Вечерний Ленинград» писал, – в подтверждение моего рассказа сказал пожарный помощник. Фотография была.

— А где же шпионы? – спросил доктор. Любопытный сюжетик.

— Анатолий Иванович! – обратился стармех, — ну ты ковбой!

— Это ж почему? – чувствуя подвох, спросил доктор, растянув в улыбке свои усы.

— А есть такой анекдот, – заговорил стармех, предвкушая удовольствие от рассказа:

— Ковбой зашёл в бар выпить виски на предстоящую дорогу. Заказ сделал и осматривает заведение. Остановился на объявлении над пустым стулом возле пианино. « Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет».

— А где же пианист? – спросил ковбой.

— Незадолго до вас, – заехал к нам ваш коллега-ковбой, к сожалению, неграмотный, – отвечал официант

— Сергей Николаевич, а наш-то пианист, сидит на стуле, и я без пистолета задаю вопрос, – доктор сделал паузу и добавил, изображая разочарование:

— И виски здесь не закажешь, и коня напоить никто не хочет.

Как только успокоились слушатели, я тут же поддержал эту очень своевременную репризу:

Нового пианиста я встретил совершенно случайно через 13 лет. И где б вы думали?

Слушатели мои оживились в ожидании истории, но уже под музыку другого пианиста.

«Так вот, в 1992 г., в январе наш «Комаров» отправился в первый рейс из Санкт-Петербурга в порт Абу-Даби, Арабские Эмираты. Это была наша первая попытка коммерческой деятельности в международном плане. Весь переход до Суэцкого канала интенсивно проводили покрасочные работы, готовили экспозиции музея истории судна и его перспективного будущего.

— На рейд Порт-Саида мы пришли 07.02.92 г. Простояли почти 2 месяца в ожидании оплаты прохода судна по каналу. Наш арабский партнёр все это время обещал заплатить и, в конце концов, предложил нам либо вернуться, либо идти вокруг Африки. Возвращаться в Санкт-Петербург мы сочли позором и выбрали второй вариант. Ушли мы с рейда Порт-Саида 03.04.92 г. и пришли в Абу-Даби 17.05.92 г. Не буду вдаваться во все перипетии пребывания в Абу-Даби, а расскажу об одной странной встрече, которая меня озадачила.

— Чувствую, шпионской интригой запахло, – потирая руки, сказал пожарный помощник. Анатолий Иванович дождался!

— Степаныч, играешь плохо! – заговорил с досадой доктор, — я читать не буду, что над твоим стулом будет написано – сказал с досадой доктор.

— Все, кончили? Теперь слушайте сюда: Для привлечения внимания к судну и осуществления надежды найти спонсоров, 25 июня мы, открыли доступ на судно жителям Абу-Даби. Для них мы подготовили музей в малой кают-компании и столовой инженерного состава, разработали маршруты знакомства с лабораториями космической техники и судовыми помещениями.

Был самый жаркий период года. Спецслужбы шейха предварительно ознакомились с программой и схемой визита. Как сказал её представитель, самая серьёзная проблема во время визита – жара и духота Система кондиционирования на судне уже была демонтирована из-за неработоспособности. Шамси – хозяин фирмы «Аль-Сакайя групп» взял в аренду 12 бытовых кондиционеров для установки их на пути следования шейха.

Прибытие шейха Саида назначено на 17.30 местного времени. На берегу было расставлено около 100 стульев музейного вида. Приехали: наш посол Харчев с женой и своими сослуживцами, корреспонденты ИТАР и ТАСС. Много было знати Эмирата. Они прибыли на джипах, – новинка автомобильной промышленности.

Шейх Саид за рулём был сам. Открытие выставки прошло с разрезанием ленточки, с приветственными речами. Осмотр прошёл быстрее, чем предполагалось. Установленные кондиционеры не справились с жарой и духотой. Шейх, как мне показалось, не проявил большого интереса к нашим перспективам, что потом подтвердила пресса. Узнав возраст судна, и увидев аппаратуру, он, конечно, понял, что сюда нужно вложить много денег.

После того, как уехал шейх, продолжался осмотр судна остальными гостями. Ко мне вместе с журналистами подошёл симпатичный мужчина, как я понял, не то англичанин, не то американец. Как только с корреспондентами закончились разговоры, и отправились знакомиться с судном, мужчина на неплохом русском языке представился мне как советник богатого эмиратского предпринимателя, занимающегося вопросами использования космических средств в интересах Эмиратов, и предложил встретиться у него в офисе.

Получив моё согласие, он сообщил мне адрес и время встречи. Она состоялась через 2 дня. На встречу ездил я и Лагодин – главный инженер НИСа. Предприниматель расспросил нас о судне и о наших планах. Мы вручили ему небольшой буклет с перспективами переоборудования судна. Он обещал посмотреть и подумать. По каким-то причинам хозяин извинился и покинул нас.

Советник, назвавшийся, дай Бог памяти, кажется Рональдом, организовал кофе, охлаждённые напитки и пиво, на выбор. Он аккуратно перевёл разговор на тему истории нашего флота. Стал расспрашивать о работах НИСов, вспомнив поиск «Зонда-5» в Индийском океане, интересовался работами «Комарова» на Кубе, коснулся ареста НИСа «Кегостров» в бразильском порту Сантус в 1968 г. Потом неожиданно рассказал историю о том, как ЦРУ проявляло постоянный интерес к нашим НИСам. Этот интерес выражался в систематических облётах самолётами и сопровождении кораблями разведки, особенно во время заходов в порты и при разборках после нарушений правил плавания в территориальных водах.

Все это нам было известно. Мы соглашались с ним. Была некоторая недосказанность в его разговоре. Я был абсолютно уверен в непричастности к разведывательной деятельности космических НИСов, о чём ему и сказали. Рональд согласно кивал, но по глазам и по некоторым тональностям голоса чувствовал предстоящую неожиданность. Мы слушал его внимательно. Наше терпение, видимо, подстегнуло его и он, как теперь мне кажется, голосом рассказчика ужастиков, поведал следующую историю:

— Где-то в конце семидесятых годов в Карибском море, в портах Северной и Южной Америк, Больших и Малых Антильских островов начали появляться НИСы Академии наук СССР. Некоторые из них через пролив Дрейка заходили в порты тихоокеанского побережья Южной Америки. Даже совместный полет «Союза» и «Аполлона» не умерил страх происков СССР против США.

С целью выяснения разведывательной деятельности наших НИСов ЦРУ разработало и выполнило операцию по проникновению своих людей на борт одного из наших судов. Была сымитирована катастрофа яхты с потоплением. Экипаж яхты из 3-х человек высадили со спасательным плотом с вертолёта недалеко от маршрута НИСа, следовавшего к Подветренным островам, куда они ходили для пополнения продуктов. Все было сделано так, чтобы именно этот НИС их заметил. Их действительно подобрали и несколько дней они были на этом судне.

Тогда я и Лагодин действительно не знали о спасении НИСом «Космонавт Павел Беляев» трёх американцев, о котором я вам рассказал.

— А чего это он вам рассказывать начал? – спросил доктор, с подтекстом: зачем лапшу вам вешал?

— Мы с Александром Николаевичем тогда тоже удивились. Он предположил, улыбаясь, что на судне ему дали кличку «КГБ» и это дошло как-то до Рональда. Может быть, ЦРУ до сих пор не может понять, почему операция провалилась, и пытались получить информацию о том, как вели себя агенты на борту нашего НИСа.

После возвращения из Эмиратов я забыл об этом случае и никому о нём не говорил. События так закрутились, что было не до выяснения деталей.

Прошло уже более 10 лет после перегона в Индию «КВК». Я уже заканчивал эту книгу, когда мне попались газеты «Вечерний Ленинград», Виктор Золотухин – инженер с «КПБ», участник того рейса, принёс кассету с фильмом о спасении 3-х американцев. Я созвонился с заместителем начальника экспедиции по общим вопросам Терехиным и спросил его насчёт принадлежности спасённых к ЦРУ. Он мне сказал, что эти парни так были перепуганы, что после подъёма их на борт они только благодарили за спасение.

Находились они в медицинском блоке и без сопровождения не выходили. Все их перемещения по судну контролировались. Они не проявили какого-либо интереса к судну и нашим делам. Наши моряки их тепло встретили. Им столько было внимания, что сутки, проведённые на борту НИСа, для них, как они оценили сами, были самые хмельные за всю их жизнь. Мы им помогали сойти по трапу, чтобы передать американскому консулу в Виллемстаде. Разговоров о недружественной акции в нашем кругу не было.

— Все закончилось, как в анекдоте, – подвёл итог начальник радиостанции. Играют в регби команда мышек и команда слонов. Начальник сделал паузу и, обращаясь к доктору, сказал:

— Ну, где наша команда и кто мышки, ясно?

Доктор авторитетно заявил: — Да, конечно!

— Так вот, слон наступил на мышь, толкаясь в схватке. В сторону слонов должен быть штрафной. Матч может быть проигран. А проигрывать слонам никак нельзя. Слон хоботом поднял мышку, стал отряхивать и делать массаж. Мышка стала улыбаться, вилять хвостиком и сказала:

— Что вы, что вы! Мы же боремся за победу. Я могла вам сделать то же самое.

— А я так и не понял, были или нет шпионы? – спросил старший электромеханик.

Все рассмеялись, а доктор возмущённо выпалил анекдот: - Aбрам встретил давнишнего знакомого и говорит: Я столько лет тебя не видел. Надо отметить встречу, приглашаю в ресторан. Ставлю коньяк, красную и чёрную икру, крабы и прочий дефицит. Ну, как?

- Ну, а почему бы и нет, – ответил знакомый.

- Ну, нет, так нет! Тогда до следующего раза! – сказал Абрам.

Отсмеявшись, стали собираться на ужин. Так мы заполняли время между опорными точками распорядка каждых суток. У матросов, мотористов, механиков были вахты, и отдых заполняли большую часть времени. У народа, который чаще всего собирался у меня, вахт не было. Мы уже почти выработали свои ритмы, и они помогали нам оставаться в атмосфере нормальных человеческих отношений. Думаю, что перегонные рейсы очень отличаются от плановых – взаимоотношениями.

После ужина завершаю этот день событиями, происходившими на некоторых наших НИСах в эту дату.

 

08.10.1967г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан, Карибское море.

«Утром прошли остров Ямайка. Утренняя дымка и восходящее солнце позволили увидеть контуры гор, возвышенностей и гребёнки макушек лесов. Попадаются небольшие рыболовецкие суда. В основном ловят рыбу негры. Сколько простояли в Гаване, никогда не видел конфликтов между белыми и чёрными. По-моему, кубинцы на цвет кожи не обращают внимания. Днём прошли остров Гаити. Второй по величине из Больших Антильских островов. По Карибскому морю идём весело. Все время что-то в поле зрения есть. На палубе хорошо.

Первый помощник Потехин пригласил желающих в столовую команды и рассказал про государства Гаити и Доминиканскую Республику, расположенные на острове. Гаити открыл генуэзец Христофор Колумб в 1492 г. Он был на службе у испанского короля и все, что открывал, объявлял владениями Испании. В 1677 г. Франция завладела западной частью острова, а в 1804 г. на этой территории образовалась первая в Латинской Америке независимая республика Гаити. Потом началась борьба за выживание c внешними захватчиками и внутренними угнетателями простого народа.

Сейчас там правит пожизненный президент Ф. Дювалье (друг США). Партий там много, но коммунистической пока нет. Геннадий Николаевич сказал, что существуют коммунистические группы, которые стремятся создать партию и объединить революционные силы. Создание социалистической республики Куба – это серьёзная помощь социалистическому движению в Латинской Америке.

Восточную часть острова занимает Доминиканская республика. Территорией этой владели испанцы, французы, соседи – гаитянцы, американцы. Независимость впервые была завоёвана в 1821 г. В 1844 г. произошло восстание, была создана Доминиканская Республика. Испанцы пытались снова заиметь здесь колонию. В 1865 г. испанцев выгнали с острова окончательно. Свои интересы здесь стремилось утвердить США. В 1962 г. президентом республики был избран лидер буржуазно-демократической партии сторонник США – Х.Бош. В 1963 г. он был свергнут. При поддержке американцев Бош был вновь избран в 1966 г. В настоящее время там процветают американские монополии и интересы Министерства обороны США. Для Кубы это очаг угроз.

В Республике с 1944 г. существует Доминиканская коммунистическая партия (ДКП).

После этой беседы занимался фотографиями, писал музыку с приёмника. Эфир на средних волнах и УКВ заполнен плотно, есть из чего выбирать. Вечером смотрел фильм. После кино я, Костя Бычков, Олег Павленко, Юра Плаксин, зашли ко 2-у помощнику на мостик. Отсюда красиво смотрятся звезды. Прав Михаил Васильевич Ломоносов:

 

Открылась бездна, звёзд полна,

Звёздам числа нет, бездне дна.

 

В школе учили нас только хорошему! Алексей Ильич спросил нас, когда же мы к Луне полетим? Выразил беспокойство, по поводу активной деятельности в этом направлении американцев. Он слушал передачу на английском языке по радио о предстоящем запуске ракеты «Сатурн-5» с командно-служебным модулем и макетом лунной кабины, то есть с космическим кораблём «Аполлон-4» в полной комплектации. Вес его около 44 т. И это все должно лететь к Луне!

Настроение у них очень тревожное. Они уже несколько раз откладывали запуск из-за неполадок в ракете. Теперь они старт перенесли на 9 ноября. Он для них очень важен. Положительный результат позволит выполнить облёт Луны в 1968 г. и в следующем запуске осуществить высадку астронавтов на её поверхность. После аварии «Аполлона-1» и гибели его экипажа в январе 1967 г, график работ сдвинулся, как они говорят, больше чем на год.

Нас продолжает удивлять то, что они рассказывают о ходе работ и даже назвали главного конструктора «Сатурна-5», немца Вернера-фон-Брауна, создателя ракет ФАУ-2, разрушивших многие районы Лондона в конце войны.

Коснулись и наших дел. Пока имеем только ожидания запуска и исполнение команд – «отбой всем средствам». О состоянии дел ничего не доводят, а в газетах успехи и туманные перспективы. Сейчас всё о посадке АМС «Венера-4». Она была запущена 12.06 этого года и должна привенериться через 10 дней – 18.10.1967 г.

Забыл зафиксировать вчерашний облёт «Орионом». Следят за нами пристально».

О. Расторгуев.

 

08.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Куба, бухта Сьенфуэгос.

«Погода хорошая. Готовимся к выходу на Ньюфаундленд. После «Зонда‑5» у нас появилась уверенность и желание выполнить следующую работу. Операторы увидели реальный сигнал из космоса от реального объекта.. Они смогли зарегистрировать всю информацию, передать на объект все команды, умело управляя совместно с представителями промышленности комплексом «Кретон». Экипаж судна справился с задачей обеспечения всех специальных средств. Это убедило нас, что экспедиция и экипаж работали и тренировались не зря.

Пишу об этом потому, что служу и работаю на самом передовом направлении развития человечества. Такие мысли может рождать только реализуемая фантастика. Это у меня оттого, что волнуюсь за выполнение предстоящей работы с пилотируемым объектом. Переживаю не только за свои антенны, но и за весь комплекс потому, что активно участвовал в наладке его вместе с Борисом Красновым, техрук от НИИП (Г-4149), разработчика и изготовителя. Хочу быть руководителем работой комплекса. Размечтался очень.

Дневник хорош тем, что без признаков страха и сомнения в добром здравии, говоришь сам с собой, пусть и не очень умным.

С утра Позняков пригласил Дымова (зам. по измерениям), Шкута (зам. по связи) представителей промышленности Анисимова и Бернаскуди (НИИ «Радио») и Краснова в свою каюту. Обсуждали вопрос об использовании спутникового комплекса связи «Горизонт-КВ» в предстоящей работе. Комплекс проходил испытания по Государственной программе спутниковой системы связи «Орбита». Павел Шкут сообщил, что все запланированные сеансы связи со станцией в Щёлково (НИП-14) прошли успешно. Он разговаривал с министром промышленности средств связи Псурцевым.

Комплекс «Горизонт-КВ» к работе с комплексом «Кретон» готов. Для работы со станцией «Заря» нет согласующих фильтров с каналами аппаратуры уплотнения для режима дуплексной связи. По докладу начальник станции «Заря» Комарькова, выход переговорного канала станции не сопрягается с аппаратурой уплотнения. Пробуем подобрать согласующие фильтры. Пока результата нет.

Поздняков дал указание проработать возможность решения изготовления фильтров или найти возможности обеспечить работу, даже если задача ретрансляции переговоров с космонавтами и ЦУПом не ставится.

Я доложил о готовности антенн и передатчиков к работе и положительных результатах проверки передающего волноводного тракта и углов закрытия антенн судовыми надстройками при наведении их на орбитальный объект и спутник связи «Молния-1». Это было моё хозяйство. Юра Никаноров руководил расчётом модуляторов передатчиков, Валентин Пантелеев командовал расчётом передатчиков, а Анатолий Водопьянов отвечал за состояние антенн, систем наведения и радиопрозрачных укрытий (шары) – «Сунгирь».

Дымову было поручено подготовить программу оценки помеховой обстановки в районе работы на Ньюфаундлендской банке. Совещание прошло по-деловому.

После ужина зашёл к Шевченко (2-й помощник). Он любознательный человек. Хочет написать инструкцию по привязке НИСов в океане по радионавигационным станциям с точностью, достаточной для проведения траекторных измерений. Нужное для нас дело. От него я узнаю о космических делах нашего конкурента, а иногда и о наших.

Сегодня он рассказал о беспокойстве американцев о первенстве в облёте Луны. Полет «Зонда-5» они считают тревожным сигналом перед очередным неожиданным советским космическим шоу, как он назвал. В моём представлении шоу – это то, что мы видели в Гаване в казино «Тропикано» – красочное, музыкальное представление с звёздными исполнителями в очень прозрачных лёгких одеждах.

— Что меня удивило, – мне показалось, что они себя уговаривают не отчаиваться, если русские первыми посетят Луну. В этом деле нужны правильные чёткие шаги, – рассуждают они, – что важнее, чем быть первыми.

— Видимо, им «Аполлон» тяжело достаётся, как и нам «Зонд». Сколько мы ждали запуска его. Все за бугор и за бугор. Хорошо бы знать, как на полигоне дела с запуском очередного?

Алексей сказал, что американцев беспокоят очень плохие результаты работы ракеты «Сатурн-5» с «Аполлоном-6» в феврале 1966 г. Облёт Луны можно совершить только на ней. Как он понял, были отказы двух двигателе на первой ступени, а двигатели третьей ступени вовсе не включились, и она не сумела разогнать «Аполлон-6» до второй космической скорости при входе его в атмосферу Земли. Делалось это, чтобы проверить надёжность спускаемого аппарата и его управляемости при возвращении на Землю. Программа полёта была не выполнена.

Алексей спросил а как у нас с такой ракетой? Я ответил, что ничего не знаю. Не знаю даже, какой ракетой их запускают. Кто и когда полетит и на чём – у нас рассказывать не принято. Все очень секретно.

— Американцы, как я понял, – продолжил Алексей — меняют программу пилотируемого полёта и испытают «Аполлон-7» без лунной кабины. «Аполлон-8» послать в облёт Луны с экипажем тоже без лунной кабины. Даже называли фамилии. Думаю, что после запуска 11 октября, через 3 дня, «Аполлон-7» ответит о готовности корабля к облёту Луны, а вот ракета, как они назвали «Сатурн-1В», вторая ступень которой используется, как III ступень «Сатурна-5», должна подтвердить правильность доработок по устранению замечаний при пуске «Сатурна-5» с «Аполлоном-6».

— Если уйдём 10.10 1968 г., то, может быть, увидим старт «Аполлона-7», недалеко будем от мыса Канаверал, – сказал Алексей

Немного посетовали на отсутствие информации. Алексей мягко намекнул мне на необходимый отдых перед вахтой. Что делать? Пошёл и я отдыхать».

О. Павленко.

 

08.10.1970 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Валиев.. КМ – Борисов.. Средиземное море.

«Погода тёплая, небо ясное, ветер почти попутный, просматривается берег Алжира, периодически появляются дельфины. Они подходят к носу судна и начинают играть в догонялки. Один из них занимает место перед форштевнем и идёт со скоростью судна, удерживая расстояние в полметра. Стая идёт параллельно, и по какому-то сигналу один из них меняет форварда. Это делается весело, с выпрыгиванием из волны. Наблюдая этот нептуновский эскорт, заряжаешься желанием подражать этим красивым нашим братьям, жить в чистой среде и с такими же надёжными спутниками.

Кто идёт впервые, старается все увидеть и сфотографировать. Завтра к вечеру будем проходить Гибралтар. Когда хорошо видно эту гору, вспоминаешь мифического Геракла (Геркулес – у римлян) и хочется отыскать геракловы (геркулесовы) столбы, но видишь на европейском берегу скалу Гибралтар высотой 429 м, а на африканском гору Джебел-Муса – 842 м. Какой же он силой должен был обладать, чтобы наворочать такие громады. Вообще-то настоящее имя героя — Алкид, что означает сильный.

Звать его стали Гераклом потому, что его преследовала Гера. Она не могла простить Зевсу прелюбодеяния со смертной Алкменой. Когда у них должен был родиться сын, Зевс заявил, что сын будет властвовать над родом персеидов. Хоть они и боги, а власть любили, как смертные, и отдать её сыну смертной мамочки не могли. Гера попросила Зевса дать слово, что кто родится первым в роду Персея (сын Зевса), тот и будет править родом. Зевс не задумываясь согласился. Божественную изощрённость Геры он понял, когда она сообщила ему о рождении у персеида Сфенела сына Эврисфея раньше, чем родились Алкид.

Геракл рос могучим, и набирался знаний об окружающем мире, Эврисфей был слабым, злым и завистливым. Гера наслала болезнь на Геракла и лишила его разума. Он наделал много бед и даже погубил своих детей и детей брата. Аполлон повелел Гераклу вернуться домой из Дельф, где он замаливал свои грехи и потом пойти служить Эврисфею. Сын Латоны предсказал Гераклу, что он получит бессмертие, то есть божественность, если на службе у Эврисфея совершит 12 великих подвигов. Вот и мучался Геракл из-за прелюбодеяний бабника – Зевса-папы и ревности жены его – богини Геры.

Который раз прохожу, и не знал, что горы (столбы) Геракл сложил, когда шёл на десятый великий подвиг. Столбы обозначали предел странствий Геракла. Вот тогда и родилась поговорка «Дойти до Геракловых столбов», то есть до предела. А десятый подвиг был в том, что Геракл должен был в Микены, где царствовал Эврисфей, пригнать коров великана Гериона, которые паслись на острове Эриф в океане.

Вот мимо таких мест плывём, где мифы прошлого мимо нас толпами проходят, как тучи по небу. Мы их замечаем, когда они нам дождь или молнию пошлют или тень дадут. А нам не до мифов. Не учили нас этому и не учат. Главное 3 конспекта и марксистско-ленинское учение.

Готовлю план 1-й тренировки комплекса по объекту «Зонд». На 20 октября намечен запуск «Зонда-8». Олег Ходжаевич потребовал подробный план с временными параметрами не только сеанса связи, но и предсеансной подготовки и послесеансной работы средств по выдаче зарегистрированной информации в ЦУП и выключения комплекса. У начальника большой опыт работ по приёму головных частей на камчатском полигоне Ключи. По его вопросам и рекомендациям видно, что он понимает суть работы и с стратегической, и с тактической точек зрения.

У бассейна встретили меня несколько моряков, участников праздника Нептуна, из свиты, а проще, черти, пираты и бандиты. Они уже со смаком обсуждали, как будут крестить, и мочить грешников во время перехода экватора. Мне понравился их настрой, ведь я был Нептуном, и в этот раз не придётся начинать с неизвестности. Кадры есть и желают поучаствовать.

Вечером Валиев пригласил капитана и своих заместителей на чашечку чая. Это был первый неофициальный приём для налаживания взаимопонимания. Олег Ходжаевич посветил нас в планы развития нашего морского комплекса. Он рассказал о создании в Одессе и Ленинграде базовых подразделений регионов. В Москве будет центральный аппарат управления. Соответственно будут строиться и жилые городки, и базы технического снабжения, и все, что нужно для эффективного использования нашего морского космического флота. Рассказывал он это так, что мне казалось, по возвращении он все это начнёт осуществлять.

Юра Панюшенко шепнул на ухо: — Так говорил Чингисхан, когда пошёл на Русь.

Капитан спросил, будут ли интересы моряков ЧМП включены в жилищные планы. Валиев уверенно сказал: — А как же!

Просидели мы до полуночи в ауре мифических планов. Спорили, высказывали сомнения в реальности этих планов. Как подвёл потом итог Николай Филоретович уже на палубе, по пути в каюты:

— Так агитировали большевики за революцию.

Юра Панюшенко толкнул меня легонечко локотком и шёпотом спросил:

— На что Филаретыч намекает а?

Так закончился этот средиземноморский день».

О. Павленко.

 

08.10.1975 г. НИС «Моржовец». НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Курс 233°.

«Пересекли экватор под утро. Никаких праздничных мероприятий не проводили. Идём в Тихий океан. В его имени есть какая-то загадка. Видимо, слово тихий и океан связаны между собой необычным смысловым содержанием, каким наполняют дрессировщики слова «добрый лев» или «ласковый» медведь». По прогнозам штурманов, в пролив Дрейка войдём в первых числах ноября, хоть и идём полным ходом – 14 узлов. В точку работы приходим тютелька в тютельку.

Спросил у Владимира Григорьевича, что такое тютелька в тютельку? Он сказал, что не знает, но полагает – это из интимной жизни лилипутов.

Сегодня начинаем профилактику. Работы надо выполнить до широты 30°S. Выше начнётся качка. Хотел написать ниже, так как по карте спускаемся. На самом деле поднимаемся по широте к южному полюсу. Интересная находка. Подгоним конспекты по марксистско-ленинской и будем готовиться к конференции. Всё равно, пойдём домой, и это придётся делать для отчёта перед комиссией. Зачем она?

В 1972 г. мы опаздывали и тоже в Тихий океан. Тогда захода не дали в Монтевидео и в этот раз не дадут, а жаль. Там можно получить почту. Чаще бы телеграммы приходили.

Б. Сыровой.

 

08.10.1984 г. КИК «Маршал Неделин». Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Атлантический океан. φ=39°16'N, λ=14°06'W; Твод=17,4°, Твоз=17,1°; море 1 балл; ветер 4 м/сек.

«Погода – сказка. Небо голубое, ни одного облачка. Вода тёмно-синяя. Ни одного судна и ничего живого. В 10.00 прилетел «Орион» – четырёхмоторный американский разведчик. Летает вокруг нас. Ищет подводную лодку, для чего сбросил гидроакустический буй. Он прослушивает шумы винтов лодки и передаёт информацию на самолёт по радиоканалу. Пытались поймать буй, но он самоликвидировался. Утонул.

Сегодня открытие сезона. Начинаем загорать. Утром был массовый выход на зарядку. Солнце взошло в 06.00. Идём по гринвичскому времени. В иллюминатор виден след самолёта на большой высоте. Пошёл на Америку. Вот и все наше окружение. Проскуряков вышел на палубу в семейных трусах, расписанных полевыми цветочками. В этих трусах и домашних тапочках он очень похож на главного героя мультика «Ну погоди».

— 5 лет не загорал! Нынче буду строго по графику. – поделился он, И зашкрябал домашними тапочками по палубе. Он плавно двигался по кругу, подставляя поочерёдно части тела солнцу. Глаза были скрыты очками, лицо выражало блаженство, а движения подчёркивали раскованность и свободу от заячьих проделок. Он что-то мурлыкал и не собирался кричать: Ну, погоди! Может быть, даже вспоминал тех, кого все время догонял.

Вчера отправил телеграмму по работе на узел связи «Гвардеец» (Москва). Опять намекнул, – поставьте кораблю через штаб ВМФ боевую задачу – отработать по любому космическому объекту. При наличии боевой задачи на кораблях ВМФ платят валюту, значит, заплатят нам и сдаточной команде завода. Решение этой проблемы снимет напряжение в сдаточной команде и среди членов Госкомиссии.

Смотрел фильм «Поговорим, брат» – боевик из времён гражданской войны. Цветной. Это из тех фильмов, которые будут смотреть. Всего взято 500 фильмов – и все такое дерьмо, почти не шедшие на экранах страны. Удивляемся, для чего их делают.

Утром, в салоне командира, во время завтрака Попов задал вопрос Проскурякову:

— Если бы вам предложили снова поехать поработать в Эфиопию, вы бы согласились?

— Отвечаю тебе, как штурману, вот ты и определяйся, куда идёшь и где твоё место, слушай:

— Получил Робик письмо из Америки от брата. Он пишет, что болен, ослеп, оглох, плохо говорит и готовится на тот свет. Просит Робика приехать, чтобы наследство ему передать.

Робик побежал за визой. Все объяснил, как в письме, а ему говорят: это очень сложно, долго, трудно и нежелательно. Напишите брату, пусть он все продаст и приезжает сюда.

Робик им говорит: Нет, нет, вы меня не поняли. Брат заболел, потерял зрение, слух, речь! Но он не сошёл с ума!

— Я понял, мой вопрос поехать, как предложение КГБ .

— Да! Но есть вариант интереснее. Вызвали Рабиновича в КГБ и спрашивают:

— Вы добивались выезда в Израиль, вам жизнь в СССР – одни мытарства. Вас отпустили. А вы через полгода проситесь назад. Приезжаете. Полгода живете, и снова желаете уехать! Уезжаете! И снова проситесь назад. Гражданин Рабинович, вы, ищете, где лучше, или вы убегаете от налогов?

— Ой, я вас умоляю, гражданин начальник! Я вам так скажу: У них там жизнь не такая, как нам она кажется тут, а когда я там, то их жизнь мне кажется не такая, как у вас здесь.

Так что, гражданин Рабинович, и там не то, и тут не так! Чего вы ищете, в конце концов?

Я ничего не ищу, гражданин начальник. Эх! Если б вы знали, какие пересадки в Париже!

— Позвольте прервать эту тему, Роберт Алексеевич, – сказал Владимир Литвинов, — вы, как я понял, высоко цените одесский юмор.

— Да, Владимир Сергеевич, они очень умеют жизненную драму пропустить через рассказ о своих проблемах. Попробуйте это сделать через рассказ о русских проблемах.

— Я, Роберт Алексеевич, поклонник флотских баек. Они отражают нашу жизнь во всех красках и такими сочными мазками, что чувствуешь каждый нерв её. Я пришёл на корабли ТОГЭ-4 в 1963 г. и во время вживания в коллектив сначала «Чажмы», потом «Сахалина» осваивал жизненные каналы общения в коллективах именно по этим байкам. Вот одна из них:

— Все посылы службы исходили с флагманского корабля «Сибирь». На нём был командир соединения. Первым был адмирал Юрий Иванович Максюта. Там же были штаб и политотдел. Для нас, корабельных офицеров, в первую очередь, надо было знать характер и нравы командира «Сибири». Он был нам доступнее всех в нашей командной лестнице. Вот байка, которую любили рассказывать моряки:

— Командир ЭОС «Сибирь» капитан I ранга Валерий Николаевич Седов, имел две странности, которыми хитрецы успешно пользовались. Первая, когда ему приносили рапорт или заявку, написанную на стандартном листе, и на нём оставалось много свободного места, он аккуратно, с искренним удовольствием, отрезал чистую часть, и торжественно просил передать её писарю, для пользы дела. Поэтому документы на «Сибирь» оформлялись всегда на весь лист.

Вторая особенность базировалась на любви ремонтировать и регулировать часовые механизмы. Вызывает он офицера для раздолбая. Виновный приходит, докладывает, делает попытки объяснить причины, как он полагает, стечением обстоятельств. Командир начинает разбираться – говорит слова, проникающие в заблудшую душу и тревожащие охладевшее сердце, задаёт вопросы, чтобы направить на правильный курс оступившегося.

Офицер смущается, краснеет, напряжённо ищет слова, чтобы вразумительно ответить, и нет-нет, да на часы поглядывает. Седов замечает. Внимание сосредотачивается на часах. Не дослушав ответа, он приподымается с кресла и, показывая на часы, спрашивает:

—. Почему вы все время посматриваете на часы?

На лице провинившегося появляется смущение и досада, как у футболиста промазавшего пенальти. Голосом, полным отчаяния и обиды на судьбу, он говорит:

— Да вот барахлят что-то. То идут, то бегут, то станут, товарищ командир.

Седов преображается, глаза впиваются в руку офицера, на которой часы. Он отодвигает все, что лежит перед ним и левой рукой тянется к ящику. Достаёт специальное увеличительное стекло и коробочку с инструментами. На офицера он смотрит, как на посланника с благой вестью, и произносит:

— Ну-ка, ну-ка, давайте, я посмотрю. Берет часы, как старик брал золотую рыбку из сети в сказке Пушкина и, причитая какие-то заклинания, переключается на часы. Потом вспоминает об офицере и говорит:

— Я тут поковыряюсь, голубчик, а вы идите покуда.

Седов, был примерным командиром, всегда корректным, вежливым и выглядел представительно, аккуратно и внимательно следил за исправностью часов экипажа вверенного ему судна.

— Такие люди, как амортизаторы на автомобиле, сглаживают тряску на ухабах дороги жизни. С ними бывает трудно, но надёжно ехать, – прокомментировал нынешний командир соединения Трунин, самый малоговорящий посетитель салона.

— Прошу разрешения ещё одну байку. История с причёсками.

Трунин кивнул, а Проскуряков, улыбаясь с выражением ну, разве вам откажешь, сказал:

— Время у нас есть. Жить – надо учиться всегда!

— Во время длительных плаваний офицеры несколько расхолаживались и допускали небрежность во внешнем виде. Стричься, во всяком случае, явно ленились и обрастали шевелюрами. Командир ТОГЭ-4 Максюта, как рассказывают первопроходцы, терпеть не мог заросших подчинённых. Как-то встретил в коридоре «Сибири» старшего лейтенанта Селина, одного из механиков корабля, и, став на колено, проникновенно обратился к нему:

— Селин, подстригитесь, пожалуйста, сделай милость, ради Бога!

На следующий день все младшие офицеры постриглась наголо. В знак протеста. Но, любопытно, многим так понравилось, что они все перешли на короткие причёски.

Адмиралы на русском флоте всегда призывали Бога помогать морскому делу. Советские поздно начали понимать это, хотя в Ленинграде есть Морской собор – заметил Проскуряков

Так за столом салона командира постепенно разрушается официальность. Репродукции Ленинграда на переборках наполнялись светом и теплом. Домашний уют начинал заполнять строгий, проектный, интерьер. Много говорили о состоянии дел. О том, как обстоят дела в морском хозяйстве, почему много непорядка, отмечали не знание дел на местах большими начальниками и о том, что очень много риторики и демагогии. В море размышляешь очень часто.

Такая благодатная погода! Кажется, она везде такая. А ведь где-то уже кончают работу. Идёт дождь, падает снег, дует холодный жуткий ветер. Надо что-то доставать, делать, отвечать за что-то, перед кем-то. Размышлений много, когда принимаешь решение, как поступить, чтобы идти дальше. Жизнь одна и путь, который мы пройдём единственный. Размышлений много, а решение всегда одно. Поиск верного всегда мучительный. Как говорит Миша Куражов: Когда от жизни устаёшь, то философствуешь и пьёшь.

Наверное, первое последствие началось. Принимаю решение идти в бассейн и налаживать контакт с Нептуном. Он должен помочь в выборе. Купался первый раз в бассейне. До чего же здорово! Правда, бассейн под трубой и размеры небольшие. Сегодня, кажется, отойду ко сну пораньше».

О. Павленко.

 

08.10.1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Ньюфаундлендская банка. Твоз=15°; Море и ветер 3 балла; φ=43°N, λ=61°W.

«Солнце прощается с летом. Небо бледно-голубое, без единой тучки. Пока, между витками, обсуждаем результаты захода в Сент-Джон. Истинные рыболовы выходят на корму. Клёв плохой. Иногда берет треска, но после скумбрии это, как говорят зрители, дохлый номер. Я не рыбачу. Просматриваю дневники. Нахожу события, которые меня и сейчас волнуют. Хотелось бы поведать об этом нашим преемникам, но как?

Читаю дневник за 1976 г. Тогда я был на «Моржовеце». НЭ Бонах, заместитель Выдранкова, КМ Радчено. Читаю: «Это был 10-й рейс «Моржовца», пожалуй, самый короткий, с 22.04 по 30.08». Всё-таки на маленьких НИСах было проще и по-домашнему уютно. Каждый день виделись и проводили все мероприятия вместе. На «КЮГе» с некоторыми товарищами встречался только на сборах всей экспедиции.

Читаю записи и открываю для себя, как жил 9 лет тому назад, и делаю открытия о себе и о нашей работе. Во-первых, я читал книги о морских путешествиях. Дочь Нансена Лив Нансен-Хейер написала хорошую книгу об отце. Какие удивительные письма писал Нансен своей жене Еве.

«Ты со мною будешь всюду, и во льдах, и в туманах, во всех морях, во время работы и даже во снах – везде ты будешь со мной ….».

Под впечатлением этих строк я тоже попытался сочинить что-то подобное для Валечки. Я переживал такие же чувства.

 

Ты не ведаешь, не знаешь,

Что по палубе гуляешь.

Здесь, за тыщи миль от дома,

Даже в шторм, под грохот грома.

Рядом ходишь и вздыхаешь.

О себе напоминаешь!

 

Да, время меняет все. Казалось бы, самое сокровенное, твоё и только твоё, тоже меняется. И теперь оно сокровенное, но уже другое. Стал терпимей к разлуке. Да и дома тоже.

Когда Нансен уходил на «Фраме» к Северному полюсу, то его друг Мольтке написал ему пожелания:

 

Доброй погоды вам, мореходы!…

Неба высокого, моря глубокого,

Ветра от суши,

Мир в ваши души!

Пусть перед вами всегда

Чистая будет вода!

Пусть на пути попадаются льды.

Будьте и духом и телом тверды,

Чтобы увидеть берег родной,

Путь, проложив через полюс земной.

Пусть вам помогут морские теченья.

Благополучного вам возвращенья.

 

Я это стихотворение выучил наизусть. Дома его тоже все знали. Когда уходил в рейс, мне казалось, их вспоминают все мои провожающие. Нынче этого не замечаю. В глазах их читал вопрос: Когда это закончится?

А рейс тогда был какой-то аппендицитный. Много операций и заходов в связи с этим. На орбите находился «Салют-4». Ждём запуска «Салюта-5» Запуск очередного «Союза-21», с экспедицией на «Салют-5» намечен на 06.07.1976 г. Наша точка работы φ=01°N, λ=42°W. Ждём работу. Жалко, если запустят «Салют», а объявят, что запущен очередной «Космос». Так уже было в 1973 г. По пути в точку, 12.06.67 г., пересекли экватор и получили от Нептуна визу на плавание в Южном полушарии. Очень было красочно и весело.

15.06.76 г. ночью у моего старшего техника Александра Венкова случился острый приступ аппендицита. Возникла проблема: делать операцию на судне или идти в порт. Доктор наш берётся сделать операцию, но ему нужны 3 ассистента. Он говорит, что они должны быть надёжными. Если кто-то из них ни разу не видел операции, то, как правило, после вскрытия и появления крови он падает в обморок. В общем, решили идти к берегу Бразилии. Ходу туда 2,5 суток. Лучше делать операцию в береговых условиях, так решили командиры.

Доктор наполнил грелку льдом и положил Александру на живот. 16.06 в 16.00 стало ясно: боль превзошла порог терпения. Сбавили ход. Доктор приступил к операции. Помогали ему Бонах, Горбачёв. и Гришанов. Как сказал Бонах:

— Наша задача принять из рук доктора аппендикс, донести до тазика и помочь доктору не забыть в утробе инструмент и тампоны.

Когда надели халаты, Владимир Георгиевич определил всем обязанности:

— Доктор отвечает за аппендикс, я за тампоны и инструмент, Гришанов с нашатырём – нюходавателем будет, а Горбачёв – дублёром у Гришанова. Сделав многозначительную паузу, добавил:

— И не вздумайте давать советы доктору.

Доктор налил им по 20 капель валерьянки, и они приступили. Операция прошла блестяще. Бонах поведал всем о поведении пациента:

Доктор уже взял скальпель, а Саша ему вопросик:

— А после удаления аппендицита я смогу играть на гитаре?

— Конечно, сможете, – ответил док, погладив по груди пациента и подмигнув нам.

— Честное слово, доктор? – с нескрываемой радостью спросил Саша.

— Самое честное слово! – клятвенно ответил доктор.

— Вот это да! – счастливым голосом воскликнул Саша, — никогда не играл на гитаре, а теперь буду!

Дали полный ход. Курс на бразильский порт Натал. Послали запрос на заход. Решили проконсультироваться с береговыми специалистами, да и ногу Александра Жукова показать надо было. На судне больному сочувствуют все и активно отслеживают его состояние. В 17.06 вошли в территориальные воды Бразилии. Ответа пока нет. Двигаемся малым ходом, стоять нельзя.

Пришёл ответ на наш запрос. Просят сообщить мощности наших передатчиков и их рабочие частоты. Мы их просим о медицинской помощи, а они ремонтом техникой интересуются. Радченко и Бонах вспомнили задержание «Кегострова» в мае 1968 г. в бразильском порту Сантус, куда он зашёл для пополнения воды и скоропортящихся продуктов, и решили вернуться в рабочую точку. Поворот на 180˚, и экономным ходом к ней. Основанием для такого решения было улучшение состояния прооперированного. Саша уже интересовался гитарой.

Командиры решили всё-таки показать больных береговым специалистам. Запросили заход на остров Тринидад и Тобаго в Порт-оф-Спейн. Пришло добро на заход во французскую Гвиану в порт Джоржтаун. И вновь невезуха. У штурманов нет карт подхода к порту. Не заказали при подготовке к рейсу, так как заходить туда не планировалось.

Запросили Порт-оф-Спейн. Дали добро. 22.06 в 19.00 по судовому времени ( в Москве 02:00 23.06.) получили сообщение о запуске орбитальной станции «Салют-5». Это было радостное сообщение. Мы поверили, что работа будет. Что-то не очень пока везло с «Салютами». Нам почти ничего не говорят, но все, что запускали, почему-то быстро переставало использоваться для пилотируемых полётов. Вот и сейчас «Салют-4» летает пустой. Всего два экипажа побывало на нём. В сообщении указали, что в обеспечении работ участвуют НИСы «Моржовец», «КЮГ», «АСК», «Бежица». Приятно – дома прочитают и обрадуются весточке. Думал, что «Боровичи» будут, и мы встретимся. Ребята говорят, они пошли в Красное море, значит, писем не суждено получить, а жаль.

24.06.76 г. Подошли к острову. Приёмник распухает от радиостанций. Музыки, какой угодно – пиши, не ленись. Вошли в порт, стали у причала. На борт поднялись власти, оформили заход. Увольнения не разрешили. Поздно сообщили о заходе. Отстояли 3 дня. Показали больных. Слава Богу, с ними все в порядке. Насмотрелись по телеку боевиков и рекламы. Взяли воды, немного зелени и 26.07 вышли. Курс в рабочую точку. Хреново нас принимает Латинская Америка. Не порядочно заставлять людей сидеть на судне в порту. А так хотелось познакомиться с жизнью экзотических мест.

29.06.1976 г. Снова хворь на судне. Теперь у повара признаки аппендицита. Доктор категорически против операции на судне. Двоих после операции вывести в здоровые доктор не берётся, да и ассистенты пока не адаптировались к новым потрясениям. Идём в Суринам, в порт Парамарибо. Даже песня, кажется, есть про этот город «утренней зари». Колония Нидерландов. Может, в колонии демократических Нидерландов нас пустят на берег. Путь в порт по реке. Берега все в лесах, воды в реке из-за сильных дождей много. Дома в Парамарибо в основном двухэтажные. Причалов в порту 3 или 4. Поставили нас на рейде. Обещали поставить к причалу, и тогда мы сможем пойти в увольнение. Больного забрали катером, и в сопровождении доктора увезли в госпиталь.

Операция прошла удачно. К причалу нас так и не поставили. На берег не пустили, ссылаясь на какой-то водный праздник, на территории порта. В общем, и тут мы ознакомились только с телевизионными передачами. 02.07 привезли повара и мы, несолоно хлебавши, ушли опять в точку работы. Многие интересовались, на каком инструменте будет играть повар. Вот так, пройдя вдоль побережья Южной Америки, от Бразилии до Малых Антильских островов, мы ни разу не ступили на её берег. Боятся они нас, как будто у нас на борту есть прокажённые».

Б. Сыровой

 

Хватит писать. За бортом ночь. Ветер разгуделся не на шутку. Вспомнил вчерашний рассказ капитана о здешних местах, о волне-убийце. От таких мыслей может кошмарный сон присниться.

Быть или не быть сну? – Вот в чём вопрос!

 

 

Звезды южного неба.
В.В.Конецкий - 2-й помощник капитана НИСа «Невель».
Визит Нептуна на «КВК»

 

09.10.1994 г. Курс – 60°; φ =34° 13’S; λ =27° 14’E; море-2 балла; P=761мм; Tвод=21°, Tвоз=17°; S= 252,6 миль; L= 8031,2 миль.

 

Ночью прошли Порт-Элизабет, третий порт в ЮАР. До берега 102 мили. На связь вышел «Капитан Фомин», он идёт в Дурбан за продуктами и заказывает вакцину от чумы. Сообщаю ему, что мы тоже планируем заход за вакциной и там возможна встреча. Слышимость плохая. Связь закрыли.

Настроение такое, будто еду к новому месту службы на более низкую должность, после сурового наказания. Что ожидает дома после возвращения? Платформа, на которой строилась вся конструкция дальнейшей жизни, останется у индийского маяка Аланг, где её превратят в металлические элементы для строительства новых платформ, но не для нас. Палубы пустые. Команда несёт вахты и отдыхает. Воды в бассейне нет – холодно. Теперь солнце восходит по правому борту. Идём снова к экватору, но праздновать уже не будем. Нептун выходит со свитой из вод только один раз за рейс. Идём в Мозамбикский пролив, и это уже третий раз в моей жизни.

Побывавшие в этих краях прилагали большое усердие, чтобы передать жизнь мира, где всё вверх ногами, плавают мачтами вниз. Там, ниже экватора, сороковые ревущие, айсберги, глупые, но забавные пингвины и белое безмолвие Антарктиды с Южным полюсом, у которого нет своей звезды, на которую опирается земная ось. Здесь небосвод не к чему крепить. Нет такой звезды, как Полярная на Северном полюсе, нет Большой и Малой Медведиц, которые вскормили младенца Зевса и за это получили от него право удерживать Полярную звезду и северный небосвод. В Северном полушарии ощущаешь себя под высоченным куполом, так как видишь самую верхнюю точку, куда упирается земная ось и крепится купол небосвода.

Здесь, на юге, звезды крупнее и ярче. Их здесь больше потому, что из 88 созвездий (небесных штатов или субъектов федерации) 45 находится в Южном полушарии и 32 в Северном. 11 на экваторе. После встречи с Нептуном на экваторе ночное небо видится, как застывший фейерверк созвездий, сияющих ярких ракет, дымчатых следов от них и пыли искр от уже угасших взрывов. Кажется, что южный небесный купол ниже под тяжестью огромного количества звёзд и отсутствия вершины с опорной звездой для земной оси. Созвездие Южный Крест только указывает направление, где должна быть опорная звезда. Когда Бог творил твердь, наверное, он был в Северном полушарии, и ему не было видно полярной точки на юге. А когда людские заботы начались, тут уж не до опоры было.

На южном небосводе расположились самые яркие звезды – Сириус и Канопус. Канопус – главная навигационная звезда для всех межпланетных автоматических станций. Из 22 звёзд, близких к первой звёздной величине, 10 находятся в Южном полушарии, 4 – на экваторе и 8 – в Северном полушарии.

Когда стрелка компаса поворачивает на север, то кажется, делаешь восхождение к Полярной звезде. На этом изломе многих посещают размышления о причастности к миру, кто для кого сотворён и правомерен ли такой вопрос:

— Наличие юмора есть ли мера человечности?

Такие размышления приходили в умы тех, кто, огибая Южную Америку или Африку, рассматривал в бинокль или на экране радара мешанину волн и брызг, мысов Горн или Доброй Надежды.

Виктор Викторович Конецкий в пору пребывания вторым помощником на НИСе «Невель» огибал Африку, возвращаясь из Индийского океана. Он именно на спуске в эту яму, возле южной оконечности Мадагаскара, на отмели Этуаль, спрашивал себя: «Почему пишешь? Любовь к себе? Честолюбие? Желание доставить хорошим людям удовольствие? Желание, чтобы тебя обожали и любили? Нестерпимость стремления поделиться близостью к истине? Сознание того, что сложность вопроса одному не под силу? От избытка радости? От чрезмерности горечи? По приказу искренности, по её гену?».

Здесь он искал причастность к этому миру, здесь ему снились сны, по которым Зигмунд Фрейд ещё раз нашёл бы подтверждение, что во сне человек видит то, что его мучает и преследует наяву.

На входе в Атлантический океан, когда началось восхождение, Виктор Викторович пригласил на мостик Нептуна и беседовал с ним с оптимизмом, разбавляя ночную неуютность юмором, доказывая свою человечность и нужность этому миру. В этом рейсе он написал:

«Любое мореплавание – и парусное, и нынешнее – древнейшая профессия и древнейшее искусство. Оно умрёт ещё не скоро, но оно стареет уже давно. Все стареющие профессии и искусства, как уводимые на переплавку пароходы, хранят в себе нечто приподнимающее наш дух над буднями. Не передать это словами – безнадёжная затея. Такая же, как попытка спеть лебединую песню морской профессии, не поэтизируя её старины, хотя старина эта полна ограниченности и жестокости». (Сочинение «За Доброй Надеждой», книги «Среди мифов и рифов» и «Морские сны»)

Мне выпало испытать живучесть этой профессии, когда на флоте родилось космическое направление. Флот снова взял на себя задачи открывать и изучать миры но уже за пределами Земли. Он стал опорами космических мостов по которым человек стал посылать космические корабли к другим небесным телам.. В том рейсе 1969 г. у экипажа и экспедиции «Невеля» ещё не было истории, традиций, мифов и рифов. Они существовали официально всего 2 года и скрывали свою суть под легендой Академии Наук СССР, а значимость работ, проводимых ими, пряталась за воротами режима.

Конецкий имел скудную информацию о полёте «Зонд-7». То, что он возвращает на Землю её фотографию, сделанную впервые с высоты 90 000 км, и отрабатывался космический корабль для пилотируемого облёта Луны, не объявлялось и не публиковалось.

Это был только третий рейс, и только третья работа. Начальник экспедиции делал первый рейс. Были замены и среди личного состава экспедиции. Коллектив переживал период становления и налаживания контактов. На их долю ещё выпало пережить гибель советского буксира «Аргус» и принимать непосредственное участие в спасении его экипажа. Виктор Викторович, как командир бота, участвовавшем в поисках и спасении экипажа «Аргуса». Он описал в романе-странствии, как участвовала команда и экспедиция «Невеля» и сам В.В. Конецкий красочно и достоверно, потому что был очевидцем. Ему досталось время, когда короткое прошлое и настоящее морского космического флота было засекречено. Жизнь экспедиции он мог подсмотреть и подслушать только во время отдыха или по громкой связи во время работы. Наверное, по этой причине экспедиция получилась в романе безликая и скучная.

Новиков-Прибой в романе «Цусима» так описывает это место:

«Эскадра приближалась к границе океанов – Индийского и Атлантического. Чувствовалось что-то суровое и угрожающее в тяжести ползущих облаков, и в тёмно-зелёном оттенке высоко вздымающейся зыби, и в беспорядочном нагромождении бесплодных гор. Недаром в конце XV века эта часть Африки называлась мысом Бурь. Но когда мореплавателю Бартоломеу Диас (Диаш) удалось в 1487 г. обогнуть его, то по приказанию короля Жуана II, он стал называться мысом Доброй Надежды. В 1488 г. Диаш погиб у мыса во время шторма. За всю историю человечества здесь впервые проходила эскадра с таким количеством кораблей».

История, действительно, не знает такого примера. На металлолом шло 7 броненосцев, 7 крейсеров, 8 миноносцев и несколько вспомогательных судов. К ним у восточного побережья Мадагаскара присоединялись ещё около 25-и кораблей и судов. Почти все они были расстреляны вместе с моряками и потоплены в Цусимском проливе.

Здесь, у мыса, родилась фраза о русских моряках – первопроходцах этих путей на небольших парусных судах: «Раньше корабли были деревянными, а моряки железными. Теперь корабли железные, а моряки картонные». Этими словами матросы подчёркивали слабую готовность моряков эскадры к предстоящей встрече с японским флотом. В советские времена последнее предложение снова изменилось: «Корабли железные, а моряки шмуточники». Моряки торгового флота СССР обеспечивали своё существование за счёт продаж на «барахолках» шмоток, закупленных за рубежом по таможенным нормам.

Таков ход истории. В этой формулировке сконцентрировалась история Советского морского флота, который повторил эту Цусимскую трагедию после развала СССР в 1991 году. Флот был распродан за долги и на металлолом, порезан на стапелях, поделён между бывшими членами Союза Советских Социалистических Республик.

Черноморский флот скандально делят Россия и Украина. Балтийское морское пароходство разворовано. Из почти 200 судов осталось менее 20. Краснознамённый Балтийский флот (КБФ) ржавеет и продаётся на иголки, так же, как Северный и Тихоокеанский. Научно-исследовательский флот занимается извозом и сомнительной коммерцией, по возможности. Значительная их часть продаётся на металлолом.

На этот день из всего Морского космического флота в Росси осталось четыре судна в БМП: «Космонавт Владислав Волков», «Космонавт Павел Беляев», «Космонавт Виктор Пацаев», «Космонавт Георгий Добровольский» и на ТОФ ВМФ: «Маршал Неделин», « Маршал Крылов». В БМП на первых двух демонтирована специальная аппаратура, два других требуют переоборудования и ремонта. На ТОФ «Маршал Неделин» несколько лет стоит в ремонте на Дальзаводе. Судьба их, видимо, будет печальная. Денег нет, и не предвидится.

Бывший флагман космического флота «Космонавт Юрий Гагарин», оснащённый аппаратурой, способной решать практически все задачи ближнего и дальнего космоса, и 2-й по величине НИС «Академик Сергей Королев», насыщенный новейшей аппаратурой, остались в Одессе, в незалэжной самостийной Украине. Им нет там применения по прямому назначению. Исчерпав свои коммерческие возможности в турецких рейсах, они превращаются в товарный металлолом, который в скором времени будут следовать курсом своего старшего брата «Космонавта Владимира Комарова».

На карте силуэт «КВК» уже держит курс к месту «бичинга», и это обостряет чувство утраты, беспомощности и безнадёжности. Приходит мысль: не пригласить ли тоже Нептуна? Поговорить с ним, помолчать. Рассказать про радостные встречи и горькие минуты расставания, послушать его мысли про нас, живущих так мало и так бестолково.

Заходящее солнце уже не заглядывает в иллюминаторы – оно с другого борта, сумерки почти ровно заполняют каюту. Обращённые к закату кромки облаков белы, как парное молоко, океан под ними чёрный с мазками чуть ощутимой синевы и резкая, как будто рейсфедером проведённая, линия горизонта. Волны вблизи борта поглощает мрак, и они как угольные глыбы катятся, поблёскивая в последних отблесках заката. Эта картина отражается на подволоке и создаёт мерцания холодного костра. Сумерки сглаживают рельефность волн, как бы заполняют пенные гребни и обесцвечивают их. Кажется, что темнота прижимает хаос, устроенный ветром, и вытягивает его в линию на горизонте.

На экваторе приём Нептуна был с шумом и всякими протокольными церемониями, а теперь нужен хороший собеседник, чтобы поговорить. О чём?... Пусть, если придёт, начнёт сам. Думаю, что он телепат и уловил мои тревоги. Да и вид его должен быть другим: без короны и непременной бороды, без трезубца и вакханальной свиты. Хорошо было бы иметь доверительного и терпеливого собеседника, такого, чтобы уважение к нему заставляло думать и дорожить сказанными словами.

Жду. Посматриваю на дверь. Из спальни приёмник, подсвечивая сумерки лампочками шкалы, дополняет шум волн и скрип конструкций африканскими ритмами. Карта с маршрутом перехода и силуэтом «КВК» улеглась на, заполняющий каюту полумрак, континенты и острова, в волнах угасающих отблесков уходящего дня, покачиваются, укладываясь на покой. Какой он – Нептун?

Ему поклонялись римляне. В июне они устраивали «Нептуналий» – праздник, во время которого просили Нептуна уберечь посевы от засухи. У греков был Посейдон, брат Зевса. Второй известен в мифах больше как обладатель буйного нрава, мстительного и злопамятного, блудливого прародителя многих чудовищ, великанов и циклопов, творца бедствий, сопутствующих его гневу, который порой он меняет на милость.

Российские моряки всегда предпочитали Нептуна. Так уж повелось с первых плаваний через экватор. Они выбрали его потому, что он не был связан с интригами и разборками олимпийских богов, не стремился стать владыкой мира, как Посейдон, а вполне удовлетворялся морскими владениями и любил моряков железных, а корабли крепкие. У него отсутствовало желание владеть миром. Дай Бог силы и уменья справиться с океанскими и морскими владениями. Он был суров, строг, вспыльчив, ворчлив, но всегда справедлив и отходчив. Моряки почитали его за супружескую верность, за то, что в его свите были всегда чудаки и заводилы, помогающие ему направлять судьбы моряков курсом менее опасным и ведущим к маякам родных гаваней.

Размышления прервалось чмокающими звуками. В кресле напротив стола сидел мужчина в белой блином фуражке, напоминающей верхнюю часть кнехта, в тельнике с длинными рукавами. Лицо, уши под блином фуражки, шея и плечи обозначались контуром на фоне чуть подсвеченной переборки, грудь и вся нижняя часть скрывалась в чёрной дыре кресла. Полоски тельника различались только на плечах, в отблесках подсветки шкалы приёмника. Что делали руки, было не видно, но чувствовалось какое-то шуршащее движение. Из-под козырька действовала какая-то сила притяжения, вызывающее желание туда смотреть. Чувствовалось, что там, в темноте, доброе и уютное гнездо из морщинок, в котором отдыхают уставшие, но любопытные глаза. Человек заговорил, и голос его звучал, словно мы говорили под водой – глухо и не очень разборчиво. Кого-то он напоминал.

— Пишешь книгу? – последовал вопрос гостя, на который я не решился ответить. Гость снисходительно отнёсся к моему молчанию и миротворческим голосом продолжил:

— Знакомое дело, – усаживаясь в кресло поудобней, сказал он, — многие теперь любят это. Он взял со стола фото «Комарова» и сказал:

— Самый красивый.

Замолчал. Но, как мне показалось, он и не ждал ответа. Голова его медленно стала поворачиваться, видимо, для осмотра каюты. Замерла напротив карты.

— Рисуешь? Хочешь внукам оставить? Хвалю.

— О прошлом-то теперь по крохам собираем, – продолжил Нептун,— говорят, что на карте Колумба берега Антарктиды были нанесены. Как он их нанёс, если они льдом покрыты?

— Американцы лёд сверлили, чтобы береговую черту проверить, – уважительно заговорил гость, — и представь себе, оказалось, она соответствует карте Колумба, – с улыбкой сказал: — Говорят, может быть, инопланетяне.

Чтобы я оценил сказанное, он сделал паузу и серьёзным тоном, убеждённо сказал:

— Ты только не ври! Про что бы ни писал! И пиши складно. Дело трудное. Вот тебе анекдот. Великая это штука!

В одном английском колледже среди учащихся был объявлен конкурс на самый короткий рассказ. Тема любая, но есть четыре обязательных условия.

В сочинении должны быть упомянуты:

1. Королева;

2. Бог;

3. Чтобы было немного секса;

4. Чтобы присутствовала тайна.

Сделав нужную паузу, торжественным голосом члена жюри он объявил:

— Первую премию получил автор, выполнивший все условия, уместив весь рассказ в одной фразе: «О, Боже! — воскликнула королева. — Я беременна. И неизвестно от кого!».

В знак оценки я хмыкнул, так как в темноте моей реакции не видно, а анекдот мне понравился. Нептун тоже подарил темноте звуки, намекающие на то, что он тоже ценит его.

— Конецкого Виктор Викторовича, надеюсь, читал? Моряк изначально!

Я почувствовал – мне пора вступить в разговор. Нептун уставал уже от монолога. Он привык больше слушать. Перед ним исповедовались все. Многие пытались вовлечь в полемику и даже втащить в политику, когда заставляли журить за поклонение перед Западом и хвалить за успешное строительство общества будущего благополучия.

— Читал я его книги, – ответил я, предвкушая значимость предстоящего ответа, — имел удовольствие повстречаться с ним в мае 1979 г. Познакомил Михаил Алексеевич Куражов, сокурсник Виктора Викторовича по первому Балтийскому Военно-Морскому училищу. Встретились мы на банкете после защиты диссертации по штурманскому делу бывшим капитаном НИСа «Космонавт Владимир Комаров», на котором я имею честь вас принимать, Алексеем Ильичем Шевченко.

— Михаил Куражов руководил разработкой требований по навигации при обеспечении работ по космическим объектам для судов космической службы. К сожалению, жизнь его оборвалась во время государственных испытаний на переходе КИКа «Маршал Неделин» из Санкт-Петербурга в Петропавловск-Камчатский. Михаил увлёк Алексея в науку и помог ему сделать диссертацию на базе навигационных средств наших судов, а в те времена это были лучшие средства ВМФ.

— Так вот, наше знакомство было на нетрезвой почве. Виктор Викторович был малоразговорчив, и плохо закусывал. Он лечил и вставлял зубы. Они досаждали ему всю жизнь, и мрачные мысли приходили чаще всего из-за них. У меня осталось впечатление, что он на бумаге мастер речей, диалогов и монологов, толковый рассказчик, но как тамада, как реальный собеседник он был обычный компанейский человек. Огорчался, если окружающие проявляли особое внимание к его профессиональным навыкам. Слушатель он был терпеливый и внимательный. Если собеседник дарил острую мысль, хороший рассказ или морскую байку, то в глазах его появлялись проблесковые маячные огоньки, в многочисленных морщинках и суровых складках пропадали резкие тени, и лицо готовилось к улыбке. Казалось, он приглашал интеллект собеседника зайти в его творческую гавань, где достаточная глубина и надёжная швартовка.

Он подарил свою книгу «Морские сны» и подписал: «Олегу Максу - полукосмонавту от Виктора Конецкого на добрую память 21.05.79». Он это сделал на квартире у товарища Михаила, куда мы поехали после банкета. Книгу он попросил у него. Товарищ жил на Крестовском острове. Мы подъехали на машине. Было уже темно. Дом послевоенный. Лестница узкая и мы шли гуськом. Я и Конецкий – последними. У входа в квартиру нас встречал друг Миши и его мама. Мы поздоровались. Мама, безусловно коренная ленинградка, радушно нас встретила, сын показал, где раздеться. Конецкий, одетый в тёмно-серое пальто и кепочке-малокозырочке, замешкался, снимая пальто. Что-то пробурчал – видимо опять заныли зубы. Мама взяла под руку сына, отвела к кухонной двери и тихо сказала ему, смотря в сторону Конецкого:

— Юра, предложи шофёру поужинать на кухне.

Сын обалдело посмотрел на мать и, воткнув губы в её ухо, прошептал:

— Мама! Да это же Конецкий!

— Боже мой, как же я так? – почти простонала она.

Юра громко сказал:

— Виктор Викторович, а мама вас сразу и не узнала. Руки будете мыть? И увёл его.

Мама взяла меня за локоть и предложила пройти в комнату. Она повторяла: как же так?

— Чем-то напоминаешь Виктора Викторовича, – попытался я передать Нептуну инициативу в разговоре, наверное, умением слушать и излучать энергию сопряжения одиноких, вечно ищущих совместимости и контакта, неприкаянных странников. А вот кто так похож на тебя – не могу додумать.

— А чего думать! Я и существую в океане для того, чтобы вы всегда возвращались в прошлое, а прошлое – это твои спутники: друзья и враги. Похож на того, кто больше всех тебя понимает, когда сам себя не можешь понять. Часто же уходишь на бак – там не слышно машины, а только ветер да волна фырчит у форштевня. Здесь я тебя и слушаю. Не все из вашего брата с Богом-то идут на разговор. Не умеете, да и не приучены вы. А вот со мной говорить никто вас не отговаривал и не запрещал. Море – оно все языки знает. Оно у меня, как ваши антенны. Сколько слов, стонов и воплей. Кому поможешь, а кому и нет. А слушаю всех.

Моисей говорил — все от Бога!

Соломон — все от головы.

Христос — все от сердца.

Маркс — все от живота.

Фрейд — все от секса.

Эйнштейн сказал, что все относительно.

Сколько евреев — столько и мнений.

 

— Вот так вот и делай выводы, почему в этом списке имён нет Нептуна? А ведь я сказал – все из воды вышли! Даже чистилище сотворил в чреве кашалота! Виктор Викторович хорошо это знает.

Зазвонил телефон. Старпом сообщил, что погода ухудшается и по прогнозу ветер усилится и меняется по направлению, то есть будет жать нас к берегу. Заход на внешний рейд Дурбана будет сложным. Решили разговор с мастером отложить до утра.

3 минуты разговора вернули в каюту и шум приёмника, и стук машины, и подвывания вентиляторов, и шуршание волн. В каюте не было никого.

Жаль, что разговор прервался – подумал я. Со стороны открытого иллюминатора послышался знакомый голос:

— Завтра, может быть, загляну. Подумай о космических мифах. И про «кальмаров» своих готовься рассказать. Видеть их имел честь, а вот понять не успел. Нет уже флота. Ну, до встречи! Про чуму не забудь!

Скользящий шов скрипел мелодию - «так будьте здоровы, так будьте богаты». Видимо, попав на гребень волны, в которую ушёл Нептун, скрип стал нудным и тоскливым: «Всеее таам буудем. Всёёё забудем».

Завтра понедельник.

Звонок. Старпом сказал, что выходил на связь «Капитан Фомин». Он следует в Дурбан. Он сообщил им, что мы планируем туда заход. Связь была неустойчивая. Погоду по прогнозу ожидаем неблагоприятную.

Ещё один звонок. Мастер. По голосу понимаю он на взводе. Хочет зайти. Уговорил его отдохнуть и готовиться к завтрашнему заходу. Полагаю, визит его ничего хорошего не даст. После праздника на экваторе мастер много стал уединяться.

Сон куда-то отодвинулся. Надо завершить этот день.

 

09.10.1967 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Карибское море.

«Погода награждает нас спокойным морем, безоблачным голубым небом и тёплым мягким ветерком. Настроение счастливых путешественников.

Днём занимался, как и все члены экспедиции, приведением лабораторий, кают и зиповских помещений в порядок. В обеденный перерыв купались и загорали. Воду в бассейне капитан приказал менять утром, в обед и вечером. Народ купается с удовольствием. Вечером собрались в приёмной лаборатории. Слушали Высоцкого и ещё какого-то певца, про кита пел: «…ну нет кита, ну нет кита….» Он не дотягивает до Высоцкого. Приходил 2-й помощник Шевченко и 3-й помощник Новиков. Мы ещё на Балтийском заводе кучковались.

Алексей нам приносит новости о космосе, которые он берет из радио, на английском языке. Сейчас американцы готовят к полёту «Аполлон-4» на главном носителе лунного корабля «Сатурне-5». Подробно разбирают причины пожара в «Аполлоне» в январе этого года, когда погибли три астронавта: Гриссом, Уайт и Чаффи. Открыто говорят о том, что вскрыто много конструкторских, технологических и организационных недостатков. Кабину космонавтов, которую они называют командный модуль, полностью переделывают. Отмечают большие трудности в отработке второй ступени «Сатурна» на полигоне. У них большое отставание от графика. Выражают беспокойство по поводу возможности очередного русского сюрприза. Отметили большую активность на нашем полигоне в Казахстане.

Алексей Ильич спросил, что слышно о причинах гибели Комарова и когда у нас предполагают полет к Луне. Вразумительного ответа дать никто не смог. Единственно, что смог сказать Павленко – в ноябре планируется запуск очередного «Зонда». Такую информацию он получил от Позднякова.

Вечером с Юрой Плаксиным печатали фотографии. Снимки в Гаване и при отходе получились хорошие. Сожалеем, что мало бумаги. Можно было бы сделать хороший гаванский альбом и привезти его домой. От Зайки давно не получал писем. Надеюсь получить по возвращении в Гавану. Без работ разлука с домом превращается в пытку».

О. Расторгуев.

 

09.10.1968 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров» НЭ – Поздняков. КМ – Матюхин. Атлантический океан. Бухта Сьенфуэгос.

«Отдыхать хорошо. Предстоящая работа по орбитальному объекту, да ещё пилотируемому, требует переориентировать людей от поездок на пляж и экскурсии на профилактические работы и тренировки. С представителями промышленности: Петром Шевцовым (программники системы наведения антенн), Радием Хреновым (система наведения), Володей Дементьевым и Юрой Комплиновым (конструкции и приводы антенн) провели тренировку при работе антенн по целеуказаниям для орбитального объекта. Проверяли параметры режима автосопровождения. Все работает в пределах допустимых параметров инструкции по эксплуатации.

Работали дружно и усердно. Волнуемся все. Это хорошо. Представители промышленности много уделяют времени обучению операторов экспедиции. Они провели тренировку по поиску и захвату сигнала пеленгационной антенной (малый шар). До обеда все намеченные пункты тренировки выполнили.

После обеда отправились на остров «Аврора». Играли в футбол экспедиция против экипажа. Матч закончился ничьей, 2:2. Я снова стоял на воротах. Ребята говорят, что с моими габаритами ворота всегда стоят закрытыми для одесситов. Читаю энциклопедию про Галифакс. Намечается туда заход. Ещё один день прошёл. Все ближе листок календаря, когда пойдём домой».

О. Павленко.

 

09.10.1970 г. НИС «Космонавт Владимир Комаров». НЭ – Валиев. КМ – Борисов. Средиземное море.

«Ночью будем проходить Гибралтар. Все гагаринцы намечают выйти на палубу и посмотреть на творения Геркулеса. Юрий Иванович Потапов – первый помощник капитана согласился рассказать о Гибралтаре. Народ очень интересуется. Особенно, кто идёт впервые.

Юрий Иванович – первый помощник не по названию, а по призванию. Он имеет штурманское образование и механика. Прекрасно разбирается в людях. С народом работает по принципу создания контактной системы в реальных условиях жизни и деятельности моряка, который требует его внимания. В общении тактичен, внимателен и терпелив. Он и наш Николай Филаретович – ягодки одного поля. Они сразу нашли общий язык. Это способствует созданию духа единства руководства судна и экспедиции. А это очень важно. Если на верхних палубах, где живёт руководство, атмосфера взаимопонимания и делового сотрудничества, то на нижних палубах мир и взаимоуважение. Юрий Иванович сформулировал суть источника зла:

 

Если хмель в верхах закон,

Низы варят самогон.

А итогом этих дел

Неразумства беспредел:

Пишут кляузы, доносы

Офицеры и матросы.

 

«Помполит на судне тот, кто честь судна бережёт. Кто старается понять, как беду всем избежать. Чтобы алый Флаг Союза не испытывал конфуза». Так Юрий Иванович формулировал кредо своего пребывания на судне при беседах с личным составом.

Беседу о Гибралтаре он начал неожиданно с его герба, на котором изображён замок и ключ. Гора Гибралтар – замок от ворот в Атлантический океан из Средиземного моря и обратно. Ключ от замка – собственность Великобритании. Замок длиной – 5 км, шириной -1,2 км и наибольшей высотой 426 м над уровнем моря англичане захватили в 1704 г. Гибралтар – последняя и единственная колония в Европе. Колония одновременно является военно-морской базой Англии.

Город Гибралтар расположен амфитеатром на склоне горы. Первый ряд его образует древняя городская стена. Полагают, что Геракл приложил свою могучую силу к её стенам. За стеной тянется главная улица Мэйнстрит. Выше главной улицы нестрогими ярусами идут в гору дома мавританской, испанской, генуэзской архитектур с вкраплениями домов безвестных стилей. Самый верхний ярус колонисты наполнили коттеджами в английском стиле, отелями, ресторанами, казино.

Внутри, в железобетонных пещерах и тоннелях известковой горы, скрыты все элементы военной базы. Общая длина тоннелей превышает полсотни километров. Много естественных и сотворённых человеком в древности пещер. В естественной пещере Святого Михаила проводятся знаменитые гибралтарские музыкальные фестивали.

На Мэйнстрит скопление магазинов и лавочек. Пёстрые товары вывешены прямо на улице. Торгуют здесь продавцы многих национальностей мира: индусы, испанцы, итальянцы. Торговля ведётся без пошлин (дьюти фри). Торгуют здесь все. Магазины и лавки набиты товарами со всех концов света. Торговцы прекрасно знают, какой товар востребован экипажем, какой страны. Торгуются с жаром и пылом. Сразу заламывают высокую, нереальную цену, а потом, угощая кофе или напитком, спускают цену до компромиссной величины. Бывают случаи продажи заведомо бракованных вещей и предметов. В этом случае безоговорочно заменяют товар и, бывает, на новый брак.

Дальше Юрий Иванович профессионально проводил инструктаж, как не нарваться на мошенничество. Юра Панюшенко сказал, что из Юрия Ивановича получился бы хороший оперативный работник или участковый милиционер. Я с большим интересом его слушал, хотя в Гибралтаре я был уже дважды.

Свою беседу он закончил так:

— В этот раз захода у нас не будет, и я материал по теме, где и что можно купить, посмотреть и отдохнуть, оставлю на случай захода в Гибралтар при возвращении домой.

Валиев утвердил время проведения тренировки на 11 число. Заход 12 октября, и будет увольнение. Это очень даже хорошо».

О. Павленко.

 

09.10.1975 г. НИС «Моржовец» НЭ – Бонах. КМ – Радченко. Атлантический океан. Курс на Монтевидео.

«Зыбь с каждым днём все чувствительнее. Наши координаты φ=04°10'S; λ=07°30'W. Через сутки пройдём мимо британского острова Вознесения, где размещена военно-морская база США по испытанию ракет и слежению за ИСЗ. Он будет миль 300 по правому борту. Радченко и Бонах, как-то сказали, приближаться к таким территориям, не рекомендовано. Интересно бы посмотреть на него. Этот остров наш коллега, только нет хода. Мы идём 14 узлов. Торопимся. Капитан сказал в обед: надо иметь запас времени на погоду. Прогноз погоды неблагоприятный.

Послал Валечке телеграмму. Прошу её прислать письмо в Монтевидео. Там мы будем не раньше второй половины октября. Разрешат заход или нет, пока неизвестно. А так хочется получить письмо от Валюши. 4 месяца – это уже срок!

Время моего партийного секретарства подходит к концу. На 20 октября назначено отчётно-выборное собрание. Готовлю доклад. Небольшая организация, а хлопот много. Должен проводить партийные директивы в жизнь экспедиции, а это непросто. Три конспекта у самого в запущенном состоянии. Надо подтягивать их до читаемого вида. Надеюсь на близкое окончание этих забот. Интересные строчки сложились в голове:

Надеюсь очень на фортуну.

Ловлю её дарящий взгляд.

Она же чаще кажет спину.

И очень сексуальный зад!

Тревожный симптом. Надо идти в народ. Зыбь все время напоминает – впереди Тихий океан».

Б. Сыровой.

 

09.10.1984 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин» НЭ – Маслов. КМ – Григорьев. Атлантический океан. Курс 14°; φ=50°34'N, λ=01°11'E.

«Прошли Гринвичский меридиан и самую узкую часть пролива Па-де-Кале (Дуврский пролив). До Роттердама осталось 168 миль. Все заняты подготовкой к заходу. Экипаж освобождает места на палубах для машин. Насчёт покупки машин в экспедиции ясности никакой. Странно это. Правительство разрешает, а в нашей конторе запрещают.

Чаще стали транслировать по громкоговорящей связи наши радиостанции. Приятно слушать передачи о полете «Салюта-7» – «Союза Т-11». Основная экспедиция Климук, Соловьёв, Атьков летали почти 237 суток. Из них 122 суток с ними работал «КЮГ» и провёл около 650 сеансов связи. Приятно слушать о первом в мире выходе в открытый космос советской женщины Светланы Савицкой. Она же выполняла первые сварочные работы в открытом космосе. Конечно, эти работы выполнялись над территорией СССР, а вот отдыхали они в нашей зоне видимости. Об этом в репортажах не рассказывают, а жаль. Они спокойно это делают потому, что мы контролируем состояние всех систем орбитальной станции и предаём информацию в ЦУП. При необходимости выдаём сигал побудки. Об этом ещё напишут.

Связь на коротких волнах хорошая. В радиорубке все время очередь. Выясняют две темы: как здоровье и что купить. Про здоровье намёками, а о покупках кодами.

Северное море встретило крутой волной, холодным ветром и хмурым небом. 13-й рейс пока без фокусов».

Б. Сыровой.

 

09.10.1984 г. КИК «Маршал Неделин» Командир – Волков. ЗКИ – Колпащиков. Атлантический океан. Курс 206°; φ=34°22'N, λ=17°59'W; ветер 4 м/сек; море 1 балл; Твод=19,7°, Твоз=19°.

«Райские условия. Редкие облака, как блины. Кучевых пока не видел. День обещает быть хорошим. Только два блина почти у горизонта на западе растянулись и выглядят подгоревшими. Может быть Эол упустил ветры и начали бушевать на кухне погоды.

Интересно вырисовываются характеры людей. Внешне кажется все в рамках установившихся правил, но присмотревшись более внимательно можно заметить. Вот садятся за обеденный стол. На троих подают закуску. Приходит один, делит глазом все на троих и откладывает себе. Приходит второй. Он выкладывает себе все остальное и съедает. Начинаешь к нему присматриваться, прислушиваться и во всех его рассказах, во всех поступках просматривается стремление в первую очередь найти и взять себе то, что он хочет, сделать то, что угодно руководству, не вылезать с инициативой.

Наверное, чаще всего руководитель не задумывается, что принесёт очередной его поступок или новое слово человеку, а думаем, – что он будем иметь. И всё неувязки, вся горечь, обиды и недовольство идут отсюда. Обсуждаем наш переход и невольно напрашивается вопрос, как мы его используем? Почему мы используем время перехода так малопродуктивно. Не планируем обучения людей отношению к жизни, не используем возможности, видеть мир таким, как он есть и каким он был, когда посещаем зарубежные порты.

Грохот в коридоре заставил меня выйти и заняться источником нарушения привычной обстановки.

Проклятая дверь! Открывается, когда ей вздумается. Чтобы её закрыть, нужно садануть о переборку хорошенько, чтобы она стала на замок. Сегодня же скажу боцману.

Идём через 3 океана. Даже для плавающих всю жизнь военных моряков не часто это выпадает. А нас держат за 300 миль от берега. Заходы не дают, как будто мы там все убежим или нас чем-то заразят. До абсурда доведены требования к плаванию вблизи территориальных вод. Система TV отключена. Беседы с личным составом командиры проводят только о странах по принадлежности их к политическому лагерю или военному союзу. А ведь в этих странах есть искусство, история, литература, нравы, обычаи. Хотя бы в одну, две-три зайти, посмотреть.

Сделали в 10.30 поворот на курс 186°. Решили поработать в дрейфе. Об этом нам сообщил Куражов, зайдя в каюту. Мы сидели с Проскуряковым и Труниным, изучая план работ, предложенный руководителем сдаточной команды завода, старшим строителем Талановым.

Куражов эзоповским языком заговорил о Попове – руководителе навигационной секции Госкомиссии:

—У кого и когда он учился так вести элементарные штурманские вычисления? – возмущался он, — спешит, всюду хочет успеть. Во всех расчётах, не им сделанных, он сомневается. К каждой методике он что-то дополняет!

— Даёт задания, – раздражённо продолжал Михаил, — которые никому совершенно не нужны. Всех дёргает. Штурмана вместо своих дел пишут наработки приборов, что-то ищут. Донесения всегда носят истерический характер.

— Нужно за ним понаблюдать, – сказал Роберт Алексеевич, — а то энергии много. Наш адмирал его хвалил: все вовремя доложит, обо всём хлопочет, в любое время на мостике, всегда принимает меры и всё планирует, обсуждает, установленным порядком, включает в план. Роберт Алексеевич сделал паузу и продолжил:

—А если копнуть, то выход 0, т.к. постановка вопросов носит чисто показушный характер. Показуха – элемент верноподданничества начальству и карьеризму, во флоте значимый – от старого царского флота наследство.

Трунин учился в училище на одном курсе вместе с Куражовым. Он был командиром всех космических кораблей на Тихом океане. Константин Николаевич молча, выслушал разговор и обратился к Куражову:

- Миша! Ты был штурманом и ушёл с корабля в науку. Ты был классным штурманом и делал все для корабля. Виктор Михайлович от штурмана корабля дошёл до штурмана флота. У науки одни заботы, а у флота другие. Задачи у нас одинаковые. Обеспечить боеготовность ВМФ. Пусть Виктор Михайлович знакомится с новой техникой. Он добивается от личного состава использовать присутствие разработчиков и наладчиков, чтобы освоить технику и научиться, на ней работать. В чём-то ты прав, а в чём-то нет. Но ты же, представитель науки, и должен терпеливо помогать практикам, приближаться к ней.

— Костя! – опустившись в кресло, заговорил Михаил, — Я все понимаю. Это сказывается долгий наш отход из Балтийска. Наверное, я устал. Виктор Михайлович почувствовал себя хозяином совершенно новой техники. На флоте такой техники пока ещё нет. Все будет нормально. Мне нужно было выговориться. Все, что Попов задумал, мы уже отработали на ходовых испытаниях. Пусть учатся и набирают статистику.

За ужином собрались все участники дневного разговора, и Виктор Михайлович с огромным удовольствием рассказывал о хороших результатах проведённых испытаний. Он благодарил Михаила за помощь. Трунин и Проскуряков, довольные, переглядывались. А Виктор Михайлович, ничего не подозревая, разговорился. Только Миша, уткнувшись в тарелку, поглощал ужин».

О. Павленко.

 

09.10 1985 г. НИС «Космонавт Юрий Гагарин». НЭ – Пыпенко. КМ – Григорьев. Атлантический океан. φ= 43° 00'N, λ= 61° 00'W .

«Крутим витки. Их у нас до 6 штук за сутки. Работаем на малом ходу. Выбираем курс так, чтобы он проходил через рабочую точку с координатами, определёнными с заданной точностью. Выбранный курс должен обеспечить, наименьшее закрытие антенн надстройками судна при отслеживании космического объекта во время движения на орбите. Каждый день начало работы сползает по времени примерно на один час. Так что за месяц наше рабочее время проходит через все суток.

Работу на ходу не любят рыбаки. Съёмка с якорей и постановка на них, на каждый виток, занимает много времени. Приходится сматывать удочки и разматывать. Ловить рыбу времени очень мало. Такой режим длится около 10 ч. Большие потери в улове.

Сегодня малооблачно. Море 2 балла, ветер тоже 2 балла. Температура воздуха +15°. Небо бледно-голубое, как застиранный матросский гюйс, а океан тёмно-синий с проседью пенных гребешков. Как говорят одесситы, наш Антей (в смысле носитель антенн) уже вошёл в режим и, в отличие от мифического героя, не борется с инопланетянами, а помогает космонавтам заглянуть в мир чужеземцев и найти их. Он прочно связан с Землёй и нет пока Геракла, способного победить его.

Спортзал работает почти круглосуточно. В фаворе баскетбол, волейбол и футбол. В салонах процветают шишбеш и домино. Экспедиция и экипаж вошли в режим полёта орбитального комплекса «СоюзТ‑14» – «Салют‑7» – «Космос-1686». Когда есть работа, о ней вся забота. Хандра в трюмы прячется, а рейс к концу катится».

Б. Сыровой

 

Постскриптум автора:

Кто же думал, что появится новый Геракл под именем Перестройщик, который оторвёт от Земли нашего Антея и его братьев и всех уничтожит.

Конец 2-го тома

Том 1, Том 2, Том 3, Том 4

---

^[1] Школа – товары купленные в портовых магазинах

^[2] По анкете языком мы владели с словарём

^[3] «Дюза»— позывной центрального узла связи

^[4] «Дух» - член машинной команды

^[5] жвакогалс – последнее звено якорной цепи, прикрепленное к корпусу судна

^[6] ЦПУИС – центральный пост управления измерительными средствами

^[7] ВКС – Военно-космические силы

^[8] Барбет – неподвижное основание антенны